Фантастика за углом

=1=
Листья снова шумят, будто невидимый великан водит рукой по кронам, медленно и осторожно. Тополи и осины качаются неторопливо и вновь замирают, успокоившись. Вдалеке сигналит машина, и звук получается на удивление приятный, переливающийся эхом средь многочисленных домов и городских многоэтажек. Улицы совершенно пусты, ведь в такую рань все либо уже спят, либо ещё спят.
Девушка на крыше не спит. Она сидит на краю, по-детски болтая ногами и разглядывая таинственную уличную пустоту, наполняющую спящий город. Мистическая ночь уже проходит, можно видеть, как бескрайний лес многоэтажек рождает зарю, и сбоку загорается красивый рассвет, давая миру новый день. Девушка косит голову к солнечному свету, отчего один из её хвостиков свешивается с плеча на спину, распластавшись по рюкзаку. Жмурится - свет становится яркий, заря всегда яркая, ведь она так сильно контрастирует с ночной темнотой. Поворачивает голову в другую сторону - туда, где пока что темнее всего, и два хвостика опять игриво протанцовывают по плечам. Пора спускаться, хватит уже рассиживать тут. Она глядит вниз, туда, куда сейчас прыгнет. Высота небольшая - пять этажей, так уже бывало. В голове ей представляется, как она падает на достаточно жёсткий асфальт, прокатывается на боку, как профессиональный каскадёр, и с лёгкостью встаёт. Красиво и умело, да и что тут уметь? Когда летишь вниз, тело само подскажет, как надо. Девушка вынимает наушники из ушей и смотрит на новомодные вакуумные затычки. Широким взмахом руки, как будто она дарит этой улице свою душу, кидает их вперёд, от себя, чтоб увидеть, как они летят. Голубые глаза пристально следят за ними вслед - где-то внизу они исчезают, в темноте, которая поглощает их. Ей просто стало интересно, разобьются они или нет. Но с наушниками скучно, а людей выкидывать из окон нельзя, по крайне мере, в таком тихом уютном месте. Яна точно знает, что нельзя.
Она упирается пяткой в стену и отталкивается руками от края, как слезает с подоконника в школе нерадивый двоечник. Пронзительный гул сразу же наполняет уши, словно рой пчёл начал шуметь своими многочисленными маленькими крылышками, желая прогнать незваного гостя. Красивые длинные волосы развеваются, два хвостика по бокам образуют веер, скачущий по волнам воздушных потоков. Короткий полёт и сразу - удар в ноги, жуткий и ломающий, кривящий тело в бок, отчего она просто припечатывается телом, совсем немного проехавшись щекой. Инстинктивно выставленная вперед рука как-то уж совсем неестественно поворачивается назад. Немигающий взгляд смотрит вперёд, вперившись в валяющиеся среди осенней пыли наушниках с красивым ядовито-зелёным логотипом. Глаза не двигаются, кажется, что они совсем неживые, стеклянные и замёрзшие. Потом появляется злое и досадное выражение лица, какое бывает у первоклассника, увидевшего, что у него хуже пенал, чем у соседа. Она хватает здоровой рукой наушники, резко поднимается на ноги, как будто и не было падения, а затем хрустит со всей силы другой рукой, да так, что слышно на всей улице. Слышно, как она негромко выругивается, отряхивается и куда-то спешно идёт, прихрамывая на одну ногу.
