История женщины- русской немки - 2

                9

Я, четырех лет отроду, испуганно жалась к моему старшему брату Антону и младшей сестре Оле, ревя от страха. Мама тоже плакала, не зная от отчаяния, что делать. Но позже она пропала вмевте с близняшками. У меня в памяти сохранились только отдельные воспоминания об этом ужасном событии.
Мы, дети, провели, в итоге, несколько дней у родственников, пока мама с младенцами снова не вернулись. Как стало позже известно, ее с двойняшками заперли на эти дни в хлеву.
Спустя несколько лет двоюродный брат, двумя годами старше меня, рассказал, что он с другом носили тете Маргарите/моей матери/, по приказу его родителей, тайком хлеб и пропихивали его через дыру в крыше сарая. Только так мама смогла выжить. Двоюродный брат был непоседливым, всегда готовым на проделки мальчишкой. Для него это было как приключение- выполнять это очень секретное и важное задание. Но, играя, брат спас жизнь моей матери, а неизбежная смерть двойняшек тоже отодвинулась на более поздний срок.
Как же смогла произойти новая конфискация всего, что еще осталось в семье?
За два года работы в колхозе родители завели мелкий скот, чтобы спасти нас от голодной смерти. Но даже от этих остатков бывшего личного хозяйства государство обязывало сдавать, как подоходный налог, молоко, мясо, яйца и даже деньги.
Конечно, мои родители, имея семью из семи человек, не могли осилить такого «оброка». И это послужило причиной для полной конфискации всей нашей собственности и ареста матери.
В этот период власти отменили свободную продажу зерна, чтобы удовлетворить необходимую, но безуспешную потребность страны в зерне. Утаивание его грозило хозяину штрафом. Закон предусматривал за подобное до десяти лет тюрьмы при одновременной полной конфискации имущества.
10
Поэтому люди из ГПУ протыкали вилами даже стены нашего дома, ища припрятанное зерно. Конечно, некоторые люди, дейсивительно, прятали продукты, чтобы не умереть от голода. Мои родители тоже подумывали об этом, но потом не решились: это было слишком опасно.
Разумеется, при чтении напрашивается вопрос, почему в этом случае, когда грабили наш дом, ничего не говорится об отце?
Его просто не было при этом. Моего папу к тому времени уже арестовали. Его просто забрали, объявив сыном кулака. И если его отец был расстрелян, как враг народа, то и от сына нельзя, мол, ожидать, что он поведет себя, как коммунист.
Аресты были тогда в порядке вещей. Малейшее неодобрение колхозного строительства, неосторожное слово или критика могли стоить жизни каждому человеку, особенно мужчине. Мой папа провел в тюрьме около полугода. Ему очень повезло, что его выпустили. В его пользу говорило то, что он одним из первых немецких рекрутов служил в Красной Армии. Кроме того, его друг, еврей, работал служащим в Правлении и похлопотал за отца. Это и спасло ему жизнь, он смог вернуться к семье.
Брат Антон был на два года старше меня. Через два года после моего рождения родилась сестра Ольга, и вот, в тридцать втором появились двойняшки. Семья состояла, таким образом, из пяти детей и двоих взрослых. За свою работу в колхозе родители не получали никаких денег. Каждый рабочий день просто записывался им на личный счет. Осенью собирали урожай и сдавали государству столько зерна, сколько предписывал Пятилетний план. В большинстве случаев это было почти все выращенное зерно. Остаток делился между колхозниками по числу заработанных трудодней. Этого совс не хватало, чтобы выжить.
11
От урожая колхозники не получали ничего, чтобы прокормить свои семьи. Попытки воровства заканчивались тюрьмой. К тому же в 1935 году выдался страшный неурожай. Не смотря на повальный голод, правительство экспортировало в этом же году более 1,3 млн. тонн зерна, так как страна остро нуждалась в валюте для индустриализации. Таким образом, голод был намеренно спровоцирован. В собственных умирающих крестьянах Советы видели только классовых врагов, это было даже «правильным», если их число уменьшалось. И вот колхозники, являющиеся производителями средств питания в стране, были обречены на голодную смерть.

ДЕТИ И СМЕРТЬ.

Близнецы умерли, когда им/Евгении и Филомене/ исполнилось по шесть месяцев. Медикаментов и медобслуживания тогда не было. Материнского молока не хватало, чтобы их выкормить. Родители безуспешно пытались лечить поносы и рвоту у дочек домашними средствами. Было очень тяжело видеть, как детки мучались от страшных болей в желудке. Сначала умерла одна девочка, а через несколько дней – другая. Мы очень переживали их смерть, без устали молились за них, потом похоронили, как смогли.
Самое грустное было то, что у людей в нашем соседстве не было уже даже сил соболезновать. На похоронах, кроме родных, почти никого не было. Каждая семья имела умерших, люди гибли кругом, как мухи. И смерть стала обычным делом. Мои родители были беспомощны, отец плакал от горя по умершим и от беспомощности перед будущим, от страха за судьбу оставшихся детей.
Было ясно, что родители не смогут нас прокормить колхозными трудоднями. Тогда папа решил идти работать на строительство дорог...
Там он мог заработать наличные деньги. Мы остались с мамой, которая, однако, работала целыми днями в колхозе. За ежедневную работу колхозники получали там хотя бы обед,- если выполняли их норму. Для нас, остававшихся дома детей, не давали ни крошки, то же самое касалось стариков и домохозяек. Не полагалось, действительно, ничего – ни денег, ни еды.
12
Вспоминается весна тридцать третьего года. Я сидела с братом Антоном и сестрой Ольгой на поломанной скамейке перед домом, наслаждаясь первыми весенними лучами. Треножная скамья во дворе осталась после последней конфискации. Вместо четвертой ножки мой отец подложил пару кирпичей, и мы, могли, таким образом, сидеть. Наши животы опухли от голода, мы пребывали в состоянии постоянной вялости. Не было даже сил, чтобы прогнать назойливых мух, садящихся на лицо. Когда сегодня я вижу по телевизору передачи о голодающих в слаборазвитых странах, то эти картины очень близки мне и до боли знакомы. Как будто вижу свое детство.
Однажды к нам пришел дядя Степан и сказал матери:»Маргарита, твои трое сидят так, как будто уже на тот све собираются». «Ах, Степан,-возразила наша мать,-никто не знает этого заранее. На дворе весна, молодая морковь уже подрастает. А скоро и фрукты в саду поспеют». Этот услышанный разговор очень взволновал меня, - говорили уже о нашей смерти.
Но мама не сдалась. Она послала нас пойти в огород и надергать морковки. Я сделала слабую попытку встать, но не могла. Мы сказали, что не хотим вообще есть. Тогда мама принесла сама- свежую, уже вымытую морковь.