Забери меня к морю. Глава пятнадцатая

Глава пятнадцатая. Ночные проделки.
         Собравшись с вещами, Оскар спустился вниз и стал терпеливо ждать, пока Шарлотта не спустится к назначенному месту, как и обещала. Они условились встретиться здесь, в девять вечера, надеясь, что им никто не помешает совершить задуманное. Положив в рюкзак только фонарик и веревку, на случай, если придется залезать куда-нибудь высоко, Оскар не отмел мысли, что и пластырь положить следует. Мало ли что может случиться. Шарлотта же, в свою очередь, не взяла ничего, кроме спортивной накидки и фонаря в руках. Она была уверена в том, что ей удастся одурачить старого брюзгу из соседнего дома и украсть пару тройку яблок. Она не хотела предвидеть, что что-нибудь в данной ситуации может пойти не по плану. Она не хотела думать, что ее мать будет переживать, она просто хотела вернуться туда, в детство. Найти эту давно потерянную и никем не замеченную дорогу назад. Так, собравшись с силами, Шарлотта спустилась вниз, решив прибегнуть к своей старой, но давно проверенной схеме: если она боялась чего-то, что ждало ее впереди, она представляла, что хочет этого большего всего на свете и теперь уж точно ни за что не отступит. Это помогало в ряде случаев: например, в выполнении школьных заданий. Она знала, как порой бывает утомительно сидеть и пытаться бороться с собственной ленью. Хуже этого могла быть только уборка класса. Хоть, она и не была в школе на протяжении длительного времени, но и тот год, что она выпросила у мамы в обмен на хорошую учебу, дал о себе знать. За этот год обучения в школе, она поняла, насколько важно в жизни быть самостоятельной. Она знала, что должна научиться этому сейчас, пока у нее рядом есть люди, на которых она может опереться: мама, медсестры, родные. Но, потом, когда она вырастет, никто не будет приходить ей на помощь всякий раз, как ее кто-то дернет за косичку или скажет, что она выглядит, как «полная дура». Как-то раз, разозлившись на одноклассника, решившего отдохнуть и не убирать, Шарлотта кинула ведро с грязной водой прямо на него, да так, что то с грохотом пролетело половину класса. Вода, которая была в нём, расплескалась по партам и стенкам, а мальчик, весь испачканный грязью, стоял и не мог выговорить ни единого слова - кто же мог пойти против невыносимого характера взбалмошной Шарлотты Ларссон?
           Теперь, когда она оказалась в похожей ситуации, она твердо знала: отступать было поздно. Она ГОТОВА, даже, если ей придется все руки изрезать колючками, а потом, самой же об этом пожалеть. Она знала, что взбираться будет трудно, потому что в возрасте семнадцати лет она весила около пятидесяти двух  килограмм, а, теперь, когда ей было двадцать четыре, ее рост и вес стремительно увеличились, и, несмотря на свою худобу, Шарлотта не могла уверенно сказать, что поднимет свой собственный рост. Она знала, что давно запустила свою физическую форму и не сможет подтянуться ни единого раза, потому что сама позволила себе стать такой. Она никогда не винила болезнь в собственных неудачах, никогда не пыталась оправдать себя тем, что она не такая, как все, что она особенная. Но, Шарлотта, знала одну очень важную вещь по своему личному жизненному опыту: никогда нельзя давать себе оправдания в том, что ты не можешь сделать что-то важное, когда даже и не пытался.
-Мы идем? – мысли Шарлотты перепутались, когда она вошла в холл и замерла, обдумывая ход дальнейших действий.
