Дневник троешницы

 История моей жизни состоит из страхов и преодоления страхов. Первое воспоминание: родители ушли в кухню готовить обед, а я, оставшись в комнате одна, неудачно просунула голову между веревками в кроватке (старинные детские кроватки – а моя мне досталась от старшей сестры – были именно так устроены как раз для того, чтобы дети не вылезли и не натворили бед) и совершенно обалдела от непонимания, как выбраться из этого безвыходного положения.   

 Когда я подросла, меня нельзя было оставить без присмотра – представляю, чего стоило бабушке делать всё по дому с приклеенной к её юбке маленькой мной. Родители по выходным дням уходили в гости, иногда звали меня, но я предпочитала скучать дома, зато с бабушкой. Когда родственники приглашали к себе на праздники или дни рождения всю нашу семью и остаться дома было непозволительно, я, конечно, сидела в гостях за столом, ну или где-то на диванчике, на коленях у бабушки – мама со мной бы не справилась ни за что на свете, потому что такой большой терпячкой, как у бабушки, она не обладала...

 Помню, как к воспитанию меня-дикарки, мама с бабушкой допустили папу. И если бабушка в общении со мной проявляла всегда только ласку, мама – зачастую строгость (чем меня и отпугнула на всю оставшуюся жизнь: если кто-то говорит со мной незаслуженно строгим голосом, то немедленно наступает конец нашим отношениям – ухожу по-английски, не считаясь с последствиями своего решения и никогда никому причин не объясняя), то папа пользовался методом, который, по иронии судьбы, стал очень модным в мире в последнее время, не только в моей жизни. Папа со мной шутил – беззлобно, но, если честно, иногда получалось довольно жестоко. Да и последствия такого подхода легко предвидеть: это был плач или даже рыдания. Я верила его словам, если в ответ на мой вопрос „где бабушка?” слышала: „уехала к сестре в Челябинск”, и, конечно, немедленно заливалась горючими слезами...

 Не желая среди знакомых выглядеть беспомощными в вопросах воспитания, родители перестали звать меня с собой в гости или на встречи с друзьями. На летний отдых меня высылали исключительно с бабушкой и дедушкой, на прогулки (так называемые, поездки „в город”) тоже брали все реже. Однажды в доме у дедушкиного брата собрались семьи их сыновей - детей было много, в основном мои ровесники, они гурьбой бегали по большой квартире в старом доме с высокими потолками и различными закоулками, я пробовала принимать участие в этих играх и с непривычки очень скоро пришла в  кошмарный ужас после того, как, запершись со всеми нами, детьми, в ванной комнате, один из моих братьев (дошкольного, как и я, возраста) рассказал непонятный анекдот, а все тут же начали ржать и толкать друг друга, сделалась куча мала и я в страхе убежала к бабушке, слезно просилась домой, а потом боялась продолжения общения как с троюродными братьями, так и сестрами (впрочем, милыми, красивыми и улыбчивыми Леночками и Танечками).

 Другой страшный случай произошел возле дома на детской площадке. Противная соседская девочка Людка отобрала мои игрушки, начался скандал и кто-то из старших уволок меня домой, не слушая моих просьб отомстить мерзавке, а, наоборот, подло уговаривая делиться с подружками, потому что это хорошо и правильно. Во дворе у меня были две самые близкие подружки: как-то одна из них, Ниночка позвонила мне сказать, что сегодня у нее дома мы можем поиграть в настоящего доктора, и мы с бабушкой пошли к ним в соседний подъезд, где я впервые узнала, что такое обман: медицинские карточки, которыми меня завлекли, оказались просто склеенными листами бумаги.
 
Другая соседка, Ноннка, была одной из самых интересных девочек во дворе, но у нее очень быстро появилась своя компания и, только когда ей было скучно, она приходила ко мне. Я, наверное, любила играть и у себя, и у нее дома, но не могла себя заставить ни позвонить ей по телефону, ни, тем более, пойти на четвертый этаж и просто позвонить в дверь: а вдруг откроет не она, а кто-нибудь другой из членов семьи?

 Потом мой умный папа решил, что с моей стеснительностью нужно бороться. Мы были на пляже и папа попросил, чтоб я поискала кого-нибудь с часами и спросила который час. Я была послушная, очень любила папу и очень хотела ему помочь. Я помню, как шла по песку, выискивала людей с часами и в мыслях заставляла себя сделать это, спросить: „извините пожалуйста, скажите, который час?” Но страх и застенчивость не позволяли... С другой стороны, было стыдно перед папой и не хотелось его подвести... Опять слезы и мысли о том, что мне единственной на всем белом свете так тяжело живется. Теперь мой 80-летний уже папа говорит, что я преувеличиваю свою детскую стеснительность... Он не знает, как много усилий с моей стороны ушло впустую, как часто мимо меня проходили самые разнообразные и желанные возможности, а стеснительность преодолевала меня и всё больше мешала...

 В начальных классах я пела в хоре районного Дворца пионеров, помню фотографию, на которой я с белым бантом стояла в первом ряду, но это была репетиция, а ни на один концерт я, кажется, так и не попала. Хор бросила. В музыкальную школу, как многие девочки из моего класса, не ходила (папа говорит: „топнула ногой – и ни в какую”)...

 Страх, стеснительность, робость не помогают в поиске занятия по душе...

2016


Я вижу себя в возрасте моей дочери - чуть младше, чуть старше... Когда и происходит все самое важное...

Семья - большая (в детстве все кажется большим), родители - безусловный обожаемый авторитет, идеально добрые всепонимающие бабушка с дедушкой, а также старшая сестрица, которая командует всем домом. В мои двенадцать, став практически одновременно женой и матерью, невзначай подчинила себе кроме мужа и сынишки, всех остальных членов семьи. Ну, может, не сосем, но во всяком случае, так это выглядело с моей ревностной (ревнивой до сих пор, и не только по отношению с сестре и родителям) точки зрения.

