1. Поход
- О, смотрю, в этом году у нас много сильных юношей, - удовлетворённо потёр козлиную бородку Йойтс. На траве перед его домом выстроилось в ряд около двух десятков парней. Сейчас они лениво общались между собой, некоторые шутливо пытались флиртовать с рядом стоящими девушками, и те беспрестанно краснели, вздыхали и хихикали.
- Только ты что-то совсем не возмужал, Том. А ведь вы уже почти взрослые, - Йойтс обратился к щуплому светловолосому пареньку и укоризненно вздохнул. Девушки, глядя на него, снова захихикали, но уже по-другому: из года в год этот парень ни капельки не прибавлял в себе ни храбрости, ни мощи. Даже наоборот, он с презрением относился ко всем тренировкам, которые чуть ли не боготворили его сверстники.
Вот и сейчас Том заносчиво вскинул голову и заявил, обводя презрительным взглядом присутствующих:
- Не желаю иметь ничего общего с этими бугристыми существами.
Том намекал на многочисленные мускулы не менее многочисленных парней и даже особо рьяных девушек, но всё же оставался в меньшинстве: никто, кроме него, в деревне Крул не позволил бы себе упрекать силу.
Девушки резко смолкли и уже совсем по-другому посмотрели на парня: с отвращением и даже злостью. Том даже не взглянул в их сторону: он считал женщин подлыми и вообще ошибкой природы. А значит, и пытаться переубедить их и возвыситься в их глазах нечего. Да что там переубедить, Том был твёрдо убеждён, что с женщинами вообще разговаривать нельзя: обманут сладкими речами и напоют ядом. Или, чего хуже, выльют на голову ведро воды и высмеют прямо при всех детях деревни.
Остальные парни насупились и взглянули на Тома не более добро. Отношения между ним и жителями деревни были далеко не сахарными.
«Опять переглядывания, - подумал старейшина, - а ведь они начинаются всякий раз, когда Том подаёт слово и обращает на себя гнев деревенских. Если сейчас не остановить их, Тома, чего доброго, опять побьют, и Ирида снова придёт ко мне жаловаться».
- Хочешь не хочешь, а участвовать в войне, если она будет, тебе придётся, - нарочито громко и устало вздохнул старик.
Йойтс еле скрывал раздражение: этот малый со своим упрямством ему порядком надоел за эти года. Неужели нельзя вести себя хоть чуточку повежливей?
- Что-о? С чего это вдруг я должен буду участвовать в ваших ссорах? Мне плевать, с кем вы там клочок земли не поделили, но ко мне это не относится! – возмущённо воскликнул Том, но его голос потонул в возбуждённом гуле, вмиг поднявшемся среди будущих воинов.
- Будет война?! – восторженно воскликнул кто-то, и сверстники подхватили этот вопрос, переиначивая и повторяя его так и сяк. – Война? Война?
- Надо будет сражаться?
- А с кем воюем? – задал вопрос кто-то.
- Да какая разница! – уверенно махнул ему рукой ещё кто-то.
- Да, есть все основания полагать, что придётся сражаться, - немедленно отозвался Йойтс и улыбнулся; его маленькие глаза заблестели, чем немедленно напомнили Тому крысу. – Ведь этот Нишд всё никак не успокоится.
Эти слова послужили сигналом к общему восторгу. Девушки радостно взвизгнули, словно поросята, и принялись обниматься. Парни, расхрабрившись, с энтузиазмом расхваливали себя, представляя, как смело они будут махать мечом и как гордо въедут в побеждённую деревню этого несносного Нишда. Доярки за углом и хозяйки, развешивающие белье неподалёку от дома старейшины, побросав все дела, побежали рассказывать своим подружкам и мужьям радостную весть.
Том считал их глупцами. Сколько раз он жалел, что родился в этой деревне! У её жителей напрочь отсутствовало чувство самосохранения, и, на беду, они были оптимистичными и неунывающими вояками: мужчины рвались в бой в любое время суток, и им было совсем неважно, победили они или проиграли, ведь от этого не зависело, будут ли они сражаться дальше. При победе они пойдут грабить другие деревни, а в случае провала примут всё в шутку, и, словно играя, с энтузиазмом поднимут восстание. Женщины смиренно ждали своих мужей, а если они погибали в бою, то трепетно и с лёгкой улыбкой на лице хоронили останки: потерять любимого в бою считалось чем-то вроде их священного долга. Хотя, Том вообще не был уверен, что женщины способны любить что-то, кроме войны.
Для жителей Крул вся война была в шутку, и они совсем не придавали значения жизни. Но Том знал, что такое война, и ему совсем не нравилось в ней участвовать. Его дед много чего ему рассказывал: война была кровью, болью и пленом. Отсутствием свободы. Дед Тома был такой же нелюдимый, как и сам юноша, и потому их часто не допускали к общению: мать Тома была твёрдо уверена, что из юноши вырастет когда-нибудь прекрасный вояка, так что забивать голову дедовскими легендами и рассказами ему было категорически запрещено. Но что-то в нём было такое нереальное и волшебное, и Том часто сбегал послушать истории дедушки. Дед был их отменным знатоком. Он поведал Тому, ещё маленькому, множество легенд: про овцу, хранящую сотню золотых черепах, про мудрого странника, своим посохом поднимающего море, про глупых рыцарей, ничего не видящих в своём забрале, и ещё много других. Но у Тома была и нелюбимая история, которую его дед, как назло, рассказывал чаще всех остальных: про девушку-богиню, сотворившую землю. Парень попросту не верил, что девушка может создать что-то, кроме шума, так что, по его мнению, леса и моря сотворил не иначе как какой-нибудь всемогущий бог или, на крайний случай, огромное полчище чудовищ.
Раздался топот, и к дому старейшины подбежал гонец; Том узнал его по красной шапке и свитку в руках. Он, задыхаясь, развернул перед Йойтсом послание и что-то прерывисто зачитал, кашляя от быстрого бега, но из-за гомона Том не услышал ни слова.
Гонец выглядел очень взволнованным. Неужели и вправду война?
Йойтс взял из рук прибывшего свиток. Задумчиво перечитав его пару раз, он потёр свою бородку. Гонец, молодой парень, с надеждой посмотрел на старейшину, и тот задумчиво кивнул. Том напрягся, и не зря: гонец просиял и умчался, а Йойтс развернулся к стоящим у его дома подросткам и торжествующе поднял свиток:
- Только что наш быстрый гонец принёс мне радостную весть: Нишд уже во второй раз за эти пятнадцать лет нападает на нас, и из-за чего? Из-за клочка земли!
Раздались восторжённые крики вперемешку с осуждающими, которые относились к деревне Нишд. Том хмыкнул: на самом деле старый Йойтс всё переврал. Дед рассказывал парню о давней войне, случившейся в год его рождения. И это не Нишд напал на Крул, как твердит старейшина, а наоборот: за неделю до того, как родился Том, Крул снова собрались в поход. Напав на соседнюю деревню, они отвоевали у неё часть леса просто как военный трофей и стали охранять это место как часть своей территории. Для Крул эта бойня была лишним поводом помахать мечами, но для Нишда это стало огромным ударом: та земля была довольно богата дичью, кроме того, там произрастало несколько кустов весьма редкой и действенной лечебной травы. Все эти пятнадцать лет они копили силы и, как думал теперь Том, собирали из своих поредевших запасов армию для ответного удара.
Но Йойтс вывернул эту историю наизнанку, и теперь в глазах остальных всё выглядело так, будто Нишд уже второй раз нападает на них просто из интереса. Но Том отдал старику должное: хитрый старейшина не мог не понимать, что, чем воинственнее его армия, тем больше она земель завоюет. И в этот раз Йойтс хотел окончательно разгромить Нишд.
Тома это всё жутко взбесило. Раздражённо сплюнув в сторону, он хотел было уйти, но тут кто-то обрушился на него в порыве душевной радости, захлестнувшей уже всех в округе. Парень недовольно уставился на чужую руку, свисающую с его плеча, потом на неожиданного собеседника: это был незнакомый ему парень с рыжей шевелюрой. Он ухмыльнулся Тому и сказал:
- Ну что, теперь не отвертишься! Придётся и тебе про-явить себя в бою, да, Том?
Тот удивился, что этот человек знает его имя. Пусть в намерениях этого парня не было ничего дурного и он просто хотел передать Тому радостную атмосферу, ему от этого не стало лучше. Он поморщился.
- Как-нибудь обойдусь, - отрезал Том и стряхнул с плеча руку.
Парень, нисколько этого не заметив, повернулся к кому-то ещё, кажется, к какой-то светловолосой девушке, и Том смог наконец улизнуть со смотра, закончившегося так неприятно.
- Ах да, вы теперь воины Крул, так что скоро вам отдадут ваше фамильное снаряжение! – крикнул Йойтс, казалось бы, всем сразу, но Том почему-то думал, что старейшина в очередной раз напоминает ему, что от работы не улизнуть.
Счастью деревенских не было предела. Новость стремительно разошлась по округе, и жизнь в домах Крул встрепенулась и забурлила. В деревне за считанные часы стала царить чуть ли не предпраздничная атмосфера: хозяйки пекли блины и пироги, воины в предвкушении начищали доспехи. Тут и там раздавались возбуждённые возгласы, где-то бегали с деревянными мечами дети, а за ними – какая-то девушка, пытаясь отобрать оружие; даже коровы на поле перед деревней, казалось, приободрились и что-то довольно мычали друг другу на своём коровьем языке.
Стараясь не попадаться на глаза старейшине и другим взрослым, Том бесцельно бродил по округе. «Как же глупы люди, - раздражённо думал он. – Их на смерть посылают, а они только и делают, что радуются. Убили товарища – радуются, объявили войну – чуть ли не чучело из соломы сделали, так обрадовались».
Чучело собирали из скрученных соломенных пучков и сооружали из него нечто, напоминающее человека на коне; такое Крул и все ближайшие деревни могли себе позволить только в особых случаях.
Но тут где-то за домами послышались крики, не восторжённые, как раньше, а чёткие и спокойные, будто кто-то отдавал приказы. Том бросил в ту сторону взгляд и испустил раздражённый стон: над крышами одноэтажных домов показалась голова соломенного чучела.
Вскоре Тому надоело бесцельно бродить, и, заприметив дерево, он уселся на траву. Привалившись к шершавому стволу спиной, Том поднял голову, щурясь от солнца: это была яблоня; ему показалось даже, что это та самая яблоня, что он посадил в детстве с другими мальчишками. Друзьями они не были, и Том вовсе не хотел тогда лазить в земле с незнакомыми детьми, но его мама заставила его это сделать. Она свято верила, что Том сможет подружиться с кем-то из них. Но мальчишки забросали Тома грязью с червяками, и тогда парень ясно понял: если уж и копаться в земле, играть и делать другие подобные вещи, то только с теми, кто не будет кидаться в тебя всякой гадостью. Или с теми, в кого ты с лёгкостью сможешь кинуть в ответ.
Устало вздохнув, Том хмыкнул: ещё несколько лет назад он посадил яблоню, а теперь она сама посадила Тома под свою крону. Но Том не любил сентиментальностей, и потому быстро прогнал из головы эти мысли. К тому же, тут его живот громко заурчал, и Том вспомнил, что с самого утра ничего не ел: чуть свет глава деревни Крул прислал за всеми парнями в округе, чтобы посмотреть на молодые силы и посвятить их в воины. К дому Тома глава пришёл лично, встретил там Ириду и долго любезничал с ней, в результате чего Том смог поспать ещё полчаса. Потом Ирида очнулась и выгнала из дома и любезного главу деревни, и сына, только растолкала, не дав и крошки во рту подержать. Даже если и Том – не военная сила, а спящая.
Том встал и быстрыми шагами, прячась от людей и прижимаясь к стенам, будто воришка, добрался до своего дома. Он ничем не отличался от других: покатая деревянная крыша со следами старой красной краски, бревенчатые стены, большие окна со стеклом, поставляемым из Города. Возле дома – пара кустов помидор и небольшая рассада картошки. Иначе, полагаясь только на те продукты, которые поставлял деревне ближайший город, было не выжить.
Миром давно правили города. Они хотели захватить оставшиеся небольшие деревеньки, вроде Крул и Нишд (пусть их и осталось довольно много, города были сильнее), вот только такие деревеньки хотели пожить ещё сами, и научились довольно воинственно отвечать на все попытки Города завоевать их. Через пару столетий споров, договоров, объявлений мира и войны, в общем, через пару столетий ходов на шахматной доске Рубаки города смирились и оставили деревни в покое, и теперь разве что поставляли туда еду, чтобы воинственные деревенские хоть с голоду не померли, пока дерутся.
Том вошёл в дом, снял обувь и прошёл на кухню. В этой части деревни было довольно тихо, но только потому, что здесь жили только небоеспособные люди. В доме Тома жила его мать, бойкая и грозная женщина по имени Ирида, дед Тома и он сам. Но после этого смотра, произошедшего утром, их мирная жизнь должна была закончиться: Йойтс формально посвятил их в воины, и глава деревни, сын старейшины, должен был сегодня пополудни отнести им снаряжение и меч.
На кухне на плитах что-то варилось, в кастрюльках булькала вода, многочисленные полочки кое-как прикрыты, на некоторых остались разводы от муки. Глядя на этот беспорядок, Том поморщился: всё это говорило о том, что совсем недавно здесь хозяйничала его мать. Ирида была на удивление неаккуратной женщиной, и иногда она до полуночи прибирала остатки еды на кухне и отмывала полки от грязи, днём ею нанесённой. Но насколько мать Тома была неаккуратной, настолько же неутомимой.
Том открыл несколько полок, осматривая их содержимое. После готовки Ириды в них обычно мало что оставалось, и часто приходилось спускаться в подвал за запасами или рвать с огорода. В полке обнаружилась буханка хлеба и кусочек козьего сыра - последний немного покрылся плесенью, и Том, пачкая руки, отломал заплесневелый кусок, а после положил его обратно в полку. Он не был любителем таких продуктов и не понимал рассказов деда о людях, которые благоприятно отзывались о сыре с плесенью. Хотя, вряд ли этот кусочек был вообще съедобен.
Только Том уже собирался пойти есть импровизированный бутерброд, в комнату ворвался цветастый вихрь, и изящная ладонь хлопнула его по руке. Том руку отдёрнул, но недовольно воззрился на мать.
- Никакого сыра, пока не поешь нормально. Я только недавно сварила похлёбку.
Парень хмыкнул и заявил, отправив в рот хлеб:
- Что хочу, то и ем. Если хочешь, можешь и дальше варить свои похлёбки.
Ирида побагровела. Её прекрасное лицо нахмурилось, и она в сердцах дала Тому тяжёлую оплеуху.
- Ты как с матерью разговариваешь?! – сердито вскричала она. – Иди садись есть, негодник!
Она отодвинула стул и рывком усадила Тома за стол. Тот потёр шишку - рука у матери была тяжёлой – и положил на стол откушенный бутерброд. Со всеми этими смотрами он совсем забыл, что с Иридой было спорить себе дороже.
Через минуту на поверхность стола со стуком опустилась тарелка с похлёбкой. Мутноватая жидкость в тарелке всплеснулась, а Ирида, источая негодование, уселась на стул напротив. Том с отвращением глянул на плавающие вперемешку с недочищенной картошкой осколки яичной скорлупы и понял, что он скорее падёт смертью храбрых от руки матери, чем съест это. Его мать ужасно готовила, что тут и говорить. Он осторожно глянул на Ириду: та с надеждой смотрела на него, ожидая, что он примется расхваливать её суп, и будто забыла уже о том, что только что злилась. И Том, стараясь избегать кусочков картофеля и яиц, вздохнул, решился и отправил ложку бульона в рот.
И тут же чуть не выплюнул её: жидкость оказалась жутко пересолена. С трудом удерживая себя от того, чтобы добежать до раковины и вылить туда всё содержимое тарелки, Том подавил рвотный рефлекс и, быстро работая ложкой, кое-как проглотил суп. Половину он тут же выплёскивал за спину, но женщина ничего не замечала и продолжала любовно глядеть на Тома.
- Ну как, вкусно? – спросила Ирида. – Я решила добавить в похлёбку яйца. Теперь вот думаю, не зря ли я это сделала.
Том поморщился и через силу улыбнулся:
- Получилось… неплохо. Правда, в следующий раз, пожалуй, стоит добавить поменьше соли.
Ирида взволнованно вскочила.
- Ой, что, я опять пересолила? Извини, пожалуйста! – она сложила руки вместе, прося прощения. Она вела себя, словно ребёнок.
Том скривился. Его мать была жутко легкомысленной, плохо готовила и прибиралась. Но Том слушался её лишь потому, что в случае неповиновения она вскипала, и парень получал подзатыльник.
- Ты меня такими обедами отравишь когда-нибудь, - хмыкнул он.
Ирида села, поправила юбки и вздохнула:
- Ой, ты у меня такой прямолинейный и бессердечный. Неужели не можешь мать поддержать, а? – вдруг воскликнула она, перегнулась через стол и вновь дала Тому подзатыльник.
Том схватился за голову. Иногда его порядком доставала эта манера придираться к каждому слову.
Живот Тома забурлил, отчаянно выпрашивая что-нибудь более съедобное, нежели мамина стряпня, и парень вспомнил про бутерброд. Том взял его и откусил половину, но Ирида забрала хлеб, стоило Тому вытащить его изо рта. Женщина встала, держа бутерброд на расстоянии вытянутой руки, и отправила его к помоям, сопровождаемая урчаньем живота сына.
- Не ешь слишком много, это вредно. У тебя уже даже живот болит, - назидательно произнесла она, и последняя надежда Тома на нормальный обед канула в недрах помойной ямы. Затем женщина вернулась, снова села за стол, просидела пару секунд и вдруг встрепенулась; её глаза заблестели:
- Ну, как прошёл смотр? – сгорая от любопытства, спросила она.
Её интерес перешёл все границы: Ирида залезла грудью на стол, отряхнув передником платья все крошки. Том как можно дальше отодвинулся от неё, балансируя на задних ножках стула: ему не нравилось любопытное лицо матери. Она пытливо глянула на Тома.
Парень отвернулся и пробормотал, лишь бы она отвязалась:
- Ну, много чего произошло. А, - он вдруг вспомнил и недовольно проворчал, - Нам объявили войну.
Лицо Ириды засияло. Она мигом слезла со стола, вскочила и бросилась к сыну обниматься:
- Ура! Ура, Томик, ты наконец-то сможешь проявить себя в сражении! – сжимая парня в своих объятьях, верещала она. Она очень любила войну, как и все другие жители Крул, и за это Том недолюбливал мать ещё больше.
Кажется, теперь все так и горят желанием увидеть, как у слабака Тома в самом разгаре сражения проявятся суперспособости. Или как ему проткнут ребро копьём, и надоедливый мальчишка наконец умрёт.
Раздался скрип и хриплое дыхание, и ещё один человек вошёл в тесную кухню.
- Охо-хо, кажется, тебя все уже замучили, да, Том? – таким же скрипучим, как и его шаги, голосом, произнёс Дибрель. Дед Тома.
Тот скривился, пытаясь вырваться из рук сияющей матери, отпихивая её и всячески пытаясь выскользнуть:
- Да уж точно, другого слова и не подобрать. Привет, дедушка, не мог бы ты…
- Рассказать свою историю? – подмигнул дед, нисколько не собираясь помогать внуку. Его, кажется, забавляло происходящее.
- Да нет же, - раздражённо бросил Том, высвобождая одну руку из объятий Ириды, - помоги мне выбраться. Я сказал Ириде, что нам объявили войну, и она снова с ума сходит.
Взгляд дедушки посерьёзнел. Он строго поглядел на дочь и невесело сказал:
- У нас беда, а ты радуешься, Ирида. Раз уж война, то надо запасать продукты, а не дурью маяться, - укорил он, и женщина вмиг отпустила Тома. Тот облегчённо пошевелил затёкшим телом.
- Но если война, это значит, папа, - Ирида замерла и закрыла глаза, а потом радостно воскликнула, - что надо срочно искать Тому невесту! Его кто-то должен ждать, когда он уйдет в поход!
У Тома вытянулось лицо.
- Что?! – ошеломлённо выдохнул он. Неужели теперь невеста – единственный для него повод идти на войну?
Дед засмеялся, а парень побледнел. Она что, серьёзно? Она вообще слушала, что ей Дибрель говорил?
- Да, да и ещё раз да! – торжествующе воскликнула Ирида и покрутилась на месте, словно маленький ребёнок. – Если ты погибнешь, кто-то должен похоронить тебя, знаешь ли.
- Но я не хочу умирать! – в ужасе воскликнул Том. Его мать, что, совсем с ума сошла?!
- Ирида, - второй раз строго окликнул дочь Дибрель, и та послушно повернулась, сияя от «прекрасной» идеи, - Ещё неизвестно, пойдёт ли Том на эту войну. Ты же прекрасно знаешь, что Том такой слабый мальчик…
Том хмыкнул и закивал.
- Ты должна относится к жизни серьёзнее, мама, - бросил он. – Она слишком ценна, чтобы ты уже мне гроб выбирала.
Дед хотел добавить что-то ещё, но в дверь постучали.
- Иду! – бросилась Ирида прочь из кухни, явно довольная, что столь неприятный разговор закончен. Она наверняка уже выбирала из многочисленного запаса деревни Крул ту, кто согласится подождать, пока Тома убьют, а потом поплакать над могилкой. А может, ту, которая сама его добьёт, если Тому посчастливится вернуться живым…
Внук и дед переглянулись, и Том раздражённо закатил глаза. Неужто уже пришли?
Они оказались правы. Открыв дверь, Ирида позвала домашних взбудораженным голосом:
- Идите сюда! Пришёл глава деревни, он хотел помочь Тому разобраться с доспехами!
Том мог лишь фыркнуть, представляя, как нелепо он будет выглядеть в железках.
Сын старейшины коротко поздоровался, схватил парня и быстрыми движениями натянул на его тощую фигуру толстый отцовский поддоспешник, который Ирида со слезами на глазах достала из всеобщей доспешной свалки, после – хауберку – кольчугу. Наплечники, налокотники, перчатки, набрюшник, поножи, и, наконец, стальные башмаки: теперь Том выглядел совсем как рыцарь из Города. «Слишком уж богатое снаряжение для деревенского», - подумал Том.
Пока Ирида в восторге бегала вокруг сына, и так и сяк напоминая ему о том, как же он теперь похож на своего отца, а Том поправлял всё на свой лад, Глава прокашлялся и сказал:
- Выходим завтра, в полседьмого утра. Не забудь, Том. – Он одарил мальчика долгим, предупреждающим взглядом, а после с доброжелательным видом обернулся к Ириде, - мне уже пора идти. До свидания, поздравляю вас и вашего сына.
Глава деревни вышел из комнаты, и мать Тома бросилась за ним, дабы проводить.
Только они скрылись, Том с трудом развернулся к деду, растопырив отяжелевшие руки:
- Я убегу, - прямо заявил он.
Взгляд Дибреля посуровел. Он сидел в кресле, но после слов внука резко привстал, жёстко сказав хриплым голосом:
- Нет.
- Что? – возмутился Том. – Ты же видишь, они меня все на смерть…
- Не смей, - вновь повторил Дибрель. – Если уж Глава деревни требует, то не смей дезертировать. Тебя выгонят из деревни, а такой, как ты, быстро умрёт в лесу, ясно? Лучше посиди в кустах, а потом скажи, что тебя просто не было видно, но ты сражался. Я так и сделал, и видишь, прожил же жизнь, да?
Том скривился. Его дедушка был вторым, кто сумел дожить до возраста старика – первым был Старейшина. Продолжительность жизни в этой деревне была крайне мала.
Том хотел сказать что-то ещё, но тут в комнату, тихо шоркая, вошла Ирида. На её лице читалось подобострастие.
- Этот Глава такой занятой, - почтительно прошептала она, и на её щеках выступил стеснительный румянец.
Том и Дибрель, как по команде, скривились, но Ирида уже не смотрела на них: только увидев Тома в полном облачении, она вновь запричитала, восхищённо приложив лодочку рук к щеке и умиляясь:
- Ох, Том, ты уже такой взрослый! Правда, слегка худой, так что оно сидит на тебе несколько мешковато, - протянула она. Ирида подбежала к сыну и поправила хауберку, неровно выглядывающую из-под кирасы. – Вот, какой ты теперь красавец…
Но ничего от этого не изменилось, так что, когда мать отошла чуть назад и неловко вздохнула, Том почувствовал себя полным дураком в этой броне.
- Да что ты врёшь? – зло перебил он её. – Броня огромная, и я в ней как жук; к тому же, я совершенно не учился махать мечом, а копьё мне вообще не понадобится, сломается об какое-нибудь дерево. Лучше бы они поняли, что я не хочу глупо умирать, как остальные, и оставили меня в покое, чтобы я мог прожить свою жизнь! – сердито воскликнул он.
- Да как ты можешь?! – побагровела от возмущения Ирида. От её восхищения не осталось и следа. – Ты эгоист, Том, и ты должен быть благодарен за то, что тебе всё-таки позволили умереть за меч нашей деревни, не смотря на то, что ты не ходил ни на одну из тренировок! Как ты…
- Ирида, - резко прервал её дедушка, и красная от злости мать Тома умолкла. Воцарилась необычайная тишина; наверное, такая тишина случалась только в самый разгар ссор, когда Том с наслаждением смотрел, как дедушка и Ирида спорят между собой. Но, как мы уже сказали, воцарилась тишина, и только после этого Дибрель продолжил строго и холодно, - ты должна знать цену человеческой жизни. Сколько раз я должен повторять тебе это, словно маленькому ребёнку?
Ирида вновь вспыхнула. Пробормотав что-то своё, она, крутанувшись на пятках, гордо ушла из комнаты. Где-то в глубине дома хлопнула дверь, и только затем Дибрель повернулся к Тому. Тот невольно напрягся, ожидая, что сейчас его тоже начнут обливать грязью. Но дед вдруг хмыкнул:
- А теперь, раз уж ты у нас стал настоящим воином, - продолжил он, насмешливо оглянув нахохлившегося парня, выглядывающего из-под груды доспехов, - то самое время будет рассказать тебе одну из моих сказок…
- Нет! – отрезал Том, и доспехи согласно заскрежетали.
Да, он знал, какую сказку дед расскажет на этот раз.
- Да, - сухо оборвал его Дибрель, - или ты хочешь слушать, как мать хлопочет вокруг тебя, приговаривая, какой ты стал большой? Если честно, в этой броне ты выглядишь скорее смешно, а не взросло. Так что слушай.
Том лишь закатил глаза. Его дед имел прескверный характер, но, впрочем, и парень был не лучше.
- Давным-давно, - начал Дибрель, - когда на земле были только песок да камни, никакой жизни не существовало. Боги, что жили на небесах, только и делали, что пировали да устраивали игры. Но одному из них вскоре надоела такая жизнь; им была молодая богиня, дочь верховного бога неба Адоиса, повелителя молний и ветра. Богиня была очень красива: красные вьющиеся волосы, большие глаза; но все боги вокруг неё также были прекрасны, и девушке вскоре надоело смотреть на них. Она решила, что кто-то ещё должен увидеть её глаза, плечи и всё остальное, и спустилась на землю, чтобы создать тут нечто новое. Ей пришлось сбежать из дворца богов; но беззаботная Марфлуй не беспокоилась по этому поводу. Как только Адоису сообщили о пропаже дочери, он тут же ужасно разозлился и бросился вслед за ней.
Марфлуй сотворила первую жизнь на земле: первый цветок, чудом выкарабкавшись из-под сухого грунта, подставил свою голову жаркому солнцу. Богиня решила, что он-то, этот росток, и будет любоваться красотой богов, но цветок тут же завял от ужасной жары, что царила в пустыне, и Марфлуй расплакалась – это были первые слезы бога. И они стали новой жизнью цветка: упав на землю, слезы превратились в реку и потекли по земле. Обрадованная, Марфлуй перестала плакать и побежала за этой рекой, а следом за её шагами возникали горы, леса и поля.
Но река вдруг оборвалась, и перед богиней возникло море. Марфлуй обернулась: вслед за ней бежали странные существа, которых она доселе не видела даже у богов. Некоторые из них были покрыты шерстью, другие были гладкие на вид; были здесь и маленькие, и большие. Марфлуй склонилась над ними, погладила одного, другого, и все они радовали её взгляд; богиня решила оставить этих существ, так чудесно появившихся, и назвала их животными.
Но тут на Землю ворвался Адоис: только он увидел вместо пустыни цветущий рай, тут же в его руке появилась стрела из ветра, и тут же море всколыхнулось, затопило землю, леса сломались, словно спички, горы раскололись надвое и рассыпались, будто песок. Адоис стал поражать одних существ за другими, но Марфлуй бросилась к его ногам: она слёзно просила отца перестать убивать её творения. Увидев рыдания дочери, Адоис смилостивился, но сказал, что впредь она изгнана с Небес.
Марфлуй осталась на земле, выходила раненых животных, но вернуть им прежний облик ей не удалось: теперь у некоторых из зайцев были ветвистые рога, у медведей – длинные, мощные хвосты, а у белок по три глаза. Но богиня оставила их у себя и полюбила всем сердцем.
На этих словах Том хмыкнул. Как можно любить таких уродцев? Ему никогда не понять этих женщин.
- Тогда появились первые люди. Они росли и развивались; у них появились первые машины и орудия труда, они отстроили первые города. И с появленьем главного Города беззаботной жизни Марфлуй пришёл конец.
Люди вырубали на благо Города деревья, иссушали болота и реки, беспощадно уничтожали всё то, что она так любила. Но главное, они убивали животных.
Тогда Марфлуй поняла, что сотворила нечто ужасное. Она стала бояться людей, понимая, что ненавидеть их тщетно, ведь от этого они не умрут, и спряталась глубоко в лесу. Люди заставили её стать мудрой и осторожной.
Так прошли века, но однажды маленькую полянку, где жила Марфлуй, нашли люди: они напали на неё и убили всех чудных животных. Но богиня возродилась, ведь она была воплощением Природы: она стала рыцарем, девушкой в доспехах. Давняя часть Марфлуй помнила, что люди опасны и погубили её, и больше не показывалась даже заблудшим путникам. Так что, покуда Природа жива, мы видим на Марфлуй чёрные доспехи.
Том издал раздражённый возглас. Что ж, покуда Том не станет могучим воином, Дибрель постоянно будет рассказывать ему эту сказку, иронично напоминая, что Природа сначала тоже была слаба.
****
Вечером, как всегда бывало перед бойней, деревенские устроили большую пирушку. Наступила ночь, и почти все жители расположились у огромного костра на окраине деревни, оттеснив коров ближе к домам. Поляна лесом и домиками легко вместила в себя полторы сотни жителей маленькой деревни Крул: они, усевшись на брёвна, пили, ели, танцевали и хвалились своими доспехами, решив в них остаться до самого утра. Некоторые девушки в длинных платьях прыгали через костёр, правда, мало кому удавалось не подпались свой подол. Вслед за ними последовали парни, но такие развлечения быстро прекратили: когда парочка воинов прыгнула в жёстких доспехах и загорелась в укромных местах, на них тут же вылили целую бочку воды, чуть не потушили костёр и ещё долго бегали за дровами, стараясь разжечь огонь повыше.
Некоторые деревенские парни хватали факела и с жуткими завываниями бегали за девушками, раскрасив себя яркой природной краской. Но те лишь вскрикивали и сами бежали краситься, только видели лицо «монстра», жуткое в свете огня.
Но Том не собирался присоединяться к общему веселью: ему казалось, что весь этот праздник так же безобразен, как, например, безудержное веселье шаманов перед жертвоприношением. Парень сидел под яблоней неподалёку от костра, там, где его надёжно скрывала тень деревьев. Задумчиво жуя припасённый до начала праздника пирог, Том ловил редкое тепло и… продумывал план побега. Ему было бы совершенно плевать на то, что сказал ему сын старейшины, и он бы сбежал ещё сегодня, выбросив все доспехи, если бы не заявление Дибреля: «Если уж старейшина сказал, не дезертируй. Тебя выгонят из деревни, а такой, как ты, не проживёт долго в лесу, ясно? Лучше посиди в кустах, а потом скажи, что тебя просто не было видно, но ты сражался. Я так и сделал, и видишь, прожил же жизнь, да?».
Прожил он жизнь, как же. Если Тома когда-нибудь спросят, что он думает об этом, он бы точно ответил: «Лучше сбежать, немного победствовать, но прожить короткую нормальную жизнь вдали от этих психов, чем жить долго, пребывая верным своим принципам, чтоб тебя эти психи сами потом ненормальным считали».
Его вывел из задумчивости громкий голос старейшины. Раскатом грома он разнёсся по поляне, и Том невольно хмыкнул, глядя на то, как разоделся старейшина для этого случая: новая мантия, венец на голове; в руках, определённо, кубок с дорогостоящим вином, и, будто бог, старик специально встал повыше, будто бы уже считал себя победителем этого сражения. Том не мог не заметить очередной хитрый трюк с его стороны: Йойтс специально выглядел уверенным в том, что наша деревня в стократ лучше Нишда, и точно завтра разгромит их.
- Воины! – объявил старик. – Будущие властители мечей, наши защитники и те, кто завтра утрёт нос наглому Нишду! Вы, защищая свою честь и свою деревню, завтра на рассвете отправитесь на поляну Бамбероуд, где докажете всему лесу, что Крул – самая сильная деревня!
Было видно, что, только старейшина начал свою речь, боевой дух глупых вояк поднялся до небес. Они согласно взревели, и Том в своём укрытии закатил глаза.
- И пусть сегодня не все из вас храбры и сильны, пусть завтра останутся только те, кто достоин деревни-победителя! – Уже менее громко провозгласил Йойтс, но парень прекрасно расслышал его намёки.
Том заскрежетал зубами. Не в его ли это огород камешек был? Старейшина что, хочет его смерти? Ну и пусть! Раз он им не нужен, то они ему и подавно.
****
На следующее утро, только рассвело, ровно в полседьмого утра Тома, стремительно натягивающего на себя хауберку поверх поддоспешника, торжественно выпнули из дома. Схватив всю остальную тяжёлую броню, он на ходу натягивал её, спеша к месту встречи войска: не хотел опоздать. Сегодня он решил вести себя как можно лучше, но не потому, что проснулась совесть, а потому, что это вызовет меньше подозрений.
Надо сказать, Том и маршировать не умел, так что, только армия нестройным рядом двинулась в лес, парня сразу затолкали, и он оказался в самом тылу. Поднимать ноги в таких жёстких железках было делом трудным, и вскоре, только Том понял, что на него не обращают внимания старшие, стащил наколенники и бросил их в ближайшие кусты. Проходящие мимо солдаты подшучивали над ним, а Том лишь задирал нос, про себя называя из глупыми самоубийцами.
Ещё не было и девяти, когда они добрались до места назначения: из-за длинных ветвей деревьев виднелась опушка Бамбероуд, славившаяся своим густым земляничником. Но что, спрашивается, дополнительные запасы на зиму перед грозной армией, которой только и подавай, что врагов?
И враги уже прибыли на место: спрятавшись чуть поодаль от основных сил, Том видел уйму пар глаз в лесу на другой стороне опушки.
Неожиданно Йойтс вышел вперёд, выдавая не только себя, но и свою армию на радость врагам. Том схватился за волосы, но на поляну вышел и старейшина деревни Нишд. Они, медленно приблизившись друг к другу, обменялись рукопожатиями, и Том хмыкнул про себя, удивляясь, откуда это вояки такие джентльмены. Йойтс что-то тихо сказал другому старейшине, тот что-то прошептал в ответ, и они, обернувшись к своим армиям, объявили, что сражение начнётся, только старики переступят за порог опушки.
Парень на миг удивился таким любезностям, но потом у него бешено заколотилось сердце. «Надо бежать!» - твердило ему всё его существо. И Том был согласен с ним: не дожидаясь, пока Йойтс и его коллега, развернувшись к своим армиям, пойдут в разные стороны, парень принялся судорожно сбрасывать с себя тяжёлую броню. Несгибаемыми пальцами Том скинул с себя железные башмаки, затем шлем, наплечники, и…
Прозвучал сигнал гонга.
Словно ужаленный, Том бросился бежать. Он не успел снять с себя и половину того, что сегодня навязала ему Ирида, и потому бежать было несколько трудно, но Том этого попросту не замечал: адреналин в крови, бешено колотящееся сердце и громогласный рёв воинов где-то сзади лишь подстегали его. Ветки хлестали лицо парня, закрывая видимость, и он только чудом успевал подпрыгивать, чтобы не налететь на кочки.
Но тут земля ушла у него из-под ног: закрывшись руками от особо острой ветки, Том не заметил крупную корягу, выросшую у него на пути, и упал. Но тут же он почувствовал, что куда-то катится: с ужасом он увидел перед собой поистине огромный овраг, куда он неизбежно падал.
- Нет-нет-нет-нет! – Безуспешно хватая землю, восклицал он, пытаясь не свалиться вниз. Дибрель был прав: такому, как он, никогда не выжить в лесу.
Том покатился вниз. Его падение смягчило то, что осталось от брони, но всё же парень пересчитал все кочки и ветки. Разогнавшись до огромной скорости, он, словно горсть песка, упал вниз, прокатился дальше, и только когда остановился окончательно, решил проверить, жив ли он ещё.
Осторожно открыв глаза, Том тупо уставился вверх, но вместо неба или хотя бы веток обнаружил два красных глаза, что испуганно глядели на него. Парень аккуратно сел, не обращая внимания на глаза, и девушка, что сидела, склонившись над ним, вскочила, как ужаленная, и отползла далеко назад.
- Не подходи! – воскликнула она, импульсивно обнимая за шею мимо пробегающего трёхглазого оленёнка, будто защищая его от незваного гостя.
2. Побег
По лесу разнёсся девичий крик, который, казалось, перебудил всех зверей в округе, достиг воинов на опушке Бамбероуд и вернулся обратно, но Том грубо рявкнул:
- А ну молчать!
Он полагал, что неожиданными действиями обескуражит девчонку, и та умолкнет. Он оказался прав: девушка, замерев, всё же замолчала, но секунду спустя наставила на него остриё какой-то палки, валявшейся неподалёку. Незнакомка дрожала от страху, но за оленёнка, видимо, решила стоять до последнего.
Том отвернулся, деловито проверил все свои бока, отбитые и неотбитые, понял, что вроде бы жив и огляделся. Куда это его занесло? И тут же он раздражённо цокнул: ну да, точно, он в каком-то глубоком овраге, из него так просто не выберешься. К тому же, из-за кустов на него смотрели какие-то животные, настороженно, с опаской. Обычные животные так себя не ведут. Съедят и всё. А может, это его доспехи так изменили их поведение? Что же за животные боятся доспехов?
- Ты человек! – раздался вдруг испуганный возглас де-вушки. Всё время, что парень осматривался, она внимательно изучала его, и её красные, будто кораллы, глаза расширялись от изумления с каждой секундой.
Том повёл плечами и поморщился: голос незнакомки напоминал ему мышиный писк. Он решил не обращать на неё внимания, но думать, как быстрее выбраться отсюда: он считал, что девушки, притворяющиеся милыми и глупыми, самые опасные.
На всякий случай он поднял с земли палку – какое-никакое, а оружие. Испуганно следя за его действиями, девушка снова запищала:
- Ты пришёл убить меня? Человек из Города?
Том чуть не воскликнул: «А ты что, так сильно хочешь этого?», но вовремя осёкся. Девушка-параноик? Она знакома со смертью, значит, с войной, а ещё она сидит неподалёку от обеих деревень: Том прикинул, что это место находится примерно между Круг и Нишд и совсем рядом с опушкой Бамбероуд. Она женщина, а такие хилые женщины, как эта, не участвуют в войнах, значит…
- Ты шпион Нишд, да, змеюка? – прошипел Том и подскочил к девушке. Та уставилась на него своими испуганными круглыми глазами, и парень убедился: она точно шпион. Мельком глянув на неё, Том понял, что она ещё и в плаще. А глаза испуганные, потому что он её раскрыл. – Ох уж этот Нишд, - принялся сокрушаться он, - пока на опушке идёт бой, они решили подослать шпиона, и кого – женщину! Конечно, женщины – идеальные разведчики, они подлые и хитрые, подружатся с тобой, а потом обольют грязью или ещё что, подберутся поближе, выведают тайны и сбегут!
Последнее слово Том чуть не выплюнул в лицо девчонке, утонув во внезапном порыве давно забытой ярости и боли. «Шпионка» несколько секунд сидела молча, будто не верила, а потом опустила палку:
- Погоди, я… Да, точно. Это ты! – воскликнула она, но потом ей показалось, что это не сильно меняет суть дела, и она грустно продолжила, - Так ты… не помнишь меня? Ты пришёл сюда, чтобы убить меня, да?
- Да, - резко развернувшись, Том направил остриё палки к голове девушки. Теперь они сидели, будто фехтовальщики-инвалиды, приготовившиеся к дуэли, и за те пару секунд, что они стояли друг напротив друга, но девушка, кажется, поняла, что он её раскусил: вдруг выронила палку и мелко затряслась от страха, закрыв голову руками.
- Не надо!
Если Том притворится убийцей, то незнакомка не станет какое-то время нападать на него для сохранения своего образа милой и честной девушки-простушки, даже несмотря на то, что Том уже раскрыл её. Может, она верит, что сумеет переубедить парня? Потом он её как-нибудь отвлечёт и сбежит, может, даже вернётся к армии и действительно посидит где-то в кустах… Но это он решит потом, а сейчас… «Ну что, чья игра окажется убедительней, а, змеюка?» - подумал Том и внутренне решительно ухмыльнулся.
Но только он направил на незнакомку палку, оленёнок, что стоял всё это время возле девушки, грозно уставился тремя глазами на парня, и тот поёжился. Это выглядело странно и до жути пугающе, будто кто-то вроде паука смотрел на парня. А пауков Том недолюбливал. Но палку не убрал, и в следующий миг животное вырвалось из объятий девушки и прыгнуло на парня, повалив его и припечатав к земле копытами. Такого поворота событий Том не ожидал, и палка, выскочив из рук, укатилась в кусты.
Девушка, приоткрыв один глаз, вдруг захихикала. Том скривился: так и знал, что у хитрой змеюки есть план.
- Молодец! – встав, погладила она по голове оленёнка.
Тот неохотно слез с Тома и убежал в глубину леса, словно повинуясь мысленному приказу хозяйки. Но нежности на этом закончились: девушка, не давая парню встать, резко направила ему в голову палку и грозно сдвинула брови. Том похолодел: не зря он всегда ненавидел девушек. Она его что, побьёт сейчас?
- Ты… уходи отсюда!
Девушка старалась, чтобы её голос звучал грозно, но на самом деле он сильно дрожал. Она так сильно его боится? Том хмыкнул:
- Знаешь, с радостью.
Его рука вдруг взметнулась вверх и крепко обхватила запястье змеюки; девушка, не успев сообразить, упала на землю, палка вылетела из её рук, а Том встал и довольно отряхнулся.
Он вдруг заприметил небольшое углубление в стене оврага, и подумал, что, если снять доспехи, можно будет попробовать по нему забраться наверх, как по лестнице.
Но его вновь остановил дрожащий голос девушки:
- Ты… теперь рыцарь из Города?
- О чём ты вообще говоришь, а? – презрительно сплюнул Том и поморщился. Эта змеюка думает, что он так просто раскроется? Решила, раз переубедить его не получится, так хоть поймёт, что он никакой не рыцарь и нападёт первой? Вот уж нет, дудки, Том с девушками просто так не заговорит.
Но всё же парень обернулся к ней на миг, и этого мига стало достаточно, чтобы он вдруг понял, что всё это время мозолило ему глаза. На девушке были огромные чёрные доспехи.
Нет, они не покрывали всё её тело, как у рыцаря; например, живот девушки, к слову, немного выпирающий, был открыт. Грудь защищала стальная кираса с заострённым передом, отчего напоминал голубиную. Огромные, совсем не похожие на обычные наплечники обнимали плечо девушки и немного заострялись вверх, напоминая большое разломанное надвое печенье; предплечье было одето в огромный стальной шар, а ниже него и до локтя шёл стальной рукав, верхние заострённые кончики которого почти касались верхнего наплечника. От локтя и до белых перчаток шёл обычный рукав, только стальной и чёрный, будто кто-то покрасил её доспехи или они стали такими от старости. По отдельности, наверное, это выглядело грозно и необычно, однако вместе казалось нелепым, будто девушка тоже сбежала с поля боя, на ходу выкидывая части доспеха.
Том видел, куда всё это время в страхе глядела девушка; конечно, он так и не успел полностью снять снаряжение. Но неужели девушка в доспехах так сильно боится их? Это было очень странно. Может, она рыцарь, изгнанный из Города, и теперь её преследуют?
Вдруг Том вспомнил кое-что, и всё встало на свои места. Чёрные доспехи, лес, полный странного трёхглазого зверья, красные вьющиеся волосы, большие глаза (хотя, ладно, большие глаза есть у многих), а главное – незнакомка была девушкой. Том почувствовал неприятный осадок во рту, словно он съел какой-то кисло-горький овощ или фрукт, и понял, что столкнулся с самым настоящим кошмаром. Никакая она не шпионка.
- Ну, а ты Марфлуй, - бросил он.
- Э?!
Теперь пришёл черёд удивляться богине. Она отодвинулась, хотела схватить того трёхглазого оленёнка, но хвататься было не за кого; тогда Марфлуй поискала глазами палку, но та улетела куда-то далеко, и девушка совсем растерялась. В её голове крутилось всего одно слово, повторяемое на разные лады словно хором маленьких чёртиков: «Человек-человек-человек…». Нет, хотя, было ещё несколько: Марфлуй панически строила у себя в голове цепочку, что этот человек пришёл из Города, что он убьёт её, как и её прошлую, что надо срочно бежать, иначе он догонит и всадит ей в спину или в сердце одну из тех острых штук, что носили люди возле кромки леса.
- Ты не помнишь ничего, рыцарь из Города? – наконец воскликнула она слегка дрожащим голосом. Ей не очень хотелось это спрашивать, вдруг в защите трещина, а вдруг он уже убил кого-то из её животных?
- Да не рыцарь я, - раздражённо бросил Том, не обращая внимания на остальные слова богини, развернулся и принялся сбрасывать с себя стальную броню. На землю полетела хауберка и перчатки; немного подумав, Том всё же взял перчатки обратно и нацепил. Так и карабкаться по оврагу удобней, за коряги хвататься и не царапать пальцы.
- Э? Правда? Вот здорово, я так боялась, чтобы ты не стал кем-нибудь из них! – доверчиво подалась вперёд девушка и хлопнула в ладоши. Том вспомнил Ириду с её ребяческим поведением и фыркнул про себя: Марфлуй что, настолько наивная или притворяется? Или, может, она просто глупая, и её небольшого божьего мозга не хватает на то, чтобы понять, что нельзя доверять словам первых встречных? Поди, одичала за несколько веков на Земле, вот и отупела.
Наконец с бронёй было покончено, но Том, взобравшись на выступ в земле, снова был остановлен голосом девушки:
- Ну, это… приходи ещё, ладно? Раз уж ты не рыцарь из Города. Ты же совсем не из Города, да? Ты живёшь где-то здесь, я помню. Такой маленький мальчик не пришёл бы из Города сюда. Или, может, ты сильный?..
Девушка углубилась в теории, потом встрепенулась и посмотрела на парня, ожидая ответа, и Том, чуть поколебавшись, всё же ответил:
- Не приду.
- Э? – удивилась Марфлуй.
Но Том уже полз по покатой стене оврага.
****
Когда он добрался до деревни, было уже около трёх часов дня; Том сам не понял, как не заблудился.
Только он вышел из тени деревьев на политую солнцем опушку перед домами, сотни взволнованных глаз обратились к нему, и среди их были не только коровы. Хозяйки, дожидающиеся своих мужей, доярки, дети, играющие у домов и даже парочка девушек, колотивших гробы, - все они вмиг обернулись к Тому, будто он был каким-то пришельцем или самим королём, приехавшим из Города. На парня тут же налетели самые любопытные из них и так засыпали вопросами, что хоть дом их них строй, так их было много; вопросы были такими: почему только Том вернулся, и что с армией, и победила ли Крул или же всё-таки Нишд, и где все остальные, сколько гробов надо (этот вопрос задала девушка с гробом), и видел ли Том, как сражался чей-то папа, и победили ли всё же наши или нет… том совсем запутался в этом бесконечном потоке слов и громко воскликнул:
- Отстаньте все от меня! Мне плевать, что там с ними, а если уж так интересно, ничем не могу помочь. – Том гордо зашагал к своему дому, и толпа вопрошающих потихоньку отстала, грустно и любопытно глядя ему в след.
Кто-то из деревенских доярок осуждающе вздохнул:
- Ох, Том, какой же ты эгоист!
Тот одарил женщину хмурым взглядом:
- Я, в отличие от вас, хочу жить.
Оставив женщину пылать гневом, он невозмутимо толкнул дверь своего дома, и тут же получил крепкую оплеуху.
Схватившись за щёку, парень отскочил обратно к двери, гневно воззрившись на мать, но Ирида уже поняла, что это был Том, сложила руки вместе и извиняющимся тоном воскликнула:
- О, это ты Том! Сыночек, прости. Я думала, снова пришёл Глава деревни, ты же знаешь, он остаётся в деревне на всех битвах, чтобы её оборонять. Знаешь, он уже заходил ко мне несколько раз; предлагал сходить в лес по ягоды.
Том скривился: так и знал, что глава деревни положил глаз на его мать. Парню было всё равно, лишь бы его не доставали, но Том боялся, что всё кончится именно настойчивыми просьбами заняться Тому стрельбой или тренировками.
- Я тут не причём, знаешь ли. Разбирайся в этом сама, а меня не впутывай.
И снова Том схватился за щёку: это была уже вторая оплеуха за день, не считая подзатыльников.
- Да как ты можешь?! Ты мой сын, ты должен поддерживать меня, а не загораживаться! Какой же ты эгоист, Том! – взорвалась Ирида и покрылась злым румянцем.
Парень исподлобья глянул на мать и заявил:
- От эгоистки слышу.
И ему пришлось уворачиваться от ещё одной оплеухи.
На шум из кухни выглянул дед; Дибрель сразу понял, в чём причина столь раннего прихода внука, и кинул жёсткий взгляд в сторону дочери:
- Ирида, будь добра, уйди.
- Что? – повернулась та. – Опять серьёзные разговоры без меня? Я же его мать, папа! Твой внук настоящий эгоист, ты знал?
Она хотела добавить что-то ещё, но заметив, что дед продолжает смотреть на неё таким же взглядом, лишь пробормотала:
- Надеюсь, ты хочешь поговорить с ним об этом.
После того, как Ирида ушла и хлопнула входной дверью, Дибрель подошёл к Тому и резко ткнул в живот. Парень согнулся от боли, прохрипев:
- Да что вы меня все сегодня бьёте?!
- Я подумал, что пощёчины будет недостаточно.
- Что? – удивлённо переспросил Том. Ему вдруг стало нехорошо, а в голове пусто, будто он чувствовал, что добром это всё не кончится.
- Что слышал, - серьёзно выдохнул дед. И вдруг сказал, - Собирай вещи. Быстро. Я дам тебе денег, чтоб хватило на билет. Ты едешь в Город.
- Что?! Ещё чего! Мне плевать, что ты там без меня решил, никуда я не…
- Поедешь. Деревня выгонит тебя, а если не хочешь пропасть, - но одарил внука ироничным взглядом, - тебе придётся поехать в Город.
Том мог лишь проворчать что-то в ответ, но на него тут же упало огромное одеяло. А следом – сумка, такая же большая. Дед начал рыться в полках, нашёл что-то под кроватью, и всё, что находил нужным, тут же кидал Тому.
- Собирай вещи сюда. Одеяло тебе точно понадобится.
Том буркнул что-то и быстрыми движениями запихал одеяло внутрь. Дибрель на миг оторвался от полок и одарил внука таки взглядом, что Том вытащил одеяло, сложил его вчетверо и убрал снова. Вслед за ним в сумку перекочевала пара яблок, завёрнутый в бумагу кусок козьего сыра, который Том так и не доел, чёрный дорожный плащ, а также худой кошель. Том без зазрения совести открыл его и разочаровано протянул:
- Да уж…
В кошельке он нашёл всего две серебряные монетки и одну медную. Так даже на билет не хватит.
Дибрель кинул на внука неодобрительный взгляд, сжимая в руках какую-то старую вязаную кофту; но он ничего так и не успел сделать, поскольку до их ушей вдруг донёсся сигнал гонга. Звук был отдалённый, но дед перепугался, и его внук вместе с ним; старческие глазки-бусинки так и забегали из стороны в сторону. Дибрель кинул в Тома вязаную кофту и отрывисто сказал:
- Они уже идут, - от волнения дед перешёл на шёпот, - Быстрей, беги направо от деревни, через лес, там будет станция. Сядь на поезд, я уверен, тебе придётся ждать недолго… Беги! – Вдруг выкрикнул он, и, схватив Тома за плечи, вытолкнул за дверь.
Обескураженный, Том совсем забыло спросить, кто идёт; но сейчас его голова была занята спасением собственной шкуры: раз дед, которому Том всецело доверял, так переволновался, значит, нужно бежать отсюда как можно скорее. Это стремительное прощание и сборы Тома так и веяли наступающей опасностью. Кто знает, может, через несколько часов его дом превратится в кучу пепла.
Парень кинул последний, прощальный взгляд на свой дом, который столько лет служил единственным убежищем от глупых идей деревенский жителей; Ириды нигде не было видно, но Том сейчас совсем не думал про неё.
Он выбежал на поляну между лесом и деревней; странно, но на пути ему никто не встретился, будто вся деревня тоже поняла этот странный раскатистый звук гонга и попряталась по домам, чтобы их тоже не выгнали, как Тома. Но только парень вгляделся в лес, он понял, почему деревня будто вымерла: навстречу беглецу вышла грозная армия Нишда, и ноги Тома приросли к земле.
Снова раздался звук гонга, но на это раз он был намного ближе. Замерев посреди опушки, обдуваемой всеми ветрами, Том не мог пошевелиться и разглядывал воинов соседней деревни. Надо сказать, он представлял себе их совсем не такими, какими они предстали сейчас: богатые шлемы с забралами, мощная броня и длинные мечи…Они стали намного сильнее прежнего, раз разгромили такую неуправляемую армию, как Крул. Наверняка постарался Город! При этих мыслях в голове у Тома почему-то всплыл образ Марфлуй: может, она часто видела проходящих мимо воинов Нишда, раз так испугалась, когда один из них, пусть и ненастоящий, заявился к ней?
Неожиданно среди воинов Том заметил Йойтса; старик выглядел побитым, но всё же стоял при старейшине Нишда. Тому было плевать, куда делись все остальные, да и то, что хитрый старик смог расположить к себе победителей, его тоже не волновало. Их взгляды встретились, и глазки-бусинки Йойтса тут же заблестели мстительной искрой. Изогнувшись, он что-то подобострастно прошептал старейшине Нишда, то и дело показывая на Тома, и тот отдал какой-то короткий приказ. Том почувствовал неладное.
Но спустя миг приказ стал ясен: краем глаза Том заметил, как из общей кучи воинов и деревьев отделился один; он, не скрываясь, бросился к Тому через всю опушку, и парень, заскрежетав зубами, бросился влево, на ходу закидывая сумку на плечо и обретая возможность двигаться. Этот хитрый старик Йойтс вздумал убить его!
Том последний раз обернулся: войско Нишда побежало к деревне, и парень с ужасом увидел, как воины врываются в первые дома, выламывая на ходу двери. Послышались чьи-то крики, и парень, попрощавшись с деревней, отвернулся и вбежал в лес, припустив так, как не бегал никогда.
Ветки раздирали в кровь лицо, однако Том, не жалея себя, второй раз за день что есть силы бежал через лес; как назло, местность здесь шла под откос, а под ногами то и дело встречались кочки и длинные ветви поваленных деревьев. Лавируя между стволов, кустов и коряг, Том пытался оторваться от преследователя, но тот будто прилип: куда бы парень не свернул, рыцарь Нишда всегда бежал чуть сзади. У Тома закралось подозрение, что с ним просто играют, как кошка с мышкой, и хотел уже что-нибудь сделать, как вдруг земля ушла у него из под ног.
Прокатившись по земле, словно тряпичная кукла, Том больно ударился копчиком о какой-то камень. От неожиданности он глубоко и резко вдохнул, от боли совсем растерявшись; на секунду он забыл, где находится, но в следующий миг ещё одна резкая боль вернула его в реальность: это преследователь, ловко съезжая по наклонному пологу леса, резанул своим мечом по ноге парня. Том стиснул зубы, но в следующий миг падение вдруг закончилось.
Парень выкатился на мягкую траву; другой, в стальной броне, ловко спрыгнул на ноги, встал и огляделся. Какой-то овраг, и здесь гостям явно не рады.
- Ты кто? – медленно вытащив меч из ножен, преследователь направил его остриё на девушку в чёрных доспехах.
Та держала в руках какую-то палку, может, даже ту самую, которой отбивалась от Тома, но увидев меч, тут же её бросила и запищала:
- Не-ет! Пожалуйста, не убивайте меня!
Том опять оказался здесь?
Преследователь сказал ещё что-то, но его слова и писк Марфлуй доносились до Тома как сквозь туман. Он лежал на спине; приоткрыв глаза, парень увидел перед собой длинную коричневую морду с большим носом. Оленёнок лизнул Тома в нос и фыркнул, словно говоря ему: «Что ты тут разлёгся? Вставай, ты же ранен!». Нога ныла, но у Тома не оказалось сил даже просто посмотреть в ту сторону.
Преследователь бросил последний взгляд на Марфлуй:
- С тобой я разберусь позже.
Воин Нишда обернулся к Тому. В его прищуренном и гордом взгляде читалось одно: сейчас он убьёт Тома, ведь ему так приказали, убьёт незамедлительно, без сожалений и раздумий. Он словно бы предупредил Тома, чтобы тот не корил убийцу на том свете, что просто выполняет свою работу. Вот только парень совсем его не понимал, а если бы и понимал, подумал бы: «Но я не хочу умирать, тем более, там есть девчонка, ты можешь убить её, а меня оставить в живых; к тому же, в таком странном месте умирать совсем противно!». Но убийца не вчитывался в потухающие от боли и потери сил глаза Тома, он занёс меч и вдруг резко обрушил его на шею Тома. А ведь он даже не успел рассказать деду о богине…
- Нет! – испуганно вскрикнула девушка.
На лицо Тому брызнула кровь. Он открыл глаза и подумал, что уже умер, но вдруг ужасная картина заставила его резко прийти в себя. Кровь прямо перед ним. Парень сел и отполз назад, руки его дрожали, и ему казалось, что сейчас он потеряет сознание. «Нет, говорило это сознание в ответ ему, - смотри на это, это так мерзко, ты ведь так не любишь подобные вещи, так смотри же, смотри и приходи в себя». Но Том только прерывисто дышал. Перед ним на коленях стояла Марфлуй, расставив руки в сторону, будто думала, глупая, что так можно защититься от меча. Он всё ещё стояла. Длинное лезвие прорубило её ровно посредине шеи, будто меч тянуло туда магнитом: срез получился ровный, будто кольцо на дереве. Тома окатило фонтаном крови, а её голова отлетела в сторону, будто мяч для игры, и все эмоции ещё были видны на этом лице, и открытый в окрике рот, и большие испуганные глаза…
Преследователь недовольно цокнул. Он хотел, кажется, замахнуться ещё раз, но вдруг увидел поражённое лицо Тома и передумал. Пнув тело девушки и задумчиво проследив за его падением в траву, он надменно уставился на Тома и заявил:
- Я оставлю тебя в живых… Мне сказали убить слабого. Думаю, раз теперь твоя жизнь станет хуже смерти, ты станешь чуть сильнее.
С этими словами он скрылся, быстро вскарабкавшись по оврагу, и оставил Тома одного, запачканного кровью. Он медленно выдохнул, стараясь успокоить медленно бьющееся сердце. Он жив! Этот благородный дурак из Нишда подумал, что Том и Марфлуй – возлюбленные, и оставил его в живых, чтобы Том страдал? Как же он просчитался! Главное, что теперь Том жив. Да, он жив. Жив, слава всем богам Крула, он целёхонький, и этот дурак из Нишда оставил его. А эта девушка… она сама виновата, раз решила его спасти: наверняка знала, на что идёт, если сделала такое.
Том попытался встать, но рана в ноге отозвалась жуткой болью: кровь там хлестала не хуже раны из шеи Марфлуй. Позабыв про всё на свете, Том зажал рану рукой и принялся рыться в сумке, - к счастью, она не пострадала, - чтобы найти там что-нибудь, чем можно было перевязать порез.
Такая вещь была быстро найдена: вытащив старую вязаную кофту, Том туго перевязал ей ногу выше ранения. Ощущение было не из приятных, но Том терпел: ему ещё нужна была своя жизнь.
Пошатываясь, он встал, закинул сумку на плечо и только тут понял, что сидит в овраге, буквально в комнате с высокими стенами, а у него больная нога. Беспомощно оглянувшись, он вдруг замер. Сумка выпала у него из рук, а рот в ужасе раскрылся.
А всё потому, что Марфлуй медленно дёргалась.
Её руки немного тряслись; из раны хлестала кровь, но в следующую секунду она стала свёртываться, образуя на шее твёрдую корочку. Процесс заживления происходил так быстро, что Тому ещё больше поплохело.
В последний раз дёрнувшись, тело село и принялось беспомощно шарить руками вокруг себя. Кажется, оно что-то искало. У Тома закралось смутное подозрение, что этим «чем-то» была голова; словно в подтверждение его мыслей, из шеи вдруг повалила струйка чёрного дыма, сначала небольшая, а через несколько секунд уже как из трубы дома. Повернувшись по сторонам, словно ищейка, дым потянулся к голове и, ловко подняв её, вернул на место. На глазах у изумлённого Тома щель между шеей и головой затянулась, шипя и пузырясь; всё, что осталось от неё – красноватый жёсткий рубец.
Голова только что приросла к телу.
Марфлуй с силой потрясла ей, словно проверяя, не упадёт ли она; после вскочила, как ни в чём не бывало, и удивлённо оглянулась по сторонам. Завидев Тома, она подбежала к нему, но тот отпрянул в неистовом страхе. Нет, ни за что, он даже не приблизится к девушке, у которой только что приросла к телу голова. Да, именно, ей только что отрубили голову, а она встала как ни в чём не бывало. Даже если это и нормально для богов, Том был человеком.
Но что бы там не думал Том, Марфлуй была себе на уме: она всё-таки приблизилась к Тому, противно обдав его запахом крови и грязи, но, будто совершенно не обращая на этот запах внимания, окатила парня вопросами:
- Ты как? Тебя не задело? Ничего не болит? Он ушёл, да?
Том поражённо уставился на неё. Как после того, как ты чудом не умер, можно беспокоиться об окружающих? Но богиня упрямо глядела на парня, и тому пришлось несколько раз помотать головой из стороны в сторону.
- Фух, - облегчённо выдохнула девушка, - он был таким страшным, почему ты привёл его ко мне? Как хорошо, что всё обошлось.
Том неопределённо кивнул, не слушая её. Он побежал влево, значит, вокзал, о котором говорил дедушка, правее того выступа, через который он пробирался обратно сегодня утром…
- Эй! – Донёсся до парня голос девушки. – Я так и не знаю твоего имени, - она лучезарно улыбнулась, - Точнее, не помню. Меня ведь, знаешь ли, на самом деле не Марфлуй зовут. Я Мари.
- Э? – Не удержался от вопроса Том, сказав это точь-в-точь таким же тоном, что сама девушка обычно. Это совсем отличается от того, что рассказывал ему дед, но разве можно верить людским легендам?
Но Марфлуй, кажется, была рада этому вопросу, и с готовностью затараторила:
- Мою предшественницу звали Марфлуй. Потом… - она замялась, словно вдруг вспомнила, что ей придётся говорить. - Потом меня зовут Мари.
Том скривился. Очень понятное объяснение, но он чувствовал, что могло произойти «потом». Боль в ноге медленно перемещалась выше, туда, где Том перевязал кофтой, и парень понял, что ему срочно нужна аптечка, иначе ногу можно отрубать через пару часов.
- Как тебя зовут? – пытливо спросила Мари.
- …Том.
Мари схватила его за руку, принявшись сильно трясти её в знак знакомства, но Том неожиданно грубо её вырвал:
- Знаешь, что? Мне уже пора. Прощай, надеюсь, никогда тебя больше не увижу.
Он отвернулся, и какой-то непонятный и обидчивый гнев разгорался внутри него, как если бы он долго спорил, а потом оказался не прав и даже виноват. Но Мари не собиралась отставать, она снова оказалась у него перед носом:
- А куда ты идёшь?
- С чего ты взяла, что я куда-то иду?
- У тебя мешок, в котором много вещей, - с готовностью ответила девушка и снова задала этот вопрос.
Том начал закипать и уже хотел рявкнуть на Мари хорошенько, но тут раздался скулёж. Богиня стремительно повернулась на звук: из-за кустов показался раненый волк, и если бы Том мог, он бы отскочил метров на пять, а потом и вовсе бросился бы прочь. Но у Тома болела нога, и потому ему пришлось стоять на месте и в ужасе смотреть, как Мари без страха подбежала к раненому животному. Она его, кажется, даже жалела: в глазах волка застыло выражение ужаса.
Том, подметив это, спросил:
- Что случилось?
Ведь если он находится в опасном месте, его жизни тоже грозит опасность.
Но Мари не ответила ему: вдруг схватившись за сердце, она, пошатываясь, встала и побежала куда-то в кусты, откуда только что показался волк. Она тут же забыла про Тома, и это тоже было немного страшно.
- Эй! – закричал ей вслед Том и бросился за ней, волоча больную ногу. Ведь если он находится в месте, полном опасностей, лучше держаться рядом с теми, кто знает это место как облупленное, даже если это глупые богини.
Мари куда-то бежала, от её тела явственно исходила такая тревога, что Том невольно сам забеспокоился. Что тут происходит?
Пропетляв по оврагу (он оказался таким большим, что Том даже пару раз потерял чёрные доспехи из виду), Мари остановилась; почему в таком месте, Том не знал. Казалось, лес тут совершенно не отличался от остального, но богиня почему-то остановилась как вкопанная и нахмурилась.
- Что случилось?
- Граница…
Мари повернулась к Тому, и тот с удивлением увидел слёзы на её глазах.
- Граница сломалась, - её голос сорвался.
Том недоумевал. О чём речь? Глядя на его непонимающее выражения лица, Мари только больше расплакалась и присела возле дерева. Из её рубца повалила струйка дыма.
- Как мой самый лучший друг, Том… - на этих словах Том скривился, - ты должен знать, что тут происходит. Я и мои необычные животные живут со мной в одном месте, называемом «Маргруд». Так я могу защитить их от людей. Но граница не обновлялась уже которую сотню лет, а после того случая… - она запнулась, всхлипнула, но продолжила, - и теперь, когда мне отрубили голову, она исчезла, и потом пришёл ты, и ещё этот человек, но ты ладно, я тебе разрешила, и граница тебя пропустила, но этого рыцаря я не впускала, он сам вбежал вслед за тобой, так что граница разрушилась…
Том потерял нить её рассказа. Мари чуть ли не плакала, в её больших глазах стояли слёзы: может, что-то и случилось, но Тому он этого было только мерзко. Он думал, что люди могут плакать лишь для того, чтобы вызвать сочувствие у других. Но обычно они вызывали лишь жалость.
Она выдохнула, и Том тут же отвернулся. «Ну нет, только не начинай рыдать тут», - раздражённо подумал он. Но девушка не стала плакать, кажется, собиралась с мыслями; наконец Мари сказала нерешительно:
- Помоги мне найти капли, которые восстановят границу.
****
- Здравствуйте, - проскрипел женский голос.
Аккуратная сумочка опустилась на стол из тёмного дерева. Рядом присела девушка, положила локоть на стол, подпёрла рукой щёку и уставилась на старуху напротив.
- Ну, начинайте. Вы обещали погадать мне, если я свожу ваших клиентов к себе в театр.
- Да, спасибо тебе, Оливия, - одобрительно произнесла старуха, и золотые кольца в ушах, словно вторя ей, звякнули. – Так что, на картах?
Девушка кивнула и забрала прядь за ухо. На её лице не было абсолютно ничего: ни интереса, ни волнения, ни простого суеверного страха или любопытства. Казалось, будто ей абсолютно всё равно, что сейчас произойдёт и что она здесь забыла.
Старуха ушла вглубь комнаты, туда, где свет небольших свечей не доставал её. Но вскоре она вернулась: в её руках Оливия увидела холщовый мешочек, из которого старуха извлекла небольшую колоду карт Таро. Она дала её Оливии, предлагая помешать, а после, сложив руки, прочитала молитву; длинное лицо старухи в свете свеч показалось Оливии особенно жутким.
****
Том, ворча, хромал через лес. За ним, придерживая то и дело падающую голову и спотыкаясь, бежала Мари. Надо сказать, её рубец оказался не таким уж прочным: только минуту назад богиня упала, налетев на корягу, а её голова снова откатилась в кусты. Чёрный дым, длинными щупальцами вытянувшись из рубца, аккуратно обхватил голову и поднял её на место. При этом Том чуть не поседел, так что строго приказал Мари, чтобы она следила за головой.
Вторая новость: Том согласился помочь Мари найти капли. Парень сам не верил, что не смог отказать, но на это повлияло мохнатое обстоятельство, которое появилось сразу же, только Том твёрдо сказал «Нет» и уже собирался гордо развернуться и уйти. Огромный медведь с длинным мощным хвостом, нависнув над Томом, оскалился, и парню пришлось поспешно заявить, что он передумал. А в мыслях он уже который раз проклял себя за то, что недооценил хитрый ум женщин.
Надо сказать, Мари вообще не поняла причины столь стремительной перемены настроения Тома. Либо притворилась. В любом случае, она уже второй раз показала, что с ней надо держать ухо востро, пусть она использовала животных. «Хотя, - поморщился Том, глядя, как Мари опять поскользнулась на листьях и упала, а её голова покатилась в кусты, - выглядит она как совершенная дурочка».
- Напомни мне ещё раз, - «надев» на шею голову, попросила Мари, - куда мы направляемся?
Том фыркнул. Прекрасно! Как богиня, прожившая тысячи лет, может полностью довериться первому встречному? Удивительно, как такое глупое существо не забыло собственное имя!
Но Мари поняла его по-другому: надув щёки, она пробубнила:
- Ты мне так и не сказал, знаешь ли…
Том оглянулся по сторонам: может, ему удастся сбежать сейчас, бросив богиню? Здесь так много корней, что Мари наверняка навернётся и отстанет. Она совсем не знает эту часть леса, Том был уверен: судя по тому, что она говорила о границе и, видя её страх к людям, он сделал вывод, что за пределы своего Маргруда девушка не заходила.
Том услышал какое-то шуршание в кустах, быстро оглянулся и чуть не взвыл: может, Мари всё это время не замечала, но всю дорогу их преследовали её животные, в том числе и тот самый медведь!
Подопечные богини умнее самой богини?
Но Мари терпеливо ждала ответа, наоборот, даже подумала, что это к ней Том повернулся, а не к животным.
- Видишь ли, мы идём на вокзал. Он на восточной окраине леса, скоро приедет поезд, и, если ты не поторопишься, мы можем опоздать.
Но это известие произвело на девушку неизгладимое впечатление.
- Мы поедем на машине людей Города? – ужаснулась она.
- Да, знаешь ли, - отозвался Том. Её боязнь людей начинала его раздражать.
- И куда мы… поедем? – с опаской протянула Мари.
- В Город. Куда ж ещё?
Том не старался как-то осторожно преподнести Мари этот факт, и потому девушка не ответила: побледнев, она застыла с ужасом на лице. Только спустя несколько секунд она смогла наконец выдохнуть:
- Не поеду!
- С чего ещё вдруг?
- Куда угодно, только не в Город, Том! – Взмолилась она. На её лице он ясно видел такое отчаяние, что сам невольно пожалел о резкости своего голоса.
Но вдруг Том разозлился.
- Не хочешь, не едь. Я не собираюсь из-за тебя менять свои планы. К тому же, разве не ты хотела искать свои капли? Да, я помогу тебе найти их в этом городе, так уж и быть, ведь я дал обещание, а обещания нужно сдерживать; если не получится, в следующий раз поедешь сама. Я тебя не заставляю, это вовсе не мои капли.
Вывалив всю злость на богиню разом, он развернулся и пошёл прямо через лес, ломая ветки на деревьях и издавая со злости такой шум, что, казалось бы, целый Город можно было разбудить. Нога всё ещё болела, и парень сердито волочил её по лиственному настилу, надеясь попросить у проводниц аптечку.
****
Старуха наконец раскрыла карты; Оливия мельком оглядела их, но после вновь откинулась к спинке стула: всё равно ничего не понять в этих рисунках.
- Хорошо, очень хорошо, - еле слышно бурчала она. Наконец она обратилась к девушке, - У тебя Шут и Колесо Фортуны. Смотри, а вот эти, - она показала Оливии длинным, ссохшимся пальцем с золотым кольцом на странную пару карт, - говорят о том, что скоро в твоей жизни будет находка, при том не одна.
Старуха показала ещё пару карт, но вывод для Оливии был уже понятен: что-то очень могущественное скоро попадёт ей в руки. Может, если это деньги, она сможет пристроить к театру беседку… или, может, поставит новые стулья в зале. Она бы и дальше продолжала пропускать слова старухи мимо ушей, если бы та вдруг не окликнула её:
- Ты слушаешь, что я говорю, или нет?
Девушка очнулась и кивнула. Старуха схватила её за руку и больно сжала, сузив кошачьи глаза:
- Если не будешь слушать меня, заплатишь вдвое больше.
В подтверждение своих слов она хлопнула в ладоши, и из темноты к ним подошли два «шкафа» - высоких широкоплечих официанта. Они забрали карты, уже к тому времени сложенные в мешок и на поднос, и ушли в темноту так же бесшумно, как и появились. Оливия поёжилась, но тут же возмутилась:
- Постойте-ка! Разве наш уговор был не таким, что я свожу ваших постояльцев в театр, а вы мне бесплатно погадаете?
- Аксель тебе верно сказал, - проскрипела старуха, - только вот судьба у тебя слишком хорошая, Олив, и я хочу конкретизировать её. Хочу посмотреть, что именно тебя ждёт в ближайшем будущем.
- Раз хорошо, так уж лучше я подожду, чем платить лишние деньги, - заявила Оливия, но гадалка строго перебила её:
- Не лучше ли знать, чего именно ждать от добра?
Оливия могла лишь вздохнуть на это. Гадалка взяла её руку в свою, такую мягкую и морщинистую, и уже хотела начать ещё какой-то обряд, но тут в дверь торопливо постучали, и старуха поняла – дело срочное.
- Я сейчас, - проскрипела она, и, медленно поднявшись, направилась к двери.
В коридоре её ждал какой-то мужчина в фиолетовой одежде, кажется, официант; он что-то быстро протараторил Гадалке, и та, раздражённо вздохнув, повернулась к Оливии:
- Знаешь, приходи завтра, милая. Эти недотёпы разбили половину моих тарелок, а теперь прибежали ко мне, чтоб я достала им новые, представляешь?
****
Проводником была молодая женщина, которая, только увидев, как из лесу бегут двое странно одетых людей, запаниковала; когда поезд прощально загудел, она обрадовалась и поторопилась закрыть дверь, скрывшись в тамбуре.
Том бежал изо всех сил, стараясь не обращать внимания на рану, а сзади его догоняла Мари. Понимая, что у него уже нет времени на то, чтоб купить билеты, парень запрыгнул на поезд в последний момент, волоча больную ногу, когда он уже тронулся, постепенно набирая скорость.
Мари ещё не нагнала поезд, она грузно бежала в паре шагов от площадки, на которую так удивительно легко взлетел Том, и никак не могла дотянуться.
- Я не могу запрыгнуть, Том! Дай мне руку! – крикнула девушка.
- С чего это вдруг? – протянул Том и одарил Мари подозрительным взглядом с толикой превосходства. Он всё же протянул ей руку, и девушка посветлела; она попыталась ухватиться своими тонкими пальцами за Тома, но парень тут же отдёрнул руку, будто дразнился. – Я же совсем не знаю тебя, к тому же, ты женщина, вдруг предашь меня и убьёшь, пока я буду спать? Деньги заберешь, или, скажем, запрёшь в поезде и уёдешь с моими вещами?
Мари уставилась на Тома круглыми от удивления глазами. Она вообще не понимала, как её новый друг может дразнить её. Убьёт его? Украдёт вещи? Как он может так говорить! Это ужасные слова, и Мари вовсе не хотела их слышать, тем более в её адрес, тем более из уст лучшего друга.
Под ноги Мари попал камень, и девушка споткнулась, потеряла равновесие и чуть не упала под поезд. На миг в голове всё перевернулось вверх тормашками, но пальцы скользнули по стенке железного квадратного червяка, на платформе которого сидел Том, и она интуитивно выровнялась.
- Что такое «предать»? – крикнула Мари Тому. Она всё ещё бежала вслед за поездом, но теперь, когда её силы были на исходе, она отставала намного сильнее. Она не понимала, почему Том не протянет ей руку, может, она и вправду ужасная убийца?
Том уставился на девушку иронично, и он тоже не понимал. Как можно не знать таких слов? Но Мари смотрела на парня так честно, так простодушно, что Том не выдержал. Сплюнув от досады и что-то зло пробормотав, он отставил в сторону больную ногу, наклонился, держась одной рукой за ручку двери, ведущей в тамбур, вторую протянул девушке. Та засияла, ухватилась и вскочила на платформу. Там она в порыве чувств обняла Тома так, что у того перехватило дыхание, потом вскочила на ноги и заозиралась в поиске людей, а Том лишь простонал, что больше с этой девушкой никуда не пойдёт. Он был уверен, что ещё пожалеет, потому что все девушки умеют строить такие честные глаза, чтобы втесаться доверие. Поезд ещё раз прогудел, будто соглашаясь, и ускорился.
В тамбуре девушку и парня поджидали проводницы: одну из них они уже видели, она закрыла дверь прямо у Тома перед носом. Сейчас проводница дрожала от удивления и робко поглядывала на них, не зная, прогнать Тома с Мари или всё-таки проводить в вагон. Увидев вторую, Мари отошла чуть назад от страху: Том обернулся на миг, но девушка куда-то исчезла, хотя угол, куда она отошла, был не такой уж и тёмный, чтобы она могла спрятаться там. Вторая проводница выглядела рассерженной, притоптывала ногой и упёрла руки в широкие бока. Только парень и девушка вошли, она тут же грозно уставилась на них и заявила:
- Ну что, «заяц», попался? Кто за билеты платить будет, а?
Том молча порылся в сумке и опустил в руку женщине пару медных монеток. Она не стала их считать, лишь недовольно протянула ему билет, видимо, привыкнув, что с их ценами знакомы. Тут что-то коснулось Тома, и он, вздрогнув от неожиданности, взялся за кончики перчаток девушки, - Мари чуть спустила их, чтобы Том смог ухватиться и не потерять её из виду, а то наверняка натворит бед, - Том вошёл в вагон и уселся на первый же диван. И как это Мари не заметили?
Обстановка оказалась что надо: это оказался настоящий Городской поезд, что ходил между населёнными пунктами королевства, но подгадать, когда он придёт, было бы довольно трудно. «Настоящая удача», - подумал Том.
