Четверть века

Четверть века - это звучит грандиозно, а двадцать пять лет - звучит, как результат таблицы умножения.

«Двадцать пять» по сравнению с «четвертью века» - это всё равно, что домашняя кошка против мазандаранского тигра, заурядность против феноменальности, обыденность против уникальности, водка против араки, в конце концов!

В тот день с самого утра мне стукнуло ровно четверть века, но мазандаранским тигром даже и не пахло.

В комнате, где я спал, мощно фонило перегаром.

Последствия вчерашней вечеринки проявлялись, помимо неприятного запаха, небольшим тремором в руках и сильной головной болью.

Мой старший двоюродный брат Алан, с которым мы выросли, как родные, первым поздравил с юбилеем, стащив одеяло и ласково пнув ногой:
- Хватит спать! Вставай давай! Пора начинать отмечать твою денюху!

Я сказал:
- Спасибо, брат, - и стал собираться.

Через пол часа мы уже сидели в полуподвальном помещении какой-то занюханной кафешки и запивали хаш водкой.

К полудню наша компания значительно пополнилась, и в помещение кафешки уже не помещалась. Нас стало человек двадцать.
Пришлось выдвигаться за город.

Мы приехали в довольное милое место с летними беседками и небольшим прудиком.
В пруду вальяжно плавали рыбы.
- Форели, - определил я ещё не сильно пьяным глазом.

Хозяин заведения Сослан Иванович, встретив не одну сотню весёлых компаний, совершенно точно знал, чем заканчиваются вечеринки около пруда, поэтому сообщил уставшим и немного извиняющимся голосом:
- Ребята. Я вас очень прошу. Не ныряйте в пруд и не  ловите рыбок. Если вам захочется рыбки, вы только скажите об этом официантке и вам тут же её пожарят.

Подозрения в наш адрес больно ударили по самолюбию. Мы даже слегка обиделись и сообщили хозяину, что к нему не быдло какое-то приехало, а очень даже приличные молодые люди с университетским образованием.
- Хорошо...- грустно согласился владелец рыбок и ушёл на кухню.

Через короткое время столы были накрыты, и пир в честь моего четвертьвековья начался.

В течении двух часов тамада вёл мероприятие в духе древних осетинских традиций, жёстко карая отступников и нарушителей штрафными санкциями в виде дополнительных рюмок с водкой.
Нарушители не сильно возмущались и, слегка покочевряжившись, выпивали.

Все весело болтали и, вообщем-то, хорошо проводили время.

Неожиданно запел, молчавший до этого момента, музыкант.

Наш старший, положил уже поднятую в тосте рюмку на стол, энергично подвигал кистью правой руки и головой в такт музыке, затем резко встал и галантно пригласил проходившую мимо официантку на, как он объявил, «серый танец».

Официантка немного поотбивалась, объясняя, что ей запрещено танцевать с клиентами, на что старший, уверенно захватив её тонкую талию, сообщил:
- Слышь, это был каламбур, есличо! «Серый танец» - потому что меня зовут Сергей. А тебя как?
- Света, - засмущалась официантка и положила поднос с грязной посудой на столик.
- Мы танцуем светло серый танец! - сострил тамада и пустился в пляс.

Остальные участники застолья,  почувствовав ослабление хватки тамады, тоже начали разбредаться кто куда.

Я вышел к берегу прудика, закурил сигарету и стал созерцать грациозно плавающих царских рыб.
Они были великолепны.
В лучах заходящего солнца чешуя форели причудливо переливалась и манила, возбуждая во мне низменные рыболовные инстинкты.
Ещё немного, и я бы бросился ловить рыбу голыми руками.

Невероятным усилием воли мне удалось подавить безумный порыв.
Я отошёл от пруда и от греха подальше.

В это время из беседки вывалился  сильно нетрезвый однокурсник брата Казбек и стал мутным взглядом смотреть на переливающихся рыб.
- Яйевофсё, Алан! Щас я голыми руками их поймаю!

На мои крики не делать этого он лишь грубо выругался и бросился в пруд.

Сослан Иванович умолял Казбека прекратить браконьерский вылов, но и он получил порцию отменного дигорского мата в свой адрес.

Через несколько минут рыболов понял, что форель гораздо лучше чувствует себя в воде, чем он.

- Я - человек - вершина мироздания не могу поймать какую-то тупую рыбу! Ну, суки, погодите! Щас я вас! - погрозил кулаком Казбек, выйдя из воды на берег.

Рядом с прудом неистовствовал музыкант, старательно выводя слова очередной блатной песни.
Кабель удлинителя, от которого питалось всё его музыкальное оборудование лежал под мокрыми туфлями Казбека.

Его осенило.

Не слушая истошные крики официанток, Сослана Ивановича и ещё дюжины гостей кафешки,  Казбек бросил вырванный у музыканта блок с электрическими розетками в пруд.

Раздался громкий треск из подсобки, и везде потух свет.

Удлинитель выудили из воды.
Кто-то включил выбитые коротким замыканием пробки, и снова стало светло.

К огромному сожалению всех присутствующих импровизированная электроудочка Казика не убила ни одну рыбу.

Музыкант попытался снова запеть, но старший предложил ему заткнуть «фанерный» рот, под угрозой быть брошенным в пруд и пригласил гостей вернуться за столы.
