Любовь нам расставляет сети

               

Действующие лица:
Артем Курганов.
Олег Тимофеевич – его отец.
Майкл.
Галя.

Квартира-«двушка» Кургановых в многоэтажном доме. Артем, высокий брюнет лет двадцати пяти, сидит за журнальным столиком и подписывает документы. Майкл курит у окна.

 МАЙКЛ. Осень - рыжая кобыла чешет гриву.
АРТЕМ. Поэт…Неужели твоё?
МАЙКЛ. Нет, Есенина.
АРТЕМ. Когда французы приезжают?
МАЙКЛ. Завтра.
АРТЕМ. Кто да кто?
МАЙКЛ. Сам Жорж Рушар собственной персоной и Клод Лурье, его помощник. Они прилетают на «Боинге» утренним рейсом в девять.
АРТЕМ. Значит, поедешь в аэропорт, и встретишь их, как полагается.
МАЙКЛ. А ты? Я ни бельмеса по-французски.
АРТЕМ. Я? Ну куда я поеду? Ты же понимаешь.   
МАЙКЛ. Галка тоже англичанка, как и я.
АРТЕМ. Галя – бухгалтер! Не забывай. Переводчика найми. С гостиницей договорился?
МАЙКЛ (кивает). Да, в «Ван Гоге» люкс, как ты и хотел, седьмой этаж, с видом на Волгу. Набережная в двух шагах.
АРТЕМ. Молоток. Люкс на двоих?
МАЙКЛ. Да.
АРТЕМ. Плохо. Каждому по люксу надо.
МАЙКЛ. Сделаем.
АРТЕМ. В общем, ты начнешь переговоры сам.
МАЙКЛ. Я? А ты?
АРТЕМ. Куда я? Ну куда я? Я на якоре, сам знаешь.
МАЙКЛ. И надолго ты на якоре?
АРТЕМ (пожимает плечами). Не знаю. Вот вчера, например, я еле успел его остановить. Он уже ногу перекинул через перила балкона. Я заколотил потом дверь балкона и окна гвоздями. В форточку он не пролезет. Все шнурки и галстуки, ножи и ножницы попрятал от него.
МАЙКЛ. Кошмар какой-то.
АРТЕМ. А куда деваться?
МАЙКЛ. Послушай, есть знакомый психиатр, доктор наук. Давай его покажем? Посоветуемся с профессором, что делать.
АРТЕМ. Предлагаешь сдать родного человека?
МАЙКЛ. Но это же болезнь, Артем. Согласись, психическое заболевание. Ему надо серьезно лечиться.
АРТЕМ. Не тебе решать.
МАЙКЛ. Не мне, конечно. Просто из-за этого и наше дело страдает.
АРТЕМ. Чем страдает? Встретишь компаньонов, разместишь в гостинице, покажешь город. Или не покажешь?
МАЙКЛ. Покажу. И Галю в этом задействую. Ты разрешаешь её задействовать?
АРТЕМ. Разрешаю.
МАЙКЛ. Ревновать её не будешь к брату?
АРТЕМ. Я? С чего ты взял?
МАЙКЛ. Она же влюблена в тебя как кошка.
АРТЕМ. Бредишь.
МАЙКЛ. Провалиться мне на этом месте. Она твою фотку носит в сумочке. Только и говорит, что про тебя.
АРТЕМ. Всё! Я этого не слышал. 
МАЙКЛ. Любовь нам расставляет сети тонких шелков, влюбленные, как дети, ищут оков.
АРТЕМ. Не до поэзии мне, Майкл.
МАЙКЛ. Очень жаль.

 Появляется отец Артема – Олег Тимофеевич, это грузный бородатый мужчина. Он с беспокойством заглядывает во все комнаты.

ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Катя! Катенька! Катюша! Пойдем скорее, начинается «Гармонь рязанская».
МАЙКЛ. Доброе утро.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Сынок, а где мама?
АРТЕМ. Она сейчас придет.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. А то её любимая передача начинается. А куда она ушла?
АРТЕМ. В магазин за продуктами.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. В какой магазин? Она ведь никуда не собиралась? Мы всю неделю ждали эту передачу. В какой магазин?
АРТЕМ. В «Магнит».
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Она бросила нас? Да? Скажи честно, к Семену Краснову ушла? К самому бездарному тренеру по футболу.
АРТЕМ. Папа, Семен Гаврилович умер два года тому назад от приступа астмы. Задохнулся в одиночестве.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Но этого не может быть, сынок. Он звонил мне вчера и звал меня на рыбалку в Калиновку.
АРТЕМ. Умер он. Вот Майкл, сосед его по лестничной площадке подтвердит.
МАЙКЛ (кивает). Да, Семен Гаврилович ушел из жизни. Мы его похоронили.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Кто похоронил? Не надо меня разыгрывать. Я очень устал от ваших розыгрышей, зверски устал.
МАЙКЛ. Но это не розыгрыш.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ (показывает на Майкла). Кто этот человек?
АРТЕМ. Папа, это мой товарищ Майкл, Михаил в простонародье. Мы знакомы с ним с пеленок. Мы сидели с ним за одной партой. Это наш школьный поэт, помнишь? Мы с ним один вуз заканчивали.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Какой поэт? Да я его впервые вижу, сынок. У него бандитская физиономия. Ты кого впустил в наш дом?
МАЙКЛ. Я, пожалуй, поеду, Артем.
АРТЕМ. Подожди.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Глазки бегают у него. Он что-то явно упер у нас.
АРТЕМ. Что именно упёр? У нас с тобой нет ничего.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. То есть, как это нет? А мои ордена? Сберкнижки…
МАЙКЛ. Всё! Давай мне документы.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ (достает из кармана брюк пистолет). Стоять! Ты никуда не поедешь, урка, бес. Я узнал тебя.
АРТЕМ. Папа, что за шутки? Прекрати. Ты где нашел дедушкин пистолет?
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Это моё именное оружие. Подарок маршала Конева. Калининский фронт. Судьба войны решалась на этом направлении. Немец пёр, но мы стояли насмерть!
АРТЕМ. Папа, ты родился в сорок пятом. Это дедушка воевал на Калининском фронте.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Какой дедушка? Не смеши меня.
АРТЕМ. Показать твой паспорт?
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Паспорт мой отобрал! (щелкает затвором пистолета). Ты не путай меня, сынок. Очень жаркие были бои, я одного фрица в плен взял…Что это ты прячешь за спиной? Доносы строчишь на меня?
АРТЕМ. Нет, отец.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Ну-ка дай сюда (вырывает бумаги из рук сына, читает). Что это за писанина? Поставки автомобиля «Форд Фокус» из Марселя…Покупатель фирма «Трэвел» обязуется.
АРТЕМ. Это по работе, отец.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Марсель – это в Африке?
МАЙКЛ. Это во Франции.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. А я тебя не спрашивал. Сынок, куда тебя втянули? В какую махинацию? В какой такой фокус? Это он втянул тебя? Он?
АРТЕМ. Нет, не он.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Глазки лживые у него, продажные. Хамелеон. Я его выведу на чистую воду. Выведу! (рвет бумаги).
АРТЕМ. Папа!
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Это всё липа, сынок. Низкопробная липа! Тебя облапошили.
МАЙКЛ. Что же вы творите, старче!
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Молчать! Старче…Не двигайся, а то я продырявлю тебя насквозь, иудушка. За сколько евро ты продался?
МАЙКЛ. Я не продавался.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Он на твоё место метит, сынок.
АРТЕМ. Он на своём месте.

У Майкла в кармане пиджака начинает звонить «сотовый».

ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Отставить! Кто звонит? Сюда мне телефон. Сюда! (выхватывает мобильник из рук Майкла). Галенька…Это что ещё за Галенька?
МАЙКЛ. Моя сестра.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Сообщница твоя.
МАЙКЛ. Сестра.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Какая настырная…яблоко от яблони…Эх, сынок, сынок…кому ты доверился?
АРТЕМ. Это действительно его сестра.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Они плетут заговор против тебя.
АРТЕМ. Ты порвал очень ценные документы.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Я тебя спас от тюрьмы, от «петушатника», от заключения. Ты мне потом спасибо скажешь.
АРТЕМ. Ты сорвал нам переговоры с французами. Спасибо тебе, папа. Ты моих людей оставил без зарплаты.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Каких людей? Это шакалы, а не люди. Скоро они рвать тебя начнут на части.

 Раздается звонок в дверь.

ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Вот и Катя! Катя моя пришла! Ласточка моя вернулась, отрада моя.
АРТЕМ. Папа, это не мама.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. А ну-ка, не двигаться, комбинаторы, мать вашу! (подходит к двери). Катя, это ты? Катюша, любимая! (смотрит в глазок двери). Что-то я не пойму, будто бы она, и будто не она это (открывает дверь).

На пороге светловолосая, красивая девушка в бежевом плаще. Это Галя.