Богато обставленный вагон так и манил своими роскошными сиденьями, твёрдыми столешницами из тёмного дерева, которое было очень дорогим, и светлыми воздушными шторами.
Вагон был почти пуст, разве что парочка богато одетых жителей на разных концах вагона сидели, читая столичную утреннюю газету. Наверняка они ехали в Город после сборов налогов с деревень: такие люди имели неограниченный доступ к поездкам по Рубаке, и Том не стал обращать на них внимания.
Снова открылась дверь, и в вагон вошла полная женщина в форме проводника. Это была та, что стояла в тамбуре и которой Том отдал деньги. Проводница выглядела довольно рассерженной, как и в прошлый раз, и только Мари увидела её, задрожала и юркнула без разговоров под сиденье. Том мог лишь мысленно проклясть её и стиснуть зубы, глядя, как женщина грозно вглядывается в линии сидений. К ней виновато присеменила та самая девушка-проводница, что их встретила.
- Вот они, - робко дёрнула она за рукав начальницу и указала на Тома.
Женщина в один мощный прыжок настигла его сиденье и рявкнула, буравя его своими маленькими глазками:
- Беднякам здесь не место! Сколько ты заплатил за билет, нищий? В три раза меньше положенного! Давай деньги, или мы вышвырнем тебя из окна здесь же!
Том мелко задрожал, но тут же попытался успокоиться. Да уж, Мари правильно сделала, раз спряталась от этой бестии.
- Главный поезда – мужчина? – холодно осведомился он. Проводница, не понимая, к чему он клонит, кивнула, и Том заявил, - Не хочу разговаривать с такими неуравновешенными женщинами, как вы. Я буду говорить только с главой поезда, и если вы…
Том не успел договорить: проводница отвесила ему крепкий подзатыльник, и Том на секунду снова попал к Ириде; женщина так же крепко выругалась, и другие пассажиры удивлённо взглянули в их сторону.
- Деньги. На. Билет, - процедила тётка.
- Э… Госпожа Мелиция, - снова робко потянула за рукав девушка в форме тётку, - Их было, мм, двое, не помните? Ещё девушка.
Мелиция сперва сурово глянула на помощницу, потом снова на Тома, будто вспоминала, и парень подумал: надо же, эта девушка заметила Мари, а женщина – нет. Может, от злости люди слепнут?
- Да, точно, кто-то был. Или мне показалось, а, малой? – грозно рявкнула женщина, и Том невольно испугался. - Где она?
Женщина сказала это так грозно, что тот мог лишь указать под сиденье. Но когда тётка, тяжело дыша, наклонилась туда и приподняла ткань диванчика, там никого не оказалось. Пусто. Только темнота.
- Где она? – повторила Мелиция.
Том мог лишь руками развести:
- Она должна быть там. Если её там нет, значит, я один, верно? – С этими словами он протянул проводнице один серебряный, и женщины, поворчав, наконец ушли. Том слышал, как шумно ругалась женщина и как, извиняясь, бормотала робкая девушка-проводница.
Хотя, надо сказать, Том был очень удивлён пропажей Мари. Как целый человек, ещё и облачённый в объёмистую броню, мог там спрятаться?
Том подождал, пока проводницы уёдут, убедился, что на него никто не смотрит, наклонился и приподнял ткань сиденья. Но там действительно никого не было.
Вдруг из темноты выскочила рука в белой перчатке и схватила его за нос. Прощупав нос, рука исчезла, а следом за ней вылезла из-под сиденья Мари. Том, поражённо глядя на неё, мог лишь вымолвить:
- Ты как там..? Ладно, ты же богиня, не буду спрашивать.
Том уже рукой махнул на это происшествие, но вдруг наткнулся на внимательный взгляд девушки.
- Ну что ещё?
- Я не богиня.
- Что? А кто тогда, наёмный убийца?
Несмотря на насмешливый тон, слова Мари обескуражили Тома. Как это не богиня? Тогда что это за доспехи, что за имечко, что за место жительства, в конце концов? Она точно шпион Нишда!
- Марфлуй была богиней. Потом она умерла, и появилась я. На мне уже были эти доспехи, и я никогда не смогу их снять, - она с некоторой грустью провела пальцем по чёрному блестящему наплечнику. – Одна радость, они росли вместе со мной, будто живые. Хотя, они и есть живые, верно? Меня окружали звери, и я любила их, как и Марфлуй. Но я с самого рождения знала: я не богиня. Я обычная девчонка, и мне всего четырнадцать лет. Ты что, не помнишь?
Слова «обычной девчонки» повергли Тома в шок. Это она-то обычная?!
- Вернее, почти обычная, - поспешно продолжила Мари, - мне не нужно спать, а люди так не могут. Можешь не верить мне, но мне действительно нужны те капли, и я найду их с твоей помощью, ведь ты мой первый друг из людей.
Том промолчал: у него на этот счёт были свои планы, но всё же спросил:
- «Когда Марфлуй умерла»? Ты имеешь в виду, её убил Город?
- Не совсем, - неловко поправила Мари. - Не знаю, откуда люди знают эти легенды, но всё происходило немного не так. Хочешь послушать? – она улыбнулась, но у Тома создалось впечатление, что ей трудно это говорить.
Том отрицательно помотал головой, но Мари уже начала, будто молчала слишком долго, чтобы молчать и сейчас. Как будто ей нужно было выговориться, высказать всё то, что накопилось в сердце за долгие годы.
- Я слышала людской вариант от сорок, что подслушивали разговоры людей из деревни. И… - «Том, ты, наверное, не помнишь, да?» - хотела добавить она, но почему-то смолчала. Он всё равно не слушает её. - На самом деле, отец Марфлуй, бог Адоис, изгнал мою предшественницу с Неба и сразу дал ей те капли, что мы ищем. Мне иногда кажется, что он изначально знал, что дело дойдёт до погибели Марфлуй, и хотел ей помочь. – Она грустно улыбнулась, - Но потом появились люди, и Марфлуй, как и я, боялась их, но всё же не использовала капли. Она верила, что люди не причинят ей зла, если она скажет, что она – их Мать-Природа. Но она ошиблась.
Мари глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, но всё же продолжила:
- Однажды у Марфлуй сбежал рогатый кролик, и она побежала его искать. Она уже подошла к окарине леса, как столкнулась с человеческим юношей: тот держал в руках её кролика. Марфлуй разговорами убедила его отдать ей крольчонка и ушла, но юноша проследил за ней. Он собрал отряд наёмников, которые нашли Марфлуй, и…
Мари судорожно вздохнула. Том отвернулся от неё, зная, что она плачет, но у него и в мыслях не было успокоить её как-то, и весь остаток пути они провели молча.
3. Следи за головой!
- Здравствуйте, - поставил Том локоть на прилавок хозяина постоялого двора, - Мне, пожалуйста, самую дешёвую комнату.
- С одной кроватью? – исподлобья глянул на него хозяин, лысый мужчина лет тридцати пяти, и продолжил перебирать какие-то бумаги у себя за прилавком.
- Да, - важно кивнул Том, и, выдержав паузу, продолжил, - И ещё. У вас есть пустая комната без кровати, желательно запирающаяся на ночь снаружи?
Хозяин двора так был удивлён, что аж встал, с грохотом поставив руки на стол. Впрочем, он тут же вернул себе самообладание:
- Да. Зачем тебе, парень?
- Да, зачем она нам?! – вдруг снова возникла рядом с Томом Мари. Всё это время она крутилась рядом, не отходя от Тома ни на шаг: кажется, после того рассказа о Марфлуй она ещё больше забоялась людей из Города.
- Там будешь спать ты, - невозмутимо повернулся к девушке Том, и та и хозяин лавки одновременно поперхнулись воздухом.
- Парнишка, а ты не…
- Что? Почему? – Перебила мужчину Мари. На её глазах уже появились слёзы обиды.
Том, подозрительно глянув на хозяина двора, отвёл Мари в сторону:
- Тебе ведь не надо спать, так что ты прекрасно пересидишь ночь в пустой комнате. Помнишь, что ты сама мне сказала, когда мы приехали?
«- Ну, а теперь искать, где ты будешь спать, да? - весело спросила Мари, только они сошли с поезда.
- Почему только я? – подозрительно глянул на неё Том.
- Но мне же не надо спать, я же всё-таки богиня, пом-нишь?»
Мари простодушно помотала головой, и после того, как Том нетерпеливо пересказал ей разговор, сникла.
- Да… наверное, - она грустно опустила голову, но Том уже снова подошёл к столу хозяина, и девушке пришлось плестись за ним.
- Так что, сколько с меня? – уверенный, что они уже договорились, спросил Том.
- Уже решили? – хозяин недоверчиво глянул на них, покачал головой Мари, будто говорил, что нужно быть понастойчивей и решительней, даже бумаги свои бросил пересчитывать. – Я, конечно, не знаю, откуда вы приехали, может, у монахинь ваших земель такие обычаи…
Скрывая странный доспех Мари, Том отдал ей плащ, который заботливо кинул ему в сумку Дибрель. Теперь, похоже, некоторые, кто всё же обращал на Мари внимания, принимали её за очень, очень толстую монахиню. С огромными плечами, к тому же.
Получив ключи от комнат, Том поправил сумку на плече и пошёл к первой из них, прикрикнув Мари, чтоб держалась рядом. Вечерело, и он ужасно хотел спать: он встал в полседьмого утра, а не в двенадцать, как обычно, и он попал в какой-то странный овраг, два раза сбегал от смерти, его нога всё ещё болела, и он до сих пор не ел…
Девушка послушно следовала на небольшом расстоянии, видимо, немного обиженная тем, что её запирают в пустой комнате одну, но, только они остановились перед немного покосившейся дверью, быстро подбежала и схватила Тома за руку. Вокруг не было ни души, только длинные тени коридорных свеч составляли им компанию. За окном совсем стемнело, и даже Том немного поёжился при мысли о том, что Мари предстоит спать здесь сегодня ночью. Но тут же расправил плечи: Мари, но не ему.
- Ну что, может, зайдёшь уже? – спросил он, но получилось несколько злорадно.
- А… Угу, - кивнула Мари и решительно сжала кулачки. Похоже было, что ей тоже страшно здесь находиться, но пока рядом стоял Том, она старалась держаться.
Том отпёр комнату и всунул голову внутрь: как он и просил, совершенно пустая небольшая квадратная комнатка, около трёх метров в длину. Эдакий чуланчик, где обычно хранят мётлы и пустые железные вёдра, которые ужасно гремят, если выпадают из комнаты. Голые пол и стены, кое-где видны следы кирпичной кладки, только окно в стене напротив.
Только Мари вошла внутрь, Том тут же захлопнул дверь и закрыл её на ключ.
- Ну, спокойной ночи, да? – послышалось из-за двери. Голос Мари дрожал.
- О, теперь эта ночь будет спокойной, - хмуро ответил Том.
Похоже, Мари растерялась. Она подошла к двери и прижалась к ней ухом, чтобы расслышать всё, что ответит парень.
- Ты о чём? – спросила она.
- Мы с тобой познакомились только сегодня утром, - начал Том, совсем как днём, когда они запрыгивали на поезд. - Я не могу тебе доверять, ясно? Так что, на случай, если ты всё же что-то задумала, я решил запереть тебя здесь.
Повисла тишина. Кажется, Мари была обескуражена. Том развернулся и направился по коридору, к своей комнате, но его догнал голос Мари, поспешно заявившей:
- Но я… доверяю тебе! Ты же мой лучший друг, Том!
****
Наконец на Город опустилась ночь, а Том всё ворочался в постели. В комнате было затхло, пахло плесенью, а в воздухе так и висела пыль, но всё, что мог сделать Том – перевернуться к стене и отгородиться ото всех, накрывшись одеялом.
Сегодня его жизнь перевернулась с ног на голову, и Том всё ещё не отошёл от пережитого. Может, всё это только ужасный сон, а сейчас он проснётся от того, что проспал поход, а Дибрель вылил ему на голову корыто ледяной воды? Может, Мари с её странной головой ему просто приснилась? Богиня, не богиня, а эта девушка настолько глупая, что Том нисколько не жалеет, что запер её. Мало ли, что взбрело бы в её пустую голову, оставь её Том возле себя? А вдруг она и Тома захочет убить? Вряд ли она сможет выбраться из комнаты, но всё равно ему неспокойно. Это всё просто сон…
Том сердито мотнул головой. Нет уж, рану в ноге, которую он до сих пор не обработал, нельзя назвать вымышленной.
Том встал и захромал вниз, к хозяину двора, чтобы попросить у него бинты.
****
Мари сидела на полу, положив на колени голову и обхватив их руками. Лунный свет проходил сквозь окно и лениво застывал у её ног, чуть касаясь бледным сиянием. Все её животные были напуганы, когда она уходила, они ещё держались вместе, не выходя из места, где она росла. Но уже скоро наверняка их найдут люди, а потом… что будет потом, Мари думать не хотела. Она вообще не любила много думать, потому что все её мысли возвращались к людям. А сейчас ещё и к конкретному человеку – Тому.
- Как же это так… Вот я и в Городе, - пробормотала она.
От нечего делать она походила по кругу, попрыгала на одной ноге и на другой, даже попробовала снять голову – за окном, сколько бы она не ждала, так и не показывалось солнце. Тёмные одинаковые строения вокруг сливались с тёмным воздухом, и Мари, не выдержав, решила: если она сейчас не придумает, чем ещё заняться, завоет, как волк.
Тут ей в голову пришла идея: Мари встала, выпрямилась и сделала гордое выражение лица.
- Я, Том Великий, - начала она низким важным голосом, копируя заносчивого мальчишку, - Самый подозрительный человек из всех людей на свете! Я хожу вот так вот, - она важно вышагивала по комнате, - и все мне должны служить. Я был самым добрым человеком на свете, я был самым прекрасным, но потом я вырос и стал злым. Люди наверняка становятся злыми только потому, что не могут признать, что они такие старые. Я думаю только о себе…
Внезапно раздался стук в её окно – Мари подскочила и разом побледнела, глаза забегали в разные стороны, отыскивая убежище, только комната была совершенно пуста.
Стук усилился, и вдруг окно разбилось на тысячи мелких кусочков и рассыпалось на полу, а в комнату к Мари спрыгнул, оказавшись перед самым носом, какой-то человек. Девушка потеряла дар речи – незнакомец был весь в чёрном, даже голова была покрыта тканью, и, что самое главное, он приземлился ровно между осколков, когда на Мари они посыпались градом; но доспех прочно защищал её.
Мари отступила назад, но уткнулась в дверь; спина у неё похолодела, словно с неё разом сняли все доспехи. Тут человек, не говоря ни слова, вытащил блестящий острый нож, и Мари наконец закричала, но он тут же оказался рядом и закрыл ей рот рукой в невкусной перчатке, от которой Мари тут же затошнило. Быстро окинув её взглядом, наёмник убрал руку со рта, будто ошибся окном, спрятал нож и скрылся, так и не задев ни одного осколка, но Мари ничего не видела со страху. Девушка не могла отвести от него взгляда, словно замороженная, и наконец её взор прояснился, и последним, что она увидела, была нашивка на плече человека в виде шара с чем-то прямоугольным.
В следующий миг дверь распахнулась, откинув Мари от неё прямо на осколки окна – девушка упала на них руками, и перчатки тут же окрасились из белого цвета в красный, все в длинных порезах. Вскрикнув от боли, Мари обернулась – к ней широкими шагами приближался Том. Кажется, его нога была уже в норме, потому что он не хромал, только и успела подумать Мари, как Том, присев перед ней, коротко размахнулся и дал Мари пощёчину. Девушка изумлённо замерла. Её глаза были круглыми-круглыми и очень испуганными, она дрожала секунду, а потом бросилась к Тому и обняла его. До обескураженного парня донеслись её всхлипывания, и он почувствовал, как её окровавленные перчатки сминают его рубашку на спине. Кровь? Что здесь всё-таки произошло? Эта дурочка что, всё же пыталась сбежать и разбила окно?
Том встал и вышел из чулана, волоча за собой Мари, потому что она никак не хотела отпускать его, с силой оторвал от себя и рассержено обрушился на девушку:
- Ты перебудила весь двор своими криками! Нас могут выселить! Ты что, с дубу рухнула, окно бить?
Мари вытерла руками в красных перчатках заплаканное лицо, но только размазала вместе со слезами кровь. Она всё ещё дрожала, но Том отрешённо заметил, что раны затягиваются, будто у какой-нибудь ящерицы.
- Там был… человек. Он подошёл ко мне, у него была такая же штука, что и у человека, отрубившего мне голову, - только и пробормотала она и снова уткнулась в рубашку парня. Честно говоря, одежда на нём уже вся была мокрая от слёз, да к тому же вся в крови, и он хмуро сказал Мари:
- И он попал к тебе, разбив окно?
Девушка кивнула и прекратила дрожать. Немного успокоилась.
Том вздохнул и кинул взгляд в сторону комнаты – там хлопотали дворовые слуги, выметая из углов комнаты последние осколки.
К ним подошёл хозяин лавки, и Том внутренне сжался, готовясь к тираде, что должна была вот-вот на него обрушиться, но хозяин лишь коротко выдохнул:
- Да уж… Парниш, теперь понятно, почему ты её хотел на ночь запереть. Поищите хорошего доктора с утра, ладно? – он развернулся, чтобы уйти, но вдруг, вспомнив, добавил, - А, и ещё: завтра съезжаете на рассвете. Так уж и быть, разрешу остаться до утра, только, будь добр, забери её к себе.
Только хозяин лавки ушёл, Том глянул на Мари: та выглядела такой подавленной, что у него рука не поднялась прогнать её снова.
- Я всё равно тебе не верю, - презрительно проговорил он, и Мари вздрогнула, словно её облили корытом холодной воды.
****
На следующее утро их всё-таки выселили; в кошельке у Тома осталась только пара медных монет, и он, со вздохом разделив кусок козьего сыра на две неравные части, отдал Мари меньшую и кинул ей яблоко.
- Вот тебе и доброе утро, - проворчал он.
От нечего делать они пошли по широкой улице, отходящей от постоялого двора: всё равно, раз они приехали сюда искать капли, им нужно научиться ориентироваться в Городе. Том немного прихрамывал, но обработанная трактирщиком рана заживала на удивление быстро, так что со стороны выглядело, будто он совсем здоров.
Широкая улица открывала вид на огромный дворец, стоявший на огромной площади: окружённый цветущими садами, он, будто огромная гора, состоял из тонких и невысоких округлённых пластин, которые будто обнимали верхнюю, самую узкую и высокую башню… Рассветное солнце горело позади дворца, и тот сиял зеленоватыми, словно драгоценные камни, огнями. Маленькие окошки по всему дворцу, через которые проходил свет, пускали солнечные зайчики по всем улицам, ослепляя своей красотой. Приглядевшись, Том понял, что эти пластины вокруг сердцевины дворца – не что иное, как множество небольших башен из какого-то зелёного камня.
Том был впервые так восхищён строением, возможно, потому, что он впервые видел что-то, кроме домиков, и потому был готов стоять вот так на улице хоть весь день, пялясь на дворец. Но он вдруг почувствовал, как Мари утягивает его в одну из многочисленных улочек поменьше, прячась от любопытных глаз.
- Ты чего? – всё ещё не отойдя от вида дворца, повернулся к ней Том.
- Давай… пойдём там, где людей поменьше, ладно? – она нерешительно глянула на него, сомневаясь в том, услышит её просьбу Том, или нет. – Может, это слишком эгоистично – это слово так произносится, верно? - просить тебя о таком, но после вчерашнего я ещё больше боюсь их… Пожалуйста.
Том пожал плечами и хмыкнул.
- Да вперёд. Всё равно этот дворец со всех сторон видно.
Сказал, и удивился тому, как просто у него это вышло. Если бы кто-то сказал Тому два дня назад о том, что он будет прислушиваться к просьбам девчонки, он бы только ответил, что у говорящего крыша поехала. Но сейчас Том, пересилив себя, понял, что просто не может отказать в просьбе Мари – уж очень она притихла после вчерашней ночи.
Том и Мари ещё долго бродили по городу, и Том то и дело возвращался мыслями к зелёному и полупрозрачному дворцу; в таком хрупком на вид и богатом здании наверняка жил король, а они до сих пор не придумали, с чего начать поиски. Так может, сразу пойти к королю и спросить у него, не знает ли он про капли?
Но только Том задал Мари такой вопрос, она тут же, конечно же, замотала головой и сделала такое лицо, будто Том произнёс только что самую страшную в мире угрозу.
- Пожалуйста, не надо! – разволновалась она и в сердцах схватила его за рукав рубашки. – Там так много людей, они не любят, когда кто-то выделяется, а разве я в моих доспехах выгляжу как человек? Хоть у меня сейчас есть и твой плащ, но… – она мотнула головой, отгоняя эту мысль. – К тому же, король нам точно откажет, разве он поверит в эти сказки? Я не хочу, чтобы ты показывал королю мои доспехи, он же иначе не поверит, да?
Том мог лишь согласно вздохнуть. К тому же, у них почти нет денег, а солнце уже стояло в зените, опаляя всё вокруг, и в городе стояла невыносимая жара; Тому было ещё ничего, он-то был в светлой рубахе; бедная Мари в тёмном плаще молча терпела, стараясь идти по тенистой стороне улиц.
Том увидел вдруг небольшой домик с широким козырьком и длинную тень от него. Парень тут же подтащил Мари к домику, звякнула дверь, и они зашли внутрь.
Внутри царила блаженная прохлада; Том облегчённо выдохнул и выпустил руку Мари. Девушка явно никогда не видела ничего подобного: сначала она испуганно замерла, выискивая людские фигуры, но в магазине царила пустота и спокойствие, и Мари подошла к одному из стеклянных стеллажей. Том тоже никогда не выезжал за пределы деревни Крул, но вспомнил, что, по рассказам деда, такой домик назывался магазином – крытой лавкой в каком-нибудь доме. И правда, у стен стояли стеклянные стеллажи, из которых выглядывали различные причудливые вещички. Мари припала носом к одному из них, и, только почувствовала, что Том подошёл, схватила его за рукав:
- Том, смотри, там же я! – в восторге пробубнила она, не отрывая носа от стекла.
На полке внутри обнаружились маленькие человеческие фигурки из глины, а под ними: бумажка с цифрами. «Ценник», - понял Том и ужаснулся: каждая из таких небольших фигурок стоила один золотой. Целый золотой! Да сколько же они зарабатывают здесь, эти столичные горожане?
Но фигурка и правда была вырезана очень бережно, по крайней мере, Мари сообщила Тому об этом по меньшей мере пять раз, дёргая его за рукав, встречаясь с его злобным взглядом, бормоча «Прости, Том» и тут же забывая об этом. Том задерживаться над этой фигуркой долго не стал, обошёл скучающим взглядом весь магазин. За прилавком сидел улыбающийся торговец, кажется, только здесь осевший, потому что возле него громоздилась целая куча коробок, а рядом стояло два абсолютно пустых стеллажа.
- Том, смотри, эта фигурка тоже похожа на меня! - донеслось справа, а потом слева, а потом совсем рядом. – Посмотри, не правда ли, это очень милая вещичка?
Мари протянула парню небольшую фигурку человечка, выкрашенную в чёрный цвет. У фигурки были маленькие белые глазки и почему-то зелёный такой же маленький нос. Мари посмотрела на фигурку снова и хихикнула:
- Кажется, это бог ветров Лакк. Узнаёшь?
Том пожал плечами. В деревне не водились фигурки богов ветра, разве что боги войны, но и тех Том никогда не видел, потому что всю его жизнь деревня была занята, кажется, только походами на окружные деревни.
- Что-то приглянулось, молодой господин? – спросил из своего угла продавец и приветливо улыбнулся.
- Э? – ответила вместо Тома Мари. – Да, смотрите, эта штука очень красивая.
И она протянула продавцу фигурку Лакка. «Как будто он её не видел, дурында», - проворчал про себя Том и ухватил Мари под локоть:
- Извините, ничего покупать мы не будем, - заявил он продавцу; тот всё так же улыбался и, казалось, совсем не реагировал на такие слова. Том сказал Мари уже тише, - Ни у тебя, ни у меня нет денег, чтобы это покупать. Ясно?
Мари захлопала глазами простодушно.
- Э? Что такое де… - начала она.
- Вот эти круглые штуки, понятно? – нетерпеливо перебил её Том и показал медную монетку из кармана. – Как можно и такое не знать, а? – сказал он недовольно и осёкся. Ну да, Мари же жила в лесу, но откуда-то она же знает, как разговаривать? Почему тот, кто не научил её общаться с людьми, не рассказал про такую важную вещь, как деньги?
Том скорчил всему этому недовольную мину: Мари перешла к следующему стеллажу, и, казалось, вообще не хотела уходить отсюда. Но Тому всё больше хотелось есть, а ещё больше – пить, и потому он схватил девушку и вывел её из кафе на жару.
Но никаких лавочек, где можно было бы поесть, как назло, никак не наблюдалось. Через несколько минут Том, не выдержав, поймал за локоть проходящего мимо господина в лиловом камзоле (он был единственным человеком, которого они за всё это время встретили на улице) и спросил, где тут недалеко есть харчевня. Господин, смерив Тома недовольным взглядом, хотел уже вырваться, но тут только заметил, что на него всё это время голодным взглядом смотрела девушка в чёрном плаще, чьи плечи поднялись до странного высоко и торчат, словно под ними стоит по две горы. Господин поспешно сообщил им, что Том, должно быть, имел в виду «кафе» и такое стоит неподалёку от них, всего в паре кварталов отсюда. После вопроса парня, что это за кварталы, глаза у господина округлились, и он проворчал, мол, «Много тут всяких бродяг ходит, нищие», но всё же сказал, будто плюнул:
- Идите прямо, выйдите на широкую улицу - сворачивайте налево, там будет перекрёсток; идите направо и увидите вывеску «Лунный камень».
Он хотел добавить что-то ещё, недовольно подёргивая длинными усами, но Том и Мари уже мчались в указанном направлении, радуясь, что наконец им удастся нормально поесть.
Через несколько минут они уже были на месте: небольшая вывеска на стене, висящая на цепи, сообщила, что здесь находится кафе «Лунный камень». Тёмно-фиолетовая ткань, которой была забрана вывеска, ярко переливалась в солнечном свете, а тёмная цепь позвякивала от лёгкого ветерка. Том во второй раз вскинул голову и долго не мог отвести взгляда от украшений дома: выкрашенных перламутром деревянных букв, узоров под тканью, двух небольших статуй в виде крылатых существ с рогами и собачьими мордами. Завидев их, Том хмыкнул, указывая на них Мари:
- Не твои дружки?
Та покосилась на него и пробормотала:
- Э… Вроде бы нет, Том. У меня нет гаргулий, - мягко сказала она.
С этими словами Мари не без некоторой боязни прошла мимо существ, вошла внутрь кафе и закрыла за собой дверь. Том выругался и бросился за ней.
****
- Снова здравствуйте, - вновь на то же место, что и вчера, опустилась сумочка, а рядом с ней за стол присела девушка. Вздохнув, она хотела что-то произнести, но потом передумала.
- Вот только не ной, - строго одёрнула её старуха, почувствовав её настроение, и, закрыв за посетительницей дверь, проковыляла к окну, задёрнула шторы и зажгла свечи. На столе лежала иголка, опасно поблёскивая, и, кажется, потому девушка выглядела менее равнодушной, чем обычно. – Тебе ведь хочется узнать то, что тебя ждёт, не так ли? Иначе ты бы не пришла ко мне сегодня.
Оливия скривилась:
- А вот и неправда. Вы же знаете его, только он услышал, что мы не до конца узнали, что там меня ждёт, - она, передразнивая, раздражённо повела плечами, - тут же сказал, что надо ещё раз к вам сходить, довести дело до конца. Впрочем, мне всё равно нечего делать.
- Так давай уже начнём, мне надоело твоё нытьё, - оборвала её старуха.
Гадалка взяла в свою морщинистую руку длинные и тонкие пальцы Оливии и закрыла глаза. Она принялась разминать руку, настраиваясь на «контакт», и вскоре перед её взором возник туман. Сначала, как и всегда, она видела какие-то жесты, рукопожатия, одни руки, руки…
Но вдруг что-то неуловимо изменилось; сначала старуха не заметила этого, ведь перед её глазами всё так же были очередные руки, но вдруг их обладательница потянулась в карман платья и достала оттуда сигарету. Закурила – заплясал огонёк свечи. Гадалка, стараясь не взволновать Оливию, чуть заметно нахмурилась – пока что рука девушки показывала её прошлое, то, что она чувствовала и делала.
- Ты что, куришь? – проскрипела Гадалка.
Оливия пожала плечами:
- Бывает, когда нервничаю сильно. Вам-то какое дело? Вы же сами любите сигареты.
Старуха хотела было сказать, что она ничего против не имела, как вдруг руки оторвались от сигареты и взяли какой-то флакончик. Пузырёк из зеленоватого стекла, а почти до самого горлышка плещется какая-то прозрачная жидкость. Яд?
Руки открыли флакончик, поднесли к носу. Оливия, кажется, осталась недовольна запахом – нос неприязненно сморщился. Рот приоткрылся – девушка что-то заговорила, и старуха поспешно, не раскрывая глаз, схватила со стола иголку и неожиданно, пока Оливия не успела ничего сообразить, с силой воткнула ей в палец. Девушка вскрикнула, но зато её чувства усилились – старуха успела услышать глухой, словно через стекло, недовольный голос у себя в сознании:
- …Не такой запах, как ты говорил.
- Ну уж извини, - отшутился кто-то вне досягаемости сознания старухи, но она и так уже поняла, кто это. Верный рыцарь принёс ей духи?
Вдруг голову старухи пронзила боль, а туман в голове зашипел и пошёл помехами. Тот же голос, пропадая и запинаясь, произнёс:
- … А ты думала, у… твой… ды может быть какой-то прият… запах?
Старуха нахмурилась, не в силах поверить в то, что услышала. Какие-то детские забавы? Но Гадалка тут же успокоилась – скорее всего, Оливии принесли атрибуты к следующему спектаклю. Или?..
Туман снова пошёл помехами, и вдруг изображения завертелись, словно в калейдоскопе: одна картинка сменялась другой, словно череда событий, но старуха никак не могла понять, что они значат: вот один из её людей, словно в замедленной съёмке, бежит за… что? Зачем ему понадобился её племянник? Изображение поменялось: теперь перед её глазами тот же флакончик, но вокруг – темнота, будто он трясётся у кого-то в кармане… чей-то голос, видимо, владельца этих штанов (Или юбки), тяжело дыша, бормочет что-то сам себе на тему спасения… Кажется, будущее Оливии переключилось на будущее флакончика.
Вдруг старуху с силой вырвали из сна: голову пронзила адская боль, а глаза сами собой распахнулись. Такое бывает, если резко прервать контакт, что только что и сделала Оливия: она всё ещё сидела за столом, но руку уже вырвала, и теперь другой крепко держала старуху за пальцы – те дробно стучали по столу, царапая его иголкой.
- Ты что сделала, несносная девчонка? – задыхаясь от ярости, зашипела старуха.
Оливия бросила на неё удивлённый взгляд, но невозмутимо, как и всегда, ответила:
- Конечно, я могла ещё потерпеть то, что вы один раз ткнули в меня иголкой без моего разрешения, но знаете, выцарапывать на мне узоры, что-то бормоча, как безумная – это уже слишком.
Гадалка, кинув взгляд на свои всё ещё дрожащие пальцы, убрала иголку в стол и сменила тему:
- Я увидела у тебя в будущем один интересный предмет.
Оливия принялась разглядывать ногти, всем видом показывая, что ей всё равно, и старуха, откинувшись назад, тоже приняла безучастный вид. Раз девчонка играет, она ответит тем же.
- У тебя вскоре будет какая-то постановка в театре, где будет яд? – бросила она.
Брови Оливии на миг вскинулись, показывая, что она удивлена, но потом вернулись на прежнее место.
- Знаете, что-то не намечается.
- Да ну? – Сухо удивилась старуха и достала из стола сигару. Закурила – её тонкая ссохшаяся фигура в эти минуты казалась ещё костлявее. – Тогда что насчёт флакончика? Пузырёк из зелёного стекла, тебе его принесёт твой верный рыцарь.
Лицо Оливии не поменяло выражения, но Гадалка была готова поклясться, что девушка растеряна. Слишком уж долго они друг друга знали.
- Ну так что?
Оливия вдруг кашлянула, скрывая замешательство, встала и взяла в руки сумочку.
- Знаете, мне уже пора, - выдавила она, но тут из темноты к столу вышли огромные мужчины со сцепленными спереди руками и суровыми взглядами, и Оливия изогнула бровь, - Вы что, угрожать мне вздумали?
Гадалка поставила локти на стол и устремила свой колючий взгляд на девушку.
- Нет, ну что ты, ты просто должна знать, что не сбежишь отсюда, пока не расскажешь, что ты знаешь об этом флаконе.
Её голос был настолько снисходительным, что Оливия поняла: старуха говорит правду, но вместе с тем играет с ней, словно кошка с мышкой.
- Откуда такой интерес? – проворчала Оливия, снова садясь в кресло.
- О, поверь, чистое любопытство. – она усмехнулась. – Мы, старухи, любим поболтать сами с собой о всяких необычных вещах, знаешь ли.
- Не думаю, что вам стоит болтать об этом, - недоверчиво протянула Оливия.
- Я никому не скажу, - в темноте комнаты улыбнулась старуха, и её улыбка, сверкнув в свете свечей, превратилась в оскал какого-то неведомого зверя.
Оливия беспомощно оглянулась по сторонам: те огромные мужчины уже снова отступили во тьму комнаты, но она чувствовала, что они неотрывно глядят на неё. Будто птица в клетке, за которой следят дети-изверги.
- Это мёртвая вода, - выдохнула тогда Оливия. – Мне давно ещё показывал их Аксель, когда только нашёл. Теперь я могу идти?
- Стой, - одёрнула её Гадалка, - мертвая вода, в смысле, убивает?
Оливия кивнула. Она была немного удивлена этим вопросом, это же и так понятно из названия, но девушка была слишком взволнована, чтобы как-то проявить иронию.
- Теперь иди, - глядя куда-то в темноту, произнесла старуха. Оливия быстро встала и широким шагом ушла; только за девушкой хлопнула дверь, она продолжила, бормоча себе под нос, - Мёртвая вода, значит… хм, это получается, что…
К старухе, прерывая её ход мыслей, вышел из темноты кто-то из мужчин.
- Какие будут указания, госпожа?
- Обыщите моего сына. Да и, пожалуй, второго тоже, того, что я нашла совсем недавно, - жёстко приказала она, - Но вы можете не спешить, он никуда не сбежит, как червяк на крючке. – Она надтреснуто рассмеялась, - А пока мы поболтаем.
****
Оливия, только выйдя из комнаты Гадалки, глубоко задышала, успокаиваясь. Её любимая «мама», с которой вместе столько времени провела и она, и её друг, вдруг оказывается жуткой свихнувшейся старухой, как колдунья из пьесы. Можно только позавидовать их новому брату-оруженосцу, которого старуха только недавно усыновила, найдя, как и Оливию и ещё одного братца, на Окраинах. Однако ж они никогда не считали себя семьёй.
Девушка приказала себе успокоиться и неприязненно взглянула на вывеску, приколоченную к двери позади неё. Небольшой крашенный фиолетовыми красками кусок дерева гласил, что здесь находится всемогущая колдунья, повелительница потусторонних сил и просто гадалка Агафья.
Комната гаданий находилась на втором этаже небольшого мрачно обставленного кафе, будто жилище ведьмы. Днём окна всегда были занавешены, и потому здесь был полумрак, только одна покачивающаяся лампа свисала с потолка.
Оливия спустилась по лестнице вниз, даже не думая, почему Агафья всегда назначает гадания на день, когда посетителей меньше; на первом этаже и находилось-то само кафе, носившее гордое название «Лунный камень» - сюда частенько приходили поужинать в свете таком же, как и название, даже самые знатные вельможи короля. Обычно Оливия не ела здесь – слишком мрачная обстановка и слишком много заинтересованных взглядов в её сторону – но сейчас она вдруг так перенервничала, что, почти не слушая себя, уселась за ближайший столик и взяла меню. Ей даже спать не хотелось, хотя встала она что сегодня, что вчера, непростительно рано.
Официант в фиолетовой одежде наподобие фрака принёс кофе, и девушка, отхлебнув из чашки, задумчиво проводила юношу взглядом, - ей в голову вдруг пришла мысль, что его одежда очень подошла бы для одного давно прошедшего в её театре спектакля, - как вдруг её взгляд зацепился за двоих, сидевших у самой стены. Один из них, мальчик, яростно спорил с официантом о чём-то, тыкая в меню – очевидно, возмущался насчёт цены; рядом с ним сидела фигура в плаще, а её плечи были сильно подняты и заострены. Странники? Оливия подумала, что таких спектаклей она ещё не показывала.
Тут мальчик, доказывая что-то официанту, не заметив, толкнул локтём своего спутника. Но тот не пошевелился; Оливия уже хотела отвести взгляд, как тут на её глазах у спутника выросло что-то и оперлось на стол – будто громадное яйцо. Капюшон, - Оливия не могла поверить, - на секунду опал, но тут же поднялся вновь, будто надулся, как воздушный шарик. Фигура тоже заметила это и позвала мальчугана, но тот просто отмахнулся от неё, как от какой-нибудь дворовой мухи.
Наконец он надоел официанту, и тот схватил парнишку за ухо – теперь Оливия наблюдала с нескрываемым интересом, но не за ним: в спутниках у парня было что-то странное. Мальчик вырвался, сердито глянув на парня во фраке, сказал что-то, и, - Оливия не могла поверить глазам, - громадина в плаще поднялась и двинулась. Полы плаща лениво съехали с того громадного «яйца», что так и осталось на столе, и – открыли кафе вид на прекрасную женскую голову с засохшей кровью на шее, окружённую кроваво-красными кудрями.
Оливия почувствовала, как кровь в ней закипает, но не от страха, а от жгучего желания зарисовать эту голову и поставить по ней спектакль. Прямо сейчас. Прямо тут, в этом мрачном кафе.
Официант, повернувшийся в этот миг обратно к столику, чтобы убрать за посетителем, замер, уставившись на голову. В ту же секунду какая-то женщина в перьях закричала, а с другого конца кафе ей вторил мужской голос – настолько это было жуткое зрелище.
Начался невообразимый переполох даже несмотря на то, что посетителей было совсем немного; официант, наконец очнувшись, хотел было взять голову в руки, но всё медлил; его руки дрожали от ужаса. Некоторые люди стали проталкиваться в сторону выхода, некоторые, наоборот, рванули к голове: какая-то женщина средних лет, размахивая сумочкой, пыталась дотянуться до кудрей, но её сдерживал всё тот же официант, решивший, что если не уберёт эту голову, то хотя бы не даст её взять другим. Оливия всё сидела на месте и попивала кофе – пусть они сами разберутся, у неё уже есть прекрасная идея для спектакля. Девушка как раз думала, как назвать постановку, как какой-то мужчина, протиснувшись мимо неё к выходу, толкнул её чашку, и кофе опрокинулось на стол.
Оливия цокнула языком, вскакивая с места, - и вдруг тоже стала протискиваться к голове. Официанта уже на всех просто не хватало, и под его крики Оливия легко взяла голову, и, крепко прижимая её к себе, рванула прочь – понимала, что только так эта суматоха закончится. К тому же, у неё возникла ещё одна идея.
- Эй, девушка! – донёсся до неё голос парня в фиолетовом «фраке».
Но Оливия уже не слушала его – выскочив на улицу, она быстро поискала глазами фигуру в плаще и мальчика – оказывается, они были примерно одного роста, - и побежала к ним. Почему-то её совсем не заботило, как движется фигура без головы – возможно, они просто бандиты и эта голова чужая, - Оливия уже всё равно придумала замечательную постановку.
За ней выскочила добрая толпа людей, которые, только увидев развевающиеся на бегу ярко-красные волосы, бросились вдогонку, мыча, крича, возмущаясь и размахивая сумками. В ту же секунду мальчик и фигура откликнулись на крик девушки «Господин! Вы забыли!», парнишка обернулся, в ужасе уставился на фигуру, и они одновременно бросились бежать.
Оливия, припустив от людей сзади, нагнала двоих только через поворот – схватив мальчугана за ворот рубашки, она резко потянула его в переулок; фигура в плаще юркнула туда как раз в тот момент, когда поворот преодолела и толпа. Оглядываясь по сторонам, они разбрелись по улице, и, пока их не нашли, Оливия, не говоря ни слова, протиснулась на другой конец переулка и вышла с другой стороны.
Здесь было тихо, только железная дорога, проходящая через весь город наискось, слегка гудела, говоря о недавнем поезде.
- Ну что? – наконец отпустив ворот мальчишки, повернулась к ним Оливия. – Это, кажется, ваше.
Она вручила фигуре в плаще голову, но та не взяла её в руки, а чуть наклонила вперёд капюшон; мальчишка с неподдельным ужасом на лице оглянулся сперва на голову, потом на фигуру, а затем, чертыхнувшись, схватился за волосы. Оливия не глядела на него, но всё равно решила, что подметь эту реакцию стоит: мальчишка, что, совсем не заметил пропажи?
Сначала девушка подумала, что фигура кланяется в благодарность, но под капюшоном обнаружились чёрные полупрозрачные щупальца, словно сгустки тумана. Они бережно обхватили голову, легко приподняли и надели на шею, рубец запузырился, зашипел, и голова приросла, словно так и было.
Воцарилась неловкая тишина, и наконец мальчик не выдержал:
- Э, спасибо. Вы до сих пор не закричали и не позвали на помощь тех сумасшедших из харчевни, так что мы пошли.
Он развернулся и поманил за собой девушку с отвали-вающейся головой. Теперь Оливия видела, что это всё-таки девушка, милая дама невообразимой красоты, и, что самое главное, её можно было бы использовать в спектаклях.
- Постойте! – вырвалось у Оливии.
- Чего ещё? – обернулся мальчик.
- Э… Расскажи мне, кто она такая, - быстро заговорила Оливия, кивнув на фигуру в плаще. Девушка вздрогнула, - Я владею небольшим театром на окраине города, так что…
- Что это? Постой, не говори… Там много людей? – вдруг спросил мальчик. Девушка с болтающейся головой вздрогнула.
Оливия удивлённо кивнула.
- Ну нет тогда, - хмыкнул мальчик и повернулся к своей спутнице, - Мари, ты хочешь пойти в место, где находится много людей?
Мальчик говорил с видимой насмешливостью, но, только он произнёс эти слова, его живот громко заурчал. Мальчик замер и отвернулся: мол, вы и сами понимаете, что на это не стоит обращать внимания. Та, кого он назвал Мари, сжала кулаки, словно собираясь с мыслями, но, решившись, наконец повернулась к Оливии и горячо начала:
- Вы… Можете его накормить? Я ищу капли, которые спасут моих… Ну, там долгая история, - она замялась, заметив выразительный взгляд Тома, - Так что мне ещё нужна его помощь. Но у него уже нет тех кругляшей, которые он отдавал за жильё и билет на поезд, так что…
- Я накормлю его, поняла, - кивнула Оливия, понимая, что их историю действительно нужно рассказывать по порядку, - только взамен вы расскажете всё про себя.
Мальчуган подскочил на месте и недоверчиво обернулся к девушке в плаще:
- Ты что, правда пойдёшь туда? А как же все твои утверждения про то, как ты людей боишься? Да ладно, серьёзно? А вдруг ты всё-таки шпион?
- Ты же хочешь есть, правда? К тому же, ты защитишь меня, если что, ты же мой самый лучший друг, Том, - неизменно заявила Мари. Ей такие ответы давались с трудом, и она дрожала просто от мысли о том, что скоро она увидит множество людей.
- А вот и неправда! – фыркнул мальчуган. – Не буду я тебя защищать, ты и так бессмертная.
Оливия никак не среагировала, но Том понял, что сболтнул лишнего, и поспешно заявил:
- Так, если мы что-то и расскажем, то только у тебя дома.
****
Оказалось, чтобы дойти до театра, о котором говорила Оливия, нужно пройти через весь город до самой окраины. Чем ближе они подходили, тем больше чувствовалась беднота: пустые, пыльные улицы, где то и дело на глаза Тому попадался мусор. Сушащиеся на длинных толстых верёвках тряпки пересекали улицы в разных направлениях, словно паучья сеть; здесь то и дело проходили мимо люди в грязной, оборванной одежде, бросая на них голодные взгляды. Они выходили из таких же грязных, облезлых и потрескавшихся домов, как и люди.
- И тут ты и живёшь? – разочарованно протянул Том, глядя по сторонам. Мари то и дело пряталась ему за спину: при виде грязных оборванцев к ней снова вернулось чувство опасности.
Оливия пожала плечами:
- Мой театр, конечно, лучше этих домов. Жаль, правда, что плата за вход маленькая, иначе он был бы ещё лучше, но без этого никак.
- К тебе что, ходят эти бедняки? – недоверчиво воскликнул Том. И тут же, только Оливия кивнула, раздражённо сплюнул в сторону, - Фу, женщины. Чего от них ещё можно ожидать?
Оливия лишь фыркнула, зато Мари высунулась из-за его плеча и воскликнула:
- Но Том, разве если у кого-то чего-то нет, разве плохо этим чем-то поделиться? Как ты сам мне говорил, задача тех, кто может, помогать бедным!
- И хочет, - жёстко бросил тот. – А вот я никогда не стану помогать беднякам. Пусть сами выкарабкиваются.
И он показал проходящему мимо старику язык.
Они свернули за угол, и впереди показалось здание грязно-жёлтого цвета, облупленное внизу; когда они подошли к нему, оказалось, что на самом деле здание - просто пик совершенства, в отличие от всех тех, что Том видел в этом бедном районе: несколько потрескавшихся, простеньких, но в целом сносных колонн поддерживали дом с покосившейся плоской крышей и фронтоном. Парень цокнул языком, но вынужден был отметить: у Оливии есть вкус.
- Ты что, свихнувшаяся богачка? – проворчал Том.
- На этот театр ушло целое состояние, - заявила Оливия. Похоже, на неё не действовала ни одна из уловок Тома, но парень от этого уважать её не стал: за равнодушием наверняка скрывалось лицемерие.
- Так что такое театр? – подала голос Мари, восхищённо разглядывая здание. – Я не знала, что люди помимо того, что разрушают, умеют создавать такие красивые места!
Том чуть не воскликнул: «Ты что, не видела тот прекрасный замок, дурында?! Мы же проходили кучу красивых домов, а ты только сейчас очнулась!». Оливия растерялась, но, похоже, лесть на неё подействовала: она с трудом открыла тяжёлые двери, и они вошли в темноту театра.
- М… Театр – это место, в котором люди показывают разные сценки из жизни или выдуманные истории, - в полной тишине неуверенно объяснила она. Том хорошо знал, что это такое, ведь ему рассказывал Дибрель, а вот поняла ли Мари, он не знал и почему-то знать не хотел.
В зале, куда они попали, царил полумрак: свет лился лишь из щели под дверью напротив. Том с трудом разглядел стол, отгороженный стеклом: Оливия объявила, что здесь люди покупают билеты, и с гордостью сообщила, что сегодня вечером у неё тоже будет представление, билеты на которое стоили всего лишь один медяк. Том намёк понял и заявил:
- Никуда мы с Мари не пойдём.
Оливия пожала плечами, и Мари, прижимаясь к Тому от небольшой боязни темноты, прошла через комнатку с билетами. За дверью их ожидал широкий короткий коридор; сколько Том не разглядывал, не увидел здесь ни одного мало-мальски приличного украшения вроде лепнины, про которую с гордостью рассказывал Дибрель, показывая какую-то старую книжку и чёрно-белыми рисунками, ни даже простого буфета у стены. Глаз радовали лишь шторы – занавес, жёлтый и наполовину истлевший.
Мари радовалась всему: только они вошли в коридор, она отошла от Тома и принялась разглядывать каждый угол и каждую пылинку вокруг, так что Тому пришлось хватать её и утаскивать дальше силой.
Огромные двери в конце коридора вели в единственный малюсенький зал, в котором еле помещались три длинных ряда обитых тканью кресел и небольшой выступ перед сиденьями, образующий площадку – сцена. Оливия посадила парня с девушкой на первый ряд.
- Сейчас принесу есть, - бросила она, взбежала на пло-щадку и скрылась за тяжёлыми шторами.
Мари и Том переглянулись. Мальчику казалось, что этой женщине, Оливии, доверять не стоит, и он хотел предложить Мари бежать отсюда, только она их накормит, а если та не согласится сразу, пригрозить бежать самому. Да и стоит ли есть пищу незнакомки? Но тут штора снова колыхнулась, и показалась Оливия с двумя тарелками горячей гречневой каши, на каждой из которых таял кусок масла. Девушка поставила их перед ребятами, дала ложки, но они не бросились есть: Мари, аккуратно зачерпнув ложкой крупу, поднесла к носу и принюхалась.
- Извините, а что это?
Это было странно, но после происшествия в кафе Оливия твердо решила сегодня ничему не удивляться.
- Гречка. Крупа такая. В общем, - поспешно добавила она, видя, что Мари ещё больше путается, - Такая полезная еда.
Мари, осторожно попробовав, съела пару ложек и отдала тарелку обратно, заявив, что её тело не такое, как у людей, и потому меньше нуждается в пище.
Том проследил за Мари, заметил, что с её телом ничего плохого не произошло, изо рта не пошла пена и вообще следов яда не видно, и, чуть помедлив, принялся за кашу. Съев пару ложек, он лишь скривился:
- Знаете, не люблю гречку. Но готовите вы лучше, чем моя мама.
- Это комплимент? – растерялась Оливия. Надо же, этот вредный мальчик может быть приятным!
- Нет, это показатель того, как плохо готовит моя мать, - произнёс Том и отдал тарелку девушке.
Оливия поставила их на соседнее кресло и повернулась к ребятам. В её глазах читалось что-то вроде любопытства, но с ноткой вечного равнодушия. Том понял, что звучат такие мысли в голове странно, и придумал другое сравнение: как если бы кто-то загородил ширмой горящую свечу.
- Рассказывайте.
После того, как Мари рассказала сказку, внеся туда дополнения в виде того, что произошло на самом деле, а Том скупо выложил, как они встретились и зачем ищут капли, Оливия надолго задумалась. Конечно, в это трудно было поверить, но после того, что она увидела, история казалась правдой.
Оливия вздохнула. Покопалась в сумке, – на её пальце блеснуло золотое кольцо - и спустя несколько секунд тонкий белый дымок вышел из её рта. Мари закашлялась и замахала перед тёмно-красными, как засохшая кровь, глазами рукой, отгоняя сигаретный дым.
- Я не смогу помочь вам в поисках, - сказала женщина. – Мне наплевать на тебя, мальчик, но твоя спутница является настоящим источником вдохновения. Так что я дам вам немного денег, но при условии, что ты позаботишься о ней. Остановитесь на ночь у меня, хорошо? Раз вы пока что новенькие здесь и не знаете… – она замялась.
- Ещё чего, – заявил он, но Мари схватила Оливию за руку и воскликнула:
- Конечно! Спасибо вам огромное!
Том мог лишь проворчать, снова удивляясь, как легко женщины сходятся в интересах.
4. Принц и воровка
- Спокойной ночи, ваше сиятельство, - тепло улыбнулась девушка.
- Мг, - промычал мальчик, накрылся одеялом до самого подбородка и улыбнулся, - И тебе тоже спокойной ночи, Акура.
Няня кивнула, задула свечу и вышла из богато обставленной комнаты. За окнами брезжили последние лучи солнца, они скользнули сквозь полупрозрачный камень дворца, пустили прощальный блик по ожесточившемуся лицу девушки. Она чертовски устала за целый день, за всю неделю, что работает здесь, устала так, как не уставала за целую жизнь. Играть с этим мальчишкой так ужасно… И кто её тянул за язык становиться няней? Маленький бес думает, что жизнь проста и легка, и на каждом углу его будут ждать подвиги…
- Уложила его спать? – раздался в темноте голос служанки, вытиравшей окно сбоку от двери мальчугана.
- Да, с ним играть – сплошное удовольствие, - проворчала няня, не скрывая сарказма.
- Ха-ха, не повезло тебе, - протянула служанка. – Не хочешь уволиться, пока не поздно? Хотя, ладно, не отвечай, я и так видела твои новые платья.
- Да, платят здесь хорошо, - отозвалась Акура. – Вот только за такую работу никто не берётся, и теперь я понимаю, почему…
- Ха-ха, - снова рассмеялась служанка, сворачивая тряпку и убирая её в карман платья, - Хорошо, что здесь никого нет, а-то бросили бы нас в темницу за такие слова. Или нет… - служанка ужасно неприятно расхохоталась и зло проговорила, - не бросили бы, а лишь отчитали, потому что наш король ужасно мягкотелый! Ну что, пошли вниз? – она притворно улыбнулась. - Ребята устроили какую-то пирушку, даже господин Ричард разрешил. Жаль, что он при короле, иначе можно было бы заявиться и потребовать побольше жалование.
Болтая вот так, служанка и няня скрылись за поворотом, но вскоре их шаги стихли, и в коридоре повисла тишина. Только скользнула какая-то тень, и всё замерло.
Но менее чем через два часа Рю разбудили: пока его трясли за плечо, он через силу приоткрыл один глаз и во весь рот зевнул. Перед ним, весь бледный от волнения, на коленях стоял какой-то незнакомый человек в зелёной богатой одежде с шёлковыми рукавами.
- К отцу выше, - пробормотал мальчик и снова завалился спать.
Человек нахмурился и хлопнул себя рукой по толстому животу. Он уже долго будил мальчика и почти вышел из себя, но тут же приказал себе успокоиться. Состроив доброжелательную мину, человек пропел:
- Нет, вы не поняли, Ваше сиятельство! Я к вам!
- Я вас не знаю, - пробормотал Рю, борясь с сонливостью. Незнакомец его начинал раздражать. Где Акура? Почему его будит не она, а какой-то толстяк в рюшках?
- Ну как же, Ваше сиятельство! – растерялся придворный. – Я был на вашем позапрошлом Дне рождения, а ещё часто захожу в гости к сестре вашего отца…
- А? Не знаю вас…
- Ваше сиятельство, проснитесь вы наконец! – мужчина не выдержал и встряхнул мальчика. Рю нахмурился, сел наконец и зевнул, потирая глаза. – Всех ваших придворных днём кто-то убил!
- Ха? – Не понял мальчишка. – Как… убили? В смысле? И Акуру?
Сон сразу как рукой сняло; Рю вытаращился на придворного, не веря ни одному его слову. Он был одет в ночную рубашку, расшитую золотом, одно плечо сползло вниз, а другое слишком плотно прилегало к шее, иссиня-чёрные волосы растрепались за день, и придворный отметил невольно, что так мальчик выглядит ещё умильнее. Но правда не щадит никого.
- И её тоже, - не совсем понимая, о ком говорит мальчик, быстро закивал придворный, но глаза Рю вдруг заблестели, и крупная слеза медленно скатилась по щеке; за ней, как град, хлынули другие. – Ах, жизнь так жестока, Ваше сиятельство, - с ноткой фальши грустно проговорил мужчина, глядя на рыдания принца. Его глаза оставались пустыми.
- Неправда-а, - всхлипнул мальчик, неловко вытирая кулачком слёзы. – Ты врёшь! Где Акура? Акура! – Позвал он, но захлебнулся в собственных слезах и закашлялся.
Придворный закатил глаза, но тут же напустил на себя сострадающий вид. Как можно плакать из-за одного слуги? Шестёрки короля этого не заслуживают, их всегда можно заменить. Но… принц уже сломлен.
- Ваше сиятельство, - вздохнул он, взяв мальчика за плечи и заглянув в глаза, - мне очень жаль эту… Акуру, но нам нужно бежать, немедленно. Прямо сейчас, дорога не ждёт! – он повеселел, будто ничего не случилось, вскочил и повернулся вокруг себя, будто маленькая девочка, и его толстый живот согласно затрясся. - Одевайтесь.
- Не хочу одеваться без Акуры! – воскликнул мальчик, замотав головой. Его рыдания постепенно становились тише, как проходит внезапный ливень. Но этот мерзкий человек был ему неприятен: как можно с такой лёгкостью говорить о смерти Акуры?
- Но как же, Ваше сиятельство…
Придворный понял, что мальчик сам одеваться не хочет, горестно вздохнул и начал рыться в одном из многочисленных шкафов. Или не умеет. Он не очень разбирался в детской одежде, так что вытащил пару сандалий и какой-то костюм, рывком напялил его на мальчика и застегнул не на те пуговицы. Мальчик же, только увидел, что его одевает кто-то другой, сразу успокоился и поднял руки вверх, словно всё стало на свои места.
Через несколько минут Рю, крепко вцепившись в руку придворного, шагал по непривычно пустому коридору. Всегда, когда бы он ни проходил здесь, мальчику улыбались хорошенькие служанки, везде всегда было ослепительно чисто, в лунном свете горели лампы, а в его доме всегда было много гостей. Жизнь здесь сопровождалась шумом, который сейчас почему-то вдруг исчез, и из-за этого мальчику было неспокойно и тоскливо.
Они прошли по пустому коридору, спустились по гулко отражающей их тихие шаги лестнице, вошли в безмолвный тронный зал. Здесь, сбившись в кучу, словно стадо баранов, стояли многочисленные придворные и фрейлины. От их разноцветной одежды у мужчины зарябило в глазах. Они тихо жужжали, словно мухи, но только услышали, что кто-то вошёл, стали в две длинные шеренги по обеим сторонам от ковра: он вёл от входа до самого трона. Рю улыбнулся сквозь непросохшие слёзы: придворные ещё играют с ним, значит, всё хорошо.
Там, на богатом каменном троне, сидел король. Сбоку от него располагалось ещё два трона: один такой же, как у него самого, только лишь поуже; другой казался ещё совсем детским. Подле ног короля, низко склонив голову и приложив руку к сердцу, стоял на одном колене рыцарь. Даже услышав, что кто-то вошёл, он не встал, дожидаясь приказа короля.
- Рю, - увидев сына, произнёс правитель, - В нашем дворце случилась большая беда. Полагаю, Альфред уже возвестил тебя об этом, так?
Мальчик, кивнув, выпустил руку придворного, оббежал рыцаря, взбежал по небольшой лестнице к отцу и сел на маленький трон слева от него. Мужчина, названный Альфредом, скрылся среди придворных.
Король сомневался, оправился ли сын после такого удара, как смерть любимой няни, или нет, но Рю, встретившись с ним взглядом, лишь смутился и пробормотал неловко:
- Акура правда умерла?
Король вздохнул и кивнул. Он ожидал, что мальчик снова заплачет, – судя по красному лицу, такое сегодня уже случалось – но Рю лишь спросил:
- Кто меня теперь будет одевать?
Отец вздохнул снова и обратился к рыцарю, покорно выжидающему у его ног:
- Можешь уже встать. – рыцарь поднялся, и Рю, узнав его, приветливо замахал ручонкой. – Перейдём сразу к делу: я поручаю тебе, моему самому верному рыцарю, сопровождать моего сына по Городу. Я дам тебе в сопровождение отряд рыцарей. Его встретит в своих покоях его тётка, моя сестра, у которой он и поживёт некоторое время, пока снова не станет безопасно. Адрес…
- Папа! – Воскликнул Рю, вскакивая с трона. – Я поеду к тёте?
Король кивнул доброжелательно, думая, что мальчик обрадуется, но снова ошибся: Рю недоумённо нахмурился. Не очень-то он и любил эту самую тётю: в её доме совсем не было слуг, никто с ним не играл и не ухаживал за ним. Такое принцу не нравилось.
- Все твои вещи уже собраны, - произнёс король, и, заметив настроение сына, добавил, - Знай, сейчас здесь находится опасно. Возможно, я не смогу защитить тебя в нужный момент, и потому ради безопасности ты будешь находиться в том месте, где до тебя не доберутся.
Мальчик кивнул, внимая речи отца, хоть и не всё понял. Возможно, ему надо было что-то ответить, но вместо этого мальчик подбежал к рыцарю и взял его за руку.
- Ну, пошли, - несколько серьёзно сказал он. – Чем быстрее я приду к тёте, тем быстрее уйду, да?
Король на это лишь грустно улыбнулся.
Побег принца из дворца предстояло держать в полой секретности, но даже так король дал в сопровождение Рю, помимо рыцаря, ещё нескольких мужчин. Этот маленький отряд должен был выйти через тайный чёрный ход из замка и пойти по закоулкам, не привлекая к себе внимания, но придворные, выстроившись в очередь, сумели попрощаться с принцем, и даже довольно громко. И даже несмотря на то, что царил день, и все они должны спать. Встав по бокам грязноватого переулка позади дворца, они в своих странных ярких камзолах на разные голоса плакали, подвывали и кричали что-то; некоторые трясли руку Рю, словно та могла их озолотить.
Проходя по этому «коридору», Рю только лишь радовался протянутой руке и сам подвывал, присоединяясь к общему «веселью»; рыцарь, которого принц так и держал за руку, не отвечал на прощания, а лишь только хмурился в своём железном забрале.
****
Теперь, когда у них были деньги, что дала та странная женщина, живущая в бедном районе, Том мог позволить себе одну комнату с двумя кроватями, и даже, возможно, какие-то дорогие предметы, но сперва он решил позавтракать.
Том и Мари, поднявшись за полчаса до рассвета, сложили вдвое свои одеяла, оставили их в закуточке за сценой и ушли. Парень сперва собирался остаться на завтрак, но с утра сразу отмёл эту мысль: только вчера ночью к Оливии на представление пришло около сотни людей. Но нет, он хотел уйти не из вежливости и не из-за страха Мари к людям. И даже не из-за того, что бедняки и крики актёров, таких же бедняков, не дали им нормально поспать. Скорее, наоборот: он понял, что Мари если не врёт, то не понимает, что воспоминания, доставшиеся ей от Марфлуй, не являются настоящими для Мари. Проще говоря, Марфлуй и Мари были немного разные по характеру: после того, как девушка поближе познакоми-лась с Оливией, она поняла, что люди, по сути, не такие уж страшные и убить её не хотят. И мечтательные взгляды, что Мари бросала на одеяла, когда они уходили из театра, были этому лишь подтверждением.
Том с небольшим стуком поставил на стол тарелку с толстыми оладьями, густо политыми мёдом. Он любил эту еду с детства, но мёдом владел только тот, кто ходил в лес к пчёлам, а Том так делать не собирался даже ради еды. Чисто из принципа. К тому же, его мать ужасно готовила, и попробовать желанное угощение удавалось далеко не всегда.
Мари, задумчиво вертевшая вилку в руках всё время, пока ждала Тома, потянула носом воздух и очнулась. Она выглядела бодрой, конечно, ей-то спать не надо, а вот Том постоянно зевал.
- Что это? – полюбопытствовала она, глядя на блюдо, от которого всё еще шёл лёгкий дымок.
- Только не говори, что уже хочешь есть. Ты сама сказала, что почти не нуждаешься в пище, - недовольно сказал Том и вновь зевнул.
Взгляд Мари потупился. Том видел: она отчаянно пытается скрыть любопытство.
- Нет, что ты, ешь, конечно... Я ведь не ела раньше человеческой пищи, мне просто интересно. И вообще. Я есть не очень хочу, могу и…- забормотала она.
Том закатил глаза и бросил, обрывая её сбивчивые оправдания:
- Да помолчи ты уже.
С этими словами он отрезал от оладьи небольшой кусочек, наколол на вилку, обмакнул в мёд и оправил Мари в рот, - вдруг ещё случайно заколет его. Парень снова зевнул. Оладьи в Городе получались слаще и пышнее, и Том предположил, что сюда добавляют сахар или вроде него. Может, просто другая мука, - мотнул он головой. Сахар для деревни считался вещью запредельно дорогой, так не может же быть он таким обыденным для столицы?
Том уже отбросил все мысли о возможной враждебности Мари, но теперь не сомневался, что она запросто может сделать что-то случайно. Взять хотя бы то окно, которое она разбила на постоялом дворе: он всё же не верил, что на неё мог кто-то напасть. Кому она сдалась? Сектантам или приверженцам церкви, что ли?
Том тщательно протёр вилку салфеткой; в это время лицо у Мари озарилось, словно это была лучшая еда, что она пробовала, и Том был с ней согласен.
- Спасибо, - выдохнула девушка, пребывающая в восторге от оладьев.
- И не надейся, что получишь ещё.
Они сидели в небольшом кафе на открытом воздухе; необычное для августа жаркое солнце нещадно палило высоко в небе. На том, кстати, не было ни облачка. Цветы в больших горшках у кафе чахли, иссушаясь и чернея, и кто-то добрый поставил рядом с одним из них лейку. Вода в них, правда, уже давно испарилась.
Принесли какой-то прохладительный напиток, который в деревне Том никогда не видел; для сохранения его температуры он был накрыт крышкой, а в её середине было отверстие для маленькой трубки, через которую следовало пить, как разъяснила официантка. Трубка лежала рядом, и Мари в благодарность за оладьи бросилась возиться с ней, пытаясь всунуть в отверстие в крышке.
Посетителей, как и прохожих, уже второй день совсем не было, и потому Том скучающим взглядом оглядывал пустующий рыночек неподалёку. Торговцы за прилавками если не спали, то клевали носом, лениво обмахиваясь бумагами. Они, кажется, и не надеялись на покупателей, вокруг было совсем пусто.
- Знаешь… - вдруг подала голос Мари, продолжая совать трубочку в отверстие в крышке. Трубка гнулась, не собираясь влезать, а лепестки отверстия не желали отворачиваться. – Та женщина была очень добра к нам. Мне кажется… У неё можно было бы остаться насовсем.
Том прекратил есть и взглянул на Мари так, что девушка смутилась.
- Я начинаю сомневаться в правдивости всех твоих слов, - укоризненно бросил он. Мари наверняка уже не боится людей, может, она просто шпион Нишда, в конце концов, можно придумать любую причину для поездки в Город. Может, она хочет прийти к королю и запросить помощи для деревни? А для этого ей надо убедить Тома, что она уже может находиться в толпе.
- Э? Я правда боялась людей! – В сердцах воскликнула Мари, и стакан в её руках пошатнулся, чуть не упав. – Звери много плохого рассказывали о людях, говорили, что именно вы убили Марфлуй, и я представляла вас ужасными чудищами. Но вы…
Она запальчиво сжала стакан и так толкнула трубочку внутрь, что крышка согнулась вдвое, и жидкость внутри всплеснулась. Том вздохнул и забрал у девушки напиток.
- Дай уже сюда.
Он повертел его в руках, потом вздохнул и снял крышку: та была безнадёжно испорчена. Да уж, умеет она сломать всё, и при том совершенно случайно. В который раз раздражённо выдохнув, Том глотнул и тут же поставил стакан в сторону: не понимал, как люди могут пить такую гадость.
Они посидели ещё немного, почти не обмениваясь словами, а лишь лениво отдыхая под навесом; мимо не пролетело ни мухи, но неожиданно спокойствие мирного утра вдруг сменилось громкими криками.
Кричали женщины; звук раздавался с дальнего конца базара, откуда, завернув на повороте, выскочила небольшая фигура. Это была девочка: короткие чёрные волосы трепались на ветру, хлопая об откинутый капюшон плаща.
Девчонка неслась, прижимая что-то к себе; завидев официантку, что подошла к столику Тома и Мари, чтобы забрать грязную посуду, она подскочила к ней, выхватила у обескураженной девушки тарелку и с силой метнула её в преследователей. Женщины с базара, толстые, как откормленные свиньи, с трудом завернули за тот же угол, что и воровка, но, завидев стремительно летящую к ним тарелку, с ужасом и ловкостью, необычной для таких, как они, попадали на землю. Тарелка, так никого и не задев, врезалась в деревянную стену сарая напротив и разбилась с грохотом.
Мари, тихо вскрикнув, вскочила; Том заинтересованно оглянулся, проследив взглядом за убегающей девчонкой: у той в руке был какой-то мешочек. Официантка, побледнев, затряслась, как старик в припадке, и в ужасе опустилась на стул. Мари бросилась к ней, и, не придумав ничего лучше, плеснула в лицо прохладительный напиток.
Женщины, пыхтя, наконец добежали до их столика; яростно выдыхая через раздутые ноздри воздух, они наперебой загалдели, пока одна из них не крикнула громче всех:
- А ну молчать! Куда девчонка убежала?
И она уставилась на Тома злым, внимательным взглядом маленьких глазёнок. Тот потянул носом воздух и невольно сморщился: от неё тянуло потом и духами, и этот запах смешивался в такой ядрёный аромат, что слезились глаза и дышать было невозможно. Женщина нахмурилась, и Том пожал плечами:
- Понятия не имею. Если вам так интересно было, научились сначала бы бегать.
И он выразительно скосил глаза на их обтянутые толстыми поясами «талии».
Женщина вспыхнула и возмущённо открыла рот, готовая дать отпор, но тут Том встал и невозмутимо бросил Мари:
- Брось её уже, - он качнул головой в сторону официантки, которая никак не хотела отходить от обморока, - Пошли.
Тут одна из торговок схватила Мари за плащ и прошипела:
- Ну-ка, господин странник, не подскажете нам, куда убежала воровка?
Мари поморщилась и чихнула: ей тоже не нравился запах. Она не понимала, чего хотят эти женщины, не знала, что они такое говорят и что такое «воровка» и «странник», но Том, похоже, помогать не хотел. Парень стоял и с невозмутимым видом чистил ногти: мол, выбирайся сама. Тогда Мари задёрнула полы плаща, уже готовые от руки женщины показать всем её броню, которую, как сказал Том, лучше не показывать, и пробормотала:
- Э… Воровка? Что это? Это та девочка, да? Если вам нужна девочка, то можете забрать её, - и Мари неуверенно показала на полулежащую на стуле официантку: она испуганно хлопала глазами - очнулась. С неё градом валил пот, и Том подозревал уже, что падала в обморок она не только из-за разбитой тарелки.
За его спиной раздавались крики женщин: они стали трясти бедную официантку и требовать сказать им, куда побежала та девчонка. Девушка ничего не знала и только что-то мяукала, и в конце концов женщины отстали от неё. Том дёрнул Мари за плащ, сообщая, что он пошёл, пока у них не потребовали счёт, и девушка, убегая, услышала, как одна тётка другой пожаловалась: «Какой ужас, что эта девчонка прибежала сейчас, утром, а не вечером или ночью. Сейчас же совсем нет стражи, даже у дворца». Мари из этого ничего не поняла, и решила не обращать внимания, хоть очень хотелось рассказать Тому. Мари вздохнула: опять он примет это за очередную глупость.
Том быстрым шагом прошёл до конца улицы, затем, повернув в переулок, бросился бегом. Остановился он только в конце переулка, когда понял, что чуть не выбежал на кишащую людьми улицу – чуть ли не первыми людьми, которых они тут встретили. Их было немного, как казалось на первый взгляд, но все они шли так быстро, словно спешили по домам или спасались от какого-то бедствия, и они тут же показались Тому толпой. Кажется, после общения с Мари парень и сам стал недолюбливать людей.
Впрочем, такое отношение к ним у него было и раньше.
Мари нагнала его только у края переулка; она даже не запыхалась. Подбежав, она на ходу выдала:
- Ты чего убежал? Страшные они, правда? Ты решил вернуть ту девочку?
- Ещё чего, - фыркнул Том. Вот уж кто-кто, а он точно не стал бы возвращать воров. Знал, что в таких местах, как этот Город или его деревня, воровство – иногда единственный способ выжить. – Просто от этих жирных тёток так воняло духами, что мне плохо стало.
- Э? Что это? – склонила голову набок Мари, но видя, что Том не собирается ей отвечать, спросила ещё кое-что, - Кстати, почему ты соврал им? Ну, тем… тёткам?
- О воровке? – Том повернулся к девушке и прямо заявил, - А какая бы мне польза была, если бы я сказал им, куда побежала та? Заплатили бы золотой? Не думаю.
Он развернулся, и, не глядя вперёд, вышел из переулка на крупную улицу.
- Но ведь правила людей для того и есть, чтобы им следовать! – не выдержав, воскликнула Мари. – Ты сам мне говорил об этом!
Том, не оборачиваясь, почувствовал, что у той сейчас немного растерянное лицо.
- Как сказал один великий мудрец… - Том пнул носом ботинка камешек, - Правила созданы для того, чтобы их…
Слова из его рта не успели вылететь до конца: ощутив толчок сбоку, Том отшатнулся назад. Врезавшийся в него человек упал на мелкие камни, которыми была усыпана дорога, и, оглядев его, Том понял, что это ещё совсем ребёнок: большие испуганные глаза на детском лице. Он был одет в дорожную мантию, но теперь, когда мальчик упал, из под пол плаща виднелась хорошая, но смешная и неуклюжая одежда с вышивкой; выбивались из картины «обычного мальчика» и прилизанные чёрные волосы: такие были присущи только членам королевских кровей и придворным. Что здесь делает сынишка богатея?
Наверное, Том, встав, так бы и пошёл дальше, если бы не Мари: она, подскочив к ребёнку, схватила его за руку и помогла подняться.
- Ты не ушибся? – глядя ему в глаза, ласково спросила она.
Мальчик, у которого уже начали набухать слёзы на глазах, замотал головой и тут же успокоился. Том отметил про себя, что это удобный приёмчик.
Мари взяла мальчика за руку, подвела к Тому, и они отошли чуть в сторонку от общего потока людей.
- Ты потерялся? – спросила она у ребёнка. Тот немного подумал, сперва качнул головой, а затем замотал из стороны в сторону, после, передумав, всё же закачал. Мари растерялась; Том бросил:
- Ты уж определись, мелкий.
По-прежнему стояла жара, и ему снова захотелось за-браться в тень, подальше от раскалённого солнца. К тому же, этот мальчик начинал его раздражать: его что, совсем не учили, как разговаривать с обычными смертными? Хоть бы слово сказал, что ли.
- Я не мелкий! – вдруг обиделся мальчик. – Ты знаешь, с кем имеешь дело, дядя? Если ты меня тронешь хоть паль… пальцем, кажется, так, - вдруг забормотал он, словно забыл выученный давно текст, но после снова угрожающе воскликнул, - То мой папа и его люди тебя будут искать по всему Королевству Рубака, и ты от них не спрячешься даже в Северных землях!
Выдав столь грозную тираду, мальчик внушительно задышал носом, стараясь, видимо, усилить впечатление. Лицо Мари округлилось, и девушка обеспокоенно переступила с ноги на ногу, но Том лишь фыркнул.
- Мальчик, у тебя, кажется, мания величия, - заметил он. Дибрель часто отзывался так про всю королевскую семью, но сам парень и понятия не имел, что это значит.
- Я не знаю, что это! – обиженно ответил потерявшийся. Том удивился, как легко богатей признался в этом: он представлял придворных и прочих черноволосых ужасными занудами и задаваками. – Да, я потерялся, так что отведите меня к папе, и поживей!
- Ну ты, мелкий, совсем страх потерял…
- Да не мелкий я!
- Помолчите! – вдруг воскликнула Мари, и несколько людей вокруг удивлённо обернулись. Мари смутилась и добавила тише, - Пожалуйста.
Она обхватила мальчика за плечи и мягко произнесла:
- Ты потерялся, да, мальчик? Скажи, где твой папа, и мы отведём тебя к нему. Отведём же? – Она послала Тому несколько растерянный взгляд.
- Мой папа дома, - мальчик вновь превратился в шмы-гающего носом паникующего ребёнка, - Только он сказал мне не возвращаться туда, пока не станет бе… безопасно.
Мальчик запнулся; на вид ему было лет семь, однако похоже было, что это слово он повторяет впервые.
Где могло быть настолько безопасно, что слова «опас-ность» живущие там люди и не знали?
Том долгим взглядом окинул зелёную полупрозрачную, будто из стекла, башню, выглядывающую из-за невысоких домов. В Городе дворец было видно отовсюду.
- Так куда тебя вести? Не можем же мы тебя просто бросить здесь! – воскликнула Мари, выводя его из задумчивости. Кажется, она была в панике. Том хмыкнул про себя: «Конечно, можем».
- Я не знаю…
Мальчик, казалось, крепко задумался, а спустя несколько секунд посветлел и обрадовано воскликнул:
- Точно! Отведите меня в Львиный Театр!
Мари и Том переглянулись. Конечно, им в голову пришла одна и та же мысль.
- Это где-то на Окраинах Города? – осторожно уточнила Мари. Слово «Окраины» девушка уже успела выучить из-за Оливии, и Том невольно ощутил гордость за то, что она хоть что-то знает полезного. Мальчик отрицательно и немного удивлённо помотал головой.
- Тогда мы понятия не имеем, где это, - пожал плечами Том, но Мари потянула его за рукав к себе и зашептала на ухо. Том, подумав, кивнул.
****
Через час они стояли перед облупленным фасадом не-большого театра, выкрашенного в жёлтый цвет. Покосив-шиеся колонны, казалось, с их последнего визита стали ещё более хрупкими и низкими.
Мальчик, высоко задрав голову, долго и недоверчиво изучал здание, после повернулся к Мари и заявил:
- Но это же не Львиный Театр.
«Да ладно, только понял, что ли?» Мари растерялась, но Том пришёл ей на помощь:
- Конечно, не Львиный. Мы привели тебя сюда, поскольку это единственный театр, про который мы вообще слышали. Так что, если хочешь вернуться в целости и сохранности домой, сейчас не вякай.
Мальчик побледнел и отступил чуть назад, но ветка под его ногой громко хрустнула, и мальчик подскочил, а выражение на его лице сменилось ужасом.
- П… Похитители! – выдавил он и завопил.
Мари бросилась за ним, крича что-то о том, чтобы мальчик успокоился, а тот удирал от неё, поскальзываясь на длинных полах плаща. Том стоял на месте, зевая, а они носились вокруг него. Наконец Тому это надоело, и он схватил мальчик за капюшон, встряхнул и подтащил к себе:
- Знаешь, если бы мы действительно украли тебя, то ты бы уже был давно связан или мёртв.
Он произнёс это таким холодным тоном, что мальчик побледнел, но, как ни странно, успокоился и затих.
Они вошли; как и в прошлый раз, прошли через квадратное помещение со стеклянной будкой, окутанное тьмой. Проходя мимо него, мальчик воскликнул, тыча в сторону будки:
- Я знаю, что это! Это касса, там мой папа забирает нам лучшие места в зале.
Когда дверь в зал открылась, он, кажется, ожидал увидеть нечто иное: при виде длинных рядов стульев его лицо приобрело такое выражение, словно мальчик съел целый лимон. Он недоволен беднотой? Закрыв за собой дверь, Том подтолкнул его и крикнул во весь голос, сложив руки рупором:
- Эй, тётка! Как тебя, мы пришли!
Мари обескуражено уставилась на него:
- Э, я не уверена, что так говорить можно было, но вам, людям, виднее…
- Нельзя, конечно! – встрял мальчик, приосанился, глубоко вдохнул воздуху и закричал, - Госпожа! Милейшая, не соизволили бы вы показаться…
Тут из-за тяжёлых штор, закрывающих площадку, показалась голова Оливии; девушка зевала, а под глазами висели огромные сонные круги. Увидев всех троих, она, не меняя выражения лица, кивнула и только затем произнесла:
- И что вы тут делаете?
- Тут, это… ребёнок потерялся, мы его к тебе привели, - выступила Мари, придерживая мальчика за плечи.
- Привет, Оливия! – весело крикнул мальчик, махнув ей рукой, и вышел вперёд. Том и Мари удивлённо переглянулись – они знакомы?!
