Чумные призраки

В 1614 году на город Г., находящийся в северной части Швейцарии обрушилось страшное несчастье, унесшее в мир мёртвых почти половину населения. Оно не пощадило ни маленьких детей, ни взрослых дееспособных граждан, которым бы ещё жить да радоваться, ни стариков.

Ещё недавно процветающий, заросший розовыми кустами, окружавшими хорошенькие одноэтажные домики Г. превратился в опустевший, смердящий крысами и запахом гниющих трупов город-призрак, при одном взгляде на который до сих пор бросает в дрожь. Да, он до сих пор не ожил и не восстановился – слишком сильна генетическая память жителей Швейцарии, слишком много пугающих легенд сохранилось об этом месте, согласно этим историям населённый призраками и уродливыми существами.
Вот одна из этих легенд.

В печально известном 1614 году, когда чума косила своей ржавой косой население города, один молодой человек узнал о болезни своей стареющей матери и маленькой сестрёнки, проживающих в то время в Г. Можно ли представить отчаяние, охватившее несчастного юношу в тот миг, когда он распечатал и прочитал покрытое пятнами письмо, написанные на дешёвой бумаге?

«Милый сынок, - писала мать, - Жить нам осталось недолго. Пишу тебе это лишь с тем, чтобы проститься с тобой – видит Бог, больше мы с тобой не увидимся в этой жизни. Прости и прощай».

Юноша скомкал захрустевшее письмо и с криком душевной боли, смешанной с горем швырнул его в горящий камин. Пламя мгновенно охватило злополучную бумагу, занявшуюся таким уютным огоньком, словно не было на нём написано тех страшных слов. Молодой человек стоял, застыв посреди комнаты, потрясённый до глубины души; что-то ныло и болело у него внутри, к горлу подкатил колючий ком, грозясь пролиться слезами из глаз.

Но не может же он просто так сдаться на милость судьбы и бросить в беде тех, кого он любил больше жизни, больше себя – родную маму и десятилетнюю сестрёнку! Он не даст чуме забрать их, он вылечит свою семью, вылечит любыми силами!
 
                * * *
Путь до города Г. занял около часа, хотя староватая гнедая кобылка, нагружённая, к тому же, тюками с лекарствами, тащилась еле-еле, с трудом ковыляя на худых слабых ногах. Словом, добрался юноша до дома, в котором находились его родные спустя три часа.

Ещё с порога он ощутил неясную тревогу, какое-то смутное предчувствие, что нельзя было выразить словами – что-то здесь было не так. Хотя из окон домика лился свет от множества свечек и аромат свежей выпечки и корицы, было в этом противоречие, будто то, что он прочитал в письме, являлось ложью. Неужели оно было чьей-то злой шуткой?

В окне дома показалось улыбающееся личико сестрёнки – девочка прямо-таки светилась от радости, волшебными звёздами сияли её голубые глаза, а от голоса, который раздался, стоило юноше открыть дверь, на сердце у него потеплело:

- Мама, братик пришёл! Иди сюда скорее!

Мать, - статная седоволосая женщина с теми же, что и у дочки, пронзительными голубыми глазами, - встала из кресла-качалки, отложив вязание. Её улыбка была такой же тёплой и ласковой, какой её запомнил юноша в тот день, когда он покидал родительский дом, чтобы устроиться на работу в соседнем городе.

- Ну здравствуй, сынок. Что же ты так долго?

И молодой человек, вздохнув коротко и счастливо, шагнул в объятия родной матери, вдыхая её сладкий, такой уютный и домашний запах. Он слышал смех сестрёнки, чувствовал её руки на своих руках и никак не мог нарадоваться тому, что наконец-то вернулся домой.

                * * *
На следующее утро, когда в город Г. вошли чумные доктора, дабы предать огню новых умерших, они нашли в одном из домов вместе с изуродованными чумой телами пожилой женщины и девочки-подростка молодого парня, только-только затронутого следами страшной болезни. Юноша был ещё жив, но, впрочем, очень и очень слаб. Спустя три дня он скончался.