Родная сторона

  В конце 18 века  испанский  дворянин по происхождению и русский   государственный деятель по призванию Хосе де Рибас сумел убедить императрицу Екатерину II Великую в необходимости основания на берегу Черного моря порта и города.  Так начинался этот чудо-город на месте татаро-турецкого поселения Хаджибей, который впоследствии был переименован     в Одессу  в продолжение античной колонии Одессос, существовавшей  неподалёку от Одесского залива. Со дня основания города и за всю свою долгую жизнь мне удалось побывать в этом городе всего лишь трижды. Но почему я ощущаю этот город своим родным? Не знаю! Может быть потому, что там родилась мама? Может быть… может быть!  Но не только!
Первое посещение города как-то не зафиксировалось в моей памяти. Детали этой поездки проявились многие годы спустя при посредничестве родственников. Семейные ссоры нередко круто меняют судьбы вольных и невольных участников этих самых ссор. Серьёзная ссора случилась, к сожалению, и у наших  родителей. Итогом явилось окончательное решение   мамы разойтись с   отцом, забрать своих детей и вернуться к себе в Одессу. Решено было, что мама заберет младшего, устроится окончательно и уж затем вернется за двумя моими старшими сестрами. Поскольку, в силу своего малого возраста, повлиять на решение наших родителей, мы не могли, я, полуторагодовалый малец на руках своей мамы отправился в первое свое далекое путешествие, которое произошло в июне 1941 года. Многодневное путешествие в поезде, пересадка в Москве и шумная встреча с многочисленными родственниками на Одесском вокзале. Случилась эта шумная встреча 16 Июня 1941 года. Пять последовавших за встречей   дней были наполнены общением   с мамиными родственниками.
А потом – 22 Июня 1941 года….         "Встава-а-а-й, Страна Огромная…" 26-ти летняя молодая мама троих детей неожиданно оказывается с малышом в охваченном войной городе, а две ее дочери, 3-х и 5-ти лет – остались в Ташкенте, за тысячи километров от нее. Война разгорается! Гитлер щедрой рукой дарит   Одессу румынам. Румыны, уже считая ее своей территорией,   город  не бомбят  вплоть до середины июля. Так что? Получается, что своей  жизнью мы с мамой обязаны Гитлеру? Мама решает незамедлительно возвращаться в Ташкент! Но как? Железная дорога с первых же дней войны    парализована. Организованная эвакуация практически отсутствует. Единственная возможность покинуть город – морем, но пробиться на пирс сквозь толпу возбужденных и растерянных людей, жаждущих покинуть город, крайне трудно. Предприимчивые начальники берут мзду за место на корабле. Родственникам с трудом удается посадить  молодую женщину с ребенком на  паром до Севастополя. Дальше – многомесячное путешествие в Ташкент в товарных поездах. Детали этого путешествия канули в небытие, поскольку мама вырвала из памяти всё, что было связано с этим долгим возвращением домой и рассказывать об этом категорически отказалась.
Второе путешествие оказалось менее драматичным.  Мне уже почти 16! Отец занят на съемках фильма "Встретимся на стадионе" и  всех нас – детей, вместе с мамой отправляет на лето на море к родственникам. И вновь многодневный поезд, короткая прогулка по Москве, посадка на другой поезд и, наконец,  шумная  встреча с многочисленными, родственниками в Одессе. Первый выход к Черному морю. За обрывом море еще не просматривается, но, по мере приближения к воде, в нагретом солнцем береговом воздухе все явственнее ощущается свежий морской бриз, напоминающий запах свежеразрезанного  спелого арбуза.  Быстро приближаемся к пляжу, нетерпеливо сбрасываем одежду и бегом в воду! Сколько впечатлений! Вода, оказывается, теплая! Оказывается, она соленая! Оказывается, можно кататься на волнах, оказывается можно барахтаться в море до мурашек и посинения. Загорая на пляже среди многочисленных хорошо упитанных одесских детей, мы довольно быстро получили прозвище: "Шкилявые!", что в переводе на русский язык, обозначает: "Скелетики". Произносилось это "Шкилявые!" совсем без признаков презрения или высокомерия, а как-то очень участливо, с придыханием. В эту тематику вписывается   известная в городе история  (а, возможно, и легенда), распространяемая  среди жителей города.  Один из очередных Секретарей Одесского Обкома партии любил обходить свои владения. Во время одной из прогулок Секретарь с удивлением заметил   девочку, кормящую  какого-то хмурого малыша черной икрой.  Причем, кормила   икрой при помощи столовой ложки, в то время, когда сам товарищ Секретарь потреблял  черную икру исключительно чайной.  Подойдя поближе Народный Избранник осторожно спросил детей насчет того, как им в общем и целом живется?     Девочка сказала, что они живут нормально. И не больше того.