Оливия вздохнула, на секунду скрылась за шторой, затем снова появилась уже без синих кругов под глазами, зевнула и поманила пальцем парня и девушку.
Том недоумённо подошёл, Мари, бросив прощальный взгляд на мальчика, пошла за ним; потерявшийся беспечно убежал вглубь рядов и уселся куда-то поближе к сцене. Только они приблизились, Оливия неожиданно схватила Тома за воротник (Мари просто удостоилась звериным взглядом), затащила в небольшую комнатку за шторой и прошипела прямо в лицо:
- Вы зачем мне привели сюда принца, а?
Мари недоумённо нахмурилась:
- А кто это?..
- Принц – сын самого высокопоставленного человека в Городе, - бросила Оливия, не прекращая держать Тома за воротник рубашки. Кажется, она уже привыкла к таким странным для обычного человека вопросам; но кто сказал, что Мари обычная? – Зачем вы его сюда привели, повторяю?
- Вы разве знакомы? – Том криво ухмыльнулся. – Или у тебя тут что-то запрещённое?
Оливия хмуро посмотрела на Тома и отпустила: её лицо вновь проняло безразлично-отстранённый вид.
- Скажем так, у его родителей и моих были некоторые связи. Так что да – знакомы, - она бросила выразительный взгляд на Тома, вновь начавшего ухмыляться. Парень намёк понял, отошёл за Мари и продолжил ухмыляться из-за плаща.
- И что в этом пло… - начала девушка, но Оливия вновь перебила её:
- А в том, что скоро у меня спектакль, а я не хочу, чтоб его сорвал этот маленький заносчивый клоун. Так что нам срочно надо занять его чем-то, чтоб он заснул и не мешал мне потом. Он же спать хочет, не заметили?
Мари выглянула за шторку и кивнула: мальчик зевал. Теперь она припоминала, что делал он это всю дорогу.
Том лениво огляделся: когда они утром уходили, не было видно, что за закуток прятался за занавесом. Теперь же его взгляду открылась захламленная комната, полная всякого реквизита для представлений: от одежды до мечей, от посохов до картонных драконов. Надо сказать, парень с трудом подавил желание бросится ко всем этим странным штукам: в детстве Дибрель читал ему книгу про театр, и в ней Том, как и сейчас, видел множество разноцветного интересного хлама.
Мари вернулась, и тут её лицо округлилось.
- Погоди, - с ошарашенным видом проговорила она, - так значит, мы тебе помешали?
Оливия, вновь принявшись за еду, и ухом не повела, зато Том не выдержал:
- Представляешь? – насмешливо протянул он. – Ты иногда мешаешь всем.
Мари помрачнела и потупила взгляд. Капюшон скрыл её глаза, но Том предполагал, что девушка жутко расстроилась. Поделом ей, она глупая, может, хоть поймёт, что надо иногда думать перед тем, как просишь кого-то помочь.
- Ясно, - тихо сказала она. – Значит, и тебе я мешаю…
- Вы где все-е? – раздался вдруг голос мальчика, и только тут Том вспомнил, что тот всё ещё в зале.
Оливия решительно достала трубку из кармана платья, выкурила разом добрую половину, выпустила дым, выдохнула и сказала:
- Некогда нам разбираться, кто там кому мешает. Сейчас мы проведём представление. Никаких отказов, - она строго глянула в сторону Тома, - я не принимаю. Этот мальчик – один из тех немногих, кто способен меня достать, так что за работу.
Вновь воспрянувшая Мари восхищённо воскликнула:
- Ты что, всё это время думала? А что мы будем делать? Что такое представление?
Том отвернулся от них и отогнул уголок шторы, глядя на мальчика. Тот протискивался между рядами плотно сдвинутых стульев, крутя головой по сторонам: кажется, сидеть на месте ему надоело. При виде мальчика Тому вдруг вспомнилось, как он сам в детстве пытался играть с другими ребятами на улице: те прогоняли его палками и кидали горсти земли. В его деревне часто проводили представления, принося богам жертвы и отдавая дань уважения. Том любил их маленький театр, но терпеть не мог то, что случалось потом: жертва, вокруг которой столько бегали и прыгали, умирала. Один раз ему даже удалось стать участником одного из таких представлений. В тот год, когда умер его отец, он сам втащил на пьедестал тело родителя, кряхтя и плача, и покойник вспыхнул яркими цветами в жертвенном огне. Вспомнив это, парень горько усмехнулся: как же, в их деревне смерть близких вовсе не считалась чем-то ужасным. «Мы должны быть сильными, а потеря родных сделает нас такими», - сказала Ирида, когда маленький Том расплакался.
- Том! – подскочила к нему Мари, забыв уже про недавнюю перепалку. – Представляешь, мы будем представлять себя героями! Том! Том?
Парень повернулся к ней. За последние два дня она стала единственным человеком, кто оставался рядом: кто знает, может, Том больше никогда не увидит деда. Пусть она и была глупой, но уже не раз доказала ему, что женщины совсем не всегда хитрые и подлые, какими он их всегда видел. Том смотрел на Мари, на её кроваво-красные локоны и глаза цвета заката, и хотел что-то сказать, но лишь проворчал:
- Следи за головой, ясно тебе?
Мари ответственно кивнула:
- Хорошо!
- Мне кажется, вы бы прекрасно сыграли влюбленную парочку, не правда ли? – незаметно подкравшись, произнесла Оливия, и Том подскочил, как ужаленный. Мари лишь недоумённо приподняла брови. – Знаете, мне на ваши отношения вообще-то как козе Луна, но нам нужно быстрей закончить с этим мальцом. Так что ты, Том, будешь принцем. А ты, Мари – принцессой, заточённой в башню. Том будет спасать тебя.
- А ты кем будешь? – уточнил Том. Мари снова удивлённо приподняла брови. Парень уже пожалел, что подумал о девушке так хорошо: кажется, сейчас она вообще ничего не поняла.
- А я буду рассказчиком, а с этим никто из вас не справится.
С этими словами она легко и грациозно выпорхнула на сцену, успев за миг заложить свою длинную чёлку набок, зевнуть и спрятать трубку в карман – только блеснула в ухе круглая золотая серьга.
- Дамы и господа! – громко начала она, расставив руки в стороны, здороваясь со всеми посетителями, которые тут будто бы находились. – Приветствую вас в Золотом театре, и сейчас мы покажем известнейшую пьесу Каркодия Красивого! Я с гордостью представляю вам его произведение: «Принц и принцесса»!
Только Оливия начала говорить, мальчик тут же прекратил бегать по рядам, выискивая людей. Усевшись на стул на первом ряду, он, словно зачарованный, уставился на сцену.
Перед выходом Оливия указала им, где взять одежду для выступления, и, только Мари договорила, он бросился искать что-нибудь, подходящее под описание принца. Том надеялся, что в таком он не выглядит слишком глупо.
Мари аккуратно дёрнула Тома за плечо рубахи и неуверенно спросила:
- Том, кто такая, э… ринсеса? И почему меня заточат в башне?
- Принцесса, - машинально поправил Том, уже привык-ший к непониманию девушки. Он обернулся по сторонам в поисках чего-то, достойного королевской особы, и заметил вдруг светлый камзол, торчащий из-за коробок у стены, - это такая дама, которая сидит и дожидается своего суженого. Сестра принца.
- Что?
Том взглянул на Мари: та, опустив взгляд, морщилась, пытаясь запомнить новую информацию, и бормотала слова. Он хотел было ответить, но из-за занавеса раздался громогласный голос Оливии:
- С незапамятных времён существовало королевство под названием Рубака. В этих землях, в деревнях, жили воинственные люди. Но потом появился Город – столица Рубаки, который смог превратить всех варваров королевства в образцовых жителей. И был у этого королевства принц, - эти слова Оливия сказала особенно громко, и на сцену вышел Том в наспех натянутом на рубашку богато расшитом камзоле из парчи с атласными лентами. Том подбежал к Оливии и ослепительно улыбнулся зрителям. К счастью, зал пустовал, а иначе бы от улыбки Тома у многих остались жуткие воспоминания.
- Принц днями и ночами превращал варваров в образцовых жителей. Покажи, как ты это делал, - шепнула Оливия ему.
Тут на сцену выскочила Мари; кажется, совершенно не вовремя, поскольку лицо у Оливии стало на миг совершенно ошеломлённым.
- А вот и я! – воскликнула она.
Мари остановилась посередине сцены, и, раскинув руки в стороны, так и застыла. Кажется, это было всё, на что её хватило.
Тому в голову пришла идея. Он подбежал к Мари и громко шепнул ей:
- Сними плащ, - кажется, этого трюка мальчишка не заметил.
Мари послушалась; чёрный плащ улетел в сторону и упал на Оливию, оставшись там, словно на вешалке. Тогда в игру вступил и парень.
- Я принц королевства, э-э-э… - он растерялся, но быстро добавил, - со столицей Город, приказываю тебе, варвар…иха, стать нормальным жителем этого свихнувшегося королевства!
Он вытянул руку вперёд, ткнув пальцем в наплечник Мари, и нахмурил брови, стараясь принять более грозный вид.
Но с Мари ничего не произошло: она, проявлявшая энтузиазм больший, чем у остальных, сейчас от волнения совсем потеряла голову (В переносном смысле, конечно) и не могла сдвинуться с места. Девушка подрожала немного и принуждённо улыбнулась принцу, но в глазах у неё стоял такой туман от страха, но она совсем не видела, смотрит ли сам принц на неё.
Тогда Оливия, скинув с себя плащ Мари, (она впервые видела её в доспехах, но удивления не проявила) непринуждённо добавила:
- Принцу очень хотелось сделать королевство образцовым, но это у него не всегда получалось.
На этих словах Мари всё же через силу кивнула, правда, несколько резковато и деревянно, а Том, сложив руки на груди, отвернулся и гордо зашагал прямо к шторам. Он полагал, что его роль в этом всём кончилась, но тут Оливия громко добавила:
- Но тут настала пора принцу жениться! Он решил довериться в выборе невесты своему советчику, Асмодею.
Она накинула на себя плащ, вновь каким-то образом появившийся у неё в руках, подошла к Тому и начала надтреснутым голосом:
- Ваше Высочество, вам следует жениться на принцессе страны, которую вы завоевали. Её зовут...
- Обойдёшься, как тебя там. Никаких невест без моего согласия, - неожиданно резко перебил его Том: его отношение к войне и пленным были ниже плинтуса. Невест он тоже недолюбливал. – Я женюсь на той, кого подскажет мне богиня красоты Карей.
«Если вообще женюсь», - подумал он мимоходом. Карей была языческой богиней их деревни; конечно, пусть Том и не любил жертвоприношения, он просто обожал представления, им предшествующие, и одним из них было гадание на мужа, что проводили девушки. Частенько Том прятался за домами девочек и слушал, как они, хихикая, напевают обрядные песни и болтают о своих женихах. Имя Тома, конечно, не звучало никогда.
Том подошёл к Мари и спросил:
- О, богиня Карей, кто моя суженая?
- Но я не богиня Карей, - тихо шепнула Мари с таким терпеливым и неловким выражением лица, будто хотела подать Тому эту мысль как можно аккуратнее. – Я варвар или принцесса, помнишь? Я, правда, не совсем понимаю, кто это, не мог бы ты…
- Представь, что ты богиня, - раздражённо, но так же тихо шепнул Том. – Как Марфлуй.
Мари кивнула: кажется, хоть теперь она что-то поняла. Раскинув руки в стороны, она замахала ими, словно ветки деревьев раскачивались под сильным ветром, и воскликнула:
- О, павший ниц передо мной,
Я под серебряной луной
Тебе невесту покажу
И правду всю о ней скажу…
– начала она нараспев низким подхриповатым голосом, и Том, опустившийся при этих словах на колени, сейчас удивлённо вздрогнул. – Твоя невеста… Э-э-э-э…
- Находится на болоте в паре километров отсюда, - подбежав к ним, вновь вставила Оливия от лица Асмодея. Она нисколько не удивилась, что девушка в броне и с головой, которая может легко упасть, знает обрядные песнопения.
Лицо Мари посветлело:
- Да, точно, идите туда, - таким же хриплым голосом произнесла девушка и замахала руками-ветками куда-то вбок. Её движения всё так же оставались сухими, так что роль дерева, по мнению Тома, ей подходила лучше всего.
Том развернулся и пошёл обратно, но Асмодей-Оливия снова шепнул ему в спину:
- Выпрямись. Ты же принц, пусть и ненастоящий.
Том понял, что спорить бесполезно, и выпятил грудь, отчаянно надеясь, что это не будет выглядеть глупо. Пройдя пару шагов, он снова остановился: на его пути выросло препятствие в виде насупившейся Мари. Девушка оббежала Тома и, кажется, вполне освоилась на сцене и теперь изображала злодея.
- Я злой и страшный рогатый ящер, - пробубнила она, зачем-то закрывая лицо руками.
Том закатил глаза и попробовал обойти «ящера», но тот раскинул руки, мешаясь; Оливия снова очутилась рядом с ним и провозгласила, вознеся руки к небу и теперь больше напоминая какого-нибудь приверженца церкви, чем советника:
- Чтобы найти принцессу, отважному принцу придётся сразиться с огромным ящером, преградившим ему путь!
Том скривился и ткнул пальцем в броню Мари, надеясь, что она этим и ограничится, но ничего не произошло. Почему все так и норовят помешать Тому закончить эту сценку? Тогда он приказал Оливии в виде Асмодея:
- Убери с дороги этого ящера! – произнёс он, стараясь придать голосу приказной тон.
Асмодей помотал головой, но тут произошло нечто неожиданное: Мари продолжала стоять, расставив руки в стороны, как вдруг покачнулась и споткнулась на ровном месте. Голова свесилась вниз, рубец на шее затрещал и чуть-чуть лопнул, и получилась небольшая щель в затылке. Шов запузырился и зашипел, и из щёлки, как по команде, пополз чёрный дым, сперва тонкой струйкой, но потом дым уплотнился, стал толще, напоминая дым из трубы. Он вмиг окутал всю сцену, закрыв её от глаз принца, но тут же словно втянулся в одну точку, вытягиваясь в какое-то подобие зверя. Вскоре ошеломлённый Том понял, что перед ним тот самый ящер, о котором говорила Мари. Чёрный, из дыма, но живой ящер с огромными клыками, рогами и чешуёй, который машет огромными крыльями. Том почувствовал, что волосы на голове встают дыбом от ужаса. «Может, - промелькнула шальная мысль, - купить для Мари железную клетку и возить за собой только так?». Оливия поражённо застыла, да и Том не мог сдвинуться с места, следя за этой громадиной.
Мари, и сама в ужасе от того, что натворила, приоткрыла рот, будто собираясь отдать команду, но ящер воспринял её по-своему: клыкастая пасть дохнула струёй чёрного дыма, превращая в чёрные обуглившиеся кусочки занавес и балки над головами. Том попятился: настолько это было реалистично, а Оливия чертыхнулась.
- Ой, да его Высочество трус, - тихо, но ехидно заметила Оливия, но видно было, что она сама ошеломлена. Уже громче она добавила, - Внезапно появился огромный ящер, и теперь принцу предстоит сразиться с ним! Принц, что прикажете делать? – с ноткой показного страха добавила она.
Том нахмурился. Мари тем временем, пользуясь тем, что их внимание отвлечено ящером, отбежала назад, и, обернувшись куском шторы, запричитала:
- Я прекрасная принцесса! Спасите меня, женитесь на мне, ну хоть кто-нибудь!
Том прикинул расстояние до Мари. Их пьеса превращалась в какие-то пляски с бубном, а чтобы их закончить, Тому следовало «жениться» на Мари. Так что…
- Э… Асмодей, - не отрывая взгляда от ящера, размахивающего крыльями, крикнул он, - иди и расправься с этим монстром ради своего принца!
Оливия вяло кивнула: ей было всё равно, какой Том предпримет ход, и... вдруг прыгнула на парня. Том упал на сцену, откатился к краю и свесил одну руку, чуть не упав; ящер, уловив движение, повернулся к Оливии и дохнул на неё, собираясь хорошенько подкоптить, но девушка уже вскочила, подбежала прямо к зверю и проскользнула у него между задних лап, поднявшись уже сзади. От чёрного огня теперь пришлось спасаться Тому, и парень всё же свалился со сцены в тот самый миг, когда его волосы чуть не подпалили. Он дождался, пока струя огня пройдёт мимо, вскочил на сцену и бросился к Мари. Девушка стояла у самого края, и, кажется, совсем не собиралась сдвигаться с места, и Том, стиснув зубы, пробежал совсем рядом от крыла ящера, как вдруг на пути выросло ещё одно. Том на бегу врезался в на удивление плотную чешую, пошатнулся, и тут же ящер взревел и обернулся к парню. От страха у Тома перед глазами забегали звёздочки, а может, и от быстрого бега и удара, но это было уже неважно, потому что морда ящера оказалась вдруг совсем рядом с Томом. Парень замер, не в силах пошевелиться, совсем как Мари недавно, и даже моргать не мог от ужаса. Зверь дыхнул, его ноздри раздулись, обрушив на парня волну горячего воздуха, и пасть ящера медленно-медленно распахнулась. Том обнаружил, что может вполне уместиться на слюнявом языке чудовища, как в комнате, и вдруг рванул к Мари. Она стояла совсем близко, и в ту секунду, что ящер схватил Тома за ногу, собираясь показать все апартаменты своего языка, парень схватил Мари за руку и отчаянно завопил:
- Женился!
В ту же секунду ящер рассыпался на маленькие тучки, и дым с тихим хлюпаньем всосался обратно в щель между шеей и головой Мари. Рубец зашипел, забулькал, и голова снова встала на место как ни в чём не бывало. Балки и шторы снова стали такими, какими были до спектакля, а опалённая сцена вернула прежний унылый и блёклый вид. Тяжело дыша, Том отпустил перчатку Мари. Девушка покачнулась и вдруг упала: кажется, ящер отнял у неё все силы. Её глаза закрылись, и Том понял, что у Мари обморок; парень даже подумал, что она умерла, и сердце на секунду ухнуло в пятки. Потом Том взял себя в руки, пригляделся и заметил слабое дыхание.
Оливия, откатившись в сторону, скинула с себя плащ и из последних сил провозгласила:
- Так принц победил огромного ящера и женился на принцессе, и в Королевстве Рубака воцарился мир!
Том, запрокинув назад голову, ожидал хлопков, но их не последовало: вверх ногами глядя в зал, он увидел, как принц, утомлённый их представлением, спит, свернувшись в клубочек в кресле; кажется, он заснул в самом начале.
Том перевернулся на живот. В этих руинах, посреди длинных ровных рядов покореженных кресел, обваленных кусков стен, из которых внутрь проникали лучики света, и обкрошившегося потолка, мальчик в яркой мягкой одежде с аккуратной причёской смотрелся особенно потеряно и одиноко. А как он вообще потерялся?
5. Гости засыпают, просыпается Город
На него надели светлую, тканую золотом рубашку, облачили в легкую кольчугу, и, наконец, мантию, украшенную гербом Королевства Рубака. Он вышел из маленького домика в сопровождении небольшой группы людей, облачённых в тяжёлые доспехи; скоро и он будет одет так же. Его доспехи несли чуть впереди процессии, на бархатной подушке, и от близости того момента, когда они станут принадлежать ему, он с трудом сохранял спокойствие.
О, как же он долго ждал этого дня! Тренировался всё то время с тех пор, как это подобрали; каждую ночь, нет, кажется, каждый час он посвящал старательной подготовке, стремясь приблизиться к тому моменту, когда он перестанет быть оруженосцем. Пусть даже другие и подшучивали над ним за то, что он с большим рвением относился к этой службе; такие мысли ему вселил брат, ставший за несколько месяцев единственным наставником, и ничего тут было не изменить.
Под торжественные и приятные слуху звуки фанфар и рога он вошёл во дворец. Здесь сопровождающие его расступились, и только тут юношу наконец облачили в доспехи. Они были несколько тяжеловаты, но он уже давно привык к такой ноше. Прямо перед ним стоял король.
На руках у короля покоилась ветхая книга рыцарских законов, которую он внимательнейшим образом зачитал.
- Рыцари обязаны бояться, почитать, служить лю-бить короля искренне; сражаться всеми силами за королевство…
Произнеся последний закон, король сверху вниз взглянул на мальчика, и тот опустился на колени, низко опустив голову. Глаза правителя казались строгими, но эта строгость была показной: далеко в глубине глаз блестела доброта и даже какое-то ребячество.
- Во славу и во имя правителя всемогущего, себя, жалую тебя рыцарем. Помни же, что долг твой - соблюдать все правила и добрые уставы рыцарства - этого истинного и светлого источника вежливости и общежития. Будь верен государю и подруге; будь медлителен в мести и наказании и быстр в пощаде и помощи вдовам и сирым...
- Обещаю и клянусь тщательно блюсти законы и наше славное рыцарство, - дрогнувшим голосом ответил он, чуть запинаясь.
Король улыбнулся и вытащил свой меч из недр густого меха, надетого на него; ударив мальчика плашмя мечом по плечу, он знаком приказал надеть на него золотые шпоры. После этого ему вручили щит и меч.
Он стал рыцарем - при этой мысли всё в нём трепетало.
Только он вышел из дворца, на главной площади вновь зазвучали фанфары; другие рыцари подвели к нему коня, и он легко вскочил на него, даже не вставляя ногу в стремя. Конь был украшен красной попоной, а на каждой его ноге сиял герб королевства – юноша остро видел это в свете фонарей у дворца.
Вскочив на коня, юноша тут же бросился вперёд. Дви-гаться было легко, словно он всегда ездил на этом коне и в этом облачении; в считанные секунды он обошёл главную площадь, а люди приветствовали его восторжёнными криками, тыкали в него пальцем, некоторые подбрасывали в воздух шляпы. Они радовались, что у Королевства появился новый защитник, и в лунном свете он предстал перед ними во всей красе.
Секунду спустя на площадь влетел другой рыцарь; шлема на нём не было, и потому его длинные светлые волосы, собранные в хвост, развевались на бегу – тусклые фонари буквально ограждали площадь. Завидев рыцаря на коне, он подъехал к нему; юноша помахал ему рукой.
- Поздравляю! – воскликнул он голосом, полным восторга.
- Спасибо, - глухо из-за надвинутого на лицо забрала ответил юноша. Но тут же вспомнил ещё кое-что и добавил, - Я слышал, ты упустил принца? В Городе быстро распространяются слухи, но о том, что принца Рю украли, узнала ещё вечером буквально каждая ворона.
Юноша слез с коня, и они отошли чуть в сторону, где новоиспеченный рыцарь наконец-то снял шлем: под ним обнаружился ёжик русых волос, отсвечивающий золотом под фонарями.
- Моя промашка, и это ужасно, - неловко подёрнул плечами длинноволосый, молчавший всё это время, и продолжил, - но мне разрешили с тобой увидеться.
- До чего? – заметив в действиях мужчины замешательство и скрытую грусть, встревожено спросил юноша.
- До моего разжалования. Но пока что я могу хоть уви-деться с тобой, и это хорошо, не правда ли? –онатянуто рассмеялся.
- Нет, это не хорошо, - возразил юноша. Возникла неловкая пауза, и юноша подумал, что брат изо всех сил сейчас старается не загрустить.
- Вечером у нас праздник, помнишь? – усмехнулся длинноволосый, стараясь заполнить молчание.
Мальчик подёрнул плечами:
- Да уж, любите вы поесть. Разве нужно было ради меня одного устраивать целый пир?
- Теперь это не только мы, но и ты тоже, - напомнил длинноволосый. – К тому же, это же наши единственные радости, не так ли?
Мальчик мог лишь фыркнуть в ответ.
****
На следующее утро Том проснулся на постоялом дворе, но уже не в том, куда они пришли сначала: он решил, что раз уж есть деньги, надо тратить. Оливия дала им целый золотой, да ещё один золотой за пьесу, которую они так позорно сыграли. Но цели они всё же достигли: принц заснул беспробудным сном.
А вот пробуждение Тома не было приятным: прямо перед его лицом, вперившись глазами цвета брусники, придвинувшись почти к носу, на коленках сидела Мари. Уставившись пытливым взором, она нетерпеливо наблюдала за ним, пока Том не проснулся – и тут же отпрянул в сторону, испугавшись её выпученных глаз.
- Ты зачем это делаешь, а? – проворчал он, отвернувшись. – Убить меня хочешь?
- Когда люди спят, они очень м… милые, - выдала Мари и улыбнулась. Она уже никак не реагировала, когда Том говорил об убийствах. Парень пренебрежительно цокнул языком: то же мне, нашла, чему умиляться.
Том решил не запирать её в этот раз: если она опять попытается разбить окно, закричав на весь двор, то скоро они станут известны на весь Город как люди, которых вообще принимать нельзя.
Вчера Мари очнулась от обморока, привязанная к стулу; Том подошёл к ней с важным видом, убрав руки за спину, и очень строго спросил, почему она не рассказывала ему, что умеет делать такие ужасающие штуки. Мари рассмеялась тогда, спросила, зачем он её связал, но всё же ответила: такое получилось у неё в первый раз и вряд ли когда-нибудь ещё получится.
Том решил поверить ей на слово: к Мари он уже привык за эти три дня, и, кроме вчерашней выходки, убить она его вроде бы не пыталась.
Сегодня он решил всерьёз взяться за поиски капель: странности Мари, её случайные действия, приводящие к чему-то неприятному, уже достали его. И первым делом он выехал из постоялого двора: у него был примерный план действий, и он надеялся, что они найдут капли уже сегодня к вечеру.
Каким же он был наивным.
От постоялого двора расходилось в разные стороны множество устланных белым кирпичом дорог, когда-то чистых и блестевших на солнце. Вдали виднелся дворец, - постоянный ориентир, - почти полупрозрачный в утреннем свете. Как всегда, Том засмотрелся на него, и даже позволил себе допустить мысль о том, что хотел бы когда-нибудь построить нечто подобное.
- Ты точно не помнишь, как они выглядели? – в который раз спросил Том. Сказать, что он был взбешен, не сказать ничего: как можно не знать то, что ищешь?!
- Э, ну… - Мари замялась, с опаской глядя на покрасневшего от злости Тома, а потом робко покачала головой.
Парень готов был рвать и метать: только сейчас он осознал, что это надо было спросить ещё до начала их путешествия. А сейчас он крупно влип. Или же..?
Злость Тома разом испарилась, только он понял, во что эта ситуация может превратиться. И потому он повернулся к Мари со спокойной ухмылкой, не предвещающей ничего хорошего.
Но Мари при виде его спокойствия лишь воспрянула:
- О, Том, придумал что-нибудь?
- Нет, - он пожал плечами, - Но и не собирался, знаешь ли.
- Э? – не поняла девушка, - В смысле?
- Раз ты не знаешь, как выглядят капли, то ничем не смогу помочь. Пожалуй, здесь наши дорожки расходятся.
Мари резко подняла голову: её глаза были полны ужаса. Они сидели в небольшом кафе, которых, когда у них были деньги, оказалось видимо-невидимо. Практически на каждом углу при ближайшем рассмотрении оказывалось не менее двух соседствующих кафе, лавочек, в которых можно было обменять монеты на всякие безделушки (в том числе и еду). В одно из таких кафе и заглянул Том, первым пунктом поисков капель у которого был завтрак. Сначала он заказал еду и для Мари, решив задобрить её перед поиском, чтобы она больше вспомнила; но оказалось, напрасно.
- Нет! – было первым, что сказала Мари, оправившись от шока, как гром поразившего её. – Нет! Я не смогу прожить без тебя! Конечно, я уже меньше боюсь людей и уверена: они с радостью помогут мне, если я дам им одну из тех штук, что ты отдаёшь за еду, но я уверена, что только ты сможешь найти капли.
- Это ещё почему? – скривился Том. Он не любил все эти разговоры о людской особенности.
- Потому, что ты один поверил мне.
Том фыркнул.
- Ну вот ещё. Та женщина, помешанная на своём театре, тоже поверила в то, как ты вчера выпустила свой дым. И даже не попыталась позвать рыцарей, чтобы они забрали тебя к королю. Вот к ней и обращайся; к тому же, она сама сказала, что не хочет, чтоб ты умерла и тому подобное.
Официантка принесла еду; это дало Мари некоторую паузу, чтобы разобраться с мыслями. Только девушка с подносом удалилась, Мари выпалила:
- Да, не только ты поверил мне, но я уверена, что только ты сможешь мне помочь! К тебе… К тебе люди липнут, как мухи к мёду, - добавила она несколько смущённо.
Том обескуражено посмотрел на неё, а после расхохотался:
- Ну ты даёшь, - сквозь слезы проговорил он, - На большее умишка не хватило? Да уж, твои слова нужно записывать в книги, и тогда это будет самая глупая книга за всю историю человечества.
Секунду Мари молчала, погрузившись в раздумья. Она, казалось, даже не обратила внимания на оскорбления: что-то вспомнила. И после, когда Том уже доедал, нарочно отвернувшись от девушки, она наконец воскликнула:
- Точно! Книга!
- Э? Очередная глупость в голову пришла? – ехидно спросил Том и отправил в рот кусочек оладьи.
- Да нет же! – она восторжённо перегнулась через стол, чуть раскрыв полы плаща, схватила Тома за плечи и встряхнула. Сейчас она напомнила Тому Ириду в то утро, когда им объявили войну. – Книга, понимаешь? Книга для Марфлуй!
- Нет, не понимаю, - прямо заявил Том и встал. Здесь он расплатился за еду ещё в начале, так что сейчас он просто уйдёт от Мари, и сказкам, что несла она, будет покончен конец. Как и бессмысленному поиску.
Но Мари вскочила вместе с ним, так и не притронувшись к еде.
- Я знаю, где капли! – воскликнула она, резко развернув лицо Тома прямо к себе. – Теперь ты не уйдёшь?
И она с силой усадила его обратно за стул. Посетителей, как ни странно, опять не было, как и прохожих, и хорошо, иначе они бы увидели весьма странную картину.
В первый день, что они сюда приехали, Том думал, что всё нормально и беспокоиться не о чем; однако на улицах прохожих почти не было, лишь одни-два попадались, и то изредка, да вереницы людей, словно спешащих по домам, вроде той вереницы, среди которой они нашли мальчишку. Парень начинал волноваться. Что ж это за столица такая?
- Ну, рассказывай, - несколько недовольно произнёс Том. Его заставило посидеть под навесом ещё немного только на удивление жаркое августовское солнце.
И Мари начала сбивчиво объяснять.
В тот момент, когда Том упомянул о книге, Мари вспомнила, что перед тем, как уйти, Адоис сказал Марфлуй, что она сможет найти помощь богов в том, что будет главным сокровищем её мира. Когда Марфлуй спросила парня, что поймал её кролика, о главном сокровище, он с гордостью ответил: книги. Но она не успела воспользоваться советом
- А теперь, - закончила Мари, - объясни мне, что это такое.
Том уже к этому моменту полагал, что Мари это придумала только что, и уверился бы в этом, если не один факт: она не знает, что такое книги. Со своим скудным умишком Мари всё же была не настолько глупа, чтобы использовать то, о чём она в первый раз слышит.
После его объяснения Мари немного воспрянула:
- Значит, если есть книга, есть место, где их должно быть много?
- Скорее всего, - кисло кивнул Том. Да уж, теперь он от этой неунывающей девушки точно не отвертится. Если, конечно, её история окажется правдой.
****
Спросив у официантки, где находится место, заполненное книгами, они получили у удивлённой девушки точные инструкции и через час были на месте.
На самом деле Город был огромен; пробираясь сейчас по многочисленным улицам и ориентируясь на видневшийся из всех точек города лучистый зелёный дворец, Том удивлялся, как быстро они дошли до театра Оливии тогда. Он казался особенно большим с его пустынными улицами, проулками и бесконечными закусочными; все жители, кажется, попрятались по домам, хотя день сегодня был менее жаркий, чем накануне.
Наконец они оказались перед величественным зданием, немного похожим на театр Оливии, только в сто раз больше, ухоженней и чище; наверху к крыше крепилась большая надпись, сделанная в виде различных книг. Толстые фолианты и тоненькие брошюрки складывались в буквы и гласили: «Библиотека».
Оглядев библиотеку сверху донизу, Том отметил про себя, что дома в Городе ему нравятся намного больше, чем домишки в Крул. Во-первых, здания были чище и ухоженней; во-вторых, внутри не было жаждущих смерти и его, Тома, тренировок, жителей. Библиотека была высоким светло-серым домом с большими окнами.
Они зашли внутрь; зелёные бархатные шторы, что Том заприметил ещё снаружи, делали помещение полутёмным, а в воздухе витала пыль, лениво паря в редких лучах света. В библиотеке царило умиротворение; его нарушала лишь женщина в летах и круглых очках на цепочке, сидящая за небольшим столиком напротив входа.
Мари беспомощно обернулась к Тому; тот саркастично ухмыльнулся, кивнув ей в сторону тётки:
- Давай, ищи свою книгу. Заодно и докажешь, что не придумала всю эту историю, чтоб я тебе помогал.
Бледное лицо Мари вспыхнуло в полумраке.
- Почему ты не веришь мне? Ты же знаешь, что я не лгу! – забывшись, вскричала она.
- Девушка! – недовольно воскликнула тётка в очках, привстав из-за своего столика. – Можно ли потише?
Мари густо покраснела и стыдливо отвела взгляд, а Том лениво выглянул из-за её плеча:
- Сказали, кричать нельзя, а сами орёте, как сумасшедшая. Ай-яй, злоупотребляете властью, старушенция.
Теперь уже дряблое лицо женщины побагровело от гнева. Конечно, Том намекал на её «вседозволенность», убеждённость в которой развилась в течение лет управления библиотекой.
Тётка вскочила, с грохотом опустив руки на стол. От неё исходила такая злость, что чуть волосы не шевелились.
- Давай, используй свою «невидимость», или с помощью чего ты там спряталась в поезде? Ищи книгу, – шепнул он, и Мари, благодарно кивнув, исчезла.
Не мудрено, что библиотекарша, коей окрестил тётку Том, даже не заметила отсутствия ещё одного посетителя: её взгляд буквально пожирал парня, и, если бы взглядом можно было убить, Тома бы уже успели похоронить.
- Как. Ты. Смеешь. Дерзить. Мне? – прошипела женщина, и, кажется, её волосы действительно зашевелились.
- Успокойся, старушенция. Неужто тебе впервые сказали, что ты не властелин света? – зевнул Том. Ситуация всё больше забавляла его, и потому он всё более и более равнодушным становился внешне. – Какое разочарование, не правда ли?
Тётка резко вышла из-за своего столика и подошла к Тому. Ткнув его лицо своим морщинистым толстым пальцем с длинным жёлтым ногтем, она отчеканила, брызгая слюной:
- Тебя не учили, что старшим дерзить нехорошо? Говори, что ты хотел, и проваливай. У нас приличное заведение, так и быть, я выслушаю тебя.
Пока она говорила это, старательно выговаривая слова, Том с отвращением жался в стену, стараясь отодвинуться подальше от тех бородавок, что повсюду цвели на морщинистом лице с дряблой кожей.
- Ну у вас и изо рта попахивает, тётя, - протянул парень, только она умолкла. – Пожалуйста, отодвиньтесь от меня, мне от вашего вида плохо.
Злости женщины, казалось, уже не было предела, но тут она не выдержала и схватила Тома за шиворот светлой рубахи. Воздух в лёгких парня словно разом исчез, и он захрипел.
Но тут раздался противный писк: рядом из ниоткуда появилась Мари, а в её руках находилась книга в красной кожаной обложке.
Обнаружив нового нарушителя, библиотекарша перевела взгляд своих злобных маленьких глазок на испугавшуюся Мари, а затем – на книгу в её руках. Отпустив Тома, она вырвала книгу из рук девушки и поставила её на полку рядом с собой, на пустое место.
- Библиотека не даёт книги днём, если вы не знали, - брызжа слюной, заявила она, - особенно таким хамам.
С этими словами она выставила парня и девушку за дверь. Те обескуражено проводили удаляющуюся фигуру тётки через дверное стекло, а затем Мари прильнула ухом к дверке: из библиотеки раздавались громкие ругательства и звуки опрокидываемой мебели.
- Вот тебе и любители книг, - прокашлялся Том. В горле у него саднило. Мари повернулась к нему в полном замешательстве и опустила голову набок, будто спрашивая, всё ли с Томом хорошо. – Оказывается, это место только с виду такое культурное. Должен признать, но ты, Мари, была права: не зря ты боялась людей и Города.
Кажется, это был первый раз, когда он назвал её по имени. Из уст Тома, только что поливающего грязью библиотекаря без особого труда, такие слова действительно звучали как похвала.
Мари покраснела, но не только от приятных слов:
- Э… Спасибо. Вот только зачем ты обзывал её? В сле-дующий раз, когда мы пойдём за книгой, я буду говорить, хорошо?
- В следующий раз… - пропустил мимо ушей её слова Том. – Она сказала, они не дают книг днём.
- Особенно тем, кто обзывает её, - добавила Мари. кажется, для неё это было решающей причиной.
- Да слышал я, что на сказала, - отмахнулся парень. – Почему днём нет? Ночью дают, что ли?
- Да потому, что Город начинает работать вечером и всю ночь.
Этот низкий знакомый голос раздался совсем неподалёку; обернувшись, Том увидел светловолосую девушку с рассеянным выражением лица, а рядом с ней – мальчика в богатой, но уже слегка мятой одежде с чёрными, как смоль, волосами, цепляющегося за руку девушки.
Оливия, - а это была она, - махнула свободной рукой. Здороваясь, и произнесла:
- Пошли.
Оливия не очень старалась объяснить, что происходит, так что Мари и Том молча поплелись за ней.
Но только они немного отошли от библиотеки, присев в очередном кафе, Том не выдержал:
- И с чего вдруг вы тут гуляете? Он же не нравится тебе?
- Я иду к тёте, - ответил за девушку принц, до этого с любопытством оглядывающийся по сторонам.
- Он хочет домой, - вздохнула Оливия, как показалось Тому, с облегчением. Больше она ничего объяснять не собиралась, по крайней мере, по собственной инициативе. Под глазами Оливии синели мешки: вряд ли ей удалось поспать сегодня. Или… что она там сказала? Работает вечером и всю ночь? Значит, днём Город спит?
Подошла официантка, и женщина заказала себе кофе.
- А где живёт твоя тётя? – воспользовавшись паузой, полюбопытствовала Мари.
- В богатом доме, - заявил мальчик, но тут же гордо добавил, - но мой дом красивее и богаче.
Том украдкой кинул взгляд на зелёную, словно изумрудную, башню: да уж, он с этим не мог поспорить. Только он не мог поверить, чтоб из такого дома кто-нибудь уходил добровольно.
- Ты сказал, папа сказал тебе не возвращаться во дворец, пока там не станет безопасно, так? – уточнил он.
Мальчик кивнул, не подозревая подвоха.
- А куда ты шёл жить, пока дома не станет безопасно? – снова спросил Том, и Мари недоумённо взглянула на Оливию. Но той уже принесли кофе, и женщине было всё равно. Она несколько лихорадочно схватила стакан и отхлебнула.
- К тёте, - с готовностью произнёс мальчик, как вдруг его пронзила догадка, и его лицо приняло обескураженное выражение.
Том фыркнул.
- Так значит, твоя мания величия привела тебя к тому, что ты возомнил себя исследователем и сбежал от своих сопровождающих? Конечно, у такой «великой особы», как ты, были сопровождающие.
Парень на секунду замер, а потом вдруг прыснул и захохотал, откинувшись за спинку ажурного стула; Мари встревожено посмотрела на него.
- Том, с тобой всё хорошо?
- Нет, - всё ещё продолжая хохотать, ответил он, казалось, на полном серьёзе, - Я уже схожу с ума со всех ваших историй. Особенно от твоей, Мари.
Девушка растерялась, не зная, как реагировать на такое заявление; принц покраснел, словно рак, и попробовал возмутиться:
- У меня вовсе не мания величия! Я даже не знаю, что это! И если будешь снова надо мной смеяться, я пожалуюсь папе, и тебя повесят!
- Больно я боюсь твоего па-апу, - отсмеявшись, передразнил Том. – К тому же, ты сам виноват. Вообразил себя крутым рыцарем, путешествующим по городу, а потом понял, что потерялся?
Мальчик хмыкнул и отвернулся, но Том и так знал, что так и было.
Потому что точно так же поступил он.
Это произошло в его раннем детстве. Тогда мальчишки с деревни под предводительством молодого сына Старейшины, который тогда ещё не был главой деревни, собрались в лес собирать травы для праздника. Тома не хотели брать, хотя он просился с ними, как мог. В его голове даже мелькали мысли пожаловаться Ириде, но он тут же отбрасывал их: это было для него слишком низко.
И вот мальчишки и девчонки лет шести шумной гурьбой отправились в лес. За ними, осторожно прячась в кустах и ныряя под низкие ветви редких хвойных деревьев, чуть в отдалении шёл Том. Он не боялся потеряться, ведь лес тут был знакомый, он просто боялся остаться один.
Дети пришли на поляну и бросились собирать ромашки и прочие луговые; Том всё не решался выйти к ним, и он принялся глядеть по сторонам, стараясь отвлечься от весёлых голосов.
Его внимание вдруг привлекла необыкновенного размера бабочка; она, появившись из ниоткуда, приземлилась Тому на нос и раскрыла свои крылья – теперь его лицо было полностью закрыто яркими пятнами.
Том чихнул, но насекомое не слетело. Тогда мальчик завертелся вокруг себя, пытаясь смахнуть её руками, а после голова у него закружилась, и он оступился и упал. Тогда Том решил попробовать по-другому: полагая, что всё ещё находится перед поляной, он пошёл вперёд. Том думал, что дружный девчачий визг, всегда раздающийся при виде него, спугнёт бабочку.
Он пошёл, но визга не было. Наоборот, вместо ровной поляны земля вдруг пошла под откос… Том не помнил, что было дальше, но с детства у него осталось стойкое ощущение, что было что-то неприятное.
- Пошли, - поставила Оливия кружку на стол, выводя Тома из задумчивости, - Мне надо успеть отвести Рю до вечера.
- Рю? – Мари недоумённо поглядела по сторонам, словно выискивая этого незнакомца.
- Вот его, - Оливия рассеяно кивнула в сторону мальчика, платя за кофе официантке.
- Это моё имя, - гордо вскинул голову принц и расправил плечи.
- Слишком сносное имя для такой наглой козявки, как ты, - фыркнул Том, и Рю обиженно вскричал:
- Это имя передавалось из поколения в поколение в королевской семье, недоросль!
- Том, перестань! – не теряя надежды прекратить их споры, попросила Мари, но ей никто не ответил, и она в отчаянии повернулась к Оливии, но вдруг кое-что вспомнила, - Кстати, почему та женщина в месте, где много книг, сказала, что сейчас книги не даст, а вечером даст?
- Город просыпается ночью, - тихо ответила женщина, и эта фраза вдруг так чем-то зацепила Тома, что он даже перестал издеваться над маленьким Рю. Оливия говорила уже что-то подобное.
- Э? – очнулась Мари, захлопала глазами и чуть придвинулась к краю стола.
- Все заведения Города, имеющие особое значение, открываются ночью, - пояснила Оливия и зевнула. – Днём жители Города спят или отдыхают. Я же вам говорила уже, не слушали, что ли?
- А кафе?
Этот вопрос задал уже Том, разом забывший про Рю, что возмутило того ещё больше.
- Они работают и днём, и ночью, но с вечера открываются настоящие рестораны. Кафе-днюшки созданы для того, чтобы создать атмосферу не запущенного города.
- В смысле?
- Боже, какие вы непонятливые, - Оливия ещё раз зевнула. – Не слышали выражение «Мёртвая столица»? Днём улицы Города пусты, и потому путникам они кажутся мёртвыми. Пошли уже, - она качнула головой, прерывая дальнейшие расспросы.
- Подойдём туда вечером, да? – отходя от кафе, предложила Мари. Она снова напомнила парню про злую библиотекаршу, и Том вяло кивнул, не слушая её: он думал, каким красивым будет дворец в свете ночных огней.
****
Солнце уже стояло в зените, когда они подошли к не-большому кафе. Ещё издали завидев его, Том смутно припомнил, что уже приходил куда-то сюда, но только он прочитал вывеску, всё встало на свои места: на ней крупными буквами было выгравировано «Лунный камень». Так вот, где работает тётя Рю?
Словно прочитав его мысли, мальчик повернулся к Тому и гордо заявил:
- Тётя управляет этим кафе. Оно не абы какое, а играет важную роль в жизни Города.
Том фыркнул: наверняка и эту фразочку принц приобрёл у отца.
Внутри, как и раньше, царил полумрак. На столах стояли свечи в ажурных подсвечниках, но это не очень помогало. Стоял ощутимый запах гари и воска, но вместе с ним Том унюхал и кофе с блинчиками. И здесь их тоже делают?
Мари накинула на голову капюшон, но Том всё равно скривился: хоть с, хоть без капюшона её всё равно узнают. Да и его тоже, если кто-то вдруг до сих пор разыскивает двоих незнакомцев, устроивших здесь переполох.
Кажется, Оливия это тоже поняла: остановив их, она вышла чуть вперёд и подозвала официанта; Мари смогла полностью скрыться в темноте зала, и Том тоже отошёл подальше в тень: оттуда только виднелась его светлая макушка с растрёпанной шевелюрой.
- Да, здравствуй, Олив. Ты нечасто к нам захаживаешь. Что-то случилось? – спросил подошедший официант, держа в руках листы для записи заказов.
Оливия кивнула в сторону Рю, и официант, опустив глаза, охнул. Том хмыкнул: не одной Оливии надоедает мальчуган.
- Привет, - белозубо улыбнулся Рю, но эта улыбка была скорее похожа на оскал. – Вы придумали что-нибудь новое?
Парень побледнел – это было видно даже в тусклом свете свечи, - неуверенно кивнул и скрылся. Принц запугивает слугу? Может, во дворце так принято разговаривать? Хотя нет, мальчик, скорее всего, просто играет так. Странные игры.
Оливия повернулась к Тому и Мари, безошибочно угадав, куда они отошли, пока принц запугивал официантов:
- Пошли. Она ждёт наверху.
Рю, довольный тем, что произвёл на официанта такое впечатление, радостно кивнул и поскакал вверх по лестнице, стоявшей сбоку. Оливия пошла за ним, чинно касаясь каждой ступеньки.
Том было бездумно пошёл за ними, но, уже поставив ногу на лестницу, оглянулся и взглянула на Мари. Она всё ещё стояла там: очевидно, ждала, когда позовут её. Лицо её грустно дрожало, будто девушка думала, что про неё уже все забыли, и Том, поняв это, испустил рассерженный стон. При виде его кивка Мари выскочила из темноты и кинулась к лестнице.
Том не знал, зачем он пошёл за Оливией: просто та приказала, вот и всё. Она ведь могли обойтись и без них. Когда он спросил об этом Мари, та лишь белозубо улыбнулась и ответила:
- Конечно, чтобы познакомить нас с новыми людьми. Чем больше людей мы знаем, тем легче нам будет искать капли, ведь так?
Том пожал плечами. Это-то говорит девушка, боявшаяся ещё недавно людей так, что при одном их виде визжала? Ему, например, уже не надо было их искать. Они просто придут вечером в библиотеку, Мари, конечно, извинится перед той тёткой, ведь по-другому она не может, а после они найдут капли, следуя этой книге. Чтобы достигнуть цели, много людей не нужно. Нужны только ориентиры.
Пока они медленно поднимались по лестнице, Том подумал, почему он всё-таки пошёл сюда. В Оливии чувствовалась какая-то уверенность, и Том решил, что сможет довериться ей, если что. Правда, такие люди были и самыми опасными, по мнению Тома: у них всегда была холодная голова, а ещё они не поддавались сомнениям. Но всё же что-то общее чувствовалось между суровостью Дибреля и холодным равнодушием Оливии; что это, Том понять не мог.
Они поднялись на второй этаж кафе. Здесь, в коридорчике, царствовала непроглядная, чёрная тьма: ничего не было видно дальше своего носа, лишь невдалеке, чуть правее от лестницы, догорал огарок свечи, из последних сил отдавая тусклый свет оказавшемуся квадратным коридору. Сзади свечи виднелась дверь: там-то и стояли поджидавшие их Рю с Оливией.
- Как вы долго! – воскликнул Рю и с готовностью обер-нулся к двери: кажется, в темноте он чувствовал себя отлично.
Оливия постучалась. Ответили не сразу: Том различил еле слышное старческое «входите».
В следующий миг дверь приоткрылась: за ней обнару-жился огромный дядька в тёмной одежде. Он хмуро посмотрел на всех новоприбывших, затем пропустил Рю и Оливию, а после перегородил дорогу.
- Вы не были записаны, - низким голосом, похожим на рычанье медведя, протрубил он, но из глубины комнаты, ещё более тёмной, чем коридор, ему возразили старческим голосом:
- Кто там? Дети? Пусть проходят.
Горилла-охранник, коим окрестил его Том, неохотно подвинулся, нахмурив свои широкие брови, и девушка с парнем прошли внутрь комнаты. Последний, не удержавшись, послал мужчине снисходительный взгляд.
Дверь за ними закрылась: Том определил это только по глухому, еле слышному звуку. Пройдя несколько шагов, он так и застыл на месте: боялся на что-нибудь натолкнуться. Сзади за его плечи цеплялась Мари, и ей, кажется, было очень страшно.
Да и сам Том почувствовал себя не в своей тарелке. В голову полезли мысли о подставе, и он чуть не сел от облегчения, когда перед ним зажёгся огонёк свечи, разом осветивший комнату.
Справа от них за столом, почти не имевшим мусора за исключением колоды карт и пера с чернилами, сидела высокая худая женщина. Назвать её старухой даже Том не решился: она вселила ему одним своим видом такой авторитет, что Том был уверен: кому-кому, а этой женщине он в жизни не нахамит. Том сразу подумал, что она, наверное, и представляет собой тот самый вид женщин, которые добиваются своего подлостью и хитростью.
Но даже не смотря на авторитет только что появившейся старухи, Том, только завидел сидящих перед ней за столом Оливию и Рю, сразу же заявил:
- И что здесь делаем мы? Вы могли бы нас с собой не брать, знаете ли.
- Нашёл время спрашивать, - выдохнула через нос Оливия, но её перебила старуха:
- Это Рю попросил разрешения остаться вам. Раз вы его друзья, я, как его тётка, хочу знать окружение моего племянника, и вас в том числе.
Остановившись особенно на слове «друзья», она посмотрела Тому прямо в глаза неприятным, колючим взглядом. Тот понял намёк: эта неприятная особа знает, что никакие они с Рю не друзья.
Повисло молчание, и первой не выдержала Оливия.
- Я привела вам вашего внука, госпожа Агафья. Теперь, пожалуй, мы пойдём…
- Останьтесь на чай, - вдруг проскрипела старуха сухим, дребезжащим голосом, а охранники стали позади неё, загородив дверь.
Оливия пожала плечами; ей вроде бы было всё равно, но её взгляд метался из стороны в сторону, будто она паниковала. Ну конечно, женщины боятся такой глупой штуки, как темнота, - решил Том. Хотя, что там говорить, он тоже боится темноты, пусть сейчас его глаза к ней немного привыкли.
- Мы, пожалуй, уже пойдём, - попробовал воспротивиться Том, но старуха неожиданно резко перебила его, громко заявив:
- Раз никто не возражает, несите чай.
Один из охранников скрылся в темноте комнаты. Том скривился: точно подстава. Но, несмотря на грозный вид женщины, парень не чувствовал прямой опасности, только какое-то тихое и неуклюжее чувство пыталось сказать ему, что что-то не так.
Тем временем, воспользовавшись паузой, старуха вновь заговорила, уже обратившись в закутавшуюся в плащ Мари:
- Почему вы в плаще? Вам не жарко у меня, может, вы снимите?
На самом деле Мари, наверное, было теплее всех: здесь стоял жуткий холод, которого Том, будто по волшебству, раньше не замечал. Парень поёжился, но спустя секунду холод сменился ужасной жарой, словно они были на улице, и Том невольно посочувствовал Мари, что случалось у него редко.
- Нет, спасибо, - раздался из-под капюшона низкий мужской голос, и Оливия с Рю удивлённо взглянули в сторону плаща. Том лишь усмехнулся про себя: вот они, подлые уловки любой женщины.
- Ну что вы, - проскрипела старуха, но тут принесли горячую воду и заварку, - Ну как хотите, сударь. Что-то случилось во дворце, Рю?
Мальчишка с готовностью объяснил тётке, что кто-то вдруг убил всех слуг, и король отправил его от греха подальше сюда, но по дороге он «заблудился и отстал» от рыцарей, что его сопровождали (Том еле слышно умехнулся), и Рю спасла только встреча с «вон теми дядей и тётей». Старуха ещё раз взглянула на Мари, услышав своими сухими съёжившимися ушами слово «тётя», но, видимо, подумала, что это Рю про Оливию.
По мере того, как он говорил, лицо девушки вдруг неуловимо изменилось, и она спросила:
- Что за рыцари тебя сопровождали?
- Аксель и ещё несколько рыцарей, я их не знаю, - беззаботно бросил Рю, и брови у Оливии поползли вверх, но тут же вернулись на место. Оливия выдохнула, достала из кармана платья трубку, незаметно сделала пару затяжек и убрала вновь. Том закашлялся от вдруг появившегося сигаретного дыма.
- Он? Агафья… - Оливия подняла глаза на гадалку, успокоившись, и та пробормотала:
- Я слышала, что его разжалуют на площади завтра утром. Сегодня всё-таки Брута посвятили.
Оливия хотела что-то сказать, но промолчала и сникла. Том наблюдал за всем этим с нескрываемым презрением, но хорошо, что его лица не было видно в тусклом свете свечи. Вот уж на что он хотел смотреть больше, чем на болтовню двух женщин.
Кто этот рыцарь? Ещё один человек, что будет мешать Тому? А вдруг он убьёт парня из-за того, что Том держит при себе Мари – странную девушку с отрывающейся головой и в непонятных доспехах?
Пока чай заваривался, принесли закуски: небольшие хлебцы, намазанные вареньем. Мужчина, что принёс их, повернулся к Мари боком, и она при свече вдруг разглядела у него на рукаве один знакомый символ.
И тут же вскочила, опрокинув чашку горячего чая. Кипяток брызнул ей на плащ и Тому на колени, и парень зашипел; но девушка не обращала внимания ни на него, ни на удивлённые лица собравшихся и особенно строгий взгляд Агафьи. Мари лишь мельком взглянула на неё, и, не говоря ни слова, выпорхнула из комнаты прочь.
Том обескуражено посмотрел ей вслед. Боль от кипятка и злость нарастали в нём, собираясь, словно большой снежный ком, и он тоже вскочил и уже хотел уйти. Его остановил лишь строгий взгляд старухи, которая запредельно холодным голосом произнесла:
- Что это только что было, господин?
- Как будто я знаю, - огрызнулся Том, забывшись, вздрогнул от взгляда женщины, пробравшего неприятной дрожью до костей, и, буркнув, - Нам пора, пожалуй, - скрылся в темноте комнаты.
Все были настолько сбиты с толку произошедшим только что, что даже не попробовали остановить Тома, когда он открыл дверь, и в помещение проник лучик тусклого света.
Неслышно закрыв дверь, Том оглянулся по сторонам: Мари нигде не было. Но миг спустя его взгляд случайно упал на её быстро спускавшуюся по лестнице фигурку, и, недолго думая, он бросился за ней. Мари бежала быстро: он догнал её лишь на улице, в том переулке, где они спаслись от толпы, бежавшей за ними в прошлый раз. Одним резким движением припечатав мягкое тело девушки к стенке, он заорал на неё, не в силах держать в себе накопившуюся злость:
- И что это было?! Ты сорвалась с места, не сказав ни слова, а я должен был извиняться перед этой тёткой за то, что ты такая паникёрша! Думай, прежде чем делать, Мари! Ты облила меня кипятком, а мне, между прочим, было больно! Если ты сейчас же не объяснишься, я тебя ударю, - процедил он.
Произнеся это, Том в сердцах замахнулся. Он продолжал держать девушку, и её глаза, сейчас такие близкие, выражали страх. В них уже набухали первые слезинки, и Том, заметив это, неожиданно успокоился и отошёл, опустив руку.
Но, кажется, было поздно: перенервничавшая Мари всхлипнула и осела на землю, прикрыв лицо руками.
- Там… было… а ты… - пробубнила она, не переставая всхлипывать.
- Что ты там бормочешь? – нахмурился Том. – Вот только реветь не надо, ага?
Но Том, сказав это, только подстегнул девушку: словно сломалась огромная плотина, слёзы градом повалили из её глаз, капая на грязную пыльную землю переулка.
Раньше бы Том только засмеялся, увидев плачущую девушку деревни, но теперь он в полной растерянности стоял, не в силах пошевелиться.
- Прекрати плакать и скажи уже, в чём дело, - бросил он.
Мари чуть заметно кивнула и принялась вытирать кулаком слёзы, стараясь как-то совладать с собой. Она даже встала, подняв на Тома голову, и парень увидел красные, распухшие глаза.
- Там был тот человек, что и в комнате, - наконец дрожащим голосом проговорила она и прерывисто вздохнула.
- Тебя совсем язык не слушается? Ты можешь объяснить мне нормально, в чём дело? – раздражённо спросил Том. – И успокойся ты уже, вечно вы, женщины, из-за всякой ерунды плачете.
- Я… Я постараюсь. – Мари глубоко вздохнула и наконец сказала, - Ты помнишь, там, где мы ночевали первую ночь в Городе, ты запер меня отдельно? Тогда на меня напал тот же человек, что сейчас раздавал ту еду.
Видя, что Том всё ещё внимательно смотрит на неё, она поспешно добавила:
- У него такой же рисунок на одежде, что и у того человека.
Том фыркнул.
- Ну конечно, ага. Зачем ты снова решила вспомнить эту историю? Успокойся, Мари, никого там не было, тебе показалось. И тогда, и сейчас. Как ты, тем более, могла разглядеть рисунок на одежде, как ты сказала, в полутьме?
Мари несколько смутилась, обескураженная неверием Тома, и немного неуверенно добавила:
- Ну, я всё же не очень обычный человек…
- Ну да, давай, причисляй себя к избранным, - резко бросил Том, и Мари удивлённо умолкла, глядя во все глаза на парня. – Необычного в тебе только то, что у тебя голова отваливается, и что ты носишь это проклятые доспехи. Никогда не пробовала их снять?
- Нет, - машинально отозвалась девушка, но Том лишь рукой махнул:
- Это был риторический вопрос. Всё, хватит распускать сопли и пошли.
- Распускать сопли? Эй, и куда мы идём?
Том хмыкнул и вышел из переулка, и Мари бросилась за ним, пребывая в удивлении оттого, что Том назвал эту ситуацию неважной. Может, ей и в самом деле показалось?
- В кафе. Я проголодался, - заявил Том, но после, глядя на красное лицо Мари, смягчился и проворчал, - а потом в библиотеку, так и быть. К тому времени уже стемнеет.
Они зашли в первое попавшееся кафе, и Том заказал себе картофель. Денег у него оставалось ещё много: всё-таки Оливия очень расщедрилась, вручив ему целых два золотых.
- Том… - вновь робко подала голос Мари, пока они ждали еду.
- Чего?
- Ты правда считаешь, что… - Мари неуверенно сжала губы, сомневаясь, так ли важен этот вопрос, чтобы его задавать. – Что мне показалось, и ничего там не было?
Услышав это, Том закатил глаза.
- О боже, ты всё ещё думаешь про это? Хорошо, - выдохнул он после её кивка, - Где был рисунок?
Мари неверяще посмотрела на него, но после расплылась в улыбке и ткнула в предплечье, где плащ покрывал шарообразную часть доспехов.
- Вот тут.
- Хорошо... Что там был за рисунок?
Мари нахмурилась.
- Шар и какая-то прямоугольная штука, - наконец неуверенно произнесла она.
Принесли картофель, и Том, отвлёкшись на еду, пожал плечами:
- Вот видишь, сама не знаешь, что там было. Так что…
- Я не знаю, потому что жила в лесу, Том! – в сердцах воскликнула Мари, подавшись вперёд. – Это же важно! – добавила она, и Том, сдавшись, вяло кивнул:
- Ладно уж. Поищем завтра, - протянул он.
«Если, конечно, мы завтра будем в Городе», - подумал он про себя, но решил не говорить.
- Новости! Новости! – вдруг начало раздаваться звонкими голосами то тут, то там. Наступал вечер, потихоньку темнело, и на улицах наконец стали появляться зеваки и ранние пташки вроде газетчиков.
Тома задел плечом какой-то мальчишка, чуть ниже него, и парень недружелюбно зыркнул в сторону незнакомца. Мальчишка нахмурился, но тут к нему подскочила Мари в плаще: её девичье лицо всё же просматривалось в темноте разреза капюшона, и мальчишка тут же расплылся в широкой натянутой улыбке. Похлопав рукой по своей холщовой сумке, набитой какой-то бумагой, он протянул им сложенные вдвое листы, исписанные закорючками:
- Хотите газету, господа?
Том решительно замотал головой, но Мари уже потянулась к новому предмету, и мальчишка с готовностью раскрыл листы, затараторив:
- Самые свежие новости! Некто таинственный убил сперва всю прислугу во дворце короля, а теперь и новоиспечённых рыцарей! Неужели эти случаи связаны?!
Он широко улыбнулся, и Мари с неподдельной тревогой спросила:
- Тебе сказали постоянно так скалиться, бедненький?
Том фыркнул, а мальчишка, удивлённо нахмурившись, отошёл в сторону и скрылся в толпе. Том повернулся к застывшей девушке:
- Ну, хоть не я один невежлив с людьми.
****
Они поели и решили вернуться на тот постоялый двор, откуда выехали вчера. Это наверняка выглядело бы глупо, но Тому уже ничего не оставалось. Том понял, что, если даже они сейчас и найдут книгу, капли им в руки сразу не попадут, а спать парню уже хотелось. Его гениальный план рассыпался на кусочки: Тому так и не удалось избавиться от Мари за день. Он как раз размышлял над тем, что же сказать владельцу, чтобы Мари смогла пробыть в отдельной комнате ещё одну ночь, как они вышли на огромное пространство, заполненное людьми.
Стемнело, и людей на улицах становилось всё больше. Они не спеша заполняли собой площадь, будто ждали какого-то праздника, и Тому было всё труднее проталкиваться сквозь толпу, при этом стараясь не отпускать руки Мари. Если она здесь потеряется, то её будет отыскать сложнее, чем капли. «А может потерять её здесь, и никаких капель? Ни проблем, ни лишних трат».
Казалось, площадь была бесконечной; Том вздохнул от облегчения, когда увидел впереди широкую улицу. Они с Мари уже почти подошли к ней, как вдруг из-за поворота кто-то выскочил, и, не увидев Тома, врезался прямо в него.
За миг до этого Мари отпустила ладонь Тома, и тот упал за белые кирпичи; незнакомец отшатнулся, и Том успел заметить, как из его рук выпало что-то блестящее, сверкнув зелёным в свете фонарей. Это что-то полетело к земле, но тут Мари, выпрыгнув из-за Тома, бросилась вперёд и схватила небольшой флакончик буквально за мгновение до того, как он коснулся земли.
Распластавшись по земле, она держала в пальцах сосуд и разглядывала его, словно это была самая красивая вещь на свете, какую она только видела. Сам хозяин самой красивой вещи на свете (а возможно, и вор) приземлился чуть поодаль, но быстро вскочил, помог Мари подняться, а после протянул руку за флаконом.
- Будьте добры, от…
Мари неуверенно посмотрела на флакон, потом всё же глубоко вздохнула и всунула незнакомцу в руку. Но тот, не договорив, уже отвлёкся и с возмущением смотрел на доспехи Мари, явно видневшиеся из-под скомканного плаща.
Сам он был по головы закован в железо, только лицо открыто, и Том, поднявшись, понял, что перед ними стоял рыцарь – защита Города, опора короля, ну и, конечно, завоеватель неприступных деревень. Том никогда не испытывал симпатию к рыцарям, но, только он вспомнил о собственной разорённой деревне и подумал, что она, возможно, уже находится во власти этих железных людей, его охватила странная злоба.
- Скажите, госпожа, - медленно начал рыцарь, не сводя глаз с голого живота и ног Мари, - Вы рыцарь?
- А? – та, кажется, совершенно растерялась. Ну да, она даже такого слова не знает.
Том решил не подходить к ним: вот ещё, станет он ей помогать. Хорошо хоть, что рыцарь не обратил внимание на самого Тома, позволив парню исчезнуть в толпе, и не принял его за какого-нибудь бродяжку: его одежда за это время сильно потрепалась.
- Вы, госпожа, в доспехах. Из новеньких, да?
- Э… Наверное, да, - решив, что лучше согласиться, кивнула Мари.
Том в сторонке еле слышно фыркнул, забавляясь над ситуацией: сейчас Мари достанется. И он не ошибся: рыцарь побагровел, словно Мари ему в лицо сказала самое страшное оскорбление.
- Госпожа, в таком случае снимите эти доспехи немедленно, - поперхнувшись воздухом от возмущения, начал он.
- Э? Но я не могу… - как можно аккуратнее сказала Мари, будто ребёнку это говорила.
Кажется, такой ответ рыцаря совсем обескуражил:
- Как это не можете?! Если вы рыцарь, вы должны сохранять те правила, что были до вас! Как вы могли настолько угробить свой доспех, что он него осталось только это?
Мари, кажется, только сейчас поняла, о чём идёт речь, и, взглянув туда, куда указывал рыцарь, густо покраснела. Похоже, ей и в голову не приходило, что её наряд как-то непохож на городской, пусть даже рыцарский.
- К тому же, - продолжил он дрожащим голосом, - как вы можете ошиваться здесь, когда ваши товарищи умирают? Вы вообще представляете, что каким-то образом спаслись от гибели?
- Извините…- спустя пару секунд подала голос Мари, и Том невольно фыркнул: уж больно вид у неё был, как у напакостившей собаки. – Можете мне дать вашу стекляшку?
Рыцарь открыл было рот, - вероятно, он уже простил незнакомке «неподобающий для рыцаря вид», - но ту его лицо изменилось, словно его вдруг осенило, и он, не попрощавшись, бросился прочь. Секунда – и он уже исчез за поворотом.
Мари таки смотрела ему вслед; на ней лица не было.
- Ну и что опять случилось? Влюбилась? – бросил Том, подходя к ней. Для верности он помахал перед её лицом рукой. Девушка, очнувшись, недоумённо взглянула на него:
- Э? Что это такое?
Том хмыкнул и отмахнулся.
- Не важно, глупая. Ну что, пошли в библиотеку?
- Том…
Мари развернулась к нему всем телом и дрожащим голосом произнесла:
- Он…
6. Семья
- Что? С чего ты вдруг так решила?
- Я не смогу тебе объяснить, но пожалуйста, поверь мне!
- А вот и нет. Пока не докажешь, не поверю.
И Том демонстративно сложил руки на груди, показывая, что и с места больше не сдвинется. Мари, выдохнув что-то нечленораздельное, быстро оглянулась по сторонам, будто прося поддержки у улиц, заполняющихся людьми, а потом вдруг схватила Тома за руку и решительно потянула его в ту же сторону, куда и умчался рыцарь.
****
Тяжело дыша, он ворвался в белое здание; даже не пытаясь с кем-то здороваться или соблюдать порядок, он вбежал по лестнице на второй этаж, бросился по коридорам и впрыгнул в чистую палату, распахнув обе дверцы разом. Не теряя времени, он подбежал к больному, растолкав столпившихся вокруг него усатых врачей в белых халатиках.
В руке лежал заветный флакон из зелёного стекла. Должен помочь… Рыцарь приподнял голову больного, русого парня, и в его рот попало несколько капель из флакончика. Ну же…
Парень судорожно вдохнул, а после, дёрнувшись, замер. Его голова, откинувшись назад, безжизненно повисла на серой шее. Рыцарь, дрожа, прислонил ухо к гуди парня: она еле-еле вздымалась, и сердце, ещё недавно бившееся так быстро, так восторженно, сейчас чуть дрожало. Удары становились всё реже, и пару раз Аксель даже не слышал их, и каждый ему приходилось силком уговаривать верить, что брат ещё жив. Вдруг ему показалось, будто…
Кто-то тронул его за плечо, и Аксель так и не понял, вправду это было или нет: ему будто почудилось, что Брут вдруг вздохнул, а его сердце забилось чуточку быстрее. Но рыцаря отвлекли: сзади него стоял грустный низкий доктор, похожий на человечка из шариков; доктор захлопал глазами и так печально взглянул на Акселя, будто брошенный щенок, что у рыцаря защемило сердце. Это же не из-за Брута он так смотрит? Вот, он уже дышит…
- Аксель… - грустно сказал доктор, и другие маленькие доктора собрались сзади него и посмотрели своими печальными глазами. – Друг мой, мы ничем не можем ему помочь. Яд был слишком сильным…
Другие доктора согласно закачали головой, все как один, делая это одновременно, и у рыцаря зарябило в глазах. Волна возмущения, даже праведного гнева заволокла его, и Аксель схватил доктора, легко его приподнял, сжимая плечи, и в сердцах воскликнул:
- Вы что?! Вы же должны спасать жизни, а распускаете здесь сопли! Я помог ему, вот, у меня же есть этот волшебный флакончик, так что ещё не всё потеряно!
Аксель выплеснул с жаром эти слова прямо на круглого доктора, поставил его на пол, ничуть не смутившись, и обернулся к брату. Его грудь чуть шелохнулась, и рыцарь подумал, что уже всё хорошо и что сейчас паренёк начнёт дышать ровно, очнётся, и всё будет как прежде. Он снял перчатку с железными пластинами и накрыл рот брата лёгкой рукою, почувствовал пальцами еле ощутимый холодок. Дышит. С плеч словно гора сошла, и Аксель хотел уже спрятать флакончик, подумав, что больше он не понадобится.
- Аксель… - печально провыл доктор, глядя своими большими глазёнками навыкате. – Аксель, друг мой, я не думаю, что твой флакончик подействовал, Брут слишком долго мучился… Он еле дождался тебя, всё просил воды, но когда ты вбежал, было уже слишком поздно.
Все, как одни, доктора склонили головы, и их наэлектризованные редкие волосы взлетели вверх. Аксель не понял, что они такое говорят. Брут ведь уже дышит! Скоро он очнётся. Яд не убил его. Всё хорошо, Аксель верил, так почему доктора так грустно смотрят, будто пытаются вселить в него уверенность в обратном? Первый из них вздохнул и протянул руку за флаконом:
- Аксель, это занятная вещица. Ты не мог бы дать её посмотреть?
Рыцарь удивлённо взглянул на круглого человечка, но заверил себя, что это на благо медицине и этот флакон, возможно, ещё не раз спасёт человеческие жизни, если окажется в руках у врачей, и отдал стекляшку. Тут он услышал шаги, обернулся и увидел, как один из человечков подошёл к Бруту и внимательно разглядывает его. Аксель нахмурился, но было поздно: тут что-то стукнуло Акселя по голове, и кто-то будто выключил свет.
****
- Что ж, пожалуй, я пойду.
Оливия, встав со стула, взяла в руки небольшую сумочку и двинулась в сторону двери. Чашка с потеками чая на дне осталась возле круглой стеклянной сахарницы.
- Что, так рано? – достиг её разочарованный голос Рю, и девушка, не оборачиваясь, кивнула. – Хорошего пути тебе, нищая глава театра!
Оливия скривилась, но отвечать на оскорбление не стала: слишком часто она слышала от богатого мальчишки подобные высказывания в её адрес. Агафья позволила себе сухую усмешку.
Пока Оливия спускалась вниз, легко ориентируясь в темноте знакомой лестницы, Агафья неподвижно сидела за столом, лишь иногда отхлёбывая из чашки чай. Рю сидел рядом, от скуки болтая ногами и воротя головой в разные стороны.
В комнату для гаданий зашёл официант и доложить, что гостья ушла. Лишь тогда старуха встала, стрельнула глазами в его сторону, впихнув чашку в руки вошедшему, и обратилась к Рю.
- Скучно? – спросила она.
Официант покрутил чашку в руках и спрятал её под гадальный стол. Агафья этого, к счастью, не заметила.
- Конечно, тётя! Папа прислал вам мои игрушки?
На секунду в глазах старухи что-то изменилось, а после она кивнула, даже слишком ласково для неё самой:
- Да, ещё вчера. Пошли, я покажу их.
Рю радостно подскочил, но после, видимо, вспомнил, что он принц, и, чинно кивнув, пошёл за тётей. Так они и спустились по лестнице вниз, обогнули её, и, не заходя в кафе, спустились в подвал: официант, Агафья и мальчик.
Здесь тоже царила полутьма: этому Рю никогда не удивлялся. Единственное, что его страшило, так это холодные влажные стены и гулкий кафельный пол, эхом отдающий шаги. Где-то вдалеке плескалась вода, в другой стороне цокали маленькие лапки.
- Мы точно идём к игрушкам, тётя? – спросил он, неловко ухватившись за край шали Агафьи.
- Конечно, - раздражённо скинула его руку та, недовольно подёрнув плечами. – Мы уже пришли.
И правда: официант остановился перед рыжей, подёрнутой ржавчиной дверью. Здесь коридор расширялся до небольшой комнаты и висело целых две факела, правда, горели они еле-еле, но Рю смог немного осмотреться и вздрогнуть. В воздухе стоял затхлый запах подземелья. В тёмных углах, - Рю отчётливо слышал это, - то и дело пробегали крысы. Покрытые плесенью кафельные плиты на стенах и полу вызывали отвращение. С каких пор детям раздают игрушки здесь?
Официант, словно заправский дворецкий, открыл дверь, и Рю невольно зажал уши: она ужасно пронзительно скрипела. Её, наверное, не открывали очень давно.
Агафья прошла внутрь, за ней засеменил мальчик, испуганно оглядываясь по сторонам. Заходя, он случайно поймал на себе несколько облегчённый взгляд официанта, и тут же вспомнил, как ловил точно такие же взгляды, когда раньше уходил из кафе. Будто официант рад, что от Рю избавились. И тут же мальчик расправил плечи: он же принц, в конце концов, он должен идти гордо. И он совсем не боится.
Но только дверь с очередным скрипом громко хлопнула, мальчик тут же вздрогнул и втянул голову в плечи. Агафья, к счастью, этого не заметила: она подошла к небольшому столику на колёсиках, что стоял здесь. Это была небольшая комната, такая же затхлая, как и предыдущая; из мебели здесь была только железная кровать с просевшим матрацем (Рю видел такую только на смотрах узников на проверке вместе с папой), этот столик со странными блестящими штуками и небольшой свечой на нём, и… всё. Никаких игрушек.
Прежде чем Рю успел что-либо сообразить, из темноты комнаты выскочили невидимые ранее охранники и налетели на Рю. Своим крупным телом они припечатали его к стене, подняв мальчика и его руки на уровне их голов, чтобы Агафье не пришлось наклоняться. Мальчик задёргался, закричал во весь голос, слёзы хлынули по его лицу.
- Тётя! – кричал он, срывая голос.
В попытках освободиться он заехал ногой одному из охранников по квадратному лицу, и тот сильно ударил мальчишку. Рю вскрикнул и завизжал от ужаса.
- Не стоит пока, - раздался сухой голос Агафьи. Мальчик, прерывисто всхлипывая, уставился на тётю.
Та стояла к ним спиной. Повернувшись, она подкатила столик к мальчику, и тот забился ещё сильнее, - эти странные опасно блестевшие штуки явно предназначались для него. Однако Агафья, вместо того, чтобы мучить Рю, обратилась к охранникам:
- Вы можете идти. Я всё приготовила.
Мальчик снова всхлипнул, и охранники, не дрогнув ни одним мускулом, разжали руки, и Рю упал на пол. Охранники скрылись в темноте, и вскоре хлопнула тяжёлая дверь.
- А где игрушки? – всё ещё надеясь на хороший конец, жалобно спросил он. Может, это всё страшный сон? Где папа? Рю сейчас был бы рад даже тому официанту.
Агафья секунду смотрела на мальчика; в её узких серых глазах вспыхнул и пропал какой-то жалостливый огонёк, а потом загорелось что-то другое, яростное и злое, и старуха коротко размахнулась и ударила его по лицу.
- Мне надоели твои нюни! – рассердилась она. – Нет здесь ничего, ребёнок с манией величия!
Широко распахнутые глаза Рю неотрывно смотрели на старуху; его отпустили, но из-за шока он не мог пошевелиться. «Я не знаю, что это такое», - хотел сказать он, но слова застряли у него в горле горьким комом, смешанным со слезами.
Агафья стояла прямо перед ним, чуть придавив коленки мальчика столиком на колёсах. Она, держа в руке золотой с хрусталём шприц, что Рю видел у королевских врачей, опустила его иглу в небольшой пузырёк. Вода в пузырьке забулькала, и Рю глухо замычал от ужаса. Он не в силах выбраться.
- Что, страшно, ваше Высочество? – передразнила старуха, втягивая полный шприц зеленоватой жидкости. – Сколько раз я страдала из-за тебя… Теперь ты будешь страдать.
Агафья резко схватила мальчика за запястья и поднесла к лицу опасно блеснувшую в свете свечи иглу. Рю замотал головой из стороны в сторону, вдавливаясь головой в склизкую холодную стену, пытаясь оказаться как можно дальше от тётки. Руки тряслись, мальчик умирал от страха, плакал и глотал слёзы, а шприц приближался.
****
- Я не приду. Даже если это и прекрасно, прогуляться ночью под луной, но мне нужно спать, ведь уже поздно для визитов, хотя я неплохо выспался, но от стресса я бы всё равно не заснул, так что, наверное, и хорошо, что вы меня позвали, и что меня так приложили, и…
- Ну как хочешь, - не дожидаясь, пока он добалаболит, перебила девушка. - Это они просили тебя, мне всё равно.
Оливия отошла от телефонного аппарата, чуть заметно покачав головой и сложив руки на груди, и к столу подскочила Мари. Взяв непослушными руками золотистую трубку, она закричала прямо в неё, подражая разговору женщины:
- Приходи к Оливии! Здесь такой, э-э-э… Те…Теарат!
- Театр, дура, - шикнул на неё Том, самым наглым образом развалившийся неподалёку на диванчике и зевающий со скуки. Да и не только из-за неё: давно стемнело, и ему хотелось спать. Не такой он романтик, чтоб смотреть на звёзды. И не такой дурак, чтобы ходить по ночам, будто лунатик, как эти горожане.
- Театр! – воскликнула Мари. - У тебя есть штука, очень мне нужная! Понимаешь, мой папа, вернее даже, это был не мой папа, а папа моей предшественницы, которая…
- Не надо так кричать, пожалуйста. Я тронут вашей заботой, но я всё слышу, - раздался глухой голос из трубки, и Мари смущённо покраснела:
- П-правда? Тогда я буду говорить тише, - зашептала она и готова была уже продолжить свой рассказ, как трубка из её рук была вырвана самым наглым образом Оливией.
- Вы тратите мои деньги, - пояснила она ошалевшей Мари, у которой только начало получаться говорить по этой странной машине людей. – Алло, Аксель, у них есть для тебя прекрасная история. Да, я понимаю, что то, что случилось с твоим братом, для тебя не праздник, но мы поможем тебе отвлечься.
