Моя блокада. Часть III. Хлеб

Много событий и действий случается в жизни каждого человека. Полное осознание их приходит позже, под влиянием накопленного опыта, человеческого окружения, новых событий и мест проживания.


Посчастливилось начинать мне свою срочную воинскую службу в местечке Гайжюнай Литовской ССР. Именно посчастливилось! В полном понимании этого слова. В 1988 году, там базировалась крупнейшая в СССР (а по некоторым данным и в Европе) учебная воинская часть Воздушно- десантных войск. Смешно сказать: "На карте- деревня, а по сути- огромный автономный воинский город. Три полных полка, множество отдельных батальонов, рот и спец. подразделений."

Трудно описать на бумаге и показать в каком- либо фильме полную картину всего происходящего там.

Контингент личного состава был из всех республик и городов бывшей страны. Все передвижения были только строем либо бегом. Одни многочисленные занятия сменялись другими. Времени на отдых и передышку давалось по минимуму. Постоянно заставляли думать! Бегом, ползком, на лету. За 6 месяцев учёбы, курсант (называли нас именно "курсант", а не "рядовой") ни разу не надевал голубой берет, а носил пилотку. Берет просто через неделю превратился бы в... пыль. Хотелось только поесть, поспать и покурить. Даже приём пищи происходил на время. Единственным "законным" свободным временем был промежуток между ужином и отбоем, а не законным- после отбоя.

Дедовщина пресекалась офицерами "на корню". Всё было по уставу, что как не странно, покажется многим читателям, тяжелее.

КТО ПРОШЁЛ ГАЙЖЮНАЙ, ТОТ ПРОШЁЛ АД!


Как- то, один сослуживец из моего взвода получил посылку, с родины, из Украины. Конечно же там было сало. Домашнее, с прожилками, с чесночком... Но сколько его можно съесть без хлеба? Кусочек, два максимум? Решено было всем взводом ужин есть без хлеба, а тайком принести его и продолжить пир на следующий день. Так и сделали...


- Рота! Равняйсь! Смирно! В расположение, шагом... марш!

Песню запевай!

"Запевала" заскулил: "Вступал я на границе в первый бой..." (Эту песню я до сих пор тщетно ищу на просторах интернета.)

То ли мы действительно плохо маршировали, то ли плохо пели, а может сержанту просто нечем было себя занять перед отбоем, но после нескольких кругов вокруг плаца, величиной с настоящее футбольное поле, сержант решил провести не запланированное дополнительное занятие по строевой подготовке.

- Рота! Учебно- строевым, на четыре счёта, шагом... марш!

(Учебно- строевой шаг "на четыре счёта"- это поступательное движение одного шага. На счёт "раз"- нога поднимается в верхнее положение, на "два"- опускается, на "три"- происходит перенос тела, на "четыре"- приставляется другая нога. И так поочерёдно с другой ногой. Прим. автора.)

- Раз, два, три, четыре. Раз... Носок тянем... Колено не сгибать...Два, три, четыре... Раз... Два... Три... Четыре.

На одном из счётов "раз", сержант увидел, что в кармане брюк "хб", у одного из курсантов что- то лежит. Это категорически было запрещено. Кроме расчёски, носового платка, сигарет и личного рабочего блокнота, разрешалось иметь только воздух, и то только в верхних карманах одежды.

- Рота, стой! Курсант Иванов (назову его так), ко мне!

- Товарищ сержант, курсант Иванов по Вашему приказанию прибыл.

- Что у Вас в карманах?

- Ничего...

- Отставить! Карманы брюк к осмотру!

- Товарищ сержа...,- не успел даже договорить Иванов.

- Отставить "товарища"! К осмотру...

Курсант, опустив голову вниз, достал две выпуклые горбушки.

- Понятно... Рота, это "залёт"! Строится в "расположении". Время- минута! Время пошло!

Через несколько секунд, 100 с лишним человек уже стояли в строю на

2- м этаже своей казармы...


Фраза "Рота, это залёт!", возможно, понятна и тем кто не служил в ВДВ. Остальным всё же поясню, что на армейском языке: "Залетел" один, а вот "рожать" за него будет вся рота."


Сержант спокойно поднялся на этаж.

- Рота, равняйсь! Смирно! Курсант Иванов, выйти из строя!

Иванов выполнил приказ строевым шагом.

- Ещё раз покажите своим товарищам и мне, что у Вас в карманах.

Иванов подчинился.

- Теперь поведайте всем нам, с какой целью и куда вы несли хлеб?

Иванов молчал.

- Понятно. Молчать будете. Иванову смирно! Остальным упор лёжа принять! 50 отжиманий под счёт. Раз, два, три...

Иванов опустил голову.

- Иванов! Поднять голову! Команда для Вас была "смирно!"

Тридцать три, тридцать четыре... Рота, встать!

Сержант снова обратился к Иванову:

- Так зачем Вам хлеб? Не наедаетесь?

- Никак нет. Наедаюсь.

- Напомните всем из какого города Вы призывались?

- Из Ленинграда.

- Правильно. Я тоже призывался из Ленинграда. Вам видимо не понятно что такое хлеб для Ленинградца?

- Понятно.

- Видимо не совсем... Думайте...

- Рота! Упор лёжа принять. 50 отжиманий под счёт...

Сержант стал не спеша ходить вдоль строя и медленно отсчитывать:

- Семь... Двадцать один... Тридцать четыре... Рота, встать!

Иванов стоял опустив голову. Он пытался закусить губу, чтобы не заплакать, но слезы одна за другой предательски капали на его кирзовые сапоги.

- Рота, встать! Карманы к осмотру!

Сержант обошёл весь строй.

- Вот, видите, хлеб несли в расположение только Вы. Так зачем, с какой целью?

(Все кто в заговоре был на вечерний пир с украинским салом, конечно же "заныкали" во все личные тайники свои "недоделанные бутерброды" на бегу и перед построением в казарме.)

- Я не знаю, товарищ сержант...

- Ах, не знаете! Ну, тогда "к приёму пищи приступить!" О выполнении- доложить! Пока Вы будете есть свой хлеб, рота будет отжиматься. Не доходит через голову, дойдёт через руки Ваших товарищей.

- Рота, упор лежа принять! Отжимания начи- най...


Рота судорожно отжималась. Лишь 1/4 (мой 2-й взвод) понимала за что страдает. Сержант монотонно ходил и что- то ещё рассказывал о блокаде Ленинграда, о 900- тах днях, о Дороге жизни и ...

Курсант Иванов конечно же всё знал об истории родного города, но он уже ничего не слышал и никого не видел. Слёзы не капали, а лились застилая глаза. Он стоял и жевал хлеб, вечно недопечённый литовский ржаной с тмином. Хлеб вперемешку со слезами, с соплями и кровью из искусанных губ. Ему было обидно и стыдно. Нет, не за то, что он принёс свой же хлеб в расположение роты. Не за то, что поймали только его. Не за то, что он плакал и ел хлеб перед строем. Ему было стыдно за то, что он мог опозорить (хоть и только словесно) гордое звание "Ленинградца"...


Это не было издевательством или некой экзекуцией со стороны сержанта по отношению к нам. Это был урок, который преподнесла сама жизнь тем 18- ти летним пацанам той страны.

Курсантом Ивановым был я- Спирин Вадим...