Забери меня к морю. Глава восемнадцатая

Глава восемнадцатая. Туда, где покой.
         Немного прошло времени с тех пор, как Оскар, собрав сумки на скорую руку, уехал. Он не мог забыть тот день, который провел вместе с дочерью своего врага. Он никак не мог поверить, что Шарлотта – станет единственной цепью в этой глупой, невозможной цепочке жизненных судеб. Познакомившись с ней впервые, он бы никогда в жизни не предположил, что спустя месяц и всего каких-то несколько дней, он станет ее ненавидеть. Ненавидеть всем сердцем, желающим вездесущей и неприхотливой мести. Кровавая дань должна быть отплачена недругам моей семьи, думал Оскар, запихивая вещь за вещью, почти толкая их ногами  в свой чемодан, и, едва не разбив зеркало, когда увидел в нем отражение своего отца. Его призрак всегда находил его: когда он заходил в душ, уставший, после тяжелого дня или когда приводил в дом друзей, колотящих рок-н-ролл и забывающих о приличиях в гостях. Отец всегда сопровождал его, давал ему советы, преследовал и говорил о своей любви. Маленький мальчик, потерявший отца, теперь не мог представить свою жизнь без нее. Он не мог не любить каждую секунду жизни, проведенную вместе с ним. Ибо боль его утраты была настолько велика, что любовь казалось ему лишь простым словом, ничего не значащим, если ты стоишь у пустой могилы не погибшего человека.
-Мам, я дома, родная – прокричал он ей, когда, минуя калитку, он зашел домой и, вытерев ноги, открыл входную дверь маминой спальни. Она была, как всегда, прикрыта, но не полностью, на случай если маленький Оскар заглянет к ней, поспешит под теплое одеяло и притаится там, в ожидании неведомого никому монстра, блуждающего именно ночью и подстерегающего его в темном углу детской комнаты.
-Мне страшно, он там! Я не вижу его, но чувствую! – кричал он в детстве, когда папа, не желая ему верить, стал ругаться и кричать, доказывая, что монстров нет, если в них не веришь.
-Ну, хорошо, хорошо, давай ты мне его покажешь – согласился отец, скрипя зубами и отодвигая маленького Оскара себе за спину.
-Видишь, я с тобой? А, значит, он тебя не тронет, потому что боится больших и сварливых мужиков, которым не дают спать в два часа ночи! – сказал отец и мягко погладил сынишку по голове, запутав его волосы - что ж, приятель, показывай. Маленький мальчик повел его  к темному углу, где стоял его письменный стол и отодвинул стул так, чтобы можно было рассмотреть все, что есть там.
-Но он был там! А, еще смотрел на меня такими глазами, что я сразу подумал, что умру! - закричал маленький Оскар, прижимаясь к плечам и просясь на руки:
-Пап, не оставляй меня! Ну, можно я пойду с тобой, можно? Я обещаю, не буду мешать! Ну, пожалуйста! - хныкал мальчик в синей пижаме, а папа, недоверчиво глядя на него,  сказал:
-Нет, дружок. Ты уже большой, и тебе нужно быть смелее. Ты ведь знаешь, что монстры не приходят просто так, ни с того, ни с сего. Они… выбирают себе жертв – сказал отец, и тут же его жена перебила:
-Что ты говоришь ребенку! Замолчи! - сказала она, пытаясь прервать разговор, но отец, строго помотав пальцем в ее сторону, продолжил:
-А, когда выбрали, обязательно нападают. Но! - отец поднял в воздух руку и сказал:
-Монстры не знают одну очень важную вещь - сказал он, кашлянув в кулак, и, ухмыляясь, посмотрел на испуганного ребенка, ловящего каждое папино слово. Оно было настолько весомым, что ребенок… не мог  не принять правду, даже если она окажется в самом страшном и жутком для него виде:
-Какую же вещь? – сказал мальчик, затаив дыхание и ожидая вынесения смертного приговора.
-Они не знают, что этот мальчик - он указал на маленького Оскара и продолжил так же громко и впечатляюще:
-Мой. А так, как тут главный монстр я…. то я приказываю им всем отступить и никогда больше к нему не приближаться! - загрохотал папа тяжелым басом, и, притворяясь, что разозлен, схватил мальчика за ноги и положил на кровать.
-А-а-а-а-а! - верещал маленький Оскар, испугавшись и смеясь от полного восторга, что его папа может управлять даже монстрами. Ему не было страшно от только что сказанных ему слов, про главного монстра, потому что он знал – пока папа рядом… он в безопасности. Никто и никогда его не обидит и не сделает ему больно, потому что в доме есть защитник, готовый придти на помощь в любую минуту…. В этом заключается любая мужская сила: смотреть опасности в лицо, не боясь  поражения. Потому что люди, сражающиеся за покой и мир, всегда побеждают.