- Это был и ваш брат, Олив, милая, - постановил Аксель. После того, как Оливия сказала ещё раз, что ей плевать, и что лучше бы рыцарь пришёл, иначе у неё сорвётся пять спектаклей, послышалось неуверенное «Я…» из телефона, но Оливия сказала ещё раз «Приходи» и повесила трубку на специальную подставку аппарата.
- Он придёт, - уверенно заявила женщина и обратилась к застывшей Мари и Тому, - Чего встали? Пошли, рыцари любят поесть.
И она двинулась в соседнюю комнату, манящую ароматным запахом хлеба и корицы. Мари неуверенно последовала за женщиной, но на пороге всё же обернулась к Тому, и не собирающемуся подниматься:
- Пошли! Рыцари любят поесть, - зачем-то повторила она эту фразу, хотя сама не до конца понимала смысл. Может, это призыв к обеду у людей, и это подействует на ленивца-Тома?
- И чего? – протянул тот и перевернулся на живот, потягиваясь, словно кот. – Вот сами ему и готовьте. И мне заодно чего-нибудь.
- Как так можно! – рассердилась Мари и сжала маленькие кулачки в мягких перчатках, наконец сообразив. – Том, ты…
- Кто? – его губы растянулись в издевательской улыбке, и он снова перевернулся на спину, одарив Мари самым очаровательным взглядом. – Ленивый эгоист? Или эгоистичный ленивец, как лучше, на твой вкус?
Мари сжала губы и кулаки, пытаясь подобрать слова, выражавшие её отношение к остряку.
- Мари, это бесполезно, иди уже сюда, - донёсся до них голос Оливии. – Твой дым бы нам очень пригодился. А он нам попросту не станет помогать.
- Вот именно, не стану, - повторил Том, но Мари вдруг подошла к нему, схватила за шкирку и со словами «А вот и станешь!» уволокла в комнату.
Квартира Оливии состояла из двух комнат: гостиной, откуда только что бесцеремонно утащили Тома, и чистенькой, опрятной кухни. Последняя, только они вошли, выявила ещё одну слабость Оливии: всюду: за стеклянными дверцами шкафчиков, на полках, на столе и даже на подоконнике стояли всевозможные небольшие тонкие коробочки. Квартира находилась на втором этаже тетра, уютно спрятавшись среди небольших комнаток для актёров. Коридоры были завалены всяким хламом, а лестница на второй этаж была узкой, винтовой и опасно поскрипывающей.
Том с удивлением огляделся: он никогда не бывал на такой чистой кухне, да и не представлял, что можно держать в коробках.
- Ой, а что там? А здесь? – то и дело восклицала Мари, бегая по кухне, словно ребёнок. Что тут говорить, она-то вообще впервые увидит, как люди готовят еду.
Оливия что-то мычала в ответ на постоянные вопросы девушки, а после и вовсе стала игнорировать; вместо лишних слов она взяла одну из коробочек, стоящих под рукой, схватила двумя пальцами чашки и придвинула носом сахарницу. Девушка откинула хлипкую крышку коробки, и Том невольно повёл носом: по комнате прошёлся приятный, терпкий аромат.
- Что это? Неужели чай?
Оливия кивнула, а потом вдруг удивлённо спросила:
- Никогда не пил?
Том хмыкнул и поболтал жидкость в чашке:
- Не доводилось.
Мари недоумённо нахмурилась и остановилась.
- Э? Что такое…
- На, - женщина сунула Мари под нос коробку, и девушка невольно улыбнулась, понюхав.
- Напоминает мой родной лес, - повернулась она к Тому. На её лице отразились смешанные чувства, какие-то боль и счастье от прекрасных воспоминаний одновременно.
Тот пожал плечами: то, как кто-то нюхает банку и улыбается, выглядело довольно странно. Оливия принялась греть воду, и, пока кастрюля грелась, а вода начинала потихоньку булькать, сказала:
- Скажи, Мари, ты же из леса, да? Как тебе там… Жи-лось?
Мари смутилась, выдохнула и присела рядом с Томом на диван. В тот день, когда они познакомились, то есть позавчера днём, Мари без раздумий, на одном дыхании рассказала всю сказку, замерев лишь тогда, когда дошла до убийства Марфлуй.
Как понял Том к этому моменту, она жила с изуродованными Адоисом животными совсем одна в лесу. Он не считался дремучим, так что туда спокойно ходили рубить деревья и люди Города, и отправлялись на охоту жители деревень, таких как Крул или Нишд. Но было и одно но: никто не мог войти на территорию, отмеренную Марфлуй каплями. Но шли годы, и вот первые люди вошли в Маргруд. Том понимал, насколько они алчны: только они увидят диковинных животных, сразу решат, что это их новые игрушки. Будь он охотником или кем-то подобным, так и сделал бы.
Но Мари старалась не затрагивать эту тему: она шутила, смеялась, рассказывала истории о животных, а Том всё это время откровенно зевал; это, наверное, продолжалось бы вечно, если бы Оливия резко не перебила Мари, спросив:
- А людей ты раньше встречала?
Мари резко и удивлённо умолкла. Том чуть наклонился вперёд, вдруг сильно заинтересовавшись таким напором. Они оба, парень и девушка, смотрели в спину Оливии, и женщина, поняв, что никто не собирается ей отвечать, пожала плечами и молча полезла в следующий шкаф.
****
В тёмном небе давно горели звёзды. Как и говорила Оливия, ночью в Городе было довольно шумно, но Том, выглянув в маленькое окошко, приоткрыл рот от изумления. Если это – бедный район, что же творится в центре Города? «Впрочем, - тут же успокоился Том, - Я просто отвык от Крул. Жители там ничуть не тише».
Как объяснила одна из актрис, жившая в театре за работу, миловидная беловолосая девушка, каждую ночь «Госпожа Олив» устраивала для бедняков настоящие представления, за что они были ей очень благодарны. По секрету она даже сообщила измученному Тому, уже и не мечтающему отделаться от этой болтушки, что Оливия даже является воспитанницей какого-то мудрого старичка из их района. На это Том лишь пожал плечами: хоть воспитанница бедняка, хоть дочь той злобной старухи, это не отменяет того факта, что Оливия – помешенная на чае и театре девушка, равнодушная к чужим проблемам.
Когда спектакль начался, Оливия вышла на сцену и сказала пару слов о том, как она в который раз рада всех их видеть. Всё этой время Том и Мари сидели в гостиной, таская у Оливии сахар: ни он, ни она ни разу его не видели, что уж там о вкусе говорить. Хотя Том подозревал, что оладьи в городских кафе были сильно подслащены. Всё это время Мари сидела молча, задумавшись над чем-то своим, как вдруг произнесла:
- Мы ведь так и не сходим к той женщине. Той, у которой я нашла книги.
Вначале нахмурившийся Том протянул «А-а-а-а», а после кивнул:
- И правда, если сейчас этот рыцарь отдаст тебе капли, то завтра мы сядем на поезд и вернёмся домой.
Воцарилась тишина. Мари говорила, что видела у Акселя, коим его назвала Оливия, те самые капли, которые они ищут. Непонятно, как она их узнала, но если полубогиня сумеет сейчас уговорить рыцаря, то проблемы Тома закончатся уже к утру.
- А мы ведь так перед ней и не извинились.
- И не собирался, знаешь ли.
Недолгий стук в дверь, раздавшийся в совершенной тишине, переполошил их и заставил Мари подскочить. Несколько секунд погодя, в комнату вошла фигура в доспехах. Фигура что-то бормотала, и Том расслышал недовольное:
- В такую рань, нельзя ли было перенести встречу на более позднее время? Нет, конечно, я верю, что тот, кто рано встаёт, тот…
Это был тот самый рыцарь, с которым они столкнулись; Мари довольно невежливо охнула, а чашка в её руках упала и со звоном разбилась. Том хмыкнул: вот оно, первое впечатление.
Мари, как заворожённая, смотрела на бросившегося поднимать осколки чашки рыцаря, пока тот не крикнул ей:
- Вставайте и помогайте мне! Вы разбили чашку Олив, что, в общем-то, и к лучшему, ведь ей давно было поменять этот сервиз, однако она не будет довольна, если увидит, что на полу осколки… Впрочем, ей будет всё равно… - забормотал он, ни на кого не глядя. Чем дальше он говорил, тем труднее было расслышать слова. Том подумал, что этот странный рыцарь полностью углубился в себя и совсем уж забыл, что он тут делает и зачем собирает осколки чашки.
Мари ужасно переполошилась, покраснела до кончиков пальцев и вскочила, но наступила на один из осколков и запрыгала на одной ноге, пытаясь его вытащить из подошвы сапога. Она натолкнулась на рыцаря, потеряла равновесие, и они вместе упали на мокрый от чая пол, а осколки, собранные в железную перчатку, снова рассыпались. Том фыркнул, глядя на эту картину, и подумал, что Мари, наверное, так разволновалась не только из-за ругани. Бормотанье рыцаря, которое Том слышал даже тогда, когда человек в доспехах падал с Мари, действовало на нервы и ему.
Этот рыцарь был весьма странный. Впрочем, для Тома странными были все люди, каким-либо образом связанные с войной.
Как назло, взгляд мужчины упал на парня, и он, только заметив бездельника, обрушил гневную тираду и на него:
- Что вы лежите? Поднимайтесь, помогайте мне! Вы должны хоть как-то отплачивать Олив за её доброту!
- Хочу и лежу, ты же тоже лежишь, - зевнул Том. Рыцарь тут же вскочил с мокрого пола и принялся собирать осколки. - Тебе всё равно помощь не нужна.
- Как это не нужна?! – выпучил глаза рыцарь, словно Том сморозил полнейшую глупость. – Долг каждого жителя Города – помогать рыцарям, ведь они защищают вас!
- Я не житель этой обители чертей, да и вряд ли хотел им стать. Да и вообще, странный ты какой-то, а мой долг велит мне не связываться с помешанными, - выдал Том и отхлебнул чаю. Эх, всё-таки сахар – божественная вещь.
Рыцарь побледнел от возмущения, вскочил, резко высыпал осколки чашки в мусорное ведро, а после подошёл к Тому, грозя ему пальцем:
- Вы играете с огнём, молодой человек. Вам не говорили, что невежливо хамить старшим? – выдавил он, а после ленивого «Много раз» Тома, он мотнул головой, так что из-под его шлема выбилась прядь светлых длинных волос, и дрожащим голосом произнёс, - Я вызываю Вас на дуэль!
- Да пожалуйста, - произнёс Том и остался на месте.
Мари, которая всё это время не совсем понимала, о чём речь, и только обеспокоенно переводила взгляд с одного на другого, только услышав это, поняла, что «дуэль» - нечто опасное. Воскликнув «Хватит!», она встала между рыцарем и Томом, расставив руки:
- Перестаньте! Не нужно никаких опасных действий! Пожалуйста, - она обратилась к рыцарю, - ты не мог бы отдать кое-что, и можешь идти…
- Ах, милая дама, - воскликнул мужчина и заговорщицки произнёс, - Мне чрезвычайно неприятно вас перебивать, однако не могли бы вы подождать? Дуэль – дело важное, я вызвал его на честный бой, - кивок в сторону преспокойно отхлебнувшего чай Тома, - и он не имеет права отказаться. Не хотите быть нашим секундантом? - добавил он, видя, что Мари всё хмурится и не отходит в сторону, не давая Акселю добраться до парня.
Тогда лицо у Мари стало совсем растерянное, и Аксель чуть отодвинул её в сторону и решительно встал напротив Тома, медленно вытаскивая из ножен меч. И неизвестно, чем бы это кончилось, если бы в это время в комнату не вошла Оливия. Увидев её, Мари бросилась к женщине, пытаясь на ходу что-то объяснять, однако Оливия точно так же, как и рыцарь, отодвинула её в сторонку, подошла к дивану и… дала щелбан обоим, и рыцарю, и парню.
- А меня-то за что?! – обиженно схватился за лоб Том. Рыцарь лишь сочувственно посмотрел на него: мол, не пререкайся, всё равно не поможет.
- Мне абсолютно безразлично, что тут только что про-изошло, но раз вы оба замешаны, значит, оба виноваты, - заявила женщина с преспокойным лицом и села за стол, будто ничего и не произошло.
Мари всё ещё пыталась ей объяснить, со слезами на глазах отчаянно жестикулируя, однако Оливия даже не взглянула на неё, перебив:
- Ну, раз уж все в сборе, начинайте.
Том и Мари одновременно вздохнули. Они не знали, с чего начать, так что заговорил первым сам рыцарь:
- Меня зовут Аксель, я рыцарь короля, - Представился он. – Знаю Олив очень давно, и…
Он резко замолчал, потому что та вдруг ткнула его локтем в железный бок и незаметно сморщилась от боли. Акселю от тычка было не холодно, ни жарко, однако он вдруг улыбнулся и сменил тему:
- Так зачем вы меня позвали?
Мари оглянулась на Тома, и тот пожал плечами: мол, говори сама. Тогда она, решительно выдохнув, выдала:
- Нам нужны твои капли.
Надо сказать, что реакция рыцаря была странной. Сперва он побледнел, после улыбнулся, потом посерьёзнел, и всё это за пару секунд. Том невольно нахмурился. В голове появились сомнения: а стоит ли вообще искать эти капли? Вдруг это какой-нибудь опасный артефакт, который уничтожит всё живое, и тому подобное? От женщин можно ожидать чего угодно, пусть Мари и сказала, что капли нужны ей для защиты животных. Но ведь не будь людей, то и некому этих зверюг убивать, правда?
- Я думаю, прежде чем просить их у меня, вам стоит хорошенько подумать, - грустно улыбнулся рыцарь и снял шлем.
При ближайшем рассмотрении он оказался совсем не похожим на тех рыцарей, что Тому доводилось встречать. Обычно все ни были низкие, небольшие, закованные с ног до головы в железо, в общем, все они были одинаковыми. Но у Акселя оказался длинный прямой нос и такое же длинное прямое лицо, будто какой-то скульптор выдолбил физиономию рыцаря из обелиска.
- Подумать? – Мари вскочила, однако под красноречивым взглядом мужчины тут же смутилась и села. Том невольно фыркнул, но на него красноречивые взгляды не действовали. – Мне необходимы эти капли! Вам не нужно думать, просто отдайте их мне!
- Почему же? – поинтересовался Аксель.
Том вздохнул, понимая, к чему всё идёт, и встал. Он не выдержит, если в третий раз услышит историю Марфлуй и Мари. Девушка замерла, Оливия и бровью не повела, а вот Аксель нахмурился и хотел уже начать какую-то тираду, наверное, насчёт вежливости при общении с дамами, но Мари его опередила.
- Погоди, Том, ты куда? – испуганно воскликнула она, когда Том уже вышел из кухни в гостиную и оказался возле телефонного аппарата.
- Пойду, пройдусь, - вяло ответил он. «Только бы не заснуть, - думал он, - иначе пробуждение будет не из приятных». Парень содрогнулся, вспомнив два уставящихся на него красных глаза.
- Не мешай спектаклю, - крикнула ему вдогонку Оливия, хотя Том и сам прекрасно знал, что соваться на сцену не стоит. Хотя он бы не прочь.
Дом женщины находился прямо в театре, на втором его этаже; внизу, возле поскрипывающей лестницы, находился небольшой чуланчик, в котором они ещё вчера днём решали, как развлечь принца.
Чулан был захламлен, как и в прошлый раз: то тут, то там свисали с разных полочек разноцветные тряпки, какая-то одежда, реквизит, стояли палки и посохи, прислонившись к стене. Восторжённо выдохнув, Том подошёл к огромному картонному дракону, что заприметил в прошлый раз, и уже хотел вытащить его из общей свалки, как услышал за спиной смешок.
Резко повернувшись, он столкнулся лицом к лицу с девчонкой чуть ниже его. Девочка хмыкнула. Она показалась Тому смутно знакомой, и через секунду он вспомнил: эта самая особа украла что-то на рынке сегодня утром.
- Не знала, что к мисс Олив ещё пробираются воришки, - заявила девчонка, посерьёзнев.
- Не знал, что приём на работу закончен, - парировал Том и смерил девчонку таким же снисходительным взглядом, что и она его.
- Я не вор, - гордо хмыкнула девочка, и её короткие чёрные волосы качнулись. – Это было дело, жизненно необходимое.
Её голос немного заглушал вопли за шторой, намного более громкие и красивые, чем те деревянные крики, которыми обменивались Том и Мари днём.
- И тогда принцесса вышла из темноты…
- И что ты здесь делаешь, а? – холодно спросила девчонка, стрельнула глазами вбок, будто пыталась понять, что происходит на сцене. Но действие было надёжно скрыто от глаз Тома и девчонки плотными шторами.
- Жизненно важные дела, - ухмыльнулся Том. – Да и вообще, не твой ли выход на сцену?
И он выразительно посмотрел на неё сверху вниз. На девочке было розовое платье, пышное и в рюшу, как у настоящей принцессы из детских сказок. Та, поняв намёк, коротко выдохнула и действительно выбежала на сцену, на прощанье махнув рукой:
- Думаю, мы ещё встретимся.
Том мог лишь хмыкнуть в ответ.
7. Живая и мёртвая воды
Когда Том вернулся к Мари и остальным, они как раз принялись за главное блюдо – жареную курицу и какие-то коренья, а Аксель сидел с задумчивым видом, обдумывая только что услышанную историю. Мари сидела возле него, пытливо глядя в глаза, но, надо отдать ему должное, рыцарь никак не реагировал на это.
Том уселся на своё место, и Оливия достала для него приборы и тарелку. Курица пахла просто прелестно, да и выглядела она куда более аппетитно, чем все курицы, что приготовила Ирида за всю свою жизнь. Том подозревал, что они бы так и не переплюнули стряпню Оливии, даже если бы стали лучше раз в сто. Том осторожно растолкал вилкой коренья, - аромат от них шёл прелестный, но парень бы не решился попробовать это, - и как раз хотел взять ножку птицы, когда Аксель произнёс:
Аксель поднял вверх палец и произнёс:
- Я думаю, это очень интересная история, и мне действительно жаль, что так произошло с твоим домом. И я бы, конечно, сразу отдал тебе капли, принадлежащие тебе по праву…
- Однако? – Том, почуяв неладное, подозрительно уставился на рыцаря. Мари рядом с ним побледнела от предчувствия чего-то ужасного.
- Однако у меня нет этих капель, - и с этими словами рыцарь развёл руками.
Мари всхлипнула; Том, сам не заметив, как привстал, опустился обратно на стул. Отлично.
- Как это нет? – воскликнула вдруг Оливия. Во всей этой суматохе Том совсем перестал обращать на неё внимание, так что он вздрогнул, когда впервые услышал её взволнованный голос. – В смысле, нет? Где они?
Блондин вздохнул.
- Их украл доктор. Наверное, для помощи больным, эта вода не раз спасала висящих на волоске о смерти... Только моего брата не спасла.
И он устремил пронзительный взгляд на Мари. Та замахала руками, неловко пытаясь вытереть слёзы и всхлипывая:
- Если… Если я в чём-то провинилась, извини. Я…
- Конечно, вы провинились! – рыцарь вдруг в сердцах стукнул кулаком об стол. – Вы, госпожа, - Мари, кажется, так? – потратили на себя драгоценное время, из-за чего я опоздал в больницу к брату!
- Да ты сам виноват, что не смотрел по сторонам! – не выдержал Том. Все эти сопли ему порядком надоели, а сердце почему-то жгло разочарование. – Не нёсся бы так к своему брату, так, может, и не врезался бы!
И Том уставился Акселю в глаза, а тот возмущённо уставился в ответ. Повисла тишина, такая напряжённая, что Мари заткнула уши и сморщилась, будто все здесь неслышно кричали на неё. Но, если бы не тишина, они бы и не услышали вовремя криков, что раздались совсем недалеко от них. Эти крики не были подстроены актёрами, и любой, кто услышал бы эти полные ужаса вопли, понял бы это сразу.
Все разом подскочили, побросав чашки с вилками, но первой, кто оказался у двери, стала Оливия. Следом за ней бросился и рыцарь, а Мари так и осталась на месте, трясясь от страха.
Том повернулся к ней, поманив рукой.
- Пошли, там какие-то неприятности. Общественный долг велит нарываться на разные неприятности, иначе бы для всех ты стал бы лицемерным изгоем.
- Том, но ты разве не лице… как его там? - простодушно спросила Мари, и Том понял, что она совершенно права и пожал плечами. – Э, Том, прости, - тут же замахала руками девушка. - Разве я должна идти туда? Там люди вопят. Это страшно, они бы не стали вопить просто так, Том!
Мари задрожала. Почему-то Тому стало невыносимо в сотый раз за день видеть, как она дрожит, и он схватил её за плечи.
- Я понимаю, ты расстроена тем, что капель нет. Это не беда. Глупая, - он глянул её прямо в глаза, и Мари сразу прекратила плакать. – Мы обязательно найдём твои капли.
Мари медленно кивнула, заворожено глядя на парня.
- А теперь пошли, - резко отступил Том и бросился во тьму. Туда, откуда раздавались крики.
Только они выбежали на сцену, то сразу столкнулись с чем-то маленьким и мягким. Это маленькое, оказавшееся Рю, отлетело в сторону, где его рывком подтащил к себе Аксель. Все они, Оливия, рыцарь и принц смотрели, не отрываясь, на ряды стульев: там стоял крупный мужчина раза в два больше рыцаря. В руках у него был кинжал, а всё лицо, от правого уха до левой щеки пересекал кривой шрам. Том понял, что это разбойник, и сердце его забилось в три раза быстрее. Зрители, вопя, оббегали мужчину и скрывались в темноте коридора, улепётывая прочь из театра.
Тома убьют. Надо спасаться.
- Что происходит? – полный ужаса, крикнул Том, стараясь заглушить шум и крики.
Мари прижалась к нему сзади и небольно кольнула кирасой в плечо. Том вздрогнул, а девушка робко дёрнула его рукав. Дрожащими губами она произнесла что-то, и Том, несмотря на крики последних убегающих посетителей, понял её. «Кто это?» - спрашивала Мари.
- Этот мужчина бежал за принцем, - пояснил Аксель, тоже повысив голос. Не собираясь больше ничего объяснять, он что-то успокаивающе прошептал Рю, - тот весь дрожал и размазывал слёзы по лицу - позволил Оливии взять мальчика под свой надзор и спрыгнул со сцены. Его латы тускло блеснули. Что-то звякнуло, и Том увидел, как в свете целой связки свечей, расставленной по площадке, блеснул длинный меч. Аксель собирался драться не за честь, а за жизнь.
- Сдавайся, презренный, или будешь сражаться со мной! Как ты смел покуситься на ребёнка? – воскликнул Аксель и направил остриё меча на разбойника.
Мужчина ухмыльнулся и перехватил кинжал как-то по-особому; Том увидел, что что-то капнуло с тонкого лезвия и разбилось небольшим брызгом на полу. Яд?
- Этот ребёнок, как ты его назвал, ранил нашу госпожу! Это моя добыча, уйди, пёс короля!
- Ни за что! – воскликнул Аксель в ответ. – Это вы убили Брута?! – запальчиво крикнул он, но тут же осёкся и стал бормотать, - Вернее, рыцарей… Хотя Брут тоже рыцарь, но он же не знает, кто это… Так это ваших рук дело или нет?!
- А, так ты тот самый «верный слуга» короля, которого обещали разжаловать из рыцарей будущим утром? - фыркнул разбойник, коим его определил Том, и Аксель немного отступил назад. Шрам на лице разбойника неприятно согнулся в гармошку, когда он фыркал, и снова разгладился. – Возможно, это и мы убили твоих товарищей, только вот долг обязывает тебя не спешить с расправой, так? – Разбойник ухмыльнулся, и его шрам снова согнулся в гармошку. - Мы с тобой одной крови! Тебя предали, меня предали, теперь мы все против короля!
Последний зритель выбежал из зала, напоследок громко хлопнув дверью, и повисла напряжённая тишина, нарушаемая выкриками соперников. Они стояли в боевых позах, друг напротив друга, смотрели друг другу прямо в глаза. Каждый из них готов был биться за свою веру, за своего господина, за Рю, и до того это всё походило на очередную подстроенную театром постановку, что Том не выдержал и негромко захлопал в ладоши.
Его сковал ужас, когда разбойник свирепо поглядел на него и даже сделал пару шагов в его сторону, краем глаза продолжая следить за действиями Акселя. Мужчина не двигался, но было похоже, что Том его сбил с толку. Мари ещё сильнее потянула за рукав Тома и что-то испуганно зашептала, но парень не слышал. Только хлопал. Вся его сущность трусливо сжалась, твердя только одно: «Бежать, бежать, бежать!», но он продолжал стоять и хлопать. Он просто не мог сдвинуться с места. Оливия и Рю испуганно взглянули на него, но он продолжал хлопать.
- Ты чего? – шепнула женщина.
- Я… я не знаю, - дрожащим голосом ответил Том. Всё его сознание сейчас было устремлено в одну маленькую точку: он смотрел на фигуру разбойника, приближающегося к сцене.
Хлопок. Шаг.
- Ты чего, малец? – гаркнул он, подходя к сцене. Аксель так и не сдвинулся с места, так что разбойник совсем осмелел и даже повернулся к рыцарю спиной.
Одним прыжком мужчина со шрамом запрыгнул на невысокий выступ, и только тогда Аксель очнулся, будто кто-то сдёрнул с его лица полотенце или ещё какую-нибудь завесу. Рыцарь тоже взлетел на сцену и быстро закрыл своим телом, закованным в железо, Оливию, Рю и Тома от мужчины. Тот ухмыльнулся.
- Твоя броня не защитит тебя! – выкрикнул он, и шрам на его лице снова сморщился. А потом он сделал выпад и полоснул кинжалом по броне рыцаря наискось.
Том думал, что это всё глупо. Что кинжал погнётся, противно зазвенит и отскачет. Он думал, что стальная кираса не разломится надвое, но так и произошло, будто это и не кинжал был вовсе, а как минимум мощный меч.
- Что?.. - прошептал рыцарь, ошарашено глядя на обломки нагрудника под ногами и острые края разорванной кольчуги. Мари вздрогнула и побледнела из своего укрытия за спиной Тома, а парень всё хлопал. Его руки дрожали, и звук получался тихим и булькающим, будто кто-то бросал в воду камень. Хлопок. Оливия прижала к себе Рю, и одна её рука потянулась к карману платья, где лежала сигара. Хлопок.
Видя реакцию противников, разбойник ухмыльнулся и тут словно сорвался с цепи. Нанося размашистые удары, он напирал, но Аксель умело отражал его удары длинным тяжёлым мечом, но Том видел, что его мало-помалу оттесняют к занавесу.
Аксель вскрикнул: смертоносный кинжал ранил его плечо, и стальной доспех загнулся в разные стороны острыми обрывками, оставя посередине лишь красную линию. Рыцарь медленно осел на пол, не выпуская из рук меч, но разбойник легко вырвал его и отбросил в сторону, словно бесполезную игрушку. Затем он занёс кинжал прямо над блестящими локонами Акселя. Том не мог сдвинуться с места, твердил себе, что надо бежать, что потом разбойник примется за других, он убьёт всех, он убьёт Тома… И тут произошло неожиданное.
Мари резко выскочила из-за спины Тома, оттолкнув его к шторе, и, пока разбойник не понял, что она замышляет, ударила его в бок, будто бык протаранил. Удар хрупкой на вид девушки был настолько сильным, что мужчина слетел со сцены, ударился об один из стульев головой и замер там. Его кинжал выпал из рук и отлетел в сторону, в ряды кресел.
Том попытался успокоиться. Нет, это не остановит разбойника, надо что-то ещё. И он оказался прав: мужчина в лохмотьях приподнялся, потирая голову, но сесть ему не дали: пока Том раздумывал и оглядывался по сторонам, Оливия спрыгнула к нему с посохом-реквизитом в руках и со всего размаху ударила по голове.
Но разбойник даже не дернулся.
Понимание пришло слишком поздно. На лице Оливии показался ужас, когда она поняла, что всё ещё стоит возле разбойника, а тот в ответ кровожадно ухмыляется. Без лишних слов он сгрёб женщину в охапку, отбросив бесполезный посох, и бросился прочь из театра.
Мари было рванула за ним, но слабый стон Акселя остановил её. Только сейчас Том, да и все остальные тоже поняли, что рыцаря тяжело ранили: ужасное оружие не просто ранило его руку, а почти отрезало, пройдя глубоко внутри. Мари подбежала к нему, но удаляющийся разбойник и крики женщины заставили её крикнуть Тому:
- Беги за ними!
Парень не услышал Мари; перед глазами плыли волны мутного тумана, в ушах была какая-то вата, и Том медленно осел на пол.
- Посижу здесь, пока всё не уляжется, - пробормотал он сам себе. Не важно, что сейчас Оливию похищает противный, гадкий разбойник со шрамом на лице; не важно, что сейчас она вопит от страха; не важно, что сейчас ей никто не может помочь, кроме Тома и Мари. Он просто не может заставить себя подняться сейчас.
Девушка крикнула Тому ещё что-то, заметила, что он не отвечает и испуганно подбежала. Крики Оливии стихли: видимо, разбойник выбежал из театра. Мари схватила Тома за плечи, немного встряхнула; парень не реагировал. Тогда Мари осторожно опустила его на холодный пыльный пол и бросилась к Акселю.
- Рю! У него кровь идёт!
Мари прикрыла рот ладошкой при виде рваных краёв наплечника. Кольчуга была изодрана в клочья и редела при каждом вздохе рыцаря; вокруг уже валялась целая россыпь небольших металлических колец. Повреждения были ужасными, но что было ужаснее всего этого, так это целая река крови и бледный цвет лица Акселя. Ему становилось хуже с каждой секундой.
- Погоди, - раздалось из глубины зала, и только сейчас Мари поняла, что принца на сцене нет, а сам он бегает среди первых рядов, заглядывая под стулья.
- Что ты делаешь? – не поняла девушка, но Аксель снова застонал: его боль усиливалась, а кровь продолжала лить фонтаном.
Тут Мари наконец заметила, что с его рукой что-то происходит. Край раны чуть шипел и бурлил какими-то пузырьками, будто вода на огне в кастрюле. Это показалось Мари смутно знакомым, однако она тут же забыла, где видела такое, ведь её снова отвлёк Рю, который вдруг поднялся и крикнул, держа в руке кинжал:
- Нашёл!
Спустя пару секунд он, довольный донельзя, вбежал на сцену и показал Мари нож. Даже повертел им для пущей убедительности, и лезвие блеснуло в огне свечей.
Том простонал от тумана перед глазами и приподнялся на локтях. Кажется, если он не будет смотреть на огромную, ужасающе пузырящуюся рану Акселя, то ему вовсе и не плохо.
Мари и Рю сидели возле раненого что-то рассматривали, будто кошки игрались с клубком. Что они там делают?
- Точно! Рю, это же просто замечательно! - воскликнула Мари.
Том скривился. Они собираются спасать Акселя? Его рана… Нет, лучше не смотреть на рану, она ужасна. Как и его разорванные на тонкие угловатые кусочки стали, оставшиеся от ударов кинжала – всё, что осталось от кирасы. Сейчас она валялась неподалёку, и Том смотрел на неё, чтобы не поднимать взгляд на кровь. Сам рыцарь почти потерял сознание, и ещё немного, и его положение станет уже очень трагичным.
Парень подполз к ним.
- О, Том! – лицо Мари было уж слишком счастливым, чтобы Том мог подумать, что они нашли нормальное лекарство для рыцаря. – Ты не представляешь, мы нашли…
Она выдохнула от избытка чувств и с улыбкой показала кинжал. Первой мыслью Тома было, что они решили Акселя добить, однако потом он пригляделся и понял, что на кончике лезвия что-то блестит. Какая-то жидкость.
- Ну и что? – он раздражённо пожал плечами. – Яд, ясно как день. Только…
Неужели обычным ядом можно так разрезать металл?
Рю аккуратно забрал у Мари нож.
- Я слышал, что сказала тётя, - авторитетно заявил он. Том недоуменно нахмурился и решил, что это снова мания величия, но Рю продолжил, – Я думаю, если этот яд снова опустить господину Акселю в рану, он вылечится.
Том было фыркнул, однако Мари подхватила:
- Я долго думала, почему оно всё шипит и бурлит, а потом вспомнила. У моих капель есть одно побочное действие.
И она улыбнулась Тому и опустила нож в рану. Парень удивлённо молчал: это было совсем не похоже на обычную Мари, однако тут же девушка неуклюже повернулась, и нож чуть задел здоровые ткани.
Бледный, как фасад театра Оливии, Аксель дёрнулся, и Том было решил, что его уже не спасти, как вдруг пузырьки на ране полопались, а кожа вернула себе нормальный цвет. Не прошло и пяти минут, напряжённых и тихих, как Аксель открыл глаза и сел. На него уставилось две пары взволнованных глаз, и Аксель не успел вымолвить ни слова, как Мари и Рю прыгнули на него, обливаясь горячими слезами.
Том сидел в стороне, но не только потому, что его не заботила судьба малознакомого рыцаря; но кровь свернулась, и рана постепенно затянулась, и Том, заслышав слабый стон Акселя, наконец решился повернуться к ребятам.
- А теперь объясняйте, что здесь происходит.
Рыцарь нахмурился и посмотрел на Рю. Мари, совсем ничего не понимая, тоже взглянула на принца, а Том и вовсе уставился в упор. Разбойник прибежал вслед за мальчиком, и, кажется, даже назвал его своей добычей. Но только почему вместо Рю в итоге схватили Оливию, было непонятно. И этот странный кинжал…
Тут мальчик, кажется, вспомнил, что он вообще здесь делает, и подскочил. В его глазах Том увидел ужас.
- Скорее! Нам нужно бежать к папе, ему и всем моим новым слугам грозит опасность!
И он бросился прочь со сцены, но парень остановил его, ухватив за край богатого плаща:
- Сначала объяснись. Никуда я просто так бегать не буду, пацан, - заявил Том и строго взглянул на Рю. - Оливию куда-то унесли, и мы за ней уже не побежим, так что времени у нас предостаточно.
Мари заволновалась снова. Кинжал лежал у её ног, но она, слегка нахмурившись, чуть покачала головой и незаметно оттолкнула его за занавес.
- А что с Оливией? – Аксель, кажется, тоже стал понимать всю серьёзность происходящего. – Вы что, дали её похитить?
- Я расскажу вам всё по дороге! Моя тётя хочет убить папу, нам надо спасти его! – Воскликнул принц и ринулся прочь, вырвав плащ из рук Тома, и никакая сила больше не могла удержать его на месте.
Мари, переглянувшись с рыцарем, вскочили и побежали за ним. Что-то странное происходит, неужто государственный переворот? Том вздохнул и бросился за ними. Ему бы и дела не было, но Мари готова влезть в любую передрягу, где замешаны её капли.
****
- Госпожа!
В кафе, теперь пустое и мрачное без посетителей, ворвался разбойник. На плече у него болталась девушка, и, кажется, она была без сознания. Короткие светлые волосы закрывали ей лицо, однако женщине оказалось это достаточным, чтобы узнать её. Старуха сидела в кресле и потягивала трубку, но когда добычу привели, не стала дожидаться отчёта оборванца и сердито закричала на него:
- Я приказала тебе притащить мальчишку! – Её лицо побагровело, а трубка со свистом улетела в темноту кафе. – Зачем мне она, болван? Сейчас он всем расскажет о моём плане, что мы будем делать?!
Незадачливый похититель растерянно отпустил бесчувственную девушку, и та свалилась на один из столиков. Старуха подбежала к разбойнику, трясясь от злости, и схватила того одной рукой за волосы, нервно дыша. Другая рука, старая и морщинистая, прикрывала глаз, из которого что-то сочилось.
- Мы выступаем немедля, - прерывистым шёпотом сообщила она, и только после того, как испуганный разбойник несколько раз мелко кивнул, отпустила.
Оборванец тут же убежал, а на смену ему не спеша вышел из темноты ещё один мужчина. Всё это время он сидел за барной стойкой и наблюдал.
- Ты всё так же тих, но не думай, что я не заметила тебя, - сухо заявила старуха, а после обернулась к мужчине и тем же тоном продолжила, - он притащил эту девчонку, а малец сейчас наверняка бежит к своему папаше. Мы выступаем.
Мужчина поклонился и отошёл во тьму.
- Конечно, госпожа! - бархатным голосом произнёс он и притворно улыбнулся. Его улыбка, больше напоминающая оскал, сверкнула в темноте.
Он отошёл в темноту, как вдруг старуха снова окликнула его:
- Может, мне испробовать это оружие? Не хотелось бы оплошать в самый последний момент, - неуверенно пробормотала она.
Мужчина задумался на секунду и наигранно удивился:
- Зачем же? – Он вытянул пискляво каждую букву, но старуха сморщилась, и он продолжил обычным голосом, - Мои люди уже всё проверили. У шпионов в Городе есть уйма врагов, на которых они хотели бы испробовать это оружие, но получил такой шанс лишь один, - он хихикнул, будто маленькая девочка. Старуха издала неуверенное мычание, но бархат голоса сменился на сталь, - Госпожа, вы опоздаете. Или вы хотите, чтобы я проверил это оружие на вас?
Он увидел, как старуха испуганно замотала головой из стороны в сторону, усмехнулся и вышел.
Высохшая женщина осталась одна. С дочерью она разберётся потом. Глядя на неподвижно лежащую девушку, старуха оскалилась, предвкушая, с каким ужасом будет смотреть на неё король и каждый, кто откажется ей повиноваться. А таких будет много.
8. Защищай короля, это участь твоя!
Ночной город поглощал, перемешивал и выпускал утроено все звуки: топот, звон, шорохи открывающихся дверей; пыльные фонари тянулись длинными очередями по каждой из сторон улиц, освещая свой небольшой островок белых кирпичей, но чем дальше, тем больше появлялось пыли, тем чаще свет затмевала чья-то рука или голова. Город жил, и ночь жила вместе с ним.
Но больше всего было разговоров: смех, перешёптывания, возгласы, споры и бормотание, всё это перемешивалось в такую бурную смесь, что Том думал, что оглохнет. Мари испуганно оглядывалась по сторонам: её человекофобия вновь проснулась и велела не отставать от парня ни на шаг. Мари спотыкалась, мешалась под ногами, но не было силы, которая заставила бы её сейчас отойти от Тома на пару шагов и влиться в полную, безумную человеческую жизнь ночной столицы.
То и дело впереди показывались толпы людей; они колыхались, словно медузы в банке, не различимые по отдельности, но представляющие собой единое целое. Том думал, что им не пробиться, но, стоило Акселю приблизиться к людям, толпа расступалась. Наверное, дело было в его блестящих доспехах: простым жителям запрещали мешать рыцарям. Хотя, думал Том, сейчас люди расступались ещё и из-за кровавых рваных обломков на теле Акселя.
Рыцарю значительно похорошело после яда с того кинжала, и он даже откопал Рю плащ в залежах сценического хлама в чулане. Так лицо принца никто не узнавал.
Они бежали что есть мочи туда, в этот прекрасный полупрозрачный зелёный замок, уходящий шпилем к небу. А поспешить действительно стоило: по дороге Рю рассказал им то, что подвергло всех в ужас. Ну, почти всех.
Насколько Том знал из общего курса обучения, полученного из книг Дибреля, прямым наследником трона являлся сын короля, то есть Рю. После него это место занимала сестра правителя, та злобная странная старуха Агафья. Как спутано объяснил сам маленький наследник, его папу «не все любят, так что у тёти появились друзья, которые были недовольны королём» - Мафия Города, как назвал её Аксель. Похоже, он уже давно за ней гонялся, но даже не подозревал, что она так близко.
План Агафьи был прост: постепенно вывести из строя всю защиту короля, заставив его заволноваться, а, следовательно, отправить сына подальше от дворца, чтобы уберечь от невидимого врага. К кому же? Ответ прост. Агафья только этого и ждала: притворяясь «доброй тётей», она могла запросто убить Рю, как наследника, а после свалить вину на кого-то другого – суд всегда подчиняется власть имущим.
Каким же образом Агафья хотела убить короля? Отличным ядом, что нашла у своего внучка благодаря одной светловолосой девице, увидев её будущее. При этих словах Аксель возмутился, заявив, к удивлению остальных, что лучше бы капли просто украл доктор для лечения больных, а не приспешник Мафии.
- Как ты спасся от той злобной женщины, Рю? Ты не ранен тоже? – выкрикнула на бегу Мари.
Принц подёрнул плечами, и Том подумал, что мальчик скорее расплачется от пережитого, чем станет отвечать, однако ошибся.
- Она меня к стенке прижала столиком, а на нём было много всяких острых блестящих штук, - по-мальчишечьи резво заявил Рю, довольно громко, чем напугал стайку прохожих, - Шприцы и ножи всякие. Мне стало страшно, но потом я схватил один из шприцов и начал им махать. Тётя сначала отшатнулась, но потом поскользнулась на полу, наклонилась, и шприц случайно попал ей прямо в глаз, представляете! – воскликнул мальчик. Мари и Том передёрнулись от отвращения. – Это было противно, ну я и сказал тёте Агафье, что мне очень жаль за это, отодвинул столик и убежал!
Том похолодел, только услужливое воображение нарисовало ему корчащуюся на полу старуху, зовущую кого-то из слуг. Рю наверняка не хотел так поступать, и почему-то Том подумал, что мальчик извинялся за неё ещё и перед разбойником. Ребёнку такое тяжело пережить, так почему Рю старается скрыть свои чувства?
Впрочем, Тому было на это наплевать.
Они выбежали на площадь. Эта толпа в свете ночных огней превращалась в чёрную кашу, казалась тёмным морем с головами вместо людей. Здесь народу уже было так много, что каждый шаг давался с трудом, а пробиться сквозь толпу веселящихся горожан, уличных торговцев и детей получилось у них с трудом. Но и здесь Аксель увидел плюс: на их странно одетую компанию меньше обращали внимания. Особенно на Мари: то ли рыцаря, то ли оборванку в странных шарообразных латах провожали взглядами везде, где бы она ни шла.
Наступая всем на ноги, расталкивая и извиняясь, они наконец дошли до входа во дворец. У огромных ворот их поджидало двое привратников, и Аксель попросил было минуту на разговор с ними, однако Рю заявил, что его, как почти разжалованного рыцаря, не пропустят во дворец, так что он всё «уладит сам».
Всё это время, пока Рю что-то объяснял ошалевшим привратникам, Том, чуть приоткрыв рот от восхищения, смотрел на замок. В свете луны он казался ненастоящим, будто призрачным, готовым упорхнуть в любой момент в тёмное небо.
- Красиво, да?
Ворота с протяжным скрипом распахнули свои крылья. Том поморщился от звука, пожал плечами, а после упёрто помотал головой. Глядя на его реакцию, Мари улыбнулась:
- Врунишка, - и убежала за ворота. Том последовал за ней, что-то ворча под нос.
Внутри замок оказался ещё больше, чем казался снаружи: Том был уверен, что, если бы эти двое, Рю и Аксель, не знали бы его так хорошо, он бы непременно заблудился ещё на первом повороте. Парню было некогда глядеть по сторонам, но Мари то и дело его одёргивала: девушка показывала то на огромную, широченную лестницу, ведущую на второй этаж, то на длинные ряды портретов в позолоченных рамах, то на горельефы крылатых богов. Том отмахивался, но украдкой восхищался.
Наконец они остановились перед высокими дверьми, позолоченными и украшенными лепниной. Каждый из них и без слов знал: они ведут в тронный зал.
Рю с усилием распахнул их и вбежал в пустое, будто вымершее помещение. На троне вдали сидел король, и его фигура казалась потерянной и неприятно принуждённой, будто куклу посадили на стул.
Аксель предупреждающе схватил мальчика за руку, однако тот вырвался, и, ни на кого не обращая внимания, взбежал к отцу. Мари и рыцарь побежали за ним, оглядываясь по сторонам в поисках врагов, а Том, вздохнув, сунул руки в карманы и побрёл следом. Врагов не наблюдалось.
- Папа! – взволнованный мальчик бросился отцу на шею, и тот поднял на сына блестящие глаза. – Папа, папа, ты не представляешь! Тётя хочет убить тебя и стать новой королевой! Нам немедленно стоит убежать отсюда, надо спастись, пап!
Король чуть отстранил от себя сына. Его глаза выражали грусть, словно он сожалел о том, что его сын вернулся к нему.
- Конечно, Рю, но это позже. Не хотите ли чаю?
Мужчина поднял на остальных блёклые, пустые, как у рыбы, глаза, и на секунду в этой блёклости промелькнула забота. Возле трона стоял низкий столик с чайником и целой дюжиной маленьких фарфоровых чашек, сахарница, молочник, блюдечко с тонко нарезанными кусочками лимона и тарелочка с вафлями и маленькими пирожными. Тому закралась в голову мысль, что такие столики всегда появляются у знатных особ к чаепитию, даже если из всех слуг у них остался хромой повар.
Том остановился в замешательстве, но не от странного поведения короля, а из-за штор, что почему-то шевелились позади короля. Мари подбежала ближе, только завидела пирожные, но почему-то замешкалась, стоило ей ступить на первую ступеньку.
- Ваше величество, - начал Аксель, остановившись на почтительном расстоянии от трона, чего делать при такой ситуации не стоило. – Вы в большой опасности, сейчас не время медлить! Пойдёмте…
Но договорить ему не дали: тонкая стрела, немного корявая и неумелая, просвистела у самого носа рыцаря, оставив тонкий след, и в следующий миг изо всех углов повылазило не меньше полусотни разбойников. Все они вмиг окружили застывших от неожиданности «спасителей» и вытащили из-за пазух кривые кинжалы.
Том замер, а затем в его глазах помутнело. Ну зачем, зачем он сюда пошёл? Ясно как небо, что это изначально было засадой. Все эти разбойники спортивного телосложения, вон, какие мускулы. Отпетые воины, хоть против деревень вроде Крул воюй. Том сильно сомневался, справятся ли Мари и Аксель против них. Да и куда там Мари? Ей бы хоть в собственных ногах не запутаться.
Рю с ужасом прижался к королю, а тот грустно улыбнулся мальчику. У Тома закралось подозрение, что он всё это время он находился в плену; но почему тогда не приказал принцу бежать?
Наверное, выход пропал, только дверь в торный зал закрылась за ними.
Разбойники замкнули толстое копошащееся кольцо; круг сужался. Они скалились, подходили всё ближе и ближе, и Тому стало не по себе от их острых ножей. Он подошёл ближе к Акселю, к которому уже боязливо жалась Мари.
- Какой приятный вечер, господа, - послышался голос, и в темноте позади трона показался ссохшийся женский силуэт. Рю испуганно завертел головой.
«Старуха» - догадался Том. Аксель тоже понял это, и, немного подтолкнув Мари к Тому, будто оставляя её на его защиту, побежал к лестнице, к трону, к королю. Но только он успел запрыгнуть на первую ступень, Агафья тут же выскочила из тени, молниеносно приставила к горлу короля нож и рассерженно сдвинула брови. Не хотела, чтоб её планам мешали. Что ж, Том сделает всё, что она прикажет, лишь бы кинжалы не трогали его нежную кожу. Рю испуганно вскрикнул, но тут король с силой вытолкнул его с трона, и мальчик кубарем скатился по лестнице и упал в руки Акселя.
- Ни с места, иначе ваш король погибнет! – вдруг выкрикнула старуха. Её ломкий, подхриповатый голос раздражал Тома. Только сейчас парень заметил, что один её глаз, ранее здоровый, сейчас был прикрыт окровавленной повязкой. Это следы от побега Рю?
- Так вы этого и добивались, разве нет? – лениво протянул Том. Он уже достаточно оценил обстановку, так что его сердце больше не билось так, будто упало в бурную реку. Сейчас главным для него было выживание, однако возможности побесить кого-то Том не упускал никогда.
Мари ткнула его в плечо острой, самой крупной верхней частью лат. Тому показалось, что она в панике из-за его речей, но оказалось, не только: приглядевшись, парень увидел знакомую нашивку на плече плаща Агафьи. Хрустальный шар. Кажется, Мари говорила, что человек с похожей нашивкой напал на неё на постоялом дворе? После того, как простая хозяйка кафе (ну, почти простая) оказалась сумасшедшей злодейкой с великими планами на престол, то, что на Мари напал человек из Мафии, не казалось уже таким странным. Но даже если Том не знал, зачем это произошло, спрашивать почему-то не хотел. Его молчание надоело Агафье, и она проскрипела:
- Ты хочешь, чтобы я так и сделала? – старуха обратила на него свой колючий, холодный взор. – Хочешь, чтобы я убила твоего короля?
Аксель и Рю испуганно замотали головой, но Агафья, словно не слыша их, аккуратно провела ножом по горлу короля. Она не спускала зловещего, колючего взгляда с Тома, будто говоря ему: «Вот, смотри, чего ты добился!». Разбойники замерли, повернули грязные головы к трону и жадно ловили глазами происходящее. Первые капли крови упали на ковёр.
- Не смей! – воскликнул Аксель и вытащил из ножен меч. От этого движения разбойники снова принялись наступать, но старуха взглядом остановила их.
- А, вы ещё здесь, - она чуть сильнее надавила лезвием на кожу короля, и тот поморщился.
- Агафья, зачем ты впутываешь этих детей? – осторожно обратился он к ней. – Успокойся и отпусти всех, этот спор только между нами.
Старуха усмехнулась. Аксель стал осторожно подбираться наверх, не делая ни одного лишнего движения, и сотни кровожадных глаз следили за ним, словно паук оплёл своей паутиной. Рю отступил назад и вдруг скатился вниз по ступеням; разбойники дёрнулись вслед за ним, но взгляда Агафьи было достаточно: пусть себе катится. Рю быстро сбежал вниз, и Мари обняла его.
- Ты только подтверждаешь никчёмность своего правления, раз не понимаешь, что истинного правителя поддерживает народ.
Рю накрыл ладошками лицо. Весь его боевой настрой улетучился.
- Ты считаешь это народом? – слабо спросил король и кивнул на толпу оборванцев у лестницы. Вид у них был грозный, но поодиночке они наверняка были простыми жалкими нищими.
- А ты считаешь, что нет? – Агафья оскалилась и мерзко захихикала, так, что Том передёрнулся. – Граждане, братья мои! – громко обратилась она к разбойникам, не отводя кинжала. – Этот король считает, что вы не часть народа, что вы недостойны называться людьми! А достоин ли такой человек зваться королём? Вы все будете рады, если я сейчас перережу ему глотку! Или, может, мне прикончить его кое-чем другим?
Толпа снизу радостно заулюлюкала. Рю всхлипнул, но сделать ничего не мог и только сжал руку Мари. Та задрожала.
- Вытаскивай своё чудовище из дыма! – шикнул Том на Мари. Та выглядела так, словно только что вылезла из проруби, где за ней гнались акулы, но на звук голоса Тома она всё же обернулась. И Том прочёл по её глазам: «Нет, только не сейчас. Я не знаю, что за чудища там ещё могут быть, помимо того огромного ящера. А если оно убьёт тебя, Том?». Парень сжал губы и отвернулся – под звуки улюлюкающей толпы, признающей их поражение.
Аксель прошёл ещё две ступени, но Агафья, не убирая кинжал от горла короля, одной рукой порылась в кармане платья и достала ещё кое-что. То, что они и не ожидали увидеть.
В свете огней тронного зала сверкнул зелёный флакончик.
Только они все увидели его, каждый из них испугано вздохнул. Разбойники заухмылялись и окружили Мари, Рю и Тома плотным кольцом.
- Взять их! – приказала Агафья, медленно откручивая пальцами крышку.
Разбойники бросились на детей, вмиг заломив им руки за спиной и повалив Мари на пол, как самую опасную на вид. Аксель бросился наверх, к королю, но кто-то столкнул его вниз, приставив к лицу нож.
Агафья торжествовала. Том скалился, пытаясь выпутать руки из цепкой хватки одного из мужчин. Мари дергалась, испугано пища, но один из мужчин, какой-то толстяк, с ругательствами ударил её по голове, и девушка замерла, оставшись лежать на полу. На ковре под ней появилась пара капель красной жидкости, Том и думать не хотел, какой. Рю забился, пытаясь достать ногами до лица ухмыляющихся типов и вереща, но ему вставили в рот какую-то грязную тряпку.
Они проиграли.
Так бесславно закончилась история мальчика Тома, по глупости впутанного в эту передрягу с государственным переворотом.
Том со злобой посмотрел на веселящуюся Агафью. Та наконец раскрутила флакончик, но капать смертельную жидкость на своего заклятого врага сразу не стала, а вдруг заставила его встать и медленно спустилась вниз. Мимо Акселя, мимо Мари, мимо Тома, прямо к Рю. Король шёл, будто на казнь, повесив голову, глядя потухшими глазами в пол и шаркая ногами. Толпа перед ними расступилась. Передав короля тому упитанному разбойнику, что ударил Мари, старуха подошла к принцу и за волосы подтянула к себе, так, чтобы королю были видны все мучения сына. Рю заскулил.
Не зря Том недолюбливал женщин. В них полно коварства и подлости. Именно в этой его сверх меры.
Мари на полу дёрнулась.
- Пожалуй, твоя смерть будет ещё мучительнее, братец, если ты сперва посмотришь на гибель своего любимого Рю… - Агафья усмехнулась, и вдруг повернулась прямо к Акселю, - прямо театральная речь, не находишь? Оливия бы оценила!
- Где она?! – зарычал рыцарь и рванулся, но разбойник, что держал его, тут же тесанул ножом по щеке, и мужчина замер.
- Пала смертью храбрых, - ощетинилась старуха и усмехнулась, увидев ужас в глазах рыцаря. Агафья переключилась на Рю: тот сжался, стоило ей одарить его своим колючим взором, и с одним окровавленным глазом это выглядело ещё ужаснее.
Сильнее дёрнув за волосы, так, что принц вскрикнул, она осторожно поднесла к глазам мальчика флакон и чуть наклонила.
- Что, страшно знать, что лишишься сейчас глаза? Так же, как ты покалечил меня, маленький хитрюга. Но ничего, всё произойдёт быстро и очень больно.
И всё действительно произошло очень быстро: Аксель вдруг ударил разбойника в колено тяжёлой ступнёй в металлическом ботинке, и тот упал и заскулил. Рыцарь бросился на разбойников, круша всех направо и налево и раскидывая всех своим мечом. Том двинул хорошенько локтём в ребро какому-то худосочному разбойнику (локоть тут же ужасно заболел, будто Том со всего размаху врезался им в стену), освободившись, а затем бросился к Мари. Та уже очнулась и села, вяло улыбаясь парню. На её красных волосах блестело почти незаметное пятно крови, и Том предпочёл не вглядываться. Рю, не расте-рявшись, плюнул прямо в лицо старухе. Но это только оживило её: она ещё крепче схватилась за волосы Рю и принялась испуганно кричать своим подчинённым, приказывая всех схватить. Но исполнить её приказ было уже некому: почти все лежали без чувств от меча Акселя.
Агафья скривилась.
- Ладно уж, - процедила она, - Не хотите по-хорошему, будет по-плохому!
Резко отпустив Рю, она вновь подбежала к королю и закричала:
- Всем стоять, иначе ваш король умрёт!
Все замерли, даже оставшиеся на ногах разбойники. Король стоял столбом всё это время, и Том немного рассердился, что мужчину не задел меч Акселя. Но король вообще не реагировал, просто стоял и глядел на Агафью; единственное, в чём он изменился, были глаза: теперь ни не были пустыми. Теперь он смотрел с жалостью и умолял. «Будто игрушка», - цокнул Том.
Парень подумал, что то, что Агафья мечется туда-сюда, выглядит странно, будто она не понимала, что что-то может пойти не так и теперь ждёт приказ свыше.
- Слушай, старуха, а ты правда хочешь убить короля, или только играешь?
Агафья скривилась, и, кажется, выходка Тома стала для неё последней каплей. Король всё ещё стоял, будто мешок, и тогда старуха перевернула флакон. Мёртвая вода извивающейся струёй рухнула вон из стеклянной клетки.
****
Перед глазами Тома пронеслось что-то серое, встрепенулся и хлопнул плащ, и тут короля оттолкнула Мари. Мужчина упал, а девушка на миг застыла, свесив голову и руки вниз, издала сдавленный хрип и рухнула следом. Металл, из которого были сделаны её доспехи, запузырился и громко зашипел.
Рю вскрикнул. Том услышал ещё чей-то возглас, испуганный и подхриповатый, и, только когда ноги сами понесли его к дрожащему телу девушки, он понял. Кричал он сам.
Агафья ринулась к выходу, но Аксель ловко поймал её за локоть и бесцеремонно вырубил одним тычком в шею. Теперь, когда их план действительно пошёл насмарку, она поспешила ретироваться, а вслед за ней бросились к выходу остальные разбойники, которые ещё держались на ногах. В несколько секунд тронный зал, ещё недавно такой шумный от хриплых выкриков старухи, опустел, и стало очень тихо; только на полу валялись человек десять тех, кого меч Акселя и правда серьёзно покалечил.
Аксель оглядел тронный зал и бросился за привратниками, что стояли на входе – единственными оставшимися слугами короля. Пол был в грязных разводах, кое-где остались куски одежды, но хуже всего было то, что король и Мари всё ещё лежали, и, похоже, им обоим нужна была помощь. «Кое-кому помощь мозговправляющая», - со злостью подумал Том.
Парень присел возле Мари – та часто и хрипло дышала, морщась от жуткой боли. Ее правый бок и шея пузырились и тут вдруг чуть просели, а после на тех местах и вовсе образовались дыры. Рю заглянул туда и отпрянул: внутренности Мари заменила чёрная пустота, и именно она виднелась из дыр. У шеи показался черный дым, но такой слабый, будто все его силы уходили на то, чтобы бороться с каплями. Мари закричала, когда боль стала уж совсем невыносимой, но Том был поражён: он бы точно столько не выдержал.
Рю закрыл руками глаза, но тут король застонал и сел, и принц с криком ужаса убежал к нему, поскальзываясь и плача. Парень не винил его: не каждый бы выдержал это зрелище. Он сам хотел сбежать сейчас, не видеть, как Мари мучается, но почему-то не мог пошевельнуться.
- Том... – услышал он тихий голос Мари, странный и далёкий, будто из другой вселенной. Девушка подняла руку, пытаясь дотронуться до него, но Том жестко заставил её лежать спокойно.
- Ты поправишься, ведь так? – так же тихо спросил он, но голос предательски сорвался. Он… волновался за неё, и как же ему было трудно это признать.
Мари лишь улыбнулась, и у Тома оборвалось сердце. Но она всё же сказала:
- Ничего страшного. Пока моя голова со мной, я поправлюсь от всего, даже от капель, - её голос иногда становился совсем тихим, и Тому приходилось наклоняться к её груди, но так, чтобы его не задели пузыри капель.
Ничего страшного, просто огромные дыры вместо тела.
- Ты так хотела найти эти капли, но они оказались тем самым злом, которое следовало бояться больше людей, - неожиданно для себя выдал Том, но после потупил взгляд.
Мари улыбнулась. Что-то позади неё зашевелилось, но Том не заметил этого.
- Я боюсь, буду долго болеть, - почти неслышно произнесла Мари, - Так что тебе надо будет вернуть капли самому. Ты же сделаешь это, Том? Ты же мой… самый лучший друг.
Том даже не заметил, что его в который раз назвали «самым лучшим другом», но мозг тут же нашёл этому объяснение: просто у Мари никогда не было друзей, она жила в лесу, а Том просто под руку попался. Парень невольно скривился, уже понимая, что вернуть эту смертоносную жидкость ему всё равно придётся, но не нашёл ничего лучше, чем перевести тему:
- Откуда ты, кстати, знаешь обрядные песнопения? – спросил он. Том был уверен, что если отвлечёт её разговорами, Мари станет немного легче.
Девушка широко распахнула глаза, удивлённая вопросом. Потом до неё дошло, и она тихо сказала:
- А, те стишки, что я говорила, когда мы играли у Оли-вии? Мне рассказал их ты.
Том недоумённо нахмурился, но решил, что с такой раной, как у девушки, бред – просто побочное действие.
Голова Мари привычно для глаза лежала отдельно от тела, как вдруг двери распахнулись, и в зал вбежал какой-то придворный. Он был одет в коричневый камзол и узкие штаны - Том помнил, что они назывались лосины, - а на голове у него вились короткие светлые волосы. Впереди него чуть тряслось большое брюхо.
За придворным еле поспевал Аксель. Он уже запыхался, и, только вошёл, бросил на Тома умоляющий взгляд. Тот сделал вид, что не заметил его.
Придворный остановился, воровато огляделся, словно искал тех разбойников, о которых ему только что рассказывал рыцарь. Увидев Агафью, бесчувственно лежащую на полу, он ахнул и неодобрительно поцокал.
- Как же можно было! – услышал Том его неожиданно писклявый голос. – А где же остальные? – он повернулся и скорчил разочарованную мину. Он вообще не замечал короля, который лежал неподалёку и бледнел то ли от гнева, то ли от небольшой раны на шее. Кровь из неё, кстати, уже не капала.
- Но они уже скрылись, говорю вам! Остались только эти, – воскликнул Аксель и указал на валяющихся без чувств разбойников, но придворный строго взглянул на него, и рыцарь тут же добавил, - К счастью для Его Величества, эта битва обошлась ему почти без потерь…
- Да что вы говорите! – нервно воскликнул придворный, тут же отвернулся от разбойников и подбежал к королю. Он оттолкнул Рю и аккуратно схватил короля за плечи, быстро осмотрел. Судя по его лицу, ничего серьёзного не было, но это успел заметить только Том. Принц скривился, но вспомнил, что именно этот мужчина одевал его пару дней назад, когда все слуги дворца были убиты. – Вы посмотрите, у Его величества рана на шее! Это же просто катастрофа! – Воскликнул мужчина и хлопнул по щекам руками, словно разыгрывал сценку, а не действительно волновался за короля.
Мари что-то промычала, а рука сама по себе дёрнулась, будто тело хотело подняться, но Том тут же рукой заставил его лечь обратно. Это оказалось нетрудно, ведь силы сейчас у Мари было меньше, чем у младенца.
- Спасибо, Альфред, друг мой, ты очень вовремя, - промычал король, обращаясь к придворному. – Там девушка, она, похоже, не совсем в порядке, не мог бы ты позвать врачей?
Альфред кивнул, но вид у него был слишком рассеянный. Он провёл рукой по полу, снова похлопал по плечу короля и только тут всё-таки заметил бледную девушку. Но стоило ему приблизиться, он в ужасе прикрыл глаза: раны производили страшное впечатление. Они уже не кровоточили, и голову от тела просто отделяла огромная дыра. Том понимал его: ему самому стоило огромных трудов находиться здесь, не дрожать и терпеть. Ждать, пока Мари придёт в норму.
Придворный не без отвращения поднял голову за волосы, осмотрел и уставился на Тома. В его глазах читалось сочувствие.
- Боюсь, мы уже ничем не сможем вам помочь, молодой человек. Вы же понимаете, что девушка… умерла?
С этими словами внутри Тома что-то оборвалось, и только полная уверенность в обратном заставила его не отползти от тела подальше. Нет, не умерла. Она же только что что-то мычала. Она ещё минуту назад шевелилась. Но в сердце поселился червячок сомнения, и Том посмотрел на повисшее лицо Мари.
Том заставил себя нагнуться к телу и приложить ухо к тому месту, где у человека должно быть сердце. Прислушался. Холодный металл жёг уши, но Том терпел.
Тишина.
Придворный грустно смотрел на него, но Том слушал. Он просто не мог заставить себя оторваться. Прошла минута. В зале стояла тяжёлая тишина. Все смотрели на Тома, неотрывно следили, ждали, когда он наконец сядет и заявит, что Мари жива.
И Том сел. Но он ничего не услышал и ничего не заявил. Какая-то надежда всё ещё теплилась у него в груди, и он никак не хотел с ней расставаться. Возможно, потому, когда он поднял глаза и посмотрел на голову Мари, ему вдруг показалось, что её веки чуть встрепенулись.
Том уставился на голову, не веря своим глазам, но придворный тут же качнул ею и трагично произнёс:
- Ах, как печально! Эта молодая девушка умерла в расцвете сил.
Он говорил, а сам отступал вглубь зала. Том напрягся, вглядывался в лицо Мари, пытаясь найти доказательство того, что ему не показалось, не сводил с неё глаз. И она моргнула во второй раз.
– Возможно, она была рыцарем, не знаете? - придворный прошёл мимо Рю, мимо короля, и всё говорил, а те во все глаза смотрели на него. – Ах, какая радость, что она спасла короля, пусть и ценой своей жизни! Мы никогда не забудем героя!
Король издал удивлённый возглас, не то хрип, не то оклик.
- Господин Советник! Альфред!
- Да, Ваше Величество? – развернулся придворный уже почти у двери.
- Скажите, а куда вы несёте эту голову?
Веки Мари вздрогнули в третий раз. Том хотел броситься к ней, сказать всем, что на самом деле она жива, но не мог двинуться с места.
Придворный задумался, а после расхохотался.
- Она нужна мне в одном деле, Ваше Величество. Девушка уже мертва, но она так прекрасна, что я хочу сделать слепок её лица и смотреть на него вечно, - проговорил Альфред и мечтательно прикрыл округлые глаза. Кстати, вы помните, что завтра Ваш День Рождения? Уверен, празднование состоится великолепное!
С этими словами он скрылся, оставив зал в полной растерянности. Первым очнулся Рю: вскочил, ловко вытащил у короля из-за пояса шпагу и выставил её вперёд, словно бравый герой. Она, очевидно, ныне королям нужна только для красоты.
- Нам нужно немедленно забрать эту голову! Мари не сделала для меня ничего плохого, и я не могу оставить её без головы!
- Ваше Высочество, я поддерживаю вас! – подскочил к нему Аксель, аккуратно забрал из рук шпагу и возвратил королю. Тот задумчиво покряхтел, убрал шпагу в ножны, и все взоры обратились к нему.
- Я считаю, что ничего страшного не случится, если он возьмёт голову на хранение. Он же сказал, что ему нужен слепок лица, пусть почувствует себя молодым. Я знаю Альфреда уже много лет, он любит гоняться за красивыми, - усмехнулся он и блеснул пустыми глазами, и Рю вмиг успокоился. Аксель неуверенно посмотрел на двери, куда ушёл мужчина, но возражать не решился. – Позовите Ричарда. Я поговорю с ним насчёт новой прислуги.
У Тома было своё мнение на этот счёт, но дальше он не слушал. Только придворный ушёл, Том понял, насколько глупо поступил, позволив мужчине просто взять голову в руки. Пока придворный уходил, чёрный дым становился всё тоньше, но только закрылась дверь, он и вовсе лопнул, а его жалкие остатки вернулись к шее. Тело девушки безжизненно обмякло и стало тяжелее на вид, будто вся её броня, до того будучи частью кожи, превратилась в металл.
«Тебе надо будет вернуть капли самому. Ты же мой самый лучший друг», - словно наяву услышал он её слова.
Том оглянулся в поисках капель, но флакон, что упал, когда Мари загородила своим телом короля, исчез.
И только тогда Том понял, что его проблемы только начинаются.
9. Просьба
После того, как Агафью увели в темницу, на Тома, скорчившегося возле тела Мари, наконец обратили внимание. Уже через десять минут после ухода мужчины с головой Мари в тронный зал набежала целая толпа придворных в цветастых одеждах, и если бы Том смотрел в их сторону, у него бы зарябили глаза. Но Том попросту не замечал их уже целую вечность. Это было легко, если учитывать то подавленное состояние, что сейчас пожирало Тома, как голодный зверь.
- Это твоя подруга спасла меня? – вдруг повернулся к Тому король и поманил его пальцем. – Иди сюда, вы оба спасли мне жизнь.
Что-то пробурчав, Том нехотя подошёл к ведущей к трону лестнице. Вблизи король казался измученным и старым не по возрасту, хотя, если так подумать, ему было всего лишь лет сорок. Вокруг щебетали разряженные в пух и прах женщины и мужчины, и у парня от их фальшивого и громкого волненья заболела голова.
- Благодарю тебя, ты ненадолго отвлекал мою сестру. Однако, ты же злил её своими репликами, - сухо заметил король, но его голос вновь стал добрее. – Ты помогал Акселю и Рю спасти меня, так что я хочу…
- Не надо никаких почестей, - оборвал его Том. – Я не собирался спасать вас, да и мне вообще наплевать на вашу жизнь. А вот дворец у вас хороший, - вдруг признался он, и «верные» придворные ахнули, прикрыв рты разукрашенными ладошками. Пошёл шёпот.
Король сморщился, но Рю, сидящий возле него, что-то прошептал ему на ухо, и морщины мужчины разгладились.
- Хм, - потёр он подбородок, - раз уж тебе так понравился мой дворец, то почему бы и нет. Ты можешь и пожить здесь, пожалуй.
- Папа оказывает тебе неслыханную честь, - гордо поднял голову Рю, словно бы это он пускает Тома к себе. А может, просто напоминал, что нужно вести себя повежливей.
- Может, вы лучше поищите этого придворного? – предложил Том и попытался сделать умное и вежливое лицо. Тут же какая-то дама возмущённо зароптала, а довольно старый мужчина в огромном зелёном жабо грозно сдвинул брови. Король вздохнул.
- Я же говорил, что доверяю ему, и это моё королевское решение, - устало проговорил он, но вышло очень вяло и неубедительно. Том продолжал в упор смотреть на мужчину, на его тусклые глаза и морщины, и король смягчился, - Думаю, я могу так наградить тебя. Мои самые лучшие шпионы найдут Альфреда, и, я думаю, он очень развеселится, когда узнает, зачем за ним следили. Ты же спас меня, - выдохнул король и слабо улыбнулся. Тому эти слова резанули слух, но он решил не обращать внимания. – Ведь так?
Король слабо улыбнулся и огляделся на разрисованные лица, и они тут же захохотали на разные лады в ответ.
****
Тома поселили на верхнем этаже, в винтовой башне, которая, вероятно, предназначалась для гостей. Весь замок был усеян множеством таких башен, и все они были разные, как корни дерева, но объединяло их одно: все башни, как и сам замок, были построены из какого-то полупрозрачного камня. Этот материал прекрасно пропускал свет, и вот почему издалека замок казался большим куском стекла.
Том был несказанно рад новоселью: отсюда открывался великолепный вид на весь город, и даже там, за пестрыми крышами домов, увидел кромку леса. Оказывается, Город не такой уж и большой, но только начнёшь ходить по нему пешком, так сразу он превращается в большой муравейник.
А ещё здесь совсем не было слуг – только неумелые работники, тихо и почтительно сидящие в своём уголке, нанятые часа два назад. Том шёл в сопровождении повара, единственного, кто знал дорогу, и катил перед собой тележку с телом Мари. По пути Том встретил огромное количество девушек и парней в форме, которые, стоило им двоим появиться на горизонте, тут же отвлекались от своей работы и почтительно кланялись. Видно было, что их взяли на работу буквально сейчас и потому они ещё не знают, что им надо делать.
Мари оставили посреди комнаты, и Том, немного подумав, придвинул стул к ней и улёгся головой на холодный живот. Так было легче думать. Тому нравилась тишина башни. Здесь его мысли ничто не нарушало, словно он снова сидит под своей яблоней в деревне.
Впервые за несколько дней у него появилось время подумать. Дибрель однажды сказал ему, что думать следует после завершения событий. И не важно, что это было сказано после того, как Том задумался и, потеряв равновесие, упал в дерева.
Всё ли закончилось? Для этих глупцов, живущих войной, да. Скорее всего, они мертвы; зная натуру своих соседей, Нишд не оставили бы Крул в живых. Еще этот перебежчик, старейшина Йойтс… он похож на придворного, укравшего голову, ведь он тоже предал. Короля? Плохо верится, что этот Альфред такой романтик, что возьмёт голову девушки для слепка. Но зачем она ему тогда?
Том закрыл глаза. Он слишком устал, чтобы думать над заговорами и всей этой сумятицей, что творилась в Городе. Пелена сна приветливо окутала парня, и тот уснул.
Ему приснилось, что он снова мальчишка, когда его папа ещё не погиб. Мальчик крался по лесу, перебегая от одного куста к другому и подглядывая, как впереди маячат спины маленьких детей, ушедших в лес. Те пошли за травами, а Тома взять отказались, так что мальчик решил напугать их. Хихикая и представляя, какие у них будут испуганные лица, Том переходил от одного дерева к другому, пока дети наконец не вышли на большой луг.
Его внимание вдруг привлекла огромная бабочка; она приземлилась Тому на нос и раскрыла свои разноцветные крылья, так что у мальчика зарябило в глазах. Он покрутился на месте, пытаясь согнать её, но бабочка сидела, как приклеенная. Тогда Том решил, что, возможно, бабочка улетит, если её спугнуть девчоночьим визгом: такой визг всегда поднимался при виде Тома. Всё ещё будучи уверенным, что луг прямо по курсу, он сделал несколько шагов, и тут земля ушла у него из-под ног.
Скатываясь вниз и крича от страха, Том безуспешно хватался пальцами за рыхлые комья земли. Старые коряги, за которые он пытался ухватиться, выскальзывали из рук, больно сдирая кожу.
Но падение было недолгим: через несколько секунд он упал, прокатившись по мягкой земле, устланной листьями, и замер. Сердце бешено колотилось, но, немного отдышавшись, он присел и отряхнулся. Голова немного кружилась, однако Том восхищённо замер при виде высоких деревьев, словно протыкающих небо, от солнца, пробивающегося сквозь густую листву, и мягких разноцветных листьев на земле. Тут Том услышал шорох, и из кустов вокруг него, и позади, и спереди повалила целая толпа животных, подобных которым раньше не видел. Мальчик вскочил и бросился за ними; шагая вперёд, он провожал удивлёнными взглядами птиц с рогами, словно у быка, кроликов с множеством красных глаз, лисиц с двумя хвостами и даже медведя с четырьмя передними лапами. Все они, всполошившись, спешили в одну сторону, словно на собрание, и мальчик пошёл туда же.
Диковинные животные столпились на небольшой опушке, толкаясь и пища, они словно бы торопились увидеть что-то необычное. Извиняясь, Том протолкнулся между ними вперёд и увидел то, что изменило его жизнь навсегда.
В круге свободного места, что оставили животные, сидела полупрозрачная женщина. У неё были короткие красные волосы, она была одета во всё красное, а на шее и груди у неё растекалось ярко-красное пятно.
Мальчик вышел вперёд, чтобы рассмотреть женщину. Он решил, что её кто-то ранил, ведь по соседству с ними была деревня Нишд, да и они сами, Крул, были не из тихих. В руках женщина сжимала флакон из зелёного стекла, в котором плескалась какая-то жидкость.
Увидев Тома, женщина издала слабый стон. Вдруг поднялся ветер, зашумели деревья, затрепетали листья, и мальчик услышал сквозь этот шум дрожащие, хрипящие и свистящие звуки, будто с ним говорил сам ветер.
- Я столько лет ждала тебя, мой милый мальчик… - просвистело, прогудело и прохрипело в деревьях. Том не был уверен, что он расслышал всё правильно, это больше было похоже на «Я щука-лев, живу отрубями, мячик». – Люди уже придумали, кем я буду потом, они уже похоронили меня, и я не могу больше ждать.
Её глаза, трепещущие на свету, вдруг закрылись, словно она держалась из последних сил, и полупрозрачная женщина упала. Том подбежал, чтобы помочь ей подняться, но мальчика вдруг оттолкнул от неё носом грязно-серый волк без глаз, а после взял в пасть флакон и впихнул мальчику в руки.
Том ничего не успел сообразить, лишь только принять подарок, как вместо умирающей появился ярко-красный комок из сплетённых волос. Деревья зашумели ещё сильнее, завыли где-то далеко в облаках, солнце на миг пропало, и стало совсем темно. Прошло несколько секунд, и первые лучи робко осветили поляну, и тогда кокон распахнулся. И к лапам зверей вывалилась она.
Она была обыкновенной на первый взгляд, но Том влюбился в неё всем своим большим сердцем с её первого движения. Она лежала на траве, устланная осенними листьями и свернувшись в клубок. Животные замерли. И тут она раскрылась, словно птенец, и села.
У неё были пышные красные волосы, они опали ей на плечи, только кокон раскрылся, и оказались длиной до пояса. Она откинула их и дружелюбно посмотрела на Тома, и он радостно улыбнулся и схватил её за руку.
- Ты богиня? Богиня, да? Та полупрозрачная женщина тоже богиня? – восхищённо спросил он, разглядывая девочку. Та нахмурилась, и её прекрасное лицо недоумённо взглянуло на животных.
- А, ты не понимаешь, что я говорю, - догадался мальчик. – Смотри, меня зовут Том, - он указал на себя и снова повторил своё имя. Девочка кивнула, внимательно щурясь ему. – Вот это – дерево, земля, птица, вон там стоит медведь; он хозяин леса.
- Леса, - повторила девочка.
- Не так уж плохо для девчонки, - расплылся Том в улыбке, - Тогда давай я научу тебя стишкам богини Карей, их должен знать каждый из нашей деревни. А правилам надо следовать. Она, наверное, твоя сестра, как ты думаешь? А, точно, ты же не понимаешь меня. Сестра – это часть семьи. Семья.
- Семья, - послушно повторила девочка, и Том кивнул и запел чистым, словно хрусталь, голосом:
- О, павший ниц передо мной,
Я под серебряной луной
Твою невесту покажу
И правду всю о ней скажу…
Девочка улыбнулась. Животные внимали каждому её вздоху, и Том рад был стараться для такого большого числа зрителей.
Том всё учил девочку словам и предложениям. У той ничего не получалось, и только к вечеру они смогли добиться того, что девочка задала свой первый вопрос.
- Как зовут меня?
Том было открыл рот, чтобы похвалить, да так и остался. И правда, как же её зовут?
Его размышления прервала лиса, бегущая мимо за зайцем: пушистый вдруг прыгнул на мальчика и побежал дальше, а лиса, запрыгнув следом, оставила на руке Тома длинный красный след.
Девочка охнула, и вдруг ей на глаза попался флакон, что Том по-прежнему сжимал в руке: словно зная, что с этим делать, она хватила его, раскрутила и наклонила, собираясь капнуть пару капель на рану, но из флакона вдруг вылилась почти вся жидкость, и Том вскрикнул от боли. Его рана забурлила, зашипела, а ещё – ужасно защипала, но уже через пару минут боль утихла, а на месте раны осталась чистая кожа, будто и не было никакого пореза. Удивлённый такому, Том восторжённо захлопал в ладоши, а после посмотрел на девочку. Та, похоже, всё ещё ждала ответа на свой вопрос.
- Тебя зовут Мари, - после секундного колебания ответил он. – Так зовут одну из богинь. Или не так… Хотя ты, наверное, не богиня…
Девочка, не дослушав, вскочила, танцуя и бормоча имя, пробуя новое слово на вкус. Тут её тело тоже забурлило, как кипящая вода, запузырилось, зашипело, и кожа вытянулась в большие пласты, чёрные и угловатые. Мари удивилась, посмотрела на Тома, а у того перед глазами начал плыть туман…
А дальше парня как током дёрнули, и он проснулся.
- Том!
Парня теребил взявшийся из ниоткуда Аксель. Вяло оттолкнув его рукой, Том потёр глаза, зевнул и поморщился: всё тело болело от неудобной позы. За окном темнело, а значит, он проспал почти сутки. Том потянулся и глянул в окно башни: закатное солнце отлично виднелось за низкими домами, на такой-то высоте.
- Тебе чего надо? – недовольно повернулся он к рыцарю, бледному и взволнованному.
