Утраченный фасад России

Много лет назад создатель первого в мире ледокола, наш соотечественник адмирал Степан Осипович Макаров назвал арктическое побережье России ее фасадом. Не нужно быть специалистом в области архитектуры, чтобы понять: фасад самая красивая часть здания.

Арктика. Без лишней патетики повторюсь, что человек, побывавший здесь раз, навсегда начинает болеть высокими широтами. Это удивительный мир: белый зимой и зелено-серо-синий летом. Арктика поражает своей чистотой и суровостью, животным миром и человеческими отношениями… Все перечислить невозможно. Да и надо ли? Бывавшие здесь поймут, о чем я. Ну, а те, кому милей средняя полоса или степи, прочтут и забудут.
Каждый любит свою Россию. Я люблю Арктику. И для меня она ассоциируется, в первую очередь, с небольшой точкой на карте, рядом с которой напечатано «Диксон». Впервые я, тогда еще молодой сотрудник редакции газеты «Красноярский комсомолец», попал сюда в апреле 1978 года. Тогда нас, группу журналистов, должны были вертолетом доставить из Диксона на борт ледокола «Капитан Сорокин», который вел в порт Дудинка дизель-электроход «Павел Пономарев». Этим рейсом завершалась череда экспериментальных проводок, после чего навигация в Западной части трассы Северного морского пути (между Дудинкой и Мурманском) стала круглогодичной.
Тогда я впервые увидел это «белое безмолвие», по которому ходят люди, одетые в полярные куртки и обутые в унты. Увидел поселок из двух-, трех- и пятиэтажных домов. Магазины, набитые всякими вкусностями, которые простому смертному невозможно было достать в том же Красноярске. Увидел, что такое полярный день и полярная ночь, северное сияние, моржи и белые медведи. Да много чего еще увидел…
Бродя по улицам Диксона, я, как и большинство из нас, вспоминал то «Двух капитанов» Вениамина Каверина, то рассказы Джека Лондона. Я чувствовал, что «сел в автобус», в котором едут настоящие полярники. И мне так хотелось хоть чуть-чуть, хоть до следующей остановки, быть среди них.
Тогда на берегу Карского моря я пробыл менее суток. Второй раз приехал в Диксон в июле 1982 года (я неслучайно выделил дату этого приезда: это, на мой взгляд, важно, и к ней я еще вернусь). В тот год я, студент Иркутского государственного университета, проходил практику в Агентстве печати «Новости», и мне необходимо было подготовить цикл материалов о Норильске, Дудинке и Диксоне.
И тут опять все сложилось удивительно удачно. Главный материал с Диксона был о Штабе морских операций Западного сектора Арктики. Его возглавлял в тот год легендарный полярный капитан Анатолий Матвеевич Кашицкий. К нему я и явился прямо с самолета (тогда между Диксоном и Норильском летал Ил-14). Анатолий Матвеевич встретил меня удивительно радушно. Это был потрясающий человек, которого знала и уважала вся наша Арктика.
За чаем он поинтересовался, что мне известно об этих краях, и, поняв, что говорит с дилетантом, продолжил:
– Штаб морских операций… Их два. Один в Диксоне, и командует судоходством в Западной части трассы Северного морского пути. А тот, что в Певеке, – в восточной.
А дальше сугубо гражданский человек Анатолий Матвеевич Кашицкий поведал мне о проводках надводных кораблей Северного флота и атомных субмарин, о тех задачах, которые Штаб решает в интересах обороноспособности страны. Ведь уже тогда Арктика считалась наиболее вероятным театром военных действий.
А подытожил он коротко: «Об этом писать нельзя!»
– Тогда зачем….
