Возврата нет или Русская рулетка Повесть

Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
(Юлия Друнина)               

                В. Соколов «Возврата – НЕТ или Русская рулетка»

                Повесть в 3-х частях

                Второе издание

       Москва. По проспекту идут шеренги людей с транспарантами, на которых фотографии родных, близких, друзей. Это идет «Бессмертный полк». В шеренге идут старики, молодёжь, взрослые и дети. В одной шеренге идет, по всей вероятности, дедушка полковник, внук и бабушка. В руках у них фотографии родных, а у внука фотография майора, Героя Советского Союза Гайнутдинова Вячеслава Карибуловича.  Между ними идет в полголоса разговор:
     - Деда, а ты хорошо знал Гайнутдинова, как он погиб, расскажешь?
     - Расскажу Платоша, вот приедем на дачу и всё расскажу, мы даже почитаем о нём...
От автора.
     Судьба человека не всегда находится в прямой зависимости от событий, в которых ты принимаешь участие, но эти события накладывают определенный отпечаток на тебя. Такой вехой в моей жизни является Афганистан. Это скорбь, боль и вечная загадка притягательности воспоминаний того времени и тех событий, в которых мне пришлось принять участие.
В жизни каждого, а особенно на войне, определен строго лимитированный ресурс на удачу, и когда посещает фортуна надо только почувствовать этот момент и не упустить своего шанса. По всей вероятности, такой случай мне и моим соратникам приготовила судьба, в небе Афганистана в последний день войны. Линии жизни моих боевых друзей были вовсе не параллельны, а наоборот, часто запутаны и переплетены вязью драматического рисунка.
      Название является отображением действительно происходивших событий, описанных в данном повествовании. Задумывались ли Вы, что испытывает человек, который решил сыграть в «Русскую рулетку»? Вначале решение к действию и понимание, что возврата, возможно, уже не будет, а после (если повезло) по всей видимости, отрешенность от мира и полная душевная пустота и отвращение.
События, которые я решил в художественной форме реконструировать, я отношу к разряду таких событий, которые мы не можем забыть, даже если очень этого хотим. По истечению более 20 лет, как произошло это событие, сами ощущения не перестают преследовать его участников во сне и наяву. И дело не в том, что мы не были отмечены особым вниманием прессы или не были отмечены достойно правительственными наградами. Дело в том, что по совершению этих событий каждый из участников не испытывал ни радости, ни удовлетворения. У нас не было даже сил и желания обсудить все произошедшее и поблагодарить друг друга за успех.
       Посвящаю светлой памяти: другу детства, герою СССР, майору Гайнутдинову Вячеславу Карибуловичу; и его боевым друзьям и соратникам, экипажам вертолетов с честью выполнивших свой интернациональный долг, а также экипажам 301 апиб на самолетах Су-17м4, принимавших участие в обеспечении уникального перелета в ночь с 14 на 15 февраля 1989 года группы вертолетов по маршруту: аэродром Кабул – н.п. Чарикар – перевал Саланг – н.п. Пули Хумри – н.п. Баглан – аэродром Какайды. Маршрут протяженностью 384 км, из которых 87км в горном ущелье на высоте около 4000м.
(Прошу простить меня за то, что некоторые фамилии и имена участников мной умышленно изменены, но узнаваемы.)

                Подмосковная дача 2019 год.

     Весна. Природа явила свою гармонию цвета, демонстрируя тона и оттенки богатой весенней палитры. Дачный участок с бревенчатым, довольно ухоженным домом. По двору бегает внук Платон. Парню десять лет – самый любознательный и активный возраст. Глаз да глаз за ним нужен: смотреть и направлять.
- Дед! Дед приехал!
- Что шумишь, пострел, всех птиц распугал.
- Деда, ты обещал провести ревизию твоего кабинета вместе со мной и рассказать о Гайнутдинове.
- Раз обещал, значит сделаем.
- Дай деду хоть передохнуть, чаю попить – вмешалась бабушка.
- что за люди? Еще ничего не делали, а уже – передохнуть, чаю попить, потом на диванчике полежать…
- Не бубни, Платоша. Всё успеем, всё сделаем.
Входя в кабинет, Платон делает вид, что вытирает ноги – дед не любит беспорядок.
- Ну, вот это наш сектор боевых действий, начнем ревизию с письменного стола. Берешь нижний ящик и начинаешь, аккуратно рассматривая, давать мне, а я буду решать: что в корзину, а что на полку.
- Деда на
- Давай.
- А это?
- Тоже.
Дед комкает лист за листом, отправляя в корзину.
Видно, что Платону монотонность действий стала надоедать.
Вытаскивая лист за листом, он вдруг натыкается на аккуратно перевязанную папку с надписью: «Афганистан. 15 февраля 1989 года».
- Деда, а что значит «Афганистан 15 февраля 1989 года»?
- Э, дружок, это особая дата. В этот день войска Советского Союза были выведены из Афганистана.
- А ты там был?
- А как же. Многие хотели там проверить себя. Ведь там шла война...
- И ты был на войне?!
- Угу…
Развязывая тесёмки папки, он увидел фотографии своих боевых друзей и завернутую в карту пачку исписанных листов.
- Деда, а что это за карта? Листы...?
- Это, Платон, карта нашего звездного часа, который уготовила нам судьба, а в листах описание событий ночного полета и наше с бабушкой свидание.
- Давай почитаем, - сразу оживился внук.
Что ж, внучок, давай почитаем и вспомним былое и близкое...
- Ты что ребенку читать собрался? А, дед? – проворчала бабушка.
- Так, своё о молодости.
 

                «ВСЁ ТАК И БЫЛО»
                Часть 1
                Монино, ВВА им Ю.А. Гагарина 1979г.

     Коммунальное общежитие, слушателей ВВА им. Ю. А. Гагарина, прозванное в честь американского авианосца «Энтерпрайз», из-за своей не обустроенности и громоздкости. Комната на 4-м этаже, размером 10 м2. С удобствами как в песне В.С. Высоцкого "…На 38 комнат всего одна уборная..". Обстановка в комнате простая: шифоньер перегораживает комнату, перед ним холодильник, столик кухонный на стене шкафчик и полочка с посудой; за шифоньером кровать, маленький диванчик и перед ним журнальный столик; на окне гардина. Хозяин сидит на диване и читает, делая пометки в тетради.
     В дверь постучали.
- Входите, открыто.
     Дверь открылась и энергично вошел майор. Это был друг детства – Гайнутдинов Вячеслав Карибулович. Он был не похож ни на один тип мужчины, от матери украинки он взял ее обаяние, а от отца – татарина мужественность и готовность к порыву. Открытый взгляд с «огоньком -   бесенят», спортивного телосложения и координированной подвижностью боксера. Мы обнялись и некоторое время разглядывали друг друга, не разнимая объятий.
- Это сколько лет мы не виделись?
- С 1965 года, 14-ть лет. И оба уже майоры.
- Скоро буду в должности зам. командира полка (ОВП), представление уже в Москве, а ты с какой должности поступил, дружок Василий?
- штурман полка, апиб, служил в ЗакВО, потом в ГСВГ, самолет Миг – 27.
- Ну а ты как наверно понял я, на восьмерке тружусь. Служил в Польше, зам комэской заменился в Джелалабад, назначен командиром эскадрильи, вот прибыл на первую сессию, я заочник.
- Как ты меня нашел?
- Шпак рассказал, он у тебя одно время жил.
- Было такое.
- Как семья? – вдруг хором они спросили друг друга и рассмеялись.
- Секрета нет. От родителей знаем, что мы женаты и у каждого двое детей. У меня два сына, младшему 1 год, а старшему 8-мь лет, у тебя Саша и Наташа, ничего я не напутал Салават? (так Славу звали друзья в детстве, его любимый герой был Салават Юлаев, а поэты С. Есенин, Муса Джалиль, Эдуард Асадов).
- А твои?
- Мои в Саках, в Крыму, заканчивают отдых заедут в Монино и домой в Джелалабад. В Крыму давно был, с родителями померился?
- А мои сейчас в Ейске, Краснодарский край, малой приболел. Отдыхал в этом году на мысе Тарханкут с старшим в палатке, почти месяц. Душу отвел. Отец в 72-ом году умер, в 71-м померились, мать поддерживаю, да и друзья, если что Гриша или Вера с Виктором помогают. Сестра с ней живет. Правда, сорятся часто. Да, у меня остановишься? Диванчик твой.
- Не, лучше в гостинице, там все вместе заочники друг другу помогают, конспекты, контрольные и т.д. и т.п.
- Жаль, «но ты заходи, сказал волк псу», помнишь...
- Мне тоже нравится этот мультик.
- Ну что пора и стол накрыть? Я пойду, пожарю картошку с корочкой, как ты любишь, а ты нарежь овощи и хлеб они в холодильнике.
-Добро, сейчас сделаю.
Коллективная кухня, 4-е плиты 7-мь столов на 7-мь хозяек.
- Привет Василий. Кого принимаешь?
- Привет Людок. Друг детства зашел в гости. Приехал на сессию, заочник.
- Сейчас «наркотиком» угощу твоего друга, уж очень он хорош. Случайно не мусульманин он? Уж больно приглянулся он мне, познакомь.
- Он наполовину хохол и наполовину татарин, но сало обожает. Заходи попозже познакомлю, а сало вперед.
- Сейчас принесу. – замурлыкав мелодию вальса Штрауса она удалилась.
В комнату входит Василий с сковородой шипящей картошки и шматом сала, а через плечо заглядывает Людок.
- Как дела мальчики, не подсобить ли Вам?
- Заходи попозже, поговорить надо.
- Ухожу, попудрю носик.
- Ну ты Салават молодец уже сервировал стол. Так картошку сюда, порежь сало.
- Хохлушка угостила салом?
- Хороша Маша да не наша. Ее супруг на штабном, капитан, хороший парень.
- Понял, с соседями не ни-ни.
Друзья садятся за обильно уставленный стол.
- Что будем пить дружочек, водку, коньяк, вино, или сок виноградный как в молодости?
- И пиво. Мы за встречу по чуть-чуть, мне завтра выступать на конференции с докладом.
- В чем проблема.
- Хочу убедить руководство Армейской Авиации. Разрешить вертолетам в пределах разумного маневрирование на предельных режимах при подготовке к боевым действиям. И увеличить диапазон боевого снаряжения вертолета от управляемых ракет «Воздух – воздух» и ПТУРС, до УР «Воздух – Земля» и НАР. Ты знаком с опытом применения в боевых действиях вертолетов в Анголе.
- Да знаком, в общем, без деталей. Мой бывший командующий генерал Дольников там был главным советником выступал перед нами в академии. Вот бы тебе с ним поговорить.
- Пехота смотрит на нас вертолетчиков как на таксистов или извозчиков не понимая, что в боевых условиях, где не пройдет броня там мы можем и должны сказать свое слово.
- А, что ты подразумеваешь под термином маневрирование на предельных режимах, Салават?
- Практически все то, что вы понимаете под сложным пилотажем. Вначале крутые форсированные развороты, затем виражи, боевые развороты с большими углами тангажа и крена, вращение вокруг вертикальной оси. А на закуску Петля Нестерова и ее производные.
- И ты хочешь сказать, что ты все это готов продемонстрировать?
- Да я это практически все делал на Ми – 8т, нелегально, нарушая все инструкции. Ты, когда-нибудь видел пилотаж спортсменов – вертолетчиков. А у них вертолеты послабее наших. А я видел и летал с ними.
- Ну ты ЗУБР. Давай за твой успех завтра.
- За будущее Армейской Авиации.
Они чокнулись и стали закусывать.
- Давай по третьей ….
- Давай Василий.
Они выпили не чокаясь, закусили, каждый вспоминал своих друзей, которые не вернулись с полета, им домом стало небо.
- Василий как ты смотришь, чтобы завтра я стол накрыл, вечером.
- Положительно, а я достану твой любимый виноградный сок.
- Только я приду не один.
- Да хоть с подругой хоть со всем отделением.
- Не, я приду с другом, хочу вас познакомить.
- Приходи, я рад тебя видеть и привечать.
    На следующий день Салават пришел вечером с другом которого представил мне, а меня ему как старого друга детства, который соблазнил его стать летчиком – вертолётчиком.
- Садитесь, располагайтесь, не стесняйтесь, за все уплачено и все должно быть съедено. Первая за встречу и успех наших начинаний.
Выпили и закусили.
- Не томи Салават, как твой доклад?
- Скажу, никто не ожидал. После доклада была тишина. А потом зал зааплодировал, ну а начальство скромно промолчало.
- Ну а виновник, что молчит. Слава!!
- Все это словеса, а «пшенички» пока нет. Пройдут годы пока не грянет гром, прежде чем все это «обстаканица».
     Вскоре мы расстались. Я, заболел и меня положили в ЦНИАГ, а Слава, прервав сессию, убыл в часть. На горизонте замаячила Афганская война.
 
                Аэродром ДЖЕЛАЛАБАД (САВО).

       Трехкомнатная квартира майора Гайнутдинова, обставлена со вкусом. В спальне установлен самодельный тренажный комплекс и в углу весит боксерская груша. В зале стенка уставлена книгами в основном мировая и русская классика, есть и иностранные издания. Подбор библиотеки свидетельствует о разнообразных увлечениях хозяев. Дверь в детскую прикрыта там спят Саша и Наташа, дети Салавата и Людмилы Николаевны.
В динамике, в спальне, что-то затрещало и стало потрескивать, и одновременно заговорил динамик, и зазвучала тревожно и заунывно сирена.
- Всему личному состава гарнизона ОВП и частям обеспечения объявлен «Сбор по тревоге». Руководящему составу прибыть на командный пункт, а личному составу в места сбора.
- Повторяю….
    Майор Гайнутдинов, как пружина вскочил с кровати, выключил динамик и стал быстро одеваться. Супруга Людмила Николаевна приподнялась в постели и спросила:
- Что случилось Слава? Так рано даже в Польше не поднимали по тревоге (было 3ч 30 мин). А мы ведь собирались вдвоем к новому году продукты и подарки купить. Тебе 13-ю зарплату выдали?
- Не беспокойся дорогая. Еще успеем, ведь сегодня только 12 декабря. Деньги в «стенке», в секретере, если, что купишь и без меня.
Быстро одевшись и взяв планшет, тревожный чемоданчик направился к выходу. Дверь в детскую приоткрылась, и оттуда выглянули две детские головки. Это были Саша и Наташа.
- И вас разбудила тревога, бесята мои хорошие. Ну, идите я вас поцелую и спать до утра. А утром, что вы будете делать?
- Будем делать с мамой зарядку, и стоять на голове 5 минут. Почти хором прощебетали дети.
- Ну, идите я вас поцелую.
Поцеловав детей и жену не поворачиваясь, вышел за дверь и, сбежав по ступенькам, быстро зашагал к поджидавшей его машине.

                Командный пункт 181 ОВП.

        Командный пункт 181 ОВП находился не далеко от летного поля. Оборудован он был по штатной схеме. Дежурная смена, не торопясь раскладывала документацию перед командиром полка подполковником В. Рушинским. Он сосредоточено читал какие-то документы, потирая лоб тыльной стороной ладони. Заходили офицеры, поприветствовали командира усаживались каждый на свое место.
- Ну что начальник штаба, все собрались?
- Опаздывают доктор, наверно летчиков осматривает и метеоролог.
- Доктору привет от меня, для осмотра предусмотрен фельдшер, ну а метео подойдет. Начинаем. Начальник КП включите магнитофон.
- Включен. КП 181 ОВП 12 декабря 4 часа 10 минут. – доложил начальник КП.
- Начинаем постановку задачи. Сегодня 12 декабря в 3ч 30 мин на КП поступило предварительное распоряжение из штаба округа за номером …, не столь важно. Где указанно, что нашему полку предстоит в ближайшее время перебазироваться поближе к Иранско-Советской границе в связи с накаляющейся в Иране внутри политической обстановки. Состав и готовность к перебазированию доложить к 08.00 14 декабря 1979 года. Начальник штаба доложите порядок докладов командиров частей и начальников служб.
- Порядок докладов на предмет готовности полка и частей обеспечения к перебазированию. Последовательность докладов определяю следующую: командир обато, командир роты связи, инженер, метео с прогнозом на три дня, заместитель командира полка по летной подготовке и по необходимости комэски. Напоминаю, доклад должен быть кратким и по существу, сроки готовности групп к перебазированию и что необходимо для успешной подготовки мат части и личного состава за оставшееся время.
Командир и начальник штаба, а также представитель штаба ВВС САВО подполковник слушали доклады и делали записи в своих блокнотах.
      - Ну что, подведем итог. Обато и рота связи были бы отличниками, если бы не наш полк. Что я не услышал в ваших докладах, это готовность вещевого, продовольственного и материально технического имущества к перебазированию на дистанцию 1000 км. Где ваши расчеты? Прошу доложить через 2 часа сегодня здесь на КП.
     - Так для перебазирования нужна директива Ген. Штаба. – возразил командир обато.
     - Возражения не принимаются. Когда придет директива считать уже будет поздно. Так что потрудитесь представить расчеты по перебазированию обато в полном составе и в составе 2-х рот. Свободны. Да чуть не забыл. Все части гарнизона переводятся на казарменное положение до особого распоряжения, мы все находимся в состоянии «Повышенной готовности». Дайте личному составу сегодня до обеда, до 14.00, утрясти домашние дела. Переходим к нашим «баранам».   Доклад зам. командира по летной подготовке не плохой, но цифры в сложных метеоусловиях не могут удовлетворить никого. Надо подумать, как эффективно и быстро ввести летные экипажи в строй для перелета в СМУ на эшелоне с пристрелкой, что они в этом составе будут выполнять в дальнейшем боевую задачу. Если надо пересмотрите боевой расчет с учетом подготовки и летной совместимости в экипажах. Комэски жду ваших предложений по этому поводу. Лучше всех положение в эскадрильях майоров Щербакова и Гайнутдинова. Возьмем их за ядро и будем наращивать пары, звенья, т.е. силы и средства. Вячеслав Карибулович ты главный тебе и карты в руки. Прошу пристальнее присмотрись к подготовке каждого экипажа и ко мне на доклад в 17.00. Старшему штурману, Анатолий Иванович ваши расчеты и предложения по профилю и порядку перебазирования мне на доклад в 17.00. Промежуточный аэродром Чирчик, а аэродром базирования Какайды или Калай-Мор и Сандакачи. Давайте заслушаем метеоролога. Прошу
    Метеоролог доложил кратко и обстоятельно.
    - Ясно. Погода в ближайшие дни будет сложная, перевалы будут закрыты облаками, надо готовиться к СМУ. Вы же все понимаете, что средний уровень подготовки экипажей удовлетворительный для мирного времени, в боевой обстановке окажется, совершенно недостаточным, многие летчики не имеют допуска на самостоятельный выбор места посадки, да и в боевом маневрировании все блинчиком и мимо цели. Учиться придётся уже там. Так Вячеслав Карибулович? Вот возможно пришел твой звездный час, прошу, только не переусердствуй. Слушай и услышь своих подчиненных.
    Но желаемого времени для подготовки летным экипажам не представилось. Прошло 2-а дня и 13 декабря в 20.00, пришла  директива на перебазирование 181 ОВП.
На КП 181 ОВП собрался руководящий состав, где командир довел содержание директивы ген. штаба:
- Пришла директива. Нашему 181 ОВП приказано в полном составе на рассвете 14 декабря перебазироваться на аэродром Какайды, промежуточный аэродром Чирчик.  Прошу учесть, что продолжительность светлого времени    7–мь часов. Подлетное время 5-ть часов. Глубина боевых порядков 30 минут, остается на дозаправку на аэродроме Чирчик всего 1 час и 30 минут. Вячеслав Карибулович вам вылет с началом утренних сумерек, то есть мы можем выиграть минут 20. Передовая команда на самолете Ан – 26 вылет в 21 час сегодня 13 декабря.  Все действия подразделений и частей гарнизона согласно утвержденного плана Командующим авиации САВО. Вопросы? Нет… Разрешаю на два часа убыть к семьям. Все свободны.

