Память об отце

 ЕВГЕНИЙ ДОНДУКОВ: «НЕ МОГУ СКАЗАТЬ «ПРОЩАЙ!»

Герой нашего рассказа – Евгений Владиславович Дондуков – делит свою жизнь на ДО и ПОСЛЕ, на С НИМ и БЕЗ НЕГО. Речь пойдет о двух замечательных людях – об отце и сыне, о родстве их душ.

Из Севастополя в Ленинград

Он не хватал звезд с небес. Родился на Украине в семье военного моряка 10 февраля 1948 года. Вскоре Евгения перевезли в Севастополь по месту службы отца. Он много колесил по стране, играл, как все его сверстники, в футбол и в «войнушку», менял школы. Ну, представьте: Севастополь, Южно-Сахалинск, Советская Гавань, Ломоносов, Ленинград – почти вся карта нашей страны в его био- и географии: Юг, Восток и Северо-Запад. Возможно, поэтому он любил и хорошо знал два предмета: историю и географию. 11 классов Евгений закончил уже здесь, в тогдашнем Ленинграде.
О том, кем быть юному выпускнику, выбор не стоял: уж очень он увлекался в то время кинематографом; профессия актера занимала все его мысли, была его идефикс. Ирония судьбы: в Ленинградский институт кинематографии творческий юноша не поступил. То ли упорства не хватило, то ли куража – не знаю. Забросив свои амбиции подальше, Евгений пошел в Военмех и поступил сразу – учился-то он хорошо! Впрочем, творческая жилка никуда не делась, и тяга к прекрасному осталась с ним на всю жизнь – скоро вы сами в этом убедитесь.

Сосновая Поляна – его монплезир

Закончив институт, Евгений Владиславович работал на Петродворцовом часовом заводе, а в 1974-м судьба связала его с Сосновой Поляной – здесь он после женитьбы получил квартиру, да так и задержался на долгие годы:
– Я люблю эти места и считаю Сосновую Поляну лучшим районом Петербурга. Это мое удовольствие: здесь и интересная история, которой я до сих пор увлекаюсь, и прекрасные пейзажи… но о них чуть позже.

На ЛЭМЗе, куда Евгений Владиславович перешел после переезда, он работал инженером, затем заместителем начальника цеха. Здесь же он встретил много интересных людей, о которых вспоминает с благодарностью и теплотой. Как видите, ничего примечательного и выдающегося в его биографии нет. Да, у него есть замечательная жена Татьяна, с которой они прожили счастливо всю жизнь, две дочери-близняшки, двое внуков и внучка. Все, как у многих. И все же… Чем же он меня «зацепил»?

Дорогой мой человек

Он очень любил своего отца. Когда я спрашиваю о родителе, глаза его загораются, и Евгений Владиславович говорит о близком человеке увлеченно, страстно, гордо: «Я всегда любил своего отца. Он был не просто офицером, он прекрасно знал английский язык, был хорошо образован, хорошо рисовал. Но однажды…».

Однажды Евгений увидел отца в парадной форме, с орденами и медалями. Таким он видел его впервые, и лишь на 20-летие Победы – эта гипертрофированная скромность отца взволновала сына, и с тех пор он расспрашивал его о Великой отечественной войне, а потом писал, писал… И вот вернулись к нему его творческие способности и тяга к прекрасному – то, что долгие годы дремало в нем. Писал сначала в стол, а недавно отправил в Севастополь – туда, где воевал его отец и откуда многие не вернулись.
Отец... Он любил Россию и часто говаривал: «Есть такая профессия – Родину защищать». Владислав Сергеевич Дондуков мечтал быть военным. Впрочем, с первой попытки его не приняли в училище: происхождение подвело. Тогда настойчивый юноша схитрил: год поработал на заводе и в анкете для приемной комиссии с гордостью написал: «Из рабочих». И поставил жирный восклицательный знак! Все его братья тоже стали военными: двое – летчиками, один – разведчиком, а отец Евгения – морским офицером.