– А ты должен знать, о чем писать нельзя. Писать можно о том, как мы руководим проводкой судов до Игарки и Дудинки, тех теплоходов, что идут на полярные станции и на восток. В моем оперативном подчинении несколько ледоколов: атомные «Ленин», «Арктика», «Сибирь» и несколько дизель-электрических. Кроме того, при штабе работает научная группа, которая готовит для моряков прогнозы погоды и карты ледовой обстановки. Возглавляет эту группу молодой кандидат географических наук Иван Фролов.
Кашицкий и не подозревал, что своими словами решил мою судьбу на ближайшие сорок лет. Слушая полярника, я уже точно знал, что после окончания учебы хочу жить здесь. Только здесь и нигде более.
Но все это было потом, позже. А в тот июльский день, выйдя из штаба, я сел на доски деревянного пирса, смотрел на воду и мечтал о пургах и морозах, о рейсах на ледоколах и на самолетах ледовой разведки… Мои мысли прервал мужской голос, спросивший, кто я и чего тут сижу? Познакомились. Присевшим рядом оказался тот самый Иван Фролов. (С 1992 года Иван Евгеньевич возглавляет питерский Институт Арктики и Антарктики. Теперь он доктор географических наук – В.И.)
Вот эти два человека и сумели круто повернуть мою судьбу. В 1984 году я стал сотрудником дудинской газеты «Советский Таймыр» и смог бывать в Диксоне регулярно. А в 1986-м перебрался сюда окончательно. Какое это было время! Это был расцвет Диксона и всей Арктики. Но хватит личных воспоминаний (хотя, вероятно, они еще будут). Теперь о главном.
«Открыт, вероятно, в начале XVII века поморами во время плаваний вниз по Енисею до его устья и далее — до реки Пясины, – пишет справочник «Википедия». – Арктическим мореходам остров Диксон известен с XVIII века. Во время Великой Северной экспедиции в 1738 году начальник её Обь-Енисейского отряда, штурман Фёдор Минин назвал этот клочок суши «Большим Северо-Восточным». Позже русские промышленники именовали его «остров Долгий».
Однако эти названия были забыты. В XIX веке остров стал известен как остров Кузькин. Что, по легенде, якобы соответствует имени морехода-промышленника Кузьмы.
В 1875 году Адольф Эрик Норденшельд, находясь на судне «Прёвен» (швед. «Proven»), назвал глубоко врезающуюся в восточный берег бухту гаванью Диксона, по имени шведского предпринимателя Оскара Диксона (швед. Oskar Dickson; 1823—1897), финансировавшего его экспедицию. В 1878 году Норденшельд распространил название Диксон с бухты на весь остров.
Лишь в 1894 году начальник российской гидрографической экспедиции А.И. Вилькицкий официально присвоил острову нынешнее название, увековечив тем самым имя шведского купца Оскара Диксона.
В 1915 году на острове были созданы запасы угля для экспедиции морских судов «Таймыр» и «Вайгач». Также были собраны два жилых дома ручной рубки и баня, привезенные тем же буксиром «Корреспондент» Министерства путей сообщения и баржей (кстати, один из этих домов сохранился до наших дней – В.И.).
7 сентября 1915 года в эфире с острова впервые прозвучали позывные одной из первых арктических радиостанций. Этот день считается днем основания поселка Диксон.
По завершении гидрографической экспедиции станция была закрыта. Однако, учитывая большое научно-практическое значение гидрометеорологических наблюдений на побережье Карского моря, 22 апреля 1916 года Совет министров Российской империи принял постановление о выделении средств на оборудование на острове постоянной гидрометеорологической станции. Летом 1916 года на станцию были доставлены гидрологические и метеорологические приборы, оборудование для аэрологических шаропилотных наблюдений.
В 1916 году начальником гидрометеорологической станции был назначен врач П.Г. Кушаков, ранее участвовавший в экспедиции Георгия Яковлевича Седова к Северному полюсу. В штат станции входили старший механик А.К. Яковлев, радист А.П. Голубков, два матроса и трое рабочих. Установку гидрометеорологических приборов и обучение состава станции наблюдениям проводил командированный на лето из Главного гидрографического управления И.К. Тихомиров. Вы только вдумайтесь в тот факт, что в разгар Первой мировой войны государь-император думал о значении Арктики для Российской империи!