=2=
Никита чиркает зажигалкой, и маленький огонёк одиноко озаряет окружающий холодный мир тусклым жёлтым светом, дрожащим так мелко и так часто, как будто он тоже замёрз. Мальчику всего четырнадцать, но это не мешает ему пропадать тёмными ночами на улице, хотя столь молодой возраст здесь совершенно ни при чём - он и сам рад сидеть дома, в тепле, только вот дома у него больше нет. Не так давно пьяная мать, вся в синяках от очередных собутыльников с перекошенными рожами, избила его и выгнала из пропахшей мочой и блевотиной коммуналке, будучи в трясущемся угаре от белой горячки, попутно громко обзывая его самыми плохими словами, которые он и до этого часто слышал на улице от алкашей в порванных тельняшках и знакомых мальчишек с соседнего общежития. Никита не рассказал никому из этих знакомых о том, что жить ему негде, ведь ему было очень стыдно, стыдно не только за эту неуместную и неприятную для подростка ситуацию, а за всю свою жалкую никчёмную жизнь. Он поселился в тёмном сыром подвале, наполненном мерзкой затхлостью и грязью, а также неспокойными жирными крысами, как будто они каждый день кормятся вкусной колбасой и лучшим костромским сыром, но Никита знал, что по ночам крысы часто жрут друг друга, они вместе выбирают слабого, а потом звонко хрустят костями, упиваясь от безысходности самым настоящим животным каннибализмом, словно это совершенно нормально и естественно. Ему кажется, что они специально делают это ночью, когда совсем ничего не видно, так крысы как будто прячутся от некой призрачной крысиной совести, скрывая своё жестокое преступление против сородича в безмолвной темноте. Сам Никита уже давно не ест, он и сам рад сожрать наглую грязную крысу, но попытки поймать хотя бы одну из них не увенчались никаким успехом. Он сидит на трубах внутри подвала, чиркает найденной на мусорке зажигалкой, и смотрит в маленькое неровное окошко на улицу, где становится светлее с каждой минутой. Тишину прерывают лишь редкие звуки ржавых канализационных труб, гул в его животе, да редкие шаги проходящих по улице людей. Вот и сейчас мимо проносится какая-то девушка, явно хромая. Он не может разглядеть её хорошо из-за сумерек, скорее, слышит, и звук похож на сбитое движение какого-то поезда или трамвая, когда когда два частых звука сменяются небольшой паузой. Он сидит ещё немного, а потом ложится боком на импровизированную лежанку из старых и ненужных никому курток, раскисших газет и картонок, которую он сделал за все эти дни, старательно выбирая материал для своего нового спального места. Отвернувшись от источника света, он постепенно забывается и, наконец, засыпает голодным сном. Ему снится еда, много еды, и ему представляется, как он жрёт всё это, как ест снова и снова, а еда появляется в тарелках вновь, и уже нет сил продолжать всё это, но надо. Потом появляется его мать, и на неё нападают крысы, они кусают её всей своей стаей, а мать принимает свою долю жертвы как данность, и даже не сопротивляется, лишь смотрит спокойно на Никиту, улыбаясь своим разбитым беззубым ртом.
Он просыпается уже к вечеру, проспав явно больше, чем обычно. Решает пойти на рынок, который находится достаточно далеко от этого места, но там продают свежие овощи и спелые вкусные фрукты, и есть шансы бесплатно заполучить хотя бы огурец и помидору. Людей на улице неестественно много, и через какое-то время до него доходит, что это возвращающийся с работы народ, ведь сегодня, кажется, понедельник, а до этого были привычные всем выходные. Рынок встречает его неприветливо, какой-то уродливый дряхлый старик в обшарпанной рваной куртке кричит на него, беспочвенно обвиняя в воровстве, а затем смачно и как-то с отдушиной харкает Никите прямо в лицо, сопроваждая свои действия не только отборной нецензурной бранью, но и хлёстким ударом тростью прямо по голове, от чего подросток взвывает нечеловеческим голосом, а затем быстро ретируется, утирая слезы от боли на лице грязными руками, потирая макушку и морщась. Он прячется в незнакомом дворе и решает недолго подождать, не желая вновь встречаться с сумасшедшим дедом, боясь новых больных травм и необоснованных обвинений.
- От кого прячешься? - раздаётся откуда-то сбоку.
Никита резко поворачивает голову и видит женщину лет 40, в кожаном плаще и старомодном берете, который придаёт чудоковатости и нелепости её виду. Она смотрит на него так, будто они давно знакомы, но подросток точно уверен, что раньше её никогда не видел.