-Идем - решительно сказала она, предварительно окинув взглядом гостиную: ее матери там не было, что немного приободрило Шарлотту и успокоило. Точно это говорило ей: вот, видишь! Все не так уж и страшно. Но, по правде сказать, Шарлотта испытывала некий страх перед тем, что ее ждет. Забраться на забор соседа-брюзги - плевое дело, но, когда знаешь, что по ту сторону тебя ждет старая псина, без намордника, свободно разгуливающая по ночам, перспектива залезать в чужой двор и срывать яблоки не очень-то тебя утешает и радует. Решив навсегда покончить с сомнением и неуверенностью, Шарлотта резко двинулась по направлению к намеченному дому. Сосед, мистер Хигсли, старый американец, жил недалеко, но тропинка была настолько извилистой и ухабистой, что дорога обошлась им в целых двадцать минут. Воздух пах по-особенному сладко, и, казалось, в эту ночь, собрались все комары и мошки, все кузнечики и жучки, чтобы взглянуть на то, что должно получиться, своими собственными глазами. Когда они миновали соседские дома, перешли маленькую поляну, они заметили старый, каменный забор и старую ржавую калитку, которая так и не была покрашена с тех пор, как Шарлотта уехала в другой город. Она знала, что у таких людей никогда и ничего в жизни не меняется. Некоторые люди, она знала твердо: напоминают нам книжные полки. Одни, будучи обновленными, заполняются книгами и со временем, пополняя свой ассортимент, пользуются спросом среди окружающих. На таких полках никогда не будет томиться пыль и старость, скука и тишь, потому что у них жизнь интересна. Они новые, а, значит, снова и снова будут бросаться другим в глаза. А, другие, пребывая в состоянии пустоты и ущербности, не желая приобретать какие-то новшества, так и остаются старыми неокрашенными досками, собранными в какой-то нелепый книжный шкаф. Они стоят величественно и крепко, опираясь на старую кирпичную стену, оклеенную скучными обоями цвета персика, но, несмотря на свое старое «могущество» и «консерватизм», они не интересны, и далеко не примечательны своим видом. На них могут храниться великие достижения литературы, могут быть собраны лучшие умы человечества в одной коллекции! Но это никого не впечатлит. Потому что их вид оставляет желать лучшего. Он всегда был, есть и будет таким, каким был, какую бы краску для этих полок мы бы с собой не принесли.

-Это тот дом, о котором ты говорила нам? – спросил удивленно Оскар, стараясь не показывать виду, что он заметил моментное колебание спутницы по поводу залезания на забор.
-Да, мы ходили сюда с ребятами в детстве, пару раз, желая узнать, насколько мы сильны духом - сказала Шарлотта, закрыв на мгновение глаза и представив, что она стоит с Томом, Беверли, Марком и Джули. Она была пятой «оторвилой» в их компании. С этими ребятами она дружила в течении месяца, пока симптомы болезни не начали давать о себе знать. Она все чаще чувствовала упадок сил, чувствовала, как теряет контроль над собственным телом, и, когда, взобравшись в очередную хижину для усмирения собственного «страха», она сорвалась, да так, что получила растяжение, ее мама перестала выпускать гулять вместе с детьми: она считала, что они не будут для нее лучшим вариантом провождения времени. Шарлотта вскоре отдалилась, что привело к весьма предсказуемым последствиям: единственным прибежищем ее великих устремлений стали любимые и ничем не заменимые книги. Хотя, тут, она, могла, как и все, ошибаться.
-Почему именно этот дом? Неужели не было ничего интереснее? – спросил Оскар с поддельной иронией, желая подзадорить Шарли, разбудив в ней спортивный интерес.
-Нет, остальные были под видео - наблюдением - солгала она и подняла взгляд на большой забор, выстроенный вокруг дома. Он был сделан из старого дерева, но, несмотря на это, держался очень даже крепко вот уже много и много лет.
-Ты полезешь первой? Я тебя подтолкну - сказал он, подавая ей руку, но, Шарлотта показала, что может вполне справиться сама. Оттолкнувшись от рядом стоящего камня, она перенесла весь вес на одну ногу, затем, твердо зацепившись руками, перекинула одну ногу за забор, повиснув на  одной руке, затем, на другой, перекинув другую. Оказавшись внутри, она не могла ступить ни шагу, так, как знала: соседская собака может спать где угодно. Оскар забрался по ее примеру, но куда более ловко и уверенно. Когда Шарлотта повисла на руках, Оскар удивился ее грациозности и ловкости. Казалось, перед ним слабая девушка, имеющая проблемы со здоровьем, но, сегодня, она предстала перед ним в своем лучшем виде: совершенно ловкая и уверенная.
-Стой! Не двигайся, сучья! Они разбудят пса! – девушка показала под ноги и затем прошептала:
-Видишь крышу дома? Там есть лестница, айда туда! - она двинулась медленно, пересекая двор соседа мелкими, но весьма быстрыми шагами, так, что ее походка стала напоминать передвижения сапера по минному полю, боящегося наступить и взорвать все вокруг.