Парень тут же приметил слегка трясущиеся руки мужчины и выбившиеся из-под шлема золотистые прядки. Явно что-то случилось.
Рыцарь, не в силах связать и два слова, рывком поднял Тома со стула и потащил к двери, однако тот грубо одёрнул его и скрестил руки на груди.
- В чём дело?
- Агафья была права, Оливия… м… мертва.
Том хмыкнул: он уже и думать забыл о ней, но известие всё же неприятно кольнуло его.
- И что ты предлагаешь? На похороны её сходить?
- Нет же! – резко выкрикнул Аксель, но после глубоко вздохнул и уже более спокойным, но всё ещё дрожащим голосом продолжил, - её так и не нашли. Но я думаю, - он выдохнул, вдохнул и продолжил, - что, когда её найдут, ей потребуются капли. Вдруг простой медицинской помощью не обойдёшься? - неловкий кивок на тело без головы на столе, - Где они? У вас?
Том замотал головой, постепенно понимая, к чему клонит Аксель. Но тот воскликнул вдруг в сердцах:
- Да я знаю, что они у вас! Просто дайте мне их, и всё! Прошу вас, мальчик, с их помощью Олив ещё можно спасти, вы же знаете, что капли и воскрешают? Точнее, - вдруг быстро поправился он, - спасают от вреда, нанесённого ими же.
Том хмуро выслушал мужчину, а после вновь заявил:
- Да в курсе я. Только вот капель у меня нет. Их забрал тот дядька.
Аксель побледнел, но спустя нескольких мгновений размышлений снова вскинул голову и торжественно начал:
- Тогда мы найдём его…
- Нет, - грубо перебил его Том. – Я ничего сделать не могу, пусть этим занимаются ищейки короля. Я пас.
Аксель застыл, будто вместо него в комнате стояла статуя. Грустно взглянул на Мари, будто просил её помочь, подошёл к ней, поднёс руку к рубцу, но так и не дотронулся. Том пристально наблюдал за ним, но, только Аксель повернулся к нему, отвернулся сам. Взгляд Тома случайно упал на кровать у окна: на ней обнаружились чистая рубашка и штаны, а рядом – аккуратные ботинки с каблуком. Том подумал, а не выгнать ли Акселя и переодеться, но потом увидел, что рубашка какая-то странная на вид.
Рыцарь открыл рот, как в дверь постучали. В комнату заглянул молодой слуга, он бодро позвал на ранний завтрак, и тут же го голова пропала вновь.
- А как же Мари? – не теряя надежды, обратился к Тому Аксель, только дверь закрылась.- Вы так и будете ждать? Вы ведь благодаря ей сюда приехали, познакомились со всеми нами…
- Лучше бы не приезжал.
Том исподлобья глянул на рыцаря, а после вышел из комнаты.
****
По угловатым коридорам, наполненным закатным светом, заманчиво тянулся аромат какой-то закуски, а ещё сладкого мёда. Том нетерпеливо шёл на запахи вслед за таким же нетерпеливым молодым слугой, и уже через несколько минут блуждания по лестницам и коридорам они вошли в округлую залу, погружённую в полумрак. Том вспомнил, что звали его на ранний завтрак, а за окном уже почти стемнело, и собирался спросить об этом слугу. Но в его голове всплыло ещё одно воспоминание: равнодушная, как всегда, фраза Оливии:
«Город начинает работать вечером и всю ночь».
Том невольно ощутил укол совести, и тут же удивился. Они помогали ему, но ещё не стали его друзьями. Друзей у Тома нет.
Разве что один.
****
Том собирался спокойно поесть где-нибудь в стороне, подальше от назойливых придворных в смешных одеждах, но, только парень показался на пороге, воцарилась тишина и все гости, как один, повернулись к нему.
В центре, во главе длинного стола, сидел король; на его лице мерно покачивались огоньки свеч. Они были расставлены всюду: возле тарелок, на отдельных столиках для еды, на камине и на подоконнике целым рядом. Завидев Тома, король тут же поднял кверху руки и неожиданно мелодичным голосом провозгласил:
- А вот и наш спаситель! Подходи сюда, давай, не стесняйся.
Том недоумённо огляделся по сторонам, где богачи уже разливали по бокалам какую-то пенистую жидкость. При виде неё Том вспомнил капли, и его передёрнуло. Но никто не решался заговорить, все в упор смотрели на Тома, будто ждали, пока он совершит какую-нибудь ошибку, и парень невольно съёжился от их пытливых и жадных взглядов. Только голод заставил его не пуститься тут же прочь, и Том дошёл до короля и сел по его правую руку.
Бокал короля наполнили каким-то шипучим напитком. Такой же протянули Тому, но тот, поведя носом, поморщился и отказался.
- Ваше Величество, - произнёс какой-то придворный, старик в ядовито-зелёном камзоле. В руке он держал бокал, а губы при речи неприятно вытягивались в трубочку. – Извольте поздравить вас с юбилеем. Я счастлив видеть вас на троне уже целых…
Конец фразы потонул в радостных возгласах, которыми взорвался зал: все придворные, будто очнувшись, стали рассыпаться в поздравлениях королю. Тот ослепительно улыбался, принимал все пожелания, но когда одна дама попыталась поцеловать его, всё же не выдержал и заявил:
- Спасибо, спасибо. Я рад, что все эти года я был для вас хорошим правителем.
«Вопрос, был ли он хорошим правителем для остальных», - мелькнуло в голове у Тома.
- Но сегодня праздник не только мой. Я хочу произнести тост за спасителя нашей страны, - произнёс король, и замершие придворные снова заулыбались. – Если бы не… э…как зовут этого юношу? – шепнул он.
- Томас, Ваше Величество, - прошептал слуга, наполнивший бокал.
- Томас, - поспешно повторил король, - то сейчас бы власть была захвачена моей ужасной сестрой Агафьей, а я и мой сын были бы убиты!
Какие-то дамы в пышной ткани на шее, им совершенно не шедшей, делано ахнули, а после зала взорвалась аплодисментами и восторжёнными возгласами.
- Постойте! – оглохнув от шума, выкрикнул Том, и овации разом стихли. – С каких это пор я стал героем? Там ведь был ещё и тот рыцарь, Аксель, а ещё Мари, она ведь вас тогда защитила...
- Какая Мари? – король нервно хохотнул. – Может, это твоя дама сердца, которая привиделась тебе на смертном одре? Наши врачи чудом спасли тебя, мальчик.
- Да нет же! – раздражённо бросил Том, но стало только хуже. Зала наполнилась хохотом дам. До его ушей донеслись обрывки фраз о том, как «покраснел этот милый мальчик». И действительно, Том ощутил, как уши обожгло, но отнюдь не от смущения. – Скажите вашему придворному, пусть принесёт мне её голову и капли, он их украл!
Дамы ахнули, прикрыв рот веерами. Кто-то побледнел, кто-то из мужчин неодобрительно закачал головой, кто-то зашептался. Том чувствовал, что что-то не так, что они чем-то рассержены, и проматывал в голове слова, пока не понял, что их смутило.
Голова.
Точно. Как они мог так проколоться? Теперь он выглядит для них убийцей или сумасшедшим. Но Тома больше заботило то, как на это среагировал король: потёр бородку, нахмурился, а после протянул:
- Я не знаю ни о каких каплях, мальчик. Но вот голова пусть полежит у него, я уверен, ничего с ней не случится. Слепки – это прекрасно, я сам давно заказывал себе парочку, и…
- Да он украл её! – ударил ладонями по столу Том. – Верните мне её, прикажите вашему расчудесному придворному, пусть принесёт голову! Она… умрёт без неё.
Том опустил глаза на белоснежную скатерть, слишком поздно сообразив, что сморозил глупость. Понял, почему вокруг такая тишина.
- Я попрошу говорить в присутствии короля вежливо, - строго сказал мужчина. – Ваша дама сердца уже и так мертва.
Том быстро взглянул на короля: тот катал клубнику по тарелке. Глаза его оставались пустыми и блёклыми даже сейчас, будто говорил не он, но парень уже понял, что король прокололся. Всё он помнит.
Неловкая пауза затягивалась, и кто-то из гостей с улыбкой спросил:
- Может, мальчик болен?
- О, да! – тут же подхватил эту версию король, состроив печаль. По движению его кисти Тому тут же стали накладывать гору оладьев, блинчиков и заливать мёдом. Желудок Тома свело от голода, и только злость не позволяла ему тут же наброситься на еду. – Мальчик ещё не совсем отошёл от событий прошлой ночи. Ему, наверное, привиделась эта дама, но поверьте, только уж совсем безумцы или люди, чистые душой, бросаются под нож вместо других.
- Да что с вами? – вновь не выдержал Том, но уже более тихо. - А как же Аксель, он-то точно вас защитил!
Зала зашепталась, хихикая. Почему-то никто не притрагивался к тарелкам, как будто всем принесли еду просто посмотреть, и парня это нервировало. Ему не нравилось фальшивое общество.
- Аксель больше не мой рыцарь, - ответил король, как показалось Тому, немного уныло, - он предал меня, потеряв наследника престола. Ему повезло, что он жив, в отличие от остальных рыцарей, что сопровождали его: все они умерли от яда госпожи Агафьи. Во всей этой суматохе я совсем забыл, что хотел разжаловать его прошедшим утром, так что благодарю вас, что напомнили. И попрошу вас говорить в присутствии короля вежливо, - выразительно добавил он.
- Но Рю бы, возможно, умер, если бы Аксель привёл его к той старухе! – всё больше распалялся Том, сам себя не узнавая. Замечание короля он благополучно пропустил мимо ушей, а вот новость о том, что у Акселя забыли отнять доспехи, почему-то его порадовала. – И что, в этом тоже был бы виноват Аксель?
К парню подошёл служка в чёрном и предложил блюдо на его вкус. Том вяло отмахнулся, выбрав куриную ножку.
Он уже начал понимать, о чём говорил ему рыцарь: помощи от короля не дождёшься. Быстро и без аппетита опустошив тарелку, он резко встал, но этого никто и не заметил.
Том чуть ли не бегом вышел из залы, но придворные были слишком заняты закусками и восхвалением героя, чтобы заметить его самого. Остановившись неподалёку от столовой, парень понял, что не знает, в какую сторону идти, но его окликнул слуга, тот самый, что привёл его.
- Что здесь творится? – зарычал Том, только ворвался в комнату. Однако тут было пусто, только одинокое тело Мари и больше никого: Аксель побежал искать капли сам.
Но у Тома было слишком много вопросов, они залезли ему за шиворот и щекотали спину, они надоели и довели до головной боли, и парень понял, что хотя бы на парочку из них надо ответить. Тогда Том выглянул из комнаты к винтовой каменной лестнице и схватил за шиворот слугу-проводника.
- Что здесь происходит? – повторил Том вопрос, но уже более зло. Парень испуганно отвёл глаза и вскинул руки, будто защищался.
- О ч-чём вы, сударь? – промямлил он.
- О том, с чего вдруг этот гнусный старикашка в короне забыл Мари и Акселя, - процедил Том и занёс кулак. – Если не скажешь, буду бить. Вы-то уж точно такое знаете.
На самом деле бить никого Том не собирался, но решил, что выглядеть это будет внушительнее. Да и сейчас он был так зол на весь мир.
Густые рыжие брови слуги вскинулись, и он испуганно зажмурился.
- Нет, прошу! Сударь, смилостивитесь, но я ничего и знать не знаю, честно, - промяукал парень. Его веснушчатое лицо побледнело. Том нахмурился, и слуга, приоткрыв один глаз, робко добавил, - Н-но наш главный, господин Ричард, вам уж точно скажет.
Том вскинул бровь, но слуга часто закивал, и парень нехотя отпустил его - только пятки засверкали. Том вспомнил, что что-то уже слышал про этого Ричарда, но так и не понял, что именно.
Рухнув на кровать, он задумался. За день что-то произошло, и король изменил своё решение. Отказался искать голову Мари и капли. Отказался от Акселя, хотя тот скорее спас его и Рю, чем Том. С чего вдруг? Может, то место, куда придворный отнёс голову Мари и капли, куда могущественнее и влиятельнее, чем король: как-никак, а сейчас у него Аксель остался последним, пусть и бывшим, защитником.
Помощи ни от кого Том не дождётся. Как там сказала Мари? К нему люди липнут, словно мухи на мёд? Парень посмотрел на застывшее тело девушки, после на дверь, и тут вспомнил одну важную деталь. Почувствовал, как губы странно искривились. Осталось лишь подождать.
****
Бюри металась по комнате и скидывала в холщовый мешок немногие пожитки, что у неё остались. Бросила последний кусок мыла, проверила, на месте ли складной ножик, туго завязала тесёмки, кинула последний взгляд на комнату и вышла. Спустилась по скрипящей лестнице, завернула и вышла по чёрному ходу в переулок. Воняло помоями, так что Бюри зажала нос и быстро побежала к небольшой улочке, старательно обходя лужи грязи. Солнце почти не попадало сюда, и даже в такие жаркие дни, как этот, переулок кишел грязной водой и рыбьими косточками.
Пыль толстым слоем покрывала дороги. В бедных рай-онах она была везде: висела в воздухе, оседала на коже и одежде, плавала в воде. Бюри давно уже не выходила отсюда, и потому с некоторым сожалением смотрела на чёрных от пыли детей, играющих с плетёным мячом.
Солнце уже клонилось к горизонту, когда она добралась до цента города. Здесь было совсем не так, как на окраинах: чистые дороги, козырьки на крышах, длинные тени домов. Здания ровными рядами шли вдоль улиц, украшенные цветами и лентами. Бюри вспомнила, что сегодня День Рождения у короля, и зашагала чуть быстрее. Надо поспешить, пока не стемнело.
Девочка шла, оглядывалась на украшенные улицы, замедляла шаг и тут же ловила себя на этом занятии, ускорялась и отворачивала голову. Тот, кто жил полжизни в пыли, никогда не сможет оторваться от прелестных пестрых крыш богатой части Города. Ориентируясь на дворец, девочка вышла через полчаса на большую мощёную площадь. Здесь было пусто, только двое стражей в зелёных куртках стояли у самых ворот. Люди скоро должны собираться, они вылезут ото всех щелей, только стемнеет.
Один из стражников стоял на самой последней ступеньке длинной лестницы и пытался прикрепить край огромной поздравительной ленты, а другой придерживал эту лестницу внизу и откровенно зевал. Бюри направилась прямиком к ним.
- Извините!
Она крикнула слишком громко, и верхний стражник вздрогнул. Лента выпала из его рук, лицо короля на ней свернулось; ткань упала на камни площади, и стражник сердито завертел головой.
- Чего надо? – крикнул он, уставившись на Бюри.
Нижний стражник неодобрительно покачал головой.
- Шла бы ты отсюда, девочка. Нас сегодня подняли рано, сама видишь, - он зевнул и слегка качнул головой на верхнего напарника, который уже спускался вниз, грозно шевеля длинными торчащими усами. – Что ты хотела?
Бюри открыла рот, но усатый стражник уже спустился достаточно низко, чтобы начать ворчать:
- Ты что, не видишь, мы тут делом заняты?! Шла себе, никого не трогала, и на тебе, пришла! Иди-иди, девочка, - он спрыгнул с лестницы и подтолкнул Бюри в сторону улицы. Потом он взял край ленты и отряхнул от пыли.
- Мне нужно во дворец, - терпеливо сказала она, но уже более холодно.
Усатый посмотрел на своего напарника и захохотал. Тот сочувствующе посмотрел на девочку.
- Ей! Во дворец! Ты хоть знаешь, какой…
Но Бюри это надоело. Вдруг рванувшись, она ловко вывернулась и заломила стражнику руку за спину. Тот упал на спину, и на лице отразилась гримаса боли и ошеломления. Лента с шуршанием полетела на белый кирпич.
- Мне нужно во дворец. На приём к королю, - жёстко повторила она и заглянула стражнику в глаза. И что-то такое было в этих глазах, что стражник побледнел и проговорил дрожащим голосом:
- Г-гуннар, отведи юную леди наверх, к покоям короля.
Гуннар, полный стражник в зелёной куртке, кивнул и пошёл к воротам. Казалось, он изначально не возражал отвлечься от работы и провести девочку на аудиенцию.
- Пойдёмте, - позвал он, и девочка в последний раз обернулся на кряхтящего усача и поспешила за стражником.
После низких потолков и скрипящих лестниц дворец казался вдвойне прекрасным, чем раньше. Ах, как она давно здесь не была! Бюри украдкой любовно гладила золотую лепнину на комодах и диванах, старинные зелёные и бирюзовые вазы в росписях, бархатные шторы, застывших в камне людей, проводила пальцем по тонким, будто стеклянным стенам, сквозь которые проходил свет. А может, во всём виноваты огромные окна: от света, который они пропускали, всё вокруг сияло.
Наконец Гуннар и девочка остановились перед дверью. Он отличалась от остальных только тем, что по бокам от неё стояло два стража в зелёных куртках. Их Бюри не знала. При виде незнакомцев стражники невольно сжались, хоть тут же расправили плечи, увидев, что перед ними всего лишь девочка, да ещё и в сопровождении одного из них.
- Кто такие? – важно выпятил губу левый.
- Вход только с разрешения господина Ричарда, - отра-портовал правый.
- Мне нужно попасть на приём к королю, - сказала Бюри.
Эффекта это не произвело, и тогда девочка взглянула на Гуннара. Тот прокашлялся, поманил пальцем стражников, и о чём-то недолго с ними шептался. Бюри делала вид, что не слышит, как он испуганно рассказывает им про случай с усатым, и вежливо разглядывала стены. Они здесь были покрыты бирюзовой краской, а примерно посередине шла толстая кружевная лепнина.
Когда стражники вернулись на свои места, вид у них был более чем ошеломлённый. Они с опаской взглянули на Бюри, и та постаралась выглядеть ещё холоднее, чем прежде, чтобы не обращать на эти взгляды внимания.
- Мне нужно попасть на приём к королю, - в четвёртый раз за день сказала она. Она подождёт, если до них не доходит.
Стражники переглянулись, закивали, и один из них скрылся внутри зала. За секунду, пока открывалась и закрывалась дверь, Бюри успела увидеть, что за её отсутствие ничего не изменилось.
Через пять минут стражник вышел, встал на своё место и отрапортовал:
- Король согласен на аудиенцию, юная леди.
И оба, как по команде, отворили двери.
Внутри и правда ничего не изменилось: всё тот же камин сбоку, в котором мягко, уютно потрескивал огонь, полка с карандашным рисунком сына и жены, кресло, на котором сидел сам владелец покоев. Пушистый ковёр на полу, низкий кофейный столик с кипой бумаг. Слева от Бюри – дверь, которая уходила в спальню.
Король сидел в кресле и перебирал какие-то документы. С того момента, как Бюри видела его в последний раз, у него успела вырасти козлиная бородка, глаза чуть потускнели, морщины заострились.
Гуннар закрыл за собой дверь, вышел вперёд, оставив девочку позади, прокашлялся и отрапортовал:
- Ваше Величество, эта девочка просила с вами аудиенцию.
Король вздрогнул: так увлёкся чтением, что не услышал стука в дверь: кажется, он мимоходом кивнул о аудиенции, не вслушиваясь, кто пришёл. Обернулся, выдохнул и медленно кивнул, будто это давалось ему через силу.
- Ты можешь идти, - махнул он рукой.
Гуннар кивнул, развернулся на пятках и вышел. Дверь с тихим скрипом закрылась, оставив девочку и короля наедине.
Прерывая тишину, король устало спросил:
- Чего ты хотела, девочка?
- Я Бюри, Ваше Величество, - холодно поправила та. – Если вы не помните, я дочь вашего Советника. И несколько дней назад…
- А, Бюри, - невежливо перебил её король и погладил козлиную бородку. Девочка не видела, но в его глазах промелькнуло что-то, похожее на недовольство пополам с радостью. А может, просто огонь камина блеснул в зрачке. – Давно не видел тебя. Ты подросла, становишься похожей на отца, всё те же чёрные волосы, - он неловко улыбнулся. – Хотя парик ему тоже идёт. Что тебе понадобилось? Уверен, мои стражники мигом всё найдут, зачем бы ты не пришла. Платья? Цветы?
Он неловко улыбнулся, но Бюри лишь фыркнула. Видно было, что король не привык общаться с маленькими девочками и потому не знает, чего они могут хотеть, кроме цветов и платьев.
- Несколько дней назад, - с нажимом произнесла она, стараясь говорить быстрее, чтобы король её снова не перебил, - мой отец пропал. Где он?
Король задумался. Такой вопрос его ошеломил: он думал пару минут, а после как-то неуверенно сказал:
- Я видел его вчера, после моего чудесного спасения. Ты же читала газеты? – он подождал, пока девочка кивнёт, и продолжил, - Он зашёл, взял голову убитой девушки и ушёл. Сказал, она нужны ему для слепка, мол, чтобы вечно чтить память этой прекрасной.
Бюри напряглась.
- Голова девушки? Ну и мерзость, - пробормотала она. – Нашёл, чем хвалиться. Ваше Величество, - уже громче произнесла она, - вы не знаете, куда он пошёл потом?
Король несколько секунд молчал, и его блёклые глаза не давали Бюри понять, о чём он действительно думает. Они отражали свет, будто белая стена, защищающая дом от врага.
- Нет, не знаю. Я доверяю ему, даже несмотря на его странные действия. Но он не появлялся сегодня, а значит… - король успокоился и забормотал еле слышно, - Возможно, его похитили. После того, как попытка убить меня не удалась, остатки этой банды преступников попытаются напасть на него, оставить меня без защиты уже с этой стороны, без моего верного советника. Потом они снова нападут. Значит, нужно…
- Ваше Величество!
Король что-то бормотал себе под нос, и Бюри его не услышала. Треск огня заглушал все звуки. Она даже попробовала податься вперёд, но это не дало никакого результата, и она устало опустилась на подошву туфлей.
- Бюри, могу сказать тебе только одно, - уныло проговорил король, и в его глазах промелькнуло что-то вроде серьёзности. – Даже если твой отец пропал, я не могу при всём уважении к нему сейчас отправить на его поиски.
- Почему?! – невольно вырвалось у девочки. Она подалась вперёд и нахмурилась. Кажется, даже чуть переусердствовала. – Ваше Величество…
- Я знаю, Бюри, что ты можешь запросто побить меня за это, - вздохнул мужчина, и девочка подумала, насколько же он слабохарактерный, - но сейчас твои трюки не сработают. Я только набрал слуг во дворец, и без помощи твоего отца это было трудно. Было бы хорошо, если бы у меня остались хотя бы оруженосцы, но и их нет. Нет ни одного рыцаря, только этот павший, но он не в счёт. Великий дворец в упадке, ты понимаешь это, Бюри? Я сейчас не могу…
- Я поняла, господин Джосвелл, - оборвала его Бюри. – Спасибо за ваше бездействие.
Она круто развернулась на носках, в полной тишине подошла к двери и распахнула её. Если король настолько хочет угодить всем, что готов оправдываться перед кем угодно, тогда помощи она от него не дождётся. Великий дворец, как король его назвал, ни капельки не великий, а всё из-за слабого правителя.
Полутьму комнаты разрезал тонкий солнечный лучик. Дверь захлопнулась, а король так и не проронил ни слова. Он сидел в кресле, подперев щёку кулаком, и с отсутствующим взглядом смотрел на бумаги в руках. В голове у него всё крутилось имя, которым Бюри его назвала: слишком уж давно его начали величать «король».
Бюри шла по коридору, и слуги в страхе отшатывались от неё. Новости в замке быстро разлетаются, и все вокруг уже знали историю о том, как она перевернула стражника в зелёной куртке. Но сейчас к Бюри не осмелились подойти бы даже щебечущие придворные: её лицо полыхало такой злостью, что они прислонялись к стенам вместе со слугами.
Бюри завернула за угол и вышла к широкой лестнице, что вела вниз, к самому выходу. Дверь перед лестницей была приоткрыта, и она уже собиралась обогнуть её, как из-за двери вывалился черноволосый мальчик. Подскочив, он обиженно заглянул внутрь, но дверь тут же захлопнулась. Бюри прочитала на ней надпись: «Комната для прислуги».
- Почему вы не хотите играть со мной? – взвыл мальчик и обиженно закусил губу. Он изо всех сил пытался не плакать от обиды, пусть слёзы уже выступили на глазах.
- Идите спать, Ваше Высочество! – послышалось из-за двери.
Бюри опознала в мальчике принца Рю, известного среди горожан как «прекрасный и добрый мальчишка». Тот огляделся вокруг, словно искал, чем бы таким поколотить дверь, чтобы она снова открылась. Но его взгляд натолкнулся на девочку. Она стояла чуть в стороне и с интересом наблюдала за происходящим.
- Ты кто? – вытаращил принц глаза. – Не подходи, а то я позову охрану!
Он шагнул назад, выставив руки перед собой, будто действительно думал, что это защитит его. Бюри видела, что он уже готов сорваться и убежать, и сказала:
- Эй, спокойно. Я дочь друга твоего отца. Я Бюри. Мы с тобой виделись, когда ты был совсем маленьким.
Рю нахмурился, но руки опустил. Он совершенно запу-тался в куче людей, что крутилась вокруг него.
- То тётя, то дочь друга… - услышала девочка его бормотанье. – Как же много у меня родни!
Бюри уже хотела сказать, что она ему не родня, как вдруг принц поднял голову и глянул на неё, ухитряясь смотреть свысока при его маленьком росте.
- Чего изволите, Бюри? - произнёс он неестественным голосом, немного писклявым и смешным. – Если ты попытаешься меня побить, я позову стражников!
Бюри хмыкнула. Рю не знал о том, как она побила этого самого стражника, ведь сидел здесь, в комнате для прислуги. Она читала газеты и знала, почему теперь Рю относится ко всем незнакомцам с таким подозрением.
- Я просто шла домой, - коротко ответила она.
Она попыталась пройти на лестницу, но Рю неожиданно загородил проход, расставив руки в стороны.
- Ты была у отца на приёме? – выдохнул он.
Его глаза загорелись восторгом, и Бюри неопределённо пожала плечами. Рю схватил девочку за платье и потянул на себя.
- У него же сегодня День рождения, - задумчиво прикусил губу он, на мгновение став очень похожим на отца. – Не думал, что он будет делать дела. О чём ты его спрашивала?
- Когда я пришла, он перебирал бумаги, - довольно холодно отозвалась Бюри, уходя от вопроса. И тут у неё в голове возник росток идеи, пока ещё смутной и неточной. Она медленно заговорила, осторожно подбирая слова, повинуясь этому внутреннему вдохновению, стараясь его не спугнуть.
– Я пришла, чтобы попросить короля отправить людей на поиски отца, - произнесла она. Рю задумался, приложил кулачок ко рту, чтобы легче думалось, и его детское лицо нахмурилось. Пока он не успел сказать, что ничем помочь не может, Бюри коротко выдохнула и начала, - Ладно уж, нет, так нет. Кстати, я читала в газетах, вчерашним ранним вечером какой-то герой спас короля от Агафьи, ты же был там, да?
Рю медленно поднял на неё глаза. Секунду он смотрел отсутствующим взглядом, лишь пробормотав «Да, вчера вечером к папе пришли дяди с перьями и бумагой, они спрашивали, что случилось, и придворные им всё разболтали», а потом моргнул и будто очнулся ото сна.
- Точно! – оживился Рю и пустился округ девочки в пляс. – Я знаю, что поможет тебе найти твоего папу! Бюри, пойдём, я отведу тебя к Тому, он и меня недавно отвёл! Он тебе точно поможет!
Девочка неловко улыбнулась и коротко кивнула – пусть думает, что это он придумал отвести её к нему. Рю взял её за руку, и они пошли.
Они шли долго, но чем ближе уходили вглубь гостевых коридоров, чем чаще Рю стучался и заглядывал в комнаты, чем больше недовольных возгласов провожало Бюри и Рю вслед, тем больше подозрений закрадывалось к девочке в голову. Наконец она поняла, что принц попросту не знает, куда поместили героя, и остановилась. Поймала за рукав одного из слуг и попросила их отвести к новому гостю, что прибыл вчера ночью.
****
Том сидел на стуле перед телом Мари, опустив голову на её холодный живот, и то и дело поглядывал в окно. За окном садилось солнце, так медленно-медленно, что, казалось, вообще не сдвигалось с места. Но Том терпеливо ждал, рассматривал розоватые тучи, что всё быстрее бежали в небе, разглядывал холодное голубое небо наверху. Подходил к концу август.
Живот Мари был мягкий, и сразу было видно, что в лесу звери приносили девушке много еды. Больше, чем надо было. Том лежал на ней вот так, и вдруг подумал, что, будь Мари сейчас при голове, она точно бы смутилась, но прогонять Тома бы не стала. Почему-то это смутило и его, и парень задумчиво опустил взгляд на её доспехи.
У тут же вскочил. Металлические доспехи, до этого блестевшие в закатных лучах, такие чёрные, как вода в ночном озере, сейчас подёрнулись рыжим налётом. Её доспехи покрывали ярко-оранжевые хлопья ржавчины, как труп покрывает чёрная гниль.
Как будто она умерла.
Сердце Тома забилось быстрее, словно норовило протащить его вперёд, к голове прилил жар. Зрачки расширились, и Тома кольнуло понимание. До него вдруг дошло, что хотела ему сказать Мари в тронном зале, когда моргала три раза.
Три дня.
Первый уже прошёл: этот день Том бесславно проспал. Парень почувствовал, как готовы разорваться от волнения сосуды: у него же осталось всего два дня.
Нет, нет, быть не может. Злая судьба опять насмехается над ним: отбирает всех, с кем он общался, единственных друзей, всех, кем он… дорожил? Его единственную опору.
Он снова один.
Том почувствовал, как его щёку медленно лизнуло что-то жгучее, будто язык собаки, потом он услышал стук, будто что-то упало на жестяную банку. Он опустил взгляд и успел заметить, как по ржавчине доспеха Мари скатилась капля воды. Это… слеза? Его слеза?
Том помотал головой, но от осознания того, что он плачет из-за Мари, в горле стало только горше. Она точно будет жить, и Том успеет. Обязательно. Он найдёт Акселя, они вместе что-нибудь придумают, Том даже доверится ему, и всё будет хо…
В дверь постучали, и парень невольно вздрогнул, подскочил на стуле, рывком вытер глаза и тут же оскалился, словно кошка. Сейчас ему нет дела до людей, кто бы им не оказался: от слуги до самого короля, он готов был вышвырнуть сейчас всех. Но в дверь настойчиво стучали, и Том недовольно буркнул:
- Чего надо?
Стук прекратился, и Том уже понадеялся, что человек за дверью испугался его голоса и решил не приставать, но тут он услышал того, кого меньше всего ожидал встретить:
- Господин Том, к тебе можно? – произнёс тонкий дет-ский голосок. Из-за двери он доносился приглушённо, но Том всё равно его узнал. – Тут есть девочка, я ей хочу помочь. Ты можешь помочь мне помочь ей?
Том фыркнул: уж больно несуразно прозвучал этот вопрос. Он крикнул, не подходя к двери:
- Уж точно нет! Вот ещё, буду я помогать всяким девчонкам! Я… э… - он огляделся по сторонам, выискивая отговорку, а после уверенно заявил, - занят. Это ты ей обещал помочь, а я ничего не обещал, и помогать не собираюсь. Иди гуляй, Рю.
За дверью послышалась возня, недовольное глухое ворчание, исходившее то ли от принца, то ли от его спутницы, а потом тот же голос произнёс:
- Господин Том! Ей правда нужна ваша помощь! Вы же спасли моего отца, помните! Господин Аксель или тётя Мари сейчас не могут помочь, так что вы единственный, кто может!
Такого уже Том стерпеть не мог. Почему все считают его героем?
Он поискал глазами что-нибудь тяжёлое, схватил пустой подсвечник со стола и с силой запустил его в дверь. Тот со глухим звоном упал, а на двери осталась вмятина, но шум в коридоре башни затих. Так не пойдёт. Если даже ребёнок думает, что Том – помощник и защитник, то он сам скоро в это поверит. Горожане наверняка даже не подозревают о Мари, а Акселя все считают предателем или неудачником. Этот город накрыло облако лжи.
- Не буду я вам помогать! – вскричал он и застыл, отдышался и удивился собственной реакции.
За дверью секунду было тихо, а потом чей-то голос произнёс:
- Давай я попробую, Рю, – сказал голос и начал громче, обращаясь к Тому, - Перейду сразу к сути. Мой отец пропал, и я хочу его найти.
Том подошёл к двери и поднял подсвечник. Ну да, конечно, слышал он смазливые истории про самоотверженных девушек, где они ищут родителей, а все существа им помогают. Как же, станет он её выручать.
Девушка за дверью по-своему поняла его молчание и продолжила:
- С самого начала надо было сразу дать мне сказать, - обратилась она к Рю, - Мой отец…
- Хватит, - резко оборвал её Том. – Достаточно. Сказал же, не буду я вам помогать. Рю, научись отвечать за свои слова.
За дверью замерли, будто сейчас Рю не сводил ошеломлённого и обиженного взгляда с двери, но Том ждал. Гости ушли, а он смотрел в окно, на тонущее в домах солнце, на низкие розовые облака, на первые звёзды в светло-синем небе. И ждал. Солнце уже спряталось, шаги стихли, и Том бросил прощальный взгляд на улицу: со всех сторон выходили люди, проталкивались ко дворцу, тянулись куда-то вперёд, на другую его сторону. Том вспомнил, что там находилась большая площадь. Парень вздохнул: опять ему через людей проталкиваться. И он вышел.
Том спустился по лестнице, прошмыгнул через сад, тихо и незаметно и попросил стражников у ворот не слишком ими скрипеть. Когда он выходил, пара человек повернула в его сторону головы, но героя в парне не увидели и тут же потеряли к нему интерес.
Том глубоко вздохнул и юркнул в толпу. Дышать сразу стало нечем, лёгкие сдавило, и парень невольно охнул – не ожидал, что, пока он будет спускаться с башни, людей прибавится. Том поднял руки над головой, приставив их, как козырёк, и поискал глазами конец этой толпы: людей становилось меньше только у входа на площадь. Парень попробовал горестно вздохнуть, но воздуха на это не хватило, и он пошёл. Расталкивая людей в стороны, скользя между ними, как через водоросли в озере, Том то и дело задевал кого-нибудь рукой, наступал на ногу, и тут же получал недовольные восклицания в свой адрес. Один раз Том даже огрызнулся в ответ, но тут же забыл об этом.
Большинство Тома просто не замечало: все люди здесь ждали чего-то необыкновенного, и даже парень невольно проникся этим настроением. Все люди радостно переговаривались, смеялись и болтали, кто-то махал кому-то рукой. В темноте он почти не видел их лиц, и вся эта толпа превратилась для Тома в огромное радостное существо. Но Том ворчал, его совсем задавили, и он мечтал только об одном: о глотке свежего воздуха.
Он дошёл до края площади, и стало легче дышать, но ощущение всеобщего ожидания не покинуло его. Он обернулся в последний раз, и тогда случилось чудо: ворота распахнулись, из глубин дворца полился яркий свет, осветил площадь, и толпа взорвалась радостными криками. Охрана у ворот вскинулась и окружила кого-то, образовав полукруг, но Том уже и так понял: король вышел к людям.
Он замер, любуясь этой картиной, после отвернулся и помотал головой. Вот глупости. Он сделал шаг вперёд, вышел с площади, как на него вдруг что-то набросилось и повалило на пыльные камни.
Том ударился руками, замер, не двигаясь, и больше ничего сделать не смог: голову залил холодный, всепоглощающий страх. Его убьют? Кто-то рывком поднял его, развернул, и голубые глаза Тома оказались прямо перед огромными зелёными глазами с пушком ресниц. Они на миг показались ему ярче всех огней, что горели за его спиной. Том испуганно уставился в эти глаза, и девчонка, что схватила его за ворот рубахи, оттолкнула и скрестила руки на груди. Парень пошатнулся и тут же услышал, как она пренебрежительно цокнула.
- Надо же, такой хиляк, а ещё и герой, - фыркнула она, оглядывая его с ног до головы.
Том узнал голос и понял, что это та самая девчонка, что украла что-то на базаре. Та, кого он видел в театре. Та, что подходила к нему с Рю.
- Надо же, кто-то умеет драться, неудивительно, что от тебя папаша сбежал, - не остался в долгу Том.
Девочка смотрела до этого поверх его головы (она оказалась выше), но тут же сердито опустила взгляд. Пару минут они молча сверлили друг друга глазами, но потом девчонка вдруг смилостивилась и холодно заявила::
- А ты остёр на язык. Куда-то идёшь?
Том подозрительно зыркнул в её сторону: уж больно неожиданно она превратилась в добрую овечку.
- Подальше отсюда, - буркнул он и уже пошёл к одной из улиц, отходящих от площади, намереваясь улизнуть от неё и особенно её просьбы, но Бюри вдруг схватила Тома за ворот и расплылась в милой улыбке, от которой у парня спина похолодела. Целую минуту она неотрывно смотрела на него, так пристально, что у Тома лоб испариной покрылся. От страха, возникшего где-то изнутри, он не мог отвести взгляда от её глаз, и никакие силы не могли заставить его сейчас посмотреть куда-то в сторону. Ещё чуть-чуть, и он уже готов был задрожать, вырваться и броситься наутёк, но девчонка вдруг смилостивилась и отпустила его, чуть оттолкнув.
- Ладно уж, упрямец. Если ты, герой, не хочешь помогать мне…
- Я не герой! - встрял Том.
- Герой, - отрезала девчонка. Том демонстративно сложил руки на груди и фыркнул. – Ты можешь мне рассказать, как всё было? Ну, спасение короля и всё такое.
Том замер, потом недоверчиво покосился на девчонку и подозрительно сузил глаза. Очередная женская хитрость? Может, хочет выманить какие-то секретные сведения?
Бюри увидела его подозрительный взгляд и фыркнула.
- Мне просто интересно, - она подошла ближе. – Меня зовут Бюри, если что.
- Том, - пробурчал парень.
Они пожали друг другу руки, а потом Бюри взяла его под руку и уверенно повела по тёмной городской улице. Со всех сторон светили фонари, окрашивая камни дорог в жёлтый цвет. Том раньше не замечал их, а сейчас вдруг подумал, что они просто необходимы для города, живущего ночью. Только если его обитатели не кроты.
Они тихо шли, и гнетущая пауза всё нарастала. Тому было бы всё равно, не смотри Бюри так пристально время от времени. Через пару поворотов она вновь попросила:
- Расскажи мне, как всё было.
Том вздохнул и сдался. Он и сам был не прочь разобраться в том, что произошло тогда. И он рассказал. Вкратце описал, как их окружили и как старуха запугивала их, оставляла на короле тонкие царапины. На этих словах девчонка вдруг хмыкнула, и Том покосился на неё, но продолжил. Он рассказал в двух словах, как Агафья наконец разозлилась и приказала их схватить, как достала капли, но тут девчонка снова перебила его:
- Что за капли?
Том пожал плечами.
- Ты девчонка, много будешь знать, мозги лопнут. Будь благодарна за то, что я…
Договорить Том не успел: получил сильный тычок в бок и согнулся от боли. Девчонка сердито нависла над ним.
- Ладно, - прохрипел он. Она не нравилась ему всё больше и больше; он как будто снова попал в деревню, где каждая девчонка норовила его побить. Взять хоть Ириду.
- Ну?
- Как бы тебе объяснить попроще… - протянул он, всё ещё держась за бок, но под пристальным взглядом девчонки посерьёзнел. – Это такая волшебная водичка, которая заживляет раны и убивает здоровых.
Девочка взглянула на него и выгнула бровь, но Том замахал руками и ответил:
- Не бей меня, я честно ответил.
Та выдохнула и сложила руки на груди, показывая, что Том может продолжать.
Только вот он уже почти закончил.
- Старуха хотела каплями сначала прибить Рю, но я её разозлил своими словами, и она решила убить сначала короля. Но тут, - Том сглотнул, но продолжил, - М… одна девушка, что была с нами, толкнула её, и капли попали на неё. Так что это она спасла короля, а не я, и даже не Аксель.
Он опустил голову и замолчал, молча разглядывая ка-мешки на дороге. Девчонка тоже умолкла, но Том не мог понять, молчит она от сочувствия или от чего-то другого. Они всё шли куда-то, завернули за угол, и вдруг Том понял, что всё это время они шли так уверенно, будто знали, куда идут.
Как будто его вели сюда.
Парень услышал топот шагов, издал невнятный звук и стремительно поднял голову, но всё, что он успел увидеть, прежде чем глаза застелила тьма, был кусок дороги, основания домов и чьи-то ноги.
Раздался душераздирающий визг, и Тома ударили по голове.
10. Блистательный театр
Том очнулся, судорожно вдохнул и тут же закашлялся. Воздух был затхлый и душный. Том ничего не видел, но ладони чувствовали, что он находится в какой-то сырой комнате с холодным полом. Металлическим или плиточным.
Том медленно, с натугой сел. Голова болела: его стукнули чем-то тяжёлым, прежде чем он отключился. Том подумал сперва, что он ослеп, но потом разглядел в темноте какие-то щели и пыль и сообразил. Ему нацепили на голову мешок, пыльный и старый.
Его что… похитили? На миг больная голова отозвалась жаром, и несколько секунд Том сидел, отдавшись всепоглощающему страху, метался в разные стороны, попробовал ползти, но наткнулся головой обо что-то тонкое и твёрдое, выругался и вдруг разом успокоился. Надо дышать глубже, Том.
Парень отполз назад, пока не уткнулся спиной в мокрую холодную стену. Руки были связаны за спиной, и ноги, кажется, тоже. Он попал в какую-то комнату с прутьями, как в клетке. Надо думать, что делать.
Позвать на помощь? Том сразу отсёк эту идею: мало ли, какой ужас придёт на его зов, а он обездвижен, как младенец, разве что ползать будет. Мало ли, какие люди его похитили… Люди?
Том слишком резко поднял голову и стукнулся о стену сзади. Голова отозвалась болью, и Том закусил губу. А как же та девчонка, что шла вместе с ним? Она вела его куда-то, но на них напали… Том фыркнул, поражаясь своей доброте. Он надеялся, её тоже связали и где-то держат. Или побили и там и оставили. Она отвлекла Тома от его дел, он ведь так спешил, и… Постойте-ка. Сколько уже прошло времени?
Том в ужасе распахнул глаза и забился, пытаясь освободить руки. Он опоздает! Опоздает! Сейчас, спокойнее, надо только высвободить одну руку, а там он выберется, он…
Он уловил шаги, но слишком поздно: что-то лязгнуло совсем близко, и Том понял, что дверь его камеры открылась. Тут же кто-то схватил его за плечи и рывком поднял. Том охнул, но тут его развернули и ткнули в плечо – иди вперёд. Но Том замешкался, и человек, что вёл его, с силой толкнул парня, и Том пролетел несколько метров и врезался в стену. Чей-то голос произнёс:
- Ну, что ты его так? Он же наш почётный гость.
Говорил мужчина, но голос почему-то показался Тому знакомым. Только вот незнакомец всё кривлялся, и парень не мог понять, кому он принадлежал.
Его голову приподняли за подбородок, и в нос Тому ударил сильный запах духов. Парень сморщился и чихнул.
- Дышать… нечем… - прохрипел он. Голос вдруг отказался ему подчиняться, в горле пересохло.
Держала его и правда женщина: она резко сбросила его подбородок, только он это проскрипел, и отошла. Том услышал стук каблуков по полу.
- Пойдём уже, - услышал он ещё один голос, похожий на предыдущий, только писклявее и недовольнее. Как будто говорил один и тот же человек, но с раздвоением личности.
Тома снова подняли, подтолкнули в нужном направлении, и он пошёл. Но уйти далеко ему снова не дали: послышался грохот, чьи-то крики, потом что-то большое пронеслось прямо перед ним: Том почувствовал, как встрепенулась его рубашка. Крики о помощи и топот, а потом что-то железное с дребезгом упало на пол, и всё стихло. Всё произошло так быстро, что Том даже не успел испугаться, только сердце сжалось на несколько секунд, дыхание перехватило, и всё.
Кто-то медленно подошёл к нему, и Том невольно вжался в стенку. Его убьют сейчас? Он почувствовал, как над ним кто-то навис. Голову наклонили, но вместо меча на шее он почувствовал, как вдруг дышать стало легче, услышал шуршание ткани, и мешок с его головы спал.
После темноты повязки свет факела у лица ослепил Тома, и он зажмурился. Языки пламени приятно лизали щёки теплом в холодном коридоре. Том открыл глаза и не поверил им: перед ним на корточках сидел…
- Вот я и спас вас, Том, я теперь тоже герой! – гордо произнёс Аксель и приветливо улыбнулся. Его золотистая чёлка, раньше неаккуратно заправленная под забрало, сейчас ниспадала на глаз.
Том, как ни был рад своему спасению, тут же скривился. Он заметил, что неподалёку валяется железная труба – то, что, по всей видимости, и поразило врагов, а потом упало на плитку.
- Аксель? Что ты здесь делаешь? И вообще, как ты меня нашёл?
Бывший рыцарь расплылся в неловкой улыбке и протя-нул:
- Ну, знаете, шёл я по своим делам и тут увидел, как вы куда-то идёте с милой дамой. И тут я удивился, ну и подумал, что… в общем, видите, как пригодилась моя слежка?
Том запрокинул голову назад, ударился о стену и взвыл. Где-то в затылке снова запульсировала боль.
- Неужели нельзя было не допустить похищения вообще?
- Я мог бы не спасать вас, а пойти за теми людьми, что похитили вас, - вдруг обиделся рыцарь. – Но тогда я бы не был рыцарем.
- Ты и так не являешься им, - фыркнул Том, и Аксель на секунду сжал губы. Мужчину уже разжаловали, доспехи отобрали, и парень невольно стал к этому причастен. - Как они выглядели? Те похитители? Зачем они вообще меня похитили, а, ты, недотёпа-спасатель?
- Лица я рассмотреть не успел, а жаль, - пожал плечами Аксель. – Но, кажется, было двое мужчин. Подожди, - он вдруг схватился за голову, только осознав, какую глупость совершил, - я не допросил их! Я не смог исправить черноту в их сердцах, Том! Может, они испугаются меня и исправятся до того, как я настигну их снова?
Том хмыкнул, всем видом выражая недоверие к такому предположению, но смолчал. Иногда вера Акселя в хорошее превосходила по наивности ребёнка.
Рыцарь встал. Том хмуро поднялся за ним и огляделся: они находились в каком-то коридоре. Его полностью уложили плиткой, кое-где блестели лужи воды и воняло. Недалеко от того места, куда ударялась его голова, Том увидел белый пушистый налёт и вздрогнул.
- Пошли отсюда, - пробормотал он и пошёл вперёд, но Аксель ловко поймал его за ворот рубашки и развернул к себе.
В штатском он выглядел непривычно: серые штаны и рубашка бледного цвета делали его похожим на обычного сельского жителя, ну или зажиточного обитателя бедных окраин. Том сощурился и хотел спросить, а не потому ли у него тоже светлые волосы, но Аксель не рассчитывал, что им будут любоваться.
- А вы знаете, куда нам идти-то надо, Том? - усмехнулся мужчина, и парень некстати подумал о том, сколько же ему лет на самом деле. Навскидку Том дал бы ему лет двадцать, даже Оливия выглядела старше. - Нет, это, конечно, прекрасно, ведь мы можем встретить тут крыс. Вы видели когда-нибудь крыс, Том?
Тот сглотнул и помотал головой. Он слышал, что они селятся в те дома, где совсем плохо и грязно, а по ночам обгладывают маленьких детей, потому что их проще съесть.
За спиной послышался шорох, и Том подскочил на месте, резко развернулся и сердито замер. Пока он дрожал, как старик при ходьбе, Аксель зашёл к нему за спину и зашаркал ногами, и теперь со смеху чуть не лопался. Том открыл рот, нахмурился и уже хотел высказать ему всё, что он думает о его шутках, как вдруг они услышали какой-то звук.
Они разом прекратили дурачиться и замерли. Откуда-то раздавался гулкий то ли стук, то ли звон, Том слышал тихое шуршание, но больше ничего.
- Вы слышали? – шёпотом спросил Аксель.
- Да.
Звук повторился, и они поняли: это капала вода. Мужчина пошёл на звук: носы его ботинок ловко рассекали воду в лужах, как нос корабля; Том побежал за ним, вторя ему ботинками. Носок отрывался, но Том бежал, и лишь с одной целью: поскорее выбраться отсюда. Аксель шёл в ту сторону, откуда напал на похитителей.
Чем дальше они бежали вглубь сырого коридора, тем назойливей и громче становился шум. У Тома закралось смутное подозрение, и в ту же секунду Аксель резко остановился, а Том врезался в его спину. Парень услышал хлюпанье воды в ботинках, и только тут понял, что намочил ноги. Воды стало намного больше, она уже покрывала ноги до щиколоток. Даже если Том и Аксель шли в ту сторону, куда убежали похитители, следов тут точно никто не найдёт.
Том глянул через плечо Акселя и ужаснулся: вода падала сверху через какое-то круглое отверстие в стене, и Том бы сказал, что блики на воде похожи на переливающийся шёлк, вот только вода была грязная, и лилась она вперемешку с какими-то тряпками, обрывками бумаги и ошмётками еды.
- Мы в канализации, - таким же благоговейным шёпотом произнёс Аксель, и Том его еле расслышал.
- В кана… Где? – повторил Том. – Ты можешь сказать погромче, а?
Аксель сделал умное лицо и поднял вверх указательный палец. Парню сразу показалось, что он строит из себя взрослого, но промолчал и только скривился.
- Это такое место, где собирается вся грязная вода и отходы, - заявил он.
Том подскочил и начал искать глазами сухое место, но такого здесь не существовало. Аксель засмеялся. Мимо проплыл сапог, и мужчина выловил его и направил на Тома. Тот закричал от отвращения, и его голос разнёсся по канализации, много раз отражаясь от её стен. «Эхо», - вспомнил Том слово. Когда-то ему говорил об этом Дибрель.
От огромной дырки с водой отходило ещё два коридора, левый и правый. Том и Аксель немного посовещались, поспорили, и наконец выбрали левый. Мужчина утверждал, что именно так он и шёл. Этот коридор не отличался от других абсолютно ничем, и Том мог только хмыкнуть.
Они поплутали немного, вконец промочили ноги, Том потерял один ботинок и совсем устал, но Аксель, даже если с ног валился, виду не показывал, и наконец они вышли к вертикальной лестнице. Конец её Том не видел, он уходил далеко вверх.
Узкая лестница не казалась прочной, и Том не без опаски схватился за перила. Те неприятно холодили кожу, но Том пополз наверх, всё полз и полз, под ним карабкался Аксель, но лестница даже не скрипела. Том бы подумал, что он совсем оглох – такая тишина была вокруг - если бы не шум воды далеко внизу.
Наконец впереди показался люк, и Том облегчённо вы-дохнул. Руки у него болели, а нога без ботинка чуть не заледенела. Парень отодвинул люк, из последних сил кое-как подтянулся и выкарабкался в какую-то небольшую комнату. Её окутал полумрак, и не было видно ни мебели, ни вещей, только тянуло чем-то резким, едой или соусом, Том не мог понять.
Мышцы ныли, голова кружилась, лёгкие будто пытались разорвать грудную клетку, и Том впервые пожалел о том, что не был таким же повёрнутым на войне и силе, как все его родичи. Но эта мысль тут же улетучилась, потому что в комнату вылез Аксель, и в его поведении что-то изменилось, только он увидел комнату. Бывший рыцарь медленно поднялся, протянул руку Тому, предлагая помощь, но тот гордо фыркнул и на негнущихся ногах встал сам. Но Аксель даже не заметил этого: медленно, словно во сне оглядывая помещение, он вдруг издал невнятный звук и рванул в полумрак.
Том прищурился, охнул, но с места даже не сдвинулся. Слишком уж он был занят тем, что холил и лелеял уставшее тело. К тому же, Тому стало бы только хуже, окажись его предположения верны. Вид крови он не переносил.
Аксель подбежал к столу у стены, увидел женщину, что лежала там без сознания, и Том услышал тихий звук, мокрый и свистящий. Мужчина аккуратно подхватил её, осторожно прижал к себе и перенёс к Тому. Опустил на пол. Парень невольно отпрянул и сморщился, но увидел, что ран нет, и успокоился. Женщина лежала неподвижно, но, когда Аксель позвал её по имени, она вдруг нахмурилась и качнула головой.
- Оливия!
Оливия, а это была именно она, сморщилась и открыла глаза. Она выглядела сонно, так, будто ещё не проснулась и теперь спрашивала, зачем они её разбудили.
- Мм… - всё, что смогла произнести женщина.
Аксель подскочил, нашел на одном из столов свечу и, горящую, поднёс к Оливии. Тёмные отблески света лизнули её лицо, и она медленно села.
- Аксель? – удивлённо пробормотала женщина.
Тот обнял её одной рукой и уложил обратно. Том наконец понял, где они оказались – это была небольшая кухонька, а сбоку от них – корявая тёмная дверь. Парень приоткрыл её, выглянул и с удивлением узнал холл, где располагалось кафе: вот тот самый столик, на котором Мари забыла голову, вон пышные кусты у входа, и лестница сбоку, она вела в покои…
- Ты должна отдыхать, Олив. Отдохнёшь, и мы вернёмся в театр.
Оливия вяло кивнула, но при упоминании о театре её глаза загорелись изумрудным блеском, который можно было увидеть даже в этом сумраке.
- Театр? С ним всё хорошо? – она в волнении прильнула ближе к Акселю.
- Да, всё хорошо, - твёрдо ответил тот, но тут Том повернулся к ним. Луч света попадал сейчас прямо на Акселевы щёки, и Том успел заметить на них лёгкий румянец. Но это его волновало мало, и потому он заявил, перебивая:
- Постойте, а мы разве не в кафе той старухи?
Аксель вздрогнул. Оливия быстро оглянулась вокруг, и по её лицу прошла тень узнавания.
- Точно, это же кухня Агафьи. Она…
Голос предательски дрогнул, и Оливия сжала кулаки. Бывший рыцарь удивлённо взглянул на неё, протянул руку и мягко произнёс:
- Оливия, всё уже позади. Мы с Томом и Мари победили её, она сидит в тюрьме.
Том вспомнил события прошлой ночи. Вечером, прямо перед тем, как отправиться во дворец, они находились в театре, и тогда Оливию похитил один из людей старухи…
- Постой, - обратился Том к мужчине. Он вспомнил ещё одну важную деталь. – Почему ты тогда сказал мне сегодня, что Оливия мертва?
Та удивлённо взглянула на мужчину, потом пожала плечами и закрыла глаза, показывая, что её всё равно. Она же жива, в конец концов.
Аксель поморгал глазами, вспомнил и вдруг пошёл румянцем.
- Ну… Я подумал, что… - он неловко опустил глаза, а потом выдал, - когда капли лежали на полу зала, я посмотрел на них и мне показалось, что в них меньше жидкости. В смысле, их как будто ещё раз использовали. Понимаете? То есть я знаю, какой в них уровень жидкости, я же рассчитываю, как и куда их потратить, - тут же добавил он в ответ на поражённый взгляд Тома.
Тот потряс головой и неслышно выдохнул:
- О боги, как же Мари повезло, что у её капель был такой порядочный владелец.
- Что? – переспросил Аксель.
- Ничего, - буркнул парень. – Говорю, выбираться отсюда надо. Отведёшь Оливию в театр её, а я пойду сам. У меня, между прочим, дела есть.
И про себя подумал, что всё так же не знает, куда делась та девчонка, что шла вместе с ним. А ведь о Бюри он даже не вспомнил, но даже если она осталась в подземелье, Том был только рад этому.
Они кое-как встали - Оливия опёрлась на плечо Акселя - и вышли. Звякнул колокольчик дверей, но на него никто не обратил внимания. Мимо проплыли горгульи – те страшные каменные звери, которых Том сперва принял за животных Мари. Свежий ночной воздух обдувал щёки и ноющие руки, и Том подумал, что будут мозоли. А ещё он подумал, как всё-таки здорово люди придумали жить ночью, когда это солнце не слепит в глаза и когда вставать рано по утрам не надо: само осознание обратного факта обычно наводит тоску.
Прохожих они почти не встретили: все были на празднике в честь Дня Рождения короля. Но те, кто всё же проходил мимо, удивлённо провожал взглядом их компанию: мужчина с хромающей женщиной, тащит чуть ли не на себе, и парень в помятой и грязной одежде, мокрыми ногами, и… Подвернувшийся на дороге камешек услужливо напомнил Тому, что один его ботинок остался внизу, в царстве грязной воды и крыс. Острый угол больно впился в кожу, и Том подскочил, охая.
- Что случило… - обернулся Аксель, но увидел ногу в одном носке и всё понял. Оливия фыркнула. – Тут недалеко есть небольшая обувная, - доброжелательно подсказал мужчина, но Том лишь огрызнулся:
- Спасибо, не надо. Я, пожалуй, пойду по своим делам.
Он развернулся, и, не успели Оливия с Акселем даже задать вопрос, помчался прочь.
****
Том бежал, спотыкаясь, через всю улицу, завернул и тут же остановился. В боку закололо, и Том устало привалился к стене.
Том думал, это карма. Слишком обидно нагрубил он той тётке, и теперь всё время, что он пытался добраться до библиотеки, его отвлекали, звали куда-то, уводили, спасали и прочее, лишь бы он не пришёл и снова ей не нагрубил. Ох уж эти библиотекари, наверняка вычитывали заклятия и потом насылали порчу на грубиянов вроде него, мало ли, что у них там за книги стоят.
Том хмыкнул и вдруг расплылся в улыбке. Он бы никогда так не подумал. Как этот город странно на него влияет.
Парень оторвался от стены и побрёл, шаркая ногами. Чем ближе он подходил, тем люднее становилось вокруг: всё ближе был дворец. Шёл он недолго, благо библиотека оказалась не так далеко, и вскоре наткнулся на огромное здание с буквами из книг, гласящее, что здесь находится библиотека. Том вошёл, и рот у него приоткрылся сам собой.
То мрачное, тёмное помещение, куда он заходил недавно с Мари, ночью совершенно преобразилось. Повсюду мерцали светлячки, освещали прихожую, где сновали люди, и огромный зал дальше, и в нём длинные, до самого потолка полки книг, и большие окна, тоже до потолка. Они были занавешены изящными шторами, и Том невольно отметил про себя вкус хозяйки.
А она сама, вчера днём крикливая и старая, сейчас лучилась доброжелательностью, даже дряблая кожа немного ожила и помолодела. Да и бородавок как будто бы стало меньше. В библиотеку народ всё прибывал и прибывал, и она встречала их у входа, здоровалась и так и искрилась радостью. Вместо старого платья она надела пышное, которое не давало пройти мимо некоторым дамам с такими же пышными платьями, высокая причёска то и дело билась и трепалась об низкий потолок прихожей, но от женщины исходила такая доброжелательность, что Том поражённо остановился и замер.
Какие-то дамы, болтая, неловко задели его, кивнули хозяйке и зашли внутрь зала. Взгляд библиотекарши наткнулся на Тома, и она невольно улыбнулась и ему, как обычному гостю, но потом улыбка с лица медленно сползла, а в глазах появилась тень узнавания. Женщина направилась к Тому, хмурясь, и парень приготовился к худшему. Но потом решил, что лучшая защита – это нападение, пошарил глазами по комнате и краю зала, наткнулся на светлячков и воскликнул:
- Здравствуйте! Как у вас тут ночью светло!
Воскликнул и понял, что сморозил глупость. Да уж, с доброжелательностью у него не очень.
Женщина тем временем подошла ближе, схватила Тома за ворот рубашки и прошипела прямо в лицо:
- Ты что, малец, совесть потерял, приходить сюда средь ночи, когда у меня куча гостей? Посмотри, ты на человека не похож, оборванец этакий! А ну марш отсюда, наглец!
От женщины сильно пахло духами, и Том замер, стараясь дышать как можно реже и меньше, но потом она дохнула духами, казалось, прямо ему на лицо, и Том невольно зажал нос. Женщину это взбесило ещё больше, и она готова была уже выгнать Тома взашей, но у того вдруг вырвалось:
- Простите.
Библиотекарша замерла, очки от удивления сползли на самый кончик носа.
- Что ты сказал?
Но Том не хотел разъяснять, только покраснел, что-то пробурчал и воспользовался моментом: юркнул в проход и скрылся в читальном зале. Женщина замерла, но после выдохнула через раздувшиеся ноздри и рванулась за ним, уже готова была закричать на всю библиотеку, но вдруг наткнулась на дам и мужчин, посетителей, которые удивлённо смотрели на неё, злую и раскрасневшуюся, и застыла в дверях. Библиотекарша тут же сдулась, что-то буркнула, ослепительно улыбнулась гостям и скрылась.
Том наблюдал за ней из-за стеллажа в дальнем конце зала. Когда женщина ушла, парень расплылся в улыбке, показав острые белые зубы, и скрылся среди полок.
Он решил начать поиск со «Сказок, мифов и легенд», - именно так гласил стеллаж, возле которого стоял Том. Парень прошёлся взглядом по корешкам книг, но не нашёл ничего интересного, кроме собрания «Книг сказок» - старой книжки для детей. Тому читали её в детстве, пока Ирида не нашла её у Дибреля и не сожгла, полагая, что так Том просто от скуки, да займётся тренировками.
Парень подцепил ногтем корешок и вытащил книгу. Лениво пролистал. Ничего необычного: «Сказки» представляли собой собрание мифов о подвигах богов, о их покорении деревень, о сожжении злодеев и прочем. Миф о Марфлуй, предшественнице Мари, поместили в самом конце, и содержал он всего две страницы. Сразу после него светилась золотыми буквами надпись «Оглавление». Том хмыкнул. Вот вам и людская благодарность тем, кто, по сути, сотворил их земли.
Парень вчитался в изящные буквы сказки. Её авторы рассказывали этот миф немного по-другому, умалчивали некоторые подробности, но в целом, криво и грубо, сердце сказки было передано: Марфлуй сотворила землю из любопытства и доброты, а в наказание боги оставили её там, на земле, в изоляции от других богов. Всего пару строк отводилось на то, как творение богини её и погубило.
Том захлопнул книгу, вздохнул и убрал на место. Так он ничего не найдёт, это он уже понял, и надо думать, где может быть подсказка. Мари говорила, что книга точно находится в библиотеке. Интересно, как она искала её? Чутьём? Или, может, у наследников богов свои приспособления?
Том закрыл глаза, взялся за полку, чтобы не упасть, и замер. Вдумался, ещё раз прошёлся по мифу. Мари жила в лесах, она точно не знала, как выглядят книги. Поэтому она искала что-то… о богах? Девушка сказала Тому, что у неё остались воспоминания Марфлуй: Адоис, верховный бог, сказал ей, что искать помощь от богов ей следует в главном сокровище людей.
А может, главное сокровище – вовсе не книги?
Тома поразила эта догадка, словно он случайно наступил в куст крапивы, и парень принялся лихорадочно перебирать варианты. Что может быть главной ценностью? Он всю жизнь прожил в деревне, где люди ценили войны больше, чем жизнь, и, хотел он того или нет, приходило именно это слово на ум первым.
Том мотнул головой. На тот момент, когда Адоис сказал Марфлуй о подсказке, никаких войн не было, что уж говорить о людях, книгах и прочем. Родились только животные да реки с горами.
О чём вообще могут говорить боги?
Том глухо застонал и сполз на пол. Голова кипит от заморочек богов.
Возле парня остановился немолодой мужчина в костюме. Ноги Тома загораживали ему проход, и он весьма удивился такому случаю. Мужчина удивлённо приподнял брови, потом заметил, что одного ботинка у Тома нет, а вся одежда грязная, и брови у него вскочили ещё выше, но Том смотрел в потолок и не обращал на мужчину внимания. Думал. Мужчина вежливо кашлянул, но и это не возымело эффекта. Тогда он сказал:
- Молодой человек, будьте добры, встаньте с прохода. Вы в приличном месте, ведите себя подобающе.
Том зарылся руками в волосы и глухо простонал; очередная теория только что разбилась в дребезги, так и не сформировавшись.
- Обойдусь. Перешагивайте через меня, в вашем возрасте это ещё не смертельно, – промычал он.
Мужчина отпрянул; некоторые дамы зашептались, услышав столь возмутительную фразу в общественном месте.
- Молодой человек!... – воскликнул мужчина, но от наглости Тома забыл разом все слова.
Том приоткрыл один глаз:
- Ну что, вы там идёте или нет?
Мужчина отшатнулся, потом сплюнул в сторону, что-то проворчал и неловко перешагнул через Тома.
Может, в мире главная ценность, божество и страх – умение сохранить лицо?
Том сам себе пожал плечами. Ему опять пришла на ум мысль, что в те времена не было ещё ничего, кроме растений и животных. А раз он в библиотеке, то…
Том резко открыл глаза, напугав тем самым какого-то господина, секунду осмысливал то, что сейчас коснулось его головы, даже не успев свернуться в мысль, и рванулся влево, будто дикое животное, не успев даже встать. За доли секунды преодолел стеллаж, пролетел поворот и чуть не врезался во что-то чёрное, что висело прямо перед полкой. Полка именовалась «Научная литература». Том отскочил и уже хотел отгребсти какую-то читательницу в сторону, но ту она повернулась к нему.
- Том? – вырвалось у Бюри. Парень успел заметить на её лице удивление, облегчение и одновременно страх.
- Ну и куда ты делась, когда меня схватили? – Том без колебаний впечатался в стену рядом, прижав девушку. Книга совсем рядом, но у Тома вдруг закрались нехорошие подозрения насчёт Бюри, а та тоже – как и книга – была совсем рядом, и он саркастически уставился на неё, как бы выжидая ответ с лицом, лениво интересовавшимся: «Ну? Что ты можешь сказать в своё оправдание?». Девочка спокойно посмотрела парню в глаза и заявила:
- Пока тебя хватали, я успела убежать. Их было немного.
Том поперхнулся, но потом подумал, что сам поступил бы так же. Смутившись, он убрал руку, отодвинулся и принялся изучать корешки книг. Золотистые буквы обложек предлагали Тому почитать «Занимательную астрономию», «Науку о мире», «Карты древних племён и городов» или «Историю покорения Города». Том нахмурился. Всё не то.
- Что-то ищешь? – вновь подала голос Бюри.
Том пожал плечами, обернулся к ней. На руках девочки примостилась книга «Лечебные травы», и Том, не скрываясь, вперился в название взглядом, понимая, что это она и есть.
Та самая книга.
Бюри почувствовала его взгляд и неловко взглянула на «Травы».
- Ты её ищешь?
Том медленно кивнул и протянул руку за корешком. Бюри помотала головой, снова опустила взгляд на «Лечебные травы» и прижала книгу к себе. Секунду она молчала, и они глядели друг на друга, словно пытались друг друга выиграть в бессловесном споре, но тут она вдруг рванула в сторону.
Том застыл в оцепенении, и вдруг очнулся и понёсся за ней. Бюри завернула за стеллажи, протолкнулась сквозь толпу молодых людей, обогнула какой-то стол для чтения и бегом бросилась из зала. Том нёсся за ней, расталкивал всех, даже не замечая, кого именно, перепрыгивал столы, раскидывал книги; Том не видел ничего, кроме фигуры Бюри с зажатыми у неё где-то в руках «Травами», что маячила у него перед глазами.
И тут силуэт девочки пропал, а Том врезался во что-то мягкое; отлетел в сторону, но тут же сильная рука схватила его за шиворот и чуть приподняла. Том поднял голову: перед ним стоял пожилой мужчина. Возле него жалась старушка-хозяйка и грозно поправляла очки. При ближайшем рассмотрении мужичок оказался детиной под два метра ростом, с огромными руками, но каким-то чудом в костюме. Костюм был огромный, серый с клетчатым воротником и манжетами, а на груди блестела брошь.
- Ты чего здесь бегаешь? – возмутилась хозяйка. – Здесь бегать нельзя! Это библиотека, общественное место!
Она присмотрелась получше, узнала Тома и подёргала руку мужчины так, что сам Том зашатался из стороны в сторону, словно бельё на верёвке.
- Это он! Тот самый грубиян, я тебе говорила про него!
- Да? Какой невоспитанный молодой человек.
Мужчина взглянул на Тома по-другому, прищурив глаза, и тому стало страшно. Когда он заговорил, парень узнал в нём того старичка, что просил убрать ноги.
- Точно же, он же и мне не давал проходу… - пробормотал он, и его маленькие щёлки-глаза прищурились, став похожими на две булавки. Неизвестно, что бы он сделал с Томом, если бы не Бюри.
- Госпожа Динара, а можно книгу взять почитать? – раздался её голос из-за спины хозяйки.
Том скрипнул зубами. Сейчас она уйдёт с книгой, и ищи её потом!
Женщина обернулась и с улыбкой на лице закудахтала «Сейчас, сейчас, моя милая», и отошла к столу, чтобы оформить читателя. Мужчина и Том остались вдвоём.
- Ну что, будешь извиняться? Иначе я научу тебя, что значит быть настоящим джентльменом!
Том сделал кислое лицо:
- И не подумаю. Может, вы отпустите меня?
Мужчина уставился на Тома, но тот вдруг качнулся и на удивление легко вырвался из цепких рук. Том оказался возле Бюри, пока мужчина не передумал его выпускать, и, наспех пригладив грязную одежду, выпалил:
- А может, я возьму эту книгу вместо неё?
Бюри коротко взглянула на него, но глаза выражали такую злость, будто она пыталась прогнать Тома отсюда. Парень сделал вид, что не заметил этого убийственного взгляда и только ещё раз улыбнулся хозяйке. Та смерила его взглядом и скептически выгнула бровь.
- Ещё чего, - фыркнула женщина в очках с дужкой. – Не буду я тебе, этакому оборванцу, книги давать.
- Я не оборванец! – вырвалось у Тома, но глаза сами опустились вниз, и он увидел, в каком пребывала его одежда плачевном состоянии после похода в канализацию.
- Ты на костюм свой посмотри! – возмутилась тётка. – Это даже не костюм, а тряпки с мусорного ведрапомоев! Тем более, у меня уже есть читатель, который куда опрятнее и милее тебя, наглец!
Бюри вздёрнула голову и уставилась на Тома так, что он спрятал скептический взгляд в задворки разума и поёжился. Милее не придумаешь.
- Госпожа Динара, мне нужно спешить. Давайте поскорее запишем, и я пойду.
Женщина закивала и обернулась к Бюри. Тому она только рукой махнула, мол, можешь идти.
Но Том так просто сдаваться не хотел.
- Динара, - произнёс он, повергнув женщину в шок, - что тебя останавливает отдать книгу мне?
Женщина медленно повернулась к нему. Из её ушей, казалось, вот-вот повалит дым. Вот она, женская солидарность, - подумал Том. Сейчас его выгонят, и он останется без книги, хотя женщины вообще не заслуживали, как думал Том, права читать книги. Они и так плетут интриги и стоят хитрые планы, так что будет, если все женщины будут читать и научатся новым способам? Они и так умные, куда им ещё?
Хотя, надо сказать, не все разделяли взгляды Тома, и, пожалуй, были в этом правы.
- Хорошо, - произнесла она, скрипя зубами. Бюри вздохнула и отвернулась, всем видом показывая, как Том её достал. – У нас приличное заведение, и я прощу тебя за то, что ты только что обратился ко мне на «ты» и дам эту книгу, но потом, когда госпожа Бюри дочитает и вернёт. Тебя это устраивает?
Том шёл на верную смерть, но всё равно помотал головой и заявил:
- Она нужна мне прямо сейчас.
Том украдкой взглянул на карточку: Бюри оставалось только записать своё имя. В этот самый момент девчонка потянулась за угольной палочкой, и Том выхватил её перед самым носом, оттолкнув при этом хозяйку в сторону.
- Мы ещё не закончили, - ответил он Бюри.
А сам вдруг подумал, как хорошо, что говорит это он сам. Будь здесь Мари, она бы свалила уже пару стеллажей, и Тому ни за что не дали книгу.
Но будь здесь Мари, книга и не понадобилась бы.
Бюри вдруг резко ткнула Тома в ребро, и его размышления прервались. Парень согнулся, а девчонка выхватила из рук палочку. Хозяйка библиотеки вернулась к столу и ничего не сказала по этому поводу, будто не заметила, что парня самым наглым образом избивают в её пресловутом «общественном месте». «Это же несправедливо!» - подумал Том и через силу разогнулся. Раз Бюри играет не по правилам, он тоже не будет.
- Динара, - протянул он и опасно сощурил глаза. – А вы знаете, что я тот самый герой, что спас короля? Вы наверняка читали газеты. Если бы не я, то не было бы ни вас, ни вашей библиотеки и уж тем более читателей, - издевательски произнёс Том. По мере рассказа взгляд хозяйки становился из недоверчивого испуганным, из насмешливого – растерянным. Она скосила глаза на Бюри, и хоть та не кивала, по глазам девушки женщина поняла, что Том не врёт. Вдоволь насладившись их реакцией, Том закончил, - так что отдайте мне эту книгу. Всего лишь небольшая плата за спасение.
Бюри закусила губу. Глаза хозяйки, окружённые маленькими морщинками, забегали из стороны в сторону. Она долго думала, прошло минут пять, и Том вдруг занервничал: неужели не отдаст? – и даже начал притоптывать ногой от нетерпения, как вдруг она выдохнула:
- Бюри…
- Да? – очень холодно отозвалась девочка.
- Будь добра, отдай книгу господину герою.
Слух Тома неприятно резануло это «герою», однако он с довольной ухмылкой принял книгу от недовольной Бюри. Том не скрывал торжества, и девчонка нахмурилась ещё больше. «Только не плачь здесь, умоляю», - фыркнул он про себя.
Но Бюри была из стойких и не проронила ни одной слезинки, но тут же, только рука Тома коснулась книги, развернулась и пошла прочь из библиотеки.
Хозяйка протянула Тому новую карточку, и он принялся заполнять её. Женщина тоже была недовольна таким раскладом: возможно, она потеряла постоянную читательницу.
- Где искать-то тебя, герой? – вдруг спросила она. - Если не вернёшь книгу, мои люди нагрянут к тебе домой.
Том усмехнулся:
- Что, ещё один переворот устроите?
- Чт… - вырвалось у женщины, но ту до неё дошло. Глаза широко распахнулись, и она проскрипела, - Ты что, живёшь во дворце, оборванец?
- А вы что, Мафия, чтобы своих людей на встречи с должниками отправлять? – ушёл Том от ответа. Отряхнул курточку от угольной пыли и протянул вместе с палочкой хозяйке.
Не попрощавшись, он подхватил книгу под мышку и вышел из библиотеки.
****
Когда началось это, Аксель и Оливия подходили к театру. Только он показался из-за поворота, Оливия воспряла, облегчённо выдохнула и ускорила шаг. Мужчина поймал её за руку, и девушка недовольно обернулась:
- Ну чего ещё?
- Ты так сильно волнуешься за него? – спросил Аксель. – Ничего страшного не случится, если ты пойдёшь чуть медленней. До него совсем чуть-чуть, успокойся, - добавил он, когда Оливия посмотрела на него так, будто хотела сказать «Ты зануда, Аксель, и тебе моих чувств не понять».
Девушка всё же послушалась и замедлилась, но руку вырвала. Аксель еле слышно вздохнул. Но пыл Оливии снова возрос до небывалых высот, стоило ей заметить фигуру человека. Тот маячил перед театром, лениво разгуливал, как ни в чём не бывало, и пока не заметил молодую пару. Возле театра стоял фонарь, но его количества света недоставало, чтоб рассмотреть фигуру.
- Видишь, видишь его? Там посетитель, он наверняка хочет купить билет, и не может, потому что закрыто, - Оливия распалялась и всё сильней вырывалась из хватки Акселя – тот вновь держал её за руку, чтобы не позориться перед посетителем.
- Успокойся ты, маленькая девочка, - рассмеялся он и добавил, - хотя, оставаться маленьким ребёнком, будучи большой тётей, не так уж плохо.
Оливия вдруг хихикнула, опомнилась, быстро закрыла рот рукой и приняла бесстрастный вид.
- Да уж, по тебе плачет философ, - заметила она. Но вырываться перестала. Теперь она вглядывалась в театр, словно знакомилась с ним заново, и иногда тайком поглядывала в сторону человека.
Тот заметил Оливию и Акселя только сейчас, хотя до них оставалось метров сто, и неудивительно: освещение в бедных районах отсутствовало. Человек тут же засуетился, забегал из стороны в сторону, и создавалось впечатление, будто он паникует, а не радуется тому, что увидел людей, долгожданных людей, как полагал Аксель. Вместо бурных восторгов мужчина и женщина видели бурную панику, человек вдруг стал бегать за угол, будто хотел убежать, потом пересиливал себя и возвращался, но страх снова брал своё.
Незнакомец снова забежал за угол и больше не возвра-щался; Оливия немного приуныла, но стоило Акселю обратиться к ней и спросить, расстроилась ли она, девушка тут же пожала плечами.
- Если он сбежал от моего театра, значит, он не дорос до тех постановок, что я показываю, - уверенно заявила она. Мужчина кивнул: наверное, так и есть.
Аксель принюхался. В воздухе пахло так, будто кто-то неподалёку жарил мясо.
- Оливия, - позвал он девушку, и та остановилась. Повернула голову.
- Чего тебе, Аксель?
- Ничего не чувствуешь?
Девушка принюхалась.
- Да какая разница? – она пожала плечами, - Мы почти дошли до театра, смотри.
Она указала на дверь. Там кто-то стоял, прислонился к стеклу, и девушка ускорила шаг: подумала, что это ждут её актёры.
Аксель кивнул, но тут же остановился. Жарят мясо? В бедном районе? Но это невозможно. Жители едва сводят концы с концами, так откуда здесь взяться мясу?
Оливия подбежала к двери, достала ключи и быстро открыла её. И тут же замерла.
В голубых глазах Акселя отразились всполохи огня.
Прихожая театра горела.
Пустая касса, одинокая, покрытая пылью старушка, сейчас блистала в свете огня, и Оливия наверняка слышала её крики. Она всегда оживляла театр.
Аксель подбежал к девушке и рывком оттолкнул её назад. Глаза Оливии казались стеклянными, не выражали ничего, смотрели только в одну точку, словно кукольные. Они смотрели вниз, где за неё цеплялась маленькая девочка, бедная актриса. Её пушистое платье горело прямо на ней, руки все в волдырях, но самым страшным было её лицо.
Оно вздулось, покраснело, живого места не осталось. Кожа висела ошмётками, глаза превратились в небольшие чёрные точки. Девочка хваталась пальцами за платье Оливии, но они рассыпались, пыталась вдохнуть, но тщетно, а на её спине горело пламя, будто смертоносный плащ.
Воздух плавился.
11. Давно забытое
Оливия упала на землю, и Аксель сильным движением оттащил от неё ту девочку. Посмотрел в прихожую, но подходить близко не стал: веяло таким жаром, что, казалось, можно было сгореть, не попадая в огонь. Больше никого не видно; Аксель захлопнул дверь, и она тут же слетела с петель, охваченная пламенем.
Мужчина глубоко задышал, попытался успокоиться. Девочка произвела на него ужасное впечатление, и его всего трясло: перед глазами всё стоял её измученный, горящий облик.
Театр охватило пламя; его подожгли изнутри, и постепенно огонь перешёл на добычу покрупнее. Стояла тихая лунная ночь, и Аксель обрадовался, что нет ветра: ближайший деревянный дом стояли совсем недалеко.
