Голубка. Побег

        В спальне Аня стала натягивать на себя одежду – теплые шерстяные колготки, джинсы, на маечку шерстяной свитер.  В рюкзак летели вещи –  вечернее платье; в нём она была тогда в «Большом»; палантин из медового цвета норки. Несколько пар запакованных колготок, трусики х/б «неделька», изысканный  бюстгальтер, парочка тонких свитеров из ангорской шерсти. Мохеровый костюм и юбка из жатого шёлка. Блузки. Итальянские туфли.
- Все это отмечало ее сознание. Оно занималось этим, чтобы не паниковать, а  думать и считать. Косметичка, дорогие, нравящиеся лично ей самой, духи   - «Черная магия». Ах, как мне сейчас нужна её помощь!
        - Боже! Боже мой! Что я говорю? Изыди Сатана, не нужно мне твоё участие! С нами небесная сила.
        Взвесила рукой мешок. Он был не слишком тяжелый. Дополнительно положила в него купальник, босоножки, легкий халатик, джинсовые шорты - лето близко! Меньше чем через три месяца в эти снега побегут ручьи, за одну неделю апреля солнце сжуёт ледяную корку, растопит снежный наст,
 и вылезут подснежники.
        Аня замерла. Но ты этого можешь и не увидеть. Ты убила полковника КГБ!  А это не прощается!
        И всё равно шансы спастись есть. Главное не паниковать. Они тут одни, и это уже большая удача.  Надо думать. Думать, думать! Но думать мало, чтобы спастись, нужны деньги. Большие деньги! Их у тебя нет. А у полковника?
        Она боялась спуститься вниз и осмотреть его пиджак.  Мертвец в каминной комнате пугал её. Хотя раскаяния она не чувствовала. Он хотел убить её. Она спасала свою жизнь.  Ей повезло больше.  Она – тоненькая,   гибкая. Танцы развили пластичность и отличную координацию движений. И даже то, что он случайно ее сбил, но она восстановилась это тоже плюс. А кочерга, которой она мешала угли в камине, подвернулась в руки  случайно. И опустилась на его череп. А он - отяжелевший от прожитых лет, сидячей работы, и регулярной выпивки под шашлыки. Неуклюжий, потерявший бойцовскую хватку. 
        Часы пробили полночь. Сердце девушки забилось сильнее. В этот час на свет выползают обитатели Ада. Они  могут заглянуть и сюда, в то место, где недавно произошло преступление. Где лежит покойник и взывает о мщении.
        - Прочь эти мысли! Спасайся! Беги!  Соверши чудо – спаси свою жизнь! Ты ни в чём не виновата!   

        Аня сначала пошла в комнату полковника и быстро обыскала карманы его костюма. Ничего!  Кошелёк с тремя жалкими сотнями рублей в разных купюрах. Конечно, она сунула их в карман, но эти деньги спасти её не могут.
        Конечно,  неё есть уникальный бриллиант, который, наверняка, на ювелирных аукционах в Европе стоит бешеных денег. Но мы с вами не в Европе, а в Евразии. Или, как её называл Сандро, – Азиопе. Реализовать бриллиант не удастся. Продать дорогие тряпки тоже.
        Но письменном столе стояла портативная рация.
        - Так вот как полковник связывается со своим начальством - Подумала Аня.
        Письменный стол был закрыт на ключ, Аня сломала все ногти, пытаясь его открыть. Ей пришлось спуститься в подвал, где она видела инструменты, там она нашла топор и гвоздодёр. Она напрягала все силы, чтобы открыть стол и, наконец, он поддался.  Она стала выкидывать из него бумаги прямо на пол, не заботясь о порядке.    
        Паспорт на имя Анны Таубе, гражданке ФРГ с 1973 года. Вот это  царский подарок! А зачем же он тогда рассказывал ей о том пути через Швецию? Что-то не совпадает. Хотя… Ходов у них, наверняка, много. Паспорт на имя Лео Таубе. С фотографии смотрел на неё полковник, до жути, почему-то, похожий на носорога. Пухлый конверт. Аня неожиданно, с невероятной провидческой силой поняла, что там лежат немалые деньги. И стала трясущимися руками открывать серый пакет.
        В нём, действительно, находились деньги. Много денег. Аня быстро пересчитала купюры – пять тысяч марок Федеративной  Республики Германии. И ещё три тысячи зеленых с портретом обрюзгшего господина на обложке. Доллары США. Их Аня не видела никогда. Но это были они.