                АЭРОДРОМ КАКАЙДЫ.

           15 декабря 9часов 30 минут руководящий состав и летные экипажи собраны для постановки задачи.
- Тов. Офицеры! – все собравшиеся встали, заходят старшие начальники, прибывшие из Москвы и Алма-Аты.
- Давайте без официоза. Я вкратце обрисую обстановку, затем доложат офицеры по конкретной задаче, стоящей перед Вашим полком и частями обеспечения. Магнитофон включен?
- Включаю. 15 декабря 9часов 30 минут, постановка задачи 181 ОВП и частям обеспечения на аэродроме Какайды. – отрапортовал нач. КП.
- Продолжим. Сегодня 15 декабря в 5 часов вашему командиру была вручена директива генерального штаба на перебазирование на территорию сопредельного государства Афганистан с рассветом 27 декабря. Аэродромы базирования Кундуз и вертолетная площадка Файзабад. О готовности к перебазированию доложить 26 декабря в 9.00.
      Правительство Афганистана неоднократно обращалось с просьбой помочь ему разрешить внутриполитический конфликт, в стране вызванный сменой правящего режима после социалистической апрельской революцией. Ваша задача перебазироваться на указанные аэродромы в полном составе. Боевое охранение будут выполнять: в Кундузе – десантно-штурмовой батальон и ваши ДСЧ и ДСП, в Файзабаде из состава мсп полковника Рохлина. Какие задачи предстоит вам выполнять в будущем, все в соответствии с Боевым Уставом это:
   - первоначально изучите район, облетайте его, определите площадки на тактическую глубину боевых действий, пересечение государственной границы согласовывать через КП 73ВА в городе Ташкенте, связь с КП истребительного полка. Облет района будущих полетов начните с завтрашнего дня, по готовности, без спешки, время у вас есть;
    - боевое и техническое обеспечение гарнизонов СА и ДРА, а также осуществлять взаимодействие с погранзаставой Московская и вертолетами погранвойск по охране границы СССР;
    - выполнять десантирования посадочным способом подразделения СА на блокпосты и в соответствии со спецификой выполнения боевых задач;
   - ведение при необходимости огневой поддержки частям и подразделениям, оказавшимся в боевом противостоянии с мятежниками;
     Это будут основные направления вашей будущей повседневной деятельности. Хотелось отметить некоторый исторически нюанс. В результате трех англо-афганских войн один британец по имени Фурье, в конце ХIХ века сделал вывод: «Иностранец, которому случится попасть в Афганистан, будет под особым покровительством неба, если выйдет оттуда здоровым, невредимым и с головой на плечах». Поэтому призываю, будьте внимательны на земле и особенно в небе. Не пренебрегайте мерами безопасности и не теряйте здравый смысл и рассудок. Летайте только парами. Любые полеты должны протекать при полной уверенности, что экипаж успешно выполнит боевую задачу и вернется «домой».
    У меня один вопрос. Кто считает, что он не может по каким-то соображениям выполнить свой интернациональный долг? Прошу подойти ко мне после и сообщить об этом или сейчас поднять руку. Да, у кого остались проблемы, не решенные дома, подойдите к политработнику и письменно уведомите. Будем решать ваши проблемы, а вы выполняете свой интернациональный долг, и не волнуйтесь.
     Осмотрев окружающих, резюмировал: «Вижу, что готовы выполнять поставленные задачи. Молодцы!»
    - Подробнее об аэродроме Кундуз и вертолетной площадке у н.п. Файзабад, доложит представитель разведотдела 73 ВА. Пожалуйста, тов. подполковник.
    - Аэродром Кундуз расположен 12 км юго-восточнее н.п. Кундуз, в долине, практически симметрично от оси ВПП, между двумя отрогами гор высотой от 2000м до 25000 на расстоянии от 5-ти до 8-ми км, вдоль реки Баклин зеленый массив, т.е. «зеленка». Кундуз является главным узловым пунктом, он соединяет дороги: на восток до Файзабада через Тулакан; в южном направлении на Пули-Хурмы далее через Черикар на Кабул; в северном направлении к границе с СССР далее на Курган-Тюбе; в западном направлении на Мазары Шариф……….
      Вертолетная площадка Файзабад, провинция Бадахшан, расположена в предгорье Припамирья, выход только по ущелью вдоль рек Коча и Фархан и горной дороги Кундуз – Талукан – Файзабад. Площадка оборудована для базирования до эскадрильи вертолетов типа Ми-8………
      - Слово старшему штурману, он доложит маршруты и профиль полета.
         …………………………………….
        Шла обычная в летном деле постановка задачи летному и руководящему составу 181овп и частям обеспечения. Руководящий состав докладывал условия и порядок выполнения боевой задачи, каналы связи, метео, инженер готовность авиатехники и прочее.
         Так началась боевая работа 181овп уже с 15 – 16 декабря, экипажи облетывали территорию Афганистана и изучали предстоящий район боевых действий.

        Утро. 20 декабря. Рассветает. На аэродроме личный состав готовит вертолеты к вылету. Из штабной палатки выходят летный и руководящий состав. Майор Гайнутдинов разговаривает с командиром эскадрильи майором Щербаковым Василий Васильевичем. Майор Щербаков полная противоположность Гайнутдинову. Плотного телосложения, рассудительный, не торопливый, этакая уверенность в себе и окружающем его мире.
        - Ты главное Васильевич доведи до каждого, что мирное время осталось дома, а здесь другие условия и к ним надо приспосабливаться и выполнять свою работу. Придерживая его за рукав, он добавил: Главное, чтобы не «наломать дров». Полет на высоте над местностью 1000 метров по давлению 760 и не ниже. Снижаться ниже 1000м - ЗАПРЕЩЕНО.
        - Вячеслав Карибулович, не суетись, все будет нормально.

                Кабина вертолета.
                Командир – майор Гайнутдинов.
               Летчик – штурман - ст. лейтенант Марат Газитуллин
                Борттехник - ст. лейтенант Николай Кошелев.
    Экипаж занимает рабочие места на всех надеты парашюты. К блистеру подходит политработник и обращается к Гайнутдинову:
   - Разрешите мне с вами выполнить полет.
   - Почему нельзя, можно. Только Вам придётся надеть парашют и занять место в боевом расчете у правого блистера с автоматом. Давно стреляли с автомата?
   - Недавно. А что возможно придётся пострелять?
   - Николай парашют и экипировку товарищу подполковнику, покажи его боевую позицию.
   - Выполняю товарищ командир.
     Командир со штурманом переглянулись с улыбкой.
     Голос Гайнутдинова:
- Всем занять свои места. Готовность к запуску.
- Николай!
- Докладываю командир. К запуску включены АЗСы. «Генераторы» переменные – выключены.  РИ-65 исправен и включен. «Противопожарная» в «Огнетушение». «Гидросистемы» включены. Аппаратура вибрации и сигнализатор максимальной температуры работоспособны. РРУД обоих двигателей проверены, в среднем положении на защелке. Насосы «Подкачки и перекачки» -  включены.
- Штурман, Марат. Не слышу.
- Командир, пилотажно-навигационное оборудование проверено исправно и готово к работе. Давление 747 мм.рт.ст. установлено, на высотомере – 0.
- Спасибо. «Старт». Я, 301 прошу запуск в сектор «Один» для облета.
- Я «Старт» 20 декабря 1979 года Аэродром Какайды. Начало полетов в 9.00 в простых метеоусловиях. 301-й, Я «Старт» запуск разрешил. Вам «Сектор – Один». Взлет по готовности доложить. Всем экипажам запуск с интервалом через 10 минут по запросу.
Так продолжалась боевая работа группы вертолетов 181овп уже не первый день. Но не все в этот день было удачно.
Вертолет Гайнутдинова выполняет полет в своем секторе. Командир пилотирует вертолет, указывая штурману для отметки характерные ориентиры и возможное расположение будущих площадок. Яркое солнце, снег в предгорьях и в горах искрился как изумрудная крошка, делал местность безликой.
- Марат, надень очки от солнца или опусти светофильтр на ЗШ, а то глаза болеть будут.
- Выполняю. Командир в этом белом однообразии как цели мы будем находить.
- А вот смотри, дорога ведет куда?
- Наверно к аулу.
- Правильно. А вот и аул, машины... Посмотрим?
«Снижаться ведь запретили, но, а командиру наверно можно» - Подумал штурман.
Возле машины стояла группа людей с задранными головами, и махали руками.
- Командир они нас приветствую.  Видите?
В разговор вмешался борттехник:
- А, по-моему, они ждут, когда окажутся в мертвой зоне, в пику ему высказал свое предположение Кошелев, хотя сам не верил, что от них исходит опасность.
Командир экипажа не успел ничего произнести в ответ, как послышались незнакомые щелкающие звуки, и вертолёт слегка тряхнуло.
- Николай посмотри, что там, в грузовом отсеке и доложи. Гайнутдинов метнул беспокойный взгляд на приборы двигателя и «Гидросистемы». Стрелки давления топлива и «Гидросистемы» стали плавно снижаться, и давление стало падать.
- Командир у нас пробоины. «Основная гидросистема» перебита и задет топливный бак.
- Понял тебя. Тщательно следи и немедленно докладывай о малейших перебоях. Если сможешь на ходу, то устрани.
- Командир, давление большое, не получается.
- Будем заходить на вынужденную посадку. Марат свяжись со «Стартом» доложи обстановку. Выполнив маневр «Змейка», командир убедился по шлейфу за машиной, что на лицо течь топлива и гидросмеси.
- Садимся перед собой. После посадки, выключаем системы и двигатель. Экипажу покинуть вертолет и осмотреться. Товарищ подполковник Вы со мной займете оборону, а Марат с Николаем постараются устранить неполадки.
Окутавшись снежным облаком, вертолет опустился на три точки и замер на месте. Когда все вышли на рыхлый снег, подполковник В.Бацура бледный от волнения, но не терявший присутствия духа, шагнул к Карибуловичу, обнял его за плечи и с благодарной улыбкой на сухощавом лице промолвил:
- Спасибо тебе, Вячеслав Карибулович. Если бы не твое мастерство и самообладание…
- А куда было деваться, Владимир Александрович? – в свою очередь улыбнулся Гайнутдинов. Не оставалось ничего иного как спасать вертолет и спасаться самим. Хотя если бы я не нарушил сам свои указания, «Не снижаться ниже 1000 метров», то ничего не произошло. Впредь будет уроком мне на всю жизнь. Как говорил мой инструктор в училище: «Для вертолета все равно кто в нем сидит главное не нарушать меры безопасности, ведь они написаны кровью летчиков».
Тем временем ст. лейтенант Кошелев осмотрел вертолет и приступил со штурманом своими силами устранять неполадки, а командир, с политработником заняв выгодные позиции, осматривали местность готовые в любую минуту отразить приход нежеланных и недружелюбных местных аборигенов. Используя имеющиеся инструменты и шланги повреждения, были устранены и вертолет через пару часов вылетел на точку, где его с нетерпением ждали. Так продолжалась повседневная работа для экипажа Гайнутдинова и его боевых соратников и подчиненных.
После мягкой посадки к вертолету подходят офицеры впереди майор Щербаков. Экипаж вышел, стал перед вертолетом, Гайнутдинов поблагодарил и, сконфузившись, извинился, за происшедшее.
- Карибулыч что случилось, да вы ни как получили первое крещение. Рассматривая пробоины в борту вертолета резюмировал, майор Щербаков.
- Все на земле? Соберите весь летный состав, проведем разбор полетов. Как дела у остальных?
- Все вернулись. Были замечания по технике. Старший штурман обрабатывает информацию и заполняет журнал «Характерных ориентиров и площадок».
- Ну, насчет нас, скажу так, в нарушение своих же указаний снизился и получил в борт очередь. Пришлось садиться на вынужденную и устранять нарушения герметичности в гидросистеме и в топливной системе. Перебило трубопровод. Пойду, доложу на КП о случившемся.
- А стоит ли командир докладывать, ведь все обошлось.
- Какой я командир, если с первого дня врать начну. Да, начальник штаба, где итоги сегодняшнего дня налет и прочее? Надеюсь, боестолкновения не у кого не было.
- Все нормально командир. Полеты прошли тихо и мирно.

                АЭРОДРОМ КУНДУЗ.
   На аэродром Кундуз вертолетчики прилетели в первой половине дня 27 декабря 1979 года и сразу приступили к работе. Майор Гайнутдинов был доволен, приняв доклады о выполненном перелете и замечаниях в работе экипажей и авиатехнике распорядился:
      - Инженерному составу: подготовьте авиатехнику к вылету, организуйте боевое охранение и взаимодействие с десантниками. Летные экипажи помогите инженерному составу в подвеске боеприпасов и в разгрузки вертолетов. На это все про все 1час 30 минут. Далее изучать район и подготовить карты для вылета по тревоге. Необходимо определиться с местами ночлега и быта, приема пищи. Этим займется начальник штаба и замполит. Завтра полеты. Облет района и изучение района боевых действий. А теперь все за работу не так уж много светлого времени осталось. Да, инженер предусмотрите светомаскировку и места приема, и разгрузку бортов транспортной авиации и транспортных вертолетов. За работу товарищи!
        - Разрешите товарищ командир.
        - Слушаю, Анатолий Иванович – с теплотой в голосе обратился он к старшему штурману подполковнику Филимонову.
        - Прибыли карты, да вот загвоздка, западного театра, Германия и прочее.
        - Все было бы нормально, если бы не вмешался генштаб – с иронией заметил Гайнутдинов. Хорошо, что взяли по два комплекта карт на экипаж у истребителей, в Какайдах. Посмеёмся, когда будем писать мемуары.
    Повседневные маршруты вертолетчиков проходили в основном над кряжами высоких гор, и вдоль причудливых лабиринтов ущелий, и над пустыней, лишенной характерных ориентиров особенно зимой. Летчики доставляли населению продукты питания, топливо, одежду, вывозили раненых и больных
    Быт у Вертолетчиков был стандартный для всех без исключения. Заглянув в модуль (обитый металлом вагончик с прихожей и спальней) к Гайнутдинову в глаза бросается простота быта. На стене висит флаг ВВС, несколько фотографий семейные и уже с Афганской тематикой. Табуретка, тумбочка, стол, полка с книгами, стол на котором разложена карта района боевых действий и отмечены маршруты и вертолетные площадки.
     Расположенные на стене фотографии были бесстрастными свидетелями тех незабываемых дней пребывания на Афганской земле.
     Вот Вячеслав в меховой куртке, шапке ушанке и в смятых в «гармошку» сапогах, став на фоне вертолета Ми-8, повернулся к объективу. На лице – сдержанная улыбка. Справа и слева от него чем-то обрадованные афганцы, а в стороне оборванный, плохо одетый смуглый пацаненок, но тоже с улыбкой. У одного афганца, того что постарше, в руках канистра, заметно оттягивающая руку.
    - Помню, тогда мы поделились с местным жителями керосином – рассказал майор Щербаков. Они были очень рады. Ведь вечерами сидели без света. С топливом и горючим в отдаленных кишлаках было очень тяжело. Холодно и голодно. Вот и делились с простыми людьми, чем могли…А, вот с пацаном на фото произошла интересная история. Как-то под вечер на КПП пришли пожилые афганцы соседнего кишлака и попросили позвать их друга Салавата. Позвали майора Гайнутдинова, он уже немного говорил на пушту. Старейший поведал следующую историю Карибуловичу:
«В кишлак часа три назад пришла банда «духов» и стала требовать еду у дехкан. Кто мог, тот дал, а так как кишлак бедный то многие отказали. Один бандит зашел в саклю к бедняку и потребовал хлеба мяса, овощей, но хозяин ему сказал, что если он что-то найдет, то это будет его. Из-за косяка двери выглянул малец лет 5-6-ти с кусочком хлеба, который он аккуратно даже не жевал, а облизывал. Увидав парнишку, бандит выхватил нож и полосонул по животу мальца. Парнишка, не выпуская из рук кусочек хлеба, упал на бок, и кровь хлынула из раны на руку и на хлеб он даже не заплакал, а смотрел с удивлением, на хлеб становящемся красным от крови»
    - Фельдшера ко мне, экипажу готовиться к вылету, двух десантников на боевое охранение, немедленно. Кто из Вас укажет дорогу к дому?.. пошли со мной – обратился Гайнутдинов к афганцам, те указали на молодого афганца.
Прилетев в кишлак, фельдшер остановил кровь у парнишки, но он был без сознания. Было принято решение госпитализировать его в военный госпиталь. Но уже была ночь, и майор Гайнутдинов принимает решение лететь ночью на неосвещенную площадку. За что в последующем получил нагоняй от руководства. Жизнь парню была спасена и Салават стал крестным отцом.
    На другом снимке совершенно иной сюжет: майоры В. Гайнутдинов и В. Щербаков и заместитель командира эскадрильи по политчасти капитан Копчиков в кожаных летных куртках, бородатые, без головных уборов, с патронташами через плечо, как это бывало, скажем, у моряков-балтийцев в годы гражданской войны. И тоже веселые, улыбчивые. Во всем их облике революционный задор, молодецкая удаль, решительность.

