Стой! Стрелять буду! Подсказано оппонентом

Замечено:  если кто-то пытается вас очень сильно и гадко оскорбить,  то  целит  нередко в вашу профессию.  Особенно, если противник-оппонент знает: профессию свою вы любите и посвятили ей большую часть жизни. Эта мелкопакостная закономерность, в смысле гадко оскорбить,  не раз касалась и меня. А в случае, о котором пойдёт речь, оскорбление касается всей армейской прессы.

Один из давних «прозарушных» авторов, носивших в прошлом морскую форму, обидевшись на мои обоснованные замечания в адрес его «исторических записок», тут же сбросил мне на страницу язвительную фразу: «На текст рецензии, составленной в духе журналиста-политработника времён, когда в газетах можно было читать только последнюю страницу, даже отвечать не хочется…».  Подчеркну: «…в  духе журналиста-политработника времён» и всё остальное -  это про меня и про газеты, в которых я работал. Точнее - служил. А совсем недавно,  уже другой "критик", из авиатехников, Валерий Слюньков,  не соглашаясь с одной моей публикацией, заявил ещё  «красноречивее»: "Вы прививали любовь к Родине неразумным солдатикам, тянущим лямку в разных, порой тяжких условиях, потому что грамотные и офицеры ваши газеты не читали и у подобных изданий был один презрительный заголовок "Стой! Кто идёт". Читать там было нечего. И так до полковника...неплохо. Сейчас мой родственник, полковник ПВО, мотается по точкам, сутками на службе и...ждёт квартиру. Вам-то сразу дали, вы же были элита, политорганы".  Вот такое, отправленное мне обвинение, «грамотным» авиатехником ремонтного завода.

Сразу же вынужден сказать: «Надо было и вам, уважаемый, проявить в своё время некоторые усилия, чтобы стать военным корреспондентом.  Гляди тоже  выбились бы в «полковники» и в «элиту, политорганы». По поводу задержек своей зарплаты не ныли бы после. За родственника-полковника сейчас похлопотали бы. Кроме того, не знаю, по каким газетам или журналам вы  повышали свою грамотность, но в данном случае резюме на моей странице  уяснили безграмотно. Где, в какой строке значится,  будто я из  политорганов?  Ничего подобного в моём послужном списке нет». В биографии – тоже. Тем не менее,  и первый мой оппонент, «моряк-историк», допускает ту же бестолковость, называя меня «журналистом-политработником». Советую обоим: чтобы уяснить  истину,  кроме повторного, более внимательного, прочтения моего резюме,  ознакомиться в списке моих произведений с публикацией «КОМАНДИРЫ И ПОЛИТРАБОТНИКИ».  Там кратко о всей моей службе. Кроме того, какой бы ни была, скажем, та же газета «Красная звезда», но мы, её сотрудники и наши цензоры, никогда  бы не пропустили чушь-клевету, изливаемую отставным сухопутным "Врунгелем" (на кораблях он не служил)  на нашу Российскую историю. В таких, к примеру, его утверждениях:

"Россия была отсталой от европейских держав всегда, даже, когда корабли строили из дерева. Ничего хорошего в царское время русские не принесли ни народам Сибири, ни Дальнего Востока…».

Ладно, как говорится, мели Емеля, твоя неделя, я же сконцентрируюсь пока на  военных газетах.  Тех самых,  в которых, якобы читать можно было только «последнюю страницу»   и которым подходит «презрительный» заголовок «Стой! Кто идёт?».  Вот размышляю: представим,  если бы даже армейская многотиражка имела такое  название,  что же в нём презрительного? Просто уставной предупредительный оклик часового.  Вместе взятые же, военные газеты,  наравне со всеми другими печатными изданиями, вполне  отвечали духу того, советского времени.  Если конкретнее  – духу идей Коммунистической партии Советского Союза. Её диктату. Хотя, разумеется,  задачи у военной прессы были особые. Стиль строже. Ответственность выше. Помнится, у нас, в редакции «Красной звезды», один подполковник чуток по-своему истолковал в своей статье полёт иностранного самолёта вдоль границы. Через пару недель подполковник  уже не числился в штате редакции.  Или вот  более давний случай.  Он произошёл  в  газете Бакинского округа ПВО - «На страже». После отпечатки тиража, к своему ужасу выпускающий редактор обнаружил, что на  странице новостей, в заголовке «К ПРЕБЫВАНИЮ РУМЫНСКОЙ ДЕЛЕГАЦИИ В ПЕКИНЕ" у буквы «р», в слове «пребыванию»,  нет ножки. Видно, отсекалась при наборе. А при вычитке корректор не заметил этого. И вместо «р» вышла «о», не говоря уже о самом слове. Вся редакция приготовилась к грозе.  Однако в ту пору Бакинский округ ПВО доживал последние дни, перед его срочным расформированием, и тут было не до  «ляпов» в газете. Случись же такое в обычной обстановке, редактор и корректор смены были бы строго наказаны.

