Компромисс с чёрным риэлтором

Ася преодолела свой природный аутизм, выползла из фотолаборатории и сама подошла ко мне.

- Полковник с Петровки убивает стариков… - сказала она очень тихо и замолчала, побледнев.

Я переспросил:

- Что?

Она повторила, а потом расплакалась и убежала в свою норку.

Я сотрудничал с Петровкой, и это было всем известно.

За Асей я наблюдал с интересом уже много месяцев. Красивая девушка, но с каким-то диким комплексом. Она боялась людей. Мне нравился её комплекс: вот такая точно не изменит: застесняется. Я хотел бы иметь такую женщину, но никуда не спешил.

Я бы не обратил внимания на какой-то женский трёп про преступника с Петровки, если бы не знал точно, насколько Асе трудно подойти к живому человеку и что-то сказать. Раз уж она превозмогла себя – значит есть что-то действительно очень серьёзное.

Наша газета тогда выходила семь раз в неделю, поэтому работал я без выходных. Но работал очень мало. На то, чтобы написать дежурную колонку, мне хватало двух часов. Всё остальное время я посвящал умеренному пьянству, лёгкому флирту, играми в преферанс с сослуживцами и – расследованиям. Я играл сам с собой в Шелока Холмса. Некоторые из моих расследований даже потом печатали, но у дорогой редакции всегда после этого возникали неприятности, поэтому публиковали мои разоблачения без особой охоты, и не всегда. И, приступая к каждому новому расследованию, я всегда был готов к тому, что «работаю в стол».

Ася выходила из редакции всегда в одно время: 21.00. По ней можно было сверять часы. Я поймал её на выходе.

Асю лечили, ей дали инвалидность, а когда вышел закон о том, что организации, берущие на работу инвалидов, получают налоговые льготы, то её взяли на работу к нам лаборанткой… Я был уверен, что она - никакой не инвалид. Просто говорить с людьми она практически не могла: её начинало переполнять волнение.

 Мне пришлось схватить её, сесть прямо на лестницу и усадить на колени, крепко прижать к себе, а потом резко отпустить. После этого трясучка от встречи с живым человеком у неё прошла, и она начала рассказывать.

Ася была аутичной с детства, поэтому общалась только с бабушками из своего дома. Они её жалели и опекали. Бабушек этих было много. Ася жила в большом доме, который знают все москвичи, и зовут его сороконожкой. И вот недавно эти бабушки стали умирать одна за другой. А на следующий день после визита труповозки, на их квартирах уже стояли железные двери.

И Ася рассказала мне, что перед смертью каждой очередной бабушки в эту квартиру сначала приходят волонтеры с подарками, а их привозит «Волга» с номером 39-01.

- Хорошо, но при чём тут полковник с Петровки?

- Не знаю. Но я знаю, - ответила она. Для неё это было очень многословно.

При всей своей аутичности, умственно отсталой Ася не была. Скорее – наоборот. Она понимала побольше нас с вами, и умела предвидеть, поэтому я ей поверил.

- Какая квартира будет следующей? – спросил я.

- 69, - ответила она.

Ася жила в семьдесят седьмой. Это тот же подъезд.

Я спросил у Аси, могу ли пожить у неё? Она энергично замотала головой. Тогда я просил, сколько комнат в квартире 69 и как зовут бабушку.

- Полина Трофимовна. Две комнаты, - ответила Ася.

- Познакомишь меня с ней?

Ася кивнула, я взял таси, мы поехали в сороконожку.

Когда мы подошли к квартире 69, Ася нажала на кнопку звонка.  И опять ушла в аут. Открывшей бабушке даже не сказала «здрасьте», а просто ткнула в меня пальцем. Бабушка её расцеловала, и Ася ушла пешком вверх по лестнице. Объясняться пришлось мне.

- Мы с Асей работаем в одной газете, и Ася сказала, что вы можете сдать мне комнату на короткое время. Я из Саранска приехал, и жилья в Москве нет…

Тут я прокололся дважды. Полина Трофимовна оказалась родом из Саранска и спросила, с какой я улицы.

- И чтобы Ася занималась сдачей комнат – никогда не поверю, - сказала Полина Трофимовна. – Ася двух слов связать не может, она ни с кем, кроме старых бабок не общается.

Пришлось выкладывать все карты.

- Наверное, я старая бабка, - сказал я. - Со мной Ася общается. Ася думает, что одиноких пенсионерок в вашем доме убивают. И думает, что вас убьют следующей. Это сделает некий полковник с Петровки.

- Олово?

- Не понял.