- Я не прячусь, просто жду, - бурчит он себе под нос.
- Есть что ли хочешь? - спрашивает женщина.
Никита поворачивается к ней, и даже глухой в этот момент смог бы услышать пронзительный голодный гул из его живота, звучащий как слегка нечестный призыв о помощи.
- Немного, - отвечает он, пожимая плечами.
- Ну, пойдём, - женщина делает приглашающий жест рукой. - Пойдём, не бойся.
Они входят в едва освещенный подъезд и поднимаются куда-то наверх, на самый последний этаж. Женщина постоянно что-то говорит себе под нос, но Никита её почти не слушает, ему кажется, что она слегка не в себе, и это его сильно беспокоит, он, конечно, не чувствует себя обреченной свиньей, которую ведут на забой, ведь он уверен, что точно сможет убежать от неё или даже дать в жбан, потому что женщина совсем не выглядит защищенной или агрессивной, скорее наоборот, у мальчика даже появились совсем грешные мысли, что можно было бы убить её тихонечко, пока никто не слышит и не видит, и жить у неё дома, тратя чужие деньги, кушая чужую еду и попивая её компот, наверняка у неё есть вкусный компот. Пока они идут, он размышляет, что у неё, наверно, совсем нет знакомых и детей, и она чувствует себя одинокой настолько, что готова помогать всем подряд, даже совершенно незнакомым вонючим беспризорникам, каким он был. Такие долго не живут, они рано или поздно кончают плохо, жертвуя собой в сумасшедшем приступе альтруизма, они, как слабые сочувствующие крысы, которых съедают, они делают пользу обществу себе во вред, и, если мальчик не воспользуется шансом, то воспользуется кто-нибудь другой, более смекалистый и башковитый. Уже на последнем этаже Никита отгоняет мысли о расправе, ведь он совершенно не знает, кто ещё живёт дома, да и не верит он в эту затею, переубеждает себя, а через секунду забывает о собственных размышлениях, сменяя мысли об убийстве мыслями о вкусном ужине.
- Заходи, не стесняйся, - женщина улыбается ему, и на какой-то момент парень будто видит в её внешности что-то неестественное, но списывает это на волнение хозяйки квартиры и её природную неуверенность.
Она приглашает его жестом внутрь темного помещения, и он проходит в прихожую, пытаясь взглядом нащупать конец длинного коридора, но не может ничего разглядеть в таинственной темноте, скрывающей неприлично большую для такой странной женщины жилплощадь. Он уже хочет сказать этой ненормальной про свет, но тут всё в его глазах гаснет, как будто ему выключили глаза простым щелчком пальцев, а затем Никита падает вперёд, больно ударившись носом об пол, но боль эта странная, неправдоподобная, словно нос ему заранее заморозили или обезболили, он не чувствует почти ничего, лишь простое физическое взаимодействие. Он даже не может выставить руки вперёд, ведь всё его юношеское тело вмиг становится непослушным и немым, как под наркозом. Мальчишка продолжает куда-то проваливаться и улетать, пока сознание полностью не отключается, сменяясь тотальным опустошением и свободой.
Женщина закрывает двери в квартиру, а затем достаёт мобильник, и её лицо светится в темноте от дисплея. Пара движений пальцами, и она уже печатает кому-то сообщение. Среди взвешенной в воздухе и едва уловимой взгляду пыли на мерцающем белом фоне экрана виднеется фраза "Есть хочешь?".
=3=
Он резко выворачивает кожаный руль, и автомобиль пронзительно визжит, стирая резину об асфальт и выделывая непредсказуемый резкий поворот в пустую улицу. Водитель жмёт на педаль газа сильнее, и машина несётся с неприлично высокой скоростью, как будто мужчина внутри опаздывает на собственные похороны. Нет, он опаздывает, но только похоронят другого. В задачи Максима входит выполнять специфическую работу, и он старается делать её максимально хорошо, но получается, если честно, не очень. Таких, как он, зовут "палачами", ведь они должны истребить провинившегося субъекта. Субъектом зовётся любой человек, обладающий особыми и недоступными абсолютному большинству людей способностями.