        Она и предполагала найти что-то подобное.  Пока что карты ложатся в её пользу.
         Путь через  границу СССР - Финляндия теперь ей закрыт. Именно там её и ждут! И ещё, с такими деньгами она могла бы найти и здесь кого нибудь из латышей, кто смог бы её переправить за кордон.  Теперь деньги есть! И есть женщина, которая может ей помочь. Эрна. В позапрошлом году они с мамой снимали у неё комнату в Риге. Она работает в порту на какой-то ничтожной должности и постоянно испытывает безденежье. Родила без мужа двоих детей, а девочкам-подросткам требуется куча фенечек, шмоток, мазилок. Аня это знает по своей семье. Да, Эрна не откажется помочь. Тем более, что к СССР не испытывает ни малейшей приязни. Её весьма обеспеченных дедушку и бабушку выселили из большого собственного дома, конфисковали  приличный  кусок земли, ферму молочных коров, да ещё репрессировали и отправили в Сибирь. 
         Но, черт! Именно, у Эрны, в первую очередь  Аню будет искать КГБ. То, что Аня отвергнет их путь проникновения на запад ясно и зайцу. А значит, она будет искать контактов здесь. Так должны думать в Большом доме и, наверняка, подумают. Потому что они считают, что она женщина с очень средним умом. Что, впрочем, истинная правда. Первый путь спасения, о котором подумала Аня, придет в голову и им. Она рассказывала полковнику, где и у кого жила в Риге. А, значит, этот путь отрезан. Она сейчас должна придумать новый план. 
        Что делать? Что же делать, Господи?
        Стоп! Надо рвать когти в Питер.  Тем более что он неподалеку. И если они умные, как себя представляют, то решат, что надо быть сумасшедшей, чтобы пытаться проскользнуть через границу с Финляндией. Да, Аня туда не сунется, она же не кретинка, воспользоваться тем же путём, что они выбрали для неё. Именно так они решат. Откуда ты знаешь, что они решат?  В той конторе работают профессионалы и просчитают все твои ходы.
        Иди и повесься. Это будет самый правильный выход.
        Или думай! Ищи пути к спасению.   
        Однако, помочь тебе могут только в Питере. Он всегда был источником смуты и революций.  И сейчас очень ненадёжен.

        Она училась с одной необыкновенной девушкой из Ленинграда в Лесном институте.  Девушка, Альбина Григорьева, на заочном отделении. В своем родном городе получить высшее образование она не могла - её вышибли из  Университета за деятельность и разговоры не лояльные к советской власти.
        На время экзаменов Аня пригласила её пожить в своей квартире. Анюта никогда ещё не бывала в Питере, не видела белых ночей и надеялась, что петербуржка ответит такой же любезностью и пригласит её посетить свой город. Но она руководствовалась не только корыстными мотивами.  Девушка Ане очень нравилась – в ней чувствовалась необыкновенная смелость и, на фоне одинаковых, штампованных на заводе совков, неординарная личность. Да, она не боялась быть самой собой и резко критиковать советскую власть. За что, буквально на последнем курсе, была изгнана и из Московского ВУЗа.
        И вот когда Геннадий Львович показывал ей журнал «Мария» и альманах «Женщина в СССР» она увидела, что многие и самые острые статьи подписаны бесстрашным бойцом с коммунизмом  Альбиной Григорьевой. Алькой.  Но о том, что Аня знакома с автором  статей, бесстрастно рассказывающих о жизни женщин и детей в этой чудесной стране и признанных всесильной  организацией антисоветскими «измышлениями», порочащими государственный строй, полковник не узнал. Более того, когда Аня поинтересовалась, что это за такой активный автор и почему она не боится писать такие вот вещи, полковник ответил, что эта дамочка - сволочь изрядная и ничего не боится.  Имеет двоих детей погодков и сейчас опять беременна. С перевыполнением плана - двойней.  А мать-одиночку четырёх детей, которую уже хорошо знают на Западе, в тюрягу не загонишь, такой шабаш начнётся в прессе. А нам после скандала с Олимпиадой он совершенно не нужен.
        - Вот здесь описан вопиющий случай, как в детском саду в молоко попала крыса, её извлекли, а молоко, прокипятив, разливали детям.  Это – неправда?