-Что? – наивно спросила она, когда они с Оскаром добрались до крыши. Заметив его хихиканье, она не могла спросить, почему их проделка заставила его смеяться:
-Ты двигаешься так, будто воришка, попавши на чужую территорию, как в фильме! – сказал шепотом Оскар и снова засмеялся, приглушая собственный смех рукой.
-Мне далеко до воришки, но сняться в фильме я бы не отказалась – она дерзко ему улыбнулась, показывая собственную уверенность в силах и умение легко лавировать между забором и крышей дома. Найдя лестницу наверх, они забрались аккуратно, так, что не было слышно почти ни единого звука их пребывания на чужой территории.
-Подними ее, аккуратно! - зашептала    Шарлотта, когда они оказались рядом с большой яблоней. План был как нельзя прост: перемахнуть через забор, забраться на крышу соседского дома, а затем, максимально приблизившись к яблоне, перебраться на дерево и сорвать пару сочных и спелых плодов. Конечно, можно было сделать проще: пододвинуть лестницу к яблоне и залезть на дерево. А, вдруг собака уже проснулась? Или же она спала по ту сторону яблони, и, услышав, как кто-то взбирается за ее спиной, тот час же кинулась бы гавкать и рычать, а еще хуже, взбираться вслед за ними?
        Когда Оскар аккуратно поднял лестницу, Шарлотта и он перебрались на яблоню, предварительно убедившись, что их никто не услышал.
-Вот теперь можно полакомиться! - сказала Шарлотта, срывая яблоко.
-Да уж, согласен, ты была права: ты действительно очень и очень крута, я ошибался – сказал Оскар, откусывая часть яблока, наслаждаясь ароматом свежо-сорванного плода.
-Ну, и кто у нас знаток ночных проделок? Я недаром говорила, что знаю, как сюда взбираться. Я много раз упражнялась в том, чтобы смело перемахивать через забор, а потом столько же времени пыталась незаметно пробраться на крышу, пока Хигсли спит. Ни он, ни его собака не ведали, что я пыталась обокрасть их яблоню шестнадцать раз!
-Ого! Зачем же ты сюда приходила? – удивленно спросил Оскар, улыбаясь только что узнанному им открытию.
-Я пыталась узнать, на что я способна - сказала девушка, отворачивая глаза так, будто ей резко стало за что-то стыдно:
-Знаешь, я никогда никому не говорила об этом, даже маме - сказала она и почему-то резко замолчала:
-Наверно, она бы не поняла такого рода развлечения. Ни один родитель не хотел бы знать, что их ребенок шастает по ночам, желая что-то кому-то доказать – сказала она так, будто то, о чем она говорила было совершенной очевидностью:
-А уж с «больными детьми» особенно - сказала она, увидев взгляд Оскара, направленный прямо на нее.
-Но ты не «больная», нет. Ты просто отличаешься от других, вот и все - сказал он, улыбнувшись, и подумав о том, как она прекрасна, когда держится на ветке и откусывает яблоко с такой легкой, почти что детской беззаботностью и ребячеством. По правде, Оскару никогда не нравились девушки, создающие впечатления «хрупких цветков» и «загадок», которые ему необходимо по  какой-то важной причине решить. Он не хотел быть ни садовником, ни рабом, выполняющим женские капризы и прихоти, он хотел найти ту, которая будет для него чем-то ценным, вроде картины: то, чем можно будет любоваться и время от времени протирать, заботясь, чтобы драгоценная ему вещь не потеряла былую красоту и совершенство.
          Заметив мгновенную смущенность, Оскар задался вопросом, был ли у этой девушки когда-нибудь парень и серьезные отношения. Не имелись в виду какие-то «розовые сопли» с валентинками на четырнадцатое февраля и банальные смс-ки с клятвами в вечной любви. Он хотел знать, был ли тот человек, который заставил это молодое и раскованное сердце трепетать так же сильно, как ветер заставляет трепетать волны перед их  ударом  о скалы. Он хотел знать, была ли она когда-нибудь по-настоящему влюблена, чувствовала ли тягостную пульсацию внизу живота, прилив крови к сердцу и непорядочно сбитое дыхание рядом с кем-то? Сходила ли с ума по нему, плакала ли ночью в подушку, а утром, дождавшись первого луча солнца, сбегала к нему, чтобы в очередной раз насладиться опьяненной свободой губ, движущихся в своем, никому не подвластном ритме нежности и юношеского блаженства? Чувствовала ли забвение, когда его руки охватывали ее грудь, нежно лаская пальцами девичьи округлости, теребя одну за другой, привлекая, сокрушая ее неистовую фантазию и женскую подверженность ласкам? Хотела ли она кого-нибудь так же, как он сейчас хотел ее?
