Ведьма 4

Виктор нетерпеливо смотрел на своего друга. Но Карл так и стоял в молчании, отвернувшись к окну. Вопрос, который был задан несколько секунд назад, так и остался висеть в воздухе — неприятный и уже никому неинтересный. Но только не ему, не тому, кто снова встретил её, спустя столько лет. Когда они ещё совсем маленькими сбежали в лес и там повстречали эту красивую, интересную девочку, которая не только вывела их из леса, но и до конца жизни влюбила в себя. Причём разом и обоих.

Но это были мысли Виктора, Карл же размышлял о том, какое предложение сделал ему отец, как сидя в саду, он сказал, что отдаст ему корону, если он уступит инквизитору и отдаст ведьму на сожжение. Что это испытание, которое позволит увидеть в нём настоящего наследника, достойного сделать сложный выбор.

Странно лишь то, что этот выбор попал на эту очаровательную беглянку, которой он посвятил так много своих воспоминаний. На ту, которую он видел всего лишь несколько часов со своим другом в лесу, когда они совсем маленькими заблудились там. Красивую, умную и без сомнений ни в чем не повинную жертву обстоятельств и варварств, на которые в последнее время была способна инквизиция. Впрочем, он понимал, почему отец поддерживал их, слишком уж неурожайные года были в последнее время и без инквизиции нельзя было найти более подходящего виновника.

Во всём виноват дьявол, во всём виноват сатана. Вот он истинный виновник всех бесчинств, именно его надо уничтожить и тогда всем будет хорошо. Таково решение инквизиции, такова воля самого короля. Впрочем, был и другой путь — совести или войны, где в первом стоило покинуть королевский трон, во втором следовало вторгнуться в ближайшее королевство ради добычи. Но оба пути были слишком опасны и глупы.

Чувствуя, что пора отвечать, Карл повернулся к своему другу. Влюбленный, очарованной ведьмой, он смотрел на него, не отрывая взгляда. То, за что он его ценил и уважал, сейчас играло на руку его врагам. Честность, преданность, вера в справедливость. Эти вещи часто подводили его к опасной черте, но и они же давали Карлу полную картину поведения своего лучшего друга, не давая повода усомниться в нём.

Его глаза пылали огнём и надеждой в то, что тюрьма для Изабель это всего лишь момент, часть его плана, что сейчас они всё изменят и вытащат её оттуда, спасут её жизнь. Что им не придётся почувствовать запах паленого нежного мяса. Карл выжидал, он знал, насколько неприятна правда и что сейчас Виктор не готов принять её, он хоть и добрый малый, но вполне может натворить глупостей. Ведь им движет любовь, а это сложно контролируемое чувство.

— Ты спрашиваешь, что с ней будет? — Карл развел руками — пока не знаю, на данный момент она находится в тюрьме и только судья решит, чем всё закончится.

— Да ладно, как будто ты не знаешь этих живодеров. Не знаешь их формы допроса. Сходи, посмотри, что они сделали с пастухом. Она как раз напротив его клетки.

— Ты был внизу? — Карл удивленно поднял левую бровь — но зачем?

— Хотел убедиться, что с ней всё хорошо. Только вот разговор не получился, там был этот молодой инквизитор.

— Брат Иннокентий.

— Да, да. Впрочем, не важно, они всё равно выбьют из неё признание, а затем казнят. Они же убийцы. Ты видел, как он смотрел на неё? Чертов садист не остановится, пока она не сгорит. Неужели ты забыл, как она спасла нас? Как вывела из леса? Как ты сам клялся, что обязательно отыщешь её и сделаешь своей королевой?

— Мы были детьми, Виктор, и это была часть нашего детства. Мы говорили смешные клятвы, верили в них, но потом пришла зрелость и, увы, мы понимаем, что некоторые клятвы даже принц не в силах выполнить.

— Возможно, возможно мы были детьми. Но честь всегда одна и та же. Хоть в детстве, хоть сейчас. Она неизменна. И бросить Изабель умирать — это значить пойти против себя, против того принца, которого я спас, когда убил первого своего волка.