    30 декабря аэродром Кундуз. Пара майора Гайнутдинова только что прилетела с боевого задания. К нему приближается офицер и докладывает:
    - Товарищ майор пришло распоряжение с Кабула.
    - Читай.
    - Приказано «В составе двух пар вертолетов Ми-8 выполнить десантирование посадочным способом на площадке с координатами ….
    - Читай дальше, разберемся.
    - ..и осуществляя огневую поддержку обеспечить эффективный ввод подразделения десантников в бой и поспособствовать закрепиться им на заданном рубеже. О ходе выполнении боевой задачи доложить немедленно»»
    - Кто свободен и готов к вылету? Где десантники?
    - Пара капитана Пахомова и Ваша готовится. Десантники уже прибыли, находятся возле СКП.
     - Пару Пахомова и старшего от десантников ко мне. Как будет готова моя пара, доложите.
     - Штурман, проложите маршрут выхода на площадку, чтобы выход был как можно скрытный. По готовности доложите.
    - Вы старший от десанта. – обратился он к улыбчивому здоровяку десантнику.
    - Так точно старший лейтенант Петров.
    - Доложите вкратце, самую суть вашей задачи.
      Десантник, не переставая улыбаться, докладывал, а майор внимательно слушал и делал пометки, в планшете изображая трассы будущего огневого взаимодействия.
    - Спасибо. Мне понятно. Смотрите. Это я изобразил трассы нашего огневого взаимодействия. Я понял так, что горстка мотострелков на блок посту удерживает свои позиции у моста, а вам необходимо деблокировать их и прийти им на помощь. По всей вероятности, там уже есть и будут раненые, которые нам же и эвакуировать. Я правильно излагаю ситуацию?
     - Лучше не скажешь. Всё так и есть.
     - Так вот. Высадку осуществим на склоне. Вы броском метров 500 подниметесь и зайдете с тыла, а мы, развернувшись, ударим им в лоб. Начало вашей атаки обозначите двумя красными ракетами. Нам дайте на построение маневра и атаку 3 минуты. Лады. Затем мы с флангов ударим по ним. Связь на третьем канале взаимодействия. Мой позывной 301-й, а второй пары 312-й. Ваш позывной.
    - «Беда». - Скромно потупив взор, сообщил десантник.
      Подошедший офицер доложил: Товарищ майор вертолеты к вылету готовы экипажи и «десантура» на борту.
    -Хорошо. «По коням», на вылет.
    Взлетев вертолеты, построив боевой порядок, пошли по заданному маршруту. Уже на подлете было видно, что бой разгорался не шуточный. Обходя стороной и маскируясь за горой, вертолетчики успешно высадили десант, не демаскируя свои действия перед противником.
    Выполняя заданный маневр по типу боевого разворота, экипажи вышли в заданную точка для атаки.
    Радиообмен:
      -312-й дистанция 1500 атакуешь после меня РСами. 301-й на боевом.«О-го-нь».
        Ведомый, работай, прикрою. 312-й пошел.
      -312-й на боевом. «Огонь». Ведомый пошел, прикрываю.
      -Я, 301-й две красные отходим в сектора, для атаки с флангов. Молодцы
       десантура. Врежьте им, чтобы неповадно было.
      -301-й я, «Беда» с правого фланга давят, подсоби…
      -Вижу у них «ДШК» работает, сейчас получат своё…
      -301 захожу на цель прикрой…У них позиция круговая. 312-й не
       подставляйся... повнимательнее ребята.
       -314 получил прямое в борт горю сажусь перед собой.
       -Я 301-й, не дрейфь, цель молчит, захожу на эвакуацию. Эх, ё-моё, меня
        подбили. 312-й заходи мы с 303-м тебя прикроем. Становимся в вертушку
        303-й. Понял?..
       -Выполняю 312-й.
       -303-й на месте
       -Командир. Экипаж у меня на борту. Я, 312-й.
       -«Беда»! Как у тебя дела.
       -Отлично добиваем убегающих. Спасибо за работу 301-й. У меня все на месте.
        На блокпосте два 300-х и один 200-й.
        -Информацию принял сейчас выйдет санитар, я 301-й.

                Аэродром Кундуз.

     На посадку заходят 3-и Ми-8. Все с тревогой смотрят в небо, желая найти 4-й вертолет. Вертолеты приземлились., к ним подходят офицеры. Экипажи выходят и строятся перед вертолетами. Все замечают, что у правого крайнего вертолета восемь человек, двойной экипаж. Такого еще не было. К Гайнутдинову подходит Майор Щербаков.
    - Что случилось Карибулович?
    - Подбили ведомого, из ДШК. Вот эвакуировали.
    - Так и тебе смотрю, досталось, прилично...
    - Зашел на ДШК. Расчет ДШК, вроде бы расстрелял, стал заходить для эвакуации подбитого экипажа, а она открыла огонь по мне. Пришлось развернуться и врезать по ней, больше не будет стрелять. Вот так «сказка» стала былью. Когда читал о С. Грицевце на Холкин Голе, и про Алибека Слонова, в Великую Отечественную, как они с поля боя эвакуировали своих товарищей на самолетах. Сказать, что был удивлен, значит, ничего не сказать. Правда, нам на наших вертушках всё же немного легче. Так что с почином уважаемые. Надеюсь, инженер мою «Марусю» можно подчинить.
    - Сделаем командир, еще полетает Ваша «Маруся».
    Так в течение десяти дней в декабре месяце майор Гайнутдинов был дважды обстрелян и пока всё удачно заканчивалось.

     2 января 1980 года поступило боевое распоряжение о деблокирование блокпоста и доставке боеприпасов мотострелкам. Группа майора возвращалась с другого задания, когда в эфире услышали, что вертолет капитана Ушакова подбит и произвел посадку в расположении противника аул Ишикашим. Дав команду ведомому на эвакуацию экипажа, терпящего бедствие сам, стал в круг и организовал прикрытие с воздуха. К месту падения вертолета скакали на лошадях духи, намереваясь взять в плен экипаж, однако вовремя подоспел экипаж ведомого капитана Корсакова и сам Гайнутдинов прикрыл ребят НУРСами и стрелковым оружием (на борту находилось 4 десантника). Капитан Корсаков удачно подобрал площадку и эвакуировал экипаж, за что был награжден орденом Ленина. 

          Уже несколько дней летные экипажи тоскливо посматривают на низко нависающие облака и моросящий дождь со снегом, видимость менее 200 метров. Кто читает, а кто-то играет в «Шаши – Беши» (Нарды) или режутся в домино на щелбаны. Условия ниже минимума. Гайнутдинова часто вызывают к телефону:
           - Ну что? Как у Вас? Не «протянуло», не разрывает облачность? – запрашивали с КП.
            - Глухо как в танке. Сидим, как в болоте, только лягушек не хватает – отвечал Карибулович, мрачный и злой.
           - А ты все шутишь, а там между прочим люди гибнут…
           - Юмор мой не помеха, а погоды пока нет. Пойдем при первой возможности. – готовый взорваться резюмировал Гайнутдинов. Он понимал и знал, что обстановка в районе Файзабада очень сложная. Банды окружили гарнизон и там ребята бьются, не щадя живота своего, а боекомплект заканчивается.
      - Прошу собраться в штабной палатке экипажи готовые к полету на Файзабад. Пожалуйста, пригласите Анатолий Ивановича, ст. штурмана.
      В палатку заходят летные экипажи, в полголоса переговариваясь между собой.
      - Прошу всех внимания. Какая погода вы видите. Ситуация в Файзабаде критическая. Какие будут мнения и предложения товарищи офицеры. Но вначале выслушаем синоптика, что за погода в Файзабаде.
      - Товарищи офицеры. Погода обусловлена прохождением вторичного теплого фронта. Над точкой облачность многослойная в облаках спокойно видимость порядка одного километра. Нижний край размыт и порядка 50-75 метров. Верхний край порядка 1500 – 2000м, вершины гор открыты., на удалении 30-40км, на восток от точки, прогнозирую разрыв облачности 5 – 7 балов, над поворотным пунктом Талукан и того меньше облачности, но возможен туман ввиде размытой облачности. При полете вдоль ущелья облачность будет рвать ввиду повышенной турбулентности и восходящих и нисходящих потоков. В Файзабаде передают, облачность 5 – 7 баллов, порывы ветра в западном секторе силой до 10 м/с.
        - Спасибо за прогноз. Предлагаю взлет парами на 2-х минутном интервале, набор высоты 3000 метров над точкой, по коробочке с докладом о прохождении разворотов и «привода». Отход с курсом 75 градусов до нп Талукан. Надо точно пройти над Талуканом, проход свой я обозначу для пары майора Щербакова отстрелом «тепловых ловушек». После прохода опорного пункта берем курс 60 градусов. Полет с этим курсом 10 минут и поиск разрывов облачности над ущельем и речкой Кочан. Ведомый на этом участке выдерживает боевой порядок интервал - 200-250м и дистанцию – 25-30м, для более надежного обнаружения входа в ущелье. Обнаружив разрыв, вход в ущелье выполняем после построения левой коробочки с выходом на курс 170 градусов на скорости 120 – 150 км/ч и снижение в ущелье до 50 – 100м. При подходе к Файзабаду ущелье расширяется, и ось ущелья поворачивает на курс 90 градусов. Мотострелки свой район обозначат чередой красных и зеленых ракет, а также дымами. Для захода на посадку при ветре более 5м/с заход с курсом 270 градусом, правым разворотом. Какие будут мнения и предложения.
      - У матросов нет вопросов – почти хором ответили подчиненные.
      - Торопиться с вылетом не будем ну и «тянуть вола за хвост» уже времени нет. В экипажах и парах уточните расчеты и продумайте порядок действий и взаимодействия.
      Через 5 минут вертолеты стали запускать, и первая пара майора Гайнутдинова вырулила для взлета с пробегом по ВПП.
      - 301-й на предварительном, парой.
      - Я «Старт» начало полетов в 11.00, при минимуме погоды. 301-му разрешил на взлетную, курс 280, ветер слева 3м/секунду.
      - 301 к взлету парой готов.
      - 301-й. Взлетайте, парой.
      Винтокрылые машины, хотя и груженные легко взмыли в небо, и сразу пропали из виду в облаках.
      - «Старт». Я, 301 погода над точкой: видимость на влете 200 – 250м, нижний край 75м. Облачность многослойная, видимость в облаках не менее одного километра.
      - «Старт» погоду принял.
     - 301 над приводом 1500м, солнышко просматривается.
     - «Старт» принял.
     - 301 отошел от точки в наборе 3000м за облаками, над точкой верхний край 1800м. Солнышко радует.
     - «Старт», принял.
     На земле приняли погоду и уже вторая пара выруливала на старт. Экипажи, не участвующие в полетах, собрались в «квадрате» у динамика в ожидании вестей от улетевших. Курильщики напряженно затягивались сигаретами, благо их было в избытке. Вскоре прозвучало в динамике?
    - Я, 301. Прохожу поворотный. Погода: облачность 5 баллов видимость не менее7км. Взял курс на следующий поворотный.
    Напряжение нарастало с каждой минутой, ведь ответственный участок был только впереди, ширина ущелья на входе не более одного километра. Вдруг в динамике прозвучало:
    - 301-й.  Я, 303, наблюдаю разрыв облачности справа от себя на удалении менее километра.
    - Молодец 303-й. Выполняем разворот влево крен 15-ть, твой интервал переходит в дистанцию 150 метров.
    - Понял 303-й, выполняю.
   - 303-й Спокойно входи в ущелье в нем слабая болтанка, включи освещение в кабине. Следи за скоростью и высотой. Как учили.
     - 303-й понял выполняю.
     - 301-й на дне высота 50 скорость 120км/ч на курсе 170 градусов. А здесь спокойно видимость 5-6км, слабая болтанка.
     В воздухе уже слышан радиообмен, пары майора Щербакова, доклады спокойны и четкие. Первая пара успешно прошла ущелье и приземлилась на отмеченных площадках и стала под разгрузку. Через десять минут пришла пара майора Щербакова. На земле было ликование. Мотострелки приглашали экипажи в столовую отобедать и отметить успех, но летчики знали, что их ждут друзья, однополчане, надо лететь. А чтобы впустую не лететь было принято решения погрузить тяжелораненых и больных. Так успешно выполнили поставленную задачу, командования, экипажи 181овп.
    
                Из официального донесения 40-й армии, Кабул:               
     «9-го января 1980 года силами крупного вертолетного десанта (в нем участвовали вертолётные экипажи 181 овп) был взят под контроль г. Кандагар – второй по величине город страны. Тем же способом обеспечивались оперативное размещение гарнизонов в удаленных местах страны, на важных дорогах и узловых пунктах, позволявших контролировать целые районы. Успевшая укрепиться в провинциях оппозиция при этом нередко оказывала серьезное противодействие. Так в приграничном районе Кундуз мятежникам удалось перерезать дорогу в северном направлении. Для восстановления движения 12 февраля с помощью звена вертолетов Ми-8 у кишлака Коджагар высадили десантную роту, которая захватила единственный в этих местах мост. С этой операции вертолетчики 181овп привезли первых убитых – штурм стоил жизни семерых десантникам».

    30 марта 1980 года произошла боевая потеря вертолета Ми-8 капитана Власова Ю.
     Звено вертолетов осуществляло высадку десанта в районе Файзабада у н.п. Бахарак, занятого моджахедами. По вертолетам был открыт интенсивный огонь из двух ДШК, в результате вертолет Власова Ю. получил сильные повреждения, возник пожар, но экипажу удалось совершить вынужденную посадку за дувалом во дворе. Сразу после покидания, вертолет взорвался, экипаж успел забежать за сарай. Пара майора Гайнутдинова В. пошла на подбор летчиков.
      Духи перенесли огнь на вертолет ведущего и, после нескольких попаданий, майору Гайнутдинову пришлось выйти из зоны обстрела, был смертельно ранен борттехник Н. Кошелев. Борттехник был в бронежилете, но пуля прошла в незакрытую часть тела под правую ключицу, и вышла из-под левой ключицы. Несмотря на оказанную первую помощь, борттехник скончался по пути в госпиталь. Духи предприняли попытку захвата экипажа в плен, забрались на крышу сарая и пытались проникнуть внутрь сарая. Тогда наши решили прорываться. Летчик –штурман Костриков Н. приоткрыл дверь и кинул на крышу гранату, в этот момент все бросились бежать из сарая к вертолету капитана Оболонь В., ведомого майора Гайнутдинова. Брошенная граната скатилась с крыши и взорвалась на земле поранив борттехника, ему отсекло мочку уха.
         Радиообмен: (ЛШ -летчик-штурман, РИ- речевой автоматически информатор, КК- командир вертолета, БТ – борттехник)
ЛШ – «Командир справа поражение».
РИ – «Отказ подкачивающих насосов».  «Отказ основной гидросистемы»
КК – «Николай сажать будем вместе, крепче держи управление»
ЛШ – «Понял держу»
РИ – «Отказ дублирующей системы»
БТ – «Пробоина в хвостовой части, сверху течет масло. Дымим командир»
КК – «А черт! Ничего сейчас дотянем».
КК – «Карибулыч меня подбили! Постараюсь дотянуть до площадки!»
Р - «Я, 301-й держись, иду на помощь»
КК – «Посадка! Всем за борт!»