Пару дней назад Максим получил имя и фамилию, название места, где субъекта видели последний раз, а также фотографию - как и всегда, ни слова больше - и этого достаточно, чтоб выполнить работу быстро, качественно и в срок, любыми способами, в любое время и в любом месте, но не позднее, чем ровно через неделю. Иначе такой же палач где-то на бескрайних просторах никчёмного мира получит уже его данные, а Максим этого совсем не хочет.
Как это обычно бывает, он думает не о предстоящем убийстве, а совсем о другом. Он даже не смотрит на непонятно как забрызганные грязью дорожные знаки, он думает просто о том, как ему выжить в этом проклятом мире. Каждое живое существо, каждая мерзкая тварь имеет свой инстинкт самосохранения, заставляющий жить. Девственный росток из-под земли тянется к солнцу, пытаясь уловить всё больше света, чтоб не сдохнуть, но ничто не защитит его ни от живучих сорняков, ни от бездушной газонокосилки, ни от голодной коровы из спившегося села. Ничто не защитит его, Максима, от расправы, ведь он просто пешка в огромном и жестоком мире субъектов, который скрыт от всех обычных людей.
Последний раз он убивал пару месяцев назад. Всё прошло не очень гладко - он засветился на трёх камерах на улице, а потом оказался в розыске с весьма похожим на него внешне фотороботом и ориентировкой. У Максима нет никаких специальных возможностей по изменению внешности, как у некоторых людей со способностями, он не может принять вид другого человека или исчезнуть, не может переноситься на большие пространства или внушить своё отсутствие всем вокруг, он лишь может совсем ненадолго превратиться в животное, реально существующее и примерно его массы. И теперь, когда его ищут как минимум органы правопорядка этой страны, ему совсем некомфортно, ведь чувство сжимающейся на шее петли не позволяет действовать свободно, как он привык.
А тут ещё какая-то хрень творится, рассуждает в голове он. Одна из его способностей даёт ему чувствовать других субъектов, таких же, как и он, на приличном расстоянии. Чем ближе, тем лучше и точнее чувствует, это нельзя объяснить, это что-то на уровне устрашающего холодка по спине или мистического чувства на затылке, когда ты понимаешь, что на тебя кто-то пялится в упор. Максим хорошо чувствовал, когда в пределах нескольких километров есть другие субъекты. Сейчас он чувствует четырёх других - и это нонсенс для такого городка. Совершенно типичное и ничем не примечательное захолустье на отшибе жизни, пусть и в полмиллиона обречённых жителей, но так много субъектов тут просто статистически быть не может, а, значит, что-то намечается. Пикантности этой ситуации предавало ещё то, что все они были незарегистрированными - Максим уточнил это у Комиссии, высшего органа среди субъектов. Незарегистрированность не была наказуема, но регистрированные субъекты имели право на защиту со стороны Комиссии в случае, если им угрожает опасность. Взамен - постоянные отчёты о местонахождении - небольшая плата за возможность пользоваться протекцией такого могущественного органа. Проблема была лишь в том, что, если субъект не убивает других субъектов, то он стареет, как совершенно обычный человек. Убийство другого субъекта и прикосновение к его ещё неостывшей голове, или даже фрагменту, если после гибели голова не осталась целой, даёт возможность забрать его ментальную часть жизни, продлить собственные года и, конечно же, молодость. Посему очень многие играют в эту игру - и на кон поставлена жизнь. Фактически, играют все, но в подавляющем большинстве субъекты-убийцы предпочитают нападать на таких же незарегистрированных и более уязвимых субъектов, ведь за нападение или убийство зарегистрированного за тобой точно придёт палач. К слову, это была не единственная причина, по которой международная Комиссия могла казнить субъекта, сюда же входят попытки украсть оружие массового поражения, нападения или убийства людей, входящих в правящие круги какой-либо страны, массовые убийства обычных людей, акты геноцида, создание каких-то крупных катастроф. Максим искренне считал, что Комиссия не особо разбирается во всём этом и использует палачей по собственному усмотрению, как и делала бы любая другая тоталитарная власть. Им никогда не сообщают, за что должен быть ликвидирован тот или иной человек со способностями - и никому никогда не докладываются.