Племянника я любила, как самую лучшую куклу, но вот играться куклой не давали: однажды позволили последить за уснувшим на тахте, чтобы с нее не свалился - такая ответственность, переполняющая гордость, но этого мало, хотелось бы купать, выводить на прогулку, укачивать...

Когда этому белокурому ангелочку исполнилось столько лет, что я могла с ним общаться на вербальном уровне, произошел изумивший меня, уже взрослую, и ничего не значащий для всех остальных, эпизод, который показал, что у мальчёнки - мамин сильный характер и ловкий ум.

С тех пор подспудная борьба за внимание старших родственников стала еще острее...

2018


*  *  *

Память о собственной прошлой жизни, свойство человеческой натуры хочешь не хочешь помнить былое - это одно из немногих качеств, которыми обладают все. Повторю: поневоле, по высшей – божьей – мудрости.

Я бы предпочла хранить в памяти совсем другие события, и уж во всяком случае, желала бы не просто и безыскусно описывать эту заурядность, а создать полнокровное художественное произведение. Понимаю и признаюсь: сейчас не получится литературы в полном смысле этого слова.

Впрочем, возможно и не желание создать литературное произведение движет мною. Скорее, это будет что-то сродни трупу-жертве, к которому, как к месту преступления, влечёт преступника. (Если, конечно, это не выдумка.) Такая тяга появилась сначала неосознанно, но постепенно прояснилась, и в этом почудилось спасение.

Всё верно: соблюдена символика. Записи начаты 2 октября 1988 года. Пошёл десятый год.

1988

Вступление

Детство, юность и студенческие годы я провела в Киеве, на улице Соломенской. Закончила среднюю школу Nr 115 с английским уклоном на улице Кавказской. Моими любимыми предметами были русская и английская литература. Но не решившись поступать на романо-германский или на журналистику, проучилась шесть лет на историческом факультете Киевского университета им. Шевченко. Поскольку выбрала вечернюю форму обучения, за эти годы смогла поработать в трёх музеях: Литературном на улице Ленина, художественном - на улице Октябрьской революции и в Софийском соборе. Выучила польский язык и свою дипломную работу "Связи между деятелями освободительного движения на Украине и в Польше в XIX веке" защитила в июне 1989 года, а в июле того же года переехала жить в Краков, где живу до сих пор. В Кракове на протяжении года преподавала русский язык в начальной школе, а потом перешла на работу в библиотеку Краковского политехнического института. Живу в старом районе Кракова, недалеко от реки Вислы, с мужем Володей и собачкой Ритой. Мы часто приезжаем в Киев, а летом бываем - на Балтике, в Татрах, на озёрах, иногда - на Чёрном море в Крыму или в Болгарии. Кроме того, я бывала в Москве, Питере, Варшаве, Праге, Будапеште, Берлине, Франкфурте, Амстердаме. Мечтаю увидеть Лондон, Париж, Вену, Рим, Мадрид, Афины, Бостон. С детства я любила не только читать, но и писать. Готовилась стать журналисткой. Любимые писатели (влияние папиного воспитания): Хэмингуэй, Ремарк, Уайльд, Куприн, Бунин, Набоков, Булгаков. Любимые поэты: самый первый детский поэт Маршак и первая на память заученная вместе со старшей сестрой баллада "Из вереска напиток...", Блок (с детства помнятся многие строчки, "Не призывай и без призыва приду во храм, склонюсь главою молчаливо к твоим ногам..." было "подарено" маме на сороколетие), Цветаева (её образ, её судьба волновали невероятно, и гениальные строки становились напутствием: "Быть как стебель и быть как сталь в жизни, где мы так мало можем - шоколадом лечить печаль и смеяться в лицо прохожим"). Первые запомнившиеся с раннего детства песни: песни Окуджавы, слушанное-переслушанное "В поход на чужую страну собирался король, ему королева мешок сухарей насушила...", романсы Вертинского "Доченьки, доченьки, доченьки мои, где вы мои ноченьки, где вы соловьи...", а в юности - заслушенная "до дыр" пластинка группы Стаса Намина, а также пластинки Гершвина (опять-таки папой привитая на всю жизнь любовь к джазу). Теперь у нас в доме постоянно звучит "Radio Jazz" - эта музыка является общим знаменателем с музыкальными вкусами мужа, как и "Pink Floyd", "Аквариум", "Машина времени"...

2004

Рождение

О родных своей матери я почти ничего не знаю. Когда мне было лет шесть, умерла мамина мама, ещё раньше – мамина бабушка. Отец моей мамы погиб на войне – кажется, в самом её начале… Из близких родственников у мамы осталась только сестра. Все мои лучшие воспоминания детства лет до десяти – двенадцати связаны с тётиной квартирой – с её окружением, семейными праздниками, общими прогулками и разговорами.

Я была в семье самой младшей: родная сестра старше меня на семь лет, двоюродная – на три. Им всегда было о чём поговорить между собой, а я чувствовала себя лишней. Тогда я очень переживала из-за этого, чувствовала себя отщепенкой, это ощущение стало меня преследовать, наложило тяжёлый отпечаток на характер, травмировало душу. Даже теперь, многое передумав, частенько чувствуя себя чужой в компании достаточно знакомых и даже вполне близких людей, я не знаю, что же произошло: характер ли всему виною или же стечение обстоятельств в детстве травмировало характер…

Мой дедушка, папа папы, был пятым сыном в семье. Один из его братьев погиб очень рано: во время гражданской войны был брошен вместе с другими юношами в колодец. Самый старший дедушкин брат Борис во время гражданской войны был кадровым офицером; я его помню и помню его жену Маню. Когда я была совсем маленькой, я его очень боялась, потому что он был совершенно лысый, и я плакала от страха. Я помню один такой случай. Мне было тогда около двух лет, наверное. Я хорошо помню обстановку в комнате, особенно – тонкие занавески и ярко-жёлтый свет из окна. У окна - кровать, на ней сидит бабушка, я плачу, и дяде Боре приходится выйти из комнаты. Потом мне купили пластмассового человечка с ручками, ножками и головой на резинках и треугольным туловищем (такие пупсики были тогда популярны) и я назвала его «дядей Борей в юбочке», потому что у этого пупса была совершенно лысая голова.

