Глава 12 Князь Мышкин

Я тем утром размышлял над самым страшным и загадочным посланием в Библии – откровением Святого Иоанна Богослова. И удивитильное откровение было мне самому. Я наконец понял, о чем там речь:
И повел меня в духе в пустыню; и я увидел жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными, с семью головами и десятью рогами.
и на челе ее написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным.
Это ведь об американской финансовой системе, капитализме, убивающем все человечество.  Ведь на чем система зиждется : на жадности, алчности, эгоизме людском. Грязь и мерзость человеков – вот ее двигатель!
Обязательно надо будет подготовить на эту тему проповедь.

***
Кто-то из великих и умных сказал: «Любовь – это заговор двоих против всего мира». Пока нам с Лилианой божественно просто как хорошо, весь остальной мир роет траншеи, натягивает колючую проволоку, цепляет к крыльям ракеты и бомбы.

События, которые я немного пустил на самотёк, закручиваются с головокружительной быстротой.
Тем вечером меня приглашает в свою резиденцию брат Стефан.
На лужайке перед домом крутятся Толик с Рафом. А им какого тут надо? У них еще члены не выросли для братского. Курят, пряча сигареты в кулаках. Совсем обнаглели, перед домом самого пресвитера!
На мой приход лилькины братья не реагируют. Они по-моему всё уже знают. Ну и плевать. Босота несчастная. Привыкнете еще. Я вам теперь родня.
Рядом с домом Стефана кавалькада машин.

Этими наездами русские пятидесятники напоминают итальяшек, которых здесь до сих пор побаиваются, хотя их структуры уже давно не стреляют и слились с  законодательной и исполнительной властью. Дон Карлеоне теперь ваш сенатор. Звоните – если будут проблемы.

Значит братское. Интересно. Что там будет – оранжевая революция? Почему к стати – оранжевая, это что дело рук вездесущих кришнаитов? В башке полный сумбур. Померанчево-протуберанцевый.Это бывает когда вы проводите времени на девичьем ложе так много, что порой некогда даже принять душ.
Все в сборе. Семья Паштетто. Дон Стефан, Синьор Вольдемар, Падрэ Александр, Никита Сергеевич Хрущев, Подводный ВиктОр, Олех – казначей, Жорж-баптист и прочие верующие братья. Лишь бы обошлось без поножовщины.

- Мир вам, браты!
На мое приветствие и появление – ноль внимания, похоже все в глубокой медитации созерцают Голгофу.
Брат Стефан громко призывает к молитве.
В молитве он умело убеждает Господа ниспослать всем присутствующим дух смирения и покорности Слову Божию. Для тех кто понимает эзопов, с гагаузским акцентом язык брата Стефана, такая молитва не предвещает ничего доброго. Уж поверте мне, ветерану движения пятидесятницы.
- Братья было мне на днях видение от Хоспода! Будто белое-белое дерево в весеннем цвету, хочет проглотить огромная грозовая туча. Дерево,братья, это – наша с вами церковь, голубица Божия, а туча это врах! Хосподь предупреждает нас: чтоб бодрствовали и молились. Может быть даже придется объявить общий пост.

Потом он резко поворачивается ко мне и спрашивает в лоб при всех:
- О чем же ты нам поведать хотел, братик? Что за обсуждения еретические проходят в офисах у «некоторых» братьев?
Ай- яй-яй, херня-то какая получается! Незнаком брат Стефан с первым принципом оперативной работы – не сдавать своего информатора даже под пытками. Эдак мы совсем без стукачей останемся! Попал я в серьезный просак.

- Не знаю о чём вы говорите, брат Стефан!
- Братья! Мы призвали на это место Хоспода! Это перед ним мы сейчас стоим! Давайте взвешивать каждое сказанное слово! Братик, тебе ничего не угрожает здесь, открой своим братьям сказанное, не греши обманом! Что тебе говорил брат Александр у него дома? К чему призывал? Какие обещания давал? Подговаривал ли принять участие в заговоре против братьев–пресвитеров? Подговаривал чи нет?
Я махаю гривой, опустив вниз глаза. Подговаривал, волчина позорный.
Поднять глаза у меня уже нет сил. Тело наливается бетоном и застывает намертво, не пошевелить даже пальцем. Финиш. Фулл-стоп. Приехал я кажись. Как бы соскочить отсюда с минимумом потерь?
Стефан торжественно продолжает:

- Я уже поделился с вами братья деталями этого разговора. Обидел меня тот факт, что некоторые из вас тоже были в курсе происходящего, но только младшего нашего братика Хосподь расположил вмешаться.
Вот так вот братья мои! Ходами ходим на собрания, а кохда до дела доходит – в сторону! И в чью сторону? Вы думаете брату Мракисяну этим содействуете? Вы князю тьмы, повелителю зла, диаволу содействуете!
Я кидаю исподлобья быстрый взгляд на «князя тьмы».
Дядя Саша сидит изжелта-белый, с огромными каплями пота на высоком лбу. После миннесотского покушения у него внутричерепное давление, как бы не прихватил апоплексический удар!
Но брат Стефан неумолим как ледокол «Ленин».
- Это ли завещал нам Христос, кровь безвинно проливший! В небесное ли царство мы идем с вами братья? А может в царство брата Саши, брата Володи, брата Стефана? Тропинка на небеса, она узкая, братья. А вот в ад ведут широкие врата. Да поможем нам всем Хосподь. Мы связались с братьями из Миннесоты, церкви где брат Саша был раньше членом, и не совсем лицеприятные факты нам открылись. Гордыня брата есмь источник многая бед. Премногая. Сейчас, по нашему приглашению, братья из Миннесоты уже находятся в дороге.

Будут здесь завтра, к обеденному служению, есть ли желающие по велению сердца, дать приют странникам? Кроме брата Саши, разумеется.
Хорошо. Хорошо, что о страноприимстве не забываем. Аллилуя!
По приезду братьев разберём вопрос брата Александра. А не придем к общему – призовем братов-епископов из Канады. Помоги нам всем Хосподь.

А теперь у нас есть еще один непростой вопрос.
Стефан наклоняется и что-то шепчет на ухо брату Володе. Тот кивает и выходит.
- А ну-ка, братик, выходи-ка на середину, чтоб всем тебя видно было!
Это он мне. Что он затеял, хочет меня в рыцари креста посвятить?
Сэр Винцент. Лорд Протектор Веры. Звучит. Тут брат Володя возвращается.....с Лилей моей! Что это? Они нас хотят благословить? А почему непростой вопрос? Чертовщина какая-то нездоровая. Что сестра вообще делает на братском?

- Сестра Лиля, приветствуем тебя, с миром принимаем!
Братья, Хосподь запрещает мне приоткрывать завесу над тайной исповеди. Поэтому и приглашена сюда сестра Лиля. Может быть у сестры есть что сказать, а сестра Лиля?
Это значит ему, Стефану, нельзя слить тайну исповеди, а нажать на девочку, чтоб сама раскалось – так это пожалуйста.

В Лилиных глазах вдруг за долю секунды встают слезы. Я бросаю на Стефана недобрый взгляд. Что-то он мне все  меньше и меньше нравится, стервятник.
- Братия мои, я согрешила перед Господом и церковию. Простите меня! Помилуйте!
- Привстань на колени, сестричка, и ты братик, давай - встань на колени!
С этим братиком ли согрешила, тут присутсвующим?
Лиля быстро кивает, захлебываясь слезами. Бедная девочка. Что же здесь твориться такое? Зачем они её так? Какой кошмар!

Вся комната святых-братьёв с их постными лицами, костюмами без галстуков, потрепанными библиями, начинает быстро двигаться перед глазами, как пёстрая карусель.
- А вот скажи сестра Лиля был ли у тебя разговор с отцом твоим, братом Мракисяном в первый вечер, когда братик, еще не покаянный, к вам в гости приходил?

- Был разговор.
Вздыхает прерывисто.
- И о чем же попросил тебя брат Александр?
- Он.. Ну он, you know I told you, брат Стефан!
«Фашист, ты, Стёфа, а не пресвитер» - думаю. Покрышки проколю как минимум.
- А теперь для братского повтори, сестричка, это ведь есть великое покаяние твое! Больно грязюка очищаеться, но так болезни и побеждают. Как и Хосподь наш победил.
Брат Стефан пытается подавить сытуют отрыжку, но не совсем удачно, и я четко слышу этот небожественный звук. Видимо плотно покушал перед братским. Почему-то в самые серьезные, страшные моменты нашей жизни в голове застревают какие-то мелочи.

