1 отрывок из книги ЦПК -15

Степь.
Трава пронизывала камни насквозь. Когда - то тут был штаб ЦПК-15. Теперь же ничего не напоминало о его существовании. Руины заросшие травой, да память моя, которая с горечью рисовала картины последних часов.

…Несколько омоновцев тыкали в нас пистолеты. Было жарко, хотелось пить. Нас было 8 человек, 8 подростков, которые несмотря ни на что верили в торжество справедливости. Нас тут держали до прихода полковника. Он то и должен был всё объяснить. Мы испугано переглядывались. Может это какая то ошибка?
Сивкин Иван пытался подняться, но его с силой швырнули назад в угол. Тот ударился больно головой и затих.
Не убили бы.
Рты у нас закрыты скотчем. Кроме мычания ничего не могли.
У лейтенанта зазвонил мобильник.
Ну вот сейчас нас отпустят…
Быстро поговорив лейтенант направился к двери. По пути бросив «ликвидировать».
Мы все с ужасом рванули в разные стороны. Раздались хлопки глушителей. Кто- то упал с хрипом. На выходе лейтенант уже крикнул:
- Нет! Нет! Сжечь! Чтоб следов не осталось!
Притащили 2 канистры с горючим. Начали разливать.
По щеке у меня текла кровь, вытер наспех и начал нащупывать крепкий узел на верёвке. Руки ужасно больно связали, пальцы с трудом слушались, но всё таки удалось зацепить небольой бугорок от верёвки.
Сивкин так же был без сознания.
Рядом Грачёв что – то бормотал.
ОМОН полным составом вышли из штаба. Затем показалась голова лейтенанта:
- Ничего личного.
Спичка с зловещим огоньком из его рук упала на пол и тут же вспыхнуло кругом.
Началась паника. Кто то поднялся и метнулся через огонь, крики, визг, катание по земле. Огонь подтянулся к Сивкину. Я подошёл к Ивану. Беглым взглядом скользнул по земле, и решил всё же сунуть руки в огонь. Дикая боль схватила ладони, верёвка зажглась и через пару секунд я освободил руки. Митрюхина смотрю тоже развязалась. Помогала Грачеву снять пылающую одежду.
Дым резал глаза. Огонь пылал еще на ком-то.
Я толкнул Ивана, похлопал по щекам. Ноль движения. Распутал руки ему. Потом побежал на помощь к Митрюхиной, она рухнула прямо в огонь. Глубоко ртом хватала воздух, кашляла так же как я.
И тут я вспомнил про подвал. ПОДВАЛ!
Надо было только добраться до соседней комнаты. Я открыл дверь в комнату, руки покраснели от ожогов. Я их почти не чувствовал. Дышать было нечем. Пытался глубоко вдохнуть, но натыкался на угар. Кашлял, вдыхал его, опять кашлял. Воздуха не хватало, глаза слезились, ничего не видел сквозь дым. Упал. Воздуха! Немного вохдуха! Глубоко вдохнул и потерял сознание…

Меня били по щекам. Сильно били. Что то кричали. Надо было прислушаться. Но кашель всё давил. Воздух! Я умею дышать…
Какой он вкусный.
Ещё удар, и стало неожиданно больно.
Кашель. Вдыхал воздух и кашлял. Потом перекатился на живот.
И уловил что мне говорили.
-Ну блин, наконец-то. Я уж испугался. Давай приходи в себя и нам линять надо.
Прокашлевшись, я уставился в знакомое лицо Ивана. С трудом сел.
- Вован, их нет больше…
- Кого? Бл…!
В сознание вернулось всё произошедшее. Я с рывком стал, рыща взглядом окрестность.
- А где штаб?
- Там.
Рука Ивана махнула куда то к солнцу на запад.
- Я с трудом тебя выволок оттуда. Успел ещё Машу вытащить, но она уже не дышала…
Сглотул.
…- Так с открытым ртом и умерла.
- А остальные?
Иван покачал головой.
Я почувствовал, как горло сдавил ком.
Иван подошёл ко мне, положил руку на плечо.
- Понимаешь, они ещё стояли и смотрели когда всё сгорит. Нам повезло, что мы смогли через подвал выбраться. Выбравшись из штаба через дверь нас ждала бы пуля.
Я ничего не ответил. По щекам тихо текли слёзы.

Спустя два дня мы с Иваном вернулись на место, где был штаб.
Ничего не нашли, кроме как кулон Грачёва, который ему торжественно вручала на приёме у депутата Митрюхина Маша.


Я посмотрел на солнце. Он так же нещадно палило на меня, как смертельный огонь в штабе. Никто не знал, что где-то здесь погибли 6 подростков. Двоих застрелили, четверо сгорели или задохнулись. Никто не знал. Пресса молчала, милиция и власти. Знали только мы с Иваном, чудом выжившие.
Вот только Ивана Сивкина я потерял. Он уехал в Ростов-на-Дону на встречу с тем самым лейтенантом и пропал.
Нехорошее чувство вины, одиночества и беспомощности. А ещё я боялся. За себя и за семью. Надо было куда то уезжать.
Я достал кулон с серебряной цепочкой Грачёва. Внимательно посмотрел на зелёный камешек. И двинулся в сторону вокзала…