        - Я не исключаю такого случая. – Бесстрастно ответил полковник. – В детском саду молоко получают с заводов. В бутылках.
И попасть в бутылку крысе не светит. А на большом заводе, попавшая в чан крыса большого вреда не нанесет.
      Тебе даже в голову не приходит, что у нас есть дела и похуже… Крысы какие то… смешно.
        - А здесь подробный отчёт о зарплате и потраченных деньгах молодого специалиста, имеющего, между прочим, ребёнка.
        Аня стала читать ему вслух статью.

        «Я, Смирнова Татьяна Ивановна, работаю старшим техником в институте N. Зарплата молодого специалиста – 113 рублей в месяц. Минус 13 рублей подоходный налог. Минус 6 рублей за единый проездной. Итого на руки 94 рубля. 54 руб. в получку и сорок в аванс.  Из них обязательный минус за детский сад ещё 12 руб., за квартиру 12. Итого на жизнь остается 70.  По тридцать пять на человека. На месяц. Рубль в сутки на питание, одежду,  книги, услуги. Будьте вы прокляты, за мою нищету! И бледненькое личико моего голодного ребёнка».
        - А моя зарплата в Зеленхозе была вообще 93 рубля.
       - Да, ты мне рассказывала. И горько жаловалась на дороговизну колготок.
       - И за что же вы преследуете авторов этих статей? В чём проявилась их антисоветская деятельность? Я сама подпишусь под каждым словом.
        - Я бы, лично, с удовольствием увеличил бы вам, дамочки, зарплату втрое, но тогда останутся голодными дети Африки. – Цинично усмехнулся полковник. – А  эта девица, беременная редакторша, совсем обнаглела, регистрирует детей как мать одиночка, хотя у неё есть мужик.  И тянет с бедного нашего государства по двадцатнику на пацанёнка в месяц. Прикинула, что до совершеннолетия ей выплатят  на каждого ребёнка по 5 тысяч 400 рублей. На четверых – 21 тысяча 600 рублей. А это уже сумма!
      
        Разговор этот произошёл буквально вчера. Аня тогда поняла, что Аля на свободе, но за ней, конечно, следят. Но это не важно. Альбина  познакомила Аню с кучей богемного питерского народа. Приют она найдёт. Сейчас нужно выскользнуть из Риги. А как?
        Прикинуться путешествующей автостопом. Ха, это в два-то часа ночи?  «Бабуля, как пройти в библиотеку?» Нормально! Если тебя не арестует бдительная латышская милиция, то уж  точно изнасилует какой-нибудь дальнобойщик. У тебя Анна Таубе мания величия? Почему это все мужики тебя должны жаждать изнасиловать? Но ведь ты сама плывешь в руки – ночь, мороз, полная беззащитность. Но всё равно, садиться можно только к нему, в частную машину ни-ни. Ладно, там видно будет. Но как она окажется на дороге ведущей в Питер? Не шлепать же в два часа ночи по шоссе?  И ста метров не пройдешь.
        -  В гараже стоит автомобиль полковника.  – Сообразила Аня. И она умеет его  водить.  Сам же и учил, говоря, что европейские женщины уже  все давно за рулём.
        Найденные деньги, документы и то, что в теплом гараже стоит заправленная бензином машина – вот это удача!
        Аня накинула на плечи джинсовую на меху куртку, натянула на голову вязанную шапочку. И волоча за собой увесистый рюкзак, покинула дом.  В последний момент у неё появился соблазн  зайти в комнату с камином и бросить на медвежью шкуру несколько поленьев. Но она побоялась взглянуть на тело полковника. Да и пожар на даче наделает много шума. Её хватятся гораздо раньше, чем она рассчитывает.
             
        Но карты ложились всё ещё удачно. До Ленинграда она добралась без особых приключений.  Сначала на черной «волге». Ни на одном из постов ГАИ автомобиль Ани не остановили, хотя, увидев постовых, сердце девушки делало перебой.  Связываться с  тайной полицией, государством в государстве, никто не желал. Да и повода не было – Аня вела машину аккуратно. Она знала, что ей нужно покинуть Прибалтику как можно быстрее, но заснеженная дорога не поощряла к быстрой езде. И вот, наконец, город Алуксне. Она выбрала окольный путь, который, впрочем, был не намного длиннее прямого шоссе. Последний населённый пункт перед Псковской областью. Она решила, что утром бросит машину, где нибудь на заброшенном  хуторе, для того, чтобы её нашли нескоро. И далее поедет с дальнобойщиком.