- Отец сказал быть с ним по-приветливей.
- С братиком по-приветливей?
- Да.. With him
- Хорошо. Хороший у тебя отец. Странноприимный.А когда в вашем доме появился брат Виктор, у вас тоже был разговор с отцом?
-Был, брат Стефан.
-Что же сказал отец тебе?
- То же самое. Быть с ним по-при-вет-ливей.
По приветливей это длинное русское слово, и  выросшая в штатах Лилюшка запинается когда его произносит.

Стефан торжествующе смотрит на меня. Весь мир, который начал обсыпаться пару минут назад, вдруг мгновенно рухает на меня кучей пыли и острых холодных осколков. Сразу как-то в груди начинает саднить. Никогда проблем с сердцем не было, а тут вдруг точно определилось его местонахождение.
- Вот братья мои. Вы сами видите ситуации, в которые нас толкает небодрствование и духовная слабость.  До прибытия старших братьев из Канады я бы попросил всех не приветствоваться в церкви с братом Сашей, сестрой Лилей и нашим вновь обращенным. Им также отказывается в праве участия в вечере Хосподней. Им запрещается занимать место в первых пяти рядах церкви. Их служение приостанавливается. До полного и чистосердечного раскаяния. Молитвы за наказанных возносить тоже запрещается. До распоряжения епископов.

 Отлученные, покиньте пожайлуста братское собрание!
К выходу направляюсь почти бегом. Почти бегом. С отрывом на два корпуса.

***
Я мёртв теперь. Холодный и застывший, как серый бетон.
Иду и дышу вроде как по привычке. Без необходимости. Каша в голове полная. Меня убило это «будь по-приветливее». Значит это она из-за слов отца  все делала? Улыбалась ? Глазами стреляла? Целовалась? Не может быть. Перед внутренним взглядом моим стоят умные не мигающие глаза дяди Саши Мракисяна. Холодные глаза.

А Лиля? Неужели ничего не чувствовала ко мне совсем? А цветы? А встречи наши? Что за игру она могла вести? Какая чушь. Ничего понять не могу. Поверить не могу. Выбирала жениха как я выбирал лошадей в политскачке? Так и села впросак, как и я...
В это момент меня окликает дядя Саша.

 Я поварачиваюсь и в меня врезается на ходу Лиля. Ее косынка падает и Лил не оборачивается, чтобы ее поднять. Бежит прочь. На секунду улавливаю ее аромат, за который могу ей сразу все простить.
Если даже Саша мне сейчас врежет, я не почувствую боли. Вся боль сконцентрировалась у меня внутри сердца, и размером она с атомный гриб.

Но дядя Саша несет уже полную ахинею. О чём он?
- Я тут застраховал доджа на днях. Сам знаешь – без страховки у нас нельзя ездить. Вот. Документик. Полис страховой. В кабине брось где-нибудь. На всякий случай. Береженого как говорится…
Протягивает, не глядя в глаза страховой полис.  Идиот он что ли? Вспомнил о страховке, я уже с полгода без нее катаюсь. Мудак же ты мелочный, однако, брат Александр.
- Спасибо огромное, дядь Сашь!
- Ты заезжай вечером, поужинаем и поговорим. Я им это с рук не спущу. Каиться сами станут! Мы не из тех кто сдается без бою.
- Окэй.

Конечно заеду. Только не к тебе, мракобесу, а к твоей не в меру экзальтированной дочке. Раз все знают, что мы спим, дело-то за фатой! Может так и к лучшему. Прямо и ясно. Проходить через их долгие, унизительные обряды сватовства было бы еще хуже. А тут все разом – как больной зуб.
Постепенно ко мне возвращается способность нормально мыслить.
Падаю на сидение доджа. Раф с Толиком стоят там же и смотрят на меня не мигая. «Идите в жопу!»
 Рву с места.
Ну и что, баба ваша сестра, баба, ее должен был кто-то оседлать. Будем братьями теперь, не пожалеете обормоты.Научу вас уму-разуму.
Выезжаю на улицу и смотрю на страховой полис.
 «Еще до того, как запустите двигатель, убедитесь, что пристегнулись ремнем безопасности...» А как же, ща. Бросаю полис в бардачок. Но почему-то пристегиваюсь, как-то автоматически. В жизни ведь не пристегивался, а тут возьми и пристегнись!

***
Есть развязка восемьдесят второго хайвэя с кольцевой, у самого даунтауна. Миллион раз там ездил по дороге к Мракисянам. Поворот градусов на сорок пять. Снег счистили. Вроде и диайсером полили. Нормально иду без показухи, миль пятьдесят пять в час всего.