— Ты слишком эмоционален, мой друг. Я же не говорю, что мы её бросим — миролюбиво сказал Карл, кладя руку на плечо Виктору — нет, это политика, мы просто возьмем время на обдумывание. Нельзя сейчас идти в атаку, нужно просто выждать удобный момент. Инквизитор не дурак, но и он совершает ошибки. Признаю — это крайне сложная ситуация и сидит она в тюрьме не потому, что я так спланировал. Но если ты пойдешь туда и освободишь её, то ты убьешь себя и девушку не спасешь. Или ты думаешь, за побег её избавят от боли? Позволь напомнить тебе, что последнего сбежавшего пленника у нас сварили живьем, причем на медленном огне, чтобы мясо от костей отходило медленно. Сейчас ты мне говоришь о каком-то диком стремительном шаге, который не принесет никакой пользы, ты забываешь обо мне, своей сестре, я уж не говорю о себе. Глупо, просто глупо бросаться сейчас ей на выручку. Или, быть может, любовь затмила тебе глаза?

Виктор смотрел в сторону окна. Но Карлу даже не нужен был ответ на этот вопрос, он знал своего друга как никто другой. И чтобы понять, что он влюблен, ему не требовался его ответ. Это было сделано так, ради звука, ведь мысли произнесённые вслух уже становятся чем-то значимым.

— Да. Возможно — тихо ответил Виктор — только это произошло не сегодня и не вчера, а тогда, когда она спасла нас в лесу. И мне жаль, что только у меня сохранилось то чувство, быть может, если бы ты остался таким же горячим как тогда, мне было бы легче освободить её.

— Виктор, Виктор, ну нельзя же быть таким максималистом. Хотя, к чему этот шум, тебя всё равно не исправить. Я лишь прошу ждать, ведь ещё не было суда. Не было никаких доказательств и признаний. Найдем ей хорошего защитника и будем его вести.

— И ты думаешь — это сработает? Ты веришь в королевский суд?

— Не верю, если жертва — обычная крестьянка и за неё не заступается главный ловчий. Тогда суд не самый справедливый, но если на её стороне мы, но тут у судей открываются глаза и карманы мой друг. Причем на последнее я больше уповаю, ведь ничто так не влияет на решение судьи, как тяжесть его карманов.

— Проплатить королевского судью — это реальная идея. Но пойдет ли он на это?

— Куда он денется, сейчас крайне скудное время. А у нас, к счастью, неплохие средства. Так, если и стоит думать о Изабель, то только в том ключе, насколько золотых она тянет. Точнее, её свобода. И что ещё немало важно, я слышал, что Кристоф крайне жадный до денег.

— Хм, дай бог ты прав. Только я всё равно в это мало верю, я видел, как он смотрел на неё. Он хочет её смерти, он хочет услышать её крики.

— Возможно, но всё так часто меняется. Может, его вызовут в Ватикан. Может, он умрет от случайной стрелы, поскользнется, наконец. Всё возможно.

Карл снова развел руками и улыбнулся. Но Виктор почти никак на это не отреагировал. Он был всё также напряжен и всё также буравил своим взглядом стены, остановившись на скрещенных мечах над камином.

Ох уж этот Виктор. Пойдёт ли он за ней, если они проиграют? Возможно. Но всё равно стоило потянуть время. Ведь даже если он сам почти не верил ни в одну свою идею, то отбрасывать счастливую случайность он имел права. Это всё же лучше, чем ничего. Следовало дать Виктору остыть, такова уж суть его вспыльчивого характера — романтизировать до невозможности эту лесную барышню. Пойдет она на эшафот или нет, главное не дать ему пойти следом. Так как он уже чувствовал этот неприятный посыл в его напряженном взгляде. Посыл, который может завести его на тот же костёр.

Виктор повернулся к двери. Но Карл не останавливал его. Когда они были одни, он мог себе это позволить, вот так без поклона пойти в свои покои. Перед глазами принца ясно вспомнился тот день, когда Виктор впервые спас его. Когда спрыгнув с коня, он набросился на волка с кинжалом и, прикрыв его, перерезал зверю горло. Как не раз проливал свою кровь, спасая

ему жизнь. Как из всех его слуг, он был единственным, кто без колебаний рискнул своей жизнью и единственным, кому он полностью доверял. И вот сейчас их начинала разделять это крестьянка.

Слово, клятва, детская несбыточная мечта. Ни один король не может идти на поводу собственных романтических идей и желаний. А если он идет, значит, либо он удачливый от бога, либо сумасшедший. Он не был ни первым, ни вторым, он был лишь младшим сыном короля, разум которого вовсе не был безграничным.

Наконец дверь захлопнулась, и Карл остался один. Наступал вечер. В камине только начинал разгораться огонь. Он подбросил еще полено. Огонь успокаивал его, давал возможность размышлять более логично. Его не особенно волновала судьба этой девушки, будь она хоть трижды красивой, его не волновала его детская клятва, его беспокоила лишь судьба своего единственного друга, вот-вот готового сорваться в пучину безумных поступков.