Мужчина обернулся к Оливии, подошёл, опустился на колени и обнял. Она всё так же смотрела перед собой, туда, где откалывались осколки дерева от горящего дома, от её сгорающей жизни, и, можно поспорить, ничего не видела. Аксель заметил, что у неё мелко-мелко трясутся руки; он не был уверен, сможет ли бездушная Оливия, как её называли на Окраинах, не заплакать сейчас.
- Всё будет хорошо… - прошептал Аксель ей на ухо и прижал сильнее. – Построим новый, он будет намного богаче, и…
Оливия разлепила губы. Её пальцы заскребли по податливой земле, будто её совсем не слышались.
- Кто… - еле слышно выдохнула она.
Аксель чуть отстранился и успокаивающе посмотрел на неё.
- Что, кто?
- Кто… - повторила Оливия, сглотнула и чуть с хрипотцой продолжила, - это сделал?
Аскель хотел пожать плечами, попытаться успокоить её, сказать, что у девушки шок, но она внезапно вырвалась из его рук, вскочила и рванула куда-то за его спину, да так быстро, что Аксель сам удивился такой ловкости. Он обернулся, и успел увидеть, как Оливия догоняет какого-то молодого человека, прыгает на него, и они кубарем катятся по земле. Аксель побежал к ним и узнал в том человеке того, кто ждал их появления.
Он из тех, кто затеял поджог.
Оливия перекатилась, уселась на мужчине, и, пока тот даже не успел опомниться, схватила его за воротник и прорычала в лицо:
- Кто это сделал? Кто сжёг мой театр?!
Бойтесь гнева терпеливых.
Мужчина что-то промычал, и девушка коротко размахнулась и дала ему пощёчину такой силы, что остался красный след на всё лицо.
- Кто это сделал?! – не выдержала и закричала она, подняла руку, готовясь дать мычащему от боли человеку ещё одну пощёчину, но тут Аксель схватил девушку под локти и оттащил от себя.
Это зрелище настолько необычно для него, что мужчина не сразу опомнился. А когда очнулся, постарался покрепче обхватить Оливию, чтобы та не вырвалась. Но у той силы закончились, и она безжизненно повисла на его руках, будто бельё на верёвке.
Аксель угрожающе глянул на парня внизу. Тот припод-нялся на локтях и утирал кровь – Оливия попала ему в губу.
- Беги, - холодно обратился к нему бывший рыцарь, - И скажи своему хозяину, что я найду его лично и убью за ту боль, что он причинил Оливии. Беги.
Парень испуганно уставился на него, потом вскочил, поскальзываясь в пыли, и бросился наутёк.
До мужчины донеслись тихие всхлипывания Оливии. Она тихо плакала, как маленькая девочка, неловко вытирала кулаками грязное лицо и дрожала, несмотря на то, что рядом бушевал огонь, и Акселю стало так плохо от этого зрелища, будто кто-то схватил его сердце и сжал длинными пальцами с острыми ногтями.
- Поёдем домой, - мягко произнёс он, прижимая её к себе покрепче и устремляя взор куда-то вдаль. Театра уже почти догорел, ведь такие дешёвые материалы горят очень быстро, но Аксель всё равно старался не смотреть в ту сторону.
- У меня нет дома, - глухо отозвалась Оливия и исподлобья уставилась на него. Мужчина узнал эти мрачные глаза: такими же она смотрела на него, когда её только нашли.
Глаза бедняка, который борется за своё существование до последнего.
Аксель усмехнулся и наклонился к девушке, заглянул прямо в глаза и уверенно заявил:
- Пойдём, у меня есть для тебя отличное местечко. Это будет твой новый дом, хорошо?
****
Том выскользнул из библиотеки. Светать ещё не начало, однако парень уловил краем глаза движение, и на миг стало чуть светлее, будто кто-то зажёг и тут же задул свечу. Том невольно заозирался в поисках источника этого света, и даже наткнулся взглядом на горящий фонарь, однако взгляд прошёл чуть дальше и нашёл то, что искал: далеко впереди полыхал огонёк, яркий, режущий глаза.
Мимо пробежала какая-то женщина, увидела это зарево, остановилась и охнула:
- Какой ужас! Окраины горят!
Вокруг женщины, со всех сторон, стали появляться ещё люди. Многие из них выходили из библиотеки и тут же замирали. Все они показывали вперёд, но на всех до единого сверкала богатая одежда, так что ни один из них не собирался тушить пожар.
Окраины горят. Это слова раздавались снова и снова, будто кто-то хотел, чтобы в голове у Тома не осталось ничего, кроме них. Но Том слова не понимал. После того, как он увидел сам, после того, как сказала та женщина, после того, как это повторили все, кто вышел на улицу, до Тома не доходило.
Окраины.
Там же театр. Это же место, куда пошли Оливия и Аксель.
У Тома появился смутный червяк сомнений в груди, сердце неприятно сжалось, и он привалился к стене библиотеки и сполз на холодную землю. Нет, он не пойдёт туда, ещё его, ещё рисковать своей жизнью ради них. Том сгорит. Они сами виноваты, что пошли туда, ведь правда? Эти слова, все пятнадцать лет служившие для него аргументом, сейчас вяло стояли у стенки, пока сердце ковыряло беспокойство.
С чего это он стал таким мягким? У Тома не осталось времени думать. Всё, что осталось, так это гниющее тело Мари и полтора суток.
Том взглянул на книгу с сомнением. Вот она, лежит у него на коленях, но почему-то чувство такое, будто это человеческое сердце. Будто он вернулся в тот день, когда убегал из Крул, когда оставил Дибреля.
- Новости! Свежие новости!
Том опустил голову, почти уткнувшись в колени лбом, съёжился, стараясь быть как можно незаметнее. Потом раскрыл книгу на какой-то странице и уткнулся в неё, сделал вид, что читает, хотя и не понимал совершенно ничего при такой темноте: фонарь светил с другой стороны.
Мимо прошёл мальчишка в кепке и с сумкой, полной газет, остановился рядом с Томом, задрал голову, посмотрел на полыхающий вдалеке пожар и присвистнул. Вглядывался, а потом повернулся к Тому и предложил:
- Эй, газету не хочешь? Самые свежие новости!
Том поднял на разносчика хмурый взгляд и фыркнул:
- И тратить на тебя деньги? Их у меня не так много, чтобы читать всякую там писанину.
Последнее слово он буквально выплюнул, так, что мальчишка покрылся мурашками от злости. Тот скривился, а потом переборол себя и сказал как можно более мирно:
- Да ладно тебе, сегодня наша «писанина» бесплатно. В конце концов, сегодня День Рождения короля, и для такого скряги, как ты, так уж и быть, сделаем исключение.
Том не поверил своим ушам. Бесплатно? Газета? Но мальчишка не шутил: под подозрительным взглядом Тома он достал из сумки помятую пачку бумаги и протянул парню. Потом отсалютовал кепкой и ушёл, то и дело останавливаясь и глядя на полыхающее зарево вдали.
Том взглянул на газету, всё ещё недоверчиво. Она. Это не какой-нибудь обман. Фонарь светил ярко, и Том смог прочесть крупный заголовок.
Только взгляд коснулся первых слов, сердце Тома забилось быстрее, и парня бросило в жар.
Нет, не может быть.
Король не мог воспользоваться этой слабостью.
Том быстро пробежался взглядом по строчкам, понял, что не ошибся, бросил бумагу в сторону, вскочил и убежал в неизвестном направлении.
****
Аксель с Оливией на руках вошёл во двор большого поместья, что гордо именовалось Замок Шпибург – дом для рыцарей. С недавних пор здесь не было никого, кроме Акселя и его единственного оруженосца, Гайда. С Гайдом хлопот много, но даже это не заполняло пустоту Шпибурга, и Замок непривычно холодил спину и позволял ветру петь под потолком серенаду Луне громче, чем обычно.
Аксель нежно взглянул на девушку. Та преспокойно лежала на его руках, короткие светлые волосы растрепались на лице, но в нём больше не увидеть того беспокойства и мрака, с которым она шла по улице. Девушка совсем обессилела на середине пути и упала без сознания, и Аксель елё успел её поймать.
Мужчина прошёл по тропинке сада ко входу. Главные ворота Шпибурга тянулись в небо и оттуда грозили всяк сюда входящим острыми «лапками», однако открывались очень легко. Замок давно сломался, и Аксель открыл калитку беспрепятственно.
Мужчина остановился. На пути был глубокий ров, а мост для прохода упирался на той стороне краем в небо. Сбоку стоял столик с колокольчиком, установленный как раз для того, чтобы звонить в него и напоминать о прибывших, и Аксель позвонил, удерживая Оливию одной рукой. Прошло несколько минут, прежде чем высокая дверь за рвом заскрипела и чуть-чуть отворилась. Из маленькой щёлки выглянул растрёпанный мальчик, пригляделся, узнал Акселя и тут же закрыл за собой дверь. Прошла ещё минута, и тут мост стал медленно опускаться. Скрип отозвался в ушах Акселя, да так громко, что стало больно, но он лишь сморщился и подумал, что это говорит о его хорошем слухе. Мост наконец опустился до конца и с небольшим стуков упал на мягкую усыпанную гравием дорожку. Пропасть зияла внизу, но мост с двух сторон обнимали широкие цепи, и бывший рыцарь смело взошёл на него, подошёл к дому и отворил скрипучую дверь.
Вернее, к бывшему дому.
Растрёпанный мальчишка ожидал его у входа.
- Господин, вам же нельзя здесь появляться! – воскликнул он. По лицу Аксель увидел, что мальчишка рад видеть его, но приказ короля гласил, что появляться здесь разрешено только рыцарям и оруженосцам, да беднякам, что совсем не могли найти приют на ночь.
Прихожая, где они стояли, напоминала королевскую: зал, широкая лестница уходит на второй этаж, где можно стоять, опёршись на балюстраду, и думать о чём-то своём. Ещё совсем недавно здесь было шумно, стояли столы и стулья, а теперь зал казался слишком огромным и пустым. Только стояла одинокая табуретка у входа, а на ней висела верхняя одежда, старая и чёрная, как у деревенских.
- Тише, дама спит, - произнёс Аксель и нежно взглянул на Оливию. Мальчишка кивнул и протянул руки:
- Давайте я отнесу её в ваши бывшие покои, господин.
Мужчина засмеялся:
- Так ведь вы же не можете донести её. Маленький вы ещё, Гайд.
- А вы как будто очень взрослый, господин, - обиженно скорчил лицо мальчишка. – Вам же теперь нельзя здесь появляться, влетит мне, что я вас впустил.
- От кого влетит? – невольно спросил Аксель и тут же захлопнул рот: взгляд мальчишки потускнел, и он неловко уставился в сторону.
- Давайте вашу даму, господин, - тихо проговорил он. – Я отнесу её наверх.
- Гайд… Извините. – Аксель подошёл ближе, но маль-чишка шмыгнул носом, утёр его и спрятал краснеющие глаза. - Но ведь теперь мест больше, разве не так? Какое-то время здесь будет пусто, и я здесь поживу, а потом король наберёт новых оруженосцев. Может, даже вернёт меня в разряд рыцарей, и снова посвящение… - Аксель невольно улыбнулся, вернувшись в мыслях на несколько лет назад. – Так что, ничего страшного, Гайд, вот видишь…
- Ничего страшного?! – воскликнул вдруг мальчишка, и его завитки-облачка волос встряхнулись, как всегда бывало, когда мальчик злился. – Совершенно ничего страшного, не правда ли, господин?! Его величество король хочет упразднить разряд рыцарей, а вместо него ввести какую-то жалкую «личную охрану» и «хранителей общественного порядка»! – последние слова мальчишка передразнил, выплюнул, чуть не плача. – Да вы не представляете, сколько всего страшного случилось!
Аксель вспыхнул, рывком усадил спящую Оливию на стул у входа и воскликнул в порыве возмущения:
- Как так?! Они же не рыцари! Как они могут обеспечить должную охрану?
- Вот именно! – быстро утёр слёзы Гайд и загорелся тоже. – Недорыцари!
- Бродяги в железках!
- Да им и доспехи не дадут! – самоуверенно заявил мальчишка. – Они же нетренированные, упадут сразу!
Оливия поморщилась.
- Может, оно и к лучшему, - произнёс Аксель и злорадно добавил, - Потому что и короля не защитят, и сами себя угробят!
Оливия зашевелилась на стуле. Крики ей не нравились, но она не понимала, откуда они.
- Точно! – особенно громко воскликнул Гайд и засмеялся.
Оливия распахнула глаза, вскочила и схватила обоих парней за уши.
- Мне плевать, кто из вас начал кричать и кто виноват в том, что я проснулась, - тихо начала она, но таким зловещим голосом, что оба, и Аксели, и Гайд, невольно вздрогнули и повернулись к ней, - но прибью я вас обоих!
И она достала свою небольшую сумочку и ударила ею по голове одного и второго. Те, как по команде, скорчили кислую мину и хором проговорили:
- Извините, госпожа!
Оливия уже не слушала их, оглядывалась по сторонам, а затем повернулась к Акселю и спросила:
- Где мы? И что с театром?
Аксель развёл руками, сделал торжественное лицо и провозгласил, увиливая от темы:
- Вы у меня дома, Оливия! Добро пожаловать!
Та скептически оглядела всё вокруг, приподняла бровь и произнесла, взглянув на мужчину:
- До того, как ты сказал, что это твой дом, это место выглядело лучше.
Мальчишка зашёлся заливистым хохотом. Аксель оби-женно заявил:
- Чем вам не нравится, что я здесь живу? Не только я, но и этот замечательный мальчишка, мой оруженосец, между прочим!
Оливия повернулась в Гайду, схватила его за плечи, уставилась в блестящие изумрудные глаза, на красные круги под глазами, возникающие обычно от частых слёз и волнений, и серьёзно сказала:
- Беги от него, мальчик. Он тебя превратит в такого же неадекватного оптимиста, как и он сам.
Мальчишка улыбнулся, и они с Акселем одновременно ответили:
- Приму это за комплимент.
Оливия хмыкнула, скривилась и пожала плечами: отреагировала, как всегда, на удивление спокойно. И тут же продолжила:
- Я спросила, что с театром?
Её глаза беспокойно уставились на Акселя, и тот почувствовал, как они умоляют: «пожалуйста, скажи, что с ним всё хорошо». Но мужчина стиснул зубы, приготовился к слезам и покачал головой. Он ожидал, что Оливия отвернётся и задрожит, но та вдруг передёрнулась, будто её пробрал холод, и преувеличенно бодро сказала:
- Ну и ладно, так бывает. Я спрошу короля о новом, и он будет ещё больше и богаче старого, и в учителя актёрам я найму одного из моих старых…
Она вздрогнула. Они все мертвы.
Тут сверху послышался хрип, затем кряхтенье, и чей-то осипший голос произнёс:
- Если у тебя случилось несчастье, это не повод плакать и стонать от жалости к самому себе, - строго прохрипели где-то сверху. – Это повод отбросить старое и продолжить двигаться вперёд. Не зацикливайся на этом, милая, лучше посмотрите: горожане вовсю празднуют, видели, из окна даже фонари на площади видно?
Все, как один, повернулись на звук: верхушке лестницы стоял пожилой мужчина. Голос его осип, как бывает, если долго говорить громко, либо долго болеть, и в его случае скорее было предположить второе. Чистая одежда, широкая и яркая, как у горожан, аккуратная бородка, умытое лицо, хотя кое-где ещё видны следы пыли и земли.
Гайд очнулся первым: подбежал к нему, словно переместился, почти не касаясь ногами лестницы, и ещё на бегу вскричал:
- Господин! Хорошо, что вы надели эту одежду, ваша совсем старая. Не представляю, что там такое носят. Тяжело вам жилось, правда?
Мужчина рассмеялся, и его лицо покрылось мелкими морщинами, будто на поляне вдруг потекли мелкие речушки, но тут же добрые глаза глянули на мальчишку строго:
- Не надо так говорить, мальчик. Ты ещё жизни не видел, не знаешь, что легко, а что тяжело. Ты, может, и никогда не возьмёшься за ремесло, которым я и все мои жили всю жизнь, так тогда оно всегда будет для тебя тяжёлым.
Мальчишка потупил взгляд и оттарабанил:
- Простите!
Взгляд пожилого мужчины сразу потеплел, и морщинки-речки вновь потекли по его лицу:
- Хорошо, что ты сразу извиняешься. Вежливость - это хорошо. Знавал я одного мальчишку, так он никогда не извинялся, и знаешь, что потом с ним случилось?
- Что? – поднял голову Гайд. Аксель не видел его лица, но по голосу понял, что глаза светятся любопытством.
- Это ещё кто? – прошептала ему на ухо Оливия. Её сощуренные глаза не отставали от дедушки, что стоял на втором этаже у лестницы, уже готовый ответить оруженосцу.
Аксель пожал плечами, потом поморщился и воскликнул тихо:
- Вспомнил! Пока ты спала, я по дороге взял газету, - она сегодня бесплатна, День Рождения Его Величества, как никак, - и там говорилось про…
Тяжёлая дверь Замка Шпибург распахнулась, и все разом повернулись ко входу.
****
Том бежал. Бежал изо всех сил, как только мог, и быстро крутил в голове тот текст, что только что прочитал. Завернул за угол и побежал по широкой улице центра Города: людей здесь было много, ведь представление на площади уже закончилось, и король ушёл во дворец. А вот и он, сверкает огнями фонарей, будто из глубин вод поднялся и переливается, играет редким лучом света.
Но Тому не туда. Он обогнул площадь, отчаянно вспоминая, что ему говорили про рыцарей: вроде бы те жили в особом Замке, и располагаться он должен недалеко от самого дворца, чтоб с случае чего быть наготове. Но тут Том вспомнил, что есть ещё место, где находились рыцари, живущие в городе как охрана короля именно сейчас, и находилось это место где-то на Окраинах Города.
Значит, искать надо где-то за его пределами, но не слишком далеко.
Том споткнулся, чуть не упал, завернул за угол и побежал к восточному выходу из Города. Дыхания не хватало, но времени совсем нет, ему надо спешить. Книга «Лечебные травы» быстро качалась в его руке.
Первые строчки газетного заголовка больно царапнули душу. «Сегодня на празднике, посвящённом Дню Рождения Его Королевского Величества... Его Величество объявил, что в день своего юбилея хочет ввести несколько реформ…»
Том врезался в какую-то женщину, и та упала. Из её сумок повалилось что-то, но Том даже не подумал извиниться, и возмездие пришло быстро. Кто-то из женщин закричал «Вор!», и Том чертыхнулся, обернулся и обнаружил, что к его одежде прицепилась женская сумка – зацепилась за корешок книги – и теперь болтается так, будто это Том её украл. Парень снова чертыхнулся и быстро скинул её, но тут его схватили и повалили на землю. Том только и успел, что сунуть книгу под рубашку. Том проехался щекой по камням дороги, и на блестящую гальку закапала кровь из рассечённой кожи; кто-то сел на него сверху, схватил за отросшие волосы и потянул вверх. Парень сжал зубы от боли, и чей-то злой мужской голос произнёс:
- Ты, оборванец, чего высунулся, а? Приказ ещё не отдан! Старухи Агафьи на тебя нет, горе и слава её обществу, - прошипел чей-то голос ему на ухо. Послышались чьи-то тяжёлый шаги, зашуршала галька дороги, и молодой человек, что держал его, уже громче заявил сердито, - Грязный воришка, верни сумку, которую украл у пожилой дамы! Просто верни, и мы тебя отпустим, мы не хотим разбирательств между союзниками, - он вдруг забормотал себе под нос, говоря свистящим хриплым шёпотом.
- Эй, полегче ты там с ним! – прикрикнул кто-то.
Нос Тома упирался в грязные и пыльные камни, и он старался почти не дышать. Молодой человек повернулся в сторону говорящего, и Том воспользовался случаем и тоже повернул шею; та успела затечь, будто Том пролежал в такой позе добрую сотню лет. Тело тоже затекло, кожа головы болела, и Тому казалось чудом, что при такой схватке, как у сидевшего на нём, он до сих пор не облысел. Тот вдобавок схватил его запястья другой рукой и вывернул так, что парень охнул.
- Да забирайте, - прорычал Том, упираясь щекой в острые камни. Говорил он, с трудом вороча языком. – Она где-то там валяется.
Второй подошёл к ним и с размаху пнул Тому в бок. Парню перехватило дыхание, и на секунду дышать стало нечем; когда его немного отпустило, Том решил не шевелился лишний раз. Он понял, что вырываться бесполезно.
Вокруг собралась немалая толпа, и испуганные люди перешёптывались, показывали на Тома, а некоторые даже пытались возмущаться. Кто-то смеялся: «Ах, какой отважный парень, решил, что раз праздник, его простят».
Второй присел, и Том разглядел из-под прикрытых век лысого верзилу с огромными ручищами. Он внимательно поглядел на Тома, и руки парню вывернули ещё сильней, так, что в мышцах хрустнуло, будто они уже готовы порваться. Том застонал от боли, и кто-то из толпы охнул, вторя ему.
- Ну я же сказал, полегче там с ним, - вдруг выдохнул мужчина. Молодой человек вывернул руки Тому для того, чтобы показать усердие перед ним? Вот вздор. Перед толпой, скорее. Том невольно скривился, но вышло вяло. Однако мужчина заметил его ухмылку и участливо поглядел на Тома.
- Ты уж извини, малец, - произнёс он, - но воров я не люблю. Пришлось тебя обезвредить, ха-ха, - он рассмеялся.
Голос его очаровывал, сочетал несочетаемое: трубный бас и тихое спокойствие, и Том чуть не заснул, такой он был убаюкивающий. А спать хотелось.
- Что мы с ним делать будем? – хрипловато спросил молодой человек и слегка кивнул в сторону людей. Том понял: отпустить просто так они его не могут.
- Сейчас узнаем, - отозвался мужчина и обернулся. Том во все глаза смотрел на его окровавленный фартук, только заметил его, и спать быстро расхотелось. В руке мужчина держал нож, и Том запаниковал.
Нож. Окровавленный фартук.
Его убьют?
Здесь головорезы?
И причём здесь старуха?
Нет, здесь же такая толпа. Спокойно, Том, спокойно, главное, чтоб тебя не потащили куда-нибудь в переулок.
- Эй, да не бойся ты её так, хотя дама пожилая, заворчит ещё, - доброжелательно фыркнул мужик, только повернулся обратно к Тому. – Может, она твоя госпожа? Или ты задолжал ей, а?..
Боль чуть отошла на второй план, и парень не сразу заметил, что вытаращил глаза, огромные, как проблемы, и постарался дышать глубже.
От ушей немного отлила кровь, и он снова услышал шуршание камней. Мужчина чуть отодвинулся, чтобы Том мог разглядеть, и парень увидел ту, у кого якобы украл сумку. Толпа чуть расступилась, кто-то попытался помочь даме пройти, и та учтиво приняла руку, дошла до Тома и холодно глянула на него.
Том фыркнул.
- Знаете, мимо такой я бы даже не прошёл, не то, что сумку красть, - невольно усмехнулся парень. Дама выглядела так, будто её очень долго окунали в краску: глаза и губы она выделила так сильно, что остальное просто блёкло на их фоне.
Том тут же пожалел о своей усмешке: в толпе возмущённо загалдели, и молодой человек снова сильно вывернул руки, хотя при появлении дамы чуть ослабил хватку. Том вскрикнул, и кто-то из толпы, какая-то девушка, воскликнула:
- Так ему и надо! В тюрьму его, пусть знает, что такое вежливость! Уважай дам, оборванец!
Том мысленно покрутил пальцем у виска. Верзила таких настроений тоже не поддерживал, однако возглас мгновенно прокатился по толпе, и уже все наперебой повторяли:
- В тюрьму его!
- Оборванец, никакого уважения!
- Как тебя только земля носит?
- Молчать!
Принадлежал этот возглас, неожиданно сухой и неожи-данно ломкий, будто её волосы, той пожилой даме. Она остановилась в центре толпы, где сидел мясник на корточках, а его помощник верхом на Томе. Толпа мгновенно затихла, и дама произнесла в полной тишине:
- Поднимись, оборванец.
Мужчина встревожено глянул на даму, но та лишь важно кивнула. Тогда молодой человек слез с Тома, и тот ощутил, будто его спина облегчённо хрустнула. Волосы отпустили ему тоже, и кожа головы заболела так, будто оттуда вырвали все волосы. Парень встал, размял затёкшую шею и хмуро оглядел людей. Толпа росла и снова тихо заговорила, некоторые охнули, кто-то захихикал при виде его потрёпанной одежды, но по их лицам Том понял, что они негодуют. Как обычно, только осуждать и могут. Такие обычные люди, как они, кружили по орбите своих проблем и переживаний и этим напоминали Тому тех чудаков, с которыми он жил в Крул. Он для них просто развлечение.
Парень медленно перевёл взгляд на пожилую даму. Та брезгливо поморщилась, когда увидела, в каком состоянии его одежда, но тут же совладала с собой и неловко кашлянула.
- Я не люблю грабителей, это портит облик нашего славного города, юноша, - властно произнесла она. Когда она не кричала, её голос низко рычал и старался казаться грозным, но Тома это не впечатлило. – Тебе придётся понести наказание, как и всем ворам.
Том пожал плечами.
- Если вы думаете, что я украл вашу сумку, то у вас слишком завышенная самооценка. Это свекла? Она довольно дорогая.
Дама вскинула голову и недоумённо подняла бровь. Толпа перешёптывалась всё громче, и кто-то прыснул. До других ещё не дошло.
- Что?
- Вы свеклой мажетесь? – повторил Том и ухмыльнулся. О, как же ему понравилось это выражение лица дамы! Она вмиг отреагировала: сперва выпучились глаза, но потом сощурились, и дама злобно взглянула на Тома. Точно змея.
В толпе засмеялись ещё пуще, но тут дама в один шаг оказалась возле Тома и схватила его за щуплое лицо. Кто-то шикнул, и толпа испугалась и замолчала. Мясник медленно встал, издал что-то вроде предупреждающего мычания, но дама выпростала руку, приказывая ему оставаться на месте. Другой рукой она сжимала подбородок Тома, и длинные накрашенные ногти оставляли на нём красные борозды.
- Ты… - прошипела она прямо в лицо Тому. От её властных, величественных и точных движений не осталось и следа, теперь она напоминала собаку, сорвавшуюся с цепи. – За кражу сумки, которую ты, может, и не крал, тебе ничего не светит, но вот за оскорбление тебя запросто могут отправить в тюрьму. Жуткое место для таких отбросов, как ты.
Том молчал. «Старушка» ожидала ответа, чуть ли не брызгая слюной, и от этого положение Тома только возвышалось. Теперь толпа переменила свои приоритеты, и не только добрый мясник посылал сочувственные взгляды в его сторону.
Это понимала и дама.
Том смотрел на лицо женщины. Изрезано морщинами, но она пытается их скрыть. Её поведение… Она ощущает свою силу. Она пользуется ей. Злая, точно бешеная собака, и наверняка хитрая.
Та женщина, к которым Том причислял всех. Гадюка.
Том считал гадюками всех женщин. До тех пор, пока…
Перед глазами встал образ Мари и её вечная смущённая улыбка.
До тех пор, пока он не покинул Крул.
Послышались крики. Кто-то бежал к ним, и Том мгновенно очнулся. В груди забухал испуганный комок - сердце.
- Смотрите, это же новые…
- Хранители порядка? Их так быстро набрали?
- Да, слуг тоже набрали быстро, так что точно они, на-пример, моя подруга…
Том понял, что ему грозит опасность, лишь когда толпа зашевелилась и донесла обрывки фраз. Том похолодел и понял, что ему надо убраться, но почему-то не мог сдвинуться с места.
Дама злобно затряслась, одарила Тома холодной торжествующей улыбкой. Толпа расступилась, пропустила каких-то мужчин в зелёной форме, и до него вдруг дошло, что мясник теребит его за рукав. Том отсутствующим взглядом посмотрел на него.
- Беги, мальчик!
Том кивнул через силу. Его трясло. Хранители вышли из толпы и увидели Тома, и только тут он понял, что надо бежать.
И он рванул.
Толпа отхлынула от Тома, пропуская вперёд, и кто-то из мужчин бросился вслед за ним. Сердце билось где-то в горле и готовилось выпрыгнуть изо рта, как проглоченный камешек, но Том пытался не обращать внимания на него и бежал, придерживаясь за живот. Он завернул за угол, нёсся так, как не бегал ни разу в жизни, даже когда за ним гнался боец Нишда, но мужчина в зелёной форме всё равно догонял его. Том поплутал по улицам, пытался замести следы, но хранитель неумолимо приближался, и Том вдруг выбежал к огромным воротам и стене. Стена наверняка окружала весь город, и он не заметил её, когда они с Мари проезжали её в поезде, но даже так, Том не стал её разглядывать и понёсся к огромной арке, где за столом сидел… ещё один хранитель, и тоже в зелёной форме.
- Стой! – прокричал первый.
Том чертыхнулся, но тут рука мужчины мазнула по его спине, и парень вздрогнул и понёсся вдвое быстрее. Он решил бежать вперёд, туда, где стояла застава. Второй увидел хранителя позади Тома и вскочил, позвал кого-то, и в этот самый момент Том добежал до границы Города и перемахнул прямо через стол.
Бумаги полетели в лицо мужчине, сердце подскочило от короткого, но головокружительного полёта, но тут руки второго в зелёной форме схватили Тома за единственный ботинок, и он упал на гальку.
- А ну стой, куда собрался, оборванец? – закричал мужчина.
Рассечённая щека снова заболела. Первый подбежал к ним, кричал что-то про спокойствие, но парень рванулся, и ботинок остался у мужчины в руках.
Том побежал из последних сил; за городом дорога кривая, по бокам рос лес. Хранители опешили, и Том, пока они не очнулись, забежал в гущу деревьев и юркнул за какое-то дерево.
Отдышался. Он вскоре услышал крики: хранители собрали небольшой отряд, чтобы найти беглеца. Но парень не двигался и никак не выдавал себя, полностью обессилел и просто лежал под деревом, глубоко дыша, пока крики не стихли. Отряд ушёл обратно в город. В такой темноте его всё равно не нашли бы.
Тогда Том вышел на дорогу и пошёл по её окраине, не выходя из тени деревьев. Пятки кололи мелкие камни.
Луна садилась. Том упрямо шёл, и вскоре увидел из-за деревьев высокий замок.
«Первой из реформ Его Величества стало введение хранителей общественного порядка, которые станут следить за порядком в Городе, а также введение личной охраны. Эти реформы упразднят существовавшее ранее сословие рыцарей… С этим манифестом король лично обратился сегодня ночью, во время празднования его Дня Рождения на главной площади…»
Том споткнулся и чуть не упал, и что-то шлёпнулось на дорогу. Парень увидел, что это книга «Лечебные травы»: каким-то чудом она находилась всё это время под его рубашкой. Он держал, как мог, но при такой погоне странно, что книга не выпала где-нибудь на повороте… Том только плечами пожал. Есть, и хорошо.
«Также до Его Величества дошла новость, что прилежащие земли опустошены, и обратился к их народам с предложением о помощи…»
Том подошёл к замку. Его окружала и когда-то защищала от незваных гостей ограда – чёрный и высокий ажурный забор. Забор состоял из тонких и кривых прутьев, точно изгородь на кладбище, но те давно изломались и покрылись ржавчиной. Поднялся ветер, распушил длинные ветви деревьев вокруг, и заскрипели ворота, такие же тонкие прутья. Том легонько толкнул их, и под дуновением ветра они открылись.
«Гонцы Города отправились по деревням, чтобы найти пострадавших и помочь сесть им на поезд… Владелец компании поездов радушно согласился предоставить бесплатные места эвакуированным людям…»
Том ещё издали увидел ров, он окружал замок и не впускал никого, кроме владельцев. Все незваные гости должны позвонить в колокольчик, что стоял тут же, но Том просто прошёл к массивным дверям – мост не подняли.
Стучаться не имело смысла: все свои.
«На данный момент живых найдено всего двое, но они благополучно отправлены с замок Шпибург, дом всех рыцарей».
Том открыл дверь и вошёл. На лестнице стоял пожилой человек; только дверь открылась, он услышал и повернулся.
Том встретился глазами с Дибрелем.
12. Встреча
Наверху стоял никто иной, как Дибрель. Все обернулись и замерли, но первым очнулся Аксель: он подскочил к Тому и затряс его за плечи, восклицая:
- Том! Мы и не знали, что он ваш дедушка!
- Мы не знали, что у тебя вообще есть дедушка, - кисло добавила Оливия, появляясь из-за угла. Парень заметил, что свечки тут расставили везде, но их всё равно не хватало, и углы грозились жуткими тенями.
Аксель что-то говорил ему, но до парня доносились лишь отдельные фразы:
- Ты хорошо себя чувствуешь? Что у тебя в руке? Как так можно ходить, Том? Я же говорил, неподалёку была отличная обувная!
И ворчливое Оливии:
- Ты ж ему не мама, за собой бы так следил.
- Нет, посмотри, у него даже ботинок нету!
- Да какая разница, в чём он ходит, а?
Том не слушал эти глупые бредни. Он смотрел на дедушку. Разглядывал его, знакомился заново. Изучал его морщины и вдруг подумал, что их стало больше.
Он жив.
Человек, который вырастил его, который позволил ему уйти, спастись от кровавого следа войны, жив. Все эти дни, что он жил в Городе, всё это время, что казалось сейчас вечностью, Том не позволял себе думать, что Дибрель умер.
Но он жив.
Тут дед нахмурился.
- Ты что смотришь на меня, будто я с того света вернулся?
Его голос. Это точно он!
Том оттолкнул Акселя, Оливию и помчался вверх по лестнице. Преодолел все ступени в один прыжок; какой-то мальчик стоял рядом с дедушкой, но Том оттолкнул и его тоже и бросился Дибрелю на шею. Тот довольно закряхтел, а потом похлопал Тома по спине и засмеялся:
- Ну всё, всё, слезь с меня.
Аксель удивлённо прошептал Оливии:
- Надо же, не знал, что Том умеет быть таким.
- Даже у камня бывает сердце, - пожала плечами та.
Том спрыгнул, и тут началось.
- Не знал, что у тебя столько друзей, Том, - ухмыльнулся дедушка.
Парень скорчил кислую мину и буркнул:
- Они не мои друзья. Так… привязались.
- Да? – поднял бровь Дибрель, сложил руки на груди и иронично глянул на собравшуюся внизу троицу. Незнакомый мальчишка в лёгкой кольчуге встал рядом с Акселем и любопытно вытянул шею. – Они так много о тебе рассказали, Том. Ты даже подружился с какой-то девочкой…
- Они всё врут! – выкрикнул Том. Щёки загорелись цветом, точно лисий хвост, и парень быстро опустил голову, чтобы дедушка не увидел. Но Дибрель всё понял.
- Если ты изменился, умей принять эти изменения, Том, - строго сказал он. – Я не собираюсь тебя ругать за то, что ты больше не тот злобный одиночка-волчонок. Но скажи… - Дибрель сделал эффектную паузу и вдруг спросил, - Она хоть симпатичная?
- Дедушка!
Том оскалился и поднял на дедушку взгляд, полный смущения и злобы.
Оливия сзади засмеялась.
- Я бы вас пригласила в свой театр, вы отличный актёр, господин Дибрель, - утёрла слезу она. - Только вот… - Она посерьёзнела и сказала совсем тихо, – Его у меня нет больше.
Том услышал это и невольно обернулся.
- Нет? Он сгорел? – вырвалось у него. Так вот, что горело на Окраинах?
Дибрель кашлянул довольно, и парень обернулся и насупился.
- Вот видишь, Том, ты изменился. У тебя есть друзья. А не будешь ими дорожить, они обидятся и уйдут, - серьёзно сказал он, но тут же стал тем весёлым и добрым дедушкой, которого Том знал всю жизнь. – А с тобой, милочка, - обратился он к Оливии, - мы ещё поговорим на тему театра.
Оливия кивнула, и всем остальным показалось, что в её глазах что-то загорелось.
****
- Ну так что, что там с той девушкой, с которой ты познакомился, Том? – ехидно спросил Дибрель и отхлебнул чаю.
Они сидели в большой и совершенно пустой комнате. Но пустовала она не в привычном смысле: стояли стулья, столы, даже стойка у стены напротив входа и там же – дверь на кухню. Только люди словно вымерли, здесь ни души, будто Том и остальные вломились в заброшенную гильдию, как бродячие собаки.
Дибрель сидел за столом и потягивал чай, а с лица не сходило довольное выражение. Растения для хорошего чая в лесу достать нетрудно, а воду можно взять из рек, а зимой – растопить снег, но Том такой чай не любил, он для него был слишком горьким, пусть сравнивать было не с чем. Дибрелю чай без сахара тоже не очень нравился, и сейчас, когда перед ним оказалась целая вазочка белых рассыпчатых кубиков, он схватил сразу два и кинул в кружку.
Сахар оказался в вазочке из-за Оливии: она достала его из сумки, а на вопрос, почему она носит его с собой, только пожала плечами, сказала, что чай она любит, и убежала на кухню – готовить. Аксель увязался следом, а мальчишка, что оказался оруженосцем и назвался Гайдом, убежал в кладовую за продуктами, и вот уже через несколько минут послышалось шкворчание и свист закипающего чайника. Потом Гайд принёс чай, но Том его даже не заметил. Он голодно втянул дивный запах жареной рыбы, в животе забурчало.
Парень сидел, устало опустив голову на стол. Он что-то промычал после вопроса Дибреля и ответил:
- Это богиня земли, Марфлуй. Вернее, её реинкарнация – Мари.
Дед со стуком опустил кружку и посмотрел на внука со странной смесью испуга, недоверия, но больше всего – удивления.
- Ты правда встретил её?! – воскликнул он; его возглас разнёсся эхом по пустому залу. Старик тут же потёр довольно бороду, - Хе-хе, не думал, что у меня в снохах будет сама богиня Марфлуй… Как, ты говоришь, её теперь зовут?
- Да не невеста мне она! – покраснел Том. - И вообще, - он нахмурился, - она не богиня. Так, её вторая жизнь, простая девчонка, которая даже на ночь одна остаться не может.
Дибрелевы глаза хитро заблестели, и Том понял, что сморозил полную чушь.
- Ты всё-таки не ненавидишь женщин…
- Ненавижу! – выпалил парень. – Они подлые, завистливые, злые, хитрые, как змеи, либо наивные и глупые! – он вдохнул, выдохнул, опустил голову и сказал совсем тихо, чтобы Дибрель не услышал его, - И ужасно добрые.
Дед ухмыльнулся и снова глотнул чаю.
- Странно, что отпрыск богини оказался в Городе. Она же должна его бояться, так и в сказке говорят… - вслух начал рассуждать он. – Как вы с ней встретились? Где она сейчас? Я бы очень хотел поговорить с ней.
Дибрель – мастер по сказкам, и тут его не обманешь.
Книга лежала рядом с парнем на стуле, и Том со вздохом взял её, и положил на стол перед дедом.
- Дибрель… Мы встретились с ней не в Городе. И ты её не увидишь, - насуплено добавил он. Дед взглянул на внука, но ехидная улыбка тут же сошла с лица.
- Расскажи, что случилось, - попросил он.
И Том рассказал. Рассказал всё, от начала до конца: как встретил Мари в лесу, как за ним погнался воин Нишда, и они оба попали к Мари, как приехал сюда с девушкой, как ей привиделся в комнате похититель, как они встретили Оливию, как она предложила им крышу над головой и деньги. Как наткнулись на Рю, как отвели его в театр, сыграли сценку. Как снова убежали от Оливии, но потом она сама их нашла, как они отводили Рю к его тёте, как встретили Аскеля, а тот принялся ругать Мари за внешний вид, а та только хлопала глазами, как Аксель пришёл к ним, как ворвался Рю и маньяк от старухи Агафьи, как остальные спасали Город, и как Мари погибла. Рассказал, как встретил Бюри (Оливия при этих словах вскинула брови), как его похитили и спасли, как Том ходил в библиотеку, видел, как горели окраины, как прочитал газету и рванул сюда…
Дибрель слушал, не перебивал, и парень всё говорил и говорил, всё быстрее, взахлёб, превращаясь в того маленького мальчика, который слушал дедушкины сказки и верил, что найдёт друзей, с которыми можно копаться в грязи и искать червей. Когда он закончил рассказывать, как прятался за деревом от хранителей порядка и очнулся, Аксель, мальчишка и Дибрель смотрели на Тома с круглыми глазами, чуть не с открытым ртом. Оливия потягивала чай и выглядела весьма довольной. Повисла тишина, и она первая заявила:
- По твоему рассказу можно пьесу ставить, Том. В не-скольких частях.
Аксель поставил на стол кружку, отложил вилку и произнёс:
- И правда, быть участником этих событий – одно, а слышать себя в них героем, да ещё и с новыми подробностями – совсем другое.
Мальчишка просто захлопал в ладоши. Дибрель потёр бородку.
- Да уж. Знала б Ирида, что ты с богиней, рыцарем и принцем страну спас, не поверила бы. Я уж боюсь, какой она тебе нагоняй устроит, - она рассмеялся и лукаво подмигнул Тому. – Да и вся наша деревня тоже не поверила б. – Он немного помолчал, а затем грустно добавил, - Мне очень жаль, Том. Надеюсь, ты себя не винишь за то, что случилось с Мари.
- Нет, вот ещё… - отмахнулся Том. И соврал. Как много раз он представлял себе тот момент, когда голова девушки ускользает у него из-под носа, а он ещё не знает, чем это для него обернётся. Но… - Ирида? – встрепенулся Том – он уже и думать забыл о матери. Тем более, напоминание о своих «соратниках» принесло ему только неприязнь, а во рту возникла оскомина, будто он съел целый лимон.
- Она выжила, спешу обрадовать тебя, а-то весь изволновался уже, - иронично заметил Дибрель.
Том отломал вилкой кусок рыбы, отправил в рот и понял, что наелся. Его клонило в сон – всю ночь он бегал от кого-то, куда-то, зачем-то, и теперь, после еды, понял, как устал.
- Ирида? Кто это? – поинтересовался Аксель.
- Его мать, - довольно произнёс Дибрель. И тут же ехидно добавил, - вдова, между прочим.
Оливия поперхнулась чаем.
- Её привезли вместе с господином Дибрелем, она сейчас отсыпается, - пояснил Гайд.
Том слушал их вполуха – его сморило, и он зевнул, с трудом открыл глаза и наткнулся взглядом на книгу «Лечебные травы». Времени мало, всего одни сутки, а он так никого и не нашёл… Только эту книгу, и она должна привести его к Мари.
- Дибрель, - пробормотал Том, и дедушка обернулся, - эта книга относится к Мари… Боги… Оставили послание, и…
Дибрель кивнул и притянул книгу к себе. Он прочитает, а потом уж они разберутся. Его упрямый внук, небось, только обложку и видел.
- Том, - Аксель повернулся к нему и заметил, что парень уже почти вырубился, - иди-ка ты спать.
- Разбудите меня кто-нибудь через два часа. – Том зевнул из последних сил и потёр глаза. – Времени мало.
- Да, хорошо…
Но Том уже спал.
****
Что-то толкнуло Тома в грудь, и он проснулся. Висело тяжёлое, неприятное чувство на душе, будто ему где-то внутри подвесили сумку с чем-то тяжёлым. Том открыл глаза и сел. Спать не хотелось, хоть ему и казалось, что он только что уткнулся головой в стол. Кстати, о столе: Том сидел на кровати в небольшой комнатке, простой и чистой. Сквозь открытое окно лениво пробивался ветер, теребил лёгкий прозрачный тюль. Но, стоп…
Солнце ещё не взошло, когда он вошёл в замок, но наверняка вскоре рассвело. Значит, сейчас день в самом разгаре…
Но за окном темно!
Том вскочил. Он что, проспал весь день?!
Парень вспомнил про книгу. Огляделся по сторонам, но нигде не увидел. Том вспомнил, что книгу он оставил Дибрелю, но тут заметил кое-что ещё. Записка. Небольшой листочек лежал на столе возле кровати, и Том схватил его, пробежался глазами и чертыхнулся. В записке значилось: «Том, возьми одежду, она из общего гардероба, хорошо, что все вещи рыцари хранили здесь, правда? Прими ванну, может, не будешь таким злым парнем. И ещё, извини, я решил тебя не будить утром, сам бы не встал, да и ты так мирно спал, ха-ха», и ниже подпись: Аксель.
Том скомкал бумажку, размахнулся и кинул в окно. Записка улетела в ров.
Парень снова огляделся и увидел одежду, та ровной стопкой лежала на стуле. «Нужно спешить», - сказал парень себе, сгрёб одежду в кучу и вышел в коридор. Ванная комната для обычных посетителей располагалась в конце коридора, одна на этаж, так рассказывал Дибрель.
Том никогда не принимал ванну, обычно обтирался снегом зимой или купался в лесном озере. Комната выглядела просто: вытянутое корыто у стены, рядом коврик, полка с какими-то коробочками и котёл для воды, а рядом – печка для него. Том разогрел воду, разделся и осторожно опустился в корытце, и сразу почувствовал такое облегчение, будто упал тот тяжёлый мешок с плеч, что преследовал его с утра. Том подумал, что он слишком спешит. Мари он ещё спасёт, ещё же целый день. Вернее, целая ночь.
Том решил поэкспериментировать, подбодрённый этой мыслью. Он долго рассматривал те пузырьки на полке, вспоминал, что такого говорил про них Дибрель, но потом решил, что старые везде найдут опасности, и взял одну из коробочек. На бумажке значилось: «Отвар для волос с ромашкой». Том раскрутил, понюхал и фыркнул – запах так себе. Потом вылил немного на ладонь. Начал растирать волосы, но мыльные капли стекали на лицо и наконец попали в глаза, сколько Том не жмурился.
Тут-то он и вспомнил, чем могут быть опасны отвары для волос. Они ужасно щиплют глаза!
Когда том вышел из ванной комнаты, настроение у него скатилось ниже плинтуса. Он спустился, мрачный, вниз, в большой зал. За столом там уже давно сидел Дибрель и оживлённо болтал о чём-то с Оливией. Обещанный разговор о театре.
- Доброй ночи, Том, - поздоровался с ним Дибрель. – как спалось?
Том зевнул в ответ. Даже после горячей воды ему хотелось спать. Но сон тут же улетучился, стоило кое-кому выйти из кухни.
- Том?! – воскликнула она.
Парень скорчил кислую мину, но Ирида тут же оказалась рядом с сыном и стиснула его в своих объятьях. Парень почувствовал её запах, ему показалось на миг, что они снова в деревне, рядом с лесом. Мать всхлипнула и заплакала, прижимая Тома к себе, а тот лишь стоял и дышал глубоко, глотая ртом воздух, и не сопротивлялся.
- Ох, Томик, как я за тебя рада! Какой ты молодец, ты спас целую страну! Ты смог подружиться, какие у тебя хорошие друзья-я, - Ирида сжала его ещё крепче, и Тому в нос ударил запах еды, что мать сейчас готовила. Пахло неважно. Но вдруг Ирида чуть отстранилась, но лишь для того, чтобы дать Тому подзатыльник и вскричать, - Как ты мог подвергать себя такой опасности, Томас! Ты не представляешь, как я волновалась за тебя, когда ты убежал, ничего же плохого не случилось!
- Ирида… - начал Том. – Ничего не случилось? Крул захватили, между прочим!
На шум сбежались мальчишка и Аксель, но Оливия только мотнула им головой, мол, пусть не мешают, и продолжила увлечённо слушать. Том скривился, но Ирида дала ещё один подзатыльник:
- Почему ты не слушаешь мать?! Я сказала тебе, как сильно за тебя волновалась? А если бы это спасение ваше не получилось, и тебя бы казнили, а? Сидел бы лучше в гостинице и не высовывался, дурень!
- Ирида, - строго сказал Дибрель, - Ты бы отпустила его. Задушишь ведь.
Ирида вздрогнула, отпустила сына и отступила на шаг. Том одарил Акселя скептическим взглядом, затем повернулся к Дибрелю и перешёл сразу к делу:
- Где книга? Ты прочитал её, Дибрель?
Дед кивнул. В его серо-зелёных глазах промелькнуло сомнение, но потом он повернулся к внуку и на его безмолвный вопрос ответил:
- Там ничего особенного я не нашёл. Просто названия трав. – Дибрель пожал плечами, уставился куда-то вдаль, подумал и предложил, - а ты уверен, что взял именно ту книгу, а?
Том скривился и заявил, как змея укусила:
- Конечно.
Он взял книгу и открыл «Травы» на первой странице. Введение не сообщало ни о чём полезном, только размышления автора о том, как нужна каждая трава, да и только. Первое растение, Бальзак, он расписывал на две страницы и говорил, что оно растёт у подножья какой-то горы.
- Оливия, милая, сделать ещё чаю, будь любезна, - мило улыбнулся Дибрель. Оливия кивнула и встала, но тут же вновь подошла из кухни Ирида, до этого незаметно исчезнувшая, и поставила на изрезанную поверхность стола, словно кору дерева, поднос с чайником. Оливия села и пожала плечами. От кипятка веяло ромашкой и ещё чем-то успокаивающим, что мимолётом уловил Том. Аксель и Гайд, будто собаки, как один потянулись за напитком и принюхались, но тут же их скривило, и Аксель отпрянул, а Гайд и вовсе помотал головой и убежал на кухню. Рассержено проследив за убегающим мальчиком, Ирида повернулась к остальным, нашла цель и вдруг закричала:
- Ах ты несносный, даже чай попробовать не хочешь! Это рецепт моей бабушки, очень вкусно, только глотни!
«Бурбоний обыкновенный растёт только в низинах и хорошо помогает от…»
- Правда? – Аксель неверяще уставился на тёмную мутноватую жидкость, в которой лениво плавали маленькие лепестки.
В ответ Ирида схватила чайник и от души плеснула бывшему рыцарю в кружку. Тот переглянулся с Оливией, но девушка только пожала плечами, и парень отважился на глоток.
«Мандрагору лечебную вы…»
- Ну и гадость! - скривился Аксель и поставил кружку.
- Ах ты негодник, как можно критиковать бедную жен-щину! – взвилась Ирида и дала Акселю подзатыльник. Оливия только хмыкнула. – Я старалась, ночами не…
«Ромашка обыкновенная…»
- Да помолчите вы все! – взорвался Том. Все разом за-молкли, будто в самый центр стола только что ударила молния. Парень с хлопком закрыл книгу и зло взглянул на всех. «На кону стоит жизнь Мари, и если вы не прекратите общаться между собой, как будто вы лучшие друзья, она умрёт», - хотел сказать он, но голос вдруг отказался подчиняться.
Повисла тишина.
- Томик, - наконец подала голос Ирида. Она долго жалась и мялась, но потом произнесла смущённо, - это всё, конечно, очень важно: и книга эта, и та девочка, и… но ты не думал, что твоему дедушке нужны более хорошие условия?
Том уставился на мать. Она что, серьёзно считает, что парень не поймёт её скрытых мотивов?
- Да мне и тут хорошо…, - попробовал возразить Дибрель, но его перебил Аксель:
- А что, отличная идея! Том может попросить у короля восстановить деревню, может, Его Величество согласится…
- Нет! – заявил Том авторитетно, сложил руки на груди и закрыл глаза, но его никто не услышал.
- Не думаю, что королю будет выгодно, - с сомнением вставила Оливия, - А вообще, проще вообще попросить поселиться Дибрелю во дворце.
- Отличная мысль, Ливви, милая! – загорелась Ирида и обняла девушку так, что у кого-то из них затрещали кости, но у девушки на лице ни один мускул не дрогнул. – Так и сделаем, правда, Томми?
- Нет же, дуралеи! С каких пор вы принимаете мои решения без меня, а?! – взревел Том.
Но тот вопрос был скорее риторическим, а про Тома уже все забыли.
- Ну, раз уж так… - Дибрель выдохнул и подмигнул Тому. Один он, казалось, сочувствовал парню. – Может, книга заговорит рядом со своим…
Ирида кивнула и встала.
- Да остановитесь же! – бессильно выдохнул Том, но все вставали и уходили. Дибрель, покряхтывая, поманил Тома за собой и схватился за спину.
- Какие же вы все упрямцы, - выдохнул Том.
13. Вне закона
Только впереди отчётливо показалась городская стена, Тома тут же спрятали в тени деревьев. Парень не понимал, чего от него хотят, и попробовал возмущаться, заявив, что со стражниками на заставе он всё уладит сам, но Ирида вытащила из своей сумки платье и рывком напялила его на Тома, потом вытащила длинную, будто макароны, колючую шаль и обмотала её вокруг головы и плеч парня. Тому вмиг стало жарко, поплохело, и он замычал что-то недовольное и потянулся снять все эти одеяла, но не тут-то было: рука матери дала ему хороший подзатыльник, и Том схватился за ушибленное место.
- Это что за наряд, Ирида?! – воскликнул он, разводя руками. – Ты что, отчаялась найти мне невесту и решила меня самого превратить в неё?
Ирида покачала головой и нахмурилась, а Оливия достала из кармана платья что-то красное и от души закрасила Тому все щёки. Зеркала не было, но Том и так понял, на кого он теперь похож: на раскрашенного придворного или ту старуху с сумкой. Оливия многозначительно взглянула на парня, оценивая свою работу, и парень понял: он похож на какого-то героя из её пьес.
- Это всё для тебя, Томик. Я тут стараюсь, чтоб тебя не схватили, не увели в тюрьму, будто ты сделал что-то страшное, вот мы им и объясним, что всё это было недоразумение, а тебя выдадим за девочку.
Произнося эти слова, Ирида наверняка гордилась собой, но её тут же осадил Дибрель, произнеся спокойно и немного размеренно, так, будто пытался усмирить бушующее море или проснувшийся вулкан, как бывало, когда в Ириде просыпалась маленькая девочка:
- Не стоит, - мягко сказал дед, - Так мы вызовем ещё больше вопросов, Ирида.
- А проведу тебя я! – заявил Аксель и довольно указал большим пальцем вверх. Оливия пожала плечами, мол, да как хотите, из этой затеи всё равно ничего путного не выйдет, а Том только покачал головой, словно мать четверых детей в этой накидке и платье.
Они подошли к заставе, и хранитель с усталыми глазами попросил их назваться и записал каждого в свой листок. Людей не было: кто захочет приезжать в столицу, о которой столько страшных слухов?
Когда очередь дошла до Тома, стражник долго всматривался в него, и всё это время сердце Тома бухало, будто лягушка в горшке. Ему казалось, что сейчас стражник сорвёт с него этот глупый прикид, и ситуация станет совсем плачевной: и от стыда, и от «вины».
- Дамочка, - наконец произнёс мужчина, тот самый, что сидел здесь, когда его почти поймали, и Том вздрогнул, - не могли бы вы снять вашу накидку?
Всё внутри Тома похолодело, будто он вдруг сделался мертвецом. Может, он и правда умер от страха, а это ему только снится? Ему бы хотелось верить этому, но стражник не исчезал, сколько Том ни пытался проснуться, и всё смотрел на парня.
Повисла тишина, и тут к ним подбежала Ирида.
- Господин стражник, простите её, - сердечно извинилась она, приложив на сердце руку, и повернулась к Тому, - Говорила я тебе, несносная девчонка, не надо так заматываться, лето на дворе! – воскликнула она и от души дала парню подзатыльник. «Вжилась в роль», - подумал Том с досадой, но всё же был благодарен матери: может, так хранитель с усталыми глазами их пропустит, - и он закивал мелко-мелко. От этой тряски заболела голова и стало ещё жарче, но Том стиснул зубы и попробовал улыбнуться, совсем как девчонка.
- Вы уж простите её, - вдруг подбежала и Оливия и тоже приложила руку к сердцу, и посмотрела на стражника такими честными глазами, что тот невольно засмущался. - Они обе у меня немножко того, - она покрутила пальцем у виска, в то время как Аксель и Дибрель принялись горько вздыхать, и громким шёпотом добавила, - моя сестра думает, что сейчас зима, а матушка и сама в этом уверена, только не хочет казаться дурой и всем раздаёт подзатыльники.
Стражник заворожено поглядел на Оливию и медленно кивнул – Том не был уверен, что он слушал, а не глазел на волосы или лицо Оливии. В глазах у хранителя плавало мутное сомнение, будто он решал, пропускать ли таких ненормальных в Город вообще, или это Город слишком ненормальный для таких странных людей. Он подошёл к Ириде, извинился за беспокойство, поцеловал её руку и подошёл к Тому. Тот подумал, что ему тоже поцелуют руку, но мужчина вдруг схватил его за край шали и рывком стащил её с головы парня.
Том застыл. Он ничегошеньки не видел: на лицо налипли мокрые волосы, страх словно стащил откуда-то покрывало и теперь усердно застилал им глаза, а сердце бухало так, будто хотело его оглушить. Мужчина замер тоже, пару секунд изучал его лицо, потом узнал и крикнул караулу:
- Эй! Здесь мальчишка, то самый, что вчера незаконно пересёк границу!
Том похолодел, ноги задрожали, и инстинкт подсказал ему единственный выход: бежать. Он рванулся, но мужчина тут же схватил его за ворот рубашки. Том захлебнулся воздухом, закашлял, и Ирида бросилась к нему, но стражник жестом остановил её.
- Подождите! Это недоразумение! – уверенно заявила она, но мужчина перебил и заявил жёстким голосом:
- А зачем вы его тогда в девчонку переодели, а?
- Я же говорю, они душевнобольные! – подалась вперед Оливия. Она выглядела довольно спокойно, но когда заговорила, в голове послышалась сталь. – Немедленно отпустите их, господин стражник.
Том затрепыхался, будто гусеница, вдруг решившая выбраться из кокона, схватился за пальцы стражника, но все его попытки выглядели такими же тщетными, как попытки ухватиться за корягу, когда падаешь в овраг Маргруда. Он задыхался от ужаса. Стражник перехватил его поудобнее и встряхнул, потом обернулся к Оливии и сухо сказал:
- А к вам, дамочка, у меня разговор отдельный. За укрытие «сумасшедших девочек», которые потом оказываются малолетними преступниками, вам полагается отдельный срок.
Оливия исподлобья глянула на мужчину, да так, что тот невольно отвернулся, и Тому показалось, что сейчас можно будет выбраться, пока на него не обращают внимания, но тут подбежал второй мужчина в зелёной форме. Руки Тома потянули назад, будто их сейчас отрубят, но вместо этого парень почувствовал сухое и жгучее прикосновение верёвки. Его собираются связать.
- Да погодите вы! – Ирида снова вылезла вперёд, оттолкнув второго хранителя, схватив верёвку и потянув к себе. Стражник попробовал возмутиться, но женщина попросту не дала ему вставить слово, продолжая болтать, будто все её попытки освободить Тома не выглядят очевидными. - Он же герой, он спас короля от переворота! Вы просто не можете задержать его, Его Величество будет зол на вас!
Аксель выбежал вперёд и встал к Ириде.
- Точно! – воскликнул он. Глаза его загорелись энтузиазмом, и Том всерьёз забеспокоился за себя. Дойдёт и до того, что их просто всех отправят в тюрьму. – Я ведь, вообще-то, капитан рыцарей, Аксель Великолепный! – он довольно откинул назад ослепительно-золотую чёлку, будто соты пчёл, будто после этого Тома сразу же должны были освободить, а остальных отпустить без вопросов.
Второй стражник выхватил у Ириды верёвку и крепко-накрепко связал ей руки Тома – тот только закусил губу, когда запястья стянули слишком крепко. Оливия отошла назад и потянула за собой Дибреля, будто хотела убежать, что-то успокаивающе ему наговаривая. Старик стоял всё это время молча, казалось, и не хотел вмешиваться, но тут закивал и тоже отступил на шаг. Том задёргался.
- Паренёк, - бросил стражник взгляд Акселю, и тот сверху вниз глянул в ответ, словно вступая с мужчиной в схватку один на один, - ты разве не знаешь, а? Его величество быстро забывает своих друзей. – Он горько усмехнулся и потупил взгляд на секунду, вспоминая о чём-то своём. – Особенно, если они попадают в беду.
Стражник встряхнул Тома, словно нашкодившего котёнка, и протянул хмурого паренька второму мужчине. Аксель шагнул назад и переглянулся с Оливией и Иридой. В сердце у Тома что-то екнуло, будто кто-то очень быстро съел все его внутренности, и там образовалась одна холодная пустота. Чёрная дыра. Они его бросают? Сейчас его передадут, свяжут и кинут в темницу, в холодную, сырую комнату, где он проведёт остаток своих дней и так и не спасёт Мари…
И она окончательно умрёт.
Сгниёт в комнате в башне того великолепного дворца, и по всему этому великолепному изумрудному сооружению распространится такой невыносимый запах, что Мари найдут и сожгут.
И получится, что они так и не вернут капли. И окажется, что он зря уехал из Крул.
Том бессильно повис на руке у стражника. Мари сама виновата, что увязалась за ним. Как она сказала? К нему люди липнут, как мухи на мёд? Вот и она – просто мошка.
Руки стражников соприкоснулись, и в момент, когда его уже были готовы передать неминуемой гибели, Том резко рванулся и упал на землю.
Том попытался встать, но не тут-то было: оказалось, со связанными руками это сделать довольно трудно, да ещё и такому слабаку, как он. Кто-то потянул парня за воротник, кажется, стражник с усталыми глазами, но тут Аксель размахнулся и со всей силы ударил стражника в лицо. Тот вскрикнул и упал к столу, хватаясь за нос: из ноздрей текла кровь. Второй стражник бросился за Томом, но тут ему в бок уткнулось что-то острое и холодное: пока он медлил, Ирида схватила со стола нож для вскрытия писем. Но, кажется, в стражники брали не кого попало: мужчина схватил Ириду за руку и резко потянул женщину вперёд, а когда она очнулась, ножа у неё уже не было: стражник выхватил его, пнул севшего на четвереньки Тома так, что у того кости затрещали, и направил на Акселя с Иридой. Все эти несколько секунд Том пытался встать, но он никак не мог понять, как это сделать, и постоянно заваливался, но когда у него это почти получилось, его пнули. Том замер от боли, не в силах пошевелиться, но потом заметил, что первый стражник, придерживаясь за окровавленный нос, подбирается сзади к Ириде. Тогда парень напряг мышцы, перекатился на живот, подтянул под себя ноги и встал на четвереньки, а потом во весь рост, и - накинул связанные руки на шею второму стражнику.
Он по-прежнему направлял на Акселя и Ириду нож для писем, и хоть он выглядел не таким уж острым, Том резко потянул связанные руки на себя, и мужчина захрипел и выронил оружие. Аксель тут же схватил нож и коротко черканул им по верёвкам на запястьях Тома, и те осыпались на землю. Том отскочил в сторону, и Аксель ударил второго стражника под дых, пока тот не отдышался: мужчина сдавленно охнул и упал на землю.
Тут же Том бросился прочь, и Ирида с Акселем - следом за ним. Сердце отбивало бешеную дробь в такт шагам: Том нёсся по гальке Окраин. Когда впереди показались белые кирпичи, парень чуть не расплакался от облегчения – и тут наконец услышал, как сзади раздаётся такой шум, будто за ним бежало чуть ли не всё население Города. Он обернулся: сзади и правда бежали остальные, громко топоча и задыхаясь от быстрого бега, но потом сзади них Том разглядел целый отряд стражников: они выглядели очень зло. Впереди хранителей бежал мужчина в зелёной куртке; из носа у него торчала вата.
Том вбежал на одну из улочек Города, завернул в проулок и вжался в камень так, будто хотел сам стать стеной. Осторожно глянул наружу. Везде сновали люди, мило беседовали дамы, кто-то пил чай в ночных кафе, словом, и стражники, и мать с дедом, Акселем и Оливией вдруг пропали, словно их и не было. Затерялись в толпе?
Но потом Том их разглядел: совсем недалеко от него стояли, прячась в тени козырька какого-то кафе, Ирида и Дибрель. Последний тяжело дышал, придерживаясь рукой за сердце, и Том чертыхнулся. Она же так убьёт его, глупая женщина. Ирида постоянно оглядывалась, словно не верила, что они оторвались от стражников, а ещё, кажется, она испугалась, что они совсем потеряли и Тома, и Оливию с рыцарем: их тоже не было видно.
Выдохнув, Том дождался, пока Ирида повернёт в его сторону голову, быстро высунулся и поманил к себе. Мать быстро огляделась, поманила отца за собой и быстро перебежала улицу, пока её никто не заметил, а потом упала прямо на запылённые кирпичи, подобрав под себя юбки. Дибрель падать не стал, он наклонился, положив руки на колени, и тяжело задышал. Воздух со свистящим звуком проходил через его горло.
Послышались крики. Том выглянул снова, но тут же его оттолкнули подбежавшие Оливия и Аксель; мужчина на бегу заявил:
- Том, как хорошо, что вы выглядываете, ваши волосы на всю улицу видно.
И он тут же упал на пыльную дорогу закоулка. Том чертыхнулся и оттолкнул их с Оливией глубже к домам, потто повернулся к Дибрелю с Иридой. Видимо, что-то паническое было в его взгляде, что они тут же отошли подальше и постарались не высовываться. Том глубоко вздохнул; ему хотелось сказать что-то, просто чтобы не паниковать из-за того, что их могут сейчас схватить, и он пробормотал:
- Бежали бы не в эту сторону, дуралеи. Нас сейчас кое из-за кого и схватить снова могут. В этот раз уже по-настоящему, - он красноречиво глянул на бывшего рыцаря.
Том вздохнул снова, огляделся и осторожно выскользнул из переулка. Остальные проводили его удивлёнными взглядами, но парень не хотел, чтобы они шли за ним: если они будут бежать всей толпой, доставят ещё больше проблем. С одной стороны улицы, откуда они только что прибежали, стояли стражники в форме. Когда к ним подбежал отряд других, заставских, командир отряда, мужчина в зелёной фуражке, с усталыми глазами и подбитым носом, отдал приказ, и все рассыпались по улице. Знали, что Том далеко не убежал. А может, заметили его светлые волосы.
Эта улица располагалась одновременно рядом с Окраинами и дворцом, словно золотая середина, и потому то и дело в толпе виднелись чёрные волосы. Такой оттенок, от иссиня-чёрного до каштанового, характеризовал знать, а значит, пепельные волосы простолюдина здесь выделялись, словно острова в море.
Том втиснулся к людям. Толпа ревела и качалась, и слышалось среди их голосов что-то враждебное, режущее слух, волнующее, и вдруг парень услышал крик молодой женщины. Том думал закрыть руками волосы, но подумал, что это вызовет ещё больше подозрений; но потом он понял, что вокруг него взрослые люди, высокие, а он среди них попросту теряется. Тогда Том хмыкнул и направился на звук: ему стало интересно, что происходит, хотя в глубине души он говорил себе, что обязательно попадёт в какую-нибудь передрягу, или его волосы заметят стражники. Те уверенно выстроились вдоль широкой улицы и высматривали беглецов. Дибрель как-то говорил, что такая дорога называется проспектом. По бокам от неё тянулись привычные тротуары, и единственным отличием от всех городских улочек были только маленькие круглые фонарики прямо среди кирпичей. Проспект с тротуаром защищали высокие светлые дома со стрельчатыми арками, и Том невольно засмотрелся на них, в очаровании и восхищении приоткрыв рот, но тут его кто-то толкнул, и парень очнулся.
Снова раздался крик, будто кто-то пытался защищаться и кричал при этом. Впереди, в толпе народу, в самой её гуще стояли мужчины в чёрных рубашках. Их полукругом окружали люди, оставляя немного места, может, от любопытства, а может, от страха. Выглядели мужчины отпетыми бандитами: хулиганские рожи, серьги в ушах и кинжалы на поясе. Тому сразу бросились их одежды: чёрные куртки, а на них – нашивки с хрустальным шаром.
Мафия Агафьи? Что она тут делает, да ещё и после разгрома своей начальницы?
Один из шестёрки Мафии, судя по всему, главный в их отряде, держал молодую женщину, прижав к горлу нож. Другая его рука оттягивала голову девушки за длинные блестящие волосы: те отсвечивали рыжиной в бликах фонарей. Не чёрные и не светлые, будто эта женщина родилась для роли жертвы этой ночи.
- Смотрите, какая пташка к нам залетела, - оскалился главарь, заставив Том отвлечься от раздумий. Наигранно удивлённо мужчина взглянул на девушку и сильнее надавил на шею. Девушка замычала от боли.
Народ вокруг возмущённо зароптал. Они принялись перебрасываться словами, грозиться позвать стражников, но никто так и не подошёл. Боялись, ведь рядом с бандитом стояла шайка с такими же хулиганскими рожами и ножами.
Но мужчинам в зелёной форме сейчас явно не до девушки – как же так, какой-то мальчуган пересёк границу! Они же должны искоренять зло в Городе, так чего они гоняются за мальчиком, который и не сделал-то ничего, вместо того, чтобы спасать девушку от настоящих бандитов, которые её сейчас зарежут? Том зло сплюнул в сторону, попал в ботинок какому-то мужчине и поспешно отошёл на два шага вбок, чтоб разозлённая толпа не выкинула его к бандитам.
- Что-что? – шестёрка Мафии прислушался к толпе, кричавшей отпустить девушку, но лишь ухмыльнулся и вдруг оттолкнул её. – Просите отпустить её, да? Она покусилась на наше доброе имя, посмела толкнуть, так посмотрите, что будет с каждым, кто пойдёт против нас!
Мужчина схватил девушку за воротник и принялся наносить размашистые удары ножом, оставляя длинные порезы, словно девушку били плёткой. Та закричала; и тут мужчины из толпы не выдержали и набросились на бандитов, толпа нахлынула, словно прилив, и кто-то закричал тоже, придавленный чьими-то телами в этой жуткой суматохе. Мафиози с ножами в ответ набросились на людей, но тут Том краем глаза заметил, как одному из них выбили зуб. Но Тома унесло вперёд, словно в бушующем море, и ещё миг, и разглядеть он ничего больше не успел, но тут оказался прямо перед девушкой.
С её щек хлестала кровь, её размывали сопли и слёзы, и в итоге всё её лицо блестело от алой жидкости. Том в ужасе скривился и отвернулся. Такие зрелища ему не нравились. Потом девушку куда-то унесло людским потоком, но парень вдруг подумал, что она похожа на Мари: волосы посветлее, но те же испуганные глаза и те же рыдания… Нет, глупость какая-то.
И тут Том столкнулся лицом к лицу со стражником. Секунду спустя парень узнал в нём того самого, что стоял полчаса назад на заставе, и бросился наутёк, но мужчина быстро схватил его за воротник рубашки.
- А вот и ты… Долго за тобой гоняться будем, а?
Парень принялся вырываться, но со всех сторон его толкали люди, словно пиньяту. Мужчина с подбитым носом потянул парня к себе, но тут кто-то крепко схватил Тома за руку. Парень моргнул: перед ним, словно стена, стоял Аксель.
Мужчина в зелёной форме и бывший рыцарь посмотрели друг на друга и нахмурились, словно вызвали друг друга на поединок. Том забеспокоился.
- Господин бывший главнокомандующий, прошу отпустить преступника, иначе пойдёте соучастником! - прокричал стражник.
- Да ни за что! Я понимаю, что он нарушил закон, и нет ему прощения, но он мой друг! – заявил Аксель в ответ и гордо вскинул голову.
Люди пробегали мимо, некоторые в пылу драки не замечали странной компании, некоторые удивлённо оглядывались, и вскоре вокруг Тома и остальных сама собой проявилась небольшая пустота. Парень вдохнул полной грудью, пытаясь успокоиться, но страх, что преследовал его с тех пор, как его схватил стражник, никак не отступал. Сердце громко бухало. Мужчины покрепче перехватили Тома.
- Что вы там делать собрались, дуралеи, а?! – встревожено вскричал Том и быстро оглянулся к каждому, попытался найти ответ на вопрос. – Вы же задушите меня! – добавил он в отчаянии после того, как никто ему не ответил.
Мышцы мужчин напряглись, будто они всерьёз задумали перетягивать Тома, как вдруг что-то большое и тяжёлое врезалось в Акселя и вместе с Томом отлетело в толпу. Этот кто-то подскочил, яростно заозирался вокруг, и Том, потирая голову, узнал того бандита, что только что хотел зарезать девушку. В голове у парня мелькнуло две мысли: первой из них стало слово «Свобода», а из-за второй Том вскочил и бросился в толпу, и через мгновение его светлые волосы мелькали где-то впереди.
Бандит быстро оглянулся, отчего встряхнулись его длинные светлые волосы, торчащие острыми пиками на макушке, заметил Тома и воскликнул:
- А, вот ты где! Паренёк, стой, мне за тебя отвалят крупную сумму! – прорычал он и рванул следом. Его голос вблизи напоминал рычанье зверя, старого волка, что молчал долгое время, но сейчас его вдруг потревожили.
И он бросился вслед за парнем. Стражник разом забыл про Акселя и бросился за ними с криками «На перехват!». Только его тёмные волосы смешались с толпой, выбежала Ирида, вся красная и растрёпанная. Она грозно погрозила кому-то вслед, и тут заметила Акселя.
- Ой, Аксель, душенька, ты чего тут делаешь? - искренне удивилась она и попыталась прилизать торчащие в стороны волосы.
Мужчина хотел задать ей тот же вопрос, но вместо этого подставил плечо, причём так обыденно, будто они шли неторопливо по аллее, а не стояли в центре уличной драки, и поинтересовался:
- Госпожа, вы не ранены? – Ирида гордо покачала головой. – Это вы его так откинули?
На секунду женщина задумалась, а потом рассмеялась:
- Что? Я? Конечно нет, глупый. Как ты только мог такое подумать? – её голос резко стал угрожающим. Такая неожиданная перемена настроений пугала Акселя, и он мысленно присудил Тому медаль за то, что жил с такой матерью. – Да чтобы я, такая слабая и беззащитная женщина, уложила бандита? Нет, я просто подошла к нему, и тут какой-то мужчина врезал ему прямо в лоб.
И Ирида кровожадно рассмеялась.
****
Том протискивался сквозь толпу, пытаясь убежать от людей, но люди всё прибывали, словно кто-то объявил, что здесь бесплатно раздают одежду или выпивку или что сам король сюда вышел. В ушах стоял грохот, и они давно болели от шума, и со злости, комом нарастающей внутри, парень приготовился уже прибить всех и вся.
Стражников прибавилось, теперь они наконец-то поняли, что народу вокруг неестественно много для обычных ночных прогулок, и то тут, то там послышались крики людей в зелёной форме; они пытались разнять дерущихся.
Дворец вдруг оказался очень близко, до него оставалось несколько поворотов, и Том облегчённо выдохнул, как вдруг кто-то схватил его за шиворот. Том схватился за воротник: воздух резко закончился. Он закашлял, и чей-то хриплый голос проговорил прямо у него под ухом:
- Попался, мальчишка.
Том задёргался, пытаясь вырваться, но ничего не получалось, и тот же голос злорадно продолжил:
- Знаешь, в Мафии за твою голову отвалят крупную сумму после того, что ты сделал с госпожой Агафьей, - бандит развернул его к себе, и, пока Том не успел опомниться, оттолкнул в переулок. Том пошатнулся и потерял равновесие, но тут мужчина подошёл и ударил его под дых. Парень снова закашлял, согнулся от боли и упал на землю. – Но другой заказчик платит больше. Угадай, кто он? – Мужчина издевательски улыбнулся, показал ряд острых зубов и пнул парня.
Рядом ходили люди, но они словно не замечали, словно здесь было нормой избивать кого-то в переулках. Драка здесь уже притихла, и Том смог различить приближение шагов до того, как в переулок ворвались ещё двое; парень с удивлением узнал в них мясника и его долговязого помощника.
- Где тебя черти носят, Бил, приказ уже отдан! Старухи и Господина на тебя нет, горе и слава её обществу! Где ты шлялся? – выругался длинный, выдав эту тираду на одном дыхании, как вдруг замер. По лицу его прошла тень узнавания. – Опять этот оборванец?
Том услышал странные обращения и подумал, что старуха - это, наверное, Агафья. А Господин?..
На плечах прибывших чернели нашивки в виде хрустального шара, и Том вспомнил гостиницу и человека, напавшего на Мари. Так она и правда не соврала? Так это действительно не ложь?
- Да так, как раз выполнял его, - ответил бандит и пнул Тома, как толкают добычу, чтоб на неё обратили внимание другие охотники.
Том покряхтел и сердито сплюнул кровь в сторону. Мясник присел возле него и осторожно погладил по голове, как маленького ребёнка.
- И правда ты, - задумчиво проговорил он. В его голосе читалось удивление и облегчение. – Не знал, что за тебя такая крупная сумма отвалена, тебе тогда сильно повезло, малой.
Мужчина виновато улыбнулся, и Том не смог держать на него зла. Он вспомнил, как мясник волновался за него, когда Тома схватили из-за кражи. Даже если они и схватили. Но, получается, они все в Мафии? Разве она не распалась после разгрома Агафьи? Или всем теперь управляет этот… Альфред? Или кто-то другой? В голове Тома жужжало много вопросов, но вместо этого он заявил, хрипло втягивая воздух:
- Любите же вы… головы собирать.
Мясник рассмеялся.
- Ну уж извини господина за это, малой. Так хозяйка этой головы и правда твоя подружка?
Том покраснел, а потом плюнул прямо в лицо мужчине.
- Что? Больше ничего в голову не приходит, озабоченная свинья? – взорвался он.
Мужчина нахмурился, медленно стёр с лица слюну и встал. Его взгляд ожесточился, будто он враз разочаровался в Томе. Глядя на него, бандит расхохотался противным смехом, словно гиена.
- Мы просто теряем время! – заявил длинный и схватил Тома за рукав. Всё это время он поглядывал на часы, будто они и впрямь куда-то спешили, и теперь его терпение лопнуло. Он попытался выйти из переулка, но тут длинная тень преградила ему дорогу.
- Господа, смею согласиться с вами, – медленно и тягуче проговорил чей-то басок. Человек шагнул назад, и его лицо осветил уличный фонарь. – Вы просто теряете время.
14. Игра
- Вы просто теряете время, - пророкотал бархатистый голос. Фонарь обнажил Тому и застывшим мафиози бульдожье лицо и аккуратный костюм. Перчатки на толстых кистях. Пенсне на глазу, скрывающее множество мелких морщин.
Мужчины замерли; долговязый икнул, уставился на новоприбывшего, как на саму Смерть и побледнел до кончика длинного носа. Мясник испуганно переглянулся с ним: видимо, узнал, кто перед ними стоял. А вот Том ничего не понимал и только хмурил брови, но не сказать, что он был рад передышке, значило бы соврать. Он осторожно выдохнул – живот свело так, будто кто-то закрутил Тома, как бельевую тряпку - но вырваться из цепких лап бандита с волосами в виде ежовых иголок не пытался. Боялся, что его используют в качестве заложника, чтобы незнакомый господин ушёл.
- Это же он, да? – пробормотал мясник низким голосом, выражающим надежду, что он ошибся. Длинный не ответил, только вперился в «бульдога» стеклянными глазами, и вместо него кивнул бандит, так, будто рухнула голова с плеч. И тут он вдруг оттолкнул от себя Тома, будто ребёнок, взявший чужую игрушку. Том сжался, надеясь, что его не пнут напоследок, затравленно обернулся на мафиози, и, не глядя на джентльмена, на полусогнутых выполз из переулка. Новоприбывший проследил за парнем долгим и острым взглядом круглых глаз, неожиданных для такого обрюзгшего лица, и вдруг неодобрительно цокнул. Мафиози испуганно вскрикнули от неожиданности, как один, и затряслись, когда мужчина медленно повернулся к ним и снова цокнул. Толкаясь и торопя друг друга, бандиты бросились прочь из переулка, и уже через несколько секунд их головы мелькали в конце улицы, а они сами охали и расталкивали прохожих.