В разные годы Диксон посещали Адольф Норденшельд, Фритьоф Нансен, Руаль Амундсен, Эдуард Толль, Семен Челюскин, Дмитрий Стерлегов, Никифор Бегичев, Иван Папанин, Андрей Вилькицкий, Борис Вилькицкий и другие известные в мире исследователи Арктики.
Первой организацией, созданной для изучения возможностей морских перевозок в Арктике и их дальнейшего практического использования, стал Комитет Северного морского пути, образованный в 1918—1919 годах Советом Министров Временного Сибирского правительства Колчака. Главной задачей Комитета было создание устойчивой морской связи Сибири с западноевропейскими портами по Северному Ледовитому океану для развития внешней торговли.
 В 1920 году постановлением Сибирского Революционного Комитета эта организация была преобразована в советский «Комсеверпуть». 15 июня 1928 года этот орган был преобразован в Северо-Сибирское государственное акционерное общество «Комсеверпуть» и передан Наркомату внешней и внутренней торговли СССР, а с марта 1932 года стал Всесоюзным экспортно-импортным и транспортно-промышленным объединением.
Летом-осенью 1932 года экспедиция под руководством О.Ю. Шмидта на ледоколе «Сибиряков» впервые прошла Северным морским путём из Архангельска до Берингова пролива за одну навигацию. По результатам этой экспедиции высшему руководству страны был подготовлен доклад о возможности использования северного морского маршрута для развития промышленности и инфраструктуры севера СССР. Для этой цели было предложено создать единую организацию, которая занималась бы не только развитием транспортной системы, но и промышленностью, северными промыслами, строительством портовых сооружений, организацией постоянно действующих радио- и гидрометеорологических станций, созданием больниц и школ для местного населения.
17 декабря 1932 года было образовано Главное управление Северного морского пути при Совете Народных Комиссаров СССР (ГУСМП). Руководителем Управления был назначен О.Ю. Шмидт, его заместителями — М.И. Шевелёв (вопросы, связанные с морским и воздушным транспортом) и Г.А. Ушаков (радио- и гидрометеорологические службы, организация научных исследований)».
Говоря сегодняшним языком, в руках этой «госкорпорации» были авиация, флот, гидрография, гидрометеорология, медицина, торговля, образование... Сотни тысяч человек трудились в ГУСМП. Диксон, Амдерма, Певек, Тикси, Черский наиболее интенсивное развитие получили именно в советское время. Коммунисты построили в Арктике огромную сеть полярных и военных станций, аэропорты, гидрографические базы, морские порты... 1920-30-е годы не самые сытые в истории СССР, а деньги на освоение Арктики нашлись.
Позже, в 50-е и 60-е годы, управление многократно реформировалось и практически было упразднено. И в этом, на мой взгляд, была большая ошибка. У Арктики не стало единого хозяина. Бюджеты раздробились по нескольким министерствам, каждое из которых преследовало исключительно свои интересы. Но все-таки Арктика жила и работала.
Значение Северного морского пути для страны стало очевидным во время Великой Отечественной войны. Недаром фашистская Германия отправила в Карское море крейсер «Адмирал Шеер», задачей которого было уничтожение советских полярных станций на побережье и прекращение перевозок по Ледовитому океану.
27 августа 1942 года «Адмирал Шеер» обстрелял Диксон. Бой длился недолго. Разные источники указывают разное время: от 10 до 40 минут. Одно орудие береговой батареи и несколько пушек ледокольного парохода «Дежнев» заставили гитлеровца убраться из Карского моря. В том бою погибло несколько защитников Диксона. Их братская могила и сегодня стоит на острове. Кстати, бой у Диксона стал самой восточной точкой войны с Германией. Главный итог того боя – гитлеровцам не удалось уничтожить Диксон. Это произошло позже. И война тут не при чем.