Убить её или попытаться спасти? Что выбрать. Первое, хоть и неприятное, но крайне действенное средство, избавляющее от множества проблем. А главное от надоедливых просьб Виктора. Но оно вовсе не гарантирует, что он не выкинет какой либо отмороженный подвиг, к примеру, обезглавливание Кристофа. Спасение же Изабель также не гарантировало счастье. Ну, вытащат они её? Что дальше? Жениться на ней он не сможет, содержать, как содержанку — тоже не будет. Не такой он по нраву, да и она из диких. Опять пойдут волнения и этот пронырливый Святой Отец наверняка заставит его совершить какую-нибудь глупость или что хуже — дерзость. Это тоже не выход. К тому же нельзя сбрасывать со счетов отца, который твердо хотел, чтобы инквизитор сделал своё кровавое дело

Он вызвал слугу. После охоты он любил принять горячую ванну. Смыть грязь и полностью расслабиться. Смотреть, как пар медленно подымается над его телом и быстро растворяется в воздухе. Смыть грязь и уснуть — вот что двигало им.

***

Но так делал принц. Виктор же двигался по совсем иному пути. Быстро передвигаясь по замку, он шёл в подвал. Он знал караульщика и что тот за пару золотых без проблем его пропустит. У него голодала дочь, и это делало его сговорчивым малым.

Спустившись вниз по круговой лестнице из башни принца, Виктор быстро миновал большой зал и, открыв крепкую дубовую дверь, направился к массивной стальной решетке, возле которой стоял караульный. Тюрьма в замке была небольшая и, как правило, её сторожил лишь один часовой, так как так было мало пленных. А до прихода инквизиции их и вовсе не было. Король умел разрешать споры.

Изабель даже за прутьями была невероятно красива. Женственна, грациозна, она пылала как яркий цветок, восхищая своим видом.

Он не убил его, лишь связал. Также он не убил остальных. Стражники не заслуживали смерти, они лишь выполняли свою работу. Выбив решетку и вытащив Изабель, Виктор понимал, что он поставил на кон всё. Но единственно ценное, а именно его сестра была далеко. Карл был неправ, когда ставил её как предлог для недостойного поступка. Её не коснётся гнев Святого Отца. Ровно, как и Карла, который, как стало понятно, не пойдёт против воли короля и инквизиции.

Следовало действовать быстро. Так, чтобы у них было как можно больше времени на то, чтобы уехать как можно дальше от дворца. Добраться до реки и сбить со следа гончих, которых обязательно пустят им вслед. Взяв её за руку, он аккуратно вывел её из темницы и, прошмыгнув мимо караула, выбрался к заранее заготовленным коням. Чтобы не думал Карл, он всё ещё мог преподнести сюрприз.

Стоя в темноте и почувствовав гриву жеребца, Изабель, наконец, улыбнулась ему. До этого с неё не сходил страх и гробовое молчание, граничащие с таким же молчаливым удивлением. Она лишь повиновалась, делала все, что он ей говорил, и никак не проявляла себя. Ещё раз доказав ему, что всё, что он сделал — было не напрасно.

Лошади негромко фыркали. Усадив Изабель в седло, Виктор заметил, как внезапно в её глазах появился страх, надвигающийся, необъятный, ужасный. «Странно, я почему-то думал, что она гораздо смелее, ведь она так смело разговаривала с инквизитором, а сейчас, сейчас она боится, хотя мы уже покинули стены тюрьмы».

Сев с ней рядом, он аккуратно накинул ей на голову серый капюшон и тронул поводья. Следовало спешить, до смены стражников оставалось чуть меньше получаса, и, как правило, этих двоих меняли быстрее остальных.

Выйдя за пределы замка, он пришпорил коня. Им следовало спешить, чтобы инквизиторы даже при всем желании не смогли их догнать, ведь там, в лесу, всего в дне пути его уже ждали два верных слуги с парой отличных жеребцов, благодаря которым они навсегда покинут этот дворец.

Да, он ставил на кон всё, свое богатство, своё имя. Но главное, он не шёл вразрез со своей честью и, что самое приятное, с любовью, которая грела его, согревала даже в эти страшные минуты. Нет, он не предал друга, он даже наоборот, избавил его от ненужных проблем, избавив Его Высочество от этой необременительной заботы о чести невиновной женщины. Хотя, вина всё же была, она была слишком красивой, что для инквизиции уже казалось грехом.

За всеми мыслями он остановился взглядом на своем жеребце Бенедикте, которого отдал Изабель, — могучий конь почти сливался с ночью, мягко и нежно неся самое главное его сокровище.