Что касается качества публикаций ,  то, имея свои традиции, тематику, стиль, военные газеты, в общем-то, были не хуже и не лучше остальных газет. В  нашу редакцию «Красной звезды»  ежедневно приходили сотни писем читателей. Это была, так сказать, реакция на наши выступления: аналитические статьи, по проблемам боевой подготовки, очерки, репортажи, заметки, рукописи литературных жанров, для отдела литературы, по отделам спорта, культуры и быта.  Из писем читателей комплектовались подборки под рубрику: «Читатель размышляет, критикует, предлагает».  Кроме того, каждую пятницу мы обязаны были старательно корпеть только над письмами текущей недели.  Самые важные, в том числе - содержащие жалобы, публиковались и отсылались для принятия мер в нужные инстанции. Жалобы обязательно  брались на контроль. И что важно, ни одно письмо, даже из десятка строк, не оставалось без ответа. А теперь вопрос к современникам: во многих ли нынешних газетах сохранилось такое внимание к читателям?  Отнюдь! Вместо этого в конце последних полос появилось стандартное предупреждение: редакция в переписку с читателями не вступает,  ответственности за их письма не несёт.

Ещё раз напомню: основной рабочий костяк военных газет составляли сотрудники отделов, освещающих боевую подготовку войск. Остальные занимались проблемами партполитработы, идеологии, спорта, культуры, быта.  Каждый имел соответствующую квалификацию и образование. К примеру, в  соседнем с нашим  отделом Войск ПВО, в отделе ВМФ, работали офицеры-корреспонденты - участники дальних плаваний. В отделе авиации трудился военный лётчик-истребитель 1-го класса, мой хороший товарищ полковник  Александр Андрюшков. У самого меня была квалификация 1-го класса по электронике. Саша Андрюшков и Валера Бабердин, из отдела науки, прошли внештатно подготовку для полёта в космос. И полетели бы, если б Ельцин  и его сподручные не развалили страну.

На корреспондентах боевых  отделов лежала  основная  рабочая нагрузка. А в военную пору – они первыми отправлялись  на поле боя. С началом войны во взбунтовавшейся Чечне, в Новогоднюю ночь 1995 года, буквально в окопах погиб наш сослуживец полковник Владимир Житаренко.  И мне, немного погодя, пришлось познать эту войну не только по сообщениям СМИ, но и воочию. Вообще, учёными-медиками, психологами давно доказано: профессия журналиста, особенно военного, одна из самых опасных. Поэтому,  кто думает, причём с нездоровой завистью, что якобы служба у военного корреспондента – сплошной праздник,  глубоко заблуждается.  Но факт и то, что мы гордились  своей особой службой и дорожили ею.

                2.

Вернёмся однако к тому месту, где мой, выше упомянутый оппонент-«историк», сетует: мол, кроме последней полосы в военных газетах читать было нечего. Отвечаю: неправда.  Я уже сказал о регулярно получаемых редакцией «Красной звезды» сотнях писем.  Большая их часть касалась острых проблем боевой подготовки, воспитания, морально-психологической закалки.  В газете регулярно публиковались, как правило, прошедшие проверку редколлегией, интересные материалы рубрик: «С полей учёбы», «На дальних точках»,  «Мысли вслух», «Заметки публициста», «Командир: должность и личность»,  «Герои и подвиги»… За двенадцать с лишним лет службы в редакции только мною опубликовано около шестидесяти очерков о командирах батальонов, дивизионов, полков, дивизий,  и, впервые в истории военной печати, разрешённый цензурой очерк, во всю полосу, под заголовком: «Армия ПВО: хроника дня». Причём, главным его героем стал находящийся тогда в несправедливой опале, боевой лётчик, генерал-майор Анатолий Михайлович Корнуков, впоследствии выросший в звании до генерала армии и Главнокомандующего Войсками ПВО.