      На аэродроме Кундуз, приближаются вечерние сумерки. На аэродром один за другим заходят экипажи на посадку. На стоянках готовят вертолеты к вылетам.  В курилку подходят экипажи усталые, но довольные, так как очередной день прошел без потерь, все вернулись и боевые задачи выполнены успешно, да иначе и быть не могло. К офицерам подходит начальник штаба и обращается:
      - Кто видел майора Гайнутдинова?
      - Я его видел в кабине Ми – 24 на 2-й стоянке, изучает новую мат часть. – ответил инженер.
      - Дневальный позовите майора Гайнутдинова ко мне.
      - Отставить, вон он сам идет. Здорово Вячеслав Карибулович.
      - Здравия желаю товарищ подполковник.
      - Пойдем, пошепчемся, тут одна проблемка нарисовалась. – Отходя в сторону и доставая из планшета какой-то документ, они стали в полголоса разговаривать. Поговорив, они разошлись. Гайнутдинов сел и поудобнее расположившись на скамейке начал разговор.
      - Прошу всех внимание. Хочу разобрать инцидент, который произошел с одним из экипажей сегодня. Проходя мимо экипажа, я обратил на угрюмый вид его членов. Что случилось? Спрашиваю. Отвечают. Мы чуть не разбились. Вовремя посадки наша машина чуть не скатилась в обрыв. Что этому поспособствовало? Перегруз машины и неправильно выбранная траектория посадки, но благодаря опыту и умению командира экипажа не произошло ЧП. Не грустить надо, а радоваться, что так легко все вышло. Теперь о первопричине. За все отвечает командир – это аксиома. Но где были члены экипажа. Как можно и нужно определять загрузку вертолета? Вот Вы товарищ капитан.
      - Ну, в общем, по весу и..
     - Так хватит «тянуть вола за хвост». Я Вам дал таблицу с параметрами обжатия стоек амортизатора шасси и пневматиков по высоте приземления. Зазубрите на всю оставшуюся летную жизнь и руководствуйтесь ею. Теперь о траектории захода на посадку. Солнечная сторона должна быть со стороны опускающего склона, так как восходящие потоки помогают машине удержаться на склоне даже на двух колесах.
      Все знали и понимали право учить летные экипажи сложной работе в горах. Все были в курсе, как совсем недавно экипаж майора Гайнутдинова оказал помощь нашим мотострелкам. «Наши мотострелки высоко в горах оказались в тяжелом положении, у них кончились боеприпасы. Гайнутдинов со своим экипажем поднялся в горы. Воздух разряженный, на высоте около 3000м., ни единой площадки для приземления, а на висении разгружаться не вариант, очень сложно удерживать машину. Вот когда пригодилось виртуозное мастерство в технике пилотирования!
      Тонко рассчитав свои действия Гайнутдинов правым боковым и передним колесом коснулся крохотного пяточка и в таком положении удерживал вертолет до тех пор, пока не закончилась разгрузка».
- Ну что загрустили братья славяне, мусульмане и прочие вероотступники. Что-то давно неслышно было песни. Где гитара, баян?
Принесли гитару баян, начали настраиваться. – Товарищ майор может, Вы сыграете?
- Был бы аккордеон или саксофон, попробовал бы.
В вечернем «мирном» небе стала разливаться мелодия о доме. (песня)
       Кто был в горах, подтвердит - самым незабываемым впечатлением это - цветовой фон подсвета склонов гор. Заходящее солнце, падая своими лучами на острые гребни гор преломляются и окрашивают склоны всеми цветовыми спектрами: алый цвет переходит в светло-зелёный, далее в голубой, потом в синий и фиолетовый. Не забываемое мироощущение, особенно под лирическую мелодию песню о доме.
       К курилке подходит неуверенной походкой, покачиваясь, молодой летчик, в кожаной куртке, останавливается и начинает дирижировать. Песня заканчивается и наступает тишина, а звуки песни, о доме еще вибрируя в душах, уходит в горы – домой.
   - Ну что будем отдыхать? – резюмирует Гайнутдинов. Завтра много работы. Уже пришли распоряжения. Да, а Вы товарищ лейтенант останьтесь, присаживайтесь.
    Лейтенант присаживается и растерянно смотрит на майора.
  - Давай рассказывай, что случилось.
  - Понимаете, Вячеслав Карибулович. Работали сегодня по каравану. Как положено, предупредили караван, чтобы остановились. В ответ они открыли огонь. Но и мы лыком не шиты. Открыли огонь. Караван остановился. Сели на досмотр. Я вышел и пошел посмотреть. Увидел трупы, понимаете…Я, впервые увидел результат своей работы, жуть…меня взяла.
   - Во-первых, какое право ты имел покинуть экипаж? А если с тобой что случилось? Что было бы с экипажем и досмотровой группой? Славу богу всё обошлось.
   - Я, понимаю, что я поступил в нарушении инструкций….
   - Во-вторых. Ты наверно не совсем понял, где ты находишься. Ты на войне. А, на войне один закон – «Если взял оружие, стреляй первый, иначе убьют тебя или твоего друга». Мне жизнь каждого из Вас дороже своей. Мне до конца жизни не оправдаться за смерть моего борттехника ст. лейтенанта Николая Кошелева и всех Вас, если что случится. Запомни.
  - В-третьих. Пить может и плохо, но порой это просто необходимо, чтобы снять стресс. Но! Напиваться это пошло, мерзко и недопустимо для офицера, а особенно для летчика. Поступаешь в распоряжение доктора на неделю, пока. Там посмотрю. Если увижу еще раз, ходить тебе в наряд ДСЧ до скончания века. Ведь тебе экипаж вверяет свои жизни. Усвоил?
   - Так точно, товарищ майор.
   Гайнутдинов вспомнил как погиб Николай Кошелев:
    «30 марта 1980 года на боевой операции под Бахараком был тяжело ранен Николай Кошелев, борттехник из экипажа Гайнутдинова». Вспоминает Мухамедкали Казамбаев. «После высадки десанта, когда заходили на эвакуацию экипажа под жёстким обстрелом, вражеская пуля попала между пластин его бронежилета. Николая быстро доставили в госпиталь, но врачи оказались бессильны. Узнав о смерти друга, Гайнутдинов сел в наш снаряженный вертолет, вместо нашего командира, и мы снова полетели на Бахарак. Он сполна рассчитался с духами за своего друга. Это говорит не о нашей жестокости, а том крепком чувстве боевого товариществе, когда члены экипажа были не просто сослуживцами, а практически братьями. Наверное, это и позволило нам выжить на той войне. Правда, не всем…».
     В курилку входит доктор.
   - Добрый вечер Вячеслав Карибулович.
   - И Вам доктор не хворать.
   - Лейтенанта неделю «лечить» (так называли промывку мозгов алкоголем, пока совесть не проснется)?
   - Думаю, через пару дней отдай его Маргарите, пусть его пожалеет.
   - Психотерапия? –  не без иронии заметил доктор.
   - Дорогой наш Айболит. Ты лечишь тело, а она лечит душу. Вместо того чтобы пресекать всякие разговоры ты сам ввязываешься в этот треп. Я с ней разговаривал. Все обстоит совсем не так как трепачи и злоязычники обсуждают. Возможно не без этого... Ведь она тоже человек, женщина. Ей тоже страшно и одиноко. Мы должны быть благодарны ей за то, что она нам наших лейтенантов в строй возвращает уравновешенными и психологически устойчивыми. По мне, я бы учредил орден «За милосердие» и награждал таких девчат этим орденом. Моя мать с 41-го по 44-й санинструктором на пузе от Украины до Сталинграда и до Белоруссии проползла. Рассказывала, как было страшно и тяжело. Вот такие пироги доктор.
   - Извините Карибулыч, все осознал. – без иронии и искренне он ответил.
   - Ну что пора баиньки, завтра работать.
  - Спокойной ночи.
  - Спокойной.
  Они разошлись по своим «модулям» спать.
     Лучшими учителями была каждодневная работа: в день экипажи выполняли по 5 – 6 вылетов, проводя в воздухе до 8 часов. С рассвета до заката, ведь в горах темнеет раньше, а в ущельях и днем темно. В практику вошли маневры с большими перегрузками, категорически запрещенные «дома», виражи с креном 90 градусов, истребительные боевые развороты, горки с отрицательными перегрузками. Многие летчики впоследствии говорили. Что летать по-настоящему их научил Афган.
       24 апреля 1980г. произошло боевое повреждение вертолета Ми-8Т, КВ к-н Копчиков В.
        Звено, ведомое командиром АЭ 181 ОВП м-ром Щербаковым В., осуществляло прикрытие войск в горном районе в 30км северо-восточнее Кундуза. В одном из заходов огнем ДШК был подбит вертолет замполита эскадрильи к-на Копчикова, он пошел на вынужденную посадку в самом центре кишлака Ромуаниши, который считался у летчиков дружественным. Тем не менее, по поврежденному вертолету стали бить из стрелкового оружия с разных сторон кишлака, экипажу (летчик-штурман ст. л-т Мокроусов Н., борттехник ст. л-т Руденко В. и офицер штаба, вылетевший для ознакомления с местностью) сразу после покидания горевшей машины пришлось занимать круговую оборону и отстреливаться. М-р Щербаков залпом НУРСов накрыл расчет ДШК, подбивший его ведомого и пошел на подбор экипажа. Под огнем противника он произвел посадку в 120м от вертолета к-на Копчикова и, забрав экипаж и пассажира, произвел взлет. В это время его прикрывала сверху вторая пара к-на Оболонина В. Довольно эффективными в этом бою оказались пулеметы, установленные в дверных проемах.
     После зачистки района посадки вертолет был взят под охрану десантниками.
    Весна пришла и в Кундуз. Алые поля маков раскрашивали луга долины, кое-где проступала буйная зелень. Утром вызвали майора Гайнутдинова на КП.
   - Получена шифровка с распоряжением о деблокировании зажатой в кишлаке разведгруппы, но, к сожалению, видимость в районе нулевая, задул «афганец» (ветер).
   - С кем пойдёшь? – спросил начальник штаба.
   - У меня пара готова. При выходе в район ведомый будет прикрывать, а я сяду и заберу группу - спокойно как об обыденном доложил он.
   -Хорошо, действуйте на своё усмотрение.
   Когда дует «афганец» пыльная масса везде даже, как говорят, штаны не спасают, а небо становится оранжево желтым и видимость не более полукилометра.
    Вертолеты взлетели, на борту расположились стрелки с пулеметом и гранатометом, и пошли вдоль ущелья к цели. Кишлак располагался на границе входа в узкое ущелье и был зажат отвесными скалами. Обнаружив кишлак и определив зону боестолкновения, связавшись с разведгруппой Гайнутдинов приказав ведомому прикрывать и в случае чего прийти на выручку, стал энергично снижаться в район небольшой площади возле мечети.
     Радиообмен Гайнутдинова с экипажами и разведгруппой:
   - 301-й произвел посадку в точке огневого соприкосновения.
   - Я, 303-й наблюдаю группу, движущуюся к Вам, это духи.
   - 301-й понял. Левый борт огонь по левому дуалу, угости непрошенных. Разворачиваюсь. Правый борт, приготовься, врежь им. Наши на подходе я их наблюдаю. 303-й отрежь хвост за нашими… заградительным.
      Вертолет как юла крутился на пятачке на высоте 2 – 3-х метрах над землёй, поднимая пыль. Стрелки открывали огонь по команде командира, обеспечивая тем самым успешный выход разведгруппы и посадки ее на борт. Десантники, загрузившись на борт, открыли такой шквальный огонь по духам, что в пыли и в дыму не было видно и в 10-ти метрах от вертолета. Перегруженная машина, тяжело оторвавшись, стала плавно набирать высоту. Отлетев с десяток километров от, вертолеты приземлились в безопасном месте, и часть десантников пересели на вертолет ведомого.
            За успешное выполнение данного боевого задания за мужество и героизм, проявленный при оказании интернационального долга Указом Президиумом СССР от 28 апреля 1980 года майору Гайнутдинову Вячеславу Карибуловичу было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда». Награду ему и командиру 2-й эскадрильи майору Щербакову Василию Васильевичу с аналогичной формулировкой вручили в Кабуле. Так открыли счет героев ставшие впоследствии легендой наши летчики выпускники Сызранского вертолетного училища им. 60-тия Октябрьской Социалистической Революции. В дальнейшем 12-ть летчиков выпускники этого училища в небе Афганистана стали Героями Советского Союза.
       Вечереет. Аэродром Кундуз. В курилке сидят и тихо разговаривают, старший штурман полка подполковник Филимонов А. И. и майор Гайнутдинов.
   - Карибулович это правда, что тебя отзывают в Союз? Говорят, на командира полка представление ушло и на днях придёт приказ.
   - Говорят... Но мне, что-то не очень хочется расставаться со всеми Вами и с работой здесь в Афгане. Понимаешь, как пришла эта весть, так я как бы со стороны смотрю на себя и на окружающий мир с тоской на сердце. Ведь здесь мы по-настоящему ощутили себя военными, способными воевать и у нас зародилось боевое братство. А это дорогого стоит.
   - Может, хватит тебе летать. На днях придёт приказ на должность, а вмести с ним досрочное звание подполковник. А?
   - Если не летать, то и звания, и должности не нужны мне, тем более я за восемь месяцев выполнил 398 боевых вылетов. Осталось всего два полета до 400 вылетов. Вот завтра слетаю на облет Ми-24. Зачеты инженеру по материальной части сдал.
   - Так завтра вроде нам дали долгожданный выходной.
   - Ну и что. Летать в праздник, да еще в такой, большая честь — это как день рождения.
   - Во сколько вылет? А то ребята устраивают баньку, и стол Ким готовит праздничный, барашка будет. У десантников на «чимергес» (спиртоводяная смесь 40 град.) выменяли.
   - Баньку я люблю. Думаю, в 11.00 – 12.00 я освобожусь уже. Обед на 16.00, так что успею попариться, возьмешь у меня в модуле березовый веник, распарь его. Да, ты завтра на зарядку бежишь? Дистанция 5 км, справишься?
   - Обязательно. До завтра. Спокойной ночи.
   - Спокойной ночи.
   Утро, 17 августа, аэродром Кундуз. Возле вертолета инженерно-технический состав готовит машину к облету. Лётчики стоят рядом уже готовые к вылету и вполголоса переговариваются.
   - Ну что Степаныч машина готова? – поинтересовался Гайнутдинов у инженера.
   - Почти. Сейчас тестирование автопилота закончим, и будет все готово. А тебе Карибулыч не терпится в небо взвиться, неугомонный.
   - Хорошо. Только не бурчи.
   -Товарищ майор вертолет к полету готов – доложил техник вертолета майору Гайнутдинову.
   - Докладывай командиру вертолета майору Козовому, а я учлет, пока... – ответил Гайнутдинов.
   - Ст. лейтенант Краснуха – представился борттехник.
   - Ну что садимся и в перед, командуй командир – обратился подчеркнуто вежливо Гайнутдинов к майору Козовому.
   Экипаж, заняв свои места, майор Гайнутдинов сел спереди на место летчика – оператора, закрыл фонарь и помахав оставшимся на земле показал, что у него все в порядке, фонарь закрыт. Экипаж стал докладывать командиру о своих действиях. Запросив «Старт», командир стал запускать вертолет. После запуска, вырулили на взлетную, и остановились по оси ВПП. Выведя обороты на взлетный режим, проверив показания приборов, командир вертолета стал взлетать по самолетному. Но вдруг время как бы остановилось. Все наблюдающие за взлетом в «квадрате» замерли в предчувствии чего-то не осязаемо жуткого свершения…. Вертолет плавно оторвался от земли. Летчик чуть придержал машину для разгона скорости И… прозвучал хлопок, как выстрел из пушки вертолет клюнул носом и, ударившись о землю взорвавшись, загорелся… Все бросились к месту крушения, в надежде спасти экипаж... Усилия наземной группы ПСС были тщетны. Вертолет был заправлен, как говорят в авиации под заглушку, сгорел за 40 секунд вместе с экипажем. Впоследствии на удалении около одного километра от торца ВПП и по её оси была найдена лежка снайпера и гильза 12,7мм.

             «ВОЗВРАТА НЕТ, ИЛИ «РУССКАЯ РУЛЕТКА»
                ЧАСТЬ 2
                Предисловие.

Но что с того, что я там был,
в том грозном быть или не быть.
Я это всё почти забыл.
Я не участвую в войне –
Она участвует во мне.
(Ю. Левитанский)

     Уважаемый читатель, я решил дать некоторое пояснение событиям, которые будут описаны ниже. Дело в том, что огневое взаимодействие в воздухе столь разных по классу летательных аппаратов в единой авиационной группе, особенно ночью, - очень сложное мероприятие в тактическом и физическом смысле.
     Сложно найти форму и убедительное содержание повествования, чтобы правдиво и достоверно рассказать о состоянии души в полете, да еще при выполнении боевого задания, от успеха которого зависела жизнь и благополучие экипажей вертолетов огневой поддержки, поэтому не судите строго. Как говорил мой комэска: «Смотрите в корень, и ВЫ увидите всё и найдете себя в этой правде жизни».
Авиационная группа состояла в данном случае из:
   - вертолетов огневой поддержки Ми-8мт и Ми-24, преодолевающих перевал Саланг в ущелье, где высота гор до 4,0-4,5 км, а высота полета около 3 км со скоростью 190-200км/час. Вертолеты летят без огней, в темноте (так достигается максимальная маскировка) т.е. они не демаскируют себя и не видят друг друга, только точность расчета и ориентировка по радиообмену.
   - самолеты истребители-бомбардировщики Су-17м4 – авиационная группа обеспечения, летящая на высоте 9,0 – 10,0 км (визуально не наблюдающая вертолеты) с истинной скоростью 800км/час. Задача данной группы обеспечить подсветку створа ущелья сверху и снизу на земле, применив специальные осветительные авиационные бомбы САБ и ЗАБ.
Применяемые бомбы:
   - САБ-250- светящиеся авиационные бомбы калибра 250кг. Светящийся факел спускается с высоты 7.0-7,5км на парашюте, время активного горения 12-15 мин. Это время обуславливает глубину боевого порядка вертолетов. Достичь раскрытия САБ на заданной высоте сложно, т.к. ветер в ущелье сложно прогнозируем.
   - ЗАБ-250  – зажигательная авиационная бомба калибра 250кг (ЗБ – зажигательные баки). Светящийся факел разгорается при ударе бомбы о землю и активно горит до 20-25 минут (зависит от среды).
   Для простоты и наглядности понимания приведу наглядный пример.
Представьте себе, что Вы едите на машине в колоне (дистанция 100 – 200 метров) по ущелью ночью на скорости 80 – 100км/час. Фары габариты Вашей машины выключены, впереди и внизу, в ущелье, периодически зажигаются фонари с интервалом 1км. и освещают Вам створ ущелья.
    ЗАДАЧА надо проехать 87км по ущелью, остановка или ВОЗВРАТ НЕ ВОЗЬОЖЕН, т.к. Вы столкнетесь или с горой, или с попутной машиной.

                Ташкент, 12 февраля 1989 года.
              Командный пункт (КП) 73 ВА 21 час 30 минут.
   На КП находится дежурная смена и начальник штаба генерал-майор Григорук Н.Н.
   - Товарищи офицеры, есть вводная: через 30 минут в 22.00 с аэродрома Кабул взлетит вертолет Ми-24, командир экипажа подполковник Голованов, позывной – 78 021, проинформировал генерал расчет дежурной смены КП.
Приказываю:
   1. Поднять в воздух ретранслятор Ан-26 с аэродрома Какайды и поставить в зону барражирования на высоте 4500 метров.
   2. Все расчеты КП на аэродромах Какайды, Мары и Чирчик привести в состояние «Полная боеготовность»
   3. Узлу связи проверить и наладить связь со всеми абонентами.
   4. Начальнику метеослужбы отслеживать погоду на маршруте полета экипажа - каждые 15 минут и в случае ухудшения – доклад мне.
   5. Начальнику ПСС привести в готовность средства ПСС на аэродроме Какайды и Кабул.
   6. Подполковнику Бондареву немедленно поставить задачу на выделение 4-х экипажей Су-17м4 с подвешенными по две авиабомбы САБ – 250, для подсветки, по команде района вынужденной посадки экипажа. Двум экипажам занять готовность № 1 немедленно и двум экипажам находиться в готовности № 2. Задача ему была поставлена сегодня в полдень по телефону, продублируйте письменно.
   7. Оперативному отделу и всем службам приступить к разработке боевых документов по перебазированию воздушным эшелоном 14 февраля 1989 года в 24.00 вертолетной эскадрильи с аэродрома Кабул на аэродром Какайды, маршрут определит штурман.
   8. Всем начальникам служб предложения по перебазированию доложить начальнику оперативного отделения, а ему доложить мне в 7.00 13.02.89г.
   Я, нахожусь в кабинете, всю информацию немедленно докладывать – мне. Мой заместитель – начальник оперативного отдела армии полковник Казарьян Б.И. на КП, в его отсутствии – полковник Бекбулатоа А.И.
   22 часа 15 минут. Кабинет начальника штаба, звонок по селектору:
 - Товарищ генерал в 22. 14 минут Голованов доложил пролет траверза н.п. Чарикар.
 - Хорошо, отслеживайте по радиообмену и ведите штилевую проводку его маршрута. Да, как погода на маршруте?
 - Облачность верхняя, средняя, видимость 5-6 км. Погода соответствует выполнению задания.
  - Хорошо, если что, сразу мне сообщайте. . Не спите!
   22 часа 30 минут. Командный пункт, по селектору слегка взволнованный голос генерала:
  - Бекбулатов, , где Голованов? Когда проходил его крайний доклад?
  - Товарищ генерал, Бекбулатов. Крайний доклад был в 22 часа 14 минут «Прошел траверз Чарикар»
  - Слева или справа от Чарикара?
  – Не доложил.
  - Неужели он вошел в правое ущелье, там духов, как блох на собаке. Не может быть. Поднять ПСС АН 12 с аэродрома Кабул на высоту 6600 метров в район н.п.Чарикар.
  - Есть! Выполняю, товарищ генерал.
   В последствии стало известно, что экипаж подполковника Голованова был сбит духами из ПЗРК северо-восточнее н.п.Чарикар.

                Ташкент, 13 февраля 1989г, понедельник.

