С головой-одуванчиком

АННОТАЦИЯ: Небольшой фантастический рассказ-сказка про фантастический мир, в котором всё фрактально.

ОТ АВТОРА: порылась на компьютере и нашла этот рассказ. Он то ли 2011, то ли 2012 года, показался мне забавным, но в целом читабельным)Может, вам даже понравится.

С головой-одуванчиком.

Наклони мою голову и выдохни.
Фракталы на твоих волосах похожи на фракталы нас самих. Ты же знаешь, что мы стоим на голове-прародителе. И мы тоже волосы. Липкие волосы, обмотанные липкой лентой.
***
Шмяк!
На меня налипали крышки. Это как букашки, только маленькие крылышки. Шмяк-шмяк. Мы с рождения обмотаны липкими полосами, к которым липнут крышки, и когда их собирается достаточное количество, они поднимают нас в воздух и уносят с головы-прародителя.
А до тех пор нас раскачивает ветер. Мы ужасно неустойчивые, но не стукаемся друг о друга – боимся слипнуться. Это наша судьба – мы никогда не прикоснемся к себе подобным.
Крышки перестали мельтешить, и я почувствовал, как на месте соприкосновения с головой прародителя у меня появляются ножки. Крошечные такие, как семена подсолнуха.
Я знаю, что со мной произошло, любой из нас с рождения знает - я уже летел высоко-высоко над соседними фрактальными великанами - настал мой черед жить.
На концах волос набухали крупные капли. Об этом я тоже знаю – это будущие мы, которые вырастут на моей голове, как я вырос на голове-прародителе. Но пока они совсем маленькие и легкие, я могу лететь.
Вжих!
И вдруг меня завертело в потоке ветра. А когда я пришел в себя, то увидел, что мои волосы падают на фрактальную землю, где я родился.
Падают!
***
-Ну поздравляю, пушинка, теперь-то мы полетаем!
Я даже не успел их рассмотреть – волосы неровными черточками растаяли в свежей утренней дымке. Будто их и не было. Надо же, как романтично… Хотя нет! Честное слово - я жутко разозлился, потому что еще не решил, что буду делать в своей жизни, и вдруг за меня кто-то все сделал! Равнодушный фрактальный мир даже не заметил, как за одно мгновение он исчез для меня.
Незнакомый пушинец был едва заметен за тысячами остроконечных крышек, облепивших его ленту. По-видимому, некоторая их часть и срезала мои волосы.
-За что, а?! Я тебя об этом просил?! Нет! – завопил я в ответ, но крышек у меня было слишком мало, чтобы выполнить какой-либо сложный маневр и напугать его. Пришлось позорно отлетать подальше.
-Эй. Куда ты собрался? А то прям знаешь, куда лететь! – донеслось до меня развязно и насмешливо.
-Уж как-нибудь разберусь без твоей помощи, «мастер стричь». Ведь это были мои дети!
-Да фу! – наглый незнакомец пристроился справа, его крышки работали почти бесшумно и невероятно быстро. По всей видимости, он был опытным летуном. – Ничего там еще не было. Плевки! Какие там «дети».
Не то чтобы я вообще испытывал к ним чувства, просто мне не нравились приставучие и говорливые.
-Отстань от меня! – я гордо полетел в другую сторону.
К моему облегчению, чудик не стал меня преследовать, и я скоро потерял его из виду. Однако мне предстояло всерьез задуматься над своим положением. И тут я с удивлением понял, что смысла «быть» кроме как смысла размножаться у меня до этого момента вообще не было. Никакого!
И не только у меня. Фрактальные мы порождали фрактальных нас. Я не знал о другом способе заполнить время, не знал иных занятий. Плавно спланировав на облысевшую голову чьего-то прародителя, я загрустил. Судьба обыкновенных пушинок отныне  и впредь - не для меня. Стало мучительно трудно размышлять о будущем, так как будущего не предвиделось.
Через пару часов я был готов впасть в отчаяние, но его опередили.
-Ну так ты успокоился и готов меня слушать, истерик?
Я очень грозно нахмурился, чтобы не выдать своего страха.
-Это еще вопрос, кто из нас истерик. Я не срезаю чужие волосы в порывах бешенства!
-М-м-х… Это не было бешенством, - внезапно пушинец переменился. Он разом растерял свою агрессивную энергичность, после чего медленно подлетел ближе и остановился рядом, устало улыбнулся и похвалил: - Ну и горазд ты летать! И в правильных потоках скользишь, и ямы воздушные обходишь. А ведь молодой еще, только отцепился от прародителя – завидую-у-у.
-Этот потому что у тебя большая масса, - я исподтишка его разглядывал.  Да, во многом пушинец был неприятен, особенно в своих манерах, но он не показался мне плохим. Да и устав дуться, я был не против компании. Пушинец приземлился, крышки на нем успокоились, я наконец разглядел его лицо и… голову.
Голова была лысой.
-Ты… не такой, как остальные, - заметил я осторожно.
-Да, наверное! – согласился пушинец, будто не замечая моего недоумения. – Хотя я всегда полагал, что это преимущество. Ведь со временем я потяжелел. Теперь и ты - потяжелеешь.
Его голова была лысой!