-Почему ты молчишь, сказать нечего? – спросила Шарлотта, наевшись и посмотрев на спутника решительным взглядом, как будто здесь не происходило ничего странного. Все должно было быть именно так: она должна была срывать яблоки в чужом саду, наслаждаясь звездами и запахом фруктов, получая наслаждение от дикой смеси ранее знакомых ей ароматов свободы и блаженства.
-Я думаю о том, как ты соблазнительна, когда стоишь вот так, на чужой яблоне с несколькими яблоками в руках - Оскар посмотрел на девушку и отметил ее мгновенное замешательство от только что  услышанного.
-Ты мастер соблазнять и очаровывать, ну, а я в этом не очень хороша – заметила Шарлотта, слегка обидевшись на собственные слова и невинно прикусив губу, так, как делают большинство  девушек-подростков, сказав что-то не то.
-Не было желания? – спросил из интереса Оскар, пытаясь предугадать,  о чем она думает, глядя на него, в паре сантиметров, желая казаться ему сильной и не зависимой от внешних и внутренних обстоятельств.
-Не было подходящих партеров, которые бы помогли в практическом умении – съязвила Шарлотта, улыбнувшись и с силой прижав к себе пару яблок:
-Надо бы маме показать, что все это не напрасно - сказала она, цепко держась одной рукой за дерево, а другой, удерживая сорванные яблоки. Потеряв бдительность, она на минуту забыла, что находится на приличной высоте и, чуть не сорвавшись вниз, вскрикнула от испуга и неожиданности.
-Аккуратней! - подхватил ее Оскар, держа ее за талию, пытаясь помочь ей вернуть утраченное чувство равновесия. Все это твои слова, укорил он себя мысленно, испугавшись за Шарлотту. Внизу со скоростью ветра раздался лай, а потом шуршание травы и кустов.
-Бадди - сказала она, объясняя Оскару, что это тот самый пес, о котором она ему тогда рассказывала. Собака, подбежав к дереву, сразу заметила двух посторонних и начала лаять так громко, что, казалось, их услышит не только это поле, но и вся страна.
-Бадди, умолкни! - закричал мистер Хигсли, глядя в окно, но собака все еще не унималась.
-Давай, нам пора - сказал Оскар, желая поскорей очутиться на безопасной территории. Запихнув несколько яблок себе в карман, он ловко зацепился за край дерева и готов был уже спрыгнуть, когда увидел замысловатый, ранее не познанный им взгляд Шарлотты:
-Давай же, я подстрахую, вместе – сказал он ей твердо, но девушка, будто оцепенев от страха, не могла пошевельнуться с места.
-Оскар, я не могу – Шарлотта изо всех сил вцепилась в дерево и зажмурила глаза, пытаясь выровнять дыхание, чтобы неведомый ей страх поскорее прошел. Но это не помогало. Паника охватила ее, парализуя руки и ноги, не позволяя ей сменить свое местоположение, в результате чего Шарлотта почувствовала собственное бессилие.
-Можешь, держись – Оскар, видя, что девушке страшно, взял ее талию и придвинул к себе. Девушка, не осмеливаясь вымолвить ни слова, мгновенно посмотрела на него, почувствовав жар. Мгновенное пламя его губ заставило ее забыть обо всем на секунду: но было уже поздно, они потерялись. Сладкие мужские губы нежно ласкали женские, а язык, проникая все глубже и дальше, куда проникать на первом свидании не позволительно, творил невероятные, прекрасные вещи, которых Шарлотта еще не постигла. Волна чего-то тугого и завораживающего, словно раскат молнии на закате, заполнила ее живот и пролилась к самому низу, заставляя чувствовать расслабленность и одновременно невероятно сильное напряжение. Было легко и сложно, грустно и весело, было сладко и мучительно. Хотелось, чтобы такое прикосновение не кончалось, а длилось как можно дольше.