   Этот день не предвещал ничего необычного. Наши войска завершали вывод войск по плану. Авиация выполняла зачистку объектов и наносила бомбово-штурмовые удары по прорывающимся войскам талибов в районе Хосты.
   Я, как обычно, прибыл на КП ВА для участия в оперативном планировании на день. В душе было двойственное ощущение. Война подходила к завершению – хорошо, но каковы будут последствия, как это отразится на престиже нашей страны и армии? Пресса всячески старалась раскачать ситуацию, и было много предсказаний, вплоть до проведения нового «Нюрнбергского процесса» над организаторами и участниками девятилетней войны. Успокаивало, что официальное правительство РА г-на Наджибулы было лояльно к нам. Нас даже награждали орденами РА и медалью «От благодарного афганского народа», но мы понимали, что эта власть не долговечна, т.к. против РА объединились радикально настроенные мусульманские течения и финансово-экономическая мощь стран Азии, части европейских стран и США (в то время они были едины в замыслах и целях).
   В штабе было немало офицеров, которые по принципиальным или только известным им причинам не принимали участия в этой войне, но были и такие, которые не могли выйти уже из этого круговорота: война – мир – война.
   Планерку на КП армии в этот день проводил начальник штаба 73 Воздушной армии генерал-майор авиации Григорук Николай Николаевич. После ритуальных докладов он взял слово и доложил собравшимся офицерам:
  — Сегодня ночью произошла катастрофа вертолета огневой поддержки Ми-24 пилотируемого командиром 50 осап полковником Головановым. Полет выполнялся с целью разведки условий полета по маршруту аэр. Кабул – Чирикар – аэр. Какайды, через горный перевал Саланг. Дело в том, что в Кабуле у нас остались еще восемь экипажей вертолетов огневой поддержки Ми-24 и Ми-8, которые выполняют боевую работу, обеспечивая успешный вывод наших войск из РА. Это наш авиационный заслон, и он не может быть выведен раньше 18.00 14 февраля 1989 года.
    На карту поставлен не только успех вывода наших войск, но и престиж нашей Родины. Вы знаете, что сдаваемые нами блокпосты захвачены моджахедами или умышленно не прикрывают вывод наших войск по трассе на перевале Саланг.  Поэтому боевое охранение наших войск осуществляют наши летчики на вертолетах.
   Прошу всех офицеров, имеющих какие-то предложения по поводу выполнения перелета наших экипажей без промедления доложить мне. Поймите, у нас нет времени, нет морального права обрекать людей на гибель.
   В моем кабинете зазвонил телефон, звонил генерал Григорук. 
   — Зайдите ко мне.
   — Иду, товарищ генерал.
  Захожу в кабинет, докладываю. Генерал без предисловий начинает вводить меня в суть проблемы: 
   — Садитесь. Я хочу Вам предложить вариант использования истребителей-бомбардировщиков, которые будут обеспечивать перелет вертолетов через перевал Саланг. Я тут подумал и предлагаю вот что: когда полетят вертолеты, необходимо применить светящиеся авиационные бомбы (САБ) для подсветки в ущелье. Этими действиями мы обеспечим вертолетчикам подсветку створа ущелья и маркируем им ось перелета горного участка Саланга. Что Вы думаете по этому поводу?
Этот вопрос не застал меня врасплох.
   — Я об этом думал. Но применение их по месту может быть затруднено, т.к. «роза ветров» в ущелье практически непредсказуема, тем более надвигается циклон. Правда, есть и положительное – это то, что ночью в ущелье ветер ослабевает.
   — Правильно, ну и что вас смущает? — оживился он.
   — Я думаю, что целесообразно было бы применить одновременно САБ и два ЗБ (зажигательных бака) с подрывом последних на земле. Если ветер САБ отнесет, то огонь от ЗБ останется на земле и будет служить ориентиром для экипажей.
  — Толковое предложение. Поддерживаю, — обычно скупой на похвалу резюмировал он.
  — Надо, во-первых, товарищ генерал, выяснить, есть ли на аэродроме Какайды эти боеприпасы в необходимом количестве и комплектующие к ним.  Нам понадобится 12 САБ-250 и 20 ЗБ-250.
   — А во- вторых? – спросил он, делая пометки. Было видно, что генерал уже погружается в проблему и делает какие-то расчеты и умозаключения, которые записывает в блокноте. Не зря он пользуется непререкаемым авторитетом у начальства и подчиненных. Подчиненные его в шутку прозвали «профессор».
   — Во-вторых, – продолжал я, — это на первый взгляд мелочи. Считаю, что ими нельзя пренебрегать и сбрасывать со счетов. Смогут ли вертолеты со скоростью 150
  – 200 км/ч точно по месту и времени взаимодействовать с самолетами, летящими выше них на 2 – 3 км и со скоростью 800 км/ч.
  — Это ваша прямая задача и проблема, —  отрезал он.
  — Во-первых, убедите летчиков в правильности ваших расчетов, а во-вторых, разбейте задачу на составляющие и заставьте каждого четко выдерживать параметры. Запомните, и им передайте, у вертолетчиков возврата нет.
Последняя фраза прозвучала как выстрел. Мне стало жутко от такой прямолинейности, и я постарался сгладить обстановку:
  — Я готовлю расчеты и обоснование. Но такую задачу что-то не припомню, чтобы кто-то в мире выполнял.
  — На что намекаешь? Орденов не будет. Я этим распределением не занимаюсь.
И чуть помедлив, дружелюбно добавил:
  — Не обижайся, я знаю тебя с…
  — …с 1974 года, — подсказал я. — Впервые мы встретились в Германии: вы были комполка, а я в соседнем полку был штурманом полка. Мы в вашем полку переучивались на новый самолет
  — А, припоминаю… это эскадрилья Владимира Чанова. Да.… Но мы что-то отвлеклись. Давай постараемся не за награды, а на совесть и за честь Отечества. Это американцы из Вьетнама драпали, бросив все, а мы выйти, обязаны с достоинством и непобежденные.
  —  А как же наши ребята, которые в плену? — спросил я.
  —  За это надо сказать спасибо засранцам дипломатам и руководству. Так, если нет вопросов, давай работать.
  — Разрешите вопрос?
  — Давай.
Как он в эту минуту был похож на генерала Варавва из кинофильма «Офицеры».
  — С кем мне взаимодействовать в Кабуле? Дело в том, что времени осталось чуть больше суток.
  — Я тебе не говорил? Взаимодействовать тебе придется с полковником Михайлиди В.Р, твоим другом. Обсудите все детали, подготовьте всю документацию и в 17.00 ко мне с докладом.
  Я задумался, вспоминая, когда мы последний раз видались с ним. «Мой товарищ полковник Михайлиди В.Р. в высшей степени профессионал как летчик и командир, прошедший войну в РА, где порой в безвыходных ситуациях демонстрировал хладнокровие, выдержку и профессионализм, который помогал ему и его подчиненным выходить победителями. По характеру — молчалив, но если говорит, то только, по существу. С начальством и подчиненными — корректен, не позволяет никому нарушать установленную субординацию. Для него семья — это его крепость, его государство и его душа. Атмосфера взаимопонимания и заботы о нем и с его стороны о них не раз была моей легкой завистью».
 — Он же в горах, с молодыми летчиками проводит горную подготовку, -  вспомнил я.
 — Я его вызвал, сегодня к обеду, ну возможно после обеда он будет на службе, — пояснил генерал.
 — Еще вопросы есть?
 — Нет, товарищ генерал.
 — Свободны. Действуйте.

          14 февраля 1989г, аэродром Какайды.

   Рано утром летим с моим другом полковником Михайлиди. Я в Какайды, а он в Кабул. Говорить не о чем, все погружены в свои мысли.
   Страшная вещь ответственность, особенно когда в успех дела не верят многие, но ты понимаешь, что НАДО. Фраза: «ВОЗВРАТА НЕТ» постоянно, как пульс, отбивает свой ритм. Через сутки война закончится, а сейчас на карту поставлено главное — жизнь твоих собратьев и друга, судьба каждого и благополучие их семей.
    Прилетели к обеду. Вышел борттехник и сказал, что разрешение без выключения на Кабул есть. Попросил меня аккуратно выйти через аппарель. Мы с Михайлиди обнялись, молча, не глядя друг другу в глаза, пожелали себе удачи и скорой встречи.
   На аэродроме встречали:
командир ИАП полковник Струков О.Н. (мой хороший друг, он всегда понимал меня и не раз выручал меня по-дружески),командир эскадрильи ИБА, на самолетах Су-17М4 подполковник Бондарев (они были приданы нам с Дальнего Востока) и его штурман подполковник Огеев Миша.
  — Здорово, Васильич! Николай Николаевич уже мне звонил, я в курсе всего, прошу, если что надо, мы поможем.
  — Спасибо, Олег Николаевич.
Мы по обычаю пожали друг другу руки и обнялись.
  — Здравия желаю, товарищ полковник, летный и инженерно-технический состав готовится к выполнению поставленной задачи. С КП армии звонили. Шифровки нет, но обещали к вечеру прислать. Приказано детали и все расчеты уточнить у Вас.
  — Здорово командир, — мы пожали друг другу руки.
  — Здравствуй, Михаил.
  — Здравствуйте, товарищ, полковник.
  — Ну что, готов к работе?
  — Так точно, всегда готов, как пионер.
  — Ну, ты брось, дело очень серьезное, и, главное, риска выше крыши. По успешному завершению ордена не обещают, так как наилучшая награда — это жизнь наших ребят, экипажей вертолетов, которые полетят. Полковник Михайлиди поведет эту группу.  Одна надежда на фортуну и наш профессионализм.
  — Хватит нас агитировать, знаем, летали, — пробурчал Михаил. — Надоело уже.
Я вспылил и сказал, чеканя каждое слово:
  — Я это говорю не для прессы и протокола. Хочу, чтобы с нашей стороны все понимали, что у ребят там ВОЗВРАТА НЕТ.
  — Это что, решили в русскую рулетку сыграть? — заметил Струков.
  — Ты, верно, сказал, Олег Николаевич. Хватит пререкаться и умничать, давайте за дело, — резюмировал я.
  — Вот Вам пакет с моими расчетами и там карта. Ознакомьтесь и сделайте необходимые расчеты. До летного состава довести только общую задачу. Конкретно доведете, когда согласуем все расчеты и параметры полета. Вам понятно?
  — Так точно, — набычившись, ответил штурман Огеев.
  — Может, начнем с обеда? — предложил полковник Струков, чтобы разрядить обстановку.
  — Думаю, обед попозже. Мне надо поставить задачу и побеседовать с личным составом.
  — Ну, как знаете, – ответил он.
Мы с Олегом отошли в сторону, и он спросил:
  — Не пойму, чего они против тебя так ополчились?
  — Понимаешь, люди устали. Полгода без семьи, они в мыслях уже там, дома. А здесь такое дело. Как ты понимаешь, лимит на героев уже выбран, и те, которые ими стали, сейчас чистят ордена для парада в Термезе, а тут такая ответственность ложится на нас. Плохо, что много случайных величин могут повлиять на успех нашей работы.
  — Что, дружище, теорию вероятности вдруг вспомнил? —  пошутил он
  — Да, я ее и не забывал. Что мы можем всему противопоставить? Только четкое выполнение всех параметров и веру в успех.
И вдруг я отчетливо услышал голос генерала: «Разбей задачу на составляющие, определи каждому конкретные условия полета и заставь выдержать параметры точно. Это залог нашей удачи. Понятно?»
  — Какую погоду обещает метео? — перебил мои мысли Олежка.
  — Метео дает подход фронтальной облачности к обеду завтра, то есть к 12.00 15 февраля.
  — Значит, парад пройдет при хорошей погоде?
  — Кто может точно предугадать метеоусловия кроме небесной канцелярии? Надо быть готовым работать в сложных условиях. На нашей работе это не очень отразится, а вот каково будет ребятам вертолетчикам там, внизу, в ущельях. Ведь свет в облачности может сыграть и плохую шутку с ними. Сам понимаешь.
Перед ним мгновенно, как в замедленной съемке, предстали возможные негативные сюжеты.
  — Да, я только читал о русской рулетке, а она, оказывается, решила поиграть с нами в удачу. Именно в последний день войны!?
  В голове крутился какой-то каламбур: «свет в тумане – ёжик в тумане – лучше светлячок на пути».
  Подошел Бондарев и доложил:
  — Товарищ полковник, личный состав собран, ждет Вас.
  — Хорошо, иду. Ну, что Олег Николаевич, на постановку задачи пришли кого-нибудь и из частей обеспечения.
  — Во сколько? — спросил он.
  — Бондарев! Подскажи, пожалуйста, во сколько ты планируешь постановку задачи.
  — В 13 часов 30 минут, товарищ полковник. «Местные» уже оповещены.
  — Спасибо.
  — Ну ладно, Олег Николаевич. До встречи.
  — Ты уж, Васильич, помягче, не перегни...
  — Не волнуйся, все обойдется.
   Личный состав был собран прямо на аэродроме возле самолетов. Сидели полукругом, кто на земле, кто на бомботаре.
  — Товарищи офицеры! —  скомандовал комэска.
  — Товарищи офицеры! Рассаживайтесь поудобней. Я долго вас не задержу, — ответил я.
  — Я попросил собрать вас, чтобы объяснить сложность и важность той роботы, которую предстоит нам выполнить этой ночью. Я отвечу на все ваши вопросы, если они будут, в конце. Прошу не отвлекаться и послушать меня внимательно.
На меня внимательно смотрела сотня глаз уставших, но уверенных в себе людей. И я вдруг почувствовал, что эти люди меня поймут и сделают все, что от них будет зависеть. Это было единение людей, готовых к действию. Я продолжал:
  — Как Вам уже известно, этой ночью нам предстоит выполнить ответственное задание, пожалуй, самое ответственное из тех, что вам когда-либо приходилось выполнять. Необходимо помочь оставшимся восьми экипажам вертолетов огневой поддержки выполнить перелет ночью с аэродрома Кабул на наш аэродром Какайды. Они не раз выручали нас, когда наши экипажи выполняли боевые задачи на территории РА.  Теперь наш черед выручить их. Дело в том, что позапрошлой ночью при выполнении полета по этому маршруту погиб экипаж вертолета Ми-24, пилотируемый командиром 50 осап полковником Головановым. Он был сбит ПЗРК северо-восточнее н. п. Черикар. Экипаж найден, и его сейчас эвакуируют. Оставшиеся экипажи вертолетов огневой поддержки в настоящее время выполняют боевую работу по обеспечению вывода наших войск в районе горного перевала Саланг. Свою боевую работу они еще будут выполнять до 18.00. Командованием были рассмотрены множество вариантов эвакуации, но ни один не может быть решен в том дефиците времени, которое остается. Для эвакуации экипажей в разобранном виде на больших самолетах типа «Антей» необходимо минимум суток двое. Поэтому мне командованием армии поручено возглавить и обеспечить успешное проведение этой операции. Я понимаю, что без добровольной мобилизации каждого из вас на успешное выполнение этой задачи рассчитывать будет сложно. Прошу вас, отбросьте все второстепенное и подчините все свои знания и профессионализм решению поставленной задачи. Знайте, что мелочей в нашем деле нет и не может быть, а также знайте, что у экипажей вертолетов положение таково – ИМ возврата НЕТ. Если мы не сможем помочь им, они полетят без нашей помощи вслепую.
  — Товарищ полковник, так что же нам предстоит?
  — Сейчас о главном. Нашим экипажам предстоит выполнить следующее: в боевом порядке одиночных самолетов, на двухминутном интервале осуществить маркировку ущелья и горного перевала Саланг. Бомбометание осуществлять светящимися авиабомбами САБ-250 с раскрытием их на высоте 3500-4000 метров и двух зажигательных баков ЗБ-250 с подрывом последних на земле. Дистанция 10 км между очередными огнями святящихся бомб и зажигательными баками позволит экипажам успешно преодолеть перевал Саланг при условии, что их общий боевой порядок будет не более 20 км. Их высота будет в пределах 4000-4500 метров. Вертолеты старые, потрепаны войной, поэтому, может, не каждому будет под силу набрать даже эту высоту.
  Если им идти без нашей помощи, то им необходимо будет набрать высоту не менее 5000 метров, а это под силу только единицам.
  У нас не должно быть второстепенных людей, служб и обязанностей. Поэтому каждому от рядового до командира необходимо четко выполнить то, чему вы обучены и умеете. У меня все. У кого возникли вопросы?
В ответ была гробовая тишина.
  — Всем все понятно, или ничего не понятно? — старался расшевелить подчиненных комэска.
  — Прошел ропот, но он был похож больше на дружественное обсуждение, чем на недовольство.
  — Хорошо, — резюмировал я. — Летный состав и кому положено, как объявил ваш командир, в 13.30 прибыть на постановку задачи.
  — Вопрос можно, товарищ полковник?
  — Ваше место в боевом порядке и действия соседей? — спросил Бондарев.
  — В 23.00 я на спарке с летчиком, не участвующем в основной группе, полечу на разведку погоды по профилю полета экипажей вертолетов. По маршруту: Какайды – Баглан – Пули Хумри – пер. Саланг – Чарикар и обратно. Над н. п. Чарикар в 23.30 осуществлю связь с ведущим группы вертолетов полковником Михайлиди, передам погоду на маршруте и уточню время начала работы. Если все пойдет по плану время «Ч» назначено на 00 часов 30 минут, 15 февраля, то есть это время сброса авиационных бомб в первой точке. После передачи на КП полка данных о разведке погоды и подтверждении о готовности группы вертолетов к перелету, все экипажи занимают готовность №1.
  После посадки на спарке я занимаю готовность №1 на самолете, который идет головным в группе, и выполняю первое бомбометание в точке №1. После бомбометания выхожу в зону барражирования над н. п. Пули Хумри и ожидаю выхода группы вертолетов из ущелья.  После взлета наших самолетов в зоне ожидания над аэродромом будет находиться ретранслятор от ИАП полковника Струкова.
Далее я продолжал:
  —  За оставшееся до постановки задачи время подполковнику Огееву подготовить расчеты на спарку и боевые самолеты. Командиру эскадрильи — в резерве иметь пару самолетов с подвешенными по два САБ-250 для подсветки местности на случай, если экипажи вертолетов будут вынуждены выполнить посадку с подбором в одном из заданных квадратов.
  — Еще вопросы есть?
  — У матросов нет вопросов, — был в разноголосое слышен ответ.
   Ко мне подошел комэска.
  — Васильич, зачем тебе лететь? Ты лучше здесь на земле покомандуй, а мы сами.
  — Понимаешь, Валерий Александрович, дело в том, что не лететь я не могу. И дело вовсе не в приоритетах или в чем-то ещё. Просто я поступаю так исходя из личной моей убежденности в том, что каждый зайчик должен есть свою морковку на своей грядке. Твоя задача — подготовить эскадрилью и обеспечить выполнение задачи эскадрильи, а моя задача — осуществить конкретное управление и взять ответственность за ходом выполнения всей операции. Понял?
  — Все ясно, товарищ полковник, — ответил он себе в бороду.
  — Ты не переживай, Александрович, мне награды не нужны. Главное, как сказал Николай Николаевич, каждый должен быть на своем месте, — дружественно похлопывая его по плечу, закончил я.
Ко мне подошёл капитан Волков Григорий и, представившись, доложил:
  — Товарищ полковник, разрешите получить задачу на полет, я с вами лечу на спарке, — пояснил он.
  — Твоя главная задача, Григорий, — обеспечить безопасность в полете нам двоим. Уточняю: пока я буду пилотировать, крутя головой, ты обязан следить за параметрами и, в случае нарушения режима по безопасной высоте, скорости и углу атаки, информировать меня, а также вести штилевую прокладку маршрута.
  — Понял, товарищ полковник. Это что-то вместо бортового ЭВМ?
  — Правильно понял, Григорий, но ты гораздо лучше, ведь у тебя сбоев не бывает.
  — Это точно. Разрешите идти готовиться. Да, вам карту готовить?
  — Обижаешь, Григорий, у меня она уже готова, возьми и проверь еще раз правильность расчетов безопасной высоты.
  — Выполняю, — он взял мою карту и удалился.