Я мгновенно прикинул, насколько тактично спрашивать у пушинца, что с ним случилось. Выходило, что не очень. Стоило начать издалека.
-Ну и? – спросил я.
-Что?
-Зачем ты это сделал? – я тряхнул своей попранной головой.
-А-а, ты все об этом. Да так – «ерунда». Просто мне надоело шататься по округе в одиночку.
-Тоже мне ответ! – я недоверчиво фыркнул, хотя мы вырастаем в шумных компаниях, поэтому действительно не можем долго находиться в одиночестве. – А где твои волосы?
-Даже не знаю… - пушинец повертелся на месте, крышки на нем затрепетали. – Я сразу таким родился.
-Надо же, – я смягчился. Теперь я был немного не в своей тарелке. И даже навскидку не смог представить, как «было бы», если бы все «было не так». Если б у меня не было волос с самого начала. Я бы жил иначе, знал иначе, и мое будущее…
Тело отяжелело. Опять о «будущем»! Эти мысли казались мне такими сложными, что я просто решил их не думать. Лучше попробовать изучить моего нового знакомого. Может, он подскажет, что делать дальше. Я никогда не видел, чтобы пушинцы появлялись без волос. Это было нечто нереальное, нечто фантастическое.
Пушок рассеянно кивнул и скромно представился:
-Меня Йихрифирий зовут.
-Я Ыэи.
Как я и думал. Странное у него имя – чужое и длинное.
-Ну - теперь нас двое. Куда мы полетим? – уточнил я. – Есть у тебя на этот счет какие-нибудь соображения?
Йихрифирий приободрился. Видать, они, то есть соображения, были. Он перепорхнул на соседнюю голову прародителя – такую-же облысевшую, как он сам, и зачарованно уставился на небо.
-Соображения колониального характера и воинственного. Какие тебе больше нравятся?
-Э-э-э…
Я не успел ответить, что мне не нравятся ни одни: голова прародителя под ним зашаталась, и Йихрифирий, чертыхаясь, вернулся на мою. Через пару мгновений голова ушла под землю – и плечи соседних великанов-пушинцев начали смыкаться над темными недрами.
Все скакало и тряслось. Мы изо всех сил старались не упасть и не прилипнуть друг к другу.
-Вот оно! - вдруг воскликнул Йихрифирий и скомандовал: - За ней! Живо!
-Куда? Что?
Опять моей жизнью распоряжались, не давая обдумать, чего хочу Я! Но расставаться с пушинцем мне не захотелось. Прежде всего – привычка (на голове-прародителе рядом со мной всегда кто-нибудь был), во-вторых – необычная ситуация и соответственно – страх. В-третьих – симпатия, в которой я пока боялся себе признаться.
Итак, мы оба нырнули в закрывающуюся бездонную щель.
-Ай! – я разогнался и врезался в макушку головы прародителя, не рассчитав скорости и расстояния. А Йихрифирий рассчитал. Он немного летел рядом, приноравливаясь, и только потом плавно приземлился. Все-таки он летал дольше моего, и крышек на нем было больше. Выпендрежник.
-А-а-а-ау-э-э-э-э…  – тяжко застонала голова, оставляя царапины на теле соседних великанов. Пока рос, я слышал этот звук множество раз, но, признаюсь, не знал, от чего он получался.
Последний кусочек неба над нами было беспощадно съеден смыкавшимися стенами-плечами соседних прародителей. Мы опускались очень долго, нас трясло и швыряло из стороны в сторону. Мы пытались увернуться, но, в конце концов я упал на Йихрифирия, прилипнув к нему намертво.
Голова вдруг замерла. С последним, особенно печальным не то «ахом», не то скрипом она провалилась еще на пару метров – и вдруг все стало падать.
-Высохни моя лента! – выругался я, а более сдержанный Йихрифирий промолчал, пригибаясь для большей устойчивости.
Если в нашем верхнем мире вместо земли мы видели только равнины и горы, сделанные головами и телами наших предков, в которые и сами мы должны были со временем превратиться, то здесь все небо было утыкано ногами великанов, и время от времени с него падали прародители. А что внизу? Я захотел посмотреть и забыл, что меня приклеило к Йихрифирию. Вскрикнув, мы скатились с головы, больно ударились о гигантское плечо, и нас подбросило в воздух. Заработали крышки – постепенно они нащупали нужный ритм, и падение обернулось изящным полетом.
Великан намного опередил нас и рассыпался от удара о землю. Вообще вместо земли повсюду валялись обломки великанов-прародителей. От них исходило слабое зеленоватое сияние, как и от пыли, облаками слетавшей с потолка.
-Ну значит… вот, - абсолютно равнодушно подвел непонятный итог Йихрифирий.
-Что еще за «вот»?!  - немедленно взорвался я. – Мало того, что там мы росли непонятно для чего – теперь еще оказывается, что вырастая, мы просто-напросто рассыпаемся на части! И здесь темно!
-Ну… да. Думаю, это естественный процесс жизни. Смирись.
-Естественный?! Если мы застрянем здесь… Я возвращаюсь наверх! – я решительно шагнул в сторону, надеясь оторваться или отцепиться, но у меня ничего не вышло. - Давай же! Помоги мне!
Йихрифирий остался неподвижен.