-Ш-ш-ш, выдыхай… - сказал Оскар, заметив недоверчивый взгляд Шарлотты, когда он, обхватив ее талию руками, стал ласкать ее рот своим языком. Шарлотта невольно простонала, желая, чтобы это никогда не кончалось. Однако неугомонный Бадди продолжал свою ночную серенаду о том, что во двор проникли чужие люди. Конечно, кто же хочет верить неугомонному псу в двенадцать часов ночи? Наконец, когда лай стал невозможным, мистер Хигсли решил лично выйти и удостовериться, что этой ночью пес заслужил хорошую взбучку. Послышался щелчок двери, а затем, скрип, когда Оскар понял, что нужно уходить и прямо сейчас.
-Пойдем, скорее, он выходит - сказал он Шарлотте, в перерывах, отрываясь от ее губ, маня их за собой, желая, чтобы они пылали нежностью и необыкновенной жаждой к его поцелуям. Шарлотта, открыв глаза, оторвавшись от его губ, посмотрела нерешительно и выдавила, слегка слышно:
-Я не могу, Оскар, мои руки, они… - она посмотрела на него, и сразу заметив решительность мужчины, решила последовать за ним: «все хорошо» - выдавила она и затем, спустя пару минут, они спустились. Решив поскорее покинуть чужую территорию, они пошли быстрым шагом по той же тропинке, обратно, не желая привлекать чье-либо внимание.
-Спасибо - было единственным, что смогла выдавить из себя Шарлотта, когда они  молча шли домой. Оскар ничего не ответил, он лишь понял, насколько ему трудно прервать тот их первый и невероятно чувственный поцелуй. Он давно хотел его, давно жаждал узнать, какие у нее губы на вкус и как долго она сможет проникать в его рот, желая показать ему то, что умеет. Она не была более опытна в этом деле, чем он, но, тем не менее, поцелуй выдался завораживающим и… соблазнительным. Поцелуй, обещающий некого рода продолжение.
-Ты давно целовалась, вот так? – спросил Оскар, пробираясь сквозь кусты, изредка поглядывая назад, желая убедиться, не пошел ли за ними тот сосед.
-Вот так - никогда – без колебания ответила Шарлотта и слегка улыбнулась собственным словам. По-видимому, думал Оскар, поцелуй и вправду произвел на нее возбуждение, как и на меня – добавил мысленно он, следя за острожной поступью спутницы. Они шла медленно, словно, боялась наступить на змею, и в то же время, грация ее походки все больше и больше притягивала взгляд Оскара, одурманивая и притягивая, заводя на том же самом месте. Дойдя до большого дерева, Шарлотта мгновенно остановилась и принялась быстро дышать, будто только что убегала от какого-то маньяка-убийцы. Пряча свои руки, она быстро обогнула дерево, желая быстрее скрыться от глаз Оскара.
-Эй - вскрикнул он, заметив, как Шарли, ни с того ни с сего, повернула не на ту тропинку:
-Ты не туда идешь! Я отлично помню дорогу! - сказал он, мгновенно последовав за ней. Обогнув дерево, он тот час встал над девушкой, которая, сидя в согнутом положении, решила спрятаться с глаз. Она не хотела, чтобы это случилось с ней именно здесь, именно сейчас, именно с ним, когда все складывалось так чудесно! Почему болезнь имеет свойство всегда все портить? Стараясь взять себя в руки, Шарлотта не хотела заплакать и показаться жалкой, а потому только молчала и, сидя в закрытой позе, смотрела себе под ноги, где была только грязная и сухая трава. Мгновенно присев на корточки возле Шарлотты, Оскар спросил:
-Скажи мне, как я могу тебе помочь?- он задал этот вопрос и сразу заметил, что девушка, поджав под себя руки, только свернулась и не решалась что-либо говорить, а, может, просто не может - подумал Оскар. Не зная, как поступать в такой ситуации, Оскар решил спросить, не будет ли лучше позвать помощь.
-Нет, нет, я в порядке - выдавила из себя Шарлотта, пытаясь скорее оклематься, чтобы это никоим образом не дошло до ушей ее матери, чересчур опекающей и волнующейся о жизни дочери на каждом ее шагу.