Из воспоминаний В.С. Дондукова:
«1941–1942 годы. Трагические дни обороны Севастополя. Особенно запомнился третий штурм города, с 7 июня до начала июля 1942-го. Каждый день с утра до вечера бомбардировки и артобстрелы. Наши резервы иссякали. Защитники Севастополя сделали все, даже невозможное. Немногие корабли уже могли прорваться в осажденный город. 27 июня прорвался последний из надводных кораблей лидер эсминцев «Ташкент», доставив 944 пехотинца и боеприпасы с вооружением. Ночью 28 июня он вышел из Севастополя, приняв на борт около 2300 раненых бойцов, женщин и детей. На рассвете лидер подвергся атакам вражеской авиации. За три часа 86 немецких самолетов сбросили на него свыше 300 авиабомб. Умело маневрируя и ведя ответный огонь, корабль избежал прямых попаданий. Благодаря героическим усилиям экипажа он дошел до Новороссийска. В последние дни обороны Севастополя особая роль ложилась на подводников. Только за вторую половину июня моя подлодка М-31 сделала три похода и доставила защитникам более 27 тонн груза, в том числе 5,5 тонн бензина. Обратными рейсами вывозили раненых. Лодка М-31 с последнего задания не вернулась. Я остался жив лишь по счастливой случайности – получил приказ отбыть в морскую пехоту. Этот приказ был вскоре отменен, и я по приказу командующего флота, запомнившего почему-то мою фамилию, был направлен на ФКП (флагманский командный пункт) для дальнейшей службы в качестве оперативного дежурного по подводным лодкам.
Наступило 29 июня. Город подвергся такой жестокой бомбардировке и артобстрелу, что в штольне, над которой было 30 м скалы, слышался сплошной гул от разрывов бомб. Из ФКП невозможно было выглянуть. Северная и Корабельная стороны были заняты фашистами. Немцы держали под обстрелом выход из скалы. Помню, как в этот день в комнате дежурных появился комфлота. Он тихо сказал, что оставаться на ФКП далее невозможно, поэтому принято решение всем перейти на запасной КП – на 35-ю батарею. В штольне осталась небольшая группа нас, офицеров и матросов. Нам предстояло взорвать оставшееся оборудование, уходить по одному и добираться до 35-й батареи. Мне и капитан-лейтенанту Семитко было вручено по опечатанному пакету, которые мы должны были доставить лично командирам подлодок Щ-209 и Л-23. В пакетах были списки на эвакуацию командного состава армии и флота, партактива города. Мы выполнили это задание, люди были эвакуированы в Новороссийск. Но какой ценой! Подлодку Щ-209, на которой был я, бомбили три часа подряд. Началось кислородное голодание, температура в отсеках 35–45 градусов, у людей ломило виски, многие теряли сознание, а о всплытии не могло быть и речи. И все же мы спасли людей!
Так закончился мой вклад в оборону Севастополя. А впереди еще было немало событий на Черном море, в обороне Кавказа и в освобождении этого города-героя».

Евгений Владиславович может долго говорить об отце:

– Он честно служил России, выполнил свой долг во время войны, а после победы напоминал мне: «Наше поколение свою задачу выполнило. Теперь очередь ваша». Отец ушел из жизни в 2009-м, но я не могу сказать «Прощай!». Он со мной на всю оставшуюся жизнь… После смерти отца в квартире Евгения живут его картины – Владислав Сергеевич хорошо писал маслом морские пейзажи. С этого момента сын взял в руки кисти отца. Попробовал – получилось. Сейчас у Евгения Владиславовича уже более 80 картин – морские пейзажи и виды нашей Сосновой Поляны. Часто он дарит картины своим друзьям.

Вы думаете, это все? Недавно он стал писать стихи. Вот одно из них:

Моему командиру

Мой лейтенант, мы снова вместе,
Не властно время над тобой.
Шумят березки на рассвете,
Где принял ты последний бой.

К тебе пришел я на могилу
В наш День Победы, в день святой.
Однополчанин! В этом мире
Из взвода я один живой.

А взвод лежит в полях за Вислой –
Не дотянуться до ребят.
Помянем, взводный, всех погибших
За нашу Родину солдат.

Я прожил жизнь за всех большую,
Недолго здесь осталось мне.
Прости ты мне судьбу такую,
Что не убили на войне…

***

Как много их – хороших, добрых, справедливых, порядочных! Тех, для кого «война» и «военный» – не просто слова. Тех, для кого это целая жизнь дорогих людей. Берегите память о них – так, как это сумел сделать Евгений Владиславович Дондуков.