В 2012 году отмечалось 70-летие обороны Диксона. Дата? Безусловно. Но случилось так, что никто из чиновников из Красноярска и Дудинки не приехал на берега Карского моря, чтобы поклониться подвигу воинов. Прислали телеграммы. Кстати, нынешний глава Таймырского Долгано-Ненецкого муниципального района Сергей Владимирович Батурин в свое время служил офицером-пограничником в Диксоне. Но это так, заметки «на манжетах».
Итак, что представлял собой Диксон в 1984 году? Главными предприятиями арктического поселка всегда считались: управление по гидрометеорологии, в подчинении которого было более тридцати полярных станций, и гидрографическая база, занимающаяся обеспечением судоходства. Это промеры глубин, установка навигационного оборудования: буев, вех, створных знаков и маяков.
Далее. Аэропорт и эскадрилья вертолетов Ми-8. В Диксоне постоянно базировались игарские самолеты Ил-14, занятые перевозкой пассажиров и ледовой разведкой. Зимой Диксон принимал на ледовую полосу тяжелые Ил-18 и Ан-12.
О работе Штаба морских операций я уже рассказал. В поселке работали морской порт и передвижная механизированная колонна, занимавшаяся капитальным строительством на островах и побережье Карского моря. Здесь дислоцировались три воинские части: пограничники, связисты и ПВО.
В Диксоне работали две средние школы и два Дома культуры. Была крупная районная больница. Снабжался Диксон из Мурманска отделом рабочего снабжения (ОРС) морского пароходства. В те годы в Диксоне проживало около 5000 человек.
В конце 80-х годов наш Диксон установил побратимские отношения с городком Диксон в штате Иллинойс (США). В это время обмены делегациями проходили достаточно регулярно. Кстати, американский Диксон – родной город Рональда Рейгана, не самого большого друга Советского Союза.
К середине 90-х годов прошлого века стало понятно, что у новой России особых планов в Арктике нет. Точнее так: все планы стали сводиться исключительно к добыче природных ресурсов. Чаще речь шла о нефтяных и газовых запасах шельфа. Иногда говорили о добыче золота и других металлов. И еще катали туристов на Северный полюс и по островам Ледовитого океана. Пожалуй, все.
В это время в высоких широтах стала сворачиваться геологоразведка, закрывались полярные станции, свернули активную работу гидрографические базы. Из Арктики начали активно уходить и военные.
Словом, на стыке веков эти места стали вновь малонаселенными. Причем, не стоит думать, что столь печальная судьба коснулась только Диксона. В этом черном списке Амдерма, Мыс Челюскин, Тикси, Певек, Черский, мыс Косистый... И так до Берингова пролива.
При отсутствии финансирования люди потянулись с Севера на Юг. В подавляющем большинстве это были высококвалифицированные специалисты, имеющие огромный опыт работы в полярных широтах. А с ними уехали научные школы, наработки, традиции, знания, опыт... Активное освоение Арктики прервалось. К чему это привело? Самый видимый пример: мы сегодня достаточно часто поминаем «тихим и ласковым словом» синоптиков. Появилась даже шутка, что синоптик ошибается один раз, но каждый день. Иронизировать можно бесконечно, но причину надо искать в тех же 90-х годах ХХ века.
Арктика всегда считалась своеобразной «кухней погоды». Именно здесь формируется климат Северного полушария планеты. Но с массовым закрытием полярных станций достоверность прогнозов резко снизилась. Отсюда и ошибки. Это только одна из причин.
Дальше все начало рушиться лавинообразно. Упали объемы перевозок по трассе Северного морского пути, упразднялись всевозможные ОРСы и прочие торгово-снабженческие структуры. Вузы прекратили распределять сюда выпускников. Профессия полярника стала терять свою романтическую популярность. Ну, а коммерческие структуры сюда так и не пришли. Дорого это. Не готов наш российский бизнес вкладывать свои средства в освоение Крайнего Севера. Государство, похоже, тоже.