И вот где в середине поворота меня вдруг обгоняет мое правое переднее колесо. Как же неуютно видеть свое переднее колесо, обгоняющее машину. Даже на пятьдесят пять в час. Но сильно удивиться не успеваю, потому что машина клюет носом и резко начинает вращаться вокруг своей оси. Самолет героя Испании попал в штопор. Так как зад вэна пустой, весь центр тяжести смещен к переду, к движку. Поэтому ось вращения проходит приблизительно там где вжимаюсь в сидение полумёртвый от страха я.

Мне кажется что машина вращается медленно и долго, как в замедленном кино. Потом вдруг я вижу свою бабушку. Она наполнила ванну водой и зовет меня купаться. Мне три года и ванна с меня ростом. Я перелезаю туда, но вода такая горячая, что я в бешенстве ору «Бап-Ксеня, йопп тваю мать, горячая же вода!». Потом вдруг школа, меня бьет по лицу кто-то выше меня ростом, сжимает шею, и я царапаю себе лицо об его октябрятскую звездочку. Потом вдруг - Лиля. Лиля. Красивая как богиня.

Машина юлой слетает с проезжей части в сторону обрыва, со дна которого дымят трубы какого-то комбината.Обрыв отделен от дороги толстым стальным рельсом, и машина бьётся в него, сначала задом, потом передом с моей стороны. Двигатель глохнет. Становится тихо и темно.
Опять мелькает мысль, как тогда, на Щелковском шоссе, что я еще не сделал в жизни главного.

***
Курить хочется неимоверно. Даже больше чем жить. Но сигарет нет. В эту секунду со звонким хлопком мне в морду выстреливает воздушная подушка. Похоже как-будто со всей дури мне влупили в нос. Кровь начинает течь сразу из двух ноздрей. Хотя это, похоже, моя единственная травма. Ещё помню резкий запах Похоже эти подушки наполнились выхлопным газом – дымом каким-то воняет.

Машине досталось несравненно больше, чем мне. Как оказывается немного надо этим крепким по виду стальным коробкам, чтобы превратится в металлолом.
- С вами все в порядке, сэр?

О чёрт! Менты уже здесь. Ну и страна. Полицеское государство одним словом. Меня увидел вертолёт, патрулирующий центр города круглые сутки, и они сразу выслали рескью.
- С мной все в порядке, оффисэр
- Надеюсь ваша машина застрахована сэр?
- Вне всякого сомнения, сэр.
Подходит второй.

- Детектив Вербитски, сэр. Вы случайно не были сегодня в мастерской вулканизации, сэр?
- Нет, сэр. Я сто лет не был в автомастерских, а теперь , как видите, уже не имеет смысла...
- Дело в том, сэр, что я провел первичный осмотр и не обнаружил ни одной гайки на сорванном колесе, сэр. Вы давно проверяли свои колеса, сэр?
- Если честно, никогда не проверял, сэр.
- Этот акцент - вы русский, сэр?
- До мозга костей, оффисэр Вербитски!
- Детектив, а не офисер.Ваша безалаберность проиграла России холодную войну, сэр. Нельзя ездить на машине с отвинченными колёсами. Это непростительная глупость.
- Ничего не имею возразить против, сэр.
- Пройдите пожайлуста в «скорую помощь». А нам понадобятся ключи от машины, техпаспорт и страховой полис, сэр.

- Но со мной все в полном порядке!
- Вы  находитесь в состоянии шока, сэр, и можете не чувствовать внутреннего кровотечения, кроме того этого требует инструкция, сэр.
Никогда не пытайтесь спорить с их инструкциями, бесполезно. Кроме того на скорой доеду до большой земли, где такси можно поймать, идти пешком вдоль скоростного хайвэя это настоящий вызов судьбе.
Поеду, а то еще захотят проверить мой иммиграционный статус, и увидят, что я покинул эту славную страну два года назад.