-И куда ты пойдешь? Наверх? Позволь узнать - как? Прародители закрывают проходы быстрее, чем мы летаем.
-Не знаю как! Отцепись уже от меня!
-И даже если ты окажешься снаружи, – с ледяной уверенностью продолжал пушинец, то что ты будешь там делать? Поверь мне – там не место для тех, кого не должно быть в природе.
Последний довод Йихрифирия остудил мой пыл.
-Да-а? А мы тогда теперь кто? – сказав, я перестал что-либо соображать. До этого мне казалось, что во всем виноват Йихрифирий, но наверное, это потому что его обвинить было легче.
-Уроды. Калеки. И я тебя не отпущу, хотя могу. Погоди, не злись, – пересек мои попытки возразить Йихрифирий, конечно, я был с ним не согласен! – Просто поверь мне. Я ведь немало прожил на поверхности. Там нечего исследовать. Ну, почти.
-Ага! «Почти», - передразнил я. - Эй! Э-эй! Подожди! Поставь меня!
Но Йихрифирий без труда пошел вперед с прилепленным к себе мною. Мы перепархивали с обломка на обломок, с головы на голову, с пальцев на ладони. Было жутко. Повсюду торчали отвалившиеся носы, щербленные глаза, и так ужасно смотрелись на головах родильные гнезда, из которых растут наши волосы и новые мы. Они выглядели, как пустые колыбели.
Понемногу я перестал сопротивляться и заметил, что часть крышек у меня сломались или были раздавлены. Остатки жалобно хлопали, приваливаясь к телу. Я сердито покосился на Йихрифирия и опять хотел наговорить ему гадостей, но он сам мне указал:
-Посмотри наверх.
Впереди вместо пяток прародителей раскинулся на невообразимое расстояние громадный пузырь из чего-то однородно-голубого. Он занимал собой примерно четверть обозримого глазами  неба и заканчивалась по ту сторону горизонта. Если бы пузырь не светился, как обломки прародителей, его бы не было видно. Йихрифирий дождался, когда у меня пройдет первый шок, ведь было очевидно, что я куда более впечатлительный, и спросил:
-Знаешь, что это?
Я изобразил на лице пренебрежение.
-О-о! Неужели это… большой бесконечный свод?!
Йихрифирий пропустил мой сарказм мимо ушей. Какой терпеливый! Ну погоди у меня.
-Наверху это - гигантское озеро. Там находится вода.
Я смутно вспомнил рассказы, долетавшие до нас от других пушинцев. Знания о мире передавались к нам от рождения, прочие появлялись как будто из ниоткуда. О воде я слышал.
-Спасибо за сведения. Теперь-то я вряд ли туда вернусь.
Йихрифирий еще раз внимательно огляделся, окинув взглядом некогда могучих фрактальных великанов, и предложил:
-Давай-ка подлетим поближе и посмотрим, что за ним находится? Или под ним… Ну-ка, пусть твои крышки нам помогут – тебе надо их тренировать.
Пришлось помочь. Да и мне самому было интересно, о чем говорил этот ненормальный пушинец. С некоторыми усилиями мы медленно поднимались к небу, а я все размышлял. Дело в том, что я прилип к Йихрифирию, и чувствовал, как резонирует его тело со взмахами тысяч крышек – с моим. Неужели, мы внутри - пустые?
Слишком много открытий и правды для одного дня жизни. Я попытался отвлечься и уставился на плотную корку пузыря, которая на взгляд казалась твердой и неподатливой.
-Держись! – предупредил Йихрифирий, и мы с неожиданной мягкостью уткнулись в нее, отпружинив.
-Надо же, – мы отлетели подальше, и тут Йихрифирий снова рванул вперед, но на этот раз он завертелся, пытаясь эту корку рассечь.
Материя не поддалась. Наверное, была слишком толстой. А у меня закружилась голова.
-Перестань, это абсолютно бессмысленно! – завопил я в ужасе, когда мы перестали вращаться. Меня подташнивало, перед глазами все двоилось.
Но стоило мне это сказать, оболочка начала расползаться. Маленькая трещина очень быстро превратилась в разрез, видно было, как клейкая жидкость, державшая вместе ее края, стремительно растворяется.
-Улетаем, чего ты стоишь?! – я очнулся первым и потянул Йихрифирия прочь. – Если там вода, она же сейчас сюда польется!
Оболочка лопнула, и озеро из верхнего мира обрушилось вниз. Это была тягучая жидкость оранжевого оттенка. Мы еле успели вылететь за пределы дна.
Вместе с водой под землю неожиданно провалились пушинцы. Барахтаясь в неровных лужицах, которые тут же впитали обломки прародителей, они поднимались и пытались просушить крышки. Грохот разбежался по обломочным отвалам - от этого с потолка посыпались новые прародители.
Мы осторожно заглянули внутрь - высоко-высоко блестело небо верхнего мира, но просвет этот постепенно уменьшался. Потеряв голову, я рванул по туннелю.
-Быстрее! Быстрее, иначе мы не успеем выбраться на поверхность!
-Нам разве туда надо? – возразил Йихрифирий, которому удержать меня не составило никакого труда.
-Отстань! Опуститься мы всегда успеем!
