Генерал-майор Виталий Ветров вспоминает. Ч. 1

                Случаи из ветеринарной практики Виталия Ветрова

Для милых казахов это была панацея! Случай первый.

          Итак весна 1965 года. Раннее утро. Сары-Агачская районная ветлечебница.

         Ветеринарный санитар Виталий Ветров приходит производственную практику в районном центре. Начало его работы в 6 часов утра, он ведет прием больного частного скота. Ему помогает старушка с «академическим» образованием. Тогда так назывались шести месячные курсы ветеринарных санитаров. К 11 часам усталость и жара дают о себе знать, пора попить чайку. В это же время ждет приема старик-казах в малахае, от роду, примерно 65 лет.
            — Уважаемый отец, что вам  нужно? — спрашиваю. Он снимает свою лисью шапку, а на голове запушенная парша или стригущий лишай. Говорю санитарке:
            — Тетя Маша, дай настойки йода старику и какой либо мази на ртутной основе и объясни ему по-казахски. Пусть ежедневно мажет голову и  едет домой с богом, сейчас  не до него.
             Прием больных закончен, молодого человека увлекают уже другие помыслы,  про  этот день он давно  забыл.

         Через два месяца приезжает к нам домой на коне этот аксакал. Сам радостный, с доверху нагруженными куржумами (плетеными переметными сумами) подарков. Расставляет во дворе на лавке; сушеное мясо, курт, восточные сладости, ящик водки и конфеты. Виталий не понимает в чем дело. Дед снимает малахай, голова розовая, как у младенца! Говорит:
        — Меня 10 лет лечили медики, за это время аллах забрал мою «кемпыр» (старуху) лишай не проходил, лекарство и уколы не помогали, а ты доктор вылечил! Малдоктор (скотский врач) большое тебе спасибо и твоим родителям, и родственникам тоже. Вот привез тебе в благодарность подарок, забери, не обидь старика.

        Оказалось, по ошибке он прошлый раз взял не то лекарство, а чистый гексохлорановый креолин, которым мазал себе голову. Наша тетя Маша закрутилась с пациентами, и оставил ему не тот флакон и сверток. Этот креолин применялся в противопаразитарной практике, для борьбы с чесоткой овец, а также для замазывания открытых ран, после стрижки овец, в которых развивались, живые паразиты, а попросту черви. Для милых казахов это была панацея! В результате у нашего старика, всю кожу до надкостницы черепа буквально сожгло. Муки были страшные, вытерпел он их стойко, а результат излечения налицо.


Дурной пример чужого человека заразителен. Случай второй.

         Пески Моюн-Кумы, колхоз «Амангельды», Джамбульской области.

         Зима 1968 года, подходит к концу непродолжительная командировка в такой забитой и до невозможности забытой глуши. Квартирую у местного начальника, киргиза-зоотехника. Глинобитный дом не отапливается, за исключением самовара в прихожей, холодно, на душе тоскливо и очень скверно. Сходить не куда, общаться тоже не с кем, народ в ауле в девять часов вечера уже спит. Русских семей в этом маленьком селении, всего лишь две, и то условно заключенные, как говорили   «химики».

         Скрашивает обстановку, только ежедневная выездка, на застоявшемся жеребце управляющего фермой, по отарам и его молодая жена, безработная выпускница педагогического института. Время проходит в ожидании субботы, когда можно смотаться в столицу, город  Джамбул, встретить друга, татарина  Марата и  погулять с нашими бабами, из научного гидрометеорологического института.

         У них хорошо, но сейчас тоже холодина, даже спать, и то приходиться с двумя подругами, под одним одеялом. Как–то ночью прибегает сынишка нашего водителя дезинфекционной установки, казаха Ораза.  Парнишка слезно просит:
            — Агай (дядя) Витька! необходимо срочно вести его апу (маму) в райцентр, в поселок Михайловку, в родильный дом, ей совсем плохо.

         Спрашиваю:
            — Где же сейчас отец?

         Сынишка отвечает:
            — Валяется пьяный дома и не отпускает нас.