        С правой стороны трассы мелькнул темный дом. И он показался Ане нежилым.  Краем глаза она заметила, что дорога к нему была расчищена. Машина свернула с шоссе и подъехала к крыльцу деревянного строения. «Школа, номер такой-то,  Печорский район, Псковская область,  РСФСР, - прочитала Аня. - И сейчас каникулы! Снегопада не было уже целых десять дней.  Сегодня - 10 января.  А значит, дети завтра придут в школу? Нет. Аня, с трудом вспомнила, что 11 и 12 января падают на субботу и воскресенье. Значит, 13! Через три дня. Ещё три дня форы, пока они не найдут машину. И не поймут, что она рванула в Питер. И хватит себя пугать, если везде в стране бардак, то и в этих органах бардак. Может быть, только несколько меньших размеров.  И они не всесильны.
        Не утешай себя. Сегодня же, как только обнаружат тело на даче, объявят тебя во всесоюзный розыск. Ну и что? А ты, лично,  на стендах «Их разыскивает милиция» узнала бы хоть кого нибудь из своих самых близких друзей?  Нечеловеческие морды-шаржи там висят, а не фотопортреты людей. Так что не пугай себя всякой мурой. Как можно быстрее ты должна быть в Питере. А для этого нужны силы. Уроки полковника не пошли прахом. Он учил её многим шпионским трюкам, как, например, мгновенно отключаться,  и Аня стала погружаться в сон в теплом чреве машины.  Но обострённое чувство опасности пробилось сквозь забытьё и заставило открыть глаза. А угарный газ? Она задохнётся.
        - Смерть от него, говорят, легка и безболезненна. Это большой соблазн! – Аня открыла глаза. - Но я хочу жить!         
        Аня выключила печку и провалилась в сон. Проснулась она, когда чернота за окном, стала меняться на синеву, стало холодно, и в машине ожила и заработала рация. Девушка вскочила, быстро протерла лицо сырым снегом, девственно-белый снег пожевала - её мучила жажда.  Прихватив рюкзак с тысячами марок и долларов; уникальный бриллиант она уже давно зашила в подкладку джинсовой куртки; она покинула машину.
         Шоссе было пустынно в этот ранний час. Она простояла минут двадцать, пока на светлеющей дороге не показался караван рефрижераторов. Шофер головной машины с удивлением посмотрел на тоненькую фигурку, махавшую им рукой на обочине шоссе, и резко затормозил.
         Девушка с бледным личиком,  какая-то вся из себя худющая, всклокоченная, с острым носиком, ему не сильно понравилась. Он любил женщин пышных, белокурых,  и всегда говорил дружкам, искавшим стройных подруг, – «Лучше качаться на волнах, чем биться о скалы». В общем, Аня была совершенно не в его вкусе. И поэтому он принял её в своей машине как простую пассажирку, без далекоидущих планов. Да и одета она была  в какую-то бесформенную куртёнку и джинсы – униформа студентов.  Коих, голосующих на дорогах, он перевидал немало. И ещё он понял, что девушка эта – порядочная, не плечевая, не было в ней их вульгарности и развязности. Он вез из Прибалтики в Ленинград замороженную свинину и скоро уже будет дома. Всего-то пять часов пути.      
        - Кушать хочешь? – Поинтересовался белобрысый шофер, похожий на  несколько плебеистого Леля.
        - Угу, - ответила Аня, – только столовых не предвидится…
        - Вон термос и бутерброды.  Жена давала в дорогу, но я наелся в шашлычной. Жаль бутерброды выбрасывать. Они с сыром и колбасой.   
         У Ани непроизвольно потекли слюнки. Последний раз она ела вчера утром. И без жеманства открыла термос и развернула бумагу с бутербродами. Чай  был уже чуть теплый, затхлый и вонял от пробки веником, бутерброды с маслом, сыром и колбасой засыхали. Колбаса, однако, была вкусная, «эстонская» с чесночком. И девушка быстро насытилась и, поблагодарив доброго дальнобойщика, задремала.
          Очнулась она только когда они уже въезжали в город-герой Ленинград. Её разбудил шофер.
        - Просыпайся, девонька, - потряс он её легко за плечо, - вот станция метро, тебе туда.  А мне нужно на базу, разгружаться.
        - Как вас зовут? – Спросила Аня, чтобы знать за кого молиться.