-Ты хочешь бросить этих бедолаг здесь, внизу? Они ведь даже не острижены – представляешь, каково им будет здесь расти, а потом расти их детям?
-Вырастут как-нибудь! Здесь все почти то же самое! Ну же! - полоска света становилась все тоньше, а Йихрифирий отлетал все дальше. - Да отпусти ты меня наконец!
-Ты не успеешь. Посмотри, там… - спокойно увещевал пушинец.
-ПУСТИ-И МЕНЯ!
Йихрифирий вздрогнул. Видимо, в моем крике было слишком много отчаяния. Раздался легкий вжих – было больно, но мы опять летали порознь. На мгновение я потерялся – из-за непривычного ощущения пустоты сбоку. С чего вдруг? Рваная рана на месте нашего соприкосновения немедля защипала, но крышки уже набирали темп, в котором работали до того, как мы слиплись.
-Ты в порядке? – спросил Йихрифирий, но я, не слушая, понесся к едва видимой щели наверху.
Достигнув середины пути, я понял, что нахожусь в темноте. Никакой щели больше не было. Замерев на секунду, чтобы пропитаться ужасом, я полетел назад.
Йихрифирий ждал меня. На его лице было беспокойство вперемешку с надеждой.
-Я подумал, ты захочешь там умереть.
-Зачем это?
-Ну не знаю, ты любишь впадать в крайности.
Не ответив и выругавшись про себя, я оглядел «вновь прибывших». Пушинцы затравленно, непонимающе озирались и один за другим взлетали.
Некто, поплечистее и длиннее остальных, приметил нас и полетел навстречу.
-Не думаю, что стоит с ним общаться, - предупредил я, старательно жестикулируя  уголком рта.
-Это почему? - возразил Йихрифирий.
-Потому что он какой-то странный, - я умолк, предвидев бессмысленность своих аргументов.
-Это из-за вас пропала вода? – пушинец уставился на голову Йихрифирия и сказал в лоб. – Ты не такой, как другие пушинцы, - потом он посмотрел на меня. – Привет. Мы росли рядом, на одной голове-прародителе. Я Унооюу.
Вот так новость. Хотя мы и растем рядом, с рождения мы предпочитаем смотреть вверх и мечтать, когда крышки поднимут нас в воздух. Потому что мы никогда не соприкоснемся – и много общаться нет смысла. А сожалеть охотников мало.
***
-Э-э, правда?
-Да, я был справа, – Унооюу разглядел длинный шрам на боку у Ыэи, приметил такой же у Йихрифирия и о чем-то задумался.
-Почему бы вам не срезать и мои волосы? – внезапно предложил он.
-Что?
-Что?!
Йихрифирий и Ыэи удивились почти одновременно.
-Ну срезать, как вы свои срезали. Как Ыэи. Ты-то вообще без волос.
Йихрифирий с откровенным восторгом еще раз изучил пушинца. Он пожал плечами и приготовился взлететь, но я подпрыгнул, преграждая ему путь и зашипел:
-Он не понимает, о чем говорит!
-Напротив! Ты посмотри, какой он проницательный! Эдак если таких проницательных наберется хотя бы пять или шесть штук, остальное - вопрос времени.
-Какого времени?! Что – остальное?! Ты ведь сам еще не знаешь, чего хочешь!
-Да все я понимаю! – вмешался Унооюу с «на редкость хорошим слухом». – Хватит слипаться. Срезай!
***
Нас стало трое. Я так и не понял, какую цель преследовал Унооюу, а его «вливание» в наш с Йихрифирием дуэт было до смешного бессмысленным. Чаще всего он летел рядом со мной, разговаривал, непонятно зачем подбадривал и бесконечно раздражал.
Стоило нам увидеть других пушинцев, Йихрифирий начинал предлагать им присоединиться к нашей команде и «опростоволоситься». Никто не соглашался. Пока что. Пушинцы с сомнением косились на нас и отворачивались. В конце концов, Йихрифирию это надоело. Ему доставалось особенно много ехидных замечаний, так как он сильнее выделялся.
-Они меня боятся! – пожаловался он. Я довольно съехидничал:
-Вспоминая, как ты подстриг меня, я почему-то не удивлен.
-А чего ты пытаешься добиться? – спросил Унооюу.
-Ничего сверхъестественного. Хочу понять,- ответил Йихрифирий.
-Что понять? – уточнил я.
-Или кого? – добавил Унооюу.
-Я хочу понять… что нам делать. Хватит, Ыэи! Только ты не смотри на меня так же! Все. Решено! Нам надо остричь как можно больше пушинцев. Вот увидишь – вместе мы точно до чего-нибудь додумаемся!
Его нездоровый энтузиазм оказался заразителен. Но поскольку только у Йихрифирия были острые крышки, поначалу я и Унооюу летали вокруг и выкрикивали пушинцам, что это мы такое творим.
Творили мы черте что. Йихрифирий стриг всех подряд. Некоторые пушинцы ругались, другие были слишком растеряны и напуганы, ударялись в слезы.
Через какое-то время за нами летела небольшая толпа старавшихся не слипнуться пушинок. Одни хотели мстить, другим было все равно. Йихрифирию это показалось достаточным, он нашел обломок прародителя повыше и, приземлившись на него, заговорил:
-Теперь мы свободны. Свободны от чего? От нашей природы! Оглянитесь. Наш мир – беден. Он замкнут сам на себе, в нем нет и не будет развития. Только если мы сами не начнем меняться.