Внезапно появившийся бомж с клюкой на переходе выводит его из размышлений, и испуганный водитель резко дёргает руль вбок, но зря - гулкий удар, и шлепок горячей подушкой безопасности прямо в лицо выбивает из него сознание, заставляя нелепо распластаться на погнутом руле. Максим на полной скорости влетел в припаркованную машину, инстинктивно избегая пешехода, его немецкий автомобиль изрядно помяло и развернуло. Отовсюду слышится крик людей, кто-то истерично вопит, чтоб срочно вызвали "скорую". Дед, которого только что чуть не сбили, орёт на всю улицу о том, что страну населяют идиоты и воры, которые совершенно не умеют водить, и лучше бы эту машину отдали ему, он точно заслужил, видели бы вы его трудовую, он уважаемый человек, не то что эти сволочи, падлы и козлы.
Среди пугающего шипения радиатора и звуков напуганных очевидцев едва слышна короткая мелодия смартфона, выпавшего из держателя на приборной панели. На лопнувшем экране телефона появляется указание, что пришло одно новое сообщение.
=4=
- Соловьева!
Настя резко вздрагивает, услышав свою фамилию. Она явно проворонила важный момент, замечтавшись о чём-то своём, девичьем, а сейчас строгая учительница вызвала её к доске, а потому надо вставать и идти.
Школьница медленно приподнимается со стула, одновременно чувствуя, как душа уходит куда-то вглубь, падая мерзким холодным комом в пятки, как будто пытаясь переждать бурю там, в укрытии, будто это может спасти. Но двойки, похоже, не миновать, и Настя понимает это, так как вчера она опять не открывала учебник. Она плетётся к доске, как на расстрел, пытаясь тянуть время, словно это может помочь, словно её медленная походка вызовет спасительный звонок, и можно будет бежать на перемену. Рассудком Настя понимает, что никакого звонка быть не может, ведь злосчастный урок только начался.
- Ну, давай, чего молчишь? - историчка недоуменно смотрит на неё поверх своих очков. - Крестьянская реформа в России. Мы все ждём.
Настя смотрит на неё, потом на карту сбоку от себя, потом на весь свой класс, охватывая беглым взглядом одноклассников. Простые и детские черты лица выдают её полную неподготовленность и беспомощность, что чувствуется каждым учеником, находящимся в кабинете - начинается лёгкое шушуканье и смешки. У Насти от этого прелюдного позора слегка наворачиваются слёзы, но она губит их частым морганием.
-Учебник открывала вообще? - учительница сверлит её взглядом, и теперь Настя уже даже не решается смотреть на неё, боясь, что её ударят или толкнут в стену, как бывает порой на переменах, когда на их класс налетают одуревшие от переходного возраста старшеклассники, и принимаются толкать и бить девочек, а также зажимать некоторых в угол и неприлично трогать за разные места.
- Открывала... - интонация выходит плаксивой и обреченной, и верить Насте не стал бы даже последний олух.
- Ну, вижу я, как открывала! Что ж, садись, два. Дневник давай.
Настя медленно идёт к своей парте на немых и будто бы чужих ногах, не совсем понимая, что происходит. Реальность как будто уходит на второй план, маяча где-то вдали тихим шёпотом подружек и осенними красками из окна, переливаясь солнечными зайчиками на покрашенной кремовой краской стене. Слёзы начинают топить её голубые глаза, и моргание уже совершенно не помогает, поэтому ей приходится незаметно провести пальцами по лицу, чтоб вытереть обидные слёзы и различать, куда идти.
