Глава 9. В начале было Cлово

Американцы само по себе в большинстве милые люди.
Вся беда в системе, заложниками которой они стали. Большая часть производства – выведена за пределы страны. Люди с дипломами колледжа торгуют кофе в Старбакс и пол-жизни выплачивают долг за обучение. Сорок процентов цветных сидят на разного рода пособиях и непрерывно размножаются.

Со времён второй мировой, не было ни одного президента, который не бомбанул и не ограбил бы какую-нибудь маленькую страну. Вот этот факт и улучшает уровень жизни в Америке, а не полурелигиозные постулаты Адама Смита о непогрешимости чудесной рыночной экономики.

И ещё маленький фактик – если зарабатываешь меньше ста тысяч в год – платишь почти тридцать процентов налога. А  если больше ста тысяч – только шесть процентов. Весело, правда? Этой страной владеет и правит маленькая банда богатеев.

***
Похоже, лукавый и в самом деле, твёрдо решил меня извести.
 Дома у Лили ждет новый удар – Виктор, лысеющий гандон, в чьей жизни едиственным ярким пятном была служба на атомной подводной лодке. Отсюда – и плешь, собственно. Отсюда же - и куча остросюжетных историй.

Подууумаешь, на подводной лодке он служил, ха! Капитан Немо сыктывкарский. Да если бы можно было рассказывать в приличном обществе, о том что я в зоне усиленного режима вытворял, вот тогда бы… Дешевка ты, Витя, и лодка твоя – гавно.
Виктор – брат Олега, того самого что после собрания с огромной мошной собирает у публики бабло. «Проводит служение пожертвования» – если пользоваться одной из идиом брата Стефана.

Приехал Виктор в Америцу -погостить, но видно американская мечта увлекла и морского волка. Явно хочет жениться и остаться здесь.
Другой причины каяться в грехах матросу атомохода я просто не нахожу. Матросы обычно не сентиментальны. Да и если судить по его  скучным историям – он и Света-то и не видел никогда. Просто понты колотит, скотина.Залез в мой малинник и изготовился к испражнению.

Все Мракисяне сгрудились вокруг Виктора и благоговейно внимают.Еще бы – немногие пятидесятники могут похвастаться подводной одиссеей, да и вообще службой в вооруженных силах. Брать в руки оружие – смертный грех.
Теперь же они смотрят как на мессию на человека взявшего в руки оружие атомное. Наивные. Им перебить бы его, перевести разговор на Спасителя, вот тебе и зрелые христиане! Нет же «полубак» и «кабельтовые» подавай им теперь.

Мракисянам – гражданам Соединненых Штатов, особенно приятно послушать как американцев долбили во время холодной войны славные советские подводники. И разумеется Виктор в том числе. А как же! Сейчас славный советский подводник временно красит стены в домах потенциального противника. Но это все временно – «с Божье помощью, у него все наладится».

Я уже вижу в чьем направлении эта лысеющая тартилла направила свой торпедный аппарат, и мне становится горько. Он здесь только с одной целью – похитить мою Лилиан!
Ну, тут  то ты зубки и сломаешь, капитан счастливой щуки! Принцесса-то не так проста, как сперва кажется.
 А может и нет. А вдруг запудрит мозги девочке моей. Боже, за что мне это все. Сколько усилий, нервов, времени, а этот проходимец хочет все разрушить одним махом. И главное – эта вертихвостка Лиля смотрит на крепкого, спортивного Виктора теми же жадными глазами, что смотрела день назад на меня. Какая глупость все и мерзость. Животные!

А главное и не укуришься и не нанюхаешься сейчас – в завязке. Жить не хочется совсем. Вот они – нападки лукавого. И ведь  в самое больное место бьет, в самое больное.