Дядя Боря умер, когда мне было лет десять. А его жена – она была очень толстая, домашняя, с косой вокруг головы – умерла ещё через несколько лет. Я хорошо помню, как мы однажды пришли к ним в гости. Они жили в старом доме. Я помню дядю Борю, сидящего в кресле, и ещё – кошку и собаку, которые жили в их квартире, что меня очень удивило.

Мне хорошо запомнился наш детский разговор, почему-то в ванной комнате. Опять-таки я была самой младшей, мои троюродные сёстры Леночка и Таня – старше меня на год, а их братья Саша и Витя – года на четыре. Они рассказывали пошлые анекдоты, смеялись, особенно Леночка – она была очень живая и энергичная, - а я чувствовала себя неловко, тем более, что они знали друг друга хорошо и часто встречались, а я была как бы лишней. Теперь Леночка замужем, у неё сын. Саша – военный, он женат. А Витя, по-моему, был женат дважды, он, кстати, самый симпатичный из них. А его сестра Таня – самая доброжелательная; она ещё не вышла замуж.

Ещё один дедушкин брат жил во Львове. Когда мне было лет двенадцать, мы во время каникул ездили с дедом во Львов. Его брат мне казался очень скромным и тихим, а жена, полька – наоборот, энергичной, даже слишком. Теперь его уже нет.

Младший брат дедушки живёт в Москве. У него мы когда-то останавливались с бабушкой. Он был толстый и жизнерадостный. Такими же были его жена, дочка и внучка Кира.

Ещё я помню дедушкин 70-летний юбилей, когда к нам в Киев съехались все родственники из Львова, Минска, Москвы… У нас есть фотографии этого юбилея и точно такие же – с 50-летнего и 60-летнего. Только на них все на двадцать и десять лет моложе.

Мой дедуля – очень спокойный, интеллигентный человек. Он рассказывал о своём детстве, что его мать, уходя, оставляла его с горбушкой хлеба в перевёрнутой табуретке, и он из неё не выходил. По очень важному поводу дедуля, несмотря на спокойный характер, может вспылить и настоять на своём. Дед учился в церковно-приходской школе, в детстве работал столяром, потом стал комсомольцем и членом партии. Однажды партия послала его на шахту в Донбасс, там он и познакомился с моей будущей бабушкой.

Отец бабули был очень интересным человеком, из так называемой сельской интеллигенции – он был писарем. Однажды дошёл пешком до Киево-Печерской Лавры и вернулся домой атеистом. Вступил даже в революционную армию, но быстро порвал с ней, видимо не очень любил подчиняться чему-либо. Так как он был человеком образованным, смог взять в жёны богатую девушку. У нас есть фотографии молодых Фёдора и Евдокии – бабушкиных родителей. Говорят, что я похожа на прабабушку Дусю. У неё красивое доброе и одновременно волевое лицо. Она держала трактир, растила двух дочек, у моей бабушки была старшая сестра. Умерли дед Фёдор и баба Дуся уже здесь, в Киеве, оба прожили долго. Моя бабушка рассказывала, что её отец умер от того, что ему надоела жизнь, а баба Дуся до самой смерти помогала хозяйничать в квартире, шила, вышивала, занималась собачкой.

Бабушкину сестру Валю я очень хорошо помню. Мы с бабушкой приезжали к ней в Челябинск. Я хорошо помню её квартиру в старом большом доме. В одной комнате в самом центре стоял стол, за которым мы обедали, а в другой – поменьше, - мы с бабушкой спали в одной кровати. Я помню, как сладко там спалось. А по утрам тётя Валя делала под радио зарядку – в ночной рубахе, с толстой крашенной чёрной косой. По-моему, она была очень своенравным человеком. Позже, уже в старости от неё ушёл муж Прокофий. Выяснилось, что у него издавна была любовница,– к ней он и ушёл. Тётя Валя его никогда не простила. Она вспоминала, что могла выйти замуж за более богатого и перспективного человека, но Прокошу полюбила, потому что он был весельчак. А когда он умер, она не пошла на похороны. А через несколько лет умерла сама.

Мои дедушка и бабушка познакомились в 1930 году. Потом жили на Дальнем Востоке. И уже в пятидесятые годы вернулись в Киев. Мой папа уже здесь закончил школу и уехал в Одессу поступать в мореходку, отслужил армию и закончил Киевский техникум связи, а потом институт. Женился на моей будущей маме, студентке Университета, полненькой, красивой, модно одетой. Они стали жить на улице Ленина все вместе. В 1958 году у них родилась дочь Ира. А потом дед получил квартиру здесь, на Соломенке – тогда это было, наверное, на краю света. И здесь спустя семь лет родилась я.

1988

Первые годы жизни

Судя по фактам, зачата я была зимой – трудно сказать, вьюжной и морозной или сырой и прохладной. Скорее всего, холода уже отступали, становилось теплее, радостнее, появлялись первые признаки весны. А, может быть, всё было наоборот: держались лютые февральские морозы, был гололёд, шёл снег, от холода краснели щёки и руки, а люди, отогревая сердца, тянулись друг к другу. В такие холодные короткие зимние дни всегда хочется, чтобы в доме было уютно, чтобы горел огонь в камине. И, может быть, в самую последнюю зимнюю, ледяную ночь от прильнувших тёплых тел моих родителей я зародилась. Мне кажется, именно так: в последнюю, случайно. Не произойди этого тогда, - не было бы уже никогда.