Среди пушинцев кто-то крикнул:
-А о каких изменениях идет речь? Извини, но то, что ты насильно сделал нас похожими на себя, не означает, что нам что-то придет в голову.
-Но это гораздо лучше, чем думать об этом в одиночку, - возразил Йихрифирий.
-Ага. То есть удобно только тебе. И хочешь еще, чтобы мы были за это благодарны?
Тут я понял, что разговор неизбежно уйдет в некое негативное русло и вылетел вперед.
-Я понимаю ваше недовольство. Вот меня Йихрифирий подстриг первым – и я до сих пор сержусь на него, - пушинцы одобрительно загалдели. – Однако… ОДНАКО! -  оказалось, я обладал пронзительным голосом. – То, что он говорит, имеет смысл. В то время как наша жизнь ДО этого – его не имела. Послушайте его!
Но слушать не пришлось. Йихрифирий внезапно стал задыхаться, он упал и крупно задрожал.
-Эй, что с тобой?! – я бросился к нему, но вспомнил, что мы можем опять слипнуться и замер, так и не долетев. Пушинцы насторожились. Тишина тоже насторожилась.
Йихрифирий последовательно сменил цвет с белого на синеватый, покраснел и опять стал бледным. Его тело неестественно вздулось, как будто внутри ворочалось что-то постороннее.
-Все… все в порядке. Я в… в норме.
-Ага! Я же говорил - он больной! – начали кричать в толпе.
-Это с нами тоже такое будет?!
-Выглядит мерзко.
Недовольство нарастало. Пушинцы были готовы хаять кого угодно просто чтобы чем-нибудь заняться. Разорались… Как будто у них было что сказать! Да они такие же глупые, как я.
***
Уж не помню, что я кричал, но после моего выступления, попытки Унооюу утихомирить меня и увещеваний Йихрифирия рядом с нами осталось только пара десятков пушинцев. Они  с любопытством таращили на меня глаза, вытягивая немного глуповатые лица. Ну точно - остались идиоты. Я в сердцах пожелал им рассыпаться, как великаны-прародители.
Йихрифирий выглядел довольно сносно. Он поздоровался с оставшимися, запоминая и спрашивая имена. Опять выпендривался - все равно не запомнит. И мы полетели вперед. Приходилось часто задерживаться, поджидать отстающих. В подмирье вроде не было крышковых стай. Слабые и уставшие – они трепыхались на мне из последних сил, поднимая тяжелеющее тело.
Ни дня, ни ночи. Только рассеянный в пыли и камне свет, наполняющий воздух хоть какой-то видимостью.
После одного из привалов Йихрифирий сказал мне:
-Представь, если бы кто-нибудь из нас начал здесь расти. Этот мир целиком бы заполнился прародителями. И что потом? Куда бы тогда падали прародители с верхнего уровня? Хотя откуда мы знаем, что постепенно происходит с этими… может – и ничего. А может, когда великаны рассыпаются, их сознание дробится на части и вечно пребывает в останках, неспособное переродиться?
Секунду или две я просто осмысливал то, что услышал.
-Жуть. Это слишком сложно. Так ты поэтому всех подстриг?
-Отчасти, – неохотно признался Йихрифирий. - Скажем так: мои желания совпали с насущной необходимостью.
-Ну, приятно после всего произошедшего узнать, что  ты стратег, а не чокнутый болван. Теперь я спокоен за свое будущее, - я не смог сдержать эмоций.
-Как ни странно, я за свое – тоже, - Йихрифирий щурился, всматриваясь в горизонт. – Там что-то шевелится, уже давно. Что-то большое. Надо только пересечь озерный провал.
-Я с тобой, - обреченно выдохнул я, а Унооюу все это время тактично помалкивал в сторонке.
***
Зрелище было так себе по шкале прекрасного. Как будто много великанов переплелись и застыли, в агонии запрокинув головы. На их носах, ртах и скулах сидели необычные пушинцы и чего-то ждали. Ожидание оставило морщины на их лицах, трупики крышек очерчивали вокруг каждого своеобразный круг – видно было, что они давно никуда не летали.
Их волосы осыпались. Чем больше я рассматривал пушинцев, тем больше находил между ними скуккоженные черные столбики, сломанные, будто слепленные из глины. А ведь поначалу я принял их за камни или грязь. Но это тоже были пушинцы. Окаменевшие и не выросшие. Их глаза «на выкате» покрылись глянцевой коркой.
-Чего сидим? – спросил я нарочито бодро, хотя мне было здорово не по себе.
Пушинцы невозможно ме-е-едленно повернулись в мою сторону. Ноги уже были не у всех. На месте стыка с прародителем их ступни покрылись черными заскорузлыми буграми. А на что они смотрели до этого?
Ой-ей… мягкая пульсация судорогами прошлась по лицу великана, на котором мы стояли.
-Ыэи! Взлетай! – крикнул Йихрифирий. Я и сам догадался – черные точки, почти подобравшиеся к моей ноге, дернулись и скрылись.
