Долма дяди Альберта

 Сако, почему-то задерживался.  Я иногда, пыталась высмотреть хоть какой-нибудь силуэт, вглядываясь в темные безжизненные улочки и дома, запорошенные снежным пушистым одеялом .. Кое-где уже зажигались тусклые огоньки керосинок и свечек.  Мы все сидели в одной комнате, где у нас была печка, и на ней- большое ведро воды. Мама, заливала горячую воду по грелкам и бутылкам, и они отправлялись с моей младшей сестрой спать в спальню. Дед, по сотому разу рассказывал о ужасах войны, и жаловался , что в блокадном Ленинграде,-выдавали большую пайку хлеба, чем ему,-ветерану и орденоносцу.  Ребенок все хныкал,  и не мог уснуть.  Надо бы поменять ползунки, двое штанишек и марлевый памперс, который я сшила, когда еще была беременной.  Но чистых штанов уже не было. А идти в ванну и стирать в ледяной воде, под крохотный огонек свечки, было невыносимо.  Лучше, я сделаю перевод, который меня попросили сделать соседи.. И не буду выходить из комнаты.  Лучше я сделаю тысячу переводов и технических и любых, но только не стирку.   
  Было далеко за полночь, когда пришел Сако.  Худой, колючий,заледеневший, с серебристыми висками и печальными глазами, как у Сталоне. Хотя ему всего 23. Он днем учился, а вечером подрабатывал на каком-то заводе. Опоздал, потому что шел пешком с Шрджанаина до Массива.А это около 10 километров в гору, по морозу. Быстро проглотив макароны с хлебом, он счастливо выдохнул, "Какие вкусные .. Вот бы еще тушенку сюда. Кстати, папа , позвал нас на Новый Год. Пойдем туда в первых числах».
Как-то получилось, но мы не общались  с его родителями . Они даже не видели своего первого внука, а после смерти его матери , на налаживание связи надежды вообще  не осталось. 
  Когда дядя Альберт открыл входную дверь,  на меня нахлынул запах той счастливой, беззаботной, сытой и теплой жизни... У них был свет.  В соседнем подъезде, погиб в Карабахе одноклассник Сако.  А когда привозили погибших на войне домой, то всему зданию давали на два-три дня свет..
  Из кухни шел давно забытый запах долмы.  Настоящей,  тпов( виноградные листья) долмы , с мясом! Каким-то чудом, дядя Альберт достал мясо, а листья ему дала его мать, 90-летняя старушка, пережившая геноцид, жившая долгое время  во Франции, и в 1947 году,  решившая с детьми приехать на Родину.  Она курила самокрутки, ругалась на турецком, говорила по-ахпарски, пела по-французски, и ни слова не понимала по-русски. Зато готовила, незнакомые ереванцам блюда, - гарни-ярах, пасус-долму, имам –баялды, ишли –кюфту  и настоящую пиццу с зейтунами.
   Я прошла на кухню, чтоб покурить,  и пока дед знакомился со своим внуком,  я не выдержав дразнящих ароматов, -открыла кастрюлю. В этих маленьких, зеленых, с мизинец  долмишках, пахнущих летом, реханом, виноградом, теплом и светом - заключалась вся история моего народа. Несмотря ни на что, вопреки всему.