Всё это – мои детские фантазии. Хотя и в действительности я, пожалуй, не была долгожданным ребёнком. Маме во время беременности исполнилось ровно тридцать лет, отец за три недели до моего рождения вошёл в возраст Христа (можно себе вообразить, что к нему он подошёл со своим главным достижением – моим рождением). У них уже была Ира и, если родители и хотели второго ребёнка, то, конечно, мальчика – Андрюшу, Алёшу или Серёжу.

Говорят, что имени у меня долго не было. И в конце концов подсказку нашли в святках Владимирского собора: в день моего рождения отмечается день Ириного ангела, и – наоборот. С древнееврейского «Анна» обозначает: миловидность, грация. С моей точки зрения, я именно такая: не красавица и не уродка, я именно миловидная. Возможно, что я недостаточно грациозна; я никогда в жизни не занималась спортом, а кроме того, замечаю за собой подростковую угловатость. В двадцать три года?.. Может, к тридцати она пройдёт и появится мягкость и плавность движений…

Впрочем, я с рождения была крупным ребёнком: на фотографии, где мне девять месяцев у меня большие груди и круглый живот. А так – очень милый, здоровый, хоть и неулыбчивый ребёнок.

Моя постелька находилась в комнате родителей. Она стояла в одном углу, а в другом находился папин стол, заваленный учебниками, - мой папа тогда ещё учился. Но этого я, конечно, не помню. Самое первое моё воспоминание относится к тому времени, когда я, по всей видимости, уже могла ползать и сидеть. Я отлично помню свой детский уголок: большой кусок пенопласта за занавеской и разбросанные на нём игрушки. Рядом стояла деревянная кроватка с оградкой в виде переплетённых верёвочек. Однажды я сунула голову в проём между ними, очень испугалась и закричала. Помню, кто-то быстро прибежал на мой зов – мама или бабушка. Может быть, это воспоминание уцелело потому, что страх был слишком велик? А, возможно, мне об этом просто рассказали позже. Уголок же с игрушками запомнился потому, что он просуществовал очень долго, наверное, до начала школьной учёбы. Интересно, вспомнится ли что-нибудь ещё с годами? Ведь, говорят, к старости человек, не помня, что было вчера, помнит свои детские и молодые годы.

Из воспоминаний родителей и бабушки уцелело немного. Например, история с маминой золотой цепочкой, которую у мамы украли, когда я уже училась в школе. Цепочка была маме очень дорога, и она очень переживала, когда ей вернули украденную сумочку со всеми бывшими там вещами, кроме этой цепочки. Мама рассказывала, что я, когда была совсем маленькая, часто играла цепочкой и называла её почему-то «пукой». Ещё я в детстве очень смешно называла воду для питья «билькой». Мне запомнилось, как болела ушами – это тоже было в раннем детстве, всего однажды. Я помню день, когда заболела. Мы с бабушкой ходили в библиотеку, а, когда вернулись, я себя плохо почувствовала и легла к маме в постель. Я вообще, - наверное, как всякий ребёнок, - очень любила ложиться к маме. В совсем уже взрослом возрасте я, после сна, в пижаме, приходила в спальню к родителям в каждый выходной день – «долёживала» на их кроватях. Это было счастливое время, когда все разговоры между родителями казались невероятно умными и интересными, когда своё будущее представлялось ещё более интересным и шикарным, чем у них, когда проведенное в родительской спальне время, было самым ценным и важным.

Из далёкого детства запомнились эпизоды летнего отдыха. Тогда наша семья каждое лето, чаще всего в августе, выезжала в одно и то же место на Чёрном море, в Каролино-Бугаз. Там меня однажды очень сильно перепугали, я часто думаю, уж ни на всю ли жизнь? Как сейчас вижу выжженную степь, яркое горячее солнце и нас: себя, папу, сестру (я – на плечах у папы), мы бежим от нашей базы отдыха к морю. День Нептуна. А на пляже размалёванные черти тащат в костёр женщину, длинноволосую блондинку. Эта игра, правил которой я не знала, оказалась для меня слишком сильным потрясением. Вполне возможно, что этот страх повредил мне нервную систему. Во всяком случае, всё детство меня терзали ночные кошмары, а среди бела дня я ужасно боялась остаться дома одна и хвостом ходила за бабушкой, даже будучи уже довольно большим ребёнком.

Папа всегда смеялся над моими страхами, он, например, говорил, что «бабушки дома нет, она уехала в Челябинск». Конечно, такие слова приводили к моей бурной реакции и только усиливали страх…

Помню ещё из глубокого детства проигрыватель и песни, которые мне нравились больше всего: «Ах, где мне взять такую песню, ни о былом, ни о судьбе, и чтоб никто не догадался, что эта песня – о тебе…» И песня из фильма «Щит и меч»: «С чего начинается Родина…»

Помню, как однажды в День рождения папа принёс мне замечательную немецкую куколку с длинными волосами и сказал, что это подарок от его сотрудников. Я очень долго, учась в школе, любила играть с резиновыми пупсиками. С куколками играют все девочки, но мне вообще никакие другие игрушки не были нужны. Когда-то бабушка мне рассказала, что на вопрос «кем ты хочешь быть, Анечка?» я ответила: «мамой, и иметь много-много детей». Наверное, играя с куколками, я готовила себя к материнству. Моя сестра Ира на такой же вопрос в детстве отвечала, что хотела бы быть мороженщицей… Наверное, её мечтой было нести людям радость.