- А где ваши родители? - поинтересовался  благодетель, довольный жизнью простых людей.   
- Мама в саду собирает груши, а папа куда-то уехал на машине.
- У вас и машина есть?
- Да. Волга.
Можно уже было завершать  хождение в народ, прекрасно живущий под его неусыпной заботой, однако Секретарю захотелось, чтобы будущие поколения запомнили его беспримерный труд на благо народа. 
- Дети, а вы знаете, благодаря кому вы так хорошо живете? - Секретарь искренне гордился   заботой родной партии и   своим личным участием. Но глупые дети не высказывали восторга.
- Вырастут – оценят, -  подумал Секретарь, а вслух сказал:
- Вы так хорошо живете благодаря мне!
Дети посмотрели на дядю теперь уже не с удивлением, а с любовью.   Мальчик начал улыбаться, а девочка бросилась вглубь сада с криками: 
- Мама-а-а-а! Дядя Изя из Торонто приехал!

Таким образом, с подростками Одессы  мы – выходцы из Ташкента, оказались в разных весовых категориях. А клятвенные заверения наших тетушек за лето сделать из нас "чтоби как люди…" так и остались нереализованными, к огромному разочарованию всей нашей  одесской мишпахи. Но зато родственники с огромным энтузиазмом и с успехом погружали нас в специфическую среду одесского двора, одесской улицы.  Этот не очень прекрасный, не очень чистый, не очень устроенный, но очень шумный город источает какую-то необъяснимую атмосферу, в которой ощущаешь себя комфортно и уютно, а каждый уважающий себя одессит живёт с ощущением гордости за свой  город. Практически ежедневно, сопровождаемые очередным гидом, рвущимся показать что-то особенное, мы выходим в город на прогулки. Уже стали привычными неизвестные ранее   слова: "Дерибасовская, Ришелье, Лиман, Фонтанка, Привоз…" Привоз! Особый, неповторимый мир. На каменных прилавках высыпаны  внушительной горой раки. Продавец, возвышаясь над этой горой, как-бы участвует в аттракционе: не имея в запасе ни минуты свободного времени, он безуспешно старается возвратить в пирамиду разбегающихся в разные стороны раков. На Привозе мы практически ежедневно навещаем нашу бабушку. У нее на Привозе бизнес, который она называет "Гешефт". На том же Привозе покупается живая курица. Дома забивается. Кровь, перья, голова с гребешком, лапки и еще кое-какие участки куриной тушки остаются для домашнего потребления, а сама общипанная тушка и ее потрошки снова выносятся на Привоз для продажи. Выручка идет на покупку очередной живой курицы и на собственную жизнь Этот "Гешефт" в лихие революционные и предвоенные годы спасал рано овдовевшую бабушку (тогда еще молодую женщину) и семерых ее малолетних детей от голода и неминуемой гибели. Прошло время. Закончилась Великая Отечественная. Двое ее сыновей не вернулись с войны. Но остались пять ее дочерей, принявшие все заботы о своей матери  на себя. Однако, уже ни в чем не нуждающаяся бабушка, свой бизнес так и не оставила и не поддавалась ни на какие уговоры завершить свой "Гешефт". Бабушкин бизнес превратился для нее в Ритуал. В Памятник тем ушедшим тяжелейшим годам ее жизни.   
С Привоза направляемся на пляж. Ланжерон! Аркадия! Но мы предпочитаем Станции Большого Фонтана. Правда это достаточно далеко и   ехать надо трамваем, что не всегда удобно. Трамваи ходят нечасто, приходится долго ждать на остановке,  заполненной такими же потенциальными пассажирами, как и мы. Наконец появляется трамвай, не просто полный, а с гроздьями пассажиров на подножках. Предпринимаем тщетные попытки протиснуться в вагон. Вдруг из верхнего угла окна высовывается всклокоченная, потная  голова кондуктора и над нашими головами проносится пронзительней, истерический крик.
- Не-е-т куда!!! Не-е-т куда!!!
Ну что же! Будем ждать следующего трамвая, где возможно будет есть куда.

