Десять перепелок

Вчерашний день был пасмурный и дождливый. Серые свинцовые тучи закрыли всё небо и медленно двигались от моря к горам. На  улице темно, сыро, неуютно. Живу я рядом с горами на окраине города. Горы близко из окна видно зелёную волнистую гряду. Они невысокие, но очень красивые. Последние отроги Кавказских гор в районе Новороссийска. Я люблю ходить в горы, особенно когда стоит хорошая погода. Иногда беру свою собаку, немецкую овчарку полуторагодовалого пса Цезаря.
   Утро следующего дня тоже было серое, но дождя и ветра не было. После вчерашней дождливо мокрой погоды у меня болел и ныл позвоночник. Надо бежать думаю про себя , надо встряхнуться, надо разогнать эту подлую ноющую боль восстановить кровообращение. Нечего сидеть и киснуть это всё равно ведь само не пройдёт. Надо бежать. Я надеваю спортивные брюки и майку и выхожу на крыльцо. Цезарь встречает меня  тыканьем своего влажного носа в мою руку и энергичным помахиванием хвоста. Увидев, что я в спортивном Цезарь начинает «беситься» мечется то ко мне, то к двери в заборе и тоненько повизгивать. Он привык к тому, что я часто беру, его с собой в лес на прогулку очень это любит и когда видит меня, во всём спортивном начинает метаться вокруг меня, радуется. Я беру его на поводок, и он бросается к двери в заборе, встаёт на задние лапы во весь рост, смотрит на меня и взгляд его говорит, ну открывай же хозяин быстрей эту дверь. Я обматываю конец поводка у себя на запястье несколько раз и открываю дверь. В следующее мгновенье я уже «лечу» как стрела  увлекаемый пустившимся в галоп псом. Первую горку мы преодолеваем сходу и мгновенно оказываемся на шоссе, ведущем на каменоломню. Метров двести быстрого бега по асфальту и резкий поворот влево,  тропинка спускающаяся в низ выводит нас к дамбе.  Здесь  я бросаю поводок, Цезарь же почувствовав свободу, бросается вниз по тропинке и с ходу перебегает дамбу я стремительно «несусь» за ним. Глубокая балка между горных хребтов, через каждые примерно двести метров пересечена мощными бетонными противоселевыми дамбами. Балка эта находится на Мефодиевке у подножия гор. Здесь заканчиваются самые дальние улицы, и начинается горный хребет. Та самая северо-восточная сторона, из-за которой приходит бора или так называемый норд-ост, здесь он переваливает через горную гряду и с яростью набрасывается на город. Здесь же находятся противоселевые дамбы, перегородившие глубокое ущелье, их несколько штук и они преграждают дорогу воде и грязи и тормозят их быстрый спуск к городу во время проливных дождей. За каждой такой дамбой собирается и стоит маленькое озерко с зеленоватой водой, где прекрасно себя чувствуют лягушки. Через одну из этих дамб лежал наш путь в лес. Перебравшись, мы вновь идём по горной тропинке постепенно уходящей вверх. Тропинка эта идёт по краешку круглой горы, в народе называемой Черепахой. Она полукругом огибает эту шарообразную гору и выходит на склон, с другой стороны, возле последних, старых домишек, дальше уже нет ничего кроме гор и глубоких балок. Оставив позади себя последние признаки города, стихийные свалки, я и Цезарь то бегом, то шагом пробираемся к лесу, раскинувшемуся на склонах хребтов. Добрались до леса. Теперь тропинка уходит почти вертикально вверх, и карабкаться довольно утомительно, но мы не раз проделывали это, так что вскоре уже стояли на довольно широкой грунтовой дороге, у подножия Воронцовской горы. Подняться на эту гору можно двумя путями по грунтовой дороге, на которой мы стояли или по тропинке еле заметно убегавшей вверх среди зелени низкорослых кустарников. Мы пошли по тропинке. Эта гора по форме напоминает огромный батон лежащий перпендикулярно основному горному хребту, склоны которого с обеих сторон переходят в глубокие балки.