         Везу роженицу на автомашине Газ-51, дезинфекционной установке Комарова, с двумя кабинами, по известной только мне, степной дороге. В кабине холодина, печка не работает, стекла замерзают, соскребаю отваркой образующуюся наледь. Расстояние до райцентра было в порядке 120 км. Опасаюсь, что заглохнет двигатель, датчик уровня бензина не работает, светит только одна фара, и та постоянно моргает. Про себя думаю, зачем  вообще ввязался в эту авантюру и не взял, с собой никого. Роженица Зульфия, еще молодая женщина, ей, наверное, нет и 30 лет. Но скоро у нее появится  шестой ребенок. Она по мусульманским соображениям, законам и обычаям стесняется меня, неверного. Посреди дороги у нее начались роды, Виталий остановился в ночи и по началу растерялся. Подручного перевязочного материала, нет ни какого, в кабине сплошная антисанитария, женщина пытается вырваться из машины, мотор он боится заглушить, потому что, вновь  не заведет.

         Второпях, даже не взял с собой ветеринарную сумку. Что делать ночью на морозе и пронизывающем ветру? Виталий обмыл руки в бензине, протер их об снег, снял с себя нейлоновую рубашку. Новорожденный ребенок уже во все горло орет, пальцами порвал и перевязал пуповину, закутал младенца в свою одежду. Сверток с младенчиком вручил матери и так в одной майке и нейлоновой куртке сверху, довез младенца и мамашу до приемного покоя. От холода весь синий, зуб на зуб не попадает, не могу толком ни чего разъяснить в больнице. Молодая мамаша отошла от стресса, и уже вроде бы в норме, сует грудь маленькому сосунку.

         Дежурный врач дала мне стакан спирта, я тут же отключился, и на кушетке, в коридоре родильного отделения, проспал почти, что до обеда. Врач говорит, очень беспокоилась, что простыл и застудил легкие и младенца тоже. В машине не закрывались плотно, даже стекла окон, а мороз был в эту ночь, около 20 градусов. Но, слава Богу! все обошлось благополучно, тем более роды были совершенно безболезненными, а мать уже привыкла к подобным нагрузкам. В ее жизни это был второй  сын,  а  предшествующие были  четыре девочки.

         Днем приехал радостный папаша. Он несколько не ожидал подобного оборота событий, по его полупьяному расчету, супруга должна была опроститься, только через три недели. Новорожденного мальчика в мою честь, назвали Виктор. Фамилия у них была Жельдыбаевы, а в семье, вместе со стариками было двенадцать душ. Ораз в возрасте 43 лет, был единственным кормильцем этой большой семьи, и естественно жили они очень бедно. Но, по казахскому обычаю, при рождении мальчика, устроили грандиозный, по тем меркам «той» (праздник!)

         Я выписал в колхозе на свое имя аванс и внес деньги, за трех баранов, на день празднования. Как был рад поступку, русского студента, дед новорожденного, Сарсынбай, и его невестка Зульфия. Когда узнали про эти деяния, мой начальник отделения и хозяин  временного пристанища-дома, Мылтыкпай,  не смотря на природную скупость, купили за сто двадцать рублей в городе Джамбуле, дешевый спальный гарнитур и подвесную люльку, для ребенка. Вот, что значит, дурной пример чужого человека заразителен.

         Но как нелепо вписывалась эта меблировка, в убогий быт и беспросветную нищету, древнего кочевого народа и моих земляков по географической родине. До сих пор сожалею, что во время не отдал мелочный долг, в 10 рублей, зоотехнику Мылтыкпаю, а он возможно и по сей день, не забыл про это. А тем временем междугородний автобус, уже уносил нас, шальных практикантов в мою родную семиреченскую столицу, станицу Верный, которую в 1921 году прозвали Алма-Ата.

          Где и кем вырос мой тезка Виктор Жельдебаев, надеюсь, что не плохим человеком, и как хотелось бы встретить его сейчас.