        - Петров. – Коротко ответил шофер.
        - Хороший ты парень, Петров, спасибо тебе!
        - Ха, парень, - засмеялся шофер, - да у меня трое ребятишек уже.
        Аня вытащила из кармана десять рублей и молча протянула шоферу.
        - Ты чего? Убери свои деньги, я не к этому сказал.
        - Я тоже не хочу тебя обидеть. Бери. Купишь ребятам апельсинов.
       
        В метро она набрала номер знакомого художника, и он оказался дома, к немалому удивлению девушки. Художник, пивший вчера водку, портвейн, кагор и чачу с трудом  понял, кто ему звонит, но страшно обрадовался. Москвичка не могла заявиться в Пальмиру без грошей. А значит приедет к нему реанимация в виде бутылочки свежего пива.
        - Это, пару пива прихвати.
        - Вас понял. – Сказала Аня и положила трубку. Пока она разговаривала с ним, мимо будки прошел милиционер и остановился неподалёку. Сердце Ани укатилось в пятки. 
        - Без паники, - сказала она себе, – начнёшь метаться – тут тебе и конец.
        Аня, накинув на плечи рюкзак, величаво проплыла мимо милиционера.

        В студии непризнанного гения она сбросила рюкзак на пол, наслаждением избавилась от куртки, в которой спала в машине, вручила страдальцу вожделенное пиво и поинтересовалась, может ли она принять душ. 
        - Замойся ты там до посинения! – Сказал он и, под изумлённым взглядом девушки, сорвал зубами с бутылки металлическую пробку и крупными глотками мгновенно осушил полулитровую бутылку. Вторая упорхнула следом. – Художник перевел дух, закурил рабоче-крестьянский «Беломор», и сказал.
        - Слушай, мать, ты деньжонками не богата? Признаться, вчера мы малость перебрали… Требую продолжения банкета!
        Аня протянула ему четвертной и приказала купить ещё и еды.
        - Полуфабрикатов каких-нибудь -  отбивных или  антрекотов. Мяса хочу.   
        - В магазин один минтай приплыл, а из мясных изделий только кости.
        - Купи в кабаке цыплят-табака.  Кутить, так кутить!  И не жадничай, бабки есть. Вот тебе ещё полтинник. Помимо кур – возьми овощи, красного сухого вина мне, и так далее. Сам сориентируешься. Только никого сюда не зови! Мне нужно переговорить с Алькой Григорьевой. – Аня замялась. – Говорят она под колпаком?
        - У них бабок не хватит круглосуточно за ней следить. – Огрызнулся свободолюбивый питерец. -  Ладно, привезу.
        - И смотри, хвоста не приведи. Я потом всё объясню. – Аня вздохнула. -  Кирюха, всё очень серьезно, но я хорошо заплачу за приют. У меня валюта имеется. Есть у тебя, кому сдать? Тебе процент.
        - Найдётся,  город-то портовый. А много у тебя?
        - Триста долларов. – Соврала Аня.
        - Статья!
        - Ну и что?
        - Один к трём идет. – Протянул хитрый Кир.
        - Согласна, хоть всегда было к четырём.
        -  Риск вырос. Ке-Ке-Бээ, - проблеял он бараном, - лютует.

        Вечером пришла Аля, они расцеловались, как родные. Кирюха радостно бросился в магазин и, заодно, проверить, не засели ли в подъезде молодцы в одинаковых серых пальто и с одинаковыми незаметными лицами. Но, впрочем, Алька была птица невысокого диссидентского полёта, не Сахаров всё же, не Солженицын, а так, мелкая сявка, которую пасло питерское КГБ только уж от полного безрыбья. Нужно же было отрабатывать  оклад.
Но в субботний вечер отдыхала и контора.
        Аня честно поведала подруге о своих приключениях.
        - Ничего себе! – Альбина уставилась на девушку.  – У нас за меньшую провинность сажают в Кресты. Ума не приложу, как тебе помочь.  Кирилл, конечно, парень хороший и надеется прославится  т а м, да и фамилия у него подходящая – Филонов, но оставаться тебе здесь нельзя. У него, как у каждого уважающего себя алкоголика – проходной двор. Ко мне тоже нельзя. Участковый каждый день наведывается и вообще…      
        - Аля, если ты откажешься мне помогать, я не обижусь. У тебя дети, ещё двое на подходе. И все эти игры, наверное, тебе уже надоели. Я взрослая девочка и сама должна решать свои проблемы. Тем более, теперь ты знаешь, что я натворила. Поставила под удар твою свободу…
       - Не надо патетики! Общаясь с тобой, я не рискую никакой свободой.