                14 февраля, аэродром Кабул, 13 ч 30 мин.

   Самолет приземлился в Кабуле, но еще с воздуха было видно, что когда-то обустроенный городок летчиков превратился в полуразрушенные строения, а сам аэродром как-то осиротел и выглядел неприглядно.
На стоянках стояли транспортные самолеты для эвакуации оставшегося оборудования и личного состава, а на стоянке вертолетов мирно отдыхали от боевой работы два вертолета из тех восьми, которым сегодня ночью предстояло выполнить перелет.
К полковнику Михайлиди подошел с докладом замкомэска майор Хабибуллин и доложил:
—Товарищ полковник, личный состав шести экипажей выполняет боевую задачу: четверо работают по боевому охранению и пара выполняет санитарный полет в районе н. п. Хоста.
— Хорошо, товарищ майор, когда планируется окончание работы, кто вам ставит задачу и по каким средствам?
— Окончание работы планируется в 18.00, но думаю, что к 17.00 все будут на земле. Управляют нами через ретранслятор по УКВ радио, остальные средства связи уже демонтированы, — пояснил он.
—Хорошо. Насчет предстоящей работы вас поставили в известность?
—Конечно, останки экипажа и командира уже летят домой, — пробормотал он.
— Я не об этом, товарищ майор, — отрезал Михайлиди. — Вам известно, что эскадрильи предстоит выполнить перелет домой сегодня ночью?
— Так точно, в общих чертах, не больше, — вытягиваясь по стойке смирно ответил он.
— Хорошо. Где нам можно с вами посидеть и подготовить расчеты для экипажей? Чтобы после окончания боевой работы мы могли предложить экипажам все данные для их личной подготовки. И еще скажу вам, что не надо сильно расстраиваться насчет предстоящей работы. Нам помогут летчики на Су-17М4, которые поставят световые маркера по ущелью и через перевал, — дружественно обнимая его за плечи, сказал Михайлиди.
— Вот это хорошая весть товарищ полковник, — дружелюбно ответил тот и продолжил.
— А для работы все модули свободны, выбирайте любой на вкус.
— Что-то ты, Вячеслав Карибулович похудел, не кормят что ли? — спросил Михайлиди.
— Четвертые сутки на сухом пайке, товарищ полковник, Вы же знаете, что для нас одна еда в радость — это плов, а его я уже месяц не ел, забыл, каков он на вкус.
— Ничего, скоро тебя твоя жена Гюльчатай накормит, да и приголубит.
— Да поможет нам Создатель в нашем деле, — пробурчал он.
— В нашем деле нельзя быть пессимистом, иначе — хана. Сколько мы с тобой выпутывались и не из таких заварух, а Карибулыч?
— Бог не выдаст, свинья не съест, — более оживленно ответил он.
   Так, в обнимку, они дошли до модуля, где в курилке сидели резервные экипажи, не задействованные в сегодняшних полетах.
— А вот наш резерв, — подходя к группе офицеров, сказал Михайлиди, здороваясь с каждым за руку.
— Садитесь, товарищи офицеры и все остальные, в ногах правды нет. Говорят, что вы четвертые сутки уже покрышки доедаете, — с усмешкой сказал Михайлиди.
В ответ прозвучал дружный смех, что и разрядило немного атмосферу.
— А у нас помощников вон сколько, —  оглядывая присутствующих, продолжил он.
— Дело в том, товарищ полковник, что через час у нас смена караула. Сегодня комендант снял внутреннее охранение и возложил это на нас. У него остался один взвод, который занял позиции на внешнем рубеже охранения.
— Ясно, кошка бросила котят, пусть е.. как хотят, — парировал Михайлиди. А спите где?
— Экипажи в кабинах прошлую ночь спали. Кровати и все прочее уже увезли куда-то.
— Ну ладно, проводи развод и после смены займемся, а мне дай одного штурмана, посообразительнее. Хочу еще раз проверить расчеты.
— Мещеряков ты в караул не пойдешь, тебя заменит Карыбурда, — отдал Карибулыч распоряжение.
Видно, что здесь нет необходимости кого-то агитировать или уговаривать. «Эти люди за годы войны стали понимать друг друга с полуслова», – подумал Михайлиди. «Это хорошо».
— Карибулыч! У тебя в основном костяк экипажей укомплектован, с каких гарнизонов?
— В основном с Кагана, есть экипажи с Чирчика и Тузель. Некоторые здесь пятый раз, но в основном не меньше трех ходок, — ответил он.
— Так мы с завязанными глазами через Саланг можем перемахнуть, — кто-то поддержал разговор.
— Не хвались, идя на рать, а хвались, идя с рати, — ему отпарировал седоватый угрюмого вида в летном комбинезоне офицер.
«— А я вас что-то не припоминаю, товарищ», — сказал Михайлиди.
— Старший прапорщик Суладзе, борттехник Ми-24, № 36. У меня вопрос.
— Пожалуйста, Суладзе.
— Дело в том, что я желаю лететь с экипажем. Я их не бросал никогда и сейчас не брошу.
— Не вижу необходимости, — отрезал Михайлиди.
В курилке послышался ропот. Суладзе встал и решительно заявил:
— Делайте что хотите, а я экипаж не выпущу, если не разрешите мне сопровождать его на борту. Не знаю, как где, а у нас не принято экипаж бросать. Вместе в радостях, вместе и на заданиях, как бы это и кому-то не хотелось. Да и документы запрещают выполнять полеты не в полной комплектации.
Обстановка вдруг резко обострилась. Но Михайлиди прекрасно понимал их, на их месте он поступил бы так же.
— Знаете, я не против этого. Но хочу, чтобы вы к этому подошли грамотно и взвешенно. Я против того, чтобы у экипажей вертолетов, которые со скрипом набирают высоту 3000 м, были лишние 100 кг на борту, которые не позволят ему перелететь через перевал. Давайте не будем горячиться и подумаем, на каких вертолетах это возможно, а на каких это не целесообразно, а может и пагубно. Кстати, инженеру эскадрильи с вертолетов придется снять все подвески, кроме баков и БК к пулеметам. Вам понятна моя мысль и мой взгляд на это?
— Все ясно, товарищ полковник, мы не враги и не дети, понимаем, что к чему, разрешите нам тоже разобраться во всем.
— Конечно. Пожалуйста. Я для этого и прибыл. Что касается меня, то я полечу на Ми-24 с самым слабым двигателем и один, ведущим всей группы.
— Вы что, не доверяете нашим летчикам-операторам?
— Я не собираюсь никого обижать. Просто в этом есть твердый и верный расчет.  Этот маршрут для себя я открыл еще в декабре 1979 году на Ми-8. Знаю его неплохо, а необходимость набрать безопасную высоту куда важней чьих-то обид и амбиций. Со своей стороны, требую, чтобы все остальные экипажи были укомплектованы опытными штурманами или вторыми пилотами, которые способны вести штурманскую проводку в уме и безошибочно.
Поступила команда:
— Личный состав, заступающий в караул в боевом снаряжении, стройся!
«Вот они рыцари неба и земли. У некоторых открывается еще рот попрекать нас шоколадом, который нам выдают иногда, а чаще всего заменяют старой сгущенкой или сахаром», — подумал Михайлиди, наблюдая за ходом построения, и как более опытные проверяют оружие у молодых бойцов. «Меня беспокоит, как бы какая-то случайность не выбила людей из привычного рабочего русла. Ведь нервы у них не железные. Как быстро меняется у них настроение и как они быстро отходят, получив ответ, который их удовлетворил бы», — продолжал он думать свои нелегкие думы.

              14 февраля, аэродром Кабул, 19.00.
      
  Ночь опустилась быстро. На аэродроме все замерло в ожидании событий, которые решались четко и вполголоса. Все были в ожидании.
  В штабную палатку входит полковник Михайлиди, беседуя вполголоса с командиром эскадрильи. За столом склонились офицеры, командиры экипажей и их штурманы, уточняющие задачу. К ним подходят борттехники, что-то докладывают и выходят. Фонарь, пробивающий свет сквозь сизый дым сигарет, как бы сгущает обстановку и является неотъемлемой частью происходящего.
— Товарищи офицеры! — подает команду комэска.
— Товарищи офицеры! Продолжайте работать. Ну что получается у вас с расчетами? — спросил он собравшихся.
— Прошу минуту внимания, — обратился к окружающим Михайлиди.
— Прошу вас обратить внимание на четкое выполнение параметров построения боевых порядков, чтобы общая глубина построения была не более 20 км и не менее 15 км. Строевые огни не включаем, поэтому выдерживание глубины боевого порядка и дистанции между экипажами будем осуществлять только по докладам экипажей при пролете створа огней обозначения.
— А если огни не разгорятся? — спросил летчик.
— Огни будут. Если у летчиков-самолетчиков там произойдет сбой, они будут бросать бомбы в аварийном режиме по предыдущему факелу через 40 секунд.  Второе, на что хотелось обратить внимание, это выдерживание безопасной высоты полета и определение рубежа снижения после прохода перевала Саланг и выхода из ущелья. Штурманам вести штилевую проводку с записью в бортжурналах обязательно, так как напряжение будет большое и контроль за временем может быть упущен.
— Мы это учли, товарищ полковник, — доложил замкомэска.
Обращаясь к комэске, Михайлиди продолжил:
— Я забыл спросить тебя, где ты определил свое место в боевом порядке?
— Иду замыкающим за всей группой, — ответил он.
— Правильно. Построй боевой порядок так, чтобы экипажи со слабыми двигателями шли в конце колонны. Это необходимо на случай, если экипаж не сможет набрать высоту, тогда факела от САБ не будут их ослеплять, так как будут ниже его линии горизонта.
— Учтем, существенное замечание.
  Увидев инженера, Михайлиди поинтересовался:
— Как подготовка техники, подвески сняли?
— Заканчиваем, товарищ полковник, осталась одна машина.
— Хорошо. Да, еще один вопрос, Михайлыч. Как у тебя с аккумуляторами, с их зарядкой? Мне на 24-ку поставь помощней, я займу готовность №1 в 23.15 для связи с разведчиком из Какайды.
— Будет исполнено, товарищ, полковник, — бодро ответил инженер.
— Ну что командир, летные экипажи вижу, почти готовы. Как у них настрой? Ты же знаешь, в любом деле главное не перестараться. Дай им хоть пару часов отдыха. Ночь будет тяжелой.
— Товарищ полковник, личный состав готов к выполнению поставленной задачи. Лишь бы нас самолетики не подвели с постановкой факелов.
— Если готовы, тогда через полчаса пройдем контроль готовности «пеше полетному». Свободные экипажи поставьте с фонариками — будут изображать факела в ущелье.
Все дружно засмеялись и начали шутить. В авиации, как только ни называют про себя этот метод контроля, но практика показала необходимость его проведения, особенно при подготовке к таким сложным заданиям.

              14 февраля, аэродром Какайды, 23. 00.

   В запланированное время 23.00 взлетаю на спарке Су-17УМ с капитаном Волковым в задней кабине. После взлета в наборе высоты замечаю, что шасси не убирается. Гашу скорость до 450 км/ч, делаю несколько попыток убрать шасси — шасси не становится на замки. Мелькнула мысль: русская рулетка закрутилась. Принимаю решение не докладывать на землю и продолжать полет по маршруту, поставив кран уборки шасси в положение «убрано». Запрашиваю летчика в задней кабине:
— Как у тебя? Красные лампочки уборки шасси не загорались?
— Нет, товарищ полковник, — был ответ.
— Думаю, что все обойдется, — успокаиваю его я.
— Иначе и быть не может, — бодро отвечает он мне.
  Отходим по маршруту, я докладываю на КП об отходе и готовности пересечь государственную границу. Получаю разрешение на пересечение и подтверждение на полет по профилю вертолетов.
  Вдруг замечаю, что навигационные приборы не соответствуют заданному направлению полета. Запрашиваю капитана Волкова:
— Григорий, как у тебя, работают навигационные приборы?
— Сам не пойму товарищ полковник.
— Ты переключал управление на себя?
— Нет, не переключал, — ответил он.
  Мне стало понятно, что отказал или просто забыли запрограммировать блок навигации. Принимаю решение и информирую летчика:
— Выполняем полет по маршруту по штилевым данным. Поставь радиовысотомер на высоту 250 метров. Все внимание на выдерживание безопасной высоты и профилю полета. Ты меня понял, Григорий?
— Все ясно, выполняю, товарищ полковник.
В голосе Григория Волкова я почувствовал напряжение. А мысль о русской рулетке не покидала меня.
   Прошли н.п. Баглан в стороне, но нас кажется, засекли их наблюдатели. Электрический свет в населенном пункте несколько раз погас и зажегся. Надо пройти Пули Хумри еще на большем удалении, но отклоняться на восток нельзя, там одиноко и грозно стоит скала с названием «Чертов палец».  Я доложил на КП:
— «Стилет», я 006, прошел первый поворотный. По маршруту до второго поворотного имеется облачность верхнего яруса размытого характера, Луна через неё просматривается.
— Погоду от 006-го «Стилет» принял.
   Впереди по полету вижу слабые огни над н. п. Пули Хумри. Уточняю курс полета по ориентиру, и вдруг — вспышка яркого света осветила кабину. На какое-то мгновение я потерял представление о полете и мне показалось, что я ослеп. Скорее интуитивно перевожу самолет в набор высоты с энергичными отворотами влево и вправо — оцениваю: самолет слушается управления. Меня осенило — это чертов прожектор, о нем предупреждали, но уничтожить его мы в суматохе дел не успели. К счастью за счет энергичного маневра удалось выскочить из его луча.
Запрашиваю капитана Волкова:
— Григорий как у тебя дела? — в ответ тишина.
— Волков, как у тебя дела, почему молчишь?
— Извините, я еще не отошел от произошедшего. Что это было, товарищ полковник? Я уже с жизнью попрощался.
— Прожектор нас ослепил, Григорий, но мы летим. У нас все нормально!?
— Зрение восстановилось. По приборам все нормально, высота 3600 в наборе 15 м/со, скорость 600 км/ч, — докладывал он мне параметры, и я чувствовал, как он успокаивался, при этом и голос у него становился тверже и увереннее.
— Спасибо за информацию, набираю 4500 м, следуем на Черикар. Думаю, на сегодня у нас больше не будет сюрпризов, — успокаивал его я.
   Возникла мысль опять про русскую рулетку, и что Бог троицу любит.
Над Салангом погода была чуть посложней, чем в низу. Облачность шла волнами с запада, северо-запада, и было ясно, что к началу перелета простых метеорологических условий не следует ожидать. Огни над г. Черикар резко выделялись своей ясностью и как бы праздностью. Полетная видимость здесь была, как говорят летчики, миллион на миллион. «Хоть тут ребятам повезет, — подумал я. — Успеют набрать высоту и построить боевой порядок до подхода к горам».
Запрашиваю по рации полковника Михайлиди:
— 010-й, я 006-й, на связь.
В ответ слышу четкий говор своего товарища:
— 006-й, я 010-й, готов к работе. Как обстановка у вас? Мои уже готовность заняли.
— 010-му передаю погоду на маршруте. Над горным, с запада, подходит фронтальная облачность размытого характера, Луна и наземные огни через неё просматриваются. В нижнем ярусе от второго поворотного и до ленточки — дымка, видимость 5-6 км. Южнее горного, у Вас — погода безоблачная, видимость более 10 км. Мы готовы работать по плану.
— От 006-го погоду принял. Какое решение насчет вашей работы?
— 010-ый, я 006-ой. Мы к работе готовы. Время «Ч» без изменений.
— Спасибо, встречайте.
— Всего доброго, дружище. Встретим и столы накроем. Ни пуха, ни пера вам.
  В ответ услышал приглушенное - «к черту».
Я развернул самолет курсом на север и доложил на КП о готовности вертолетчиков к работе по плану и о погоде на эшелонах 6000-7000 метров.
Облегченно вздохнул, как после хорошо сделанной работы, хотя знал, что впереди еще много может быть неожиданностей.
Зашли на посадку с рубежа, шасси вышло и стало на замки с первого раза. Заруливая на центральную заправочную заметил, что экипажи без суеты готовятся к вылету, а технический состав им в этом помогает. Выключил двигатель, вышел из самолета, поблагодарил техника и капитана Волкова, пошел на встречу комэски Бондареву.
— Товарищ полковник, ваш самолет № 24 к полету готов, отгазован, все системы проверены и работают нормально. Летный состав занимает готовность №1, — доложил он.
—  Хорошо. Погоду слышал?
— Вероятность закрытия горного перевала облачностью сохраняется?
—  Перевал почти закрыт, но облачность, размытая Луна просвечивается. Нас думаю, до утра не закроет. Но погоду надо почаще брать с аэродромов Мары и Термез. Если закроет, то их в первую очередь. Давай сверим часы и время моего вылета, — попросил я.

                Преодолевая Саланг — дорога домой.
 