Все кипящее во мне гавно решительно обрушиваю на этого донжуана, с прической Владимира Этуша на восмидесятом году жизни. Мне хочется стереть его в порошок.
Видите ли, в тюрьме нет дедовщины и вообще армейского беспредела. Там чтобы поднять на какого-то руку, нужны железобетонные основания. Вы годы находитесь в окружениии одних и тех же людей, и начинаете их всех люто ненавидить.
Вот тут вашим единственным оружием становится язык - «метла» - способность «преподносить» противнику «как ана есть». На ваши стальные мускулы плевать – можно любого арнольда так словесно отметелить – рад не будет.

Что я с удовольствием и проделываю. Четко, жестко, больно.  К глубокому ужасу Мракисянов и багровому, не миновавшему обширную лысину, конфузу Виктора. Ешь мореход плешивый! Хлебай, босота тряпичная!

Мой рейтинг у Мракисянов от этой выходки явно не повышается, скорее наоборот. Теперь все стараются не смотреть мне в глаза и как-то вымученно улыбаются, когда я, полностью захватив инициативу в театре военных действий, начинаю вествовать о чудесах Духа Святого, кои мне удалось засвидетельствовать сегодня на работе.
Тема политически правильная, никто не смеет меня перебивать, но готов поклясться, что камбуз и гальюн их интересуют сейчас несравнено больше. Почуствовав себя в исскуственном созданном вакууме, я быстро запихиваю в рот остатки бесвкусной какой-то куриной лапши, и вылетаю из дома, как пробка.

Люди, люди, люди. Самые противные животные на свете. Ничего святого ни у кого. Лицемерные скоты. Плотские угодники. И за таких вот уютных семейных обедов со скатерочками Иисус кровь проливал? Хрен вам, а не рай, фарисеи уездные!
Обидно, больно до слез. Вытерли ноги о мои новые идеалы, мою любовь и мечту. Я пост держу по пять суток, а они женишка повыгодней для дочки шукают!
Рвать с миром, уходить в церковь пятидесятников, чтобы найти там то же мещанство? То же тупое мелкобуржуазное чванство, когда раздуваешься от гордости как жаба, если у тебя машина поновей и дом подороже?

И это те люди которые годами по три раза в неделю на собранье ходят, молятся с утра, перед едой, перед сном. Говорят, что веруют, а сами… Слепцы!
Два раза проезжаю на красный, потому что не вижу ничего вокруг, обида душит. Меня предали. Предали в лучших чувствах. Обманули и растоптали все нежное и святое. Предали как и Тебя, Иисус.

Люди! Ты прав, Господь, это самое тяжелое искусство – любить этих засранцев и лживых предателей, называющих себя людьми.
Замки мои хрустальные обсыпаются к ногам серым песком. Прощай Лиля! Прощайте нежные мечты. Спите спокойно, наши нерожденные дети. Отправляйтесь в ад, все те, кому мы теперь не поведаем благую весть о спасении. А особенно ты, Лиля, продажная и грязная сука, похотливое животное, тварь!

Неужели же все женщины такие? Ведь не видела ничего в жизни, не жила толком – а уже такая гнилая!
Я доехал до магазина и не видя ничего вокруг, шатающейся походкой потерявшего всех солдат политрука Клочкова, иду работать. Отбывать трудовую провинность за «счастье прикоснуться к американской мечте».
Хотя какой-там нахрен работать!
Вся жизнь обрушилась. Я не знаю , что делать дальше. Смысл? Какой во всем этом смысл?
Пойду ли в церковь?

Продам ли по-дешевке дяди Сашин додж, и куплю самый дешевый тикет на рейс Аэрофлота? Незнаю. Ничего незнаю. Как и раньше.
Свет, любовь, счастье – было ли это? Или подлый мираж?
И ведь даже нажраться сейчас толком не могу, потеряю способность видеть Свет. Хотя давненько Он меня что-то не баловал. А был ли он вообще, Свет-то? Видел ли я его?

