Баллада о странниках 3 Гл19 Москва слезам не верит

И се, азъ послю ангела моего предъ лицемъ твоимъ,
да сохранитъ тя на пути, яко да введетъ тя въ землю,
юже уготовахъ тебе:
Исх.23,20

Михаил домчался до Москвы за двое суток, почти загнав своего коня, да напрасно. Ни Вельямина, ни князя Данилы в Москве он не застал – оба уехали в Углич на похороны князя Романа. Удручённый, присел он на скамейку возле крыльца Вельяминова терема и стал думать, что же ему теперь делать с бумагами, куда податься. К нему подошёл маленький мальчик. В руках у мальчика была игрушечная сабелька.
- Дядя, поиггай со мной, - попросил мальчик.
- Поиграть? – удивился Михаил, - Во что поиграть?
- Давай, ты будес злой татагин, а я тебя саблей загублю!
- Василь, ты где, баловень? – услышал он девичий голос, - Вот я мамке скажу!
- Даса меня гугать будет, а я спгячусь. – сказал мальчик и полез прятаться за Михаила.
Возле крыльца появилась девушка. Увидев Мишу, она на мгновение застыла в удивлении, потом заулыбалась.
- Миша, здравствуй, ты помнишь меня?
- Даша? Племянница серпоховского  воеводы? Прости, что сразу не узнал! Ты такая большая выросла!
Девушка закраснелась и потупилась  - Шестнадцатый год уже.
Михаил с трудом вспомнил  угловатую прыщавую девчушку в доме у Клыка, которая при виде него всегда краснела и убегала прочь. Вспомнил, как она заговаривала его, пока Клычиха вынимала у него из плеча наконечник, а он подшучивал над ней и дёргал за косичку. Теперь перед ним стояла красавица, статная, с высокой грудью, с пышной косой пшеничного цвета и сиреневыми глазами.
- Это Даса, нянька моя! – малыш понял, что на него никто не сердится, вылез из-за спины Михаила и отправился ковыряться в лужу.
А Михаил смотрел на Дашу и не мог оторваться, недоумевал, когда и как могла произойти в ней такая разительная перемена.
- Ты откуда здесь? – спросила Даша.
Нахмурился Михаил, тень набежала на его лицо.
- Не знаю даже, как и сказать, – он опустил голову. Душа ныла невыносимо, боль просилась наружу, но рассказывать всё вот так, сразу первому встречному человеку тоже никуда не годилось.
- А ты поведай, - Даша присела рядом и осторожно погладила его по руке, - Я никому не расскажу, клянусь тебе. Никому на свете.
Михаил посмотрел на неё и почувствовал, что тонет в её лучистых сиреневых глазах, тонет безвозвратно. А ещё почувствовал, что не в силах больше держать в душе то, что сейчас хлынет наружу.
- Случилось чего? Да? – спросила она участливо, готовясь принять всё, что он скажет и разделить любую его боль, любое горе.
Он сглотнул комок в горле и кивнул, не в силах говорить, стискивая изо всех сил кулаки и зажмурив глаза, чтобы из них не выкатились слёзы.
Но слёзы выкатились, и Миша быстро отёр их рукавом, стараясь глубоко дышать, чтобы не разрыдаться.
Даша ждала, прижав руки к груди, глядя на него неотрывно таким взглядом, от которого даже лёд бы растаял.
И он доверился этому взгляду и поведал ей всё, не стесняясь уже своих бегущих слёз. При Агафье держался он, понимая, насколько ей тяжело, отрицая очевидные вещи, понимая, что только надеждой можно её спасти. А здесь, рядом с Дашей, появилась возможность осознать всю трагичность происшедшего, осознать и оплакать. Ведь Давид – не родич, даже не русич, а был для него словно родным братом. И его потеря стала для него двойным горем – горем любимой сестры и своим собственным. Тяжесть усугублялась ещё и тем, что совершил это злодейство родной человек, кровный брат. И ещё горше становилось от этого.