Ну, а там, где нет достойного финансирования, начинается упадок, разруха. Летом 2012 года после восьмилетнего перерыва я вновь приехал в Диксон. Точнее, пришел. Пришел на танкере «Виктор Астафьев». Случилось это 31 июля 2012 года. Ровно через 30 лет после памятных встреч с А.М. Кашицким и И.Е.Фроловым. День в день.
Лучше бы не приезжал. Увиденное повергло в шок. Некогда процветающий поселок, именуемый, напомню, «столицей» Арктики, встретил меня забитыми окнами домов, дороговизной в магазинах, полным отсутствием транспортной инфраструктуры, разрухой...
Сегодня в Диксоне живет около 500 человек. Причем, все обитают в «материковом» поселке. Остров стоит совершенно пустой. Заброшенный.
Самолет из Норильска летает сюда раз в неделю. Прямых рейсов в другие города нет. Расформирована Диксонская авиаэскадрилья, бывшее управление по гидрометеорологии теперь является, в буквальном смысле, полярной станцией с подчинением Архангельску. Штаб морских операций закрыт и перебазирован в Мурманск. В гидрографической базе работают не более двух десятков человек, четверо из которых – гидрографы. Диксонская передвижная механизированная колонна (ПМК) стоит разрушенной. В районной больнице трудится только четыре медика. Из военных остались пограничники.
Интересное наблюдение я сделал в морском порту. Ему принадлежат котельная и дизельная, а непосредственно причал и портальные краны находятся в ведении районной администрации. Кстати, об администрации… Похоже, ее «диксонский исход» мало коснулся.
В поселке нет Дома культуры. Закрыта народная картинная галерея, которую еще в 80-е годы создавал смоленский художник Владимир Королев. Побратимские отношения с американским Диксоном свернуты полностью.
По материковому поселку я бродил вместе с главным инженером гидрографической базы Владимиром Александровичем Гамбургером. Когда-то он был членом экипажа атомного ледокола «Арктика», но лет сорок назад решил остаться в Диксоне. Здесь получил звание «Почетный полярник». В сентябре 2012 года он вернулся в родной Санкт-Петербург.
Но тогда, 31 июля, он еще был диксончанином. Бродя по улицам и промышленным зонам Диксона, мы много говорили о прошлом, но больше нас занимала тема очистки Арктики от брошенного здесь железа.
Напомню. Летом Президент России Владимир Путин выступил с инициативой очистить российские высокие широты от брошенного здесь металла: бочек, техники, строительных конструкций. Много чего ржавеет в этих краях. Но начать глава государства предложил с островов архипелага Земля Франца-Иосифа.
Ближний свет… А как быть с беломорскими просторами, Новой и Северной Землями, Амдермой, ближними островами Карского моря и моря Лаптевых? Загаженных точек сотни, и находятся они много ближе, а значит, и доступнее, чем ЗФИ. Кто-то может возразить, что надо с чего-то начинать. И я с этим полностью согласен. Но почему не стартовать с ближних объектов? Зная нашу действительность, можно только предполагать, чем вызвана обеспокоенность чистотой ЗФИ. Но это только догадки.
На остров Диксон я перебрался 1 августа. Переехал туда на рейдовом катерке, который совершает этот путь два раза в сутки и еще один рейс, по средам, к самолету. Переехал и пошел по знакомым, нет, родным, улицам. Жуткую картину увидел. Есть благоустроенный поселок, но нет людей. Стоп, нет даже собак... В какой-то момент я вспомнил известный фильм о Земле без людей. Заходил в пустые учреждения, магазины, гостиницу, в дома, где когда-то жили друзья… Вот тут мы с Вильгельмом Лебером ели пельмени и пили водку. Этот дом строил Миша Дубинкин. В этой комнате с Валерой Смирновым рассматривали его полярные фотографии, тут я примерял унты, которые мне подарил Саша Ненастьев. Нашел дома и квартиры, где жили Андрей Стародубов и Георгий Шелковой, Владимир Освальд и многие, многие другие.