Первой моей подругой была соседка Нонна. В нашем доме жила ещё одна моя детская подруга Нина. У её мамы портнихи бабушка иногда что-то шила. Вообще, в нашем дворе было довольно много девочек чуть старше меня. Но в детстве разница в год кажется огромной… Мальчиков во дворе было меньше. Жил в нашем парадном тихий мальчик Игорёк. У него был высокий худой папа в очках. Бабушка часто ставила Игорька мне в пример, потому что он самостоятельно выходил во двор, и там играл в одиночестве. Но я так не могла. Теперь мне кажется, что бабушка и сама не очень любила пускать меня во двор. Поэтому я не умела играть с детьми, а теперь не умею общаться со взрослыми сверстниками, и часто чувствую себя «не в своей тарелке». Из-за такой моей слабости младшая девочка однажды отобрала у меня игрушки и даже меня ударила. Теперь эта Людка работает продавщицей в комиссионном магазине и носит огромную шевелюру… Игорька я иногда вижу в трамвае (его семья давно переехала в один из соседних районов), - внешне он совсем не изменился, но каким он стал, мне совсем не понятно. Нина с мамой Эммой и папой Ромой решились уехать в Америку, потому что Нину в школе обзывали, дразнили «еврейкой». Когда они уехали, мне было десять лет. Запомнился смешной эпизод, когда Нинка обманула доверчивую меня, пообещав подарить для игры «во врача» настоящие карточки из поликлиники, где работала соседка-врач, а дала всего-навсего пачку чистой бумаги. Когда мы с бабушкой зашли к ним домой, мне стало очень неловко при виде этой бумаги.

Нонна… Ноннка, собственно, тоже уехала. Во всяком случае, у неё совершенно самостоятельная жизнь. Правда, она с детства была самостоятельным человеком, всегда была настойчивее и нахальнее меня. И если Ниночка всегда говорила, что мои куколки и наряды лучше, чем у неё, то Ноннке всегда больше нравилось всё своё. Между собой девочки не дружили: это я была между ними связующим звеном. Точно так же потом выглядела и школьная дружба между мной, Оксаной и Аллой: я была «золотой серединой».

Я смутно припоминаю, как впервые пришла к Ноннке в гости. Их семья жила богаче, чем наша. Ноннин папа был музыкальным критиком, а мама – директором кукольного театра. Я помню бабушку Марию Михайловну, женщину из XIX века, её карты, духи и платочки. Но чаще Нонна бывала у меня в гостях. Мы играли в дочки-матери и в свои «особые» игры: в пожар (женщина с детьми остаётся без крова), в цыгана и француженку (романтический бедняк влюбляется в шикарную даму), в партизанок (партизанку вешают фашисты, у неё на щеках и на груди нарисованная краской кровь). Эти игры очень не нравились моему дедуле, теперь я понимаю мотивы его нелюбви.

С Ноннкой мы впервые в жизни самостоятельно ходили в цирк. Впервые в жизни на мне были брючки, о которых я давно мечтала: шерстяные, коричневые брючки. Бабушка встретила нас возле цирка, и мы возвращались домой по ночному городу. За окном пустого троллейбуса проплывал Киев весь в огнях.

1988, 2006

Детство

Я всю жизнь чувствовала себя несчастной: на меня давил «груз прошлого». В школе мне казалось, что у меня было самое разнесчастное детство, потом – что самые разнесчастные школьные годы. Интересно, как будет дальше? Друг юности Виталик писал мне однажды примерно следующее: «Куда бы ни повернула твоя жизнь, какой бы несчастной она тебе не казалась сейчас, знай о том, что потом ты всё равно будешь вспоминать эти годы как самые счастливые в своей жизни». Мне тогда было лет шестнадцать, и я была, действительно, очень несчастлива. Вряд ли те годы когда-нибудь покажутся мне безоблачными только из-за того, что мне было так мало лет. Теперь я начинаю догадываться, что просто таково моё трагическое видение мира. В детстве я, конечно, не знала таких слов, а просто считала себя самым несчастным ребёнком на всём белом свете. По праву ли? Попробую разобраться…

Глядя на это с метафизических позиций, могу предположить, что будучи ребёнком, я предчувствовала те неприятности, которые выпадут на мою долю (надеюсь, большинство из них я уже испытала). Помню, как в детстве я считала себя исключительной (конечно, не я одна!), впрочем, и сейчас я часто успокаиваю себя тем, что все трагедии в моей жизни – это испытание, которое некой высшей силой послано специально мне, чтобы потом невероятным образом осчастливить меня и в моём лице всё человечество. Не перенеся испытаний, получив все дары свыше даром, я бы могла зазнаться или просто не понять своего счастья. В таком духе думала я в детстве. Моя «исключительность» состояла не в счастье и покое, которых так хочется сейчас, а в выдающемся уме, красоте и других замечательных чертах характера. В детстве я намного больше верила в себя. Тогда ещё были иллюзии. И именно по контрасту с мыслями о невероятных талантах, жизнь казалась ужасно серой.

Если же посмотреть на это с чуть более реалистической точки зрения, то может оказаться, что, действительно, скучновато было проводить детство с бабушкой и дедушкой… Конечно, были любимые куклы, подарки, был театр, прогулки с родителями и гости, но всё это - не так уж и часто. Мне и теперь так кажется. Теперь, когда иллюзии порядком рассеялись, думается, что если Бог и готовил мне жизнь исключительную, то – исключительно серую.

Да и характер у меня в детстве был довольно дурацкий. Дурацкий потому, что жало своё я всегда направляла против себя же. Это требует пояснения. Женские или детские капризы могут казаться такими милыми, трогательными. Но, видимо, - только у женственных и маленьких. А у пухлого ребёнка и капризы получались, наверное, похожими на вой. Впрочем, так рассуждать – глупо, унизительно и несправедливо. Но капризы были. В последнюю минуту я отказывалась идти гулять с родителями или не хотела надевать шапочку… Конечно, меня никогда не били, но милыми мои капризы тоже никто не считал. То, что родители ничто и никогда не считали во мне «милым», мне начало казаться значительно позднее. Поначалу их мнение было незаслуженным, а потом, когда уже было за что иметь ко мне претензии, они сказали: «Вот видишь…»