-Ты говорила, дело в руках, когда мы собрались слезать с дерева, значит, ты еще тогда почувствовала боль, просто терпела - сказал Оскар, рукой подняв ее подбородок. Шарлотта, сползая всем телом на траву, перестала контролировать себя и свои ощущения: ломка стала все больше и больше нарастать. Оскар, решив не терять времени, снова посадил ее на траву, облокотив ее о ствол дерева, и, заметив, как девушка сжимает глаза от боли, пронзающей ее руки, не нашел ничего лучше, чем просто попытаться облегчить ее невыносимые страдания:
-Дай их мне, сейчас же – Оскар знал, что девушка начнет сопротивляться. Но, после нескольких секунд молчания, самостоятельно отвел руки  в сторону от девушки тела и крепко сжал в своих ладонях. Сжимая ими ее руки, начиная от предплечья и до самого запястья, он медленно водил вперед и назад, желая отдать ей свою силу, чтобы боль как можно быстрее прошла. Сомкнув их сильнее, он стал сжимать ее пальцы, согревая, массируя их своими ловкими движениями. Чувствуя своими руками оцепенение в ее конечностях, он с силой сжимал их, пощипывал, и потом легко проводил рукой, распрямляя насильно, заставляя их тот час ожить. Спустя некоторое время ее боль стала ослабевать, девушка расслабилась и, спустя пару минут, стала невероятно быстро засыпать.
          Взяв ее на руки, Оскар быстро зашагал в сторону дома, зная, как разволнуется ее мать, если, по ужасной случайности,  окажется в гостиной, увидев дочь в руках мужчины без сознания. Он знал, что для Шарлотты очень важно заставлять маму думать, что все хорошо: так она делала и с остальными. Она старалась как можно меньше приносить всем хлопот, и именно поэтому она переехала так далеко от заботы и опеки родного человека, не желая никому быть обузой, грузом, достойным только сострадания и сожаления. Несмотря на всю свою слабость, в тот момент Шарлотта показалась Оскару необычайно сильным и волевым человеком, потому что не всякий может терпеть боль, когда это практически невозможно. Он знал, что его прикосновения лишь ненадолго помогли ей избавиться от боли, но это снова вернется. И тогда он к этому будет готов. Добравшись до  дома, Оскар воспользовался моментом и принес Шарлотту в ее спальную. Солгав ее матери, он сказал, что девушка переутомилась, и ее пришлось взять на руки. И она по случайности просто заснула. Миссис Ларссон, с сомнением поглядев на Оскара, неодобрительно махнула головой и ушла к себе. Оскар, незаметно пробравшись  обратно, в комнату к девушке, сел на ее кровать и посмотрел, как Шарлотта очаровательно спит, расслабившись, отдыхая от болезненного ада. Он не хотел, чтобы она это чувствовала. Он хотел бы ее избавить от боли и мучений,  даже, взяв ее болезнь на себя,  но как бы он смог это сделать, когда ничто тут помочь просто не в силах? Посмотрев на то, как Шарлотта спит, Оскар собрался уходить, как вдруг в его голову ударила какая-то невероятная жажда. Он наклонился над ее телом, и, взяв ее руки в свои ладони, закрыв их поверх своей силой и желанием помочь, поднес к губам, и, вдохнув их запах, поцеловал. Поцелуй был таким же нежным, как прикосновение лепестка, упавшего со свежего бутона молодой розы. Вкус ее кожи на его губах беспорядочно будоражил его жажду поцелуев, он хотел знать, что сейчас ей не больно, сейчас она может наслаждаться долгожданным  покоем.
-Твоя боль нашла отклик в моем сердце и теперь я ни за что не оставлю тебя с ней - сказал он и с этими словами вышел, мягко закрыв за собой дверь. Ложась в кровать, Оскар заснул не сразу, думая о нежности кожи и о необыкновенной жажде помочь этому сильному и необычайно смелому созданию. Он знал, что она этого не заслужила. И он обязательно разберется, почему это с ней вообще произошло. Ведь он знал: никто не должен страдать незаслуженно. Он знал, Шарлотта этого не заслужила, и он сделает все возможное, чтобы она не чувствовала безумного одиночества из-за своей уникальности. Она больше никогда не будет слабой, НИКОГДА.