Том выполз из переулка и откашлялся. Как много времени прошло, ему срочно нужно во дворец. Там книга наверняка проявит себя, и Том поймёт, как спасти Мари и где достать её голову. Том встрепенулся и тихо выругался. Книга хранилась у Дибреля, а сейчас и он, и все остальные находились непонятно где, и Том совершенно не представлял, где их искать. «Ладно, - выдохнул он, - если он попали в какую-нибудь передрягу, я не виноват, но книгу они должны принести во дворец. Я там и буду».
Том уже решил идти, как вдруг ощутил на себе острый взгляд круглых глаз.
- Молодой человек, - пророкотал мужчина в костюме, - извольте поинтересоваться, вы случайно не Томас Иридьос, сын госпожи Ириды, спасший короля?
Том резко повернулся к говорящему. Мужчина теперь не напоминал бульдога, скорее рыбу, которую принесли из погреба. Двигался он очень медленно, и даже тогда, когда Том повернулся к нему, он всё ещё договаривал последние слова, парню показалось, что это не незнакомец медлительный, а сам Том слишком быстрый, как если бы воздух вокруг превратился в снег. Воображение тут же нарисовало огромные завалы снега, в которых не пошевелить ни рукой, ни ногой всем, кроме Тома.
- Не спасал я никого, сколько раз вам повторять, - бросил он и тут же понял, что зацепило его слух. - Минуточку, откуда вы знаете имя моей матери?
Мужчина вежливо приподнял уголки рта. Не любил тратить время впустую, видимо: на улыбку ушло бы ещё минут пять.
- Ничто не может скрыться от слуг короля, уважаемый Томас, - проговорил он. – Особенно от дворецкого.
Мужчина опустил уголки рта. Теперь его лицо стало непроницаемым, и Том не мог понять, смеётся ли он мысленно или нет. Дворецкий? Том что-то слышал о нём. После завтрака у короля он услышал от слуги про какого-то Ричарда, и сейчас, значит, именно он стоял перед Томом?
Парень пожал плечами. Ему всё равно, что там про него нарыл дворецкий, Том живёт во дворце, слугам наверняка это нетрудно.
- А почему те бандиты скрылись, завидев вас? – подозрительно спросил он.
Мужчина не стал поднимать уголки рта на этот раз, просто посмотрел в его сторону острыми газами так, что у Тома сложилось впечатление, будто он ухмыляется:
- У дворецких свои методы, юный герой. К примеру, именно я долгие годы разрабатывал идею о стражниках, так что, если я скажу им об этих бандитах, уже к утру они будут пойманы.
Тому стало не по себе от этих слов: как-никак, а он тоже считается преступником. Парень хотел уже уйти, как вдруг из-за угла послышались быстрые шаги и бряцанье. «Мафиози вернулись?» - подумал Том, но голос, раздавшийся неподалёку, принадлежал другому человеку.
- Вот ты где! А ну стой!
Стражник вывернул из-за угла и с этими словами подбежал к ним, но, завидев Ричарда, тут же остановился и поклонился.
- Здравствуйте, господин, - бодро протараторил мужчина, несмотря на то, что его глаза, казалось, запеленала усталость; он дождался, пока острые глазки дворецкого уколют его взглядом и бодро продолжил, - Разрешите доложить, перед вами, господин Ричард, опасный преступник!
«Ты, что ли?» - чуть не вырвалось у Тома. Он и думать забыл про мужчину в зелёной форме и, при виде него недовольно цокнул. Том понял, что прямо на носу неприятности.
Ричард медленно моргнул, повернулся к Тому. Оглядел его с ног до головы так, будто видел в первый раз, но у Тома возникло ощущение, что дворецкий проверял, про этого ли Тома говорят, и спросил, не оборачиваясь к стражнику:
- И что он сделал?
Тома пробрал озноб. Теперь Ричард глядел на него так, будто держал на цепи взгляда убийцу или кого похуже. Сейчас его поймают? Вот, защитники закона стоят прямо перед преступником.
- Без разрешения дважды пересёк границу и украл у дамы сумку, господин! – так же чётко доложил мужчина в зелёном мундире.
Том вспомнил его слова о том, что король быстро забывает своих друзей, и отступил на шаг. Что, если сейчас этот Ричард бросит Тома в темницу? Дворецкого боятся, ему стремятся угодить абсолютно все чиновники и слуги, ведь именно он влияет на приказы короля. Он отвечает за стражников. Парня не вызволят, и Мари так и останется без головы. Умрёт… Том снова шаркнул ногой, а потом ещё раз так же быстро, как стучало его сердце.
Ричард не отрывал взгляда от парня.
- Я слуга короля, - наконец произнёс он так, как произносят, когда не хотят отвечать за последствия. – Томас друг короля, поэтому пусть Его величество и решает, что с ним делать. Будь он обычным горожанином, я бы без промедления бросил его в тюрьму. Но сейчас мы пойдём во…
- Так, никуда я с вами не пойду, - неожиданно выкрикнул Том. – Меня с королём ничего не связывает, никакой я ему не друг. Я его не спасал, да и делать не собирался. Это сделал Аксель, только про него вы вдруг забыли. Да и вообще, король, может, и правитель Города, но вот только я жил в деревне.
Том не хотел тратить время на разборки с королём.
Стражник охнул, но тут же совладал с собой. Ричард насупился.
- К тому же, - вдруг продолжил Том, вспомнив кое о чём, - что вы собираетесь делать с Мафией? Не хочу, чтобы за мной охотились головорезы, а в вашем «прелестном» Городе сегодня чуть не зарезали девушку. Они же. Вы это так и оставите?
Мужчина в зелёной форме быстро глянул на дворецкого, и Том почувствовал, что задал очень важный вопрос, который до него задать никто не решался. Ричард медленно поднял брови и забарабанил пальцами по ноге.
- Главу Мафии, госпожу Агафью, вы любезно нам изловили. Всё, что творят эти мужчины, лишь остаточное явление. Бандитов скоро переловят стражники, и всё станет хорошо, правда, господин?
Ричард стрельнул глазами на стражника. Тот моментально вытянулся в струнку и кивнул.
- Есть, господин!
- Вот и замечательно, - сказал Ричард. – Не о чем волноваться, Томас, не стоит разводить панику. А теперь, если это всё, предлагаю пройти во дворец. Вы всё ещё преступник.
Том покривил губы и взглянул на зелёную башню; лун-ный свет будто прорезал её насквозь, но комната не виднелась. Ему оставалось только подчиниться, но времени оставалось всё меньше и меньше. «Ещё чуть-чуть, - попросил Том. – Ещё чуть-чуть, и я принесу тебе книгу».
****
На площади перед огромным зелёным дворцом, как и каждую ночь, бродили люди, переговаривались между собой и поглядывали гордо на высокие башни королевской резиденции. Том протиснулся сквозь толпу; вслед за ним спешил стражник, он увязался следом будто бы для того, чтобы «Оберегать господина Ричарда от опасного преступника», но на самом деле взгляд его усталых глаз так и говорил Тому: «Попробуешь скрыться, найду и точно брошу в тюрьму». Сам дворецкий шагал позади, так медленно, что, когда Том подошёл к воротам, тот только вошёл на площадь.
У дворцовых ворот стояло несколько фигур. Одна из них, женщина лет тридцати пяти, активно жестикулировала что-то стоящему у ворот стражнику, остальные стояли в чуть в стороне и от нечего делать рассматривали прохожих. Стражники крест накрест перегородили дорогу алебардами и ясно показывали, что впускать никого без разрешения не будут, но женщина не унималась.
- У меня сын тут! Пропустите! - она попыталась поднять алебарду, но один из стражников не выдержал и оттолкнул её.
Том подошёл ближе; остальные фигуры увидели его и сделали шаг навстречу. Одна из них оторвалась на полпути, схватила Ириду и подвела к парню.
- Мы тебя уже заждались, Том, - выдохнул Аксель. – Представляешь, нас без тебя не пускают, говорят, не верят, что мы твои друзья, но ты ведь теперь опасный преступник, так что они тебя теперь и схватить, думаю, могут…
Том мотнул головой и быстро оглянулся на толпу. Мужчина в зелёном мундире, что должен его охранять ото всех, стоял далеко позади и яростно вертел головой. Ричард и того дальше. Они его потеряли.
- Быстро за мной, - бросил Том и подбежал к стражникам.
Остальные засеменили следом. Мужчины с алебардами напряглись, снова заметив Ириду; она порядком достала их, и Тому придётся собрать всю свою вежливость, чтоб эту болтушку пропустили вместе с ним.
- Здравствуйте, - вежливо улыбнулся Том, но получился кривой оскал. – Меня зовут Томас Иридьос, вы не могли бы пропустить меня и моих спутников к Его Величеству?
Аксель подошёл ближе и незаметно показал куда-то назад. «Сопровождающий» вёл под руку Ричарда, и они уверенно шли ко дворцовым воротам. Тому надо действовать быстро и войти внутрь незаметно, иначе он потеряет драгоценное время на разбирательства с королём.
Стражники переглянулись и раздвинули алебарды. Один из них потянул за позолоченное кольцо, и ворота дворца начали медленно-медленно открываться. Внизу потянулся свет, будто дневной. Том нетерпеливо шагнул вперёд: вот он, дворец, главное – быстро войти, а дальше их никто не найдёт. У Дибреля книга, она непременно среагирует на Мари, и…
- А ну стоять!
Раздался окрик. Том обернулся; Оливию схватил за руку тот самый стражник, но она выкрутилась и со всего размаху дала тому пощёчину. Том чертыхнулся: опять он! Плевать Том хотел на Ричарда, он тащился где-то сзади, так далеко, что уже и в толпе не видать, но стражник, вот он! Если он схватит Тома сейчас, пиши пропало.
- Быстро внутрь! – скомандовал Том.
Стражники на воротах вгляделись в толпу, заметив что-то, и вдруг один из них бросился закрывать ворота; Том бросился внутрь, но второй схватил парня за шкирку и жестко прикрикнул:
- Так, парень, а ну-ка подожди здесь, - он зыркнул на остальных и качнул Тома, будто надеялся вытрясти из него всё желание войти внутрь.
- С чего это вдруг? – завопил Том. Стражник снова зыркнул глазами куда-то в толпу, парень проследил за его взглядом и чуть не охнул: мужчина в зелёном мундире вышел из толпы и направился прямо к ним.
- Сбежать от нас думал, да? – рявкнул он так, что люди сзади заозирались. – Открывайте ворота снова, сейчас Его Величество услышит о похождениях своего любимчика.
Том понял: всё пропало. Сейчас они потратят на объяснения с королём все те несколько часов, что у него остались в запасе, и Мари умрёт. Ей четырнадцать, но она не в состоянии соответствовать сложным законам людского мира, она уже попала в беду, она…
Она ждёт Тома.
Подошёл Ричард наконец, махнул рукой, и ворота снова заскрипели. Том в панике задёргался, попытался вырваться, но стражник больно ударил его в живот. Из толпы подоспели ещё хранители, которых Том прежде не видел, схватили царапающуюся Ириду, окружили Дибреля; Аксель пытался вырываться и врезал кому-то из стражников, попав прямо по мундиру. Ворота открылись, и Тома подтолкнули вперёд.
Вдруг тот стражник, что держал ворота, покачнулся и упал. За стражником стояла Оливия. Остальные, а вместе с ними мужчина в зелёном мундире замерли от удивления; девушка коротко оглядела их и бросилась внутрь. Ворота заскрипели так, что у Тома на миг кольнуло уши, и начали закрываться.
- Бежим! – весело крикнул Аксель и пнул того, кто его держал; стражник согнулся пополам, а мужчина быстро ворвался в толпу стражников, схватил Дибреля и Ириду, и бросился к воротам.
Кто-то закричал. Том укусил державшего его хранителя; тот вскрикнул и выпустил парня, и Том, не мешкая, побежал вслед за Акселем и Оливией.
- Схватить их! – крикнул стражник с усталыми глазами. Он выпростал руку, будто военачальник, но этого не требовалось: его подчинённые и без приказа бросились вслед за сбежавшими.
Ричард ничего не говорил, только хмурил мясистые брови. Том вбежал во внутренний дворик и остановился, отдышался, посмотрел назад и похолодел: на них бежал огромный отряд стражников. Дибрель и Аксель подбежали к воротам с внутренней стороны и что есть мочи надавили на них: проход со скрипом закрывался. Том подбежал тоже, но вместо помощи заглянул в щёлку, высмотрел Ричарда и показал ему язык за секунду до того, как ворота с грохотом закрылись.
В следующий миг в них врезались стражники, и Том отскочил назад от ужасного грохота. Парень сделал несколько шагов от ворот и переглянулся с остальными, будто спрашивал, не откроются ли они снова от натиска хранителей и сколько у них времени. Аксель довольно похлопал его по плечу и произнёс:
- Вперёд. Нам нельзя терять ни минуты, если ты хочешь увидеть Мари. Теперь, думаю, не до обустройства твоего деда.
Том кивнул.
- Нам нужно разделиться, - быстро сказал он. – Если вы не хотите, чтобы вас бросили в темницу как моих сообщников, спрячьтесь где-нибудь. Или, знаете что, вообще можете идти. Вы мне помогли, теперь я почти во дворце, так что вы мне больше не нужны.
Дибрель насупился и что-то хотел сказать, но Ирида его перебила:
- Том, разве так поступают с друзьями? Как тебе не стыдно, Оливия и Аксель стольким нам помогли, а ты их теперь прогоняешь?
- С чего ты взяла, что я только про них говорю? - насу-пился Том, но вдруг послышались крики, и ворота вздрогнули. – Дальше я справлюсь сам, - повторил он, испуганно оглянувшись.
- Пусть господин Дибрель и госпожа Ирида пойдут с тобой, Том, - сказала вдруг Оливия. – А у нас с Акселем есть ещё одно дельце.
Она переглянулась с бывшим рыцарем и кивнула, будто сама себе.
- У нас есть дело? – начал Аксель, но Оливия быстро ткнула его в бок, и мужчина тут же кивнул серьёзно, заметив, - Ладно, иногда полезно получать сюрпризы.
Том сказал «Ладно» и бросился за угол дворца, мимо кустов, туда, где виднелась зелёная башня из полупрозрачного камня. Ирида и Дибрель направились следом.
****
- Ты уверена, что это хорошая идея? – шёпотом спросил один голос. – Нет, я не имею ничего против, но интересно, как отнесётся к этому он…
- Какая разница, если мне всё равно это нужно сделать? – немного раздражённо ответил второй голосок, и его обладатель пожал плечами.
- Тогда ты очень хорошо подбираешь моменты.
Из кустов дворцового сада вылезли, треща ветками, две фигуры; первая из них вышла чуть вперёд, повертела головой, и, не найдя никого, поманила вторую. Две фигуры короткими перебежками добрались до угла дворца, и тут-то их поджидала первая напасть.
- Там стражник, - высунув голову, сообщила Оливия. – Ты можешь его как-нибудь устранить?
Аксель высунулся тоже, но тут стражник повернул голову в их сторону, и незваные гости рывком спрятались.
- Надеюсь, он очень хочет спать, - пробормотал бывший рыцарь.
Мужчина подобрал с земли толстую короткую палку, на цыпочках вышел из-за угла. Стражник услышал шорох, но в ту же секунду, как он хотел повернуть голову, Аксель ударил его палкой по голове. Мужчина свалился без чувств, а его алебарда с тихим звяканьем упала рядом.
- Вот уж не думал, что рыцарь будет прочищать себе дорогу во дворец, словно разбойник, - вздохнул Аксель. – Ну ладно, всё в жизни меняется, с этим остаётся только смириться.
Оливия вышла к нему. Мужчина и женщина стояли возле дворцовых дверей, высоких и неприступных, но лишь на первый взгляд; Оливия немного подумала, взялась за кольцо и стукнула им три раза о дверь: простейший код для своих.
В глубине дворца послышалась возня, затем тихие шаги, и ещё один стражник приоткрыл дверь, но тут же получил в лоб и свалился рядом с первым.
Оливия осторожно перешагнула через обездвиженное тело и поманила Акселя за собой.
- Вот мы и дома, - произнесла на, оглядываясь по сторонам. Аксель передёрнул плечами: эта девушка не перестанет удивлять своей хладнокровностью.
Внутри дворец поражал таким же великолепием, как и снаружи; стены, одетые в золотистую лозу, уходили высоко вверх, а с потолка свисали люстры из прозрачных камней. Над окнами парили изумрудные боги, доспехам которых позавидовал бы любой рыцарь, а рядом, будто под защитой горельефов, висели картины в позолочённых рамках. Дамы на картинах, в нарядных платьях и чепцах с лёгкой улыбкою смотрели, как два путника прошли к широкой лестнице, увитой всё той же скульптурной лозой, что и на стенах, примяли мягкий зелёный ковёр и скрылись за углом второго этажа.
- Вот мы и дома, - выдохнул Аксель. Он думал, что после того, как он повторит слова Оливии, ему станет легче, но стало только хуже: воздух будто уплотнился и надавил на бывшего рыцаря.
- Ты помнишь, как пройти к его кабинету? – прервала его Оливия.
Аксель задумался, потом кивнул, мягко взял девушку за руку и повёл вперёд по коридору. Они свернули два раза, прошли по узкой лестнице и, наконец, оказались перед небольшой крепкой дверью. Ни души.
- Почему здесь никого нет? – удивился Аксель, но ответ выплыл тут же.
Все силы стражи, даже новые слуги, брошены на поиски Тома.
Оливия пожала плечами и постучалась в дверь. Свет здесь отбрасывал причудливые тени на её лицо, и Акселю показалось, что девушка боится. Король ответил «Войдите!», но вместо прислуги в его кабинет зашло двое молодых людей.
- Извините, Ваше Величество. Можно к вам? – спросил Аксель и стал на одно колено, склонив низко голову.
Оливия приподняла свою пышную юбку и сделала реверанс.
В кабинете короля горело всего две свечи в подсвечнике у стола, шторы он задёрнул. В углу виднелась пышная кровать с зелёным расшитым балдахином; возле неё, у кресла, кофейный столик с кучей бумаг.
- Я велел к себе уже не пускать, я собираюсь пойти спать, уже поздно, - ответил король.
Оливия только сейчас обратила внимание на то, что король стоял в одном халате и панталонах, с тапочками на ногах. Аксель склонил голову ещё ниже.
- Прошу прощения, мы сейчас же уйдём, мы…
- Нет, не уйдём, - перебила Акселя девушка. – Слуг в замке мы не встретили, и потому нас никто не предупредил. Выслушайте меня, Ваше Величество.
Король напрягся при упоминании о том, что слуг нет; он приказал Акселю встать и поинтересовался, где же они. Аксель замялся.
- Ищут Томаса Иридьоса, Ваше Величество, - наконец ответил он. – Вместе со стражей. Он… пересёк границу два раза без разрешения и украл до этого сумку у женщины.
Король приподнял одну бровь, потом глубоко вздохнул, словно пытался сбросить с себя усталость, и махнул рукой.
- Ну и чёрт с ним, потом разберусь, - пробормотал он. – Так кто вы такая, госпожа?
Оливия могла позавидовать тому, как быстро преобразился король: с одним вздохом его морщинки у глаз и лба сгладились, и он напустил на себя как можно более заинтересованный и бодрый вид, будто и не предвкушал только что сон. Его выдавали только тусклые, как у рыбы, глаза.
- Оливия Бермидос, Ваше Величество. Воспитанница вашей сестры, госпожи Агафьи.
Король на секунду нахмурился, и девушка заподозрила, что он никогда о ней и не знал, но мужчина тут же заложил руки за спину и протянул:
- А-а, Оливия, милая, как ты выросла. И зачем ты пришла ко мне в столь поздний час?
Аксель нервно выдохнул. Их могут запросто кинуть в тюрьму за такие просьбы, а потом к ним в камеру и Тома, если его ещё не поймали. Но король ведь для того и есть, чтобы помогать беднякам, правда?
- Я хочу, чтобы вы построили мне новый театр.
****
Скрипнула дверь, словно не открывалась уже давно. Том вошёл внутрь и тут же сморщился от ужасной вони: невыносимый запах чуть было не заставил парня захлопнуть дверь и убежать подальше, но он лишь зажал нос рукой и шагнул вперёд. След за ним в комнату зашли Дибрель и Ирида. Парень огляделся: у стены валялся подсвечник, который он запустил в припадке злости вчера. В воздухе витала пыль, и Дибрель громко чихнул и тут же зажал нос.
- Фу, Томик, ты что, совсем здесь не убираешься? Глаз да глаз за тобой, совсем от рук отобьёшься, - фыркнула Ирида. Ладони она держала у рта, и звук её голоса немного глушился.
Том не стал слушать мать и подбежал к столу. И отшатнулся.
Там, где ещё вчера лежала Мари, сейчас стекала бесформенная масса. Она отблёскивала в свете уличных фонарей и больше напоминала желе, чем наследницу богини, два дня назад лишившуюся головы.
- Действительно, чем это пахнет? – поинтересовался Дибрель и зажёг свечу.
Стало светлее, и Том с ужасом застыл. Нет, это неправда.
Бесформенное желе на столе делилось кривыми линиями на чёрную и серую части; парень глядел в них около минуты, и из непонятных очертаний стали вырисовываться… доспехи. Ещё недавно и кираса, и три наплечника: большой с краями, напоминающими рога, круглый и небольшой, с рогами длинными и острыми, и железные непозволительно короткие штаны выше колена выглядели совсем новыми, блестели, как после масла. Но сейчас… сейчас всё это превратилось в чёрную тусклую кучу, и Том не мог поверить, что всего за два с половиной дня они так изменились, будто зависели от жизни Мари. До сих пор он верил, что это обычные доспехи, но сейчас понял, что перед ним лежала настоящая богиня.
Тело девушки посерело, будто она съела что-то не то, и именно от него исходил тот ужасный запах. Правый бок, задетый в бою, так и остался пустым, он так и не восстановился, а на его месте всё так же зияла дыра, будто бок кто-то откусил. Рубец на шее, наоборот, побелел и вздулся, будто страдал без головы Мари, а кожа вокруг выглядела дряблой, как у Дибреля на руках.
Он проспал целые сутки и спасался непонятно от кого ещё полночи. Он проспал весь день и несколько часов потратил в беготне.
Том испуганно вцепился в стол, не веря собственным глазам. Прошло всего два дня! Это просто чья-то глупая шутка. Это Бюри пришла, подменила настоящее тело Мари на эту бесформенную чёрно-серую кашу, она же такая подлая, все женщины подлые и гадкие…
Кроме одной.
Том сглотнул. Дибрель подошёл и, только взглянув на стол, осторожно положил Тому руку на плечо. Том не чувствовал его сочувствующего взгляда, да он и не нужен: Дибрель всё прекрасно понял и знает, что сочувствием тут не поможешь.
Ирида порхала по комнате, осматривая всё, кое-где проводила рукой, стряхивая пыль, морщилась, и наконец подбежала к столу, будто доселе не замечала самый заметный предмет в комнате.
- Что это, Томик? Нам нужно выбросить это поскорей, оно ужасно пахнет, - заявила женщина и протянула руку к телу Мари, но Том быстро хлопнул мать по пальцам.
- Это не мусор, чтоб его выбрасывать, глупая, - ощерился он, будто крыса, и добавил, - Если собираешься лезть здесь во всё, проваливай, поняла?
Дибрель покачал головой и грустно взглянул на тело. Не так он представлял великую богиню, что пошла против остальных и создала жизнь на земле. Пусть это даже её реинкарнация.
Ирида отвесила сыну подзатыльник:
- Я же помочь хочу, как так можно разговаривать с матерью!
Она нахмурилась и взглянула на лицо сына, но нашла в нём только что-то болезненное и смягчилась. Кивнув куда-то в сторону, она произнесла преувеличенно бодрым голосом:
- Ну, где тут твоя богиня? Я очень хочу познакомиться с ней.
Парень скривился и снова открыл рот, но Дибрель перебил, чувствуя настроение внука:
- Не надо никого гнать, Том, - произнёс дед. – Времени немного, нам надо приступать.
Том кивнул. Дед достал из походной сумки «Лечебные травы», но парень нетерпеливо выхватил её из рук и, волнуясь, открыл на первой попавшейся странице.
Повеяло свежестью. Тому показалось, она на миг заглушила трупную вонь тела Мари; по ногам прошёлся прохладный ветер, будто просочился из камней пола, коснулся коленей, поднялся выше и пропал, будто и не появлялся. Том встрепенулся, подождал немного, но дальше ничего не происходило, и парень сердито хлопнул книгу по стене. Чего-то не хватает, чего-то, из-за чего книга отказывается реагировать на Мари.
А может, это просто книга, и больше ничего?
- Это просто чей-то розыгрыш! Это не тело Мари, а куча с помойки, - он в сердцах указал «Лечебными травами» на стол, - Так что мы зря теряем время! - раздосадовано воскликнул он.
Крупицы надежды всё ещё не покидали его, но Том начинал понимать, что надеяться на такую помощь глупо. Даже если что-то волшебное в этой книжке и есть, Марфлуй изгнали из богов давным-давно, а сама Мари – не богиня даже, а так, жалкий полубожок. Чего он ожидал? Что книга сразу же проведёт дорожку, где искать голову Мари? Или что сразится с Альфредом и его компанией, заберёт голову и поднесёт Тому на золотом блюдце?
Какой же он наивный.
Том потерянно уставился в пустоту. Дибрель взглянул на него смешанным взглядом, не то боль, не то желание помочь, и забрал книгу. Пролистал, осмотрел со всех сторон снова и ласково провёл морщинистым пальцем по названию. Том не видел, но золотистые буквы «Лечебных трав» немного засияли: может, от удовольствия, а может, от света свечи, стоявшей у кровати. Тут Ирида прыснула; Том взглянул в их сторону – и не поверил глазам.
- Ох, папа. Ты что, правда веришь в эту глупую сказку? – она утёрла слёзы смеха, выступившие из глаз. – Я думала, после того, как Том в детстве отказался её слушать, ты тоже забудешь про неё!
Дибрель не ответил, на глазах у изумлённого Тома он продолжал гладить обложку, осторожно касаясь пальцами шероховатой кожи, будто книжка могла укусить при любом неосторожном движении.
- Ты что, серьёзно? Дибрель, да ты с дубу рухнул, если думаешь, что такими методами мы чего-то добьемся. Я думал, ты мне помогать пришёл, но если ты пришёл сюда развлекаться, можешь проваливать. Вместе с Иридой.
Мать снова отвесила ему подзатыльник, да такой, что у Тома перед глазами всё поплыло. Даже она, женщина глупая по своей природе, начинала понимать, что тут к чему, а до Тома никак не доходило.
- Том, как тебе не стыдно! Мы помочь тебе хотим, а ты, неблагодарный, даже не понимаешь, какой вклад мы внесли!
Дибрель вздохнул и продолжил гладить обложку, что-то тихо ей бормоча. Том различил что-то вроде «бедная» и «не обижайся», но ничего не происходило, и дед оставил попытки разбудить книгу.
В дверь постучали. От неожиданности Том подпрыгнул, от страха закололо всё тело. «Стражники!» - понял он. Прошло всего десять минут, а они уже нашли его? Наверняка переполошили весь дворец, им не уйти отсюда живыми…
- Войдите! – крикнула Ирида, и Том чуть не стукнул её за такую беззаботность, но не успел он даже шикнуть, что за ними, вообще-то, сейчас охотится отряд хранителей, дверь распахнулась.
В коридоре робко жался Рю. Том ощутил облегчение, будто на телеге выехал из опасного поворота, и подошёл захлопнуть дверь, но Ирида приветливым жестом пригласила его внутрь:
- Заходи, мальчик.
Дибрель склонил голову перед мальчиком и, стрельнув глазами в сторону дочери, шикнул:
- Ирида, преклонись перед принцем.
У женщины округлились глаза, она снова взглянула на Рю, и волна понимания и узнавания прошла по её лицу; с криком «простите, не узнала, Ваше Высочество!» она наклонилась так низко, что волосы достали пола.
Рю растерялся от таких почестей. Том видел, что мальчик жмётся без дела и бродит по всему дворцу, и отовсюду его гонят то король, то нерадивые новые служанки. Из общего любимчика Рю внезапно превратился в изгоя, и теперь принц играл бы даже с уличными мальчишками, если бы их пускали во дворец.
На пару секунд в глазах Рю отразились радость и неверие, будто котёнка наконец подобрал кто-то добрый и несёт домой, но тут же мальчик вздёрнул нос и заявил:
- Поднимите головы, граждане мои. Я пришёл почтить вас своим визитом.
Том фыркнул:
- Так вот, как мания величия появляется… Опять ты у папаши стащил фразу?
Рю покрылся красными пятнами. Вдохнул, но тут же захлопнул рот от возмущения.
- Я не знаю, что это такое, эта твоя мания величия! – вскричал он, и его тоненький голосок вырвался далеко за пределы небольшой башни.
Том быстро закрыл рот Рю ладонью и заглушил остатки вскрика. Принц начал вырываться, что-то мыча, но парень отпустил рот мальчишки только после того, как Дибрель выглянул в окно, и, не увидев там никого, дал знак.
В глазах Дибреля блеснули лукавые огоньки. Он тоже раскусил план Рю.
- Что вы себе позволяете? – воскликнул принц, только ему удалось снять со рта руку Тома. Мальчик выглядел возмущённым, но никуда не ушёл. Том и не сомневался.
- Простите, Ваше Высочество, - снова поклонился Дибрель. Он не мог сказать, что за ними гонится отряд стражников. - Я смотрю, вам, Ваше Высочество, присуща тяга к светским играм? – и он лукаво подмигнул принцу.
Рю ничего не понял, но на всякий случай кивнул. Том отошёл к книге и от нечего делать начал крутить её, листать страницы, но одни травы сменялись другими, перед глазами плыла всё та же полоса ровного красивого почерка, и ничего более. Парень выругался тихо и с силой захлопнул книгу. Тут же ему показалось, что обложка вздрогнула, но не обратил внимания; вздохнул глубоко, глянул в окно: там пробежал стражник, что-то крикнул другому и указал на башню. Тот повернул голову (Том рывком отпрыгнул от окна) и покачал головой. «Они не знают, в которой из башен меня поселили!» - осенило Тома. Дворец окружало множество тонких башенок, и все они предназначались для гостей. Такое количество, - Том насчитал их около пяти десятков, - за пять минут не проверишь. Вот, почему они так долго ищут его?
Том попробовал раскрыть книгу, но обнаружил, что пальцы только цепляются за твёрдую полосу страниц и края обложки, скользят по коже, но книга не только никак не раскрывается, но ещё и упирается, будто живая.
- А во что вы играете… сударь? – поспешно добавил Рю; мальчик ощутил, что его слова звучат слишком простецки и выдают его тоску по играм.
Дибрель переглянулся с внуком, и тот наконец понял, чего хочет дед. Просить вслух не потребовалось: Том кинул книгу Дибрелю, буркнув только:
- Она не открывается.
Старик кивнул задумчиво, будто воспринял его слова всерьёз и понял, что имеет в виду Том. Так оно и было: Дибрель – лучший в мире знаток сказок и легенд.
Книга перекочевала к принцу.
- Смотрите, Ваше Высочество. Эта игра называется «Открой книгу», - начал дед. Том хотел фыркнуть, но потом вспомнить, для чего (или для кого) это всё затевается, и прикусил язык. – Кто книжку откроет и найдёт там что-нибудь интересное, шифр, например, тот и победил. Ваш ход, принц.
Рю с сомнением взглянул на книгу, но со словами «Для принца ничего сложного быть не может!» попробовал её открыть. Книжка не поддалась, показалось даже, что поплотнее сжала страницы и загнула внутрь края обложки. Мальчик с округлевшими глазами беспомощно глянул на Дибреля, но тот попросил продолжать, и Рю рассмотрел обложку. Но здесь он не нашёл ничего, по его мнению, интересного. Тогда Рю пожевал губы, приставил кулачок ко рту, чтобы думалось лучше, попробовал поднёсти к свету, но когда и это не помогло, задумчиво поставил книгу на стол. Том дёрнулся, чтобы смахнуть книгу, если она заденет тело, но Рю и сам заметил и поспешно отодвинул её поближе к краю.
- Это… тётя Мари? – сглотнул он.
Рю сразу понял, что это за чёрная жижа, воняющая на всю башню, и Том невольно почувствовал облегчение за то, что не придётся объяснять мальчику это. Только в голове всплывали, будто утопленники, мысли о том, что вот она, Мари лежит здесь, и от неё осталась только глина, будто богиня – это вылепленное чучело, в горле что-то появлялось и застревало. На неповоротливом языке шевелились слова, но парень не мог составить из низ ни одного предложения. Ни одной фразы о том, что Мари почти мертва.
Рю не испугался, наоборот, любопытно протянул руку к жиже, будто решил поздороваться с Мари. Том следил за каждым его движением. Ручонка остановилась в паре сантиметров от тела, и мальчик, может быть, так и не решился бы дотронуться до девушки, которая с ним так хорошо обращалась, но тут Ирида толкнула его руку, и пальцы принца скользнули по чёрной рыхлой массе ног, будто соха по плодородной земле.
Том вскочил и оттолкнул от стола и Ириду, и Рю; нога просела, будто провалился вниз рыхлый песок, и жижа неожиданной сухой крошкой просыпалась на пол.
Теперь в ноге Мари зияла дыра.
15. «Лечебные травы»
- Я не хотел! – воскликнул Рю испуганно, отскакивая от стола. – Не прогоняйте меня, пожалуйста, я сейчас всё…
Мальчик потянулся за упавшим песком, чтобы вернуть на место, будто думал, что это что-то исправит, но Том остановил его движением руки.
Ирида зажала рот, и на лице проступило раскаяние.
- Извини, Томик, - прошептала она.
Том сжал зубы. Ему хотелось сказать что-нибудь обидное, выставить их всех вон, разозлить, вывести из себя, кинуть в ярости подсвечник в дверь, но он просто стоял и молча смотрел на дыру в ноге девушки. Том молчал, как бывало всегда, когда делали что-то, что он не мог исправить. Что-то, что разрывало его изнутри.
Ирида, может, хотела убрать руку Рю. Спокойно. Всё хорошо, Том. Всё будет хорошо, просто осталось всего полдня, а тело Мари постепенно рассыпается, и госпожа Удача и её подружка-сестрёнка Случайность только и делают, что всякие пакости.
Повисла тишина. Рю робко взглянул на парня, но вспомнил про книгу и, схватив её со стола, неловко задёргал страницы. Дёрнув пару раз посильнее прежнего, он нарочито громко заявил:
- Дядя Том, смотри, я не могу её открыть. Теперь твой ход, бери, ты же хочешь выиграть? Все хотят, - уверенно ответил он сам себе и протянул книгу Тому.
Парень мотнул головой, а потом и вовсе схватился за стол, попробовал подтащить его немного, но услышал такой скрип, от которого уши сворачиваются в трубочку, и просто лёг на кровать.
- И не подумаю, - заявил он. – Рю сейчас ходит. Дибрель, уже минут десять прошло, а нас всё не нашли. Думаешь, что-то случилось?
- А ты хочешь, чтоб нас нашли? – усмехнулся дед. Он не был уверен, что с его внуком всё хорошо, но только обеспокоенно глянул на слабое, усталое лицо Тома, и меж его старческих бровей промелькнула глубокая складка.
Том мотнул головой и только рассеянно глянул на Мари. Когда он её спасёт, она с этой дырой в ноге будет падать, она же растяпа.
Рю осмотрел книгу ещё раз, провёл по всем трещинкам кожи, потянул обложку, но ничего не происходило. Книга не открывалась, будто сама этого не хотела, и, подумав так, Рю тотчас же поверил в это. «Том обидел её!» - осенило мальчика. Рю сразу вспомнил, как Том с силой захлопнул её и стукнул о стену. Тут любой обидится и не захочет открываться.
- Госпожа книжка, - позвал он и положил её себе на колени. – Книжка, ты не обижайся на Тома, пожалуйста, он злой и глупый, не верит, что у тебя есть душа, - Рю погладил золотистые буквы. – Госпожа «Лечебные травы», пожалуйста, откройтесь. И… - Рю взглянул на Дибреля, тот с довольным прищуром кивнул, - пожалуйста, книжка, покажи, где голова Мари. Она нам очень нужна.
В ту же секунду книга «Лечебные травы» выскользнула из рук мальчика и мягко подлетела к столу, остановившись в том месте, где должна быть голова Мари, будто этого и ждала. Там её обложки выгнулись, вздулись, и книга распахнулась под порывом внезапного ветра, её страницы быстро перелистнулись и замерли в середине. Из «Трав» потёк свет, а следом за ним – мерцающий набор символов. Ветер дунул в последний раз, и из каждого знака поползли длинные нити, они переплелись между собой и упали в руки Рю небольшим листочком. Ирида ахнула.
Том очнулся. В глазах всё ещё мерцали символы, и парень тряхнул головой. В детстве ему рассказывали сказку про то, что все предметы, что человек делал с любовью, имеют свои собственные души. Вот только души эти из-за людской любви к наживе не всегда хотят показываться.
Дибрель усмехнулся; он гордился тем, что его сказки второй раз не врут. И Том поверил окончательно: все эти легенды придуманы не на пустом месте и тоже кое-что да значат.
Том выхватил у Рю листок с символами и обернулся ко всем:
- Можете проваливать, всем спасибо, - заявил он и открыл дверь.
Лист в его руках хрустел, но парень не сомневался: это прочный материал. Теперь ему не придётся идти к нему, правда? Бумажка сама приведёт его к голове Мари. Может, она где-то спрятана, так что, если Том её найдёт, с этим пузатым клоуном ему встречаться не придётся. Но… Вместо удобной карты Том увидел непонятные знаки и символы, совсем непохожие на дорогу с крестом в конце. Какой-то древний язык.
Ирида возмущённо цокнула и уже хотела отвесить сыну очередной подзатыльник, как на помощь пришёл Дибрель: он выпроводил принца и женщину в коридор, шепнул дочери:
- Жди нас у башни через две справа, хорошо? Если тебя найдут, беги к выходу, либо иди к королю. – Он добавил громче уже для Рю, - Ваше Высочество, сейчас моя дочь проводит вас до комнаты.
Ирида кивнула на удивление кротко, взяла принца под руку и повела вниз, заботливо приговаривая что-то. Дибрель закрыл дверь, но тут же услышал, как дочь воскликнула:
- Ой, извините!
- Ваше высочество? Что вы здесь делаете? – спросил удивлённый голос.
- Играю! – довольно ответил Рю.
Том снова взглянул на знаки на бумажке, и в голову ему пришло, что перевод может скрываться в самой книге. Почему она не дала прямого ответа, неужели все боги так любят загадки? Но не успел Том раскрыть «Лечебные травы», как Дибрель схватил его за плечо и прошипел быстро:
- Том, к нам гости!
На лестнице послышался топот, и круглые стены башни донесли до Тома грозный голос:
- Сдавайтесь! Вам никуда не сбежать, не пытайтесь оказывать сопротивление! – командовал какой-то мужской голос, и Тому догадался, что он принадлежал, скорее всего, мужчине с подбитым носом и усталыми глазами. Стражник позволил себе даже радостные нотки, будто предвкушал удовольствие, а может, это эхо каменной башни сыграло злую шутку с его интонацией.
«Конечно, - думал Том, лихорадочно ища место, где спрятаться. Шаги приближались: судя по звукам, им остался один пролёт, - Тебя теперь повысят, ты ведь поймал ужасных преступников, спас жителей от опасности. А о том, что в планы этих преступников не входило быть сегодня пойманными, ты не подумал?»
На глаза ему попалось окно, и Том вскочил без раздумий на каменный подоконник. «Только не глядеть вниз». Перед глазами поплыло, но шаги становились всё ближе, и Том, крикнув Дибрелю: «Прости, дед, но ты по стенам лазать не умеешь! Не дай им коснуться Мари!», прыгнул навстречу свежему ночному воздуху.
****
- Я хочу, чтобы вы построили мне новый театр.
Король уставился на девушку круглыми глазами, из его рта вырвался невольный смешок, и он передразнил:
- Я хочу! Ну, милочка, если бы вы сказали ещё «смиренно прошу выдать мне людей на постройку театра», я бы ещё подумал, но «Я хочу!»! Ха-ха! «Я хочу»! – король расхохотался, похлопывая себя по животу, но Аксель заметил, что ему не по себе. Возможно, король и не в курсе, но бывший рыцарь здорово насмотрелся на то, что происходит в Городе: пусть жители и радуются, что короля спасли, то лишь потому, что их желания всё ещё могут исполниться. Они могут прийти к королю и нагло потребовать у него что-нибудь, что бы это ни было, и король не сможет им отказать, ведь он слишком добр. Разве что те, планы которых совсем уж не совпадают с планами Его Величества, уйдут ни с чем. Всеобщая злость нарастёт. Те, чьи желания удовлетворили, потребуют большего, а те, кому отказали, начнут настраивать против короля и других. Наступит конец.
Но король ещё ничего этого не знает. И просьба Оливии для него – только кожура плода под названием алчность.
- Но ведь смысл от этого не меняется, не лучше ли сэкономить время на лишние вежливости? – грубо перебила его Оливия. – Если не собираетесь давать мне денег на постройку, так и скажите.
- Извини, Олив, - продолжая смеяться, утёр слезу король, - но от таких просьб мне неловко. Вы ворвались ко мне в покои ранним утром, когда уже пора всем деткам, как ты, спать, сказали, что прислуга и стража везде ищет Тома, да ещё и просите меня финансировать ваш театр, я правильно понял? Извини, но сейчас не лучшие времена. – Король вдруг посерьёзнел и взглянул почему-то на Акселя. Тот всё стоял, склонив голову, и внутренне радовался, что король не приказал их бросить в темницу в ту же минуту, как они вошли, хоть и понимал, что он на такое не способен. – Я планирую провести ряд реформ… и деньги нам нельзя разбрасывать. Приходи через полгодика, хорошо, милая?
Аксель застыл, услышав эти слова, и поднял голову. В его глазах отражалась злость.
- Целых полгода? – невольно вскричал он, разводя руками, и Оливия удивлённо отпрыгнула в сторону, уклоняясь. Король смотрел на Акселя изумлённо, будто не узнавал его, будто не верил, что это всё тот же самый верный рыцарь, что ещё неделю назад стоял у его колена. – Целых полгода? Чем же она будет питаться всё это время? Её театр сгорел, Ваше Величество, ей нечем зарабатывать, она же так и с голоду может умереть! Я имею в виду, - быстро поправился Аксель, - случилось бы здорово, если бы она могла, скажем, поработать пока у вас, правда? Всегда же хорошо, когда есть свой домашний театр, не надо никуда ехать… Но, хотя, и размяться иногда тоже было бы…
- Аксель! – оборвала его Оливия. – Что за чушь ты не-сёшь?
Мужчина поперхнулся воздухом. Точно так же смотрел на него король всё время, пока Аксель говорил, захлёбываясь, тараторил быстро, словно боялся, что его перебьют, говорил в каком-то судорожном упоении, и сейчас, остановившись, не мог поверить, что это говорил он.
- Аксель, как это грубо! – выдохнул король, опешив.
- Прошу меня простить. – Аксель присел на одно колено, склонил голову и глухо продолжил, - такое поведение недостойно рыцаря. Прикажите одному из ваших стражников отрубить мне голову. Раз я нагрубил своему господину, то могу отмыть свой грех только кровью.
Губы Оливии едва заметно дёрнулись. Король заиграл желваками, нахмурился, посмотрел в сторону, раздумывая, словно попал в неловкую ситуацию, из которой выход находил только один, но не хотел его принимать.
- Гм, гм… - пробормотал он и приставил кулак ко рту, точь-в-точь как это делал Рю. – Ты служил мне много лет верной службой, и за одну только грубость я не хочу тебя казнить, но ты и сына моего потерял, что его пришлось возвращать… Оливии, да? Мне очень жаль, что я тебя разжаловал, но это ужасный проступок, Аксель, мой дорогой мальчик, – король покачал головой. – Но если бы я думал своей головой… Моя любезная сестра мне всё рассказала. Кстати, она…
- Пожалуйста, не нужно нам в темницу! – воскликнула вдруг Оливия.
Сердце Акселя восторжённо забилось, и он переполнился тёплыми чувствами к девушке, и тут же подумал, что с Оливией и в темнице сидеть неплохо. Девушка закрыла собой Акселя, широко расставив руки, и хотела сказать что-то, что взволнует душу, но вдруг смутилась, опустила руки и тихо произнесла, глядя прямо в глаза королю:
- Есть девушка, Мари, вы же её знаете, наверное. Аксель рассказывал, что её голову украл ваш друг, когда она спасала вас. А вы, великий король, даже не попытались, я уверена, её спасти в ответ. Я бы не хотела, чтобы она умерла, ведь она – нескончаемый источник вдохновения, но ей, насколько я знаю, осталось всего несколько часов. И теперь вместо того, чтобы чинить мой театр, я должна бегать по всему Городу, сопровождать всякие волшебные книги и попутно скрываться и от мафиози, и от вашей стражи, лишь бы спасти её. – Она подняла на короля серьёзные глаза. – Вы ничего ради неё не сделали, но мне, собственно, всё равно, у меня к вам другая просьба. Что бы там не сделал Том, это сущие пустяки по сравнению с тем, что он может сделать. Перестаньте ему мешать.
Король замер; секунду в его глазах читалось изумление, потом проскользнуло восхищение, и Его Величество, усмехнувшись, сказал:
- Какая длинная речь, я горжусь вашими помыслами, госпожа Оливия. Ты выросла хорошим человеком даже несмотря на то, что твоей мачехой была Агафья. Аксель, - обернулся король к мужчине, и тот склонил голову ещё ниже, - Говорю же тебе, ты можешь встать. Я прощаю тебя на сей раз, но, увы, звания рыцаря ты не добьёшься.
- А как же Осенний Турнир? – разочарованно протянул тот. Душа его пела, ведь его не казнят и даже не бросят в темницу, но известие насчёт звания приспустило его с небес на землю. – Неужели его больше не будет?
- Об этом я ещё думаю, Аксель. Но сейчас… Раз уж поспать мне в эту ночь не придётся, как вижу, то следует отвести вас кое-куда. Агафья просила вас.
****
Том сунул бумажку в карман и перемахнул через окно, повиснув снаружи на подоконнике. Его мышцы тут же заныли, Том знал, они готовы лопнуть в любой момент, будто плотина, переполненная водой. Парень глянул вниз, и тут же земля уплыла куда-то в сторону, стены затанцевали. Расстояние показалось слишком большим, будто Том сейчас висел на пике горы. Пропасть между ним и землёй.
Парень сглотнул. Если он сейчас не начнёт спускаться, пальцы разожмутся сами собой, и он рухнет. Из комнаты донёсся топот, звук распахнутой двери, грохот – дверь врезалась в стену – и знакомые сердитые возгласы.
- Здесь только старик, господин! – доложил какой-то стражник.
- Говори, где мальчишка! – скомандовал мужчина в зелёной форме.
Том из последних сил подтянулся и заглянул внутрь: стражник держал Дибреля за шиворот, а тот, расставив руки, закрывал спиной стол. Полы его одежды почти касались чёрной рассыпчатой кучи. Вдруг один из людей увидел Тома, встрепенулся, и парень тут же скрылся.
- Вот он, господин! В окне!
Том тихо чертыхнулся и нашарил носком ботинка выступающий камень в стене. Осторожно опёрся на него, но тут прямо над головой возникла физиономия одного из стражников, и Том от неожиданности отпустил обе руки, нога соскользнула с предательского камешка, и парень рухнул вниз. Тут же все внутренности кто-то будто подвесил на шее, и Том на миг ощутил такой ужас, что разом потерял и слух, и зрение, а сердце подпрыгнуло, казалось, до стола с Мари.
- Не уйдёшь! – крикнул мужчина с подбитым носом и скрылся в окне. Если бы Тома не съедал ужас, он бы услышал, как дверь комнаты хлопает, а по гулким башенным ступеням затараторили быстрые шаги множества людей.
Пальцы зацепились за что-то, и Том, обнаружив, что больше не падает, осторожно открыл глаза. Он висел на выступе башенного окна, небольшой квадратной прорези в камне для света. Внизу виднелось ещё одно такое окно, и парень, не дав себе времени на сомненья, разжал ноющие пальцы. Ноги больно приземлились на узкий выступ, и парень, обезумев от страха, вжался в стену, ногтями вцепился в камни башни.
Когда сердце немного улеглось, Том взглянул вниз: до земли оставалось совсем немного. Он спрыгнул, с облегчением обнаружил под ногами траву, но времени для отдыха и осознания, что он не разбился в лепёшку, не нашлось: со всех сторон на Тома выбежали стражники. Они мигом окружили испуганного юношу, один из них схватил Тома за запястья, другой, выхватив верёвку, начал туго наматывать её на них. Том побледнел, но он не успел ничего сделать раньше, а сейчас уже было поздно; из-за подчинённых показался мужчина с подбитым носом.
- Извини, Том, что мешаю твоим великим планам, - начал он, - но, именем короля, ты арестован. Я же говорил, Его Величество быстро забывает друзей.
Том скривился и плюнул стражнику прямо в лицо: про-зрачная клякса размазалась прямо по подбитому носу. Мужчина удивлённо смахнул слюну, будто не понимая, как парень вообще сообразил так поступить, и вышел из круга подчинённых, подальше от Тома.
- Свяжите его хорошенько и ведите во дворец, а я приведу господина Ричарда, - приказал он, уходя.
Том попытался вырваться, но верёвка туго стянула его руки за спиной, и один из стражников завязал крепкий узел. Тома толкнули вперёд, как вдруг один из мужчин замер. Что-то холодное упёрлось ему в спину, чей-то стальной нож с филигранью.
- Отпустите его, - пропел женский голос за спиной.
Стражник побледнел, и его глаза передвинулись вбок, будто он пытался отрастить себе глаза на спине, чтоб рассмотреть неожиданного противника. Рукоять надавила сильнее, и стражник, подняв руки, умоляюще взглянул на своих дружков. Те покрепче перехватили алебарды и вмиг окружили незваную гостью и стражника.
- Опусти оружие, - попросил один из них.
С Томом остался лишь один и стражников; он направил на Тома алебарду, но парень видел, что он дрожит.
- Ты что, боишься меня, великого преступника? – смекнул Том и состроил хитрое лицо.
Он приблизился к дрожащему стражнику, отодвинув носом алебарду, и вкрадчиво проговорил:
- Как думаешь, что я могу с тобой сделать? – произнёс Том и как бы невзначай облизал верхние клыки. Стражник, - это был полный парень, - задрожал ещё больше, придвинул алебарду к лицу, защищаясь от Тома, и тот договорил, - Как думаешь, я могу… съесть тебя?
Тем временем незнакомка насупилась, осмотрела всех, кто её окружил и лёгким движением достала из-под плаща второй нож. Его лезвие забродило по кругу, нацеливаясь то на одного, то на другого мужчину.
- Двинетесь, и я убью одного из вас, - заявила она.
Том стрельнул глазами в сторону и чуть не цокнул: под плащом ясно виднелись нос и губы Ириды. Что его мать забыла здесь? Но Том наплевал на то, как Ирида собирается выкручиваться, и зыркнул на стражника: тот задрожал, как закипевший чайник, и выронил алебарду. В ту же секунду Том качнулся и ударил его лбом в лоб. Стражник отлетел назад, но Том не видел этого; пару секунд он вообще ничего не видел, яркие фиолетовые звёздочки застилали глаза, будто одеяло.
- Не могу я тебя съесть, потому что ты несъедобный, дурила! – зашипел он.
Мужчины резко обернулись к Тому, и Ирида, воспользовавшись этим, толкнула один из мундиров и рванула к Тому. Тот, только стала видна стена, окружающая дворец, сорвался с места, а Ирида следом. Один из стражников наклонился к упавшему собрату, увидел, что тот лежит без сознанья и крикнул, глядя вслед убегающим:
- Не дайте им уйти!
Стражники ровным строем побежали к воротам, пересекая сад; Том чертыхнулся и обогнул клумбу, но вдруг врезался в кусты, оставив в них изрядные дыры, и, не видя ничего из-за ветвей, побежал вперёд, думая, что дальше кусты закончатся, и он выбежит к воротам. Ирида скривилась, совсем как сын: кустов дальше не было, зато поляна резко уходила вниз, и, Ирида могла поспорить на что угодно, это было сделано не просто так. Под ногами зашуршали первые опавшие листья, Том поскользнулся покатился прямо вниз, увидев, что летит в небольшой ров с помоями.
В тот момент, когда Том уже мысленно попрощался с новой одеждой и носки его ботинок коснулись воняющей жижи, Ирида ухватила сына за капюшон. Ткань вмиг обтянула горло, и Том судорожно вздохнул, будто рыба, выкинутая на берег, но женщина, кряхтя, уже вытащила парня наружу. Только мать отпустила ткань, Том свистяще и глубоко задышал, рухнул на колени, исколов себе все пальцы ветвями, не находя сил даже на то, чтоб укоризненно взглянуть на Ириду. Та открыла рот и хотела сказать что-то, но сзади послышался топот, и за кустами показались фигуры стражников. Погоня снова нашла их. Том стрельнул глазами в их сторону, поднялся, шатаясь, и быстро осмотрелся. Ворота находились совсем недалеко, ров с помоями скрывался чуть в стороне от них, надёжно скрытый сухими ветвями. Он успеет. Том быстро зашагал к воротам, не щадя дыхания и стараний садовников, и Ирида, поняв его без слов, бросилась вперёд открывать их. Стражники что-то закричали, и их группы разделились: одна бросилась наперерез Ириде, другая, предвкушая лёгкую добычу, побежала к обессилевшему парню, только он показался из-за зелени. Чуть-чуть, надо успеть…
Ирида добежала до ворот, схватила рычаг, открывающих их, и потянула вниз. Ворота медленно-медленно, совсем как в прошлый раз, заскрипели и начали открываться; Том облегчённо выдохнул, но тут же перед носом у него просвистела алебарда. Перед парнем оказался тот самый робкий малый, кого Том напугал только что, на его лице ясно читалась решительность, а в глазах стояли слёзы обиды. Том остановился.
- Думаешь, я глупый такой, да? – дрожащим голосом произнёс он. Том приподнял одну бровь в недоумении. – Нет, я не глупый, я, может, и боюсь тебя, вот только я тебя старше, и я стражник, а ты обычный мелкий воришка. Так что ты меня не… эй, ты куда?!
Том повёл плечами, фыркнул и зашагал в сторону ворот. Зачем ему слушать бредни мальчишки, пусть даже немного старше его самого? Стражник действительно выглядел лет на двадцать, над верхней губой пробивались усы, но круглые глаза смотрели слишком испуганно для настоящего стражника. Если он боится даже Тома, что будет, когда он повстречает настоящих мафиози?..
Стражники схватили Ириду; ей быстро связали руки, сдёрнули плащ, и на траву с тихим звоном упало два филигранных кинжала. Один из мужчин потянул ручку вверх. Том зашагал быстрее и скрепя сердце бросился бежать, ворота снова закрываются, он не успеет, они запрут его здесь, в этом дворце, отведут к королю, и они потеряют время, драгоценное время…
Осталось всего три часа.
Том с внезапной ясностью почувствовал это, будто кто-то незримый шепнул ему, мол, «Смотри, Том, твоей богине скоро придёт конец, она превратится в листья и глину». На миг он остановился, охваченный холодным, сжимающим чувством, но услышал крики Ириды и бросился вперёд.
Стражники бросились ему наперерез; Том увернулся от одного, скользнул под другого: просто вдруг отказали ноги, и Том рухнул вниз, охваченный страхом; до ворот оставалось немного, но они закрывались. Кто-то схватил парня за руку, это был тот трусливый стражник; он странно глядел на Тома со смесью мольбы и решительности, но парень резко высвободил руку и бросился вперёд, и когда осталась лишь тонкая щёлка в просвете ворот, Том скользнул в неё и вырвался наружу.
****
Дрожащий свет факела освещал старые камни подземелья. С потолка капала вода, навязчиво и монотонно, будто отсчитывала оставшиеся секунды до смерти. По ступеням шагали двое, мужчина и девушка, они осторожно спускались всё глубже, ступая по каменным выбоинам лестницы. Иногда мимо пробегали крысы, они высовывали свой длинный нос на свет, принюхивались, ощеривались и убегали дальше. Пахло плесенью и сыростью. Ступени закончились, и Аксель повесил факел на стену: они не нуждались больше в нём.
Длинная спиральная лестница привела девушку и бывшего рыцаря в широкий каменный коридор; на стенах висели факела, с другой стороны Оливия увидела решётку из тонких прутьев: за ней, отделённые друг от друга каменными стенами, сидели узники.
- Вот бы взять эту мрачную атмосферу да и в какую-нибудь пьесу, - прошептала Оливия.
Аксель только поёжился. К ним подошёл стражник, хотел прогнать, уже открыв рот в предупредительной гримасе, но Аксель на ходу раскрыл перед ними приказ Его Величества, и мужчина повиновался. Он отвел их к одной из камер.
Там, за прутьями, сидела старая женщина. Седые волосы собраны в пучок, осанка, которой восхитилась даже Оливия; острые серые глаза с толикой презрения стрельнули в сторону прибывших, и старуха отвернулась к стене.
- Пришли, значит, - проскрипела она.
Агафья достала из-под складок платья трубку, попросила огня у стражника и закурила.
- Зачем звали, госпожа Агафья? – нарушил неловкое молчание Аксель.
Оливия переступила с ноги на ногу и отошла к другим заключённым – она не очень жаловала Агафью, а после того, что она с ней сделала, и видеть не хотела.
- Вы бы извинились перед ней, госпожа, - произнёс тихо Аксель, провожая девушку взглядом.
- Что? – Агафья резко выдохнула дым полупрозрачными кольцами. – Ещё чего. Я не сожалею о том, что сделала. Она просто стала у меня на пути, как и все вы, и ей не повезло, вот и всё. Пусть радуется, что вообще осталась жива.
При виде женской фигуры заключённые, в основном мужчины, придвигались ближе к свету и жадно прислоня-лись к прутьям, желая рассмотреть Оливию поближе. Их бледные, худощавые лица так и кричали о боли и голоде, что они тут испытывали, и девушку это привлекло. Она медленно пошла вдоль прутьев, останавливаясь возле каждого и спрашивая:
- Не хотите ли рассказать, зачем вы сделали то, из-за чего здесь сидите?
Мужчины, немного потупясь, говорили; Но стоило узнику только начать рассказ, она обрывала его сердитым цоканьем и шла к другому. Грабёж, убийство, всё это ради одного – славы и богатства. Ради страха.
- Зачем вы нас звали? – задал вопрос Аксель.
- Хотела отомстить предателю Альфреду, - выпустила облачко дыма старуха. – Этот клоун бросил меня, не вытащил, а наверняка прибрал власть в Мафии к своим рукам.
Агафья резко встала, и Аксель вздрогнул. В глазах старухи блестело что-то вроде огня мести, что-то злое, что-то, что могло привести к ужасным последствиям. Старуха в одном мгновение оказалась у решётке и прошипела:
- Хочешь, я расскажу тебе пару секретов Мафии?
Через пару минут Оливия вернулась к Акселю и разочарованно сообщила:
- Никаких интересных историй. Никаких легенд или сказок. Никаких благородных поступков, эти люди просто хотели денег. Мир насквозь прогнил.
Аксель пожал плечами, мол, что с этим поделать, и уже хотел предложить ей поискать где-то ещё, как только они спасут Мари, как Агафья вдруг зашуршала юбкой и уставилась на Оливию. Перед глазами девушки всплыл разбойник, трясущийся мир и уплывающий театр, всполохи огня, плачущая девушка, пытающаяся выбраться из полыхающего театра…
Оливия отвела глаза и нахмурилась. Агафья обвела её презрительным взглядом, словно бы говоря: «Ты выросла такой слабой, девчонка», но ничего не сказала на этот счёт.
- Так что там, с планами? – осторожно спросил Аксель. – Было бы здорово, если бы вы рассказали; я имею в виду, разностороннее образование так поднимает самооценку…
- Такому болтуну, как ты, ничего бы не говорила, - резко оборвала его Агафья. – Но с тобой девчонка, она-то уж попридержит тебе язык.
****
Ворота с грохотом закрылись; Том быстро прислонился к ним, будто думал, что своей спиной остановит напор стражников, когда ворота вновь начнут открываться. Его прошиб пот; парень судорожно дышал, как если бы его только что выбросило на берег после шторма.
От толпы отделилась фигурка, она проплыла мимо стены и вдруг выросла перед Томом, так неожиданно, что тот с перепугу схватился за сердце, когда её голос раздался совсем рядом:
- Ты взял её с собой? – спросила Бюри.
Тот сердито взглянул на неё, нахмурился и отвернулся.
- Книга, - пояснила девчонка в ответ на его молчание. – Ты взял «Лечебные травы»?
- С чего это вдруг я должен тебе говорить? - огрызнулся Том. – И вообще, зачем она тебе? Ты свалилась чуть ли ни с неба и требуешь её, откуда я знаю, вдруг ты хочешь забрать эту истеричную книгу?
- Истеричную? – приподняла бровь Бюри. – Я, вообще-то, тоже хотела её взять, но ты заявился в библиотеку и отнял её у меня, если ты помнишь.
Том вздрогнул и понял, что проговорился, но не ответил; хорошо, что девчонка не видела его лицо в темноте. Бюри хотела что-то сказать, но ту ворота снова заскрипели, и Том вздрогнул, вскочил и умчался в толпу, не сказав ни слова.
- А ну стой! – вскричала Бюри и бросилась за парнем в толпу.
Том на полном ходу врезался в кого-то, и тот упал, но парень, не сказав даже простого «Извините!» побежал дальше; толкая людей, перепрыгивая детей и кошек, локтями заезжая кому-то в голову, глаза и плечи, он бежал, перерезая площадь, и остановился только тогда, когда дворец скрылся за несколькими поворотами, а площадь не виднелась, даже если зайти за угол.
Бюри нагнала его и на всём ходу хлопнула по плечу.
- Боишься меня, да? – с каким-то ледяным удовольствием поинтересовалась она. – И да, я всё ещё хочу взять книгу.
Том отдышался и усмехнулся.
- Тогда ты только что от неё убежала. Сначала руки развяжи, - сухо заявил он, и Бюри едва заметно кивнула. Молниеносным движением она достала из голенища сапога складной ножик и так быстро чиркнула им по верёвке, стягивающей руки Тома, что парень вздрогнул. Ножик исчез. - Если так нужна, заходи, бери, если найдёшь, мне от неё толку нет…
«Заходи и бери». Конечно, Бюри не знает, где его поселили, по дворцу можно блуждать вечно но так и не догадаться, что книга в башне, вот только и башни окружали дворец, как лепестки – сердцевину цветка, но Бюри – именно тот человек, который придёт и найдёт. А значит, увидит Мари.
- Нет от неё толку? – задумчиво повторила Бюри. – Значит, уже нашёл то, что в ней находится?
- Отстань, ты это всё равно не получишь, - перебил её Том и осёкся. Откуда она знает, что там что-то есть? Она его подловила!
- А зачем это тебе? – пожала плечами Бюри и отвернулась.
Том не стал отвечать; только сосредоточенно заозирался, пытаясь понять, где это он. Они замолчали, и Том, видя, что разговор окончен, думал уйти в какое-нибудь тихое место, чтобы рассмотреть там листок более подробно. Парня всё ещё не покидала надежда, что ему удастся не встречаться с мафиози, особенно с мясником и тем продолговатым носачом.
Бюри проследила за его рассеянным взглядом и вдруг шагнула к парню. Её глаза робко выглядывали из-под опущенных век и веера ресниц.
- Знаешь, Том, я кое-что хотела сказать тебе.
Её голос прозвучал неестественно тепло, и парень очнулся от раздумий. Бюри подошла ещё ближе и нежно коснулась его руки. Парень замер. Его ладонь, вмиг вспотевшая, оказалась в хрупких пальцах девушки; он настороженно смотрел в её прожилки в чёрных глазах, таких завораживающих, будто бездна раскрылась перед ним. Бюри привстала на цыпочки, прикоснулась носом к его щеке, и по спине Тома пробежали мурашки. Он летел вниз.
- Я хотела тебе сказать, что…
Руки Бюри быстро скользнули в карманы штанов Тома, и в следующую секунду она отскочила на шаг. Тома как водой окатило. Несколько секунд он тупо смотрел перед собой, не в силах понять, что произошло, и, как тупой камень, всё ждал поцелуя.
- Что ты самый глупый, кого я встречала, Том.
Девушка помахала перед Томом хрустящей бумажкой с символами, и уголки её губ приподнялись; не успел парень что-либо сказать, она бросилась прочь. Том сжал кулаки, приказал себе больше никогда не верить женщинам, до крови прокусил губу, вскипая от негодования, и бросился за ней.
Бюри завернула за угол, пронеслась по улочке совсем рядом со дворцом, и Том подумал, не хочет ли она его сдать стражникам, но тут девчонка свернула и побежала прочь от величественного зелёного сооружения, окружённого каменными башнями.
Том не отставал, он постепенно понимал, куда хочет привести его Бюри. Его опасения подтверждались всё больше, как вдруг он увидел стражника впереди и рывком спрятался за стену. Его укрытием стал небольшой каменный домик, один из тех, что стоят возле переулков, совсем рядом со своими соседями, так что забиться туда очень трудно, однако Том с перепугу сумел это сделать, чуть не врезавшись при этом головой в стену. Парень перевёл дух, проклиная себя за то, что чуть не попался, выглянул, но бояться оказалось нечего: стражник смотрел куда-то в сторону. Том напряжённо взглянул на него, потом на убегающую фигурку Бюри, но остался на месте, пока мужчина не скрылся из виду.
Тогда Том осторожно вышел из-за укрытия. Никого из стражников не видать. Он устремился в ту сторону, куда убежала Бюри, просто быстро шагал, сил на бег уже не осталось, но вдруг услышал сзади чьи-то возмущённые крики.
- Это безумие! Кошмар-р! – кудахтала женщина сзади.
Том проигнорировал, оставив этот голос как часть многоцветного ночного фона, и ускорился, но женщина снова преувеличенно громко завозмущалась, и Том замедлил шаг.
- Да мы все дураки!
Том обернулся. Женщина стояла посредине улицы, запрокинув руки к небу, а проходящие мимо люди толкали её, будто волны толкают буёк в море.
Эта фраза больно задела парня, как если бы он состоял из струн, и одну из них только что дёрнули. Из тумана памяти выплыло лицо Бюри, только вместо обычной холодности оно почему-то зверски усмехалось.
- Живём во тьме, как дураки, что вы с собой делаете! Это же вредит здоровью! – вскричала старуха.
Том смешался с толпой и подошёл поближе. Его почему-то всегда тянуло к негативу, который с таким удовольствием выплёскивали другие. Может быть, потому, что он вырос в нём. А может, из-за его странной тяги этот негатив и преследовал его. Парадокс.
Вокруг седой женщины в старой мешковатой накидке словно образовалась пропасть: все обходили её стороной, старались даже не смотреть на неё, а глядеть куда-то на дома, чтобы она ненароком не обратила на них внимание.
Вдруг старуха посмотрела куда-то в сторону Тома; толпа, заметив её взгляд, вмиг расступилась, как от пули, и парень уже приподнял бровь, но взгляд женщины пал на молодого человека в очках.
- Вот ты! – она схватила его за плечо, и парень удивлённо покосился на старуху. – Вот куды ты бежишь среди ночи, а? Шёл бы лучше домой, к жене, к детям, не беги к девкам своим!
Парень удивлённо воззрился на неё, попробовал высвободить руку, но женщина держала крепко.
- Простите, - отозвался он, - но у меня нет ни жены, ни детей.
Женщина всплеснула руками и ещё крепче схватилась за бедного паренька, будто её хватил удар и она держалась, чтобы не упасть. Парень беспомощно оглянулся на толпу, уже сообразив, что он попал, но кроме зевак и ночной тьмы, больше никто не обращал на него и бедную женщину внимания. А от них помощи едва ли дождёшься.
- Какой ужас! Кошмар! Вот мерзость какая, у парнишки ни жены, ни детей! А всё потому, вы ходите по ночам, да всё к своим распутным девкам да за выпивкой!
Она косо и презрительно взглянула на него, будто слу-чайно раздавила лягушку, убрала руку быстро, как от бородавок жаб, оттолкнула его и громко прошипела:
- Пшёл вон, паршивец.
Парень только и рад убраться, и, слегка удивлённый, он уже шёл дальше, ещё долго оглядываясь назад и потирая сжатое плечо. У Тома возникло такое чувство, будто перед ним только что разыгралась театральная постановка; все её чувства как будто были наигранны, но вместе с тем старуха словно «вершила правосудие». Старуха снова подняла руку и закричала, тыкая костлявым пальцем в прохожих:
- Город неудачников! Да ни в одном цивилизованном обществе никто по ночам не шастает, потому что они люди образованные, а тут, вон: посмотрите, тут вас!.. – она погрозила кому-то кулаком, может, всей толпе, а может, всему Городу. – Все, все вы здесь, ночью, а дела все надо делать утром! А вы что делаете? По кабакам шастаете да по девкам! Ненавижу этот Город! Общество неудачников!
- Так и валите отсюда, раз не нравится.
Этот голос раздался, как волны разбились вдруг о скалу, тихий и презрительный, словно Том пытался объяснить ребёнку одну и ту же вещь, а тот всё никак не понимал. Женщина медленно опустила руки и взглянула на парня. «Нашла новую жертву», - подумал он, и по спине прокатился холодок удовольствия. Сейчас на обрушит на него свой негатив.
- Что? Ты, небось, тоже по кабакам шастаешь, да только больно ты маленький, может, ты воруешь? Точно, воруешь! – кивнула сама себе женщина, и толпа, сочувственно-кровожадно взглянув на Тома, вытолкнула его в бездну вокруг старухи. – И темнота тебе только в радость, ты же вор, никто не видит, ты и берёшь! – воскликнула она.
Том приподнял бровь.
- А вы, смотрю, видя тьму, совсем не видите свет у богатых лавочек, - заметил он.
Он намекал, что даже самые мелкие лачужки, вообще-то, хорошо освещены, и стащить что-то оттуда не так-то просто. Но старушке было невдомёк: она, не слушая его, снова завела свою бесконечную песню:
- Не видя тьму! Ох, мальчик, я вижу тьму, она везде, она пожирает нас, она съедает наших детей, она поглотила наши жизни, как кусок торта! Ни одна цивилизованная страна или даже Город не позволит себе жить в ночи, это же так вредит здоровью, это же так о-пас-но! – она подняла палец и наставительно постучала по лбу Тома, отчеканив слово по слогам.
Том схватил её руку и с брезгливостью, которая могла потягаться даже с кошачьей, откинул от себя. Парень мимоходом взглянул на часы на стене, освещённые букетом фонарей: часы показывали четыре часа двадцать пять минут. Два с половиной часа до восхода солнца. На рассвете Мари умрёт?
Ага, как же.
- Извините, я спешу, - оборвал старуху Том и легонько оттолкнул её в сторону, пройдя мимо.
Женщина ухватила его за рукав:
- А ну стой! Куда тебе спешить, не спать же ты идёшь? Да, все вы в этом городе такие глупые, вы не идёте спать по ночам, вы шастаете туда-сюда! – Том подёргался, но старуха не отпускала, схватившись своими скрюченными бледными пальцами, будто краб клешнёй. – Куда ты, деточка? Ты же такая хорошая деточка, почему даже такой, как ты, такой приличный мальчик шастает по ночам?
Том вырвал рукав, взглянул на старуху сощурено и отчеканил:
- С чего вы взяли, что я «хорошая деточка»? Не судите людей по лицу, по вас с виду не скажешь же, что вы выжившая из ума старуха, которая пристаёт ко всем прохожим с безумными вопросами. Какое вам дело, что Город живёт ночью? Не нравится, валите отсюда.
Тома начала раздражать эта старуха. Её негатив отличался от обычного зла, что выплёскивали на Тома, обычно он сам всех раздражал, а теперь… Эта женщина не слушала никого и лопотала что-то своё, как в бреду, никого не видя, будто собеседник ей нужен для того, чтобы опровергнуть его мнение, а не ради приятной беседы. Неужели бывают и такие сумасбродные люди?
Женщина приоткрыла рот от изумления; пару секунд она ничего не отвечала, а потом закричала на всю улицу ломким низким голосом, так, что некоторые люди в испуге заозирались:
- Кошмар! Нет, это безумие! Тебе ещё жениться, детей воспитывать, а ты смеешь мне указывать! О, этот Город безумен! Ты, ты, мальчик…
В толпе показались знакомые зелёные мундиры, они пробирались на звуки воплей старухи, и Том поспешил убежать, но женщина схватила его за шиворот.
- Ага, опять к девкам распутным бежишь! – прокаркала старуха. – А ну стой, разок посидишь в тюрьме, будешь знать, как старую женщину обижать!
- По-моему, это вы меня обижаете, - скривился Том.
До парня и старухи почти добрались, Том даже различил их лица, нахмуренные и обеспокоенные, будто они заранее предчувствовали, что с этой старухой разговор будет долгим.
- Сюда, сюда! Вот он, господа стражники! – кричала старуха. – Но, постойте-ка, вы ведь тоже ненастоящие стражники! Вы тоже ходите по ночам, это беспредел! – завопила она, и Том устало прикрыл уши.
Минутная стрелка на часах приземлилась на цифру «шесть». Половина пятого. Парень вырвался и замер на секунду, приготовившись бежать, но стражники так и не дошли до сумасшедшей старухи и свернули куда-то в толпу: кажется, они изначально не собирались идти к ней, а заприметили что-то посерьёзнее. Тут же послышались крики, звон битой посуды, кошачий вой и вскрики людей.
- Какое безобразие! – вскричала старуха и погрозила в толпу кулаком. – Всё твои сородичи, люди такие глупые, какой ужас, ходят по ночам, правда, мальчик?
Она повернулась к Тому. Но его и след простыл, наплевав и на драку стражников с кем-то, может, с мафиози, и на старуху, он бежал в ту сторону, куда умчалась Бюри. Но вместо девчонки парень обнаружил только заброшенные районы, грязные и тощие. Хлипкие домишки да мусор, раскиданный кучами, вот и всё, что украшало пейзаж. Бельё и мокрая одежда лениво висели на верёвках, раскачиваясь на лёгком ветерке. Где-то в траве стрекотали кузнечики, тихо переговаривались бедняки, они сидели у домов и пили что-то из глиняных кружек, а дети бегали рядом и со смехом искали друг друга в тёмных зарослях кустов. Том побежал по краю дороги: он не хотел сильно бросаться в глаза, как если бы ходил по центру улицы, будто богатый горожанин.
Он уже почти дошёл до края Города, но Бюри нигде не было видно. Может, она давно скрылась где-то и теперь рассматривает лист. Зачем он ей вообще был нужен?
Тут привлекли странные звуки, раздающиеся за домом неподалёку. Том подошёл ближе, притаился и навострил уши: за углом говорил сам с собой какой-то мужчина, он шипел и говорил непонятные слова, словно знал, что его кто-то подслушивает. Слышно здесь было отлично, ведь все дома были заброшены и людей совсем не было. На миг Том ощутил себя в лесу, окружающем Крул, лесу тёмном и тихом, в котором раздаётся лишь стрёкот и поскрипывание веток под ветром, но наваждение тут же пропало, потому что неизвестный за углом сказал:
- Эй, тот старик не вырывался особо, правда?
- Да все старики такие, а вот женщины часто бьют своими сумками, так что хочется избавиться от них поскорее, - пропищал ещё кто-то, и тут только Том понял, что всё это время между собой разговаривали двое мужчин, только из-за шипения он никак не мог отличить их голоса.
- Да только вот зачем господину такой старик? Ладно г… - продолжил писклявый.
- Молчи, даже у стен могут быть уши, - глухо оборвал его второй. Его голос показался Тому знакомым, но из-за посторонних разговоров местных он никак не мог понять, где же слышал этот басок. – Пошли, время почти подошло.
Том нахмурился. Раздались шаги, и парень выглянул за угол: двое, чьи спины Том никак не мог узнать, шли вглубь проулка, потом завернули налево, дальше к окраинам, и Том рысцой побежал за ними.
Двое пришли к старым заброшенным домам, те, казалось, могли рухнуть в любую секунду прямо на мафиози. Даже театр Оливии, и то выглядел попрочнее и поновее. Но мужчин это не смутило, они вошли на улочку между домами, остановились, пошушукались и уставились на стену одного из домов. Высокий мафиози, угловатый и худощавый, как грубая деревенская нитка, наклонился к обветшалым доскам и что-то простучал.
Раздался треск, доски раздвинулись, и двое вошли внутрь. Том увидел, что из стены всё это время торчала чья-то голова с большими ушами, она помотала головой, проверяя, нет ли кого, и скрылась внутри. Доски снова затрещали и сдвинулись, как было.
Том обождал немного времени, глубоко вдохнул и сделал шаг за угол. В его голове всплыло множество предупреждений: Том, не ходи туда, тебя убьют. Выпустят кишки. Там ничего нет, Том не ходи туда, Бюри наверняка скрылась в другом месте, а тебе надо найти её и отобрать лист. Тебе надо найти голову Мари, осталось два часа, а ты всё так же маешься без дела. Но… Этот дом казался таким подозрительным, и парню показалось, что здесь может скрываться что-то, что пригодится ему. Гадюки живут в местах, до которых трудно добраться, а чем Бюри после её выходки не гадюка, а это старое здание – не труднодоступное место?
Том вздохнул, собрал всю волю в кулак и подошёл к стене. Он постучал в хлипкие доски, даже не заботясь о том, чтобы повторить услышанную комбинацию, и из щели между ними выглянул кусок чьего-то лица.
- Вам чего надобно, а? – скривилось лицо. – Как вы узнали об этом месте?
Он незаметно махнул рукой, и к лицу сзади подошли другие люди. Лица их приняли угрожающее выражение, но Том не видел этого.
- Пришёл к приятелю, - оскалился Том.
Лицо того, кто сидел внутри, приняло понимающее выражение, и он раздвинул пару досок так, чтобы Том смог войти, согнувшись. Внутри царил полумрак, но парню не дали рассмотреть все очертания: двое мужчин, что зашли ранее, резко подхватили его под руки, словно тряпичную куклу; у Тома перехватило дыхание от запоздалого страха, но тот, что сидел за досками, завязал Тому глаза какой-то тряпкой. Тряпка оказалась дырявой и плохо пахла, давила на глаза и даже немного щипала, но парень терпел, сжав плотно губы.
- Вот ты и попался нам, малец, - грустно проговорил чей-то басок, и Том наконец узнал его. Мясник.
Тома поволокли куда-то по коридору, но за минуту ходьбы они так много раз повернули, что ему показалось, что они просто ходят по кругу в комнате.
- Да ладно тебе, дружки этого мелкого разбили не одного нашего, он отличная добыча! - мерзко прохихикал второй голос и толкнул Тома в бок, - Может, тебя сначала попытают, а потом свяжут и кинут, как куклу, на рельсы! – худощавый расхохотался, но тут заторопился, - пойдём скорее, я хочу видеть, как босс будет его бить!