-А, теперь, ложись спать, милый - ласково сказала мама, поглаживая ребенка по голове, чтобы успокоить. Мальчик был возбужден от таких историй и всего произошедшего с ним, он прыгал на кровати и хотел, чтобы эта ночь никогда не кончалась.
-Оскар – сказал настойчиво папа, когда тот, непослушно хмыкнув, сел на кровь и посмотрел на него:
-Ты возьмешь меня на ручки? – сказал малыш, в глубине души надеясь, что папа не уйдет просто так, не попрощавшись.
-Возьму – сказал мужчина, и, подняв ребенка на руки, прижал его к себе. Объятия были крепкими, крепче, подумал Оскар, чем не было  за всю мою жизнь. В тот вечер маленький Оскар понял, что значит, быть сильным. Это не отказываться от собственных слабостей и прятаться от них, а наоборот, принимать их с гордо поднятой головой: так, чтобы они сами стали тебя бояться, и, в конечном итоге, ты смог их победить.
-Люблю тебя, пап – прошептал на ухо сынишка, закутанный в папины объятия, которые возвращали ему чувство безопасности и спокойствия.
-И я тебя люблю, малыш – сказал отец, чувствуя, как в его руках  шевелятся маленькие плечи. Трогательность детских объятий настолько велика, что ни одно могучее слово в мире не сможет передать их силы.
-А, теперь, в кровать – сказал отец, укладывая ребенка и накрывая его одеялом сверху.
-И теперь ты знаешь, что все хорошо… - прошептал отец, погасив светильник над детской кроватью – спи…
       Прошло несколько минут, как Оскар опомнился. Он стоял, облокотившись о стенку и смотря куда-то в пустоту. Теперь его отца не было, и в нем самом присутствовал лишь призрак его воспоминаний.
-Оскар! – вскрикнула женщина торопливо, когда застала сына у дверей своей комнаты. Ее удивленное лицо быстро приобрело свойственную ему ласку и необычайную нежность.
-Как хорошо, что ты приехал. Я давно тебя ждала! - сказала женщина, обнимая ласково сына, и поглаживая старыми руками его по спине. Женщина в цветастом платье  и с завитыми волосами была ниже его ростом, намного худее, и, вообще, казалась маленькой былинкой по сравнению со своим крепким и плечистым сыном.
-Да, мам, теперь я дома - пробормотал Оскар, чувствуя тепло и ласку маминых объятий. Как же ему давно их не хватало. Суета города и спешность жизни давно не давали ему вспомнить: как это дорого, на самом деле… стоять вот так и просто ловить каждый вздох, боясь разрушить невероятное очарование.

        Прошло несколько дней с тех пор, как Оскар приехал домой. За то время, он пытался отвлечься от мыслей, впивающихся в его сознание, приводя его в бешенство, мучающих его желудок, что иногда вызывало непреодолимое желание рвоты. Помогая маме по хозяйству, он не раз ловил себя на мысли, что делает это с непреодолимым упорством, которого не наблюдал у себя ни разу в жизни. Воспоминания вторгались в его память комариными укусами, заставляя Оскара неистово бить себя по рукам и ногам, чтобы избавиться от кровососущих гадов. Но, его мысли были ничто по сравнению с тем, что творилось в его душе. Угнетенный, словно сто шахтеров в одном лице, он чувствовал, как собственная злость, порой превращающаяся в ярость, захлестывает его все с большей силой, не оставляя ему ничего другого, как свирепствовать над невиновными дровами, безотчетно раскалывающимися под нажимом его топора на несколько частей.
-Может, чаю? – предложила как-то раз мама, заметив ту невероятную жажду  и упорство, с которым работал Оскар во дворе, переставляя кирпичные блоки из двора в сарай.
-Позже, мам – выдавил Оскар, пытаясь показать, что сейчас у него нет времени на разговоры. Не было и желания. Мать Оскара, заметив это, не стала докучать вопросами и просто… ушла. Не в ее правилах было докапываться до чувств окружающих, сыпать на них вопросы, заставлять раскрыться. Она была истинным дипломатом: каждый, кто хочет разговоров, когда-нибудь сам раскроется. А, кто не хочет: с тем и пробовать не стоит, потому что ничего ладного из этого кроме отторжения не получится.