 В суете пролетело лето, Незаметно наступило время возвращаться домой. Откровенно говоря, мы все успели изрядно соскучиться по дому. Но, странное дело, по мере приближения дня отъезда щемящее чувство предстоящего расставания с городом нарастало. И вновь шумные проводы на вокзале, смех, слезы.
- А почему вы пароходом не плывете?  - Интересуется коренной одессит, с которым я успел уже подружиться.
- В Ташкенте нет моря.
- Не-е-т моря ?!!!  - такая вероятность для него была совершенно исключена
- Нет!   Моря нет.
- Шо такое!??
- Так получилось.
Снова Москва. Закомпостировали (подозреваю, что это слово ушло в Лету и знакомо не всем) билеты на Ташкент. Закупили продукты на весь долгий период путешествия. Застраховавшись от возможных неприятных моментов, мама категорически пресекает  все наши попытки выходить на перроны и сама не выходит, не решаясь оставлять нас одних в вагоне. Так, находясь в фактическом заключении, я ностальгически  вспоминал свое первое  самостоятельное железнодорожное путешествие семилетней давности. Я,пацан 9-ти лет , выполнял   важную миссию – вёз маме в Ташкент двухмесячную зарплату отца из Андижана, где театр  находился на гастролях. На всем маршруте следования я считал совершенно необходимым выходить из вагона и прогуливаться по перрону, даже в тех случаях, когда перроны и вовсе отсутствовали. И лишь всего один раз пришлось догонять и коленкой запрыгивать  на подножку вагона   медленно уходящего поезда. Правда, родители об этом прискорбном факте  не были проинформированы.  Теперь же все дни путешествия мы практически не выходим из купе и вчетвером питаемся продуктами, закупленными  в Москве.   Еды хватило нам всем. Не хватило лишь хлеба. Так что в последний день   единственным  продуктом питания  у нас была  копченая колбаса.

Должны были пролететь целых 15 лет, прежде чем появилась счастливая возможность вновь увидеть Одессу. В отличие от двух предыдущих поездок «Красивый, умный и в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил» едет в Одессу уже в единственном числе. Кандидат медицинских наук, доцент прилетел для участия в научной Конференции. Прибыл за два дня до официального открытия форума с намерением повидать  родственников, которые не были информированы о моём предстоящем визите. Сотрудники Оргкомитета встретили в Аэропорту, отвезли в гостиницу. Быстро привел себя в порядок с дороги и вышел в город. Знакомые места, знакомая улица… Но что-то все-таки настораживает. Почему-то не складывается та родная атмосфера, в которой я купался в предыдущую поездку… Одесса уже немножечко не та? Впереди по тротуару идет женщина. В руках сетка-авоська. Тряпочная сетка стала называться "Авоська" потому, , что ее всегда можно было носить в кармане, или в сумке на всякий случай: "Авось! Авось   где-нибудь, что-нибудь выкинут". В авоське лапами вверх лежит отливающая синевой курица с признаками трупного окоченения. Засмотрелся на курицу и вздрогнул от неожиданного окрика:
- Же-е-ншина! Где Вы схватили эту курицу?   -  1970 год! К птице живой интерес проявляет встречная горожанка
- Ну точно! - Расплываясь в улыбке, прихожу к окончательному выводу  -  Я в родной Одессе!
Направляюсь к парикмахерской, расположенной вблизи гостиницы. Там работает моя двоюродная сестра. В салоне сестру не нахожу
- Вы не подскажете где я могу найти Софу?
- Она на соцстрахе.
- ???
- Она дома. Болеет. А Ви – клиент?
- Нет. Я ее родственник.
- О! Так ми таки Вас проводим.
- Благодарю вас. Я знаю дорогу.
Дверь мне открыла молодая, начинающая полнеть красавица
- Боже-ж ты мо-о-ой! Когда ты приехал? Почему не дал телеграмму? Ты приехал один? Где ты остановился? Сколько ты будешь в Одессе? Ты уже встречался с нашими? -  Поскольку паузы между вопросами не просматривались, ответить успел лишь на последний вопрос
- Нет. Еще никого не видел. Прямиком к тебе.
- Сейчас схожу к соседке. Она медсестра, сделает мне укол и мы пойдем к нашим.
- Какой укол?
- Я же болею. Антибиотики два раза в день.
- Ну, давай, я тебе сделаю укол.
- О! Таки правда!