Сквозь щель Том увидел, как мясник покачал головой. По бокам тянулись стены, грязные и местами пятнистые, но из-за мрака и ткани на глазах парень почти ничего не разглядел. Том молчал, а мафиози продолжили болтать; в основном говорил Длинный, занимали его мысли, которые он тут же выкладывал, словно в голове у него ничего более трёх секунд задержаться не могло: то выпивка, то влиятельность так называемого «босса», которого, как подозревал Том, звали Альфред, то разные стражники, которых они недавно покалечили. То и дело мафиози переключался на обсуждение пыток для Тома, и мясник всё время вздыхал и ничего не отвечал на это.
Через десять минут блуждания в темноте мясник, Длинный и Том остановились перед небольшой дверью. Мафиози постучались, дверь отворилась, и парня втолкнули внутрь. Послышался скрип, и в комнате стало темнее.
Том рывком сорвал тряпку с лица и кинул её вглубь комнаты. Полутёмное помещение, только тонкие огоньки на подсвечниках у стен напротив. Том встал, пошатываясь, и обомлел: привязанные к стулу, с кляпом во рту, со связанными руками в разных концах комнаты сидели король и… Дибрель.
16. Бедствие
Том бросился к деду, схватился за верёвки, потянул, но мужчина мотнул головой и указал на короля. Его Величество напуганным не выглядел, только жевал тряпку со брезгливым сморщенным выражением, пытаясь сдвинуть её таким образом со рта. Парень махнул на короля рукой и продолжил дёргать верёвки, как вдруг его заставил подпрыгнуть голос, неожиданно ломкий и тонкий, как у Длинного.
- Томас… Славное у тебя имечко, тебе так не кажется, маленький разбойник?
Из ещё одной двери вышел низкий толстый человечек, в котором Том, щурясь, узнал придворного. Кажется, его зовут… Альфред? Дверь скрывалась во тьме комнаты, открылась она без единого скрипа, и если бы Том вовремя не повернул голову, подумал бы, что придворный появился из воздуха.
Альфред хихикнул, глядя на нахмурившегося Тома, и продолжил:
- Знаю, знаю, ты не разбойник. Пока что.
Глаза мужчины сверкнули в темноте, будто он искренне смеялся над парнем, но Том, отвернувшись, склонился над верёвкой Дибреля и попробовал надкусить её зубами. Голос Альфреда он слышал где-то раньше, кроме тронного зала, но где – никак не мог вспомнить.
- Я бы не стал так делать, - заметил Альфред и размеренно зашагал по комнате, заложив руки за спину, будто лиса, подкрадывающаяся к добыче, но Том не стал его слушать. – Ты напоминаешь мне себя в молодости. Такой же красавец-разбойник, - начал он, и Том выгнул одну бровь и выплюнул в сторону Альфреда пару волокон. Верёвка не поддавалась. – Такой же беглец, вмиг заработавший себе славу в Городе. О тебе вся столица говорит, слышал? Скоро и другие города начнут, хотя это вряд ли возможно. Разве что газеты не писали, - он усмехнулся. – Мои ребята наверняка оказали тебе тёплый приём… Что? Нет? – Глава мафиози картинно вытянул лицо и расхохотался в ответ на мрачное лицо Тома. Парень наконец понял, где ещё встречал толстого придворного: когда Тома похитили, тот же голос пищал что-то в подземелье. А женщина… Том прислушался: да, так и есть, каблуки ботинок Альфреда издавали точно такой же звук, как каблуки человека из подвалов «Лунного камня». Значит, человек был один. – Видишь, он сидит здесь, Его Величество король, мой давний друг… Каким же ты был наивным, Джосвелл! – вдруг вскричал Альфред и поднял руки к небу, тёмному и холодному, как душа этого человека. Он казался Тому сумасшедшим, а может, так оно и было.
Король наконец выплюнул кляп и с болью в голосе воскликнул:
- Ох, Альфред, как ты мог предать меня! Мы дружили с тобой с детства! – горько произнёс он.
- Какой же наивный у нас король, - усмехнулся Альфред, и Том впервые с ним согласился. – Ты простил всех: и свою сестру, что пыталась убить твоего сына и свергнуть тебя с престола, и свою жену, что убежала к правителю другого государства, что побогаче, а ты даже не потрудился отомстить ей и объявить войну её дружку. И меня, твоего любезного друга, ты тоже простишь, ты же до последнего верил, что я ушёл с одной важной вещью для твоего спасителя, не хотел обвинять меня в похищении, да? Подумаешь, чья-то голова, - лицо Альфреда сделалось круглым, как шар, и он скосил глаза к носу и хихикнул. Какие-то черты в нём напомнили Тому паука, обвивающего жертву липкой нитью, всего на миг, а потом он вновь стал шутом. – Потому-то ты и не послал сыщиков на мои поиски.
Альфред белозубо улыбнулся, и Тому вконец разонравилась его ухмылка. Ему казалось, он и не рассчитывал на помощь короля, но то, что ему даже не попытались помочь, сильно ударило по какой-то слабенькой вере в людей, что до сих пор тлела на задворках сердца. Парень на пару секунд оставил неподдающийся узел, подошёл ко стулу, на котором сидел король, размахнулся и собирался пнуть, но замер. Его мышцы замерли вместе с ним, напряжённые с какой-то болезненной тоской, и Том расслабился, устало опустил плечи.
«Предатель», - хотел сказать он.
Нет. Он просто глупец. Добрый, наивный король, кото-рый не знает, когда нужно проявить строгость. Неумеха. Том готов поспорить, что он всю жизнь так же просидел во дворце, как Рю, почти не общаясь с людьми и не зная, как себя вести с ними. Конечно, парень думал вовсе не про тонкости светского разговора.
- Если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам, правда? – Альфред мелодично засмеялся и картинно развёл руками. Все хотят тебя убить, дорогой Джосвелл. Меня ведь тоже хотели убить, и ведь мои люди, ха-ха. В отеле, где-то две недели назад, на меня напал один мой приятель. Я как раз приехал в Город, думал, они встретят меня с объятьями, а он вместо приветствия сказал, что я хорошо застраховался, пустив одного человека вперёд! Ха-ха, глупцы, как хорошо, что ночью я, как все нормальные люди, гуляю по городу, а не сижу на постоялом дворе. Кто бы это мог быть, не знаешь? Я так и не понял. Но, думаю, его тело уже опустилось в землю…
- Да хватит уже болтать! – не выдержал Том.
Он понял, что к чему. Окажись на месте Мари он, попытайся защитить себя в глухой комнатке, Том бы не отделался так легко, как девушка, даже если бы он визжал, даже если бы отбивался. Его бы точно убили.
Дибрель последовал примеру короля, и тряпка свесилась с его подбородка. Старик охнул и предостерегающе мотнул головой, глядя, как стремительно меняется выражение лица Тома. Альфред косо глянул на него, в его глазах мелькнули какие-то злорадные искорки, и он одним прыжком оказался рядом с Дибрелем; картинным движением он выхватил из ниоткуда нож и быстро прижал к горлу деда.
- Ох, и правда, что-то я совсем заговорился, - его хитрые глаза блестели всё опаснее, и Том смог представить, что видел перед собой король, когда его старый друг на глазах превращался во врага, срывая с себя лоскуты улыбчивой и доброжелательной личины, с треском сдирая фальшивую скорлупу. – Доченька, милая, подай чаю нашим гостям, - вдруг крикнул он, и парень на секунду смог встретиться с глазами Дибреля. Старик не паниковал, просто морщился, но этим действием Том, казалось, успокоил самого себя. – Он наверняка понадобится им после… десерта.
Том неотрывно смотрел на нож, прильнувший к горлу старика, и все мысли улетучивались из головы. Ему казалось, что это ненатурально, что это просто давно подстроенная постановка, в которой главную роль играет Альфред, а он – бабочка, которая под его бессмысленными словами складывает крылья и погибает. Но когда вошла она, внутри стало совсем пусто. Он получил последний кусочек мозаики, но что с ним делать, он не знал. Страх окутал его, будто вода в реке по осени, и Том совсем перестал соображать.
В комнату вошла девочка. Короткие чёрные волосы слегка покачивались при ходьбе; в руках она несла поднос с чаем, не поднимая глаз на остальных, но Том видел, что на словно отгородилась ото всех стеклянной преградой.
- Чай подан, отец, - бесчувственно произнесла Бюри.
Так вот, какого отца она искала всё это время. «Конечно, глупый Том, она же водила тебя за нос всё время со знакомства, ты чуть не навредил сам себе с поисками её отца».
- Спасибо, милая, - Альфред взял чашечку, хлебнул, поморщился, и… вдруг перевернул её на голову Дибрелю. Мужчина охнул от кипятка, его волосы окрасились в желтоватый оттенок, тонкими жалкими прядями свисая на лицо. – Несладко, - пояснил Альфред. – Впрочем, я только что увидел на подносе сахар, какая жалость, Бюри, что ты повернулась не той стороной!
Альфред захихикал снова, и его полный живот затрясся. Бюри протянула Тому чай, но тот в её сторону даже головы не повернул. Ещё одна предательница. Все женщины – предательницы до мозга костей. Бюри смогла убежать, когда Тома схватили и бросили в темницу? Ага, как же! Она такая же мафиози, как и остальные в шайке её отца. Врунья. И книгу она пыталась забрать, чтобы помешать Тому.
- Ты нас схватил, чтобы размять язык? Разговаривай со шкафами, раз язык без костей, а то от твоего писклявого голоса у меня уже уши в трубочку свернулись, - заявил Том и в доказательство согнул два уха и высунул язык, будто ребёнок.
Альфред ошалел от такой наглости, потом расплылся в улыбке, словно вновь вспомнил себя, но тут его перебил король:
- Альфред, отпусти мальчика и достопочтенного Дибреля, - взмолился он, - можешь делать со мной всё, что хочешь, только их помилуй, они же простые граждане.
- Простые граждане? – воскликнул Альфред. – Видишь, Величество, ты снова прощаешь преступников! Этот твой мальчонка, он же чуть не украл у дамы сумку, пересёк два раза границу без разрешения, да ещё и оскорбил проводницу поезда и библиотекаршу! А этот старичок? Ха-ха, старичок, ты же тоже не такой простой, да? – Альфред потянул Дибреля за мокрые патлы, словно куклу. Том удивлённо взглянул на деда. – Ах, какая драма! Бюри, смешно же, да? – он повернулся к дочери, но та встретила его такой каменной глыбой на лице, что, будь на месте Альфреда Том, он бы испугался. – Ну и не надо, жестокая девочка. Помнится, ещё недавно Его Величество разжаловал из рыцарей выдающегося молодого человека, Акселя Агафоса. А ведь он приёмный сын твоей сестры, разве тебе не стыдно? Том, как насчёт отомстить за друга?
Глава Мафии внезапно отнял от шеи Дибреля нож и протанцевал приставным шагом до Тома. Это выглядело смешно, особенно с его полным животом, но не помешало Альфреду тут же направить кинжал на парня. Тома пробрала парализующая дрожь.
- Зачем тебе такой король? Зачем тебе вообще король, Томас? Ты человек вольный, ты можешь укрыться в лесах, ты же такой ловкий. Ты вырос в деревне, и мои люди рассказывали, ты очень быстро бегаешь; ты можешь убежать от этих тюфяков в зелёных одеялах. Никто даже не подумает на тебя, если ты сделаешь это. Как же, ты же герой Города, спас короля от злобных заговорщиков, вот молодец! – его голос стал тоньше, лицо вытянулось, будто он изображал какую-нибудь даму.
- Что сделаю? – замер Том.
Ему не нравился этот тон.
Альфред притворно удивился, но тут же рукоятка костяного кинжала блеснула в тусклом свете комнаты. Он протянул её парню.
- Убьёшь короля, разумеется. А я тебя прикрою.
Резкая тишина разбилась о стены комнаты и оставила в сердце Тома смятение и страх. Удивление. Сомнение. Король побледнел, казалось, будто не он только что предлагал убить себя, но отпустить остальных. Дибрель нахмурился, как бывало, если он чем-то недоволен. А он недоволен. Ему не нравилась сделка, ведь лицо Тома менялось. Надежда, недоумение, мол, «что мне только что сказали, Альфред, не тронулся ли ты умом», ужас, снова сомнение… Уверенность. Дибрель с тревогой разглядывал спокойствие Тома, его решительность в глазах, невольное дёрганье рук, будто он уже представил, как возьмёт нож и зарежет короля, будто бедную курицу.
Его Величество беспомощно оглянулся на Дибреля, на Тома, на застывшую Бюри; та непричастно отошла в тень с подносом, на котором оставалась всего одна чашка, и сохраняла ледяное, равнодушное лицо.
- Томас, подумай о Рю, - попробовал заговорить король. На его лице проступил пот. Он взмолился, вдруг взглянув на Тома и обнаружив в его глазах лихорадочный блеск, он вдруг забоялся, что не останется в живых. – Что будет с ним, когда он узнает, что его отца убил его друг? Ты же друг Рю, верно?
Том наконец вырвался из оцепенения, угрюмо мотнул головой и взял нож. Альфред удовлетворённо хихикнул и довольно потёр руки. Дибрель с прищуром уставился на фигуру внука: тот смотрел на оружие в руках, пробуя на вес, будто новую игрушку, и его голова кружилась от этого блеска. Капля остывшего чая соскользнула с седых волос. Дед хотел сказать: «Мари. Вспомни о ней, ты же хотел спасти свою богиню, Том», но вдруг понял.
И Дибрель предоставил выбор Тому, не став ничего говорить. Убить или оттолкнуть. Том шагнул к королю, наклонился перед его стулом, что беспомощно валялся, привязанный к королю, и покрутил задумчиво нож прямо перед его лицом. Мужчина икнул и вжался в обивку.
Вот он, сидит неподвижно. Альфред хорошо заплатит за это, но деньги ему не нужны; он примет в банду, и Тому не придётся слоняться без ночлега, а ещё…
Он спасёт Мари.
Он сделает это ради неё?
- Том? – склонил голову набок Альфред.
Если бы Том выбирал между яичницей и блинчиками с мёдом на завтрак, это было бы легко. Но он выбирал между Мари и убийством, между богом и ножом, и этот выбор был ужасен. Эта ситуация казалась ему ужасной. И Альфред, его бредни про славу и присоединение, вся его болтовня… Весь Альфред казался Тому бедствием.
17. Фён
Кинжал выпал из рук, лезвие тихо звякнуло о пол.
- Зачем мне убивать короля?
Мужчина растерялся.
- Зачем? Томас, я же только что назвал тебе причину, мой славный друг…
- Мне нет дела до Акселя, - оборвал Том резко, обернулся к Альфреду и уставился на него острыми наглыми глазами. – Мне наплевать на него. И на Рю. И на тебя тоже. И на короля. Я один. И я слишком ленив, чтобы марать руки за тебя. И к тому же, - Том потянулся и зевнул, будто сонная кошка, - мне придётся бегать в твоей дурацкой организации, а я и так уже набегался.
Бюри приподняла уголки рта. Дибрель невольно выдохнул и порадовался, что не отдал ребёнка на воспитание Ириде. Король затрясся от облегчения, по его лицу стекал пот, а глаза превратились в маленькие иголочки. Он сам чуть не умер от ужаса.
Зловещее дыхание неожиданного ветра задуло все свечи, кроме одной. Плащ Тома взметнулся и громко хлопнул. Альфред пошатнулся, но звать никого не стал. Ветер закружил вокруг него, собирая с пола пыль, словно маленький ураган, раскачал стул Дибреля, толкнул Тома, сорвал с него плащ, поднял нож и унёс к себе, прямо в руки Альфреду. Мужчина схватил кинжал за рукоятку, и его маленькие глазки блеснули. Тому поплохело.
- Хи-хи, я так и знал, что переманить тебя будет не просто. Ах, как я рад, что ты пришёл!
- Я и не собирался, - выплюнул Том, собрав всё своё мужество в кулак, - но ты её так просто не отдашь.
Альфред захохотал. Его волосы трепетали на ветру и бросались ему прямо в рот, из-за чего он постоянно их отплёвывал.
- Ха, так ты говоришь о голове, да? Ох, смотри, кажется, мне что-то попало в руки.
Пыль на секунду разлетелась в стороны, давая дорогу чему-то, что тут же появилось в руке Альфреда будто по волшебству. Единственная свеча осветила красные волосы, сбившиеся в кудряшки, они тянулись вниз, к ногам, а возле колена, покачиваясь, висела… голова Мари. Она слегка билась об штанину, больше напоминая обескураженному Тому мяч, но именно как мяч она сейчас и выглядела. Глаза впали, скулы вылезли вперёд, будто скалы в море, всё похудело, осунулось, почернело и осыпалось по крупинке каждый раз, как голова ударялась о коленку. Её тоже не пощадило время.
Том понял, что ему нечем дышать. «Вот она, глупый, хватай её», - говорил он сам себе, но почему-то не мог сдвинуться. Он здесь один на один с Альфредом. И глава Мафии победит, отбросит Тома, как котёнка, если он попытается забрать голову силой. Дибрель и король связаны, а, кроме Альфреда, против Тома ещё Бюри и толпа преданных мафиози…
Альфред качнул головой, злобно рассмеялся, и, смеясь, кинул голову на ветер, будто на подушку. Красная волна волос пропала в пыли и тут же появилась вновь, всплыв, как в солёной воде. Альфред поманил Бюри, и та, подойдя, отдала ему в руки бумажку – ту самую, что так подло украла у Тома. Символы и знаки горели золотым светом, и на несколько секунд стало так же ярко, как и днём, пока Альфред не зажал в руке послание книги.
Том медленно выдохнул, сощурился, напряг глаза и с трудом разглядел в темноте красные волосы Мари. Он подумал, что, если схватит голову, можно как-то убежать отсюда, главное – побыстрее к Мари, ведь осталось всего полтора часа… парень осторожно подбежал к воздушному потоку, пока Альфред отвлёкся на символы, нашарил в темноте волосы и почти схватил их, как вдруг прямо перед носом что-то засветилось.
Альфред разжал бумажку, и золотистые буквы осветили его довольную и страшную улыбку. Она не сулила ничего хорошего.
- Томас, даже не пытайся это сделать! Идти против своего босса так подло! – заявил он и расхохотался. Его смех больше не напоминал человеческий.
- Я не твой подчинённый и никогда им не стану, ещё чего, - проскрипел Том.
Оцепенение прошло наконец, и парень сжал пальцы, но вместо мягких локонов его рука ухватила пустоту. Ветер с воем лизнул щёку парня и унёс голову вперёд, дальше по потоку, скрыв её от глаз Тома за большим пузом Альфреда. Теперь голова качалась, будто шар в море, прямо за спиной главы Мафии.
Мужчина снова сжал бумажку с символами, Том оказался в кромешной тьме, лишь ветер завывал в ушах. Слабый свет побивался сквозь пальцы мужчины, но тот скомкал послание книги, смял, будто разминал пальцы, (Том слышал только хруст бумаги) и разжал руку. Всё это Альфред проделал с таким сосредоточением на лице, что Том подумал, что мужчина бормочет какое-то злобное заклятье. Тут парень понял, что видит: его больше не окружала темнота и ветер, и он сообразил, где источник света: буквы оторвались от бумаги и поднялись в воздух, застыв у потолка. Там они смешались и стали выстраиваться в ряды, словно в слова, Тому даже почудилось, что они становятся в другом порядке, чем когда сидели на послании.
- Ах, моя душа полна надежды! Ха-ха, Томас, как думаешь, что это? Правильно! – сам и ответил на свой вопрос Альфред, - Это послание, письмо богов для Марфлуй! Я ведь давно догадался, твоя подружка – и есть она!
Том знал это, но всё равно обескуражено застыл. Об этом не сказано в сказке, о письме знают только он, Мари и её родня на небесах, и Дибрель. И всё. Откуда тогда Альфред узнал?.. Но… Том всмотрелся вглубь комнаты, но Бюри там не увидел. Что, если девчонка пыталась забрать «Лечебные травы» для тех же целей, что и он? Но...
Зачем Альфреду письмо богов? Зачем ему голова Мари, что он хочет с ними сделать?
Письмена выстроились в ряд, и Альфред, привстав на цыпочки, быстро заскользил глазами по сточкам. Том снова увидел проплывающие в потоке воздуха волосы Мари и побежал к ним, но тут мужчина закончил читать и взмахом руки направил на парня поток воздуха. Ветер, словно стрелы, врезался в Тома, растрепал плащ и одежду, и парню вмиг стало нечем дышать. Он отчаянно хватанул ртом воздух, словно заяц, которого сжала за горло лиса и несёт домой есть.
Том выкатился из этого потока, почти не ощущая своих конечностей, и раскинулся на полу, судорожно глотая воздух и смаргивая с глаз слезы. Он не слышал ни Дибреля, который что-то возмущённо твердил Альфреду, ни короля, который умолял пощадить парня, он лишь хотел лежать вот так вечно, пока не почувствует снова ног. Том перевернулся, словно мешок с картошкой, на живот и попробовал подняться, но дрожащие руки не слушались, и он упал на холодный пол. Подбородок ударился о плитку. Зубы заныли, и Том уже почти отказался вставать, как вдруг увидел, что Альфред достал ещё один предмет.
В его пальцах хрупкое зелёное стекло, казалось, вот-вот лопнет.
Капли.
Том едва соображал, что делает. Перед его глазами плавали то воздушный поток, то лицо Дибреля, то короля, то Альфред, то красные кудрявые волосы, то светящиеся буквы у потолка…
- Ох, как печально, ты почти вырубился, Томас, - Альфред состроил трагическую рожицу, - Но всё же, хочешь угадать, зачем мне всё это? Я расскажу, не утруждайся, - он выставил руку вперёд, будто остановил Тома, хотя тот даже не пошевельнулся. – Я давно хотел свергнуть тебя, Джосвелл. Ты ужасный правитель, знаешь ли. Да, я предал тебя с самого начала, ещё только когда мы познакомились, хи-хи. Я всё думал, как преодолеть твоих рыцарей, и придумал прекрасный план… осуществить который мне помогла твоя сестра. Она убила твоих слуг, твоих любимых рыцарей, потом чуть не убила тебя и твоего наследника… Но тут появился Томас, - Альфред так презрительно сказал это, что парню стало ещё хуже. – Сломал все наши планы, я знаю, это ведь не ты, а твоя богиня, она помогла рыцарю Акселю, без неё бы он не справился. А без тебя бы не стояла там и она, верно, Том? И тут мне пришла в голову идея, ах, моя светлая головушка! Я давно читал в старой-старой книге про источник одного странного обряда, я подумал, что это чушь, но решил, почему бы не попробовать… и раздобыл всё, что нужно для него: голову бессмертного бога, артефакт от самих богов – капли, и их послание. Всё, что нужно для воскрешения ужасной Марфлуй.
Тому показалось, что он ослышался. Воскрешение? Нет, это можно понять. Но…
- Ужасной? Ужасной Марфлуй? – переспросил Том, приподнимаясь и пошатываясь на ногах. Тело ныло и болело. – Да в каком месте она ужасная? Ты вообще никакого языка, кроме этих твоих непонятных символов, не знаешь? В сказке ясно написано, что её убил горожанин, горожанин! Какая она после этого ужасная? Да она… кхе… самое ничтожное существо, которое я только встречал!
- Ох, не говори ерунды, мальчик, ты, видно, ударился больно головой! – картинно воскликнул Альфред. – Время почти настало, Томас! Через час, на восходе солнца, твоя подружка отправится к богине смерти Гирбиле, и знаешь, что она с ней сделает? Позовёт всех остальных богов, они ведь так её ненавидят, и боги съедят твою несравненную Мари! А потом и весь род людской, ха-ха-ха. Ах, скольким она досадила, создав природу, Томас! Ведь только Адоис её простил, если верить сказке. Ах, людишки, как они мешали богам своими молитвами, жалобами, просьбами и жертво-приношениями! Отвлекали. Просили. Надоедали. Но потом… Из останков поднимется невиданное чудовище, разгневанная богиня Марфлуй, она убьёт всех и вся, она отомстит богам, и с её помощью я захвачу власть над всем королевством!
Альфред чудовищно расхохотался, и в глазах Тома он рос и рос, расплывался, двоился, бродил по всей комнате точными копиями, и парня чуть не вырвало. Хорошо его приложили.
Парень мельком подумал, какой же Альфред внутри маленький, как будто ребёнок, до сих пор обиженный на родителей за давнюю грубость. Все эти слишком наигранные театральные жесты, весь этот злобный смех, эти желания «захватить власть ради самого себя» - всё это казалось Тому глупой детской постановкой. Глупым спектаклем, который, если хорошенько разозлиться, резко прекратится, и актёры, грустные, уйдут за кулисы.
Том с трудом отошёл и привалился к стене. Ветряной поток крутился прямо у его носа, и от этого глаза слезились, а всё вокруг сливалось в одну большую кашу. Альфред хмыкнул, протянул руки к краям письма, и – сложил пополам, будто самый обычный лист. Потом ещё раз пополам, и символы пропали, золотистое свечение исчезло, а в ладони у мужчины оказалась та самая бумажка. Она выглядела ничуть не скомканной, как совсем новая, но Том не смотрел сейчас на письмо. Он дышал и пытался не потерять сознание, и сейчас ему было так скверно, что даже смерть от рук Мари не казалась страшной.
- Ха-ха, как думаешь, зачем мне письмо богов? Боги невзлюбили Марфлуй, и потому вместо письма с указаниями, как к ним вернуться в случае опасности, написали обряд её убийства! Ха-ха, такая глупая богиня, как Марфлуй, легко бы клюнула на удочку!
Альфред в какой-то неистовой радости захлопал себя по животу, - тот трясся, словно желе, - и кинул бумажку в поток. Голова у Тома кружилась, и единственное, что он понимал, так это то, что Альфред слишком много шумит. Ветер, что ураганом носился по комнате, выметая всю пыль, гудел и в его голове, проникал в самый мозг. Все звуки отзывались головной болью. Пыль забивала глаза.
- Сейчас, за сорок минут до её смерти, она наиболее слаба, и обряд дастся мне ещё легче, муахаха, - Альфред противно рассмеялся, словно злодей в дешёвых романах, и заозирался вокруг. – Бюри, дочь моя, подойти ко мне, помоги своему отцу в великом деле! Бюри?
Бюри нигде не виднелась. Она словно растворилась, исчезла, пока её отец довольно разъяснял всё теряющему сознание Тому. Пропала. Альфред огляделся, но из-за ветра, гоняющего по кругу вековую пыль, ничего не увидел и не услышал.
Потухающее сознание Тома заметило какой-то шорох. Он с трудом повернулся на звук: король, стараясь не шуметь, тихо звал парня. Заметив его бессмысленный взгляд, Его Величество мотнул головой на Дибреля. Том со вздохом повернул голову на деда, и тот знаками ему объяснил, что пора отсюда сваливать, иначе, когда Альфред воскресит Марфлуй, она в припадке ярости убьёт всех и вся. Том и сам это понимал, вот только сил у него совершенно не осталось. Целая ночь бегства совершенно его измотала.
- Бюри? Ну ладно, если её нет, начну без неё. Мне две ложки сахара! – пожал плечами Альфред и крикнул вдруг громко, в надежде, что дочь ушла за новой порцией чая. – Это очень простой обряд, Томас, смотри и внимай. Мне всего лишь нужно отравить её рубец этими каплями. Ты же знаешь их свойство? Они, как две сущности богини земли, воскрешают всё мертвое и убивают всё живое. И сейчас они убьют её.
Альфред злобно засмеялся, выловил из воздушного потока голову девушки, сунул её подмышку и достал зелёный стеклянный флакончик. Но только его пальцы коснулись крышки, как вдруг какая-то чёрная тень выпрыгнула из темноты прямо на Альфреда и сбила его с ног.
Том вдруг вспомнил, что три дня назад, когда Агафья напала на дворец, капли всё же задели шею Мари. Но Альфред не зря сказал: «Сейчас, за сорок минут до её смерти, она наиболее слаба». Тогда голова всё ещё была рядом с телом, и Мари не так уж и просто было взять.
Том услышал грохот. Ветер вдруг рассеялся, будто поддержание этой его формы требовало у главы Мафии концентрации. Бумажка выпала вместе с пылью, раскрылась, и комнату озарил золотистый свет. Послышались звуки борьбы. Том уже почти привык к темноте, но сейчас зажмурился от яркого для него света, а когда открыл глаза, увидел, что Бюри сидела на поверженном Альфреде и занесла кулак для удара. Том не видел, но её глаза пылали гневом и вся сущность источала такую злость, что парень даже отошёл немного в сторону.
- Ты… - прошипела девушка. В её голосе не осталось ничего похожего на спокойствие. – Ты обещал мне, что мы никого не тронем, что Марфлуй не съедят, и что она не станет никого убивать! Эта девчонка… Я видела её пару раз, и не хочу её мучить, ясно?
Том тряхнул головой, но та отозвалась болью. Он понемногу приходил в себя, и только почувствовал, что может твёрдо держаться на ногах, бросился к Дибрелю. Увидев его, Альфред застонал и запросил о помощи, но Бюри со зла тряхнула его ещё раз. На бегу Том схватил нож, которым хотел убить короля, и, подбежав к деду, в один мах разрубил верёвки. Дибрель с благодарностью кивнул и пошевелил затёкшими руками; Том взглянул на миг на Бюри и Альфреда, и тут же застыл, будто парализованный.
Альфред прищурился. Тому не понравился этот взгляд, но тут же воздух зашевелился, тихо загудел и с небольшим воем начал стекаться к Бюри, он собирался за её спиной, рос и рос, превращался в высокую человеческую фигуру. Том с ужасом увидел, что очертания этой воздушной статуи становились всё более чёткими, её руки и ноги начали покрываться кожей, будто кто-то постепенно выходил из воды, и наконец перед Томом предстал человек. Человек встряхнул белыми с прожилками, как лёд, волосами, и вдруг схватил Бюри за плечи и откинул её в сторону. Девушка вскрикнула, но усилием воли удержалась на ногах и только проехалась по скользким плитам. Бюри увидела Тома, махнула ему головой в сторону, мол, уходи отсюда, и бросилась на ветряного человека.
Альфред увидел бегущую на них дочь и с визгом отполз, на миг напомнив Тому свинью. Парень увидел недалеко от мужчины красные кудряшки и бросился к ним, но глава Мафии вдруг заметил его, проследил за взглядом и обнаружил, что совсем недалеко лежит голова богини. Альфред бросился к кудряшкам, и их пальцы почти соприкоснулись, но Том успел первым и выхватил голову прямо у мужчины из-под носа.
Парень тут же прижал голову к себе и почему-то совершенно успокоился, почувствовав в руках мягкие волосы Мари – единственное, что не изменилось в ней. Его глаза пылали, сердце колотилось, голова ещё кружилась, но теперь он знал, что точно успеет.
Альфред сощурил глаза. Его лицо стало жёстким, и парень невольно испугался, но потом вальяжно подкинул голову и усмехнулся:
- Что, не нравится, когда отбирают твоё? Надо же, Его Величество Мафиози почувствовал себя на месте обычных людей. Ха-ха, - Том передразнил Альфреда, сощурился на его манер и добавил, словно впрыснул яд, - Какого это, когда тебя обыгрывает мальчишка?
Альфред побагровел и заявил:
- Ха, думаешь, победил? Ещё не все карты сыграны, у меня остался козырь, Томас!
И мужчина вытянул из кармана зелёный флакончик; он таинственно и опасно поблёскивал, отражая гранями золотистый свет письма богов.
- Отдай мне голову богини, Томас, - мягко попросил Альфред, но у Тома холодок по спине пробежал. Что-то в его голосе напоминало лису. – Отдай, мальчик, не упрямься, и тогда ты не пострадаешь.
Том прикинул, сколько осталось времени. Полчаса. Если он сейчас сбежит, ещё может успеть к Мари. Но он не может уйти без капель, Альфред снова скроется, и тогда Мари расплачется…
****
- Фён , - глухо сказал ветрочеловек.
Бюри замахнулась правой рукой, но человек-ветер резко ударил её в бок; девочка охнула, и тут же ей пришлось уворачиваться от ещё одного удара: неизвестный направил его в лицо.
- Эй, дай-ка мне свой рог, ты, чудик! – прикрикнул вдруг Альфред на ветрочеловека, и тот вздрогнул.
Бюри резко присела, перекатилась и встала за спиной своего врага. Человек-ветер быстро просунул руку прямо в грудную клетку – кожа растворилась, будто от кислоты, - и вытащил оттуда большой золотой рог.
- Не отвлекай меня, когда я сражаюсь, жалкий челове-чишка! – злобно прикрикнул человек-ветер, кинув Альфреду рог, но тут же почувствовал, что теряет равновесие – девушка дала ему подножку, и ветер в виде парня упал на холодный плиточный пол. На секунду из него вышел весь дух, но потом из глаз перестали вылетать искры, и он успел увидеть, как Бюри замахивается для удара прямо в лицо.
Альфред поймал рог и показал на него Тому:
- Смотри, если ты не дашь мне голову, я протрублю в этот рог, и сюда сбегутся все мои подчинённые, - заявил он.
Мужчина отступил к королю, держа наготове рог и капли; Его Величество всё ещё лежал, связанный, на полу. Том растерялся, но вдруг заметил кое-что, и хмыкнул, и не успел Альфред даже нахмуриться, как в ту же секунду из-за спины мафиози выскочил Дибрель и ударил его стулом по голове. Альфред вскрикнул и навзничь упал на пол, чуть не ударившись об ещё один стул - королевский. Джосвелл покачнулся и упал рядом, будто гусеница, облачённая в кокон, и беспомощно задвигался, взмолившись, чтоб его развязали.
Человек-ветер быстро откатился в сторону, вскочил, и, пока Бюри не опомнилась, пнул её в бок, куда бил раньше. Девчонка схватилась за отбитое место: бок ныл, и от боли она чуть не потеряла сознание, но тут же скрежетнула зубами и вскочила тоже.
Альфред упал на пол и лишился чувств, раскинув руки в стороны. Капли впали из его рук, и Том быстро схватил их и спрятал в карман плаща. Только он это сделал, что-то тяжёлое врезалось в него и пришибло к стене. Чувства Тома на какой-то короткий миг оборвались, но за этот миг парень чуть было не решил, что умер от тяжести. От веса Бюри, которую ветрочеловек ударил с такой силой, что она аж отлетела. Девчонка без чувств свалилась рядом с Альфредом, и на миг Том понял, насколько отец и дочь похожи, но тут же человек-ветер навис над ним.
- Зефир , - сказал он.
Единственное, что Том смог видеть от страху, это его кулак, невообразимо большой кулак, который искрился и немного дымился, но вместо дыма из костяшек выходили струйки ветра. Струйки подлетели к Тому, пощекотали за уши и улетели, а ветрочеловек произнёс вдруг бережно:
- Это моя соперница. Не мог бы ты отдать её мне?
Человек-ветер неловко улыбнулся, Том в ужасе перевёл взгляд с него и на бесчувственную девчонку и подтолкнул её к нему:
- Да забирай, - дрожащим голосом произнёс он.
Ветрочеловек снова улыбнулся, будто хотел сказать «спасибо», наклонился над Бюри и с сожалением протянул:
- А, она уже вырубилась. Тогда… - взгляд парня вдруг стал жёстким, как корпус поезда, он посмотрел на Тома, уже начавшего отходить от страха, двумя горящими глазами, - придётся драться с тобой. Фён.
Последнее слово парень произнёс так кровожадно и угрожающе, что Том задрожал, в голове всё помутнело, и он со страху вжался в стенку. Драться? С ним? Том же совсем не умеет драться, да и какой дурак станет мерить силы в честном бою? У этого ветрочеловека удары, как у разъярённого быка, да ещё и этот воздух, что испускают его костяшки пальцев, он явно неспроста… Том застыл, не в силах отвести взгляд от человека-ветра, как вдруг раздался голос Дибреля:
- Эй, парень, погоди.
Ветрочеловек обернулся, и дед с готовностью показал ему рог, оставленный Альфредом, и сказал:
- Если ты сейчас не отпустишь Тома и не уйдёшь, я вызову стражников с помощью этого рога. Ты же не хочешь быть пойманным, верно? Бог ветров Лакк.
Только Дибрель произнёс эти слова, Том сразу всё понял. Бог? Конечно, боги стали бы помогать Альфреду, если вся чушь, которую он сказал, оказалась правдой. Если все боги и правда ненавидят Марфлуй до такой степени, что готовы её убить.
Парень нахмурился и вдруг выпростал руку вперёд; на пальцах завыл ветер, покрыл всю руку бога так, что её не было видно, а у всех остальных так заслезились глаза, что они закрыли их и не могли открыть, пока вой в ушах не прекратился. Когда всё стихло, Том увидел, что рука бога покрылась чем-то прозрачным и острым на вид, напоминающим огромный нарост в виде скалы. Это что… ветер?
- Мне больше не нужна эта девчонка. Можешь драться с ней сам, - сообщил он Тому, но тот не успел ничего сказать в ответ. - Отдай мне рог, а, человечишка? Иначе я, зефир, запросто убью тебя.
Дибрель удивлённо осёкся от такой жалобной просьбы, как прозвучала она у Лакка, но тут же услышал кое-что и усмехнулся:
- Ха, ты сказал «зефир»? Значит, боишься меня и готов пойти на переговоры, - заявил он.
Том не понимал, что здесь происходит, он уяснил только одно: от этих странных слов зависит настроение ничуть не более странного бога. Дед как-то говорил, что эти слова, фён и зефир, обозначают разные виды ветров, вот только, когда Лакк говорил «фён», Тому совсем не нравилось.
Бог цокнул и сказал:
- Фён.
Дибрель разозлил его, только стоило ли тут злиться из-за того, что твои намерения угадали? Боги явно не любят тех, кто отлично разбирается в их поведении.
Лакк занёс руку, поблёскивающую в окружении страной «стеклянной наручной скалы», как окрестил её Том, и вдруг сорвался с места. Острый ветер, будто клинок, блеснул в золотистом свете, но Дибрель успел раньше: быстро поднёс ко рту рожок и затрубил.
Том вскрикнул и заткнул уши. Звук, исходящий от ма-ленького рога, ударил настолько сильно, что стены задрожали, уши чуть не лопнули. Здание затрещало, и Том всерьёз решил, что оно сейчас рухнет и похоронит их всех здесь заживо, но Дибрель резко прекратил. Он выглядел бледным, и парень понял, что ему очень тяжело. Не каждому дано играть на инструменте богов.
Лакк замер, резко остановив остриё застывшего ветра прямо перед кадыком Дибреля. Чистый звук всё ещё звенел в воздухе, долго и протяжно, как завывания ветра в метель, и Том понял, что его уже услышали многие. Старик тяжело дышал, но когда поднял глаза на бога, они оставались серьёзными.
- Рог бога Лакка? Рог Ветров, это же он? – строго спросил Дибрель, словно отчитывал пятилетнего мальчишку. – Рог, слышимый всеми и разрушающий всё.
Бог ветров кивнул и усмехнулся.
- Да, это он. Человечишка, ты силён, но глуп. Сейчас сюда сбегутся не только стражники, но и люди этого головореза, - он кивнул в сторону обездвиженного Альфреда.
Том побледнел и хотел прижать голову к себе поближе, но вдруг понял, что не может пошевелиться. И правда ведь! Сейчас их схватят, и он не успеет… Стоп! Сколько осталось времени?
Том в страхе прикинул время. Около пятнадцати минут… Так мало? Он не успеет, если не выбежит сейчас же!
Парень наконец смог вскочить, запихнул флакончик с каплями поглубже в карман штанов, чтоб не свалился при беге, и ринулся к выходу, но на его пути молниеносно встал Лакк:
- Эй, человечишка, куда собрался?
- Отстань! – заявил Том и попытался его обойти, но ветрочеловек быстро схватил его за шиворот и приподнял.
Том задёргался, пытаясь вырваться, но тело бога, куда попадали ноги парня, тут же растворялось, словно круги на воде, и Том просто бил по воздуху.
- Отпустите его, Лакк, - неожиданно обратился на «вы» к парню Дибрель. – Мафиози не прибегут, вы и сами знаете это. Они парализованы вашим рогом.
Том на секунду от удивления перестал вырываться, а потом забил с новой силой. Послышался знакомый топот, и Том от облегчения чуть не потерял сознание. Он никогда так не радовался приходу стражников.
Послышалась возня, лязг металла, и Лакк, посмотрев на дверь, поднял Тома ещё выше, вдруг взлетел и прижал к потолку. Том задыхался; в комнату с шумом ворвался отряд стражников.
- Что здесь происходит?! – вскричал мужчина в зелёном мундире.
Стражники разделились, добрая половина их подбежала к королю, обступив его со всех сторон, загородив от любых глаз и даже сделав сверху крышу из алебард. Некоторые схватили Альфреда и мигом связали его взявшейся из ниоткуда верёвкой, которая всегда при себе у любого стражника и днём, и ночью, так что всего через минуту бедного главу Мафии обвязали, связали ещё раз и в конце концов сделали похожим на мумию. Бюри так никто и не заметил: она лежала в стороне там, куда золотой свет чуть-чуть не доставал, так что все легко приняли девочку за какую-нибудь большую тряпку. Остальные, человека три, включая мужчину с усталыми глазами, подбежали к взлетевшему под потолок богу ветров и его заложником Томом; парень поймал взгляд мужчины и издевательски подмигнул. Стражник передёрнулся от злости и крикнул в рупор, тоже всегда хранящийся у командиров отряда:
- Эй, вы, господин, вы можете не отдавать нам этого мальчишку! Он преступник, два раза пересёк границу и…
Стражник снова назвал все возможные преступления, которыми отметился и нет Том, и Лакк, посмотрев задумчиво на Тома, как-то по-новому уже, словно видел впервые диковинную зверюшку, пробормотал «А, так ты преступник, это у людей вроде бы нехорошее слово, так что будет ничего, если я тебя расшибу», и вдруг отпустил парня. Том упал, не успев даже ничего возразить, больно ударил коленку, так что остался синяк, и его тут же окружили стражники.
- Ни с места! – заявил мужчина в зелёном мундире. Он выглядел не очень довольным, потому что Том не сломал себе ничего, и за него придётся писать бумаги, ведь он его наконец-то поймал.
Но только стражник так подумал, парень рванулся к выходу и вмиг исчез в темноте прохода, словно его проглотила чёрная дыра. Дибрель посмотрел внуку вслед и одними ссохшимися губами прошептал: «Поспеши».
18. Она будет жить
Том пробежал по тёмному коридору, столкнувшись пару раз с отставшими стражниками, и выбежал туда, где стоял на посту мафиози и проверял входящих. Доски сломали, и в стене дряхлого дома зияла огромная дыра, в которую не только Том, но и Мясник легко бы протиснулся.
Парень легко проскочил через эту дыру и бросился по бедной улице Окраин. Все бедняки уже легли спать, а те, кто считался совой, то есть ложился поздно утром, удивлённо повысовывали головы из таких же хлипких домишек, что и дом Мафии, и глазели, как стражники всё прибывают и прибывают в логово разбойников. Уже светлело, но солнце ещё не появилось, и розовые облака рассвета медленно и лениво пробирались к горизонту, навстречу первым солнечным лучам. Позади Том горели последние звёздочки, словно прощаясь с ним, и кричали ему вслед, как кричал сейчас себе парень: «Беги, мальчик, беги! Быстрей, ты успеешь, только беги быстрее!».
И Том бежал. Оставалось десять минут до восхода солнца, до долгожданного рассвета, который решит его судьбу, и Том бежал навстречу этим изменениям. Том бежал, он оставил далеко за спиной Окраины, как кричащие звёзды, бежал ко дворцу, что виднелся за постепенно богатеющими домами, увидел сбоку железную дорогу, миновал постоялый двор, в котором остановились первый раз Мари с Томом, миновал казарму, куда, должно быть, бежал Аксель, когда узнал об отравлении своего брата. Он спешил, спотыкался, падал, вставал и снова бежал, задыхался и плакал на бегу, бежал так, как не бегал даже тогда, когда за ним гнались стражники или воин Нишда, даже тогда, когда его жизни угрожала опасность, он так не бегал, потому что сейчас его жизнь не казалась ему такой важной, чтобы не пожертвовать ею. Ради дела, которое он пообещал выполнить.
Мари будет жить.
Она будет жить просто потому, что Том ещё не потерял человечность; он видел, как она медленно умирает, но не хочет, чтобы она рассыпалась и превратилась в глину прямо на его руках, просто потому, что ему будет мерзко. Он отряхнёт руки от пыли, в которую превратится девчонка, но на душе у него останется неприятный осадок. Пыль с души никуда не пропадет. У него всё ещё есть совесть. Он не превратился в жителей Крул, которые почитали смерть как свою богиню. Они-то, уж конечно, могли оставить беспо-мощного умирать, а то и добили бы. Он в жизни не станет таким же, как они. Он спасёт Мари.
Том завернул за угол и ворвался, задыхаясь и кашляя, на дворцовую площадь; толпа почти рассосалась, лишь где-то далеко, на тех концах площади, бродили задумчиво люди да посапывали стражники, которых не допустили до операции на Окраинах. Первые солнечные лучи, словно прожектора перед появлением актрисы на сцене, показались где-то за дворцом, и его башни загорелись всеми оттенками зелёного, от тёмного до желтоватого, будто трава летом.
Мужчины у ворот, только взглянув на Тома, сразу всё поняли и без разговоров отпёрли их. Ещё недавно Том был преступником, да и сейчас, наверное, остаётся им, но Том так глянул на стражников, что те бросились за рычаги и кольца ворот. Что-то отражалось в глазах парня, что-то паникующее, бешеное и одновременно загнанное в угол. Что-то честное. Эти несколько секунд, что ворота нещадно скрипели и медленно-медленно открывались, показались Тому самыми долги в его жизни, но он успел отдышаться; парень пробежал по саду, мокрому от утренней росы, и ему показалось, что это слёзы Мари. Фонари один за другим гасли.
Том распахнул дверь башни, взлетел на последнем дыхании наверх. Ноги ныли, и парень чуть не силком затащил себя наверх. Ему хотелось одного: упасть и лежать вот так, на холодных каменных ступенях, пока всё не закончится.
Том ворвался в комнату и подбежал к столу. Последний предсолнечный луч ворвался в его покои, заскользил по той бесформенной чёрной куче, будто гора пепла лежала на поверхности, гора разбитых надежд, ожиданий и мечт. Словно это лежала перед Томом его собственная жизнь.
Стараясь не замечать ужасный запах, Том на секунду позволил себе отдышаться, успокаивая себя тем, что он уже в комнате, спешить уже некуда, сейчас Мари встанет, и всё будет в порядке. Его взгляд скользнул по чёрной золе, что была когда-то девушкой, всего на миг, и сейчас же солнце показалось из-за горизонта. Яркий утренний свет ворвался в комнату, и куча зашипела, будто её жгли, и Том опомнился и приставил голову к тому месту, где, он помнил, ещё три дня назад алела шея Мари.
Он приставил голову, но ничего не произошло. Не поя-вился чёрный дым, что так напугал Тома, когда они играли в театре Оливии. Рубец не побагровел и не запузырился. Тело девушки продолжало шипеть, пылинки и маленькие частички золы поднимались вверх, будто камни мостовой при дожде, когда они испускают влажный тяжёлый запах и немного размываются, так что иногда даже не поймёшь, где дождь, а где – камень. Том лихорадочно хватал руками эти пылинки, перебирал золу, но она утекала сквозь его пальцы, как утекло время Мари, потому что он…
Замешкался.
Не успел.
Тому показалось, что вся его жизнь оборвалась, только время вышло. Солнце вовсю светило, и зола горела, её осталось меньше половины, неужели Мари умерла, он что, больше никогда не увидит её?
Земля ушла из-под ног; Том обессилено опёрся на стол, и что-то в кармане звякнуло о его ножку. Парень серыми сухими руками достал из штанов флакончик, пару секунд смотрел бессмысленными глазами на колышущуюся жидкость внутри, и тут ему пришла в голову мысль. Он подумал: «А почему бы и нет?». Мари всё равно мертва. Её не спасти. Тому было всё равно, что случится потом, ему было так горько от того, что он такое ничтожество, что он не смог спасти её, что мысль о Том, что его может съесть разгневанная восставшая богиня Марфлуй, вызвали только измученную улыбку. Марфлуй вправе будет это сделать.
Том быстро раскрутил флакон, и пара капель упала на шею Мари, как раз на рубец.
Дальше произошло то, чего Том никак не ожидал. Марфлуй не появилась. Нигде ничего не загрохотало, не закричало, никакой голос из-под земли не сказал Тому, что он совершил ужасную ошибку. Наверное, когда есть не только голова, но и тело богини, что-то происходит по-другому, однако рубец зашипел, словно зола тела Мари. По всей его подёрнутой поверхности появились пузырьки, будто медленно закипала вода, потом они стали больше, забулькали и начали лопаться, всё быстрее и быстрее, и ошеломлённый Том увидел, как из шеи потянулся тоненький чёрный дым. Дым ниткой поплыл к золе, обогнул её всю, словно принюхивался, как пёс, становился всё толще, гуще, и через минуту чёрный дым покрыл всю небольшую кучку того серого с чёрным вещества, словно закрыл от солнца. Шипение пре-кратилось, и на глазах у Тома чёрный балахон из дыма вытянулся и приобрёл очертания тела. Поочерёдно вытянулись из плеч большие наплечники, круглый поменьше, и затем долго-долго вытягивались последние, острые и маленькие. Наконец чёрный дым рассеялся и неторопливо всосался обратно в шею, и голова с лёгким хлопком присоединилась к телу. Даже нога, где ещё недавно зияла дыра от прикосновения, затянулась и белела новой кожей.
Том не мог поверить.
Её ресницы затрепетали, и в это Том тоже не мог пове-рить. Он не верил, что она медленно-медленно села, повела рукой, ему казалось сном, что она аккуратно открыла глаза. Ему чудилось, что она посмотрела на него, и её губы тронула широкая улыбка. Том не верил, что видел Мари, бледную, слабую, но живую, что он смог, успел, что она сидит перед ним и дышит.
Он сдержал своё обещание.
Мари сказала:
- Э, Том, прости меня. Заждался, наверное, да? – она смущённо улыбнулась ему, случайно махнула рукой, и капли чуть не свалились со стола.
Том рефлекторно поймал их, но сил корить девушку у него уже не было.
Мари бросилась Тому на шею.
****
Девушка долго не хотела выпускать Тома из своих объятий; парень уже давно её отпустил, он ждал, пока острая железная кираса, как голубиная грудь, перестанет упираться ему в плечо.
Вдруг дверь отворилась, и вбежал Дибрель. С его лба в три ручья бежал пот, он явно спешил, но, только вошёл, остановился и облегчённо выдохнул, глядя на Мари. Том вздохнул вместе с ним, повернулся и попросил:
- Отцепи её от меня, я от старости умру быстрее, прежде чем она меня отпустит, - проворчал он.
Дибрель улыбнулся. Услышав, что кто-то вошёл, Мари повернулась тоже и вскрикнула испуганно, промямлив:
- Ой, Т-том, кто это? Я совсем его не знаю, это же человек, он же хороший, да? Или плохой…
- Я дедушка Тома, юная леди. Дибрель, - он поклонился, проявив недюжинные манеры, и протянул Мари руку.
Девушка посмотрела на неё, не зная, что с ней делать, но Тома она так и не отпустила, и тот недовольно воскликнул:
- Эй, ты там с ней здороваться собираешься или от меня отцеплять?
Мари опомнилась и наконец отстранилась, пробормотав что-то вроде «Извини, Том», и приветливо улыбнувшись Дибрелю.
Вскоре вошли ещё трое: Ирида, Оливия и Аксель выглядели такими же запыхавшимися, что и сам Дибрель сначала. Оливия просто обняла Мари, будто старую подругу, что-то ей шепнула, и девушка кивнула, улыбнувшись, в ответ. Ирида всё хотела пробиться вперёд, но Аксель успел к Мари первым, обнял тоже и сказал:
- Как хорошо, что ты чуть не умерла! - у Мари выпучились глаза, у остальных тоже, но Аксель, ничуть не смутившись, продолжил, - мы оббегали весь Город, столько всего произошло, Том подружился со всеми нами, и, если бы он уехал раньше, то не встретил бы своего дедушку. Я же правильно понял? – он обернулся к Тому с Дибрелем, и парень только сейчас понял, что так могло и случиться.
- С Дибрелем-то я встретился, да только встречать Ириду особой охоты не было, - заявил он, и мать отвесила ему крепкий подзатыльник, от которого перед глазами закружили звёздочки, точно Том вошёл днём в кафе Агафьи и у него зарябило в глазах.
Ирида сердито посмотрела на сына и заговорщицки подкралась к Мари:
- Деточка, тебя же Мари зовут, да? Ты сражаешься, какая прекрасная девочка, уважаешь силу? – Ирида увидела доспехи Мари и тут же задала вопрос, на который не ждала ответа. Себя она убедила, и теперь, хоть что ей говори, всё будет тщетно. Запомните: не всё, что выглядит так, как вам кажется, является этим на самом деле.
Мари неловко улыбнулась и кивнула, будто сама себе; в тот же миг что-то зашипело в глубине её доспехов, и не успела Ирида опустить голову на звук, Том, стоящий сбоку, тут же закрыл глаза, покраснел и отвернулся. Аксель подбежал к нему, закрыл ладонью глаза Тома, будто верил, что он может подглядывать спиной, и так же закрыл себе. Дибрель просто отвернулся; все трое пребывали в шоке, но были довольны увиденным, пусть видели всего пару секунд.
Доспехи Мари, все наплечники, кираса, шорты и даже небольшие сапожки из кожи, которые к доспехам не относились, всё это… пропало.
Ирида быстро накинула на Мари одеяло с кровати Тома, а девушка, не понимая, почему все вдруг отвернулись и покраснели, легкомысленно качнула ногой.
- Что это ещё за выходки, Мари? – вскричала Ирида.
Та замоталась в одеяло и ответила:
- Доспехи больно жали; Они немного уменьшились, не могу больше терпеть, - поморщилась она. Словно этого объяснения было достаточно.
Вдруг дверь распахнулась, и в комнату вбежал довольный и радостный Рю. Поднялся жуткий крик, и мальчика выгнал красный Аксель, вышел сам и долго ему что-то там говорил.
Ирида подумала, что Мари надо бы одеть, и Тома и Дибреля выгнали тоже. Оливия притащила из замка какое-то платье, хоть Том и верил, что она даже не спросила у слуг, потому что через пару минут после того, как Мари плакала от боли и не понимала, зачем ей все эти штуки (Том понял, что ей затягивают потуже корсет), вбежала растрёпанная и злая служанка, но её выгнали точно так же, как и Рю.
Всё время, что Мари одевали, Том слышал из-за двери их тихие милые разговоры, шушуканья и даже смех. После того, как всё было готово и Акселя, Дибреля, Тома и Рю впустили, Ирида подскочила к сыну, заговорщицки взяла его под руку и заявила:
- Ну, как тебе Мари? Ей идут эти оттенки, ты же можешь это оценить, верно?
Том искоса глянул на мать, показывая, что такие разговоры его не интересуют. Мари, не обращая внимания на восхищённые взгляды Рю и Акселя, и на одобрительный – Дибреля, вертелась в пышном платье цвета вишни и то и дело дёргала какие-то рюшки, ленты и прочее, как котёнок. Девушке спрятали за воротником шрам, и теперь она смотрелась прямо как столичная девушка; разве что красные кудри выбивались из общего вида, ни бедняк, ни особа голубых кровей.
- Тётя Мари, какая красота! – искренне воскликнул Рю и подёргал её за платье; Мари улыбнулась мальчику.
- Ох, Мари, ты и правда красавица! Недаром богиня, - Ирида взяла девушку под руку, под другую держа Тома, и заявила, - Давай мы сейчас свадьбу закатим, пока ты наряжена, а? А потом Томик отвоюет од…
Том резко вырвался. Не ожидал он такой подставы от матери, но предугадать это мог. Даже после того, как Крул разрушена, а войны прекратились, даже после этого Ирида хочет поженить Тома на какой-нибудь девушке и отправить его воевать? Он со страхом взглянул на Мари, молясь всем богам, в особенности Марфлуй, чтобы эта беспечная девчонка не ляпнула что-нибудь в духе: «А давайте, я, правда, не знаю, что это но ты ведь мне объяснишь потом, да, Том?».
- А что это? – любопытно захлопала глазами полубогиня.
Ирида хотела ответить, но Оливия её опередила, сворачивая ещё какие-то платья, непонятно как очутившиеся в комнате Тома:
- Как, поёшь свадебные песни и не знаешь про сам обряд? Те песни, что ты пела у меня на сцене, – отозвалась она и тут же пожала плечами; Том не понял, отгоняет она воспоминания или думает, что они не столь важны, чтобы их перебирать. – Кстати, Том, - вдруг добавила она, - ты же женился уже.
У Ириды заблестели глаза, и она набросилась на сына:
- Как?! Женился, а я не знаю? Томик, да как ты мог не рассказать мне, кто она? Я хочу с ней познакомиться!
Ирида отвесила Тому подзатыльник, но парень увернулся и раздражённо бросил Оливии:
- Что? На ком там я уже женился? На тебе, что ли?
Оливия ухмыльнулась ехидно, и Том уверился, что она это говорит при всех специально. Чтоб позлить его. Парень заметил, что Аксель покраснел так, как краснеют, когда разговор мимоходом задевает их чувства; проще говоря, неужто бывший рыцарь влюбился в Оливию и теперь ревнует, что Том говорит такое?
- Да нет, - равнодушно ответила женщина, совершенно не замечая красных ушей мужчины, - На Мари.
Теперь настал черёд краснеть самого Тома; он выпучил глаза, вдохнул, казалось, весь воздух в этой комнате, благо окно не закрывали, и собрался высказать Оливии все самые обидные на свете слова, трижды поженив её саму с Акселем. Рыцарь при этих словах успокоился вдруг и даже повеселел. Рю принялся бегать вокруг Тома, размахивая руками:
- Тили-тили-тесто, жених и невеста!
- Тогда, когда мы играли на сцене завоевание земель, там же и свадебный обряд присутствовал. Ты. Женился. На. Мари. – Повторила Оливия и изогнула губы в издевательской улыбке, однако глаза её оставались отрешёнными.
Она что, наслаждается его красным, как волосы Мари, лицом?
- Это же просто театр! – воскликнул Том так, будто объяснял Рю, что его нарисованный паровозик не поедет, потому что он нарисованный. – Ты что, всерьёз думаешь, что я женился бы на этой…
Том запнулся, подбирая слова, и Мари опустила голову. Она ничегошеньки не понимала, но то, что её лучший друг, как она считала, не хочет проводить с ней какой-то обряд из-за того, что Мари плохая, казалось ей грустным.
Оливия быстро возразила:
- Обряд, вообще-то, был настоящим. Если бы ты был принцем и на сцене тебе бы принесли присягу, возложили корону и прочее, ты бы не стал королём, думаешь? Если обряд правильный, то хоть в гробу его проводите, всё равно.
Том разозлено сжал кулаки и повернулся к Дибрелю; дед подозревал, что внук сейчас от него потребует, однако сказал:
- Кхм… Оливия, милая, тут всё же есть небольшая заминка. Мари ведь полубогиня, так что, думаю, обряд для полубогов немного другой, если у богов вообще есть обряды. Так что если Том и Мари захотят, то сами с богами договорятся, правда?
Дибрель заговорщицки подмигнул Тому, и тот рассержено перебил его:
- Да какая разница, а? Мари, не Мари, я ненавижу жен-щин, вы так любите поиздеваться, и я только что в очередной раз в этом убедился. Так что я никогда не женюсь и всё время буду один. Понятно?
Повисла тишина. Где-то далеко колокол отзвонил восемь часов; в комнате царила утренняя прохлада, и Том зябко повёл плечами.
- О, и кстати, Мари, - очнулся друг Аксель, - как ты так легко сняла свои доспехи? Они могут вернуться?
Мари пожала плечами, потом вдруг что-то пришло ей в голову; она зажмурилась, и платье с треском разорвалось. Том испугался и уже хотел закрыть глаза, но вместо пустоты под платьем обнаружились старые доспехи. Платье распалось на две половинки и упало на пол, будто скорлупки от яйца. Мари мотнула головой.
- Извините, мне, наверное, не стоило так делать, но я почувствовала, что могу, - пробормотала она неловко. – Мне было больно.
- И зачем мы тогда платье брали? Бедная ткань! - Ирида склонилась над разорванным платьем, теперь напоминающим ковёр, будто это не платье перед ней лежало, а королевская мантия из золота.
- Ничего, это как вещи после стирки, Дибрель попытался, перекрикивая Ириду, успокоить Мари, но та ничего не поняла и только чаще захлопала глазами.
– Том, твоя невеста совсем не умеет хранить вещи! – кричала Ирида.
- Не невеста она мне! – взвился Том.
- Тебе нечего извиняться! – Аксель хлопнул её по наплечнику, не обращая внимания на разборки матери с сыном, - Правда, эти доспехи против правил рыцарей, но ведь рыцари уже в прошлом, да? – заявил он преувеличенно бодрым голосом. – Кстати, твои доспехи, Мари, напомнили мне ещё кое о чём: меня повысили до стражника, и я теперь главнокомандующий отряда! А всё потому, что я привёл стражников к логову Мафии!
- Вот здорово, дядя Аксель! – восхитился Рю и тут же опомнился, - как это вы, господин, смогли найти этих страшных злодеев?
Аксель не ответил, только улыбнулся и пожал плечами, глядя куда-то в даль. Потом его глаза встретились с глазами Оливии, и бывший рыцарь, а ныне стражник подумал, что она тоже вспомнила Агафью. Впрочем, с Оливией и её равнодушием ни в чём нельзя быть уверенным.
- А что с Альфредом? – вскинулся Том. Толстый беловолосый (хотя Том был уверен, что это парик) обманщик так раздражал его, что Том только обрадовался, услышав:
- Его связали и кинули в темницу. Тот стражник, что гонялся за тобой, Фаэль, пообещал, что даже подберёт ему камеру подальше от госпожи Агафьи. Ну да, - тут же будничным тоном добавил Аксель, - хоть кого-то он смог поймать! С тебя, кстати, Том, сняли все обвинения.
Том облегчённо выдохнул, а Мари только удивлёно заморгала. Она хотела спросить что-то, но Том предупредил её, приложив палец к её губам:
- Молчи.
****
Расставались недолго: после слёзных объятий Ириды и просьбы Дибреля, больше похожей на приказ, обязательно вернуться, Том пообещал, что уедет в Город сразу же, как они с Мари защитят опушку диковинных животных. Девушка кивнула при этом; казалось, она слегка расстроилась.
Поезд затарахтел, загудел и тронулся; мелодично пыхтя, он поехал в сторону леса.
- Нас точно не выгонят? – то и дело спрашивала Мари и болтала ногой. Эта привычка появилась у неё с утра, когда девушка первый раз за три дня открыла глаза и села.
- Не выгонят, успокойся уже, - отвечал ей Том и отворачивался к окну. Но через пять минут Мари снова спрашивала, и он добавлял к ответу ещё фразу, - Мы купли билеты, зашли, как нормальные люди, не выгонят нас, дурёха.
Вечерело, но парень не хотел спать. Две недели живя, будто крот, бегая по ночам и отдыхая утром, как убитый, он теперь вовсе не хотел возвращаться к привычному образу жизни. И то, что это стремление поддерживало две с лишним тысячи людей, живущих в Городе, Тома успокаивало.
- Точно нет? – спросила Мари.
Том не ответил; тогда девушка тоже подсела к окну и вперилась своими круглыми глазами в пейзаж. По обеим сторонам, что виднелись в окнах, тянулись сначала опрятные домики в два-три этажа, потом лавочки и деревянные домишки; когда поезд почти выехал из Города, а это было через десять минут после отъезда, пейзаж красили лишь тихие спящие лачуги, почти развалившиеся сарайчики, какие-то груды хлама, верёвки с бельём… Потом они проехали под городской стеной, и пошли леса: нескончаемые, которые Том раньше никогда не замечал, потому что воспринимал как должное, а ещё поля: по ним медленно бродили овцы и лениво жевали траву. Мари всё спрашивала, кто живёт в таком-то доме, кто отдыхает в том зелёном, почему горит свет в той комнатке, но стоило поезду выехать к полям, она оживилась ещё больше. В её глазах горел блеск надежды. Блеск счастья, радость возвращения домой. И Том был рад.
Говорят, когда двое вышли из поезда, история закончилась. Наверное, их пути здесь расходились; но нет. Истории никогда не кончаются, они остаются жить, и они живы, пока их держат в сердцах их герои. Но какие бы мысли не мелькали сейчас в голове у Тома, ему всё равно было грустно. Он не был таким уж сентиментальным; он сухо одёргивал себя, что все эти философские размышления насчёт вечности истории – сплошные чувства. Он не хотел думать, что они с Мари расстаются навсегда.
- Мы обязательно встретимся потом, - сказала Мари.
- Потом? Зачем мне потом, если я хочу сейчас? Ты ведь… - Том всхлипнул. Он понял, что по щекам текут слёзы, но к чему эти слёзы, если ими ничего не решить?
- Да не плачь ты так, - вдруг засмеялась Мари. – Ты тоже мой друг.
Том покрылся простынёй смущения. Эта девушка в странных, изогнутых доспехах, с красными, вьющимися волосами, девушка немного глупая среди людей, пугливая, но… Том вдруг понял, что на самом деле она никакая не дура. Не каждый человек, попав в совершенно другой для него мир, способен так просто к нему адаптироваться. Мари не исключение.
Парень кивнул и протянул руку. Мари сперва удивлёно глянула на пальцы, пробормотав что-то вроде «Э?», но Том не стал ждать: просто поднял её руку и пожал.
- Да. Ты тоже мой друг.
Эпилог
Говорили, давным-давно в Городе в одной таверне сидела толпа мужчин. За окном было темно, и они уже изрядно подвыпили: в глазах многих из них стояла муть. Под потолком носились мухи; кто-то распевал песни, а девушка в длинной юбке носила на деревянном подносе туда-сюда кружки. Стоял затхлый запах, смешанный с пивом и чем-то острым. В таверне стояла весёлость, и ночь только начиналась.
Мужчины громко о чём-то спорили, а затем один из них поднял кружку и громко воскликнул пьяным, ломающимся от количества выпитого голосом:
- Да здравствует…
Фразу не дал окончить какой-то молодой человек: он резко зажал рукой рот кричащего и силой усадил за стол, неловко извиняясь перед остальными посетителями.
- Ты что творишь?! – прошипел он тому, кто чуть было не выдал их план.
- Ох, что тебе? Боишься, что твою красотку найдут другие? Да никто не поверит, что в лесу живёт… - заплетающимся языком проговорил пьяница. Остальные дружно загоготали.
- Тише! – испуганно шикнул молодой человек и покраснел.
- Да ты параноик, парень, - засмеялся другой. Все закивали, и пьяница уже хотел предложить очередной тост, наверняка за юношу-параноика и его даму сердца, но тут заговорил ещё один юноша. Светловолосый, словно солнце, он молчал всю их попойку, но сейчас вдруг ожил, словно ждал подходящего момента.
- Когда же мы отправляемся, господин охотник? - проговорил он. Его голос показался пугливому юноше довольно опасным, и он бы точно не стал доверять такому человеку, как этот блондин. Но было одно «но». С этим человеком юноша был знаком все двадцать лет своей жизни. Говорили, что этот блондин имеет знакомства у всех высших чинов и что из него, может быть, потом выйдет отличный малый, который потом будет тут всем руководить. Но молодой человек на это только смеялся.
- А, прямо сейчас? – булькнул пьяница. – Да, секундочку, молодые люди.
И охотник залпом выпил содержимое стакана. Юноша до сих пор не видел у пьяницы ни лука, ни сумки для дичи, что, собственно, было прекрасно; но тут же тот щёлкнул пальцами, и свора «почитателей», что стояла и гоготала вслед каждому его слову, с грохотом бросила на стол большой нож и лук. Юноша забеспокоился.
- Погоди, что он будет делать? Ты им проговорился, а теперь они ещё и всех зверей там выбьют? – молодой человек судорожно схватился за рукав светловолосого друга.
Тот поморщился, словно юноша был невеждой, что паникует зря. «Ах, какие мы пугливые», - говорило его лицо.
- Этот за молчание денег не хочет, - мягко проговорил он. Его голос завораживал, заставлял забыть про суть разговора, а потом просто кивнуть, словно у настоящего театрала; но юноша, зная об этом, бросил все силы на то, чтобы сосредоточиться. – То, что хранится в твоём лесу, если это правда, намного дороже денег… Ах, как мелочна человеческая душа, правда? Так что мы всего лишь проведем его туда, он убьёт одну зверушку, и мы попросим его удалиться. Ты же не хочешь, чтобы он там всех убил, верно?
Юноша кивнул, но потом он понял, что только что сделал, и воскликнул:
- Нет!
Пьяница удивлённо обернулся на них.
- Мы идём, молодые люди? – заплетающимся языком спросил он. Блондин ему обворожительно улыбнулся и кивнул, и успокоенный охотник встал. Его охотничьи сапоги затопали где-то на выходе, и свора двинулась за ним.
- Ты хочешь, чтоб он нас убил? Ах, как пугливы влюб-лённые сердца! Он пьян, Томас, пьян, - блондин чуть напряг голос, но в нём еже послышались стальные нотки. – И если мы его не проведём, он нас зарежет. Его свора нас догонит в два счёта, если попробуем сбежать.
- Пошевеливайтесь, - прикрикнул на них один из шайки пьяницы. Он словно читал их мысли.
- Но мы же можем завести их не туда, и… - юноша беспокойно начал крутить пальцами. В мыслях проносились одна возможность за другой, но рыжий их упорно отвергал.
- Ах, болтливый мой язык, он всё им сообщил, но я не специально, - блондин пожал плечами, словно сказал совершенный пустяк. Сердце юноши, и без того беспокойное, сейчас готово было лопнуть.
- Что?! Я тебе доверился… - начал возмущённо юноша, но блондин снова его прервал.
- Но, поверь, я им не дам убить больше одной зверюшки! – блондин торжественно поднял палец, словно говорил тост. - Да, может, мы и сами ничего не найдём, верно? Ты их проведёшь, проконтролируешь, они убедятся, что ничего необычного там нет и уедут себе восвояси пить. А потом это будет вспоминаться как страшный сон.
Юноша задрожал. Нет, это не сон. Там всё есть, и он всё видел, и она там тоже была. Но если они убьют одного, захотят убить ещё.
Видя его молчание, блондин решил взять дело в свои руки. Он рывком встал и пошёл к выходу из таверны.
- Мы как забитые в угол псы, - трагично проговорил блондин. – У нас разве есть выход? – спросил он у юноши и вышел.
****
Привычная темнота в лесу казалась ещё более пугающей; ветки заслоняли обзор, а дорога становилась всё более запущенной, словно здесь не скакал конь уже несколько десятков лет. Юноша уже успел поцарапаться об кустарник и испачкать сапоги в зарослях черники; блондин невозмутимо шёл позади, иногда брезгливо переступая через какую-нибудь ветку.
- Ну что, скоро мы там придём? – прикрикнул на них пьяница. Вся свора устало тащилась за ним.
- Да, мы почти пришли, - протянул блондин. Потом понизил голос и спросил у юноши, - Так ведь?
- Да, - убитым голосом ответил тот.
Он пытался петлять, но дорога, словно радуясь ему, выводила его на знакомые места. Вот там вот те кусты, о которые он ободрал ногу в прошлый раз, когда только увидел её…
Вдруг среди деревьев впереди что-то промелькнуло. Свора оживилась, и пьяница вместе с ними: перепуганный, вдруг принялся палить без разбору, и тихую ночь прорезали крики ворон где-то впереди.
- Что там? - закричал он.
Несколько секунд всё было тихо; юноша уж подумал, что всё закончилось, и что в неё, может быть, попали, а может, она убежала. Он затрясся от страха, но приказал себе успокоиться. «Всё будет хорошо», - сказал себе он. Пьяница настороженно забеспокоился.
- Эй, где она, пацан? – недовольно крикнул он.
Юноша пожал плечами; и в ту же секунду кусты вдруг зашевелились, и что-то белое и красное промелькнуло у юноши прямо под носом и исчезло где-то в стороне.
Пусть на миг, но юноша встретился с ней глазами. Потом она уставилась на него с другой стороны, и этот их контакт тоже длился всего пару секунд. Он почти не видел её, но чувствовал, что она смотрит прямо на него, и смотрит с укором. И с недоумением. Непониманием. Страхом.
- Беги! – выкрикнул вдруг он.
Дело плохо – она тут же убедилась в своих, наверное, самых худших предположениях. Затрещали кусты, и свора охотников бросилась вперёд, туда, куда кричал Томас. Пьяница подскочил к нему, схватил за шиворот, прокричав прямо в лицо:
- Зачем ты её спугнул?! Хочешь получить нож в горло, а, малец? – он так смачно, с такой злостью говорил это, что слюна попала юноше на лицо. Он него воняло алкоголем, и юноша, не удержавшись, ответил:
- Не хочу, чтобы она пахла так же, как вы.
Пьяница со злостью бросил юношу на землю и бросился за убегающей сворой – её нетрудно было найти. Ветки трещали от звука их шагов, и юноша немного облегчённо подумал, что с таким шумом только глупец попадётся к этим недоохотникам.
Юноша встал, отряхнувшись; блондин удивлённо глянул на него, а потом захохотал. Он смеялся, чуть не плакал, но Томас лишь сердито глянул на него и, буркнув что-то вроде «предатель», бросился следом за сворой.
Девушка бежала вперёд, почти не видя веток, что хлестали по лицу, перепрыгивала кусты и брёвна; прекрасно видя в темноте, она сперва подумала бежать домой, но потом кто-то налетел на неё, схватив за руки. Ноги мигом связались в косичку, и они оба упали.
- Прости меня, - горячо зашептал юноша. По его щекам лились слёзы.
Девушка улыбнулась.
- Ты глуп, потому что юн, но я прощу тебя, человек. Только… - треск раздался совсем близко, и кто-то крикнул «Вот они!»; девушка вскочила, и юноша почувствовал, как она паникует. – Спаси меня!
И они оба бросились прочь.
Мимо пролетела стрела; даже удивительно, как эти пьяницы смогли прицелиться, да ещё и в такой темноте. Кажется, близость наживы – ещё одно чувство помимо страха, которое делает человека способным на всё. Пьяница-охотник нёсся следом, заплетающимися ногами задевая всё на своём пути.
Тут спереди показались ещё фигуры – свора нагнала их, обогнула, и теперь они были окружены. Они были взаперти, под прицелом каждого из людей, жаждущих их крови.
Пьяница остановился совсем рядом. Юноша слышал, как тяжело он дышит.
- Ты, предатель, не хотел нас вести к ней! – свистящим голосом выкрикнул он. Юноша задрожал. – Говори, где те животные, о которых ты говорил?!
Юноша со страхом взглянул на девушку. По её щекам текли слёзы.
- Мы… - робко шепнул он. – Мы уже здесь?
Девушка кивнула. Она плакала совсем беззвучно, будто её лицо и её слёзы были совсем не связано друг с другом; юноша видел это потому, что в следующий миг девушка вышла вперёд – и тут же на неё направилось около дюжины стрел.
- Что, хочешь показать нам дорогу, красотка? - усмехнулся охотник.
Девушка молчала. Пьяница нахмурился, и следом раздался крик – чья-то огромная лапа схватила одного из лучников и повалила его на перину листьев. Из чащи появились зловещие силуэты, и тут же со всех сторон раздался свист стрел, а следом – всегда крики. Охотники были пьяны.
- Ах ты… - охотник резко вытащил из сапога нож, и, повернувшись, воткнул остриё в живот прыгнувшего на него волка с тремя глазами. – Чудовище!
Юноша не успевал повернуть головы: то тут, то там стремительно исчезали люди, их проглатывала тьма, и, если это не удавалось сделать одному, то их убивал второй зверь.
Где же блондин?
Девушка вдруг дёрнулась, вздрогнула и упала на землю, словно подкосившееся дерево; юноша бросился к ней, и с ужасом увидел, как в её живот воткнута стрела. Трава и сучья были в крови.
- И поделом тебе, чудовище! – крикнул охотник, и тут же какой-то медведь ударил его своей большой лапой. Но юноша не слышал. Он дрожащими руками схватил руки девушки, стремительно холодеющие, но не смел сделать больше ничего.
- П-под-дожди, мы с-сейчас что-нибудь… - забормотал он.
- Томас, - мягко остановила она его.
Марфлуй улыбнулась. Слёзы больше не текли.
- Нет, погоди, нам нужно найти моего друга, он немного врач, он…
- Томас.
Юноша встретился с ней глазами, наполненными горем. Из них вот-вот должны были вылиться слёзы – когда-то её, теперь его.
- Прости меня. Я должна уйти, совсем ненадолго, но ты меня встретишь.
- Когда? Когда я встречу тебя, скажи мне? Зачем мне когда, если я хочу сейчас? Я хочу прожить с тобой целую жизнь, чтобы ты не умерла от стрелы в животе сейчас, и…
- Боги не умирают, Томас, - оборвала она. Несколько резко и прерывисто для такого положения, какое у неё сейчас. – Почти никогда. Я встречусь с тобой, когда ты будешь ещё жить, потом, через несколько лет… я хочу увидеть твоих детей, встретиться с ними, поговорить и передать себя. Я ведь тоже буду ребёнком.
- Ребёнком? – пробормотал юноша. – Что ты такое говоришь?
- Ты, наверное, не знаешь, но к югу отсюда есть деревня, - голос Марфлуй слабел. – Ты можешь жить там, если тебе угодно, там хорошие люди, один из них почитает меня, как самую настоящую богиню… - она замолчала, и её глаза чуть было не закрылись, но Томас невольно встряхнул её. А может, это у него так сильно дрожали руки.
- Томас, я встречусь если не с тобой, но с твоими детьми. Я уверена, они будут такими же прекрасными людьми, как ты, - Марфлуй задрожала, она говорила всё тише, и юноша её еле различал. – А сейчас я хочу в последний раз увидеть тебя, запомнить, чтобы…
Её голос стал совсем тихим, а затем она умолкла. Вдруг лес зашевелился; деревья поползли вверх, а сам Томас вместе с телом Марфлуй – вниз; земля стала крошиться, осыпаться, из земли полезли корни деревьев, похожие на ветви, и через несколько секунд, когда Томас решился наконец открыть глаза, обнаружил, что находится в овраге. Самом большом, что когда-либо видел.
****
Раздались шаги, и из темноты вышел юноша. Блондин встрепенулся и встал с пенька. Он знал, чем это всё закончится, и потому даже не удивился, когда Томас без лишних слов заявил ему:
- Ты предатель, Альфред.
Тот ухмыльнулся и воскликнул, разводя руки:
- Да ну? А может, просто жду продолжения? Почему мы, люди, никогда не осознаём, что всё в жизни нашей повторяется? А верю, что когда-нибудь тоже самое произойдёт вновь, и я лично встречусь с повелительницей земли. Она ведь меня не пустила к себе сейчас, - блондин усмехнулся. – Ах, она умная женщина: сразу поняла, что я могу принести ей куда больше вреда! Ну что, куда же ты отправишься сейчас, Томас? Хочешь ли ты продолжения?
Юноша прикусил губу. Она знал, что всё случится без него, что всё будет, как сказала Марфлуй. Ведь истории повторяются.
Маргруд и зелёный флакон
© Copyright: Валерия Шкондина, 2018
Свидетельство о публикации №218012702129
Свидетельство о публикации №218012702129
Рецензии