         Автотрасса Ташкент – Алма-Ата.  26 декабря 1968 года


Большое Вам спасибо, доктор!  Случай третий.

          Весна 1968 г. проспект Абая, город  Алма-Ата.

          Алматады малдегенерлык зооветинститутка

          Студенты третьего  курса ветеринарного факультета Ветров Виталий и Марат Есынгалычев сбежали с лекции патологической физиологии в соседнюю с клиническим корпусом пивнушку, на улице Сейфуллина, закрепить полученные у профессора Блейнбок Серафимы Израилевны, твердые курсовые познания.

          На удивление встречаем там прыщавого друга Алексея Халиулина, вечного  студента и двоечника, местного медицинского института. Он на медика-педика обучается более восьми лет и это не мешает ему общаться в кругу барыг музыкантов, неудавшихся поэтов и всякой шоблы, как сейчас называют «светской богемы» У них проходит практика в железнодорожной больнице по акушерству, он своей дремучей безграмотностью, замучил там своего преподавателя, которая не хочет его видеть. Сейчас ему крайне необходим, зачет по гинекологии. Иначе, следующие полгода, он будет, вечным ночным санитаром морга,  или дворником  городской больницы. Прозябая, без законной стипендии, и средств   существования, а также без всякой перспективы  на хорошую должность. А главное, его неудачника сторонятся, даже некрасивые девушки казашки, из степных аулов. Выслушав невеселый рассказ горемыки, мы решили поддержать его, в трудную минуту. Нам ветеринарам, было все-таки любопытно, пойдем с группой медиков попрактикуемся в области гинекологии. Группа юных акушеров состояла исключительно из лиц юного женского пола, четвертого курса, которые и сами толком не разобрались, что  у них самих, между ног. В программе утвержденной практики, им надлежало провести оперативное вмешательство, по прерыванию беременности, на определенной стадии развития плода. Девушки явно смущаются. А нас балбесов, больше всего интересует молодая особа, расположившаяся в гинекологическом кресле, с довольно привлекательными формами ее гениталий.

          Руководитель практики – дама очень строгих правил, долго не размышляя, сразу же вычислила наблюдателей и бездельников. Меня как наиболее солидного из всех хлюпиков подводит к гинекологическому креслу. Кратко объясняет аудитории, суть и ход предстоящей операции, и конкретно мои действия с двумя ассистентками. Лицо нашей пациентки прикрыто марлей, но ветеринарный доктор всеми фибрами души чувствует, как ее пробивает дрожь, от  прикосновений к ее телу.

          Работа практически несложная, тем более, я уже имел некоторый  опыт выполнения криминальных и медицинских абортов, многочисленным подругам и подружкам моих друзей. Единственное, что возникает потом, это чувство некой стыдливой брезгливости. Если конечно даму,  в дальнейшем захочется поиметь, в плане своей партнерши.

          Но этот положительный фактор, только сдерживал меня, от подобных «подвигов», и не нужной головной боли, но были, конечно, и  исключения.

          Выполнение же медицинского аборта в идеальных госпитальных условиях, особого труда не представляло. Тем более я был к тому времени, дипломированный техник искусственного осеменения. А физиология практически одна и та же. Приятной молодой женщине было, где-то до 25 лет, с помощью консультантки, за короткое время,  я легко справился с задачей.

          Это, естественно, было воспринято на ура, особенно девчонками медичками. Особо привлекательных особ, после практики мы пригласили к себе в общагу, где и продолжили изучение данного предмета, особенно касающегося, предупреждения нежелательных  гинекологических вмешательств.

          Друзья мои надрались до чертиков, мы с этой группой породнились почти что навсегда,  на этом все закончилось и забылось.

          Уже осенью, без денег и очень грустный, стою на остановке троллейбуса, по улице Абая. Подходит ко мне симпатичная девушка и говорит: «Большое Вам спасибо, доктор!».

          Да! Это была она, та красавица, которая, так неловко и застенчиво чувствовала себя в кресле, и  которую хотелось случайно где-то встретить вновь!


(с) Виталий Ветров