       - А оказание помощи преступнику?
       - Чушь! Ты не объявлена в розыск, по телевидению о тебе ни гугу. Откуда ж я  могу знать что ты – преступница. Кстати, по нашей самой прогрессивной в мире Конституции назвать человека преступником может только  суд. Закол…ебутья пыль глотать, доказывая, что я знала. Да и за моей судьбой наблюдают куча иностранных журналистов. Представляешь, какой вой поднимут?  ГБ давно бы меня укатало, да  тяму не хватает. – Задумчиво добавила. -  У меня имеется парень, который может тебе помочь, кстати, от него у меня  Васенька. Но Серёжа, увы,  любит денежку.  А без бабулек выбраться практически невозможно. – Она вздохнула.
        - Дело только в них? – Аня внимательно смотрела в лицо женщины. Высокая, тонконогая, с огромным животом и желтыми пятнами на лице, чувствовалось, что она устала и от опасности, сорвет у ГБшного начальства крышу, возьмут и посадят, а деток в детский дом отправят,  и от постоянной помощи кому-либо – Алина жить для себя не умела никогда.

       Аня вспомнила, как два года назад она гостила у Али и та перед отъездом подарила ей новенькие французские туфли из очередной посылки, коими забрасывал её Запад – к Рождеству, к Пасхе, к лету, осени, зиме, весне. Она чудно вязала, и ей привозили кучу дефицитнейшего мохера. Деньги у Альбины водились, и ими она щедро одаривала всех своих друзей. Она была абсолютно бескорыстна. И вот заговорила о деньгах.
        – Сколько нужно, чтобы выбраться отсюда?
        - Много, очень много!  - Аля опять вздохнула. -  Он регулярно курсирует между Питером и Хельсинки и может тебя вывезти. Всё упирается в проклятые деньги! Он любит их до самозабвения.  У меня такой капусты, какую рубит он, нет. А начни я их собирать, привлеку сразу же внимание.
        - Аличка, моя родная, деньги не проблема. Сколько он берёт?
        - Не менее двух тысяч баксов. Нам не поднять.
        - У меня есть.
        - Правда что ли? – Недоверчивым тоном спросила Аля.
        - Есть. И даже больше.
       
        Через два дня, Аня уже жила на какой-то засранной съемной квартире на проспекте Ветеранов. Из дома она не выходила, ещё до её переезда кто-то набил холодильник чудовищной пищей, от которой она отвыкла уже за все эти месяцы своих приключений – синюшные сморщенные сосиски, ржавая сельдь, супчики из пакетов.  Ч/б телевизор в каждом доме постоянно транслировал хвалебные передачи о победах социалистического строя, но на содержимом холодильников граждан эти грандиозные победы почему-то те отражались. Всё тот же минтай, всё  та же несъедобная колбаса. В дверь позвонили условным сигналом.
        Пришедший паренёк лет тридцати с небольшим гаком был одет в вельветовую куртку и джинсы явно не индийского происхождения, в щегольские  малиновые полусапожки с острыми носками, обитыми медными пластинками. И вообще Сергей Невзуров оказался большим модником и, как водится, выпить был тоже не дурак. О чем красноречиво свидетельствовала бутылка О,75 «Столичной» водки в его руках.
        Росточком, правда, паренёк не вышел. Про таких говорят – метр с кепкой. Но кепка и особенно каблуки на сапожках щедро добавляли ему то, чего недодала природа.
        Увидев какими темпами Серёга поглощает водку Аня приуныла. Разве можно доверять алкашам?
        - Значит так, мать, слушай меня сюда. – Глазки его заблестели, как два алмаза. -  Алька сказала, что тебе срочно надо сорваться за кордон?
        - Да.
        - Это дорогого  стоит!
        - Она мне называла примерную цену.
        - Вот именно, примерную. Речь шла о двух тысячах, но этого мало. – Он хитро улыбнулся. И Аня с досадой подумала, что зря она так быстро согласилась с этой суммой.  Альбина без задней мысли всё выложила папаше своего ребёнка и тот, видимо, сообразил, что у клиентки имеется сумма покрупнее, и сейчас он её выманит.