- Это уже вторая двойка за этот учебный год. Месяца ещё нет. Ты почему не учишься? Я вынуждена буду поговорить с твоей матерью.
Настя получает дневник назад и смотрит на округлую "двойку" в клеточке сбоку. Где-то сбоку, но так далеко, как будто в другой вселенной, ей слышится названная учительницей другая фамилия, и боковым зрением она видит, как успешный отличник бодрым шагом спешит к доске, чтоб поведать всем заученный наизусть параграф из учебника.
Настя не знает, что ей делать. Она так и сидит весь урок с раскрытым дневником и тоненьким влажным следом от слезы на щеке. Уже когда звенит школьный звонок, повествуя всем о начавшейся перемене, заплаканная школьница выходит на улицу, чтоб пойти куда-нибудь и забыться, как взрослые в своей беде забываются за рюмкой алкоголя.
- Настя, ты куда? - её догоняет Ирина, её школьная подруга, которая учится с ней в одном классе. На голове у Иры красивая заколка, которая в лучах яркого, пусть и осеннего, солнца переливается всеми цветами радуги.
- В никуда. Гулять буду, - тихо отвечает Настя.
- Ты что, совсем? Ещё русский впереди! Пойдём назад, в школу! - кричит Ирина, хотя можно б было говорить значительно тише.
- Нет, я не хочу.
- С ума сошла? Как Некит пропадёшь, его уж неделю все ищут!
Настя на короткую секунду вспоминает своего одноклассника - Никиту. Говорят, мать его выгнала из дома, Настя же считала, что он сбежал из дома сам - он всегда был отъявленным хулиганом, постоянно в синяках и весь драный, как последний дворовый кот. Наверняка, дерётся со всеми, связался с плохой компанией - чего ещё от такого ждать?
- Ничего не будет. Всё, отстань, - Настя отмахивается от подружки и ускоряет шаг, Ира же, качнув головой, спешит назад в школу, чтоб успеть на уже начинающийся урок.
Настя же медленно идёт по улице, наугад поворачивая то в один, то в другой двор. Красивые и ухоженные многоэтажки сменяются совсем старыми и обветшалыми домиками, невесть как затесавшимися в центр города, а потом опять появляются девятиэтажки и прочие новостройки, активно пожирающие исторический деревянный центр. На улице тихо, редко где она видит какую-нибудь ссохшуюся бабушку, торгующую семечками, или упитанную кошку, бегущую по своим делам. Школьница смотрит по сторонам, случайно попадая в знакомое место - базар, многочисленные прилавки, предлагающие что-то наперебой продавщицы, будто только Настя может у них что-то купить, и не будет больше покупателей на всё время вперед. Она идёт дальше и натыкается на место, которое вчера показывали по местным новостям, говорят, что тут задержали какого-то маньяка, который попал в аварию и не смог сбежать, зажатый покорёженной машиной. На асфальте ещё валяются пластиковые осколки каких-то частей от машины, возможно, это бампер или ещё что-то - Настя точно не знает, да и никто не скажет уже. Она вспоминает о событиях сегодняшнего дня и вздыхает, думая о том, что учительница по истории наверняка позвонит её матери и расскажет про две двойки за месяц, и мать ещё больше будет её ненавидеть и вдвое чаще станет обзывать и трепать её светлые волосы.
Настя очередной раз поворачивает куда-то, в какой-то очередной тихий дворик, когда чья-то тяжелая рука ложится ей на плечо. Девочка вся вздрагивает и резко оборачивается, видя ухмыляющееся лицо одного из старшеклассников, чьё имя она не могла припомнить, но она постоянно видела его в коридоре и на переменах. Он всегда приставал к девушкам, бил мальчиков помладше и вёл себя крайне зверко и вызывающее. Вот и сейчас он смотрел на неё так, как будто ему подали вкусный ужин на блюдечке.