  Да, князь Андрей был и жаден и властолюбив, но, чтобы опуститься до такой подлости, как убийство. Михаил не хотел в это верить, но прекрасно понимал, что это правда.  Он потерял друга. Потерял и брата. И теперь никогда больше не вернётся в родительский дом.
Даша сидела рядом на скамейке – разделив его боль,  и гладила его по спине. Теперь она тоже стала ему близкой. Михаил нарочно не стал говорить про Андрея, но Даша сама догадалась и стала от этого ещё ближе, разделив не только горе, но и тайну.
- Не знаю, что делать мне, - сказал ей Михаил – Про брата сказать – нехорошо. Брат всё-таки, хоть и душегубец.
Дарья взяла его за руку – Пойдём, я тебя к сестре отведу. Побудешь пока у нас, пока Вельямин не приедет. Там разберётесь. И бумаги твои останутся в целости. А про князя Андрея, никому не скажу, не бойся.
  Даша полюбила Михаила ещё тогда, в Серпохове, когда воевода привёл его, раненого, к ним в дом. С тех пор мечтала о нём в своих девичьих грёзах  и молила она Бога день и ночь, чтобы снова его увидеть, хоть одним глазком.
  Но время шло, и надежда её угасала, каждый день отделял её от любимого. Дочь воеводы – не пара для княжича. Вот уже и сестра Наталья стала женихов ей присматривать. И, вдруг сегодня случилось чудо, Бог услышал её молитвы – её Миша сидит с ней рядом, растерянный, несчастный и ищет у неё утешения. Ей было и сладко и немного стыдно за то, что она поймала это своё счастье в такой трагический для всех момент. Но сочувствие её от этого не стало меньше, напротив, Миша почувствовал загоревшийся в ней свет и раскрылся навстречу его целительной силе.
  И вот уже сжимает он в своих руках её тонкие пальцы, а она, счастливая, чуть зардевшаяся от смущения, ведёт его на высокое крыльцо, позабыв про грязного Василя, который тоже счастлив в своей луже.
  Вельямин приехал через три дня. Михаил придумал к тому времени хорошую, как ему показалось, легенду, чтобы объяснить появление у него бумаг и в то же время не выдать брата.
  Однако, когда он оказался один на один с этим человеком, то почему-то растерялся. Выдуманная им история выглядела несусветной чушью, язык плохо слушался, душа уходила в пятки. Миша стал исправлять, кажущиеся ему значимыми нестыковки, и запутался окончательно.
Вельямин слушал рассеянно, потом воззрился на него своими бесцветными глазами и тихо спросил
 - Ну а как на самом-то деле было?
Миша замолчал, опустив голову.
Вельямин тем временем разбирал содержимое жёлтой сумки.
- Так как? – вновь спросил он, вчитываясь в заинтересовавший его документ.
- Мне нечего больше рассказать, - проговорил Миша пересохшими губами.
- Послушай, - Вельямин отложил документы,внимательно глядя Михаилу прямо в глаза, - Я отправил человека по очень важному делу, от него ни слуху, ни духу, но вот появляешься ты и сообщаешь о его гибели. При этом несёшь какую-то околесицу, что тела ты не видел, а сумку нашёл в канаве. Я откуда могу знать те ли это документы, что мне нужны или ты подослан с фальшивками? А может быть ты сам его и убил? А? Он ведь, кажется, к твоей сестрице сватался?
Кровь ударила Михаилу в голову,
- Я?!! Да как??! Да как вы можете такое говорить!!! – он задохнулся от возмущения. – Зачем я тогда привёз эти бумаги?
- Как зачем? Награду получить, за девкой приударить. Корысть она и есть корысть.
Миша только растерянно хлопал глазами, не зная, что сказать.
- Откуда у тебя документы? – снова жёстко спросил Веньямин.
Но Михаил уже успел обрести самообладание- Я уже сказал… - упрямо начал он.