А я продолжал смотреть…
Впереди под импровизированным потолком мелькали стаи, тучи крышек! На мгновение этот хрипящий ад расступился, но этого было достаточно, чтобы я увидел голову.
Превосходящую собой все остальные головы прародителей… и тела, и…
-Вот оно, - прошептал Йихрифирий. Его глаза возбужденно сияли. – Ты понимаешь, что это, Ыэи?!
-Лучше ты мне объясни, - крышки меня не держали. Как было здорово, когда он таскал меня за собой, пусть мы и были слипшимися.
-Крышки вылетают из этого прародителя. Это Прарародитель! Самый первый прародитель! Самый главный, са… - Йихрифирий осекся. – Или нет. Постой… Может, он рос с нижних фрактальных уровней вот до такого состояния?! Или…
-Лучше бы не рос – выглядит ужасно, - пробурчал я.
Крышки, ударяясь об потолок, лавинами обрушивались вниз – мертвые, а  их место тотчас занимали живые. Когда от потолка отделялись падающие прародители, они стремились вырваться из подмирья, вылетая в туннели. Но количество прибывших было в миллионы раз больше спасавшихся. Без чего они гибли? Без неба?
-Не в этом дело! – прервал мои сумбурные мысли голос Йихрифирия.
-А-а-а…а в чем?
-Погоди. Мы с Ыэи ничего не понимаем, не видишь, что ли? - пришел мне на помощь Унооюу. - Дай прийти в себя.
Йихрифирий не слышал. Он шевелил губами, проговаривая какие-то свои «великие» выводы.
-И эти крышки?! Ха! Да они же растут в нас – неужели они тоже наши дети. Они тоже… - его голос повышался, он почти перешел на крик.
Шмак! Порыв ветра, вызванного Унооюу, встряхнул Йихрифирия. Тот досадливо вильнул животом.
-Они – не наши дети, - строго сказал Унооюу. -  В крайнем случае - твои. Ведь ты лысый. Остается понять, почему они, - он кивнул на пушинцев, – сидят здесь. К тому же – лысеющие, как и ты. И черные. Ты хочешь остаться с ними?
-Я, между прочим, был лысым изначально, - заметил Йихрифирий.
Пока мы спорили, пушинцев, летевших за нами, осталось не больше десяти.
-В тебе растут крышки? – прервал я спорящих друзей.
-Все признаки на лицо, – удрученно согласился Йихрифирий. – Эти бугры,судороги и прочее. Но что-то мне не хочется превращаться в это. Мне кажется, пушкам из верхнего мира здесь не вырасти, поэтому их ловят прародители. Потом пушинцы постепенно меняются, становясь лысыми – и затем растут, наверное. То есть, все вроде бы так же?
-Слабое объяснение, - вмешался Унооюу. – Зачем тогда эта огромная голова? Если бы они менялись, то не умирали бы здесь в виде грязи.
-Значит… значит это только те пушинцы, которые пришли с поверхности. А те, которые родились здесь… Хотя – тоже не годится.
Я полетел над великанскими головами. Ясно же, как день, что чтобы понять, что происходит, нам надо найти пушинца, который относительно недавно попал в подмирье. Вполне возможно, он будет говорить.
-Кхых, - меня повело в сторону. Похоже, мои крышки заболевали. Болезнь была мне незнакома, но в основании каждой вырастали крошечные бирюзовые бусинки, мешавшие им махать. Я старался не обращать на это внимания. И тут я увидел пушинца! Сначала он казался мне таким же неподвижным, но стоило ему заметить меня, он вскочил и стал неистово трясти почти облысевшей головой.
-Э-эй! Помоги мне! Я здесь! Пожалуйста! Я не хочу становиться как они!
Я мельком окинул взглядом его крышки – плохо дело - больше половины уже умерло. Он продолжал кричать, а я старался не слышать его, продолжая думать. В конце концов я решил:
-Прилипай! – я спустился пониже и повернулся к нему неповрежденным боком. Крышки недовольно поползли по ленте прочь. Мы слиплись. Он явно был безумен и продолжал тараторить, но я не мог его бросить. Изо всех сил напрягшись, я потянул его назад.
Эта странная черная масса, в которую здесь превращались пушинцы - она не хотела его отпускать. Я сразу подумал, что его ноги мы не спасем.
-Ыэи, что ты делаешь?! – услышал я вопль Унооюу.
Ой, помолчи уже, а, не видно, что ли?! Йихрифирий вот сразу догадался – и без лишних разговоров прилепился к пушинцу с другой стороны. Молодец! Вдвоем дело пошло быстрее.
Раздался неприятный треск, ноги пушинца действительно отвалились, кусок липкой ленты как шлейф остался висеть в воздухе. Пушинец замолчал и обвис.
-Умер? – спросил летавший вокруг Унооюу. – Ыэи, зачем ты вообще это сделал?
-Просто так! – меня уже достали его зачем да почему. - Захотел – сделал.
-Слушай, что тут происходит? ОНИ тебе рассказывали? – Йихрифирий легонько тряс пушинца.
-Заберите меня отсюда… - тихо выдохнул тот.
-Уже, - отозвался я. Пушинец огляделся, увидел, что мы к нему прилипли, увидел, что у него нет ног и отметил:
-Больно. Но терпимо. Я так и думал.