- Эй, киса, ты что тут делаешь? - он мерзко улыбнулся, отчего стало понятно, что часть зубов у него отсутствует. - Потерялась или дорогу подсказать?
- Не надо ничего, - Настя говорит дрожащим голосом, и старшеклассник смеется ей в лицо.
- А мне вот надо.
Он пытается схватить её, но Настя бросается в бег. Она слышит топот сзади себя - противник явно не отстаёт, и последней надеждой на спасение она видит побег на оживлённую улицу - туда, где могут быть прохожие, где невольные свидетели происходящего не позволят случиться чему-то страшному и унизительному, где её не станут долго мучать или бить, только бы успеть добежать...
Удар в спину прерывает её мысли, и падение болью отзывается в руках и коленках.
- Ты что, сука, бежать вздумала? - парень орёт, хватая её за волосы, у Насти темнеет в глазах, а крик срывается в отчаянное сипение, едва ли слышимое хоть где-то.
Он тащит её куда-то к дому, пихает в подвал в открытую дверь вперёд себя, отчего девочка падает в грязь. Она ничего не видит, пытается встать, нащупывает мокрую холодную стену рукой, и сразу же получает сильный разящий удар ногой в живот.
Загорается свет - старшеклассник включил фонарик на своём смартфоне и положил его на какой-то выступ в стене. Становится различимым грязный пол, грубая облицовка и какие-то трубы, проходящие сбоку и сверху. Настя хочет встать, но прекрасно понимает, что от боли она уже не сможет, даже если очень захочет. А ей очень хочется, она никогда ничего так не хотела, только куклу в детстве, когда ей было годика четыре, они увидела большую красивую куклу в магазине и попросила маму. Мама тогда отругала Настю и долго обзывала самыми плохими словами, даже угрожала оставить девочку одну, если она еще будет ныть и что-то клянчить. В этот момент в глазах Насти проносятся различные картины из её жизни, большинство из них она забыла и никогда не вспоминала, и удивительно, что липкое дыхание страха подарило ей такую феноменальную память, активизирующуюся именно сейчас. Вот она в детском садике, смотрит, как Костик со шрамом на брови трогает черепашку руками. Вот она дома, мать пытается её покормить, но она не хочет, и тогда мать что-то спрашивает, и доверчивая Настя открывает рот, чтоб ответить, и получает неожиданную ложку, полную отвратительной каши. Вот она в первом классе, её сажают с незнакомым мальчиком за парту, мальчик очень стесняется и протягивает ей конфету. Вот она вернулась домой - мать кричит на неё за то, что она так рано, в поведении матери что-то неадекватное, ненормальное, и лишь сейчас Настя понимает, что на шее у матери лиловый засос.
- Заорёшь - я тебе все зубы выбью, сука, - доносится от старшеклассника. Настя слышит, как расстёгивается ремень на его штанах.
Она поворачивает к нему глаза и наконец понимает, что этот ублюдок решил с ней сделать. Она смотрит прямо на него, прямо ему в лицо, на эту ухмылку, в эти одуревшие ненавистные глаза.
В тот момент, когда штаны спадают с него, обнажая его трусы в клеточку, слышится громкий резкий хлопок, после чего старшеклассник весь сминается, будто кто-то хватает его за позвоночник и с силой тянет назад, к выходу на божий свет, и его выражение лица приобретает гримасу крайнего ужаса. Буквально на мгновение, на полсекунды, Настя готова поклясться, что разглядела внезапно появившуюся девушку сзади него, она была выше и у неё были два длинных хвостика на голове по бокам. Спустя миг неудавшийся насильник исчезает, будто бы его и не было здесь, а заодно и эта странная девушка, которая непонятно откуда взялась и непонятно куда пропала.
Можно подумать, что всё это лишь фантазия, но его смартфон продолжает работать и давать относительно яркий свет, от этого на Настю продолжает накатывать ужас вновь и вновь. Решив в какой-то момент, что это её воображение, и он просто куда-то отошёл, школьница находит в себе силы и начинает истошно орать.