Старая лестница

  Лестничная трапеза
 
  К дому, где жила моя тётя Соня, вела старая, добротная и широкая деревянная лестница. На ней постоянно восседали соседи, ведь это было время коммуналок.
  Здесь отдыхали, вышивали, выносили еду в мисках, делились информацией и, конечно же, обсуждали отсутствующих соседей и общих знакомых. Политику, помнится, не обсуждали: партия вела мудрую политику, а народ-победитель строил коммунизм. Все с нетерпением ждали очередную переоценку, и всем внушали, всё, то что у нас это хорошо, а что у иностранцев – плохо. Сейчас телевизор и интернет  вытеснил эти посиделки, хотя в них была своя прелесть. Соседи были разных национальностей, но на этой почве не было конфликтов.
 Тётя меня часто потчевала на этой лестнице, там всё казалось вкуснее, и я с удовольствием всё поедал на свежем воздухе. Чтобы мама не запрещала мне там кушать, я постоянно нахваливал, что у тёти Сони был очень вкусный суп или борщ. Тогда я даже не догадывался, почему у мамы на лице играет загадочная улыбка Джоконды. Позже выяснилось, что она относила еду тётке, а та меня "угощала". Дома всё было невкусно, другое дело - на лестнице!
На месте нашего двора сейчас механосборочный или филтрпрессный цех. Это было по улице  Карла Либкнехта 75, рядом был узенький Савельевский переулок, по левую сторону которого располагались трансформаторный домик и детский сад, а по правую наш старый дом и большой сад семьи Тимошинин. И далее этот переулок выходил на улицу, по-моему Войкова, что граничила со старым кладбищем и вплоть до переезда, что рядом с тюрьмой. Этот район часто вспоминает наш земляк и мой однокашник Валерий Сизонов, ведь в том детском саду работала его мать. Воспоминания о тех местах греют ему душу.
Тётя Соня (Сося) была  сестрой моего отца. После войны  евреи старались скрывать свои истинные имена - фашизм постарался. Ведь до войны тоже присутствовал антисемитизм, но не в такой степени. До войны детей называли Хаимами, Срулями, Мойшами и т. д. Появись в железнодорожной школе в 50-м году мальчик Сруль, его бы «заклевали» в первый же день.
На заводе многие скрывали свои истинные имена. Мой отец Харитон Филиппович на самом деле был Хаскель Фроймович.  Помнится, когда я работал в эл.монтажном цеху, к нам в бригаду зашёл к своим пьющим друзьям зубной врач Алексей Дубнюк и торжественно объявил: «Сегодня ко мне на приём приходил Мойша Борухович».  Тогдашний парторг Николай Бульба даже не выговорил бы такое имя. Я понял, что это был Михаил Борисович Ройтблат, который   работал в ОГТ рядом с моей женой – отец знаменитого журналиста Бориса Ройтблата.
Эти далёкие тяжёлые времена сейчас кажутся самыми прекрасными. Украина была второй великой республикой после России. На отпускные можно было поехать в любой уголок СССР, не было ни войны, ни виз.