***
В больнице по-ошибке думают, что я фарширован баблом и маринуют почти двое суток, забрав документы и одежду. Проверяют от и до. Анализы там всякие, снимки. Пусть резвятся. Дяди Сашина страховка все покроет. Вот ведь вовремя застраховал машину, как чувствовал. На эти бабки теперь новую машинку возьмёт, думаю. Для нас с Лили! Подарок на свадьбу.
О ней думаю каждую секунду, и  как только амнистируют из больницы, не передеваясь мчу к Мракисянам на такси. За руль в жизни не сяду больше. В жопу-с.
Церковь – тоже по-побоку. Ну выгнали нас и что? Сейчас поженимся, справим мне бумаги, новую легенду. Я не лентяй –я работать пойду. Заживём!

***
Обхожу их дом сзади. Под окно к принцессе моей. Мне нужно только с ней, с ней все обсудить. Крадусь к Лилькиному окну.
- And what the fuck do you think you doin’?
За моей спиной с сигаретой в зубах стоит Раф.
- Рафка, привет! А где Лил ?
- Из-за тебя её батькИ в Миннесоту отправили. Ты зачем над ней надругался?
- Что за слово, Раф, «надругался», так уже давно никто не гово...

Раф наотмашь бьет меня по свежезажитому носу. Кровь брызгает во все стороны, и это его раззадоривает.  К нему присоединяется Толян, с неизвестно откуда взявшейся алюминьевой бейсбольной битой.
Я вам, кажется уже говорил, что роста я малого, а по этой причине звездюлей в жизни получал несметное количество раз. Привык, знаете ли с детства.

Лежу, прикрываю двумя руками печень, мою ахилесову пяту, и жду когда они устанут прыгать. Думаю не долго еще, наркоманы ведь горемычные оба. Они бьют меня, а из окна, с Лилькиного магнитофона играет псалом:

Косари на лугу размахалися острыми косами
Что им Божий цветок, им бы сделать работу свою
Я на милость твою, уповаю спаситель мой, Господи!
На милость, на милость, лишь только на милость Твою
А иначе зачем ты поил меня дивными росами?
Для чего показал мне любовь и свою теплоту
Для чего ты наполнил меня чудо-песнями Господи
Неужель для того, чтобы бросить под ноги скоту!

- Ну хватит с него. Хватит. Прекратили. Стоп я вам говорю, вероотступники!
На углу дома в физкультурном костюме стоит дядя Саша. На плечах накинута холщовая куртка.
- А любит тебя Господь! Любит. Ты всю жизнь должен ему молится, слышишь? Видишь как жизнь тебе дивно сохранил? В очередной раз. Так-то.

 И не вздумай в Миннесоту рыпнуться. Забудь о ней. Там тайга, болота. Глушь.А тебя юридически как будто и нет совсем! Не забывай об этом. Не испытывай больше Господню благодать. Не искушай судьбу.
Ступай с миром, и пусть хранит тебя Господь... давай, давай, пока полицию соседи не вызвали, тебе это надо?

Я, вернее скомканный футляр, который от меня остался, плюнул под ноги розовой слюной и слегка прихрамывая поковылял на остановку автобуса. Если выбрать зеленую линию и сразу пройти на заднюю площадку – можно и зайцем.

***
Уже столько лет минуло с тех странных событий, начавшихся с фильма Мела Гибсона. Связи ни с кем из них я не поддерживаю. И не тянет.
Разве что только с Афоней. Я снимаю у него один из его трёх домов. По старой дружбе, он долго терпит, если мне нечем платить за квартиру.

Но это не главное. Райончик тут, конечно, не фешенебельный, но рядом с моим домом есть огромный пустырь.
Всего то миль десять до центра, а тут островок дикой живой природы.
Я часто гуляю там по утрам с собакой.

В высокой траве живут оппосумы, скунсы, и даже еноты. Знаете, в России ведь совсем нет скунсов. Ну вы не комплексуйте сильно по этому поводу. Они вонючие, скунсы. Как брызганут – кажется будто кто дешевую марихуанку рядом палит.

Пока собака безумно гоняется за разной животинкой, я дышу воздухом и любуюсь россыпью диких полевых осенних цветов, последних уже в этом году. Хорошо и спокойно осенью на пустыре.
Вот тут то и накатывают воспоминания. О Лиле, о Свете,  о моей карьере проповедника.
Но в чаще в последнее время лезут в голову слова Достоевского, его последние слова в романе «Идиот», который меня на этот мемуар и сподвигнул:

«Довольно увлекаться-то, пора и рассудку послужить. И всё это, и вся эта заграница, и вся эта ваша Европа, всё это одна фантазия, и все мы, за границей, одна фантазия....помяните мое слово, сами увидите!»

Кливленд, 2011