Я набрал препарат в шприц, Софа легла на кушетку. Сделал укол и мы направились по родственникам. Мамина сестра, тетя Блюма. Самая старшая. Самая строгая. В последнее время среди родственников в ходу история, приключившаяся с 70-ти летней тетей Блюмой, рано овдовевшей и так и не вышедшей больше замуж. Многомесячные уговоры родственников дать согласие на брак глубоко пожилому кавалеру - москвичу, домогавшемуся ее руки и сердца. Наконец она согласилась на брак, но при условии, если он переедет в Одессу, поскольку переезжать к нему в Москву тетя Блюма отказалась наотрез. Прошло еще некоторое время, пока жених оформлял документы, продавал квартиру, мебель. И вот   с парой чемоданов и клеткой с  крылатыми любимчиками, от которых он не в силах был отказаться, звонит в дверь своей суженой. Невеста, открыв дверь, видит жениха с клеткой в руках и… выгоняет его прочь, не давая ему ни малейшего шанса для объяснения.
- Что придумал!!! Он будет птичек держать у меня  дома?
Дальнейшая судьба этого горе-жениха мне, к сожалению,  неизвестна.
Мы посидели с Софой у тети Блюмы, побеседовали. Постарался объяснить как нам удается справляться в этой жизни без мамы. Не обошлось без слез и причитаний. Затем тетя переключилась на Софу
- Ты сегодня не   работаешь?
- Я на Соцстрахе.

У второй тети, Тети Гени за накрытым столом нас уже ждали члены многочисленной мишпахи. Приветствия, объятия, поцелуи. Возбужденная атмосфера. Я пытаюсь быстро и кратко отвечать на сыпавшиеся на меня со всех сторон вопросы. Заканчивая работу, приходят другие родственники. В двери появляется молоденькая, миниатюрная красавица. Моя сестра Аня бросается к ней, обнимает, целует, подводит к столу, сажает ее рядом со мной
- Это моя невестка Машенька! Дай, я тебе положу закуски. Кушай, дорогая! Кушай, моё золото! – Поворачивается в мою сторону, шепчет в ухо – Я ее ненавижу! Возьми вкусную селедочку, ты после работы, голодная, моё золото. – без паузы, уже повернувшись к невестке, продолжает свой монолог Аня.
Возвращается с работы Фима, муж Софы. Мы знакомимся, он садится за стол, молча, с достоинством начинает принимать  трапезу.
- Фима, представляешь? –хвастается Софа – я к медсестре сегодня не ходила. Мне укол Азим сделал!
Фима встрепенулся, перестал есть, устремил пронзающий взгляд на свою жену
- Он  сделал тебе укол?! – в голосе звучал металл
- А что такое?
- Он сделал тебе укол ?!
- Что такое? Он мой бра-а-т!!!
- Он сделал тебе укол в жопу?!
- Что ты хо-о-чешь?! Что такое?  Он кандидат в профессора-а-а!
- Он сделал тебе укол?
Фима резко встает и уходит в другую комнату. Скрывается за этой дверью и Софа. Отсутствуют они недолго, Вместе возвращаются к столу.. Оба живы и здоровы. Трапеза продолжается.
- А почему ты не на работе? – обращается тетя Геня к Софе
- Я на Соцстрахе.
- Что же это такое? Не могу уже я скрыть своего любопытства - Ты можешь мне наконец объяснить о каком  Соцстрахе ты все время говоришь?
- Мы всю нашу жизнь живём на страхе! Можем мы хоть иногда пожить на СОЦстрахе?
Мне не надо забывать, что я в Одессе. Соцстрах – Это бюллетень. Я не знаю о чем беседовали Софа и Фима, уединившись в другой комнате, но мне вновь было позволено сделать вечерний укол антибиотика находящейся на Соцстрахе Софе. Научная Конференция прошла по расписанию. Доклад был сделан. Но в памяти сохранились не эпизоды серьёзного Научного Форума, а посиделки с родственниками и друзьями, вечерние прогулки по памятным местам родного города. Покидал я город с ощущением предстоящей потери частички собственной души и с надеждой на возвращение в перспективе к родным пенатам. С тех пор прошло почти полвека. Надежда не иссякла.
В конце 19 века еврейское население Одессы составляло 32%. В 1970 году – 4,9%.  К началу 21 века численность еврейского населения города составила 0,5%. Очень хочется надеяться, что  несмотря на выраженное нивелирование определенной части населения,   "животворящая" атмосфера города останется неизменной. Не развеется. Одесский Дух.