Крышки на нем приободрились и заработали. Йихрифирий повторил свой вопрос, пока мы возвращались к остальным пушинцам.
-Они меняют нас. Я слышал, что великаны говорят. Их оставили внизу – и они ловят пушинцев снаружи – и меняют их. Но это не выходит – не со всеми. Только с одним вышло.
Пушинец говорил без остановки, судорожно проглатывая слова. Я невольно покосился на Йихрифирия.
-Исключено, – возразил тот. – Я родился на прародителе и все остальные были нормальными. Пушинец засмеялся.
-Значит, ничего у них не вышло. Это хорошо. Если пушинец, в котором растут крышки, выйдет наружу, там все погибнет. Потому что их миллионы. Миллионы появляются каждую секунду и только тысячи – исчезают. А под небом они не исчезают – они живут. Им небо надо и свет. Их нельзя туда пускать.
Что ж - Жужжащие облака наглядно подтверждали его слова.
***
Его звали Еллээйи, и он долго боролся за свою жизнь. Хотя Йихрифирий не считал его обреченным. Без ног нельзя срастись с прародителем – значит – нельзя начать расти. А yа паре волосинок, оставшихся у Еллээйи на голове все еще пухли черные капли. То есть в итоге, суммируя факторы «случайности», все это было крайне любопытно.
Внутри пушинцев действительно была пустота. Почти. Пронизанная жилами сетка держала на уровне груди большой полый эллипсоид нежно голубого оттенка. Постепенно сетка затянула оторванные ноги Еллээйи.
Йихрифирий стал «вспухать» чаще обычного и заваливаться на бок при полете.
-Не нравится мне это, – пробормотал Унооюу, появившись рядом. - Что за приступы у него повторяются – и уже не в первый раз.
-Были еще? – тихо уточнил я.
-Были, – кивнул Унооюу. – Только ты не видел.
Опять этот Йихрифирий – выпендривается. Я надулся.
Мы огибали огороженное прародителями поле со стаями крышек. Поначалу мы молчали, но потом разговорились. Обмениваться мнениями, которых нет – веселенькое занятие, нам понравилось. Но когда говорил Йихрифирий, все молчали. Он говорил снова и снова, и у него были свое собственные выводы: о смысле и бессмысленности, об аппарате управления и небе, которое меняет нас изнутри. Он размышлял.
В конце концов мы решили раскопать завал из остатков упавших прародителей.
Задача поначалу не казалась нам невыполнимой. Крупные камни мы скатывали, поменьше – распинывали. Рана на моем боку затянулась, крышки потихоньку росли, а я тяжелел. Я это не сразу понял – понял, когда наступил на камень, а он провалился под моим весом. С остальными происходили, по-видимому, те же изменения. Мы начинали куда-то спешить, как будто надеялись убежать от неизбежного.
Но сколько бы мы не работали, мы ничего не нашли. Под крупными телами прародителей начинались тела поменьше и просто мелкое крошево. Даже Йихрифирий согласился с бесплодностью наших попыток. Собственно, это было очевидно после того, что мы уже увидели. Мои глаза почти привыкли к полумраку подмирья.
***
-Нам надо вернуться наверх.
Пушинцы вяло загалдели - у нас не было выбора.  Решение пришло само собой. Пробиться к потокам крышек и вместе с ним подняться наружу. Рискованно, опасно – и, увы, единственный шанс, пока мы не отяжелели окончательно.
За время работы часть пушинцев, которые прежде покинули нас,  вернулась. Мы разбились на небольшие группы. Еллээйи пришлось отдельно успокаивать.
-Надеюсь, крышки там не такие острые, как у Йихрифирия, - Унооюу летел с другой группой и его это не устраивало. – Ыэи, не делай ничего безрассудного.
-Да-да, - я уже привык к его заботливости и почти не раздражался. – Летим? – мы были выспавшиеся и отдохнувшие. Йихрифирий не стал что-то добавлять. Держась в сторонке от остальных, он кивнул мне:
-Я не просто так срезал тебе волосы. Ты выделялся среди других.
-Чем это я выделялся? – недоверчиво уточнил я. Унооюу подлетел поближе – вот ведь любпытный.
-Ты красивый. Лента разноцветная, волосы зеленые.
-У меня волосы зеленые?! – я впервые в жизни задумался о том, как я выгляжу – и понял, что не знаю этого. Я на них не смотрел! На волосы эти, на свои. И на ленту не обращал внимания. И никто мне не говорил…
-Зеленые. У всех они белые, но твои почему-то зеленые.
Я подумал об Йихрифирии, о том, как он отличался от остальных. Я отличался точно так же, хотя мне ни разу не досталось «едких замечаний». Я ощутил внутри тягучую пустоту. Как же трудно решиться быть не таким, как все. Это Йихрифирий научил меня так много и ненужно мыслить! А между тем мои крышки, покрытые бирюзовыми бусинами, почти не работали. Я не успею подняться – даже на крышках. Я погибну.
***
Мы выбрались на поверхность в гудящем рое. Не все, далеко не все. Вот Еллээйи почему-то тоже прилетел, но в нашей группе было семеро пушинцев, а остались – мы втроем. Нас опалило светом.