     Название своё она получила от цветов воронцов, которые расцветают весной на её склонах. Цветы эти похожи на тюльпаны, такой же красный бутончик только на короткой ножке. В семидесятых годах прошлого века, лет тридцать назад все северные склоны Маркотхского хребта были засажены соснами, и вырос хороший  сосновый лес украсивший лысые горные склоны. В одну из зим в феврале настала   очень теплая погода, продолжавшаяся около двух недель, что началось сокодвижение, после оттепели ударили морозы, и лес на Воронцовской горе пропал. Я помню эту сопку, сначала она резко отличалась от остальных зелёных своим коричнево-рыжим цветом засохших деревьев. Со временем деревья попадали, образуя сплошные завалы. И вот года два назад я видел на Воронцовской горе трактор, который собирал остатки леса в большие кучи и вспахивал рядки. Тогда я подумал, что, наверное, скоро посадят новые сосенки, но до этого не дошло. Вот перед этой горой я с Цезарем и стоял. Я решил подниматься по тропинке. Цезарь вперёд скомандовал я, и мы двинулись по узкой тропе, уходящей вверх. Цезарь бежал впереди, нос его почти не отрывался от земли, иногда, засунув его в низкорослые кусты, он замирал, и что-то вынюхивал. Я не сильно обращал на него внимание. Больше меня занимала красота окружающих горных вершин, покрытых бурно растущей зеленью и не смолкающий птичий разноголосый щебет, синичек, чижей и щеглов. Иногда вставлял свою трель соловей. В общем, нечего и лучше придумать нельзя, как весной в лесу слушать пение птиц. Так потихоньку мы поднимались по склону горы, я слушал птиц, и любовался цветами, высыпавшими по склонам, а Цезарь всё это обнюхивал. Когда Цезарь засунул нос в очередной куст, раздался резкий звук, как будто что-то громко треснуло, и треск этот разлетелся по всей округе, Фур-р-р-р…и перепёлка стремительно унеслась от нас на мгновенье показав свою рябенькую спинку. И чем выше мы поднимались в гору, тем этих звуков было больше, теперь не только Цезарь вспугивал перепёлок, но и у меня из-под ног взлетали вспугнутые  птицы. Как же все-таки они хорошо замаскированы и сливаются с окружающей средой. Буквально из под ног вспархивают, а сколько не смотри не вглядывайся в траву всё равно не заметишь, и только по резкому хлопку и шуму с которым они взлетают можно на несколько секунд увидеть их коричневато рябенькие спинки. Пока мы добирались до вершины, ещё вспугнули несколько птиц. Фур – фур теперь раздавалось часто и я как–то непроизвольно, стал считать, раз, два и когда мы вышли на вершину горы, было шесть. Наконец поднялись на самую макушку. Огромный орел, взмахнув крыльями, поднялся в воздух и закружил, запланировал над горами и балками, осматривая территорию, хозяйским взглядом. По вершине горы шла когда-то накатанная машинами грунтовая каменистая дорога, но было видно, что теперь по ней ездят не часто и она постепенно зарастает травой, и лишь в глинистых местах колея глубже и ещё сохранилась и в ней стоит лужами дождевая вода. Мы стояли на макушке Воронцовской горы. С неё открывался  великолепный вид на город, бухту, море и горы простиравшиеся повсюду. Пикообразные вершины в стороне «Широкой балки» чередуются с более пологими склонами, а те в свою очередь с глубокими раскидистыми балками. Всё это одето в кучерявую зелень сплошным ковром, а вдалеке, до самого горизонта, расстелилась голубая  морская даль. Красиво, даже не хочется отрывать взгляд.
    Стоишь на краешке горы и кажется что совсем  ты уже не человек, а большая, большая птица, парящая над домами, кораблями, поездами, портовыми кранами над целыми микрорайонами, над трубами цементных заводов над бирюзовой играющей солнечными бликам морской водой. Стоишь, смотришь и слушаешь. Здесь на такой вышине тихо, только бесконечный пересвист птиц, но они не нарушают, а словно подчёркивают тишину. Иногда  издалека снизу, доносятся городские шумы, что-то бухнет, ухнет, засвистит или заскрежещет и опять пропадёт на долго, или прорвётся яростный, захлёбывающийся  собачий лай и опять все стихнет.
 Так постояв и полюбовавшись окрестностями города, мы продолжаем путь дальше. Дорога по Воронцовке идёт примерно с километр, затем упирается в крутую гору с раздвоенной вершиной похожей на петушиный гребень.
    «Петушок» выше Воронцовки  и вздымается перед ней своим  огромным массивом. Мы шли по дороге, я  наслаждался чистым воздухом и открывающимися далеко видами окрестностей города, а Цезарь всё что-то искал и вынюхивал. Сплошной травяной ковёр покрывал верхушку горы, сквозь густое травосплетение то тут то там пробивались цветы, разные, белые и розовые фиолетовые и синие, жёлтые и красные. Эти красные цветы и дали название горе. Воронцы напоминают тюльпаны, почти такой же алый бутон, но только на короткой ножке, а вместо целых лепестков тёмно зелёные ажурные реснички. Издалека очень похожи на тюльпаны, растут группами и целыми лужайками. Я всегда собираю самые красивые цветы и из леса возвращаюсь с букетиком. Так было и в этот раз. Обходя макушку Воронцовской горы,  опять спугнули несколько птиц. Фур, Фур, снова засвистел воздух, разрезаемый мощными крыльями перепёлок. Я продолжал считать, даже сам не зная для чего, просто так, семь, восемь, девять. Набрав хороший букет цветов, повернули назад, домой опять той же дорогой. Когда начали спускаться,  ещё раз услышали этот фыркающий шумный всплеск, и небольшая птичка стремглав унеслась прочь. Десять сказал я, и мы стали быстро спускаться с горы. Всю оставшуюся дорогу до дома нам больше не попалась ни одна перепелка.