Может пост-амфетаминный глюк, шутка вербовочного центра Грибов? А может гипноз какой, АААРГИБИДЕ ШТАЙНЕ, АРГИБИДЕ ГЛАЙНЕ?
Нажрусь нахрен. Як свиня нажрусь, курррва. И пошли все знаете куда!
Решительно направляюсь в винный отдел магазина.

1989 Lynch-Bages коллекционое, аукционное винище, до пятихатки может в онлайне потянуть.
К нему сигнализацию надо привязывать, как с серьгам бриллиантовым. «Ненавязчивый аромат ягод с послевкусием эвкалипта. Вельветовый и срчный вкус» - пойдет для такого прощелыги, как я.

 Говорят лето 1989 года было жарким в деревушках на окраине Бордо.
 Беру два пузыря стоящие прямо под змеиным циклопьим глазом камеры. Плевать в камеру, я тут уже давно. Да, правда, камер в магазине больше, чем иной раз покупателей. Но кто же станет просматривать весь 24 часовой видеострим со всех «игрушек»? Можно же по фазе поехать! Поэтому смотрят весь материал они только в случае ЧП, вроде ограбления или покупателя инфаркт часом тряханет от ихних цен.
Если же все-таки вас спалили на экспроприации, не ссыте. Они будут за вами пасти пока не скоммуниздите ровно на штуку баксов, копить будут кадры.

Со штуки ущерба уже статья со сроком, а так отделаетесь легким штрафом и стоимостью судебных расходов. Просто всегда считайте, сколько экспроприировали и не наглейте. Золотое правило механики – бери только, то что необходимо, и бери в меру…Ээх, не робей, голытьба, грабь награбленное!

Закусь – превосходные камчатские крабы в пакетах российского триколора и с русским же орлом. Икорка. Опять же импортная – с самой России, экзотика! Если уж собрались грешить – жмите на полную, семь бед – один ответ.
Вино, кстати, оказалось изумительным, и вскоре жаркое бордоское лето лихо шибануло мне прямо в голову.

Все. Хватит с меня деланой святости. Я есмь грешник. У кого с этим проблемы – пусть идут строем. И Лиля! Пусть тоже идет! Я на миг представил Лилю неумело оказывающую внимание вялому члену атомного подводника, и мне опять стало нехорошо.
Магазин в ту ночь я убирать уже не стал. Все равно повешусь утром, к чему суетиться?

***
Утром, а вернее вечером, кой есть для меня, ведущего дракульский образ жизни, утро, мне позвонил брат Стефан.

- Ну что братик! Все ли Слава Богу?
- Все Слава Богу, брат Стефан, не устаем прославлять Спасителя! ( я вспомнил как крадучись вытягивал из холодильника гиганских паукообразных крабов)
- Ну вот и – Слава Богу! А ты собираешьеся ли активнее бороться с лукавым, стать солдатом в армии Господа?
- Да я...Да я ведь и так ... (-«пошел бы ты», чуть было не добавил «вместе с господом»: мне вспомнилась эта подлюка Лиля)
- А я тебя, братик, хочу в воскресение на кафедру выпустить, потянешь ли? Готов ли ты? Ничего сложного не надо придумывать. Научать народ божий тебе еще рано, а вот засвидетельствовать о том как ты во тьме ходил, как лукавый тебя хотел изжить, но вот Господь тебе руку протянул.
Типа: «Я знаю одно, я был слеп, а теперь я вижу». Помнишь, как слепец благодарил Хоспода?  В общих чертах.  Ну как, справишься, братик? Сегодня только вторник. Времени достаточно.

А мы помолимся за тебя с братом Володей!
- Спасибо за доверие, брат Стефан. С Божьей помощью, готов буду на воскресение.
- Аллилуя!
Кажется, Брат Стефан прослезился на другом конце.