- Довольно! – Вельямин хлопнул ладонью по столу, - Кому другому рассказывай эту сказку про белого бычка.
Он позвал двоих дружинников.
 – Отведите его в тёмную, пусть посидит, подумает хорошенько, вспомнит, как дело было, безо всяких бурьянов и канав. И пусть подумает, стоит ли кого выгораживать.
Княжича отвели в подклеть Вельяминова терема и там заперли.
Дарья, увидев, что Михаила закрыли в тёмной, со всех ног бросилась к Вельямину.
- За что ты его? Отпусти, невиноватый он, - взмолилась она.
- Ты почём знаешь?
- Знаю, и всё!  - твёрдо отвечала девушка.
Вельямин взял её руками за плечи, заглянул в лицо – Дарья, будет очень мудро с твоей стороны, не указывать, мне что делать. Хорошо?
Он поцеловал её в макушку, а сам отправился к князю Даниле.
- Ты, что серьёзно думаешь, что этот мальчишка его прикончил? - спросил тот.
- Нет, конечно. Он выгораживает кого-то. Брата, скорее всего. Я слыхал, что  князь Андрей был резко против женитьбы Давида на его сестре Агафье.
- Его можно понять. – задумчиво произнёс князь Данила.
- Понимать, княже, не твоя забота. Будешь всех понимать – на голову сядут и ноги свесят. Такие вещи спускать нельзя. Князя Андрея к ответу придётся привлечь.
- Ты сперва разберись с этим делом. Кто там кого и за что, а потом уже привлекать будем.
- Разберусь. Княжич, посидит, авось поумнеет. А ты, кстати, приглядись к нему, парень шустрый и язык за зубами держать умеет.
Князь Данило хмыкнул и потянул к себе бумаги, принесённые Вельямином. 
– Что тут у нас?
- О! Тут много интересного. Вот письмо Фёдора Чёрного к ландмейстеру Тевтонского Ордена. Вот протокол заседания Верховного Совета Ордена по политике в отношении литвинских и русских земель. Вот список членов Ордена, находящихся в Ливонии, Литве и Новгородчине. Вот приходно-расходные бумаги. А это чертежи какие-то, я ещё не разобрался.
До позднего вечера, пока не наступили летние жидкие сумерки сидели тысяцкий с князем над бумагами, впрочем, нет-нет, да и вздыхая о судьбе того, кто их добыл.

                * * *

Серенький летний вечер набросил на поверхность реки лёгкое сиреневое покрывало тумана. На речной ряби плясали багровые отблески заходящего солнца. На берегу возле рыбацкого шалаша потрескивал костерок, на котором висел медный котелок. В котелке что-то деловито булькало. Судя по торчавшим из котелка мослам, варилась именно курица.
- Кауле, надо завтра отсюда двигать. Пятый день здесь торчим. – Дэвис полулежал возле костра, опершись на локоть. Голова его была перевязана тряпицей и светлые волосы торчали из-под повязки в разные стороны, глаза  ещё были подёрнуты больной мутью, под ними залегли чёрные тени.
- Башка твоя заживёт, и двинем,  – отвечал Кауле, помешивая в котелке, - а то с такой зелёной рожей, как у тебя, только добрых людей пугать.
  В тот роковой день Кауле каким-то чудесным образом оказался поблизости моста через Остёр и спугнул злодеев, которые уже привязывали к ногам Дэвиса мельничный жернов. Разбойники бросили свою жертву второпях в придорожную канаву и поспешили поскорее убраться. Рациональное объяснение случившемуся Дэвис так и не смог найти.
  Кауле рассказал ему, что ночью, точнее, под утро, когда он преспокойно почивал на сеновале мосальского погоста, его разбудил женский голос.
«Хозяин ждёт тебя!» - явственно услышал он.
  Кауле открыл глаза и огляделся, но никого не обнаружил. Решив, что это разговаривает кто-то из челяди, он повернулся на другой бок, и снова было заснул, как вдруг тот же голос снова произнёс:
«Хозяин ждёт тебя на мосту!»