Я бы тоже не добрался. Я не рассчитывал на это! Посреди пути мои крышки окоченели, но Йихрифирий вытащил меня. Опять. Кроме благодарности я ощущал ноющую досаду.
-Тебе идет, - похвалил Еллээйи бирюзовые бугры на месте моих крышек.
-Три инвалида добрались до поверхности, - сказал я и устроил небольшую истерику, захохотав.
Но мне пришлось взять себя в руки, потому что у Йихрифирия опять случился «приступ».
Но на этот раз все было иначе.
-Небо. Изменяет нас, - понял я причину и оглянулся на Еллээйи. Полный ужаса, он вертелся на месте, силясь увидеть свои волосы и оставшихся на них пушинцев – своих детей. Он неустанно бормотал:
-Растут? Не растут? Они растут? Я тяжелею! Тяжелею я!
-Сумасшедший, каким был, таким и остался, - пробормотал я, морщась и пятясь.
-Ыэи… погоди… подожди… - задыхаясь, Йихрифирий начал расти.
На моих глазах! Я попятился быстрее, споткнулся и упал на соседнего прародителя. Мой друг был похож на гигантского червя-улитку, набирающую в весе.
-Почему ты растешь?! – я отбежал подальше. Хотя в этом не было смысла - голова Йихрифирия уже вплотную подобралась к моему животу и его выкатившиеся глаза смотрели жалобно, просяще.
-Я не знаю. Это больно.
Липкая лента на нем с хлюпаньем разорвалась и крышки роем поднялись в воздух, подхваченные ветром. Мне было плевать на них, мне было плевать на остальных пушинцев и Еллээйи, возможно не менее ошарашенных, когда и они увеличатся. Хотя о чем это я? Они ведь всегда этого хотели. Йихрифирий был первым, кто дал мне возможность стать тем, кем я являюсь – и от этого было еще страшнее видеть, что меня ждет. Стриги – не стриги, если уж он, не такой как все – не смог переломить движение мира, то что говорить обо мне?!
Шмяк, шмяк – на меня опять липли крышки. Как будто я до сих пор рос на голове-прародителе. И не было нижнего мира, не было страшных открытий – все неизбежно.
***
Йихрифирий стал гигантским великаном, а на его лысой голове вздымались гнезда-бугорки, в которых, наверное, появятся такие же лысые пушинцы. Или крышки. Я перестал его понимать, и он замолчал, осознав это. У прародителей свой язык, свои звуки – мы даже не слышим их.
Мне казалось, он рос всего несколько секунд – настолько я оцепенел от ужаса. Но когда его рост прекратился, заканчивалась ночь, а прибыли мы днем. Справа оказался Унооюу. Он нервно переминался с ноги на ногу и ждал. Значит – он тоже выбрался. Поздравляю.
-Йихрифирий? – я подлетел к лицу гиганта - страшному лицу, потому что оно было мне слишком хорошо знакомо. – Ты жив? Кивни, если да.
Йихрифирий молча смотрел на меня - его ноги врастали в макушки других прародителей.
-Да кивни! Кивни же! – я в отчаянии врезался в его огромный лоб. Бесполезно. Я был готов поспорить, что теперь казался ему маленьким и незначительным. Интересно, а когда я сам – стану прародителем – я буду понимать его?
-Стать прародителем – эхом отозвалось в голове и рассыпалось, как тот гигант, упавший в нижний пояс мира вместе с нами.
***
Я летел прочь от Йихрифирия, без оглядки. Пару недель или около того. До тех пор, пока не счел нужным остановиться на лысоголовой, почти плоской равнине. Не желая опомниться, я бегал и метался по ней, крича бессмыслицу, а потом полетел обратно. Не знаю, на что я надеялся. Вскоре я наткнулся на Унооюу. Закрыв глаза, он раскачивался и напевал какую-то мелодию.
-А! Ыэи! – он обрадовался, увидев меня. - Я летел за тобой. Но ты такой быстрый. Я остановился, а утром увидел, что прилип. Ыэи, я теперь тоже стану прародителем.
Я сдержанно кивнул и полете дальше. Я не мог на него смотреть, а Унооюу еще долго кричал мне вслед. Он злился. Он не понимал, почему я опять бросил его и куда лечу. Я мог вырасти рядом с ним. Встретить неизвестность в компании.
Но я летел к Йихрифирию – это же очевидно.
Вот здесь.
С замирающим сердцем или что там у меня – эллипсоид? - я посмотрел на его голову.
Я с трудом нашел его. На огромной голове вовсю переговаривались пушинцы – все лысые, невообразимо уродливые и лысые! И не только они – вокруг все те пушинцы, которых мы «обработали», все равно стали прародителями и сейчас красовались детьми с бритыми черепушками. Я только Елээйи не нашел. Может, он вернулся в подмирье? Или до сих пор мечется неподалеку, культивируя свое безумие?
Меня впервые посетила некая догадка: а почему это сам я не становлюсь прародителем?
Тогда я специально приземлился на великанскую голову, как сделал Унооюу, и простоял там пока не затекли ноги. Ту же процедуру я проделал на паре соседних голов. Никакого результата.
-Я не фрактален. И я единственный, кто оказался здесь - другим.
Новый мир, кажется, был ближе, чем мое время.