В детстве я не проводила с родителями много времени: оба работали, а по выходным - часто уходили без меня. Постепенно начало происходить так, что даже если меня хотели взять с собой, я отказывалась, потому что разлюбила проводить выходные с родителями. Думаю, что причин здесь несколько. Наверное, первая по значению – моя стеснительность. Кроме того, у меня всегда был выбор: можно было остаться дома с бабушкой, поиграть с ней, поваляться в постели, не волнуясь о том, что взрослые тёти и дяди, знакомые родителей, пристанут ко мне со своими вопросами. Вообще, эти «взрослые» прогулки очень серьёзно повлияли на формирование моего характера. Уже тогда сложилась такая ситуация: остаться дома – тепло, уютно и ничего не угрожает; пойти – страшновато, но интересно и заманчиво, как корабль в фильме у Ф. Феллини. И до сих пор этот корабль уходит от меня… Может быть, именно оттого, что в детстве я в конце концов предпочла оставаться дома с бабушкой, а родители постепенно перестали звать меня с собой, корабль всё уходил, уходил, уходил… Как он уходил и позже, в юности, и сейчас. Раньше я этого не понимала, а теперь каждый раз говорю себе: вот он, тот момент, корабль уходит. Впервые от меня на нём уплыли родители, позже – подруги, мальчики, знакомые…


Были, конечно, в детстве и радости; помню моё любимое, подаренное родителями зелёное платье в золотую клеточку с «золотыми» цепочками на нагрудных кармашках. А какие ещё у девочек должны быть радости?

Подружек вначале совсем не было, а потом появились – Нина и Нонна. В детстве я читала о настоящей дружбе в рассказах и повестях Хэма и Ремарка, и мне казалось, что дружить я умею. Мне и до сих пор так кажется, хоть я и не уверена, была ли, осуществилась ли в моей жизни «великая дружба».

Книжки – да, были. В детстве я, действительно, очень любила читать. Я научилась читать в четыре года и читала много (чтение, кстати, тоже давало мне ощущение собственной исключительности).

Как все дети, я очень хотела иметь в доме зверюшку: собаку или кошку. Кошка появилась у нас, когда мне было лет семь.

А вот прогулок на природе я не помню. Наверное, поэтому я долгое время была равнодушна к природе, и только сейчас начинаю понимать, как много теряла.

Ещё мне кажется, что в нашем доме было мало музыки, мало веселья.

Так проходили мои самые важные годы. Надо сказать, что воспитана я была хорошо: не лгала, не хитрила, слушалась и любила родителей. В детстве родители казались мне очень умными, интеллигентными и тонкими, а наш дом – почти «дворянским гнездом». Я очень гордилась этим. Разочарование наступило через много лет, когда я стала бывать в других домах и видела, что книжки и там есть, а обстановка – лучше, и моим подружкам родители покупают магнитофоны и новые платья. Я же донашивала вещи сестры. Видимо, всё-таки, в моём воспитании были допущены ошибки, потому что в определённый момент к умным книжкам я охладела, а к шмоткам меня тянуло, как и всех моих подружек.

Моё детство было самым что ни на есть типичным советским детством начала семидесятых годов. У нас была средне обеспеченная семья, молодые интеллигентные родители, которые интересовались тем, что происходит на свете, читали книги, следили за модой. Я всегда была сыта - лучший кусок в доме всегда был для меня. Правда, мне не хватало «выходов в свет»: так как мы не жили в центре города, у родителей просто не получалось бывать со мной там, где собирались «приличные» мамы с «приличными» детьми. Уже учась в университете, проходя на занятия по парку имени Шевченко, я наблюдала за нарядными мамами, выгуливающими своих симпатичных малышей. Общение со сверстниками из «своего круга» - так же важно для формирования личности, как и чтение умных книг, соблюдение режима и насыщенная полезными веществами пища.

Мне нравятся семьи – чаще это бывают очень молодые семьи, - которые ребёнка с пелёнок всюду таскают за собой; мне кажется, что при соблюдении определённых разумных границ, это здорово для развития ребёнка. Я так много уделяю этому внимание, поскольку мои врождённые черты характера - робость и необщительность – очень мне мешают. Ведь в жизни многое решает отношение к тебе людей – каково оно, и каковы сами эти люди…

В моём детстве значительное место принадлежало бабушке. В разные периоды своей жизни я по-разному оценивала её роль. Иногда мне казалось, что в воспитании бабушкой есть нечто «дворянское», иногда - что именно это испортило мой характер, сделав меня несовременной и замкнутой. С одной стороны, если бы меня воспитывал советский детский садик, то к школе вряд ли я смогла бы похвастаться большими знаниями, чем я получила дома, уж не говоря о том, что бабушка гораздо лучше следила за моим здоровьем. Но с другой стороны, уже с первых школьных дней, если не раньше, стала проявляться моя некоммуникабельность, которая часто мне мешала. Сейчас мне кажется, что я успешно преодолевала её впоследствии, даже, возможно, подошла к определённому равновесию. А что касается воспитания детей бабушками и дедушками, то многое в нём, наверное, зависит от того, что они могут дать ребёнку. Мои бабуля с дедулей старались воспитать во мне все те моральные качества, которыми обладали сами. Но вот представлениям об устройстве жизни и, самое главное, о том, как пробиться в этой жизни к «вершинам» (о чём сами они, наверное, с возрастом мало задумывались), - я от них не могла научиться. Да, и о настоящем глубоком систематическом образовании они не очень заботились, ведь в силу исторических обстоятельств, они и сами его не получили, хотя с моей точки зрения были умнее и культурнее многих и многих других.

Недостаток образования – болезнь многих моих сверстников, воспитанных по-советски, не важно – бабушками или мамами. Моя ошибка в том, что я-то считала себя чуть ли не сверхобразованной, преклоняясь перед интеллигентностью старших членов семьи. В дальнейшем это стало поводом для самоуспокоения, которое привело меня к кризису, когда выяснилось, что те же самые сверстники, учась в музыкальных или художественных школах или занимаясь гимнастикой и волейболом, значительно превзошли меня. И вот тогда в моей жизни наступило первое «поздно».