ГАЛЯ. Доброе утро, Олег Тимофеевич!
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Доброе…А кто ты, дочка?
ГАЛЯ. Вы меня опять не узнаете. Галя.
АРТЕМ. Папа, это ко мне.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. А, начинаю понимать…Галенька. Так это та самая Галенька. Она с вами заодно. Прошу, красавица, прошу. Шайка-леечка вся собралась. Или не вся?
ГАЛЯ. А что здесь происходит?
АРТЕМ. Галя, мы взяты в плен.
ГАЛЯ. Там юристы ждут наш договор, обзвонились уже. Сегодня крайний срок для оформления.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Подождут.
МАЙКЛ. Наш договор на полу. Олег Тимофеевич разорвал его в клочья.
ГАЛЯ. Зачем?
МАЙКЛ. Спроси у него.
ГАЛЯ. Олег Тимофеевич, в чем дело?
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Ты, красавица, молчи лучше. Вы оба копаете под моего сына.
ГАЛЯ. Да с чего вы взяли?
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Я хочу знать правду о мнимых французах и ваших фокусах.
ГАЛЯ. А своему сыну вы не верите?
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Как она похожа на Катеньку в юности! Господи! Как похожа! Просто одно лицо.
ГАЛЯ. Катя – ваша жена?
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Да, она сейчас придет и мне поможет  расколоть вас, у неё глаз-алмаз.
АРТЕМ. Папа, она не придет.
ГАЛЯ. Вы своего сына слышите?
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Нет. Он теперь – это не он. Вы втянули его в авантюру с автомобилями. Моего родного мальчика гробите.
АРТЕМ. Папа, я – организатор. Это моё дело, мои схемы, моя фирма.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Не перечь мне! Что за манера – во всём  мне перечить. Это всё мамино воспитание, педагога начальных классов, катино баловство. Вот к чему оно приводит. Я должен пресечь его, должен пресечь.
АРТЕМ. Каким образом? Перестрелять всех?
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. А по-другому вы не понимаете. Кобы на вас не хватает! Кобы!
АРТЕМ. Начинай тогда с меня, отец.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Нет, все беды вот от этой парочки исходят. От них, от твоих заклятых друзей! Я, пожалуй, начну со стриженого (показывает на Майкла). Ты не против, урочка?
МАЙКЛ (изловчившись, заламывает руку Олега Тимофеевича за спину, пистолет при этом падает на пол). Прошу прощения, отец. Что вмешиваюсь…
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Ой, гаденыш, больно как. А ещё поэт называется…
МАЙКЛ. Вы сами виноваты.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Я – ветеран труда, полвека оттрубил на «Подшипнике». Я – лучший шлифовщик города. Вы ещё пожалеете.
АРТЕМ. Полегче, Майкл! (поднимает с пола пистолет).
ГАЛЯ. Да, братишка.
МАЙКЛ. Не волнуйтесь, всё тип-топ, всё в меру.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ (плачет). Вот и дожил, дожил я. Спасибо тебе, сынок, за эти выкрутасы рук. Вы мне в душу плюнули!
АРТЕМ. Папа, ты вынудил сам.
МАЙКЛ. Договор уничтожил. И что теперь делать с юристами?
АРТЕМ. С юристами. Вот что мне с папой делать?
МАЙКЛ. Вызывать медицинскую помощь.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Отпусти мою руку, фашист. Ты где таких изуверов набрал, сынок? Садистов отмороженных. Ничего святого для вас нет. Никакого уважения к старикам.
ГАЛЯ. Майкл прав, другого выхода нет. Я набираю «скорую», Артем?
АРТЕМ. Нет, подожди пока.
МАЙКЛ. Его связать бы не мешало.
АРТЕМ. Вот что: поезжайте с Галей в офис восстанавливать документы. Немедленно. Собирайте подписи.
МАЙКЛ. А как же…
АРТЕМ. Сам я разберусь тут.
МАЙКЛ. Зря, не пожалей потом.
АРТЕМ. Пойми, залечат его там, уколами и порошками, процедурами. Пропадет он без меня, пропадет.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Спасибо, сынок.
ГАЛЯ. Можно мне остаться с вами, Артем?
АРТЕМ. Нет.
ГАЛЯ. Ну, пожалуйста?
АРТЕМ. Нет, Галя, поезжайте!

 Галя и Майкл уходят.

ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. А девушку зачем ты выставил? Она тебя любит.
АРТЕМ. Возможно. А я её – нет.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Что-то Кати долго нет. А где мама, сынок?
АРТЕМ. Папа, мама больше не придет.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Почему?
АРТЕМ. Потому что она умерла.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Как умерла? Нет! Ты что-то путаешь…Когда умерла? От чего?
АРТЕМ. Я же твержу это постоянно, папа. А твоё сознание ни с места. Сорок пять дней тому назад мама умерла скоропостижно от инсульта.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Какого еще инсульта? У неё никогда и давления не было.
АРТЕМ. Ты ничего не помнишь. Она всегда страдала от гипертонии. Мы отмечали сорок дней с тобой. Я больше никого не звал. Ты от горя впал в забытьё. Ты болен, папа.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Нет, ты ошибаешься. Я совершенно здоров.
АРТЕМ. Ты здоров? Хорошо, тогда скажи мне, пожалуйста, у тебя есть ещё дети? Кроме меня…
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Как это?
АРТЕМ. Я у тебя единственный сын? У меня есть сестра или брат?
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Я не помню, сынок. Катя, любимая Катенька…как же так? Зачем же я тогда живу, сынок? Живу, дышу…Я тебе в тягость. Я не должен жить.
АРТЕМ. Двое нас осталось, папа. Ты и я. Два самых родных человека на этом свете.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Я не должен жить. Катенька, Катюша…(выхватывает пистолет из рук сына).
АРТЕМ. Папа! Остановись! Ты не сделаешь этого.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Я не буду тебе в тягость, сынок. Сейчас, сейчас…Я освобожу тебя…
АРТЕМ. Папа!
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Освобожу, поверь мне. Прости меня (направляет пистолет себе в сердце).
АРТЕМ. Подожди.
ОЛЕГ ТИМОФЕЕВИЧ. Нет, нет, сынок (нажимает на курок пистолета).

Раздается выстрел. Олег Тимофеевич падает…