Известно, авторитет любого печатного органа во многом зависит от того, насколько его сотрудники могут освещать не только положительные, но и негативные стороны тех или иных явлений.  Не секрет и то, что  во времена советской власти журналистам приходилось работать при жёсткой цензуре. Нам, военным журналистам – в условиях военной цензуры. Помнится, ещё будучи молодым корреспондентом армейской газеты я,рисуя эпизод развёртывания на Новой Земле зенитного ракетного  дивизиона, упомянул: «а земля здесь кремнистая, да ещё глубоко промёрзшая». И каково было моё удивление, когда цензор вычеркнул эти слова. Понятно, у него нашлось своё обоснование.

Здесь важно подчеркнуть:  даже в тех условиях журналисты (и не только военные!) находили возможности, обходить препоны цензуры и , если считали  нужным, то  с критических позиций оценивали жизнь.  К примеру.  В течение года я,  как ответственный за боевую подготовку Войск ПВО,  мог на законных основаниях  осветить подробно жизнь и учёбу нескольких радиотехнических полков или бригад.  Но  нередко  это мною делалось так, что в недостатках полка, бригады читатель ясно видел также пороки вышестоящих штабов и управлений.  По такому правилу были опубликованы материалы, сами заголовки которых говорят об их значимости. Назову некоторые, дабы меня не обвинили в голословности: «Всё та же показуха» - о боеготовности расчётов РЛС («Красная звезда», 25. 12. 1988); «Бесквартирные из военкоматов»  - о проблемах в обеспечении жильём (там же, 25. 02. 1988); «На точках без перемен» - под рубрикой «Возвращаясь к напечатанному» (там же. 01. 7. 1989);  «Двойники» на  должности» - на тему сокращения Вооружённых Сил (там же, 12. 11. 1989); «В Москву за правдой» - заметки из Приёмной Министра обороны (14. 01. 1990)…   Чего стоила почти каждый раз подготовка и публикация материалов, думаю, может прояснить   следующая   история.

                3.

В качестве специального корреспондента «Красной звезды» я прибыл в дислоцирующийся в Вологодской области радиотехнический полк. В первый же день, на позиции радиолокационной роты, увидел неподвижно застывшую антенну высотомера. «Почему же это  она не отбивает свои обычные рабочие поклоны? Ведь рота на боевом дежурстве?"-заинтересовался я.
- Да знаете ли, - засмущался командир батальона капитан Климов, - диод сгорел.
Выясняю: сгорела величиной с бусину деталь, а в ящике с запчастями другой не оказалось. И, вообще, получалось, гиблое дело с этой капризной техникой! Вот, как теперь: послали за диодом в Москву прапорщика. Но в кассе билета на поезд не нашлось. Время-то – летнее. Билеты загодя раскупают. В целом же ситуация выявлялась чудовищная. Охрана неба страны – в зависимости от наличия билетов в железнодорожной кассе.

Начав скрупулёзно раскручивать проблему в роте, я через  батальоны, полки, бригады, дивизии, корпуса и армии дошёл  до двух Главных управлений Войск противовоздушной обороны. Ушло на это около месяца. И каждый день оборачивался для меня изнурительными выяснениями разных причин и следствий, нервотрёпкой, бессонницей. А главная причина недостатков оказалась именно в наличии этих двух Главных управлений.  Одно заказывало оборонным предприятиям технику и принимало её с недоработками, по известному  принципу, «вы к  нам с «добром», а мы - к вам». И затем передавало эту технику в управление по её  эксплуатации. Далее начиналась чехарда с этой новой «прогрессивной» матчастью, которая ложилась тяжёлым грузом на инженерно-технический состав частей и подразделений. Ко всему прочему, высокие начальники не очень-то заботились о снабжении эксплуатационников запчастями. Словом, подготовленная мною статья грозила увольнением обоим начальникам этих управлений. А за ними – многих других генералов и старших офицеров.