***
Не знаю как вам, а мне любая творческая деятельность дает основание для пребывания на земле. Бог есть Творец. И когда творцом немножко становлюсь и я, меня тоже распирает, как наверное, распирало от радости и Бога, когда он за семь дней сляпал Землю и Небесный Свод.
Поэтому я снова в полной форме. Это редкий шанс показать всем на что я способен. И Лиля увидет, как я выгодно отличаюсь от косноязычного подводного гомосека Кусто.

Пью крепкий колумбийский (вот ведь тоже Господь благословил страну – и кофе вам и кока) кофе и планирую свой блицкриг.
Винсент Барбаросса. Надо о-очень постараться – первое впечатление, самое сильное.
Номер один по списку - библиотека.

А библиотеки здесь я вам скажу! В городе единая библиотечная сеть. Записавшись в одну, вы можете брать книги, видео и аудикассеты и DVD в трехстах других.
 Не имеет значения где вы книги брали – сдаете в любую из них. Тысячи фильмов кроме тех, что сейчас в кинотеатрах. Любая музыка. Как минимум двенадцать бесплатных хайспид интернет терминалов. А летом такие мощные кондиционеры и пиццахат- экспресс, что там можно жить. Единственная плата 25 центов в неделю, за каждую просроченную книгу.

Когда я только приехал – просматривал по шесть-семь фильмов в день на маленьком, найденном на свалке плеере, приводил в чувство подпорченный в застенках Стана инглиш. Включаешь субтитры и учишь фильм наизусть. Так у вас в голове остаются правильные готовые фразы – и уже не приходится лепить предложения в голове по кирпичику.

 А сейчас мне нужны труды по ораторскому исскуству и выступления известных проповедников. Я был просто Винсент. Теперь до конца недели мне предстоит стать Винсентом Пастором.
Цицерон. Марк Аврелий. Плевако. Линкольн. Билли Грэм. Это сейчас мои лучшие друзья и учителя. Я стараюсь запомнить каждый прием, ставший визитной карточкой этих великих ораторов и проповедников. Жалко Шикльгрубера мало в открытом доступе – если откинуть моральный аспект, оратором австрияк был великолепным.Штудирую их речи вошедшие в историю.

Смотрю видео как Билли Грэм разогревает и доводит до исступления многотысячные толпы на стадионах всего мира. Мне нужно поджечь только человек семьдесят. Это легче, но придется постараться.

Я также начинаю очистительный пост – надо избавиться от последствий набега на склад моего магазина.А времени-то в обрез. Несколько дней, чтобы перевернуть мир.
Тренируюсь перед зеркалом стараясь походить на Иисуса из фильма Гибсона. Сцена «Нагорная Проповедь».Еще бы древне-арамейский за пару дней освоить!
Из кусков известных проповедей  слепляю какое-то попурри. Каждая фраза рассчитана на успех по моему мнению. Но их слишком много. Потянут ли слушатели такой поток? Или лучше просто отсердца, как тост?

Думаю уложиться минут в двадцать. Затягивать не стоит – восприятие притупляется, слушатели теряют нить повествования, загуливают мыслями неизвестно куда, начинают позевывать. Знаю по собственному опыту внимания к другим. Только двадцать минут жесткого отжига. И точка.У меня все получится. Все будет окэй.
 Так – ну-ка еще один прогон, чтоб без ошибок мне, без этого «ЭЭЭЭ».Набрасываю основные тезисы на обрывок бумажки и прячу ее в моей Библии. Господи помоги! Ты же знаешь это во светлое Имя твое!

Вот и воскресение.
Я в ужасе. С дуру выпиваю столько кофе, что мне становится плохо.Вообще думаю Старбак скоро загремит под суд за свои лошадиные дозы. Как табачные компании когда-то. От кофе поминутно бегаю в туалет. Воротник рубашки душит меня. Хорошо ещё галстуки теперь вне закона.
Когда брат Стефан делает  тайный знак, ноги становятся чужими. Иду к кафедре, как на спичках. Зачем я полез в эту авантюру?