   Взлетел на боевом самолете по плану, выхожу на маршрут с набором высоты и оцениваю погоду. Докладываю на КП «Стилет» погоду и отход по заданию:
— «Стилет», я 006-й, погода над точкой: облачность размытая, нижний край 2000 м, верх не замерял, Луна через облака просматривается, занял высоту 7300 м. Работаем по плану.
В ответ услышал спокойный голос полковника Струкова:
— Погоду 006-го приняли, желаем удачи — я «Стилет».
  Подлетаю к Салангу. Уже прослушивается радиообмен экипажей вертолетов, взлетающих с Кабула и отходящих по маршруту. По докладам понимаю, что обстановка нервозная. Это как перед боем. Все говорят, не сдерживая эмоций. Да, рулетка закрутилась, господа «небесные рыцари», мелькает у меня мысль, но надежда должна умереть последней. Прислушиваюсь к радиообмену. Думаю, не надо им мешать выплеснуть эмоции, потом будет сложнее это сделать.
Из радиообмена экипажей вертолетов слышу:
— Я 208-й, в наборе над точкой стал на курс, прощай Кабул, с надеждой на удачу.
Отмечаю по позывному, это — комэска, он взлетел крайним экипажем. Значит все на маршруте. Наши самолеты с Какайды взлетели тоже все.
Запрашиваю ведущего группы вертолетов полковника Михайлиди:
— 010-й, я 006-й. Как у вас обстановка?
— Я 010-й, взлетел крайний, все на курсе в наборе. Надеемся на вашу успешную работу. До контрольного — три минуты, 4000 м занял.
— Надеемся на Бога, 006-й, — встревает какой-то экипаж.
— Ты не прав, дружище. Здесь вотчина Аллаха, ему надо молиться, — отвечает ему кто-то.
— Я 006-й. Ребята верьте хоть в черта, но верьте и нам, мы не подведем, — поддержал я разговор.
— Мужики, — встревает кто-то. — А я верю жене и в удачу и больше никому!
По погоде вижу, что над Салангом облачность уплотняется. «Да, метеорологи ошиблись на 12 часов с прохождением фронта», — отмечаю про себя. — «Вариант — хуже не бывает, но возврата уже нет. Русская рулетка уже раскручена».
По радио передаю Михайлиди:
— 010-й, я 006-й. Погода над хребтом: облачность размытая, идет волнами с северо-запада, видимость в ней не более 4-х км, Луна просвечивается.
— Принял погоду от 006-го. Я уже понял, что метеорологи с небесной канцелярией свой прогноз не согласовали.
В эфире начались свободные, неуставные переговоры экипажей:
— Петро, ты мое письмо взял?
— Да.
— И я взял твое... Значит, как договорились?
— Не волнуйся Семеныч, все будет нормально.
В радиообмен встревает Михайлиди:
— Я 010-й. Поспокойней, ребята. Все будет нормально. Расслабьтесь!
— Угу. Летим, как черту в зад.
— Я 010-й. Наблюдаю, огни контрольного, они просматриваются четко. Всем выход на северо-западную окраину. Как поняли меня?
— Поняли… Поняли…
— А я ничего не вижу, я 206-й.
— Скоро увидишь 206-й. Я 010-й.
Выхожу на контрольный ориентир н. п. Черикар, слышу в эфире:
— 010-й над контрольным. 006-й ответьте, ваши действия и место.
Я отвечаю ему:
— 006-й над контрольным 7300 м, выхожу на боевой.
— Понял 010-й.
В эфире прозвучал взволнованный доклад летчика:
— 010-й, я 206-й, в наборе 3000 м, вертикальная 1 м/с. Что делать? Не могу набрать заданный эшелон.
Спокойный голос Михайлиди ответил ему:
— 206-й, я 010-й. Сбрасывай подвески и набирай 4000 м. Как понял меня?
— Я 206-й, в баках еще горючее осталось.
— 006-й. Выполняйте, это приказ.
— 206-й понял. Выполняю. Мужики, если что, привет семье, я их люблю.
— 206-й, я 010-й. Прекратите паниковать. Вам топлива хватит с лихвой. Возврата никому уже нет.
И более миролюбиво добавил:
— Ты главное, Петро, не паникуй, все будет нормально. Мы тебе дорогу домой протопчем и с салом встретим.
— Надеюсь. Я 206-й. Баки сбросил вертикальная 4 м/с, иду в наборе.
Напряжение в воздухе нарастало. Это было слышно по радио. Мог произойти срыв психологический у кого-то из экипажей.
По рации я как можно спокойней и миролюбивее доложил:
— Я 006-й. На боевом. Сброс. Встречайте гостинцы, мужики.
Вдруг все замерло, остановилось. Тишина длилась секунд 5-7, но показалась вечностью, а может и того больше. Вдруг слышу по радио:
— Я 010-й. Сработало хорошо. Наблюдаю одну на 3500 м и две внизу, разгораются. Спасибо, дружище.
  Началась работа. Эфир успокоился, все стало приобретать рамки обычной работы. Экипажи Су-17М4 докладывали четко о выходе на боевой курс и о сбросе бомб, а экипажи вертолетов с уверенностью в голосе докладывали о пролете очередного створа огней.
   Стал в зону ожидания в районе н. п. Пули Хумри на высоте 6600 м. Я с напряжением стал ожидать развязки событий. По докладам летчиков старался определить динамику пролета перевала и дистанцию между вертолетами. Я оглянулся и вдруг увидел Луну, пробивающуюся сквозь движение облаков. Мне показалось, что природа вдруг стала проявлять интерес к нам и всему происходящему. В эфире слышу: «Я 010-й прошел рубеж, начинаю снижение».  Но вдруг движение облаков прекратилось, все замерло. Напряжение в атмосфере возрастало, предвещая беду. Я запросил:
— 010-й, как у тебя дела, я 006-й.
— Нормально, — был ответ Михайлиди.
— 010-й, я 006. Нахожусь над вторым контрольным. Тебе подсветить?
— Не понял я 006-го. Что у тебя?
  Я принял решение мгновенно, необходимо осуществить подсветку выхода из ущелья. Разворачивая самолет на боевой курс, я доложил:
— 006-й на боевом… сброс.
  Мгновенье остановилось, я ждал реакции снизу от Михайлиди. Природа замерла в ожидании развязки. И вдруг слышу по радио взволнованный голос 010-го:
— Эх ё…… — и тишина.
— 010-й. Ответь 006-му. Что у тебя? — в ответ тишина.
  Запрашиваю повторно, а у самого от напряжения скулы стало сводить. Через какое-то время слышу взволнованный голос Михайлиди:
— Спасибо, дружище, выручил. Я 010-й.
— 010-й, я 006-й. Сработали мои? — стараясь как можно спокойнее, переспросил я.
— Да, как нельзя лучше и главное вовремя, — уже поспокойнее ответил он.
  Позже он не без волнения рассказал: «После твоего сброса резервной САБ (бомбы), когда факел разгорелся, я увидел метрах в 30 – 50м впереди и слева отвесную скалу. Если бы не твои действия, я неминуемо столкнулся бы со скалой, а так обошлось. Благодаря твоим действиям и моим неимоверным усилиям, я жив и здоров. Да и остальные ребята тебе благодарны. Ты «подсветил» вовремя очень опасное место выхода из ущелья.» Как тут не поверить в сверхъестественные силы, уважаемый читатель.
   Мир преобразился, мне показалось, что облака начали танцевать свой танец, а Луна даже улыбнулась мне. Скептики скажут, всё это враньё. А я им отвечу: «Вам приходилось бросать бомбы в облаках ночью, не зная точно ни своего местоположения, ни где находится экипаж Вашего друга. Если нет, тогда поймёте меня и моё состояние».
   В эфире обстановка стала нормализоваться, летчики один за другим докладывали о своем месте и вполголоса переговаривались. Экипажи Су-17М4 уже отработали и ушли на аэродром посадки.
   Слышу усталый голос Михайлиди:
— 006-й, я 010-й. Решил заходить на посадку, подбором. У меня ребята все подготовлены.
  Это прозвучало неожиданно и не вязалось со здравым смыслом. Решил уточнить причину такого решения и запросил:
— 010-й, что случилось?
— 006-й.  Нет сил больше лететь.
— Понял 010-го. У меня на аэродроме четверка в готовности со светящимися бомбами для подсветки готова. Сообщи квадрат планируемой посадки. Если решение примешь на посадку подбором, я дам команду на вылет.
— 006-й. Наверно не надо. Мы как-нибудь сами. Спасибо.
— 010-й, я 006-й. Не дури, до дома осталось около 100 км. Ты что, хочешь второй раз испытать судьбу? Иди на Термез, они в готовности, ждут вас.
— Понял 010-й, идем на Термез, — уставшим вялым тоном без уверенности ответил Михайлиди.
  В воздухе опять почувствовалась напряженность. У меня от напряжения стучало в висках как набат, и разламывалась от боли голова. Было огромное желание отрешиться от всего реального и забыться.
  Слышу взволнованный голос из ретранслятора над аэродромом:
— 006-й, я 301-й, доложите обстановку.
— Слушаю 301-го, я 006-й.
— Я 301-й. Что осветителей поднимаем? Сообщите квадрат подсветки.
— Я 006-й. Пока не вижу необходимости в осветителях. Маленькие (вертолеты) пойдут на Термез. Пусть они будут готовы их принять.
Решил поговорить с Михайлиди и уговорить его идти по плану на аэродром Какайды:
— 010-й, я 006-й, ответьте мне.
— Слушаю тебя, 010-й.
— 010-й. Как у тебя дела?
— Нормально, почти отошло.
— 010-й, я 006-й. Зачем тебе идти на Термез, когда напрямую на нашу точку (аэродром) короче путь? Пусть оператор твой прикинет по карте.
— А у меня его нет, – ответил он.
  В воздухе появилась пауза, все молчали, слушая наши переговоры, и не вмешивались. Я впервые за свою летную практику решил нарушить один из летных принципов, который гласил: «Никогда не принуждать летчика делать то, что выше его сил и возможностей». Но по развитию ситуации выбора у меня не было. Чтобы его подбодрить и уговорить идти на аэродром Какайды, я ему сказал:
- 010-й. Ну что подсчитал? Я предлагаю идти на нашу точку, у нас уже и столы накрыты для встречи. Что решил дружище?
В ответ я услышал уверенный в себе и до боли знакомы голос Михайлиди:
—  Я 010-й. Всей группе, идем, как планировали, на аэродром посадки Какайды. Как меня поняли?
   В эфире началась перекличка, что поняли и одобряют решение командира своего. Напряжение мгновенно спало, мне показалось, что даже природа вздохнула облегченно вместе со всеми нами. Однако не все были согласны с таким решением, т.к. силы у некоторых были уже на пределе. Но, переговорив по радио, все успокоились, и жизнь людей стала потихоньку возвращаться в заранее предусмотренный ритм. Пока происходили все эти события, я почти не контролировал оставшееся топливо у себя на самолете, а когда посмотрел, то понял, что его у меня осталось только на заход на посадку сходу. Надо уходить домой на экономичном режиме, а то быть неприятностям, подумал я и доложил:
— 010-й, я 006-й. Ухожу на точку, у меня топлива осталось чуть больше «двух ведер».
— Понял 006-го. Спасибо за работу, до встречи.
   Я взял курс на аэродром, чтобы сходу сесть. Количество топлива катастрофически уменьшалось. В суматохе событий я не заметил, как у меня сработала сигнализация «аварийный остаток». Захожу на посадку сходу и свысока. Двигатель работает, все нормально. На расходомере топлива появились одни нули. Выравниваю самолет и произвожу посадку.
   Зарулил на центральную заправочную, выключаю двигатель. К самолету подходят офицеры, что-то говорят, но я их не слышу и не понимаю. Сознание и события происходят вне меня, как на картинке. Сижу и жду, когда меня перестанет колотить нервная дрожь от перенапряжения. Успокоился. Все болит, а душа плачет. Она там с ребятами осталась, которым ещё лететь минут 30-40. На земле встречает мой друг полковник Струков О. Н.
— Ну, как Васильич?
  Рассказываю, что и как:
— Главное встречайте ребят через минуты... 20-30.
— Как ты их уговорил? — спрашивает он.
— Сам не знаю, — вяло отвечаю я.
— Олег Николаевич, возьми под свой контроль, чтобы через 20 минут все средства аварийные — в готовность №1, светотехническое оборудование — на 100%. Погода на посадке: нижний край 600-800 м неровный, над Термезом облачность будет пониже. На финише не должно быть промашек, — попросил я его. И продолжил:
— У меня что-то сил не осталось проконтролировать все это.
— Понял, понял. Ты успокойся, на тебе лица нет, — дружески похлопал он меня по плечу.
— Устал я, Олежка, чертовски, но им досталось еще больше.
Он подвел меня к своему газику и спросил:
— Выпьешь?
— Нет сил, и в горло ничего не полезет. Дай лучше водички попить и сигарету.
  После посадки крайнего вертолета, пожалуйста, доложи сам на КП Армии, Николай Николаевич наверно тоже не спит.
  Мы закурили, а он сел в газик, поехал на КДП дать необходимые распоряжения. Я сел на бомботару у отбойника, покуривая и отрешаясь от всего. Реальность понемногу возвращалась. Дышать становилось легче. Все в напряжении ждали появления вертолетов, прислушиваясь к звенящей тишине в ночи. Движение и жизнь на аэродроме остановились.
— Летят!! — вдруг закричал кто-то.
  Все вдруг услышали приближающийся в тишине характерный шелест винтов вертолетов. На полосе зажглись прожектора, и было видно, как один за другим на посадку заходят наши герои. На стоянке началось всеобщее ликование.
Вертолеты стали заруливать на стоянки, выполняя команды встречающих. Все двигатели выключены, винты остановлены. Все побежали к вертолетам поздравить экипажи с успешным выполнением задания, но тишину нарушил посторонний скрип тормозов и топот кованых сапог.
   Я подбежал к вертолету Михайлиди и обнял его. Мы молчали, говорить не хотелось. Вдруг кто-то грубо одернул меня за плечо и приказал отойти от летчика и вертолета. Это были пограничники и прославленная наша таможня. Я представился. Мне объяснили, что сейчас будет пограничный и таможенный контроль, всем следует отойти за оцепление солдат пограничников. Я оглянулся и увидел, что вся стоянка вертолетов оцеплена по периметру пограничниками. Так Родина встречала своих сыновей. На меня навалилось, что-то и у меня больше не было сил видеть эту унизительную картину.
  Я подошел к Олегу Николаевичу и сказал:
— Сил у меня нет видеть это. Если есть, то налей.
Выпив спирту, я сел в машину и уехал в жилой гарнизон на отдых.

                НА КП 732 ВА.  Ташкент

  На КП 73 ВА собрался весь командный состав и боевой расчет КП. В зале гробовая тишина. Входит полковник Бекбулатов (нач  КП).
- Товарищ командующий! Прилетели! Все! Живы и здоровы!
  Что и врача уже успели пройти?
-Да, это к слову. Доложил оперативный с КП аэродрома Какайды.
В зале стало взволнованно, шумно.
- Потише, товарищи. Николай Николаевич, я у себя. Подробности, когда станут известны, доложите мне, - Вставая, сказал командующий, обращаясь к начальнику штаба.
  Через 5 минут зазвонил зуммер телефона дальней связи. Докладывал полковник Струков и за ним полковник Михайлиди о успешном выполнении поставленной задачи.

              Аэродром Какайды 15 февраля 1989 года.

    Утром меня разбудил посыльный:
— Товарищ полковник, вас ждет зам. командующего.
Я встал, оделся и вышел на крыльцо. Передо мной стояла полированная до блеска черная «Волга» и возле нее — чистенький с розовыми щечками генерал.
— Доложите обстановку, — приказал он.
— Все нормально, товарищ генерал. Задачу выполнили, личный состав отдыхает, — доложил я ему.
— Знаю. Сегодня будет два борта на Ташкент, если нет здесь больше дел, можете улетать. Я еду в Термез встречать генерала Громова.
Он сел в машину и уехал. Я осмотрелся. Погода была по-весеннему теплая, ласковая, как бы одаряла за праведные дела всех. Она радовалась своему и всеобщему пробуждению от спячки и приглашала нас полюбоваться собой.
   Привел себя в порядок, захожу на КП полка. Из доклада дежурного понял, что летчики-вертолетчики пробыли всю ночь на аэродроме. Рано утром улетели по домам, сдав вертолеты под охрану. В голове мелькнула мысль: «А нужно ли было надрываться на грани возможного, чтобы их перегонять сюда. Ведь машины старые поношенные, по всей вероятности, их сдадут в утиль. Нет! Все правильно сделано! Если следовать такой логике, то получится, что вчера бросил личное оружие, сегодня бросили свой вертолет, а завтра не будет смысла хранить и оберегать свою честь и боевое знамя».
    Узнал от дежурного на КП, когда летит самолет на Ташкент и кто командир экипажа, попросил прислать машину к модулю, чтобы доехать до аэродрома.
На аэродроме собралось много людей, особенно женщин. Судя по их тюкам безошибочно можно было определить, что они с Кабула. Здороваюсь с экипажем, особенно дружелюбно с командиром Полянским. Большой, в прямом смысле слова, человек и добрый. Спрашиваю, заберет ли он всех, в ответ он смеется и кивает на штурмана и борттехника.
   Взлетели по плану. Рядом со мной сидит девушка, обвешенная аппаратурой. «Наверное, корреспондентка», —  подумал я. Перехватив мой взгляд, она спросила меня:
— Не ошибусь, если предположу, что вы офицер, наверно летчик и не любите нашего брата.
— Все правильно, на удивление, — ответил я, с любопытством разглядывая её.
— Евгения Мухина, корреспондент газеты «Красноярский комсомолец», — представилась она.
Я представился в свою очередь и спросил:
— Почему здесь, а не в Термезе на празднествах?
— Я там была и что хотела, увидала.
— А в Кабуле тоже были? — спросил я.
— Целую неделю. Жаль, не разрешили проехать с колонной через Саланг.
Задиристо посмотрев на меня, продолжила:
— Я хотела бы задать вам несколько вопросов и услышать честный ответ.
Не дожидаясь моего согласия, предложила:
— Начнем с вопроса. Ваше личное отношение к этой войне и её результатам?
У меня вдруг возникло огромное желание высказаться и главное быть услышанным. Хотя я не был уверен, что эта девушка сможет понять всю глубину моих личных мыслей и переживаний, накопившихся во мне за последнее время. Я решил предупредить её, что данный вопрос непраздный, и возможно еще долгое время наше общество будет идти по пути поиска истины. Я начал излагать свои мысли по порядку, с расстановкой, чтобы быть понятым:
Во-первых, война самое большое зло, которое могла придумать человеческая цивилизация, идя по пути своего совершенствования. И выражение: «Войну начинают и заканчивают политики, а вся тяжесть достается их народам» — справедливо всегда. Поэтому будем исходить из предположения, что мы не воевали с народом, населяющим Республику Афганистан, но при этом преследовали свои цели, которые я вижу в следующем.
Первое — это установление внешнеполитических приоритетов. Это выразилось в желании не допустить США на эту территорию, чтобы не потерять эти свои приоритеты. Поверьте, они не придуманы, и угроза действительно была так сильна, что мы были вынуждены под предлогом помощи ввести свои войска.
Второе — всякий мало-мальски разбирающийся в военном строительстве политик понимал, что армия, которая не воюет, неизбежно теряет свой боевой дух, а старые мифы и условия мирной жизни превращают армию в плохо управляемую массу, которая в первоначальный период может оказаться небоеспособной. Выражаясь вашим языком, это стремление, так называемых, «ястребов» к милитаризации общества.
Теперь о способах ведения этой войны. Мы видели, как общество в Афганистане все больше раскалывалось на искренних друзей и наших врагов. Не секрет, что в Афганистан были введены первоначально кадрировочные войска, т.е. части в большинстве своем сформированные из контингента, ранее отслужившего в армии и призванного с республик Средней Азии. Задача вводимым войскам ставилась следующая: размещение на территории республики и невмешательство во внутренние дела. Но, против нашей воли, нас все же смогли втянуть в свои внутренние распри и заставили стать на сторону правительственных войск. Действия противостоящих сил надеюсь, вы знаете. Вы понимаете меня?
— Да.
— Хорошо. Эта война носила скорее партизанский характер, т.к. не было линии фронта, не было зон, в которые мы не могли войти и выйти, но противодействие могли встретить в любом месте. Мы четко выполняли директивы международного сообщества по запрету применения тех или иных более эффективных средств поражения и способов ведения войны.
— Извините, что я вас перебиваю. А как же насчет коврового бомбометания, которое было применено в декабре месяце?
— Дело в том, что ковровому бомбометанию предшествовала тайная договоренность между нашим руководством и Ахмед Шахом Масудом, правителем северной части Афганистана. Согласно взаимной договоренности, мы обязались не предпринимать никаких силовых актов против него, если он не будет препятствовать выводу наших войск через перевал Саланг и его подконтрольную территорию. Мы свои обязательства выполняли, а он нет. Со сдаваемых нами блокпостов постоянно велся огонь по нашим колоннам.  Поймите, что данная акция была вынужденной, хоть и жестокой.
О результатах скажу так: мы не побеждены (т.е. мы не потерпели поражение, мы не отступаем, бросая боевую технику, а организованно выводим свои части, сдавая объекты армии ДРА. Я считаю, что мы не победили, так как главной цели мы не достигли – на земле Афганистана не воцарился мир и порядок. Да, думаю, что не одно десятилетие там будет война.
Если вспомнить первые ощущения по прибытию в ДРА и сравнить их с теперешними, то скажу следующее: я на войну сам напросился, так как 18августа 1980 года в небе над Кундузом погиб мой друг детства Вячеслав Гайнутдинов. Его мать, тетя Мария, считает меня виновным в гибели сына, так как именно я «соблазнил» его поступать в летное, а не в танковое училище. Поэтому я рвался мстить. Сейчас я не вижу врага в лице афганского народа. Это смелый, не щадящий себя воинственный народ. Беда его в разноплеменности и клановом управлении.
Теперь о перспективе. Стараниями чиновников и прессы, думаю, результаты будут принижены, а те, кто не жалел себя на этой войне, будут унижены еще не раз.
— Почему вы выделяете в своих врагов журналистов? — возмущенно перебила она меня.
— Дело в том, что боевой опыт, кроме как для написания диссертаций и выработки жизненного кредо для самих участников, не нужен никому. Это все превращается как в страшный сон для последних. Воинские части, выводимые из Афганистана чьим-то распоряжением, расформировываются, а желающие увольняются из армии. Пресса, то ли действуя по заказу, то ли по велению времени и в погоне за сенсацией, в своих изысканиях глубоко не «копает», а предпочитает посмотреть на себя как бы со стороны. Извините, за прямоту, но вы мне порой представляетесь инопланетянами, которые на все, о чем пишут, смотрят глазами чужих людей, не живущих на одной с нами земле.
— Круто вы нас охарактеризовали, товарищ полковник.
— Ничего, я вам благодарен, что позволили мне высказать то, о чем я давно думаю, — резюмировал я.
Восстановилась затяжная пауза под ровный рокот моторов, который приглашал всех своих пассажиров к миру и согласию через сон. Я пробудился и посмотрел на неё.  Пока я дремал, она делала какие-то записи в свой блокнот, при этом смешно морща нос.
— Подлетаем. Вон впереди Юнусобад, район Ташкента. Вам, Евгения, куда?
— У меня номер в гостинице 22-го городка, там остались вещи. А что?
— Нам по пути. Держитесь меня, будем добираться вместе, — предложил я миролюбиво.
— Можно вас попросить об услуге. Давайте обменяемся адресами, чтобы — смутившись, продолжила она — я могла вам прислать свою статью, а вы, в свою очередь, если будет что-то не так в ней, дадите мне знать. Договорились? — протянула она мне свою маленькую ручку для заключения согласия.
— Спасибо за доверие! — ответил я, легонько поцеловав ей руку.