Где-то за два дня до публикации статьи, в мой кабинет вошёл возбуждённый пожилой полковник. Ходатай от этих генералов. Он уже побывал у нашего главного редактора. А тот, хотя и был в звании генерал-лейтенанта, сам побаивался выпускать в свет «разгромную» статью. Он уже предлагал мне подумать над тем, чтобы пригладить недостатки. Вдруг там, на самом верху, не так нас поймут. И вот опять главный намекнул полковнику-ходатаю,  что уберёт  набранную уже в  номер мою статью, если полковник уговорит на это  меня, автора.
- Искренне сочувствую вам, - гляжу в глаза просителя, - но статья будет напечатана. – Речь ведь не о мелочах. О противовоздушной обороне государства!  Надёжности этой обороны! Вам что,  случая с Рустом мало? – спрашиваю его.

Сидевший на стуле полковник, побелев, медленно поднимает на меня подёрнутые влажным  туманом глаза. В них такая тоска, такое безнадёжное отчаяние, что внутри меня всё перевернулось и застонало от боли. Он же, схватившись за сердце, падает вдруг грудью и головой на мой полированный стол. Бросаюсь к нему. Сосед по кабинету, приподняв его, даёт таблетку валидола. Уговариваю полковника не принимать всё близко к сердцу. Проблем много, а оно одно. Налил горячего чаю. Сунул свежую баранку в его дрожащую руку. Более-менее успокоившись, он ушёл.

Я же в ту ночь почти не спал. Жалко стало пожилого офицера. «Может, в самом деле, снять материал?» – подумалось. А уже во сне приснилось, будто сижу за оранжево светящимся экраном локатора. Яркая спица развёртки высвечивает пятна «местников». То есть, отображение рельефа. Но вдруг вместо этого на экране отчётливо появляются малиновые контуры Государственной границы всего Советского Союза. С севера к ним приближается засветка чужого самолёта.  Затем такие же засветки с юга, запада, востока. И поразительно: как только засветки целей вплотную подходили к границе, она начинала тревожно пульсировать, как бы отталкивая воздушных нарушителей.  Пульсировала, как живой организм. Проснулся с тупой болью в сердце. Крайне обеспокоенная жена поднесла к мои губам чашечку, с каплями валерианки:  «Больше никаких командировок! Завтра сама к вашему Главному пойду…».

Первая часть статьи, в три колонки, на всю высоту второй полосы,  под заголовком «Зона ответственности», вышла в номере за 1 августа 1987 года. Вторая часть – через день или два: точно не помню.  Шум после публикации был неслыханный.  Полетели, как говорили у нас, погоны и генеральские кресла. Из двух Главных управлений сделали одно, которое кроме заказов на новую технику  стало отвечать теперь и за её эксплуатацию. Из Главкомата Войск ПВО, в редакцию пришло письмо: статья "Зона ответственности" командованием признана правильной и полезной.

Дела в войсках, по их технической обеспеченности, постепенно пошли на поправку. Мой труд был отмечен наградой Министра обороны. Но у меня снова резонный вопрос: скажите, дорогие читатели, сегодня, в пору свободы и гласности, много ли у нас в стране военных и штатских журналистов, которые бы в одиночку выступили против недостатков,  царящих в своём том или ином ведомстве? Отнюдь. Если и критикую, то недостатки, вскрытые не  ими и на критику которых дана команда сверху.

…Впрочем, уже через два года, после упоминаемых мною событий,  страна распалась. Та самая страна,  «направляющей и вдохновляющей силой» которой  была КПСС. Страна, «развитого социализма», строящая свой светлый рай - коммунизм. Страна жёсткой цензуры... Непонятным может показаться некоторым тот факт, что большинство нас, военных журналистов, до последнего дня боролось за сохранение единства Советского Союза. Знали: если не сохраним, будет кровь, а плохое обернётся ещё худшим. Но обстоятельства оказались сильнее нас. Сначала погибла прежняя армия. За ней – страна. Держава. Отечество.  Всё произошло, как в далёком 1917-м. И у власти, в основном, оказались потомки тех же, из «революционного»  17-го.   И не нашлось, образно говоря, ни одного лидера-бойца, кто бы своевременно, властно и предупредительно крикнул на всю эту страну: «Стой! Кто идёт? Стрелять буду!..».

Фото-коллаж Людмилы Алексеевой