***
Весь зал смотрит на меня. Боюсь поднять на них глаза. Руки ходят ходуном пока я отыскиваю в Библии мою шпаргалку. Тупо смотрю на нее и совершенно не понимаю ни собственных сокращений, ни того о чем я вообще собирался говорить. Тишина в церкви гробовая.
 В этот момент что-то бурчит у меня в животе и, кажется, этот грохот докатывается до задних скамей.

Исчезнуть бы сейчас. Растворится в воздухе. Такой возможности нет.
И я медленно начинаю нести какую-то околесицу. Слово- за слово.
Оказывается достаточно только начать. Это самое сложное.

После первых двух фраз я вдруг вхожу в накатанную колею. Я уже не вижу зал,  и не чувствую, что стою на кафедре перед десятками людей. Я один  и передо мной один человек-слушатель. И я медленно спокойно в разговорной форме делюсь с ним мыслями. Это работает лучше чем прыжки Грэма или брызгание слюной Гитлера.
От этого становится комфортно и легко. Слова приходят сами, ведь это мои слова, а не цитаты из чьих-то проповедей. И выходит все искренне, душевно.
Когдая я заканчиваю через двадцать две минуты сорок секунд, весь зал молчит, и не шевелясь, на меня смотрит.

«Хорошо хоть тухлыми помидорами в церкви нельзя швырять»- мелькает мысль.
Но через секунду все падают на колени, и так горячо начинают молится, такое поднимается Аргибиде штайне, что я понимаю «кажется проканало». Потихонько прячусь на своем месте, а люди исступленно молятся еще минут двадцать.
Мне очень понравилось проповедовать. Это как запостить креатиф в интернете, только тут еще вам нужно этот креатиф с трибуны на толпу выдать. Драйв!

К Мракисянам уже не еду. Пошли они! Пусть слушают теперь своего морского дебила сколько хотят. Буду готовить новую проповедь. Думаю Стефа теперь меня часто «к доске» вызывать будет. Отжиг был конкретный. Так и есть – вечером звонит.
- Братик у тебя дар Божий. Но его Хосподь не спроста дал, дар должен людям служить. Не возносись – ибо это Слово Божие народ подкрепило, а не твои усилия. Ты есть сосуд, через которое Хосподь с народом говорит. Если сосуд будет грязный – в него не вольётся вода жизни. Воду можно хранить только в чистом сосуде. Готов ли блюсти чистоту, братик?
- Я готов, брат Стефан.
- Ты вот мне скажи, ты бы с работы дней на семь смог бы отпроситься?
- Без проблем. Смог бы. Только вот и не заплатят мне за эти семь дней, а я все машину никак не отремонтирую. Хочу отдать вэн Мракисяна. Не люблю быть обязаным кому-то.
- Ты все так же туда каждый день ходишь?
- Ну, почти.
- Не надо, братик. Хороший гость не засиживается до поздна. Хороший гость не бывает хозяивАм в тягость. У тебя скоро крещение водное – держись подале от мирских сОблазнов.

Ладно, церковь выделит тебе две тысячи долларов. На работе отпросись, не бросай.
Нам предстоит посетить братские церкви нескольких городов на Восточном побережье. С проповедями. Будем собирать пожертвования на строительство детского приюта в Молдавии. Дело это благое, нужное. Опыт проповеди, если Хосподь благословит получишь бесценный.
 
Поедем ты, Афоня и я. Машину поведет мой старший сын – Игорь. Ну как, согласен?
- Спрашиваете, брат Стефан! Я в Америке только в трёх местах был!
- Ну-ну, мы ведь не на пикник едим, а труд Хосподен совершить. Больше о деле думай. Ту проповедь свою, воскресную, потренируй ещё – чтоб без запинок. И вторую, запасную подготовь, в иных церквях по два собрания проводить придётся. Трудов Христов и тяжел и сладок.

Давай собирай вещи, и спать. С благословением Божим утром ко мне домой на семь часов. Без опозданий.