1988, 2006

Юность

Предыдущую и эту главы делят не только страницы - годы. Детство закончилось очень давно, оставив след во взрослеющей Ане, вначале юной, потом всё более старшей и, наконец - взрослой. Мне уже не двадцать три и даже не тридцать пять. Время подведения кое-каких итогов.

Об учёбе в школе и в университете мне особенно нечего вспомнить. Учёба меня не тяготила, но это время я ощущаю как мало продуктивное, не давшее правильного направления, не оставившее ярких воспоминаний, то есть во многом - потерянное. В памяти остались уроки русской литературы, английского и несколько молодёжных вечеринок. Учительницы по литературе и английскому Нина Васильевна и Елена Михайловна очень хвалили, и это было приятно, а также могло повлиять на выбор профессии. Но этого, к сожалению, не произошло. Может, времена были неподходящие (профессионализм не был в моде), а, скорее всего, не хватило воли. Вот и пришлось, идя на поводу у мамы, учиться на истфаке.

История в те времена была историей КПСС, что было скучно, бессмысленно и даже унизительно. То есть обречено на «антиуспех». Отсутствие побудительных мотивов и любви к такой науке приводило к плохим оценкам, а плохие оценки - к ещё меньшему интересу к учёбе. Были, конечно, и светлые стороны, и иногда попадались интересные преподаватели, но мне это казалось недостаточным. Однако же и бросить учёбу на истфаке я не могла из-за нескольких сдерживающих факторов. Во-первых, из-за внутренней дисциплины, в существовании которой всегда сомневались мои родители, которые считали, что учёбой я обязана им. А во-вторых, мне мешали комплексы и сомнения в том, что если брошу этот факультет, то что будет со мной дальше? Так, мечте поступить на журналистику никогда не суждено было осуществиться...

Послесловие

Нинель не ошиблась не только потому, что была врачом-психотерапевтом, а также благодаря собственному нелёгкому опыту общения с противоположным полом. Немолодая и незамужняя, хоть и образованная и отлично выглядящая, она вряд ли чувствовала жалость к мужчинам, которые не рассмотрели того, что было в ней достойного. Поэтому молоденькой и жалостливой неопытной девчонке она сказала: «Они тебе всю жизнь будут садиться на голову». А через несколько лет «многодетный» Виктор добавил, глядя на фотографию: «Ты выглядишь как жертва мужчин»...

Чем больше мы в них нуждаемся, тем меньше они нуждаются в нас. Начинают понимать, что рано или поздно мы появимся сами и они будут в выигрышном положении людей, великодушно принимающих и выслушивающих наши скорби или радости. Конечно, неплохо иметь «придворного» психоаналитика или же, ещё лучше, уметь обходиться собственными силами: ничего не требовать, не ожидать, но и не иметь желания и необходимости кому-то что-то давать. Давать, скорее всего, возможно только то, в чём сам не нуждаешься, а чего имеешь много; или же именно то, в чём нуждаешься сам, а потому считаешь, иногда ошибочно, что ты в этой нужде не одинок, что есть ведь родственные души. Такую родственную душу можно искать всю свою жизнь, если не повезёт найти сразу.

Если не повезёт, то человек выбирает между абсолютным одиночеством и одиночеством вдвоём. А вдвоём иногда бывает ничуть не лучше... Или, может быть, всё же лучше? Кажется, что безопаснее. Вот только несоответствие душ иной раз приносит больше вреда, чем пользы. От таких взаимоотношений нужно уметь избавляться, рискуя одиночеством.

2001-2002(?)


Рецензии

И родились в Киеве?
Алик Зайцев   05.07.2006 00:07   

Ага. И вот недавно там провела две недели, когда цвели каштаны и сирень :)
05.07.2006 00:46

А уехали "насовсем"?
Алик Зайцев   

Лёша, с формальной точки зрения - да, «насовсем». Но поскольку решение об отъезде я принимала впопыхах, сразу после окончания университета, то за прошедшие с тех пор полтора десятка лет, я с пяток раз на полном серьёзе порывалась вернуться домой...
Korol

Хороших людей должно быть много везде...
Алик Зайцев   13.07.2006 13:19 

Здравствуйте!!! Я тоже люблю Булгакова, "Pink Floyd", Машину времени и Аквариум!
Евгений Кисляков   15.04.2006 00:15   

Приветствую, Женя! Как здорово находить понимание. Мне - особенно приятно, - я ведь не живу в России, и "живых" Макаревича и БГ не вижу даже по телевизору, а хочется... А вы сами слова к песням сочиняете? Аня  16.04.2006 07:37

Да, Аня. Все слова и истории для своих песен полностью придумываю я сам.
Евгений Кисляков   17.04.2006 10:04   

Замечательное прозведение!Какая у вас интересная биография!
А я сейчас учусь на 3 курсе исторического фак-та в Петрозаводском гос. университете.Изучаю дополнительно менеджмент в музейном деле и экскурсоведение.
В школьные года хотела стать журналистом,но история меня привлекает больше.
Александра Лайденен   

Александра! Во-первых, спасибо, что похвалили "мемуары":)А во-вторых, как Вы поняли, я тоже когда-то могла о себе сказать, что будучи студенткой истфака, "изучаю дополнительно менеджмент в музейном деле", - правда, я не уверена, что мои старшие коллеги в тех музеях, где я работала, занимались искусством постановки и достижения целей (менеджментом), - скорее, всё-таки критикой произведений искусства (искусствоведением)... А какой период истории Вы изучаете? С интересом, Анна 13.04.2006 17:17   