                БУДЕМ ЖИТЬ!!

                ЧАСТЬ 3

Ещё летели к женщинам России
Те письма, что писались на войне,
А мы в тот день вдруг о войне впервые
Подумали, как о прошедшем дне.
(Я. Козловский)

    Самолет приземлился на аэродроме Тузель. Винты остановлены, подали стремянку. Выхожу на перрон, ко мне подходит помощник дежурного по нашему управлению и докладывает:
— Товарищ полковник, генерал Григорук прислал за вами машину, вас встретить. Вам куда?
— Спасибо, Виктор Николаевич. Нам с Евгенией в 22-й городок.
   Настроение паршивое. Есть на Руси проклятье: «Чтоб тебе пусто было». Так вот я был погружен в такую пустоту и атмосферу полного не восприятия окружающей меня обстановки. Домой идти не хотелось. Семья распалась, мы находились в стадии развода и обязаны были соблюдать нейтралитет в ожидании решения суда.
Машина скрепя тормозами остановилась по моей просьбе у рынка. Я поблагодарил за доставку и распрощался со спутницей, пообещав ей, как только получу её статью, дать знать ей. Выйдя из машины, чувствую какое-то раздвоение личности. Как будто я это и не я. Мой фантом на всё смотрит со стороны. Принимаю решение сделать покупки и зайти в гости к одной хорошо знакомой Сильвии. Покупаю гостинцы и съестное, по принципу: «Даме цветы, а детям игрушки». Выбор зайти к Сильвии был не случаен, мы уже длительное время знакомы. У нас как бы создался клуб духовного родства, как я называю его про себя: «Подранки все объединяйтесь». Сильвия уже много лет как потеряла мужа, пограничника на Афганской границе, правда, все мои старания сблизиться с ней поближе потерпели фиаско. Мы проводили в кругу друзей, 4-5 человек, вечера за беседами о смысле жизни, слушали музыку, философствовали, а застолья бывали очень редко, а если бывали, то скромные, с культурной программой для именинника. У меня даже был ключ от её квартиры.
   Захотелось к ней прийти и просто помолчать, не взваливая своих проблем, — просто по-дружески. Захожу в дом. Никого нет. Ставлю в холодильник съестное, а её сынишке Руслану в его комнату кладу плюшевого барбоса на диван. Умылся, прилег на диван и не заметил, как уснул.
Проснулся от звенящего шума в ушах, в голове от тишины. Огляделся, с трудом представляя, где я и что со мной. Я стал внимательно рассматривать комнату. Она ничем не отличалась от обычной квартиры. Посмотрев на цветы, я увидел, как они убоги и жалки. Оглядываю комнату, отмечаю, что в углу горит торшер и кто-то сидит за книгой и читает. Это была Сильвия. Действительность сразу стала реальностью.
— Зачем ты разводишь цветы? — спросил я.
— Я раньше их очень любила, да и сейчас они мне дороги. Но почему-то я вижу, как они засыхают, — немного помедлив и глубокомысленно добавила она:
— Засыхают, как моя душа.
— Всему живому нужна любовь, а одной заботы мало, — резюмировал я.
Она, многозначительно задумавшись, обратилась ко мне дружелюбно:
— Вижу, что наш «Ёжик» уже проснулся. Что у тебя случилось? Что опять война в доме твоем?
— Ты что не в курсе, что боевые действия в Афгане наши войска закончили? — ответил, шутя, я, уходя от прямого ответа.
— Просто, когда мы с Русланчиком пришли, на тебя спящего было страшно смотреть. Ты весь был пронизан каким-то горем и стонал. Ты выглядишь, как капитан тонущего корабля, решившего исполнить свой последний долг.
— Ты, «Светлячок», всё преувеличиваешь, — ответил я, поразившись её проницательности.
У нас в компании было заведено правило: «Не загружать друг друга своими проблемами, а в общении стараться наоборот уходить от них и тем самым набираться оптимизма».
— Кушать будешь? — скорее предложила, чем спросила она.
— Сколько раз тебе говорить не покупать продукты, а ты опять за своё. Я сама способна угостить своих друзей. Ты ведь знаешь, что для дружеского общения достаточно и чая даже без сахара.
— Не сердись, пожалуйста, это я так машинально, не осознано — оправдывался я, зная её вспыльчивый характер и жалея её гордость.
— А вот за барбоса спасибо от меня и Русланчика, он лег уже спать с ним, — перешла на миролюбивый тон она.
— Который час уже? — спросил я, не видя цифр на часах спросонья.
— Половина двенадцатого. Полотенце свежее в ванне, ополоснись, а я сейчас накрою на стол, — ответила она, вставая и направляясь на кухню.
— А что Руслан давно уже лег спать? – ей вдогонку спросил я.
— Уже как час с небольшим, храпит, как мужик. Просил завтра разбудить пораньше, чтобы самому сказать тебе спасибо, — не оборачиваясь, ответила она.
   Мне стало неловко от мысли, что, не спросив моего желания, меня оставляют здесь на ночь. Она все уже решила за нас обоих. Я понял и оценил её корректность и такт. Предложив мне остаться на ночь у неё, она женским чутьем почувствовала моё состояние. Справедливости ради, стоит отметить, что это меня не обрадовало и не огорчило, т. к. я находился не в том состоянии, чтобы желать близости с кем-то.
— Прими душ. Халат и тапочки Виктора в ванной, а я пока разогрею еду и накрою стол в комнате, — раздался из кухни слегка взволнованный её голос. Было видно, что принятие такого решения для неё было делом нелегким.
Не испытывая никаких ощущений, я зашел в ванную, разделся и стал под душ. В голове шум потихоньку стал утихать, стали мелькать кое-какие мысли, возвращающие меня в действительность.
   Сильвия Ильина или просто «Светлячок», как её называли друзья, уже два года как вдова майора Ильина, пограничника, погибшего на границе с Афганом. Она переехала из гарнизона Новомосковк в Ташкент, где и устроилась — работает учительницей в средней школе и воспитывает сына. Её муж и она познакомились ещё в детдоме в Казахстане. Она закончила пединститут в Алма-Ате, а он военное училище. Около десяти лет они прожили вдали от цивилизации на погранзаставах и сохранили свои отношения чистыми в любви друг к другу. Она в нашей компании была центром внимания и обожания, но никто не мог претендовать на взаимность с её стороны. Очень глубоко засела ей в сердце горечь от потери любимого ею мужа.
— Ты не уснул там, «Ёжик»? — спросила она, прерывая мои мысли о ней. Так прозвала она меня за мои усы.
— Сейчас иду, — откликнулся я.
В комнате на журнальном столике горела свеча, и был накрыт стол яствами, стояли два фужера.
— Что гуляем?! – спросил я, шутя.
— За возвращение «Ёжика» с войны, — ответила полушутя она и, продолжая серьезно, спросила:
— На параде в Термезе я вижу, ты не был? Но всё равно. Давай выпьем за тех ребят, которые сегодня вернутся домой.
Мы чокнулись и осушили бокалы с вином. Закусывали молча. Я почувствовал, что у меня пропало вкусовое восприятие пищи. Смутившись, я обильно поперчил пищу и предложил:
— Давай «Светлячок» выпьем за тех, кого уже нет, но которые всегда останутся с нами в наших сердцах.
Не поднимая головы, сжавшись, как от удара, она подняла бокал и выпила его до дна залпом.
Разговор не клеился. Наступила гнетущая тишина. Я уже стал жалеть о сказанном, но промолчать этот тост мы не могли в память о погибших. Чтобы разрядить обстановку я предложил:
— Давай сделаю я кофе.
Она молча кивнула и сказала, растягивая каждое слово:
— А я постелю постель тебе и приму душ.
   В её словах была какая-то решимость и пугающая внутренняя напряженность. Я встал и пошел на кухню, где закурил, стоя у окна. Когда я вернулся, в комнате было прибрано, горел ночник, и на диване была постелена постель, и лежали две рядом взбитые подушки. У меня защемило сердце. Я не мог себя представить в роли Дон-Жуана в данную минуту. Я скорее ощущал себя пустым футляром, не способным ни на что…
   Кофе я поставил на столик. Разделся и лег к стенке лицом. Через некоторое время я скорее догадался, чем ощутил, что она легла рядом со мной. Она это сделала так бесшумно и неосязаемо, как осенний лист, упавший с дерева на землю.
Воцарилась тишина. Я лег на спину и положил её голову себе на плечо, при этом стал легонько, еле касаясь кожи, гладить и перебирать её волосы, изредка целуя. Непроизвольно из меня наружу вырвался накопившийся за последнее время вздох.
— Что-нибудь не так? — спросила она.
— Нет. Просто ты пахнешь моим детством.
— А как пахло твое детство? Ты ведь воспитывался в интернате?
— Детство пахло парным молоком, свежеиспеченным хлебом и чуть-чуть полынью.
— Ты поэт?! — то ли спрашивая, то ли утверждая, резюмировала она.
— Не знаю, — пожав плечами, ответил я.
  Я лежал с закрытыми глазами и продолжал нежно поглаживать её. Она легонько отстранилась от меня, и я скорее почувствовал, чем увидел в слабом свете ночника её большие «говорящие» глаза.  Это были большие, как у подраненной лани, глаза, в них глубоко сидела боль души и страдание, желание жить и радоваться жизни. Она наклонилась ко мне и поцеловала в губы. Это был не просто поцелуй. Он был скорее похож на первый глоток живительной влаги страждущего в пустыне путника. Все вокруг закрутилось, завертелось, я закрыл глаза в ожидании неотвратимого блаженства и счастья. Поцелуй был затяжной. Мы, как два истощенные жаждой путника, старались сделать свой спасительный глоток. Я почувствовал, что почва уходит у меня из-под ног, и я наливаюсь жгучей силой и огромным желанием жить и бороться.
   Мы слились воедино с хрустом, со стоном и радостью. Это продолжалось вечно и не один раз. Но это был не секс, т. к. после секса ты опустошаешься и теряешь интерес к партнеру. Хотя следует отметить, что без секса редко бывают любовные отношения. Секс — это язык любви, тела, который помогает нам не только тянуться душой и сердцем друг к другу, но, используя память тела, достигать гармонии в ощущениях. Поэтому всё это воспринималось как жизнеутверждающее и вечное действо. После очередной близости я почувствовал, как во мне просыпается несдерживаемое желание любить и быть любимым. Ощущение наполняющегося жизненной силой тела, когда душевная пустота трусливо исчезает в небытие, незабываемо и сказочно.
К утру, мы утихли и забылись. На размётанной постели лежали два тела, пышущие силой и энергией. Их аура была чиста и едина.
   Проснулся я с ощущением праздника. Лежу с закрытыми глазами и, прислушиваясь, оцениваю, что кто-то щекочет мне нос пером. Открываю глаза и вижу склоненные серые смеющиеся глаза Руслана.
— Здорово Руслан.
— Доброе утро, — смеясь, ответил он.
— Ты чего так рано встал?
— Хочу сделать с тобой зарядку. Мы с папой всегда делали, когда он был дома.
   Я оглядываю комнату и не узнаю её. В солнечном свете восходящего солнца я увидел распустившиеся бутоны красно-синих цветов. Я был поражен, ведь вчера их не было.
— А ты с мамой спал? — перебивая мои мысли, спросил Руслан.
— Знаешь, что, дружочек. Ты в туалете был? Если нет, давай освобождай свой желудок, чисть зубы, будем делать зарядку.  А я уберу постель. По рукам?
— Так точно, товарищ «Ежик»! — хлопнув в ладоши и смеясь своим детским мыслям,
  Руслан побежал в ванную комнату.Через несколько минут мы, пыхтя и подтрунивая друг друга, делали зарядку. Закончив с зарядкой, пошли в душ. Я вылил на себя два ведра холодной воды и получил от этого несказанное удовольствие. На вешалке я увидел выстиранный мой летный комбинезон и футболку. «Когда она успела?» — подумал я с благодарностью к Сильвии. Заглядываю на кухню и вижу сидящих в ожидании меня две пары светящихся глазенок. Стол был накрыт завтраком. Взглянув на Сильвию, я поразился той перемене, которая произошла в ней. Она выглядела как Джоконда. От неё исходила теплота, жизнеутверждающая энергия. Я залюбовался ею. Встретила она мой взгляд своими широко открытыми глазами и влажными губами с любовью, а на щеках проступил легкий девичий румянец. Слегка смутившись затянувшейся паузе, она артистическим жестом пригласила меня к столу и сказала:
— Завтрак подан, господа мои мужички.
   Мы сели. Атмосфера на кухне была праздничной и умиротворенной, все вокруг освещалась внутренним светом каждого из присутствующих, все это казалось сказочным и нереальным.
   Позавтракав, я подошел к Сильвии и легонько её поцеловал в макушку при этом, потрепав кудри Руслану, сказал:
— В субботу организуем выезд на природу?! Возражения не принимаются, а деловые предложения готов выслушать.
   Руслан подпрыгнул от радости, «Светлячок» наш опустила глаза и, зардевшись, скороговоркой проговорила:
— Будет день, будет пища. Вдруг ты уедешь в командировку до субботы, а сегодня мы с Русланчиком тебя ждем к ужину, и чтобы без твоих барских штучек, продукты есть, но от цветов не откажусь, — смутившись еще больше, закончила она.
— Я приготовлю сюрприз. А теперь нас ждут дела. Рулька умывайся и одевайся, в садик уже пора.
— Мамуля, ты заметила, что у нас цветы зацвели в комнате? — прижавшись к ней, спросил тихонько Руслан.
— Видела, малыш, поглаживая его по щечке, ответила она, уходя в свои мысли.
На пороге меня провожали две пары счастливых глаз, с надеждой на новую счастливую жизнь.
   Выходя в коридор, я услышал вопрос, который Руслан задал матери:
— Мамуля, а цветы теперь у нас не завянут?
— Нет, дорогой мой, теперь наши с тобой цветы не завянут, и будут цвести всегда.
   Я вышел из дома с ощущением праздника в душе и был полон сил и излучал море энергии, а в душе установилась тишь и умиротворение. На ум пришла фраза из кинофильма «В бой идут одни старики», сказанная летчиком своим друзьям на прощанье: «Будем жить!»

   Примечание: Скажу, что статью Евгении Мухиной я получил. Статья мне понравилась. В своей статье она, как никто, смогла увидеть своими девичьими глазами, то, что порой не интересно маститым журналистам. Главным героем её статьи стал простой гвардии рядовой солдат, его руки — руки труженика войны.
Большое тебе спасибо, Евгения, и низкий поклон от ветеранов той войны и от себя лично.

                ПОДМОСКОВНАЯ ДАЧА, ОСЕНЬ 2019 ГОД.

   В полутемной комнате молча, прижавшись, друг к другу, сидят дедушка и его внук Платон.
- Деда, а деда, а Вам страшно было на войне или как?
- Понимаешь, страх всегда присутствует, какой бы смелый человек ни был. Дело в том, что нельзя позволять страху парализовать себя. Поэтому, когда страшно, я всегда заставлял себя улыбаться. Так делали римляне и гладиаторы. Вот так-то.
   В комнату вошла бабуля.
- Что притихли, как мыши на продскладе. Что случилось?
- Да, ничего, бабуля, мы с дедой про войну, про летчиков читали. Здорово! Вырасту, деда, как ты стану летчиком или как папа пограничником.
- Я, за дверью все слышала. Пошли ужинать, летчики – пулеметчики, ежики без ножек, - проворчала бабушка.
- Как у Руслана дела, звонил?
- Звонил.  Скоро в отпуск проездом будут. Просил Платона собрать, а девчонок нам оставит.
- Куда путевки взяли?
- Куда, в Крым.
- Это хорошо...
  Из столовой доносится голос Платона.
- Кто ребенка кормить собирался?
Все уходят, а рукопись остается на столе...

                Кубинка – 2017г
                (askif46@mail.ru)
В. Соколов.