  Никого поблизости  не обнаружив, Кауле решил, что это неспроста. Он оседлал свою лошадь и погнал в сторону Рославля, совершенно не ведая, зачем он это делает. Подъезжая уже к мосту через Остёр, он разглядел на противоположном берегу людей с телегой, которые поторопились скрыться в лесочке за ближайшим поворотом.
  Кауле пересёк мост, движимый непонятным чутьём и наткнулся на кровавые следы на земле. Покружив на этом месте, Кауле обнаружил своего хозяина в придорожной канаве, упакованного в мешок и с разбитой головой. Дэвису снова повезло, как и тогда, в замке Ховнингхэм: удар злоумышленника пришёлся вскользь и оказался не смертельным.
- Если бы ты с первого раза делал то, что тебе сказано – меня вообще бы не успели ударить, - с упрёком сказал жмудину Дэвис.
  Это он сказал нарочно, от досады. На самом деле Дэвис  уже считал Кауле чем-то вроде своего ангела-хранителя, толстого такого и наглого ангела. Просто ему было обидно из-за пропавших бумаг. О бумагах он вспомнил сразу, как только очнулся.
- Документы на месте, - успокоил его Кауле и велел отлёживаться.
  Он притащил из ближайшей деревни старуху-знахарку, которая почитала над Дэвисом заговоры и  велела Кауле заваривать траву. От зелья приходилось часто ходить по малой нужде, но зато быстро полегчало. По крайней мере, утихла головная боль, и прекратилось головокружение. 
- Ты лежи, не дрыгайся, - сказал Кауле, помешивая куриный суп, - Меня, тевтоны, когда деревню сожгли, тоже по башке огрели. Так я пять дней лежал, не вставая. 
- Кауле, как же я устал от твоей брехни, - вздохнул Дэвис, - то ты всю ночь до утра лежал, когда тебя тевтоны по башке огрели, то три дня, а теперь уже все пять.
- Да, когда это я брехал?
- А кто сказал мне, что с документами всё в порядке?
- Я не говорил, что всё в порядке. Я сказал, что документы на месте.
- Это одно и то же.
- Не одно и то же. Документы-то на месте, только вот на каком, мне неведомо. А что, ты с головой разбитой потащился бы их искать?
- Да я за эти бумаги, можно сказать, душу продал. А теперь всё пропало, как это говорят, два года собаке под хвост. – Дэвис пожевал травинку, сплюнул.
- То не местные были, это точно. Я такой телеги, как ты говоришь, здесь не видел. – Кауле снял котелок с огня.
- Думаешь, с самой Пруссии меня вели? Или с Литвы?
Кауле пожал плечами – Как знать. Улучили удобный момент, когда ты задержался, проехали вперёд и у моста подкараулили. Я узнавал, ближайший мост здесь вёрст с пятьдесят будет.
- И мы с тобой, такие молодцы, эту слежку проворонили?
- Выходит, что так.  – жмудин  зачерпнул ложкой из котелка и, обжигаясь попробовал варево на вкус. - А из-за крали твоей не могли тебя приголубить? – спросил он.
- А кому это надо? Брат её старшой, князь рославльский в отъезде в тот день был, а больше некому.
- Зачем кольцо тогда сняли? На дешёвку позарились?
Дэвис пожал плечами. Если это действительно дело рук Агафьиной родни, то и церемониться с этим рославльским князем было нечего. И всё равно надо было ехать до Москвы.
Они по очереди похлебали из котелка, поели мяса. Дэвис зевнул, глядя на догорающие угли, - Ладно, давай спать, утро мудрее, чем вечер, кажется так говорят  Но. завтра, хочешь ты – или не хочешь, а надо убираться отсюда.
Кауле неопределённо хмыкнул, тщательно обгрызая куриную косточку, что означало – это мы ещё посмотрим.

Продолжение: http://www.proza.ru/2018/02/01/2253