Знаете, некоторые квартиры производят жуткое впечатление: стоит мебель, посуда, висят полотенца, и никого… Я побывал у всех домов островного поселка. А потом зашел в школу. В прессе писали, что ее законсервировали. Если это так, то я испанский летчик. Книги, парты, учебные приборы, географические карты, стенные газеты, доски и мел на них... Все на месте. Нет только людей.
Здание Диксонской средней школы № 2 стоит в самом высоком месте острова, и отсюда отлично виден весь поселок. Грустное зрелище представляет он. А если добавить, что вокруг него свалено огромное количество ржавых бочек, брошенной техники и механизмов, то создается полное ощущение нейтронной бомбардировки.
Правда, есть в этой картине одно приятное для глаза место – памятник на могиле воинов-североморцев, погибших в бою в августе 1942 года. Уже потом я узнал, что пограничники следят за ним. Спасибо им за это.
Возвращаясь к катеру, я зашел в здание бывшего Штаба морских операций. Зашел ровно через тридцать лет после первого его посещения. Прошел по комнатам-каютам, вспомнил, где и кого фотографировал, где разговаривал с полярными капитанами, откуда передавал свои материалы в редакции самых разных газет, где жил, ел, пил… Все вспомнил. К слову сказать, моряки ушли из Диксона грамотно – они вывезли отсюда все. Сегодня Штаб стоит пустой.
А потом зашел в зал оперативных совещаний. Тот зал, где когда-то Анатолий Матвеевич Кашицкий рассказывал мне об Арктике. О своих чувствах я писать не стану. Горькие это были чувства. На подоконнике увидел какую-то книгу в зеленой обложке. Подошел, взял. Виктор Астафьев, «Последний поклон». Мистика какая-то. Я пришел в Диксон на танкере, носящем имя писателя. И тут меня прорвало.
Не помню, как на катере перебрался в основной поселок. На причале меня встретил давний приятель Саша Ненастьев. Позже он сказал, что мой вид поразил его. Я и сегодня нахожусь под впечатлением от увиденного. А тогда, летом 2012 года, я выложил в социальных сетях 130 фотоснимков о сегодняшнем Диксоне. Спасибо всем, кто прокомментировал их. Жаль только, что эти слова не читают те, от кого зависит судьба Диксона и будущее всей Арктики.
Чуть позже в социальной сети «Однокласники» создал группу «Арктический фасад России», к участию в которой пригласил всех, кто когда-либо жил или живет сегодня на побережье Ледовитого океана. Постепенно группа наполняется содержанием. Сегодня я знаю, как выглядят Амдерма, Тикси, мыс Косистый, Певек, Черский... Скверно выглядят. Не лучше Диксона. А значит, Арктика на деле никому не нужна в современной России. Это вам не царский режим и не коммунистические времена.
Хотя нет, Арктика нужна. Но нужна она своим содержанием. В первую очередь нефтью и газом. Да еще как место, где крейсер «Петр Великий» может немного пострелять. Правда, из уст чиновников звучат слова, опровергающие мое заявление. Но в высоких широтах всегда оценивали людей не по словам, а по делам.
Выводы делайте сами. А для себя я уже решил, что «фасада» у страны больше нет. Запала хватило только на сто лет. И то, что создавалось поколениями, уничтожено очень и очень быстро. Убежден, что рано или поздно Кремль оценит случившееся, и будет предпринята попытка возрождения. Но какой ценой и какими усилиями состоится этот ренессанс...
Да и состоится ли….
А что Диксон? Ныне это только точка на карте и шесть букв рядом. Все остальное в прошлом.


Виталий ИВАНОВ

г. Красноярск,
сентябрь 2012 года