        - А сколько вы хотите?
        - Я хочу всё!
        - А если у меня больше нет?
        - Есть. - Елейно-змеиным голосом произнёс он и опрокинул очередную стопку.   
        Ловушка! Аня поняла, что этот парень  выманит у неё деньги и сдаст её за милую душу в ментовку. Нельзя! Нельзя доверять алкашам!
        - Мадемуазель, - вдруг совершенно трезвым голосом проговорил Невзуров, - вы не понимаете, что я тоже рискую свободой, хоть я и гражданин Финляндии теперь.  И даже если я вас беспрепятственно вывезу из Совдепии, у меня при всех раскладах будут неприятности. Малость добавить надо! – Сказал он с нажимом.
        - Сколько? – жестким тоном поинтересовалась Аня.
        - Всё!
        - А рыло не треснет?
        - Не-а, оно у меня крепкое. И кто по нему только не бил. Помнится, сплю я как-то на лавочке у Собора Нотр Дам де Пари…
        - Где, где?
        - Ну, в Париже. Любящая женушка отправила мир посмотреть… Дрыхну я, значит, вижу во сне себя миллионером на роскошной яхте в Карибском море, и тут заехал на метро в негритянский квартал.
        - Ты же говорил, что спал на лавочке.
        - Конечно, на лавочке, не на полу же.
        - На лавочке возле грандиозного собора.
        - Слушай, чего ты придираешься? Какая, хрен, разница, где я спал? Отметелили меня негры по полной программе.  Даже зуб выбили, - и с непосредственностью дикаря Серёга продемонстрировал золотую фиксу.
         И почему-то Аня ему поверила. Поверила в то, что он её вывезет, спасёт. И хватит торговаться – плата за спасение жизни никогда дешёвой не бывает!
        -  У меня имеется ещё тысяча долларов, но мне тоже нужны кое какие деньги на первое время.
        - Верю! – Воскликнул Серёга. – Теперь верю. Ладно, тебе половина и мне - половина. И по рукам.
        Теперь слушай план. Я вывезу тебя на своей машине под видом собственной жены. И с её паспортом. Хорошо, что сейчас зима. Ты выше её ростом на голову.
        - А при чём здесь зима? – Удивилась Аня.
        - Ну что за манеры? Слушать молча, не перебивать! Наденешь светлый парик, её шубу. Из машины не выходить!  Нос красный – сморкаться беспрерывно! Хорошо, что ты с монгольской кровью, в мою женушку тоже какой-то предок подлил рюмочку крови лапландцев. Загримируем в лучшем виде, и проскочишь! - И тут же добавил с сомнением в голосе. – Надеюсь.  На таможне меня знают. И не обыскивают. Отсюда водку везу, сюда мохер. Прикормил. Не дрейфи, проскочим.  Привезу жену, она совсем не пьет…
        - А я читала, что финны после нас главные жбанщики в Европе.
        - Жбанщики? Оригинально! – Оценил он. - Так вот, она у меня тихоня, не жбанится. – Филолог с университетским образованием начал склонять понравившееся ему слово. - Но мы её напоим до поросячьего визга и положения риз, и пока чухонка очухается, это – каламбур, - отнесся он к Ане, - мы будем далеко-далеко. Шой-то  мне надоела Советская власть. Хотиться свободы и шальных денег. Рвану в Монте-Карло. – Мечтательно добавил Серёга - отчаянный игрок. - Или в эту, в Бразилию, где много-много диких обезьян и белые штаны. И, между прочим, в Эквадоре лето круглый год, я читал.  Зимой плюс 18, летом плюс 24-26. Благодать! Не ссы мать, прорвемся. – Сказал он заплетающимся голосом.
        - Ты уже совсем пьян!
        - Ещё не совсем, – обнадёжил он её, – когда буду совсем, начну к тебе приставать… Слушай, старуха, можно мне здесь покемарить пару часиков? Буду как огурец. А, собственно говоря, что я спрашиваю, квартира-то моя, собственная.
        - Как твоя? – Опешила Аня.
        - От матери осталась. Здесь прописана моя дочь от первого брака.
        Он угнездился на кухонном диванчике невиданной засаленности. И тут же стал выводить носом фуги Баха.
      Аня сидела возле телевизора и понимала, что  верить этому авантюристу нельзя и почему-то всё же верила. Она ему верила сильнее, чем поверила бы мрачному, деловитому типу.