Менеджмент- управление организацией, совершенно новая сфера.
Сейчас мы изучаем период нового времени(с 1640-1815гг- 1этап, 1815-1870гг-2этап, 1870-1917гг-3этап). А курсовая посвящена Смутному времени, как и будущий диплом. Александра Лайденен   14.04.2006 11:37   

Александра! А у меня возник вопрос: что с Вашей любовью к журналистике? - Взаимна ли она? Аня  24.04.2006 17:44   

Анна! Сейчас журналистика меня уже не привлекает, и призвания что-то писать как журналист у меня нет. С уважением Александра  29.04.2006 08:29 

Александра, Вы писали, что сейчас изучаете историю Смутного времени. А ведь между событиями изучемого Вами далёкого XXVII века и нынешним XXI можно проводить параллели, делать выводы... Чем не журналистская работа? Хотя, конечно, Вас, возможно, гораздо более привлекает художественная литература, а писать публицистические статьи Вам вовсе не интересно. С уважением, Анна 30.04.2006 08:18

Анна! Я возможно, когда-нибудь что-нибудь напишу, пока просто не нашла себя в журналистике. Может молода еще, опыта мало, поживем-увидим. Но в любом случае спасибо за совет. С уважением Александра Лайденен   02.05.2006 08:22   

Да, опыт нужен. И талант. Удачи! 03.05.2006 06:26   

Согласна, без таланта в этом деле просто никуда. Удачи и всего самого хорошего, с уважением, Александра Лайденен   03.05.2006 08:50   


Через два с половиной месяца уезжаю в Киев учиться... теперь с еще большим желанием. прониклась к тебе доверием... ты хорошая. (больше ничего говорить не буду, потому как больше ничего о тебе не поняла...вот:) спасибо, что еще больше влюбила меня в Киев. Иголка.
Ксения Иголкина   11.04.2006 19:38   

Ксения! Спасибо! Забери меня с собой :) Киев - волшебный город. Может, встретимся? ;) Ты в каком институте будешь учиться?
С ответным доверием,
Аня 12.04.2006 10:31   

думаю в Шевченко поступать, хотя, не знаю, насколько там у меня все получится. было бы интересно встретиться:)
Иголка.
Ксения Иголкина   12.04.2006 18:30 

Желаю удачи в поступлении!
Аня 13.04.2006 07:23   

Как только увидела фотографию, так сразу и поняла - это где-то у нас. Я тоже живу в Польше, только на Западе, в г. Щецин. А в Кракове давно мечтала побывать :)))
С приветом, Анна Прудская   10.04.2006 10:11   

Анна!
Какое приятное знакомство!
Ваши произведения я читала с удовольствием.
Всё собираюсь в ответ написать Вам о Кракове.
В Щецине я была в прошлом веке :) - провела там несколько незабываемых дней...
землячка и тёзка
Анна  12.04.2006 10:36   

Я тоже любила эту песню Окуджавы. Не с раннего детства, у нас в доме преимущественно Высоцкого слушали. Я Окуджаву где-то лет в 12-13 для себя открыла. А в раннем детстве я слушала "Бременских музыкантов" До сих пор Юрия Энтина, автора стихов, считаю лучшим поэтом-песенником.

Ох, рано
встает охрана!

Вот они, истоки моей любви к каламбурам и каламбурным рифмам!

Юлия Вольт   07.04.2006 07:03 

Здравствуйте, Юлия, спасибо за рецензию, спасибо, что напомнили детство и детские любимые песенки из телефильмов и мультфильмов 1970-ых годов. А помните, как олень "скакал по чистой мостовой"? (Я только что узнала из интернета, что, оказывается, эта чудесная песня была сочинена благодаря заблудившемуся в городе лосю. Эту историю о создании песни «Лесной олень» поведал слушателям и зрителям сам Юрий Энтин.)
А о Владимире Высоцком я могу сказать, что поняла его и полюбила, пожалуй, уже в 80-ые годы ("Соглашайся хотя бы на рай в шалаше, если терем с дворцом кто-то занял...") А до этого очень часто слушала пластинку "Алиса в стране чудес" с его замечательными песнями, в которых проявилось обоятельнейшее, очень близкое мне чувство юмора.
До встречи! Анна 09.04.2006 08:39   

Киев вспоминаю всегда с добротой, пришлось лет пять жить на самом Крещатике.
С искренним уважением, Евгений
Е.Галашин   06.04.2006 19:42   

Прошу прощения, забыл сказать, мемуар у Вас ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ!
С теплом и улыбкой
Е.Галашин   06.04.2006 19:43   

А мне (представляете?!) довелось прожить в Киеве с рождения 24 года почти безвыездно, а потом...
Последнее время приезжаю туда из Кракова ежегодно, а Киев и Крещатик моложе и краше с каждым моим приездом. :) 07.04.2006 20:48

Анют, прочитала с пролога и вот до Киева в огнях - знаешь, наверное, это не литература в высоком значении, но мне кажется, такие вещи - воспоминания-рассуждения - просто необходимо писать. Потому что это только мы знаем и помним, а потом оно все исчезнет, если не говорить про это. Совсем. Как память о резиновых пупсиках - у меня был такой :). Как то, какой формы были пакеты с молоком. И про все эти вродебымелочи - в одно слово! - которые вдруг создают там, далеко в детстве, наше будущее - нынешнее настоящее, непременно надо писать. Кирпичики наши... А по тексту - а совсем не скучно читать, живо и зрительно ты рассказываешь.

Джейка   02.07.2006 21:13   

Точное определение: «кирпичики наши»! Спасибо, Джейка! Я эти свои кирпичики перенесла на национальный сервер современной прозы из тетради, которая вместе со студенческими конспектами случайно сохранилась в квартире родителей. Эх, жаль, что самые первые дневники, написанные в двенадцатилетнем возрасте, бесследно пропали, как и «роман в стихах» с ненормативной лексикой, как и школьная недописанная повесть, начинающаяся со слов «Они стояли рядом, пока ещё не замечая друг друга...» :)