- Фамилия полковника – Олово. Он ко мне приходил с участковым, и документы показывал. Олово. Но я и раньше его видела. Он с матерью Аси сожитель.

Я завис.

- То есть Ася всё придумала? Ей просто не нравится мамин сожитель…

- Ну больная девочка, несчастная, - сказала Полина Трофимовна.

Я извинился и уехал.

А через неделю Ася выскочила из норки и сказала мне, что Полина Трофимовна умерла. И убежала в норку опять.

В 21.00 я поймал Асю на лестнице и усадил к себе на коленки. И спросил, живёт ли с её мамой полковник Олово. Опять крепко сжал и резко отпустил.

- Он ушёл, - сказала Ася.

- Бабки умирать перестали?

- Перестали.

- Ты всё придумала?

- Нет.

- Познакомишь меня со своей мамой?

- Нет. Отпусти.

- Я уже давно отпустил. Иди…

Я приехал в сороконожку и увидел, что  в квартире 69 уже стоит новая железная дверь, а звонка нет вовсе.

Я зашел в квартиру 77, и увидел там женщину, убитую горем. Она сообщила, что полковник Олово убит при исполнении.

Жизнь устроена, как домино. Если у тебя есть фишка, то твой противник обязательно сделает ход, чтобы ты эту фишку выставил. Если ты хочешь что-то раскопать, то тебе поможет сама судьба. На другое утро ко мне в редакцию пришёл правозащитник Смирнов и бывший чекист Таир. И стали рассказывать, что одинокие старики, имеющие квартиры, мрут, как мухи. И рассказали мне схему.

Есть некий руководитель преступной организации. Имя его неизвестно. Но он – большой милицейский начальник. Он у участковых милиционеров собирает информацию об одиноких пенсионерах, у которых есть жильё, но нет наследников. А потом к ним приходят волонтёры и приносят бесплатные продукты и лекарства. В них – яд. Отравленных пенсионеров увозит труповозка. Родственников, которые потребовали бы вскрытия, не существует. Этих пенсионеров просто быстренько криммируют, а пепел ставят на полки. А на квартиру ставят железную дверь, и переписывают её на главу группировки.

Я всё это выслушал и начал писать материал.

Проблема была в том, что тогда не было единого реестра собственности, поэтому выяснить, сколько квартир записано на полковника, не представлялось возможным.

Но я любил точность, предпочитал  проверить то, что в моих силах. Поэтому, сделав текст, не стал отдавать его в печать, а пошел на Петровку. И выяснил, что никакого полковника Олово там  в жизни не работало. А машина с номером 39-01 – казённая. Ей пользуются разные люди, но чаще всего – подполковник Леонидов. Мне показали его кабинет, и я его дождался, но он сказал, что крайне занят. Я показал редакционную корочку. Тогда у газеты «Труд» был настолько высокий авторитет, что эта корочка перевешивала пять милицейских. Подполковник Леонидов назначил мне время на завтра.

Оставалось произвести опознание. Асю я травмировать не стал, а взял с собой её маму. Я ей сказал, что Олово, возможно, жив, и она согласилась это проверить.

Когда подполковник Леонидов увидел меня не одного, а со знакомой ему женщиной, то он оторопел. Она бросилась ему на шею, он несколько секунд потерпел объятья, а потом попросил её выйти ненадолго. Она ждала в приёмной, а я сунул ему текст, в котором были перечислены имена убитых стариков только из одного дома. И описана схема. Правда, главным фигурантом этого текста всё ещё оставался полковник Олово, но это исправить-то недолго.

И тогда Леонидов мне сказал:

- Ну, что же, тут всё – правда, если не считать того, что полковника Олово не существует. – Потом он посмотрел на дверь, за которой сидела асина мама, и добавил: - Или он должен был погибнуть. Но раз уж вы его реанимировали, то печатайте свой текст. Давайте только пойдём на один компромисс. Я иду вам навстречу: вы остаётесь жить, и Ася остаётся жить. Кажется, эта дефективная вам дорога. А в текст добавите, что подполковник Леонидов пытался пресечь преступную схему самозваного полковника Олово. Просто Леонидов часто не успевал, поскольку занимался этим один. А вот если бы в его распоряжении был специальный отдел, то спасённых от чёрного риэлторства жизней было бы больше.

Через три дня после публикации на Петровке был создан отдел по борьбе с чёрным риэлторством. Его возглавил полковник Леонидов.

Ещё через два года генерал Леонидов вышел на пенсию, продал все свои московские однушки и двушки, и купил на эти деньги замок в Испании, где жил долго и счастливо. Ровно до тех пор, пока местные «полковники Олово» не сделали с ним то, что он делал с московскими пенсионерами.