      И как она могла мне вообще попасться? Почему именно тот дом, та квартира, та лестничная клетка? Из-за меня она стала такой, из-за меня потеряла возможность жить полноценно, а еще, вдобавок, я с ней переспал … - думал Оскар, отчаянно кидая кирпич за кирпичом в сарай. Но, а с другой стороны, ведь этого никто не знал. Ведь  я не знакомился с ней, чтобы узнать о ее прошлом, тем более, зная, что она - дочь убийцы моего отца – думал Оскар, хлопая себя по плечу, чтобы избавиться от еще одной докучливой букашки, севшей ему на плечо. Пот стекал по его лбу, но Оскар не желал останавливаться. Он не хотел прекращать тот поток мыслей, надеясь, что он приведет его к нужной цели.
        Ну, а с другой стороны, она мне поверила. Поверила всему, что говорю, поверила словам, поверила чувствам, поверила сердцу – Оскар вспоминал ту трогательность ее трепетных объятий, которой она делилась вместе с ним, как только они оставались наедине. Оскар вспоминал тот день, который случился сразу после случая, у дуба, и в сердце что-то непростительно адски ёкнуло…

-Куда бы ты хотела пойти, если бы была свободна от всего? – спросил Оскар, сидя  как-то с ней на лавочке, и смотря в небо, залитое синее красками холода и непредсказуемости. Только начинало светать, и поэтому воздух был  прохладным.
-Но, Оскар, я ведь и так свободна: я могу уйти туда, куда захочу и когда захочу – сказала Шарлотта, смотря на него, не понимая, о чем идет речь. Набравшись решительности, Оскар произнес:
-Я не говорил о свободе внешней. Не говорил о том, что ты сама можешь выполнять – сказал он, поколебавшись, не заденет ли он ее самую чувствительную часть:
-Я говорил о внутренних противоречиях, которые ты так тщательно скрываешь от окружающих – он посмотрел на нее, а она, решительно подняв на него глаза, посмотрела так, будто и вовсе не понимала, о чем идет речь.
-Я вижу, как ты отличаешься от других, Шарлотта. Вижу, как тебе нелегко притворяться, будто ты сама этого не понимаешь. Но ведь ты все прекрасно понимаешь. И дело не в физическом состоянии - сказал он, переведя взгляд на ее руки, а она, спрятав их под себя, отвернула голову – а во внутреннем.
-Ведь согласись – продолжил он, видя, как она отвернулась, не желая смотреть ему в глаза - согласись, никто не вправе обвинить тебя в том, что ты одинок. И мы всегда будем одиноки, потому что такова человеческая натура. Видя страдание, мы всегда хотим отгородиться от него, чтобы не чувствовать  боль. Но я готов делить ее вместе с тобой - сказал Оскар, поворачивая ее голову и видя, как безмолвно капают слезы, оставляя маленькие дорожки на ее лице.
-Чего ты хочешь больше всего, Шарли? – спросил Оскар, чувствуя ускользающий из-под ног момент. Некоторые моменты подобно дорогому хрусталю: слишком дороги, если разобьются.
     Помолчав несколько секунд, Шарли, посмотрела на него так, будто, наконец, обрела то, что нужно:
-Возьми  на ручки и забери меня к морю – выдохнула она, спрятав свою голову в его плече.

      В тот же день они оказались у моря. Достигнув береговой линии, они остановились, чувствуя, как пена с волнением выплескивается к их ногам, одаривая не согретой лучами водой. Разделенное на двоих молчание стало привычкой, которая им обоим безумно нравилась. Никто не должен был объяснять того, что чувствует: это бы только все  испортило. Делясь одиночеством, Оскар и Шарлотта не знали, что это единственный способ его вылечить. Приливы будоражили сердце, а каждый новый удар волны о берег придавал чувственность и проникновенность каждой уходящей в воду минуте.
-Тебе хорошо?  - спросил Оскар, обхватив талию девушки руками сзади, прижав свой подбородок к ее отточенному скульптором плечу. Изящность ее натуры волновала его сознание особенно тогда, когда она находилась на расстоянии нескольких сантиметров.
Взяв ее ладони в свои руки, он поднес их к губам и с не присущей ему нежностью сжал их и поцеловал. Проводя ее пальцами по своим губам, он почувствовал запах ее рук, желая запомнить его и больше никогда не забывать. Поцелуй заставил ее кивнуть, и они стояли так около получаса: у воды, бурно омывающей берег, смывающей все, кроме  разделенного на двоих одиночества.

-Оскар – возвратила его к жизни  мама, и он быстро опомнившись, поднял свою голову и посмотрел на нее усталым взглядом:
-Пойдем домой, хватит на сегодня, поговорим – сказала она, одаривая его нежной улыбкой, которая присуща только матерям. Бросив топор, Оскар понял бессмысленность его размышлений и глупость навалившихся чувств. Как часто мы думаем, что они - есть конечная всего происходящего.
-Садись – сказала его мама, ставя напротив него чашку и наливая в нее кипяток.
-Оскар, я долго не видела тебя и очень рада, что ты, наконец, приехал ко мне… - начала она, заваривая для него чай и одновременно ловко управляясь с созданием бутербродов.
-Я тоже рад, мам… я соскучился по тебе, и прости меня за то, что не приезжал раньше… - начал было Оскар, но женщина понимающе его перебила:
-Подожди… Оскар, мне нужно сказать тебе кое-что важное - она сказала ласково и продолжила, заметив покорность в глазах сына:
-Знаешь, когда отец  и твой брат пропали, я долго не могла придти в себя, потому что не могла представить свою жизнь без них. И сейчас не могу – ее голос становился напряженнее, выше, как будто она была инструментом, перестраивающимся на новую частоту:
-Но, одновременно, я уже тогда понимала, что должна жить дальше. Я видела, как ты убиваешься на работе, желая заработать для меня денег, видела, как ты стараешься сделать все, чтобы твоя семья, то есть я, ни в чем не нуждалась. И я долго видела, как ты намеренно огораживаешь свою жизнь от посторонних людей и долго молчала, потому что думала, что это может помочь сделать ту боль меньше. Но теперь, спустя какое-то время, проведенное наедине с самой собой, я поняла очень и очень важную вещь, Оскар… - сказала женщина, улыбаясь и отпивая еще один глоток. Оскар посмотрел на мать ласково, не переставая чувствовать какую-то недосказанность в том, что она пыталась донести:
-Я  поняла, что самое важное уметь… нуждаться в ком-то до смерти, но при этом, уметь жить дальше, пуская в свою жизнь новое, позволяя ему захлестнуть свои чувства и все, что в тебе осталось… вот тут – она показала на свое сердце, сжав кулак и продолжая:
-Мы каждый день приобретаем что-то и что-то теряем, потому что такова жизнь: в ней нет одних лишь приобретений, есть и потери – сказала она, и Оскар заметил, что в ее глазах нет больше слез, как раньше, когда она начинала упоминать про отца и своего любимого сына:
-Мы оба потеряли с тобой дорогих нам людей. Но, несмотря на это… ради них, ради самой жизни… мы должны жить дальше, как бы это трудно не было для нас – сказала она, ставя чашку на стол и продолжая смотреть на сына:
-Я бы очень хотела, чтобы ты был счастлив, Оскар. Я понимаю твою боль, потому что тоже ее чувствую… и, как всегда, я делю ее вместе с тобой, потому что мы - команда, мы семья, Оскар…. – сказала женщина, и из глаз показались давно ожидающие выхода на свет слезы:
-Но даже, несмотря на это мы должны уметь впускать в нашу жизнь новых людей, которые, так же, со временем, смогут стать нам дороги – женщина выдохнула это, а, затем, замолчала. Не шевелясь, Оскар смотрел на скатерть, думая над ее словами, чувствуя, что упустил очень важное в своей жизни и, наконец, готов это вернуть.
-Спасибо, мам, я люблю тебя - сказал он, чувствуя сильную руку женщины, гладящую его по запястью. Улыбнувшись, Оскар встал из-за стола и сказал:
-Мам, думаю, ты поймешь. Мне пора… должен вернуть упущенное – сказал он и увидел, как его мать любяще улыбается.
-Иди, Оскар… Я всегда с тобой - прошептала она, когда он вышел, громко хлопнув калиткой. Оставаясь наедине с собой, она почувствовала, что сделала то, что должна была: ее не грызло одиночество, как и раньше…. Она чувствовала, что, наконец, ее боль смогла отступить. Собирая чашки, она услышала, как снова скрипнула дверь. Думая, что это – Оскар, она поспешила к двери.
-Боже мой… - сказала она, выронив чашку, и, чувствуя, как подкашиваются ноги, от неверия:
-Мам, а, мам? Чего же ты! Готовь еду! Я наконец-то дома - сказал мужчина на костылях, исхудалый настолько, будто не ел ничего целый год.  Женщина бросилась его обнимать, чувствуя, как из глаз катятся слезы. Прижимая его, она не верила, что это случится: сын, которого она  считала пропавшим, наконец-то вернулся.
 -Мамочка… - выдохнул он, чувствуя объятия женщины и плача вместе с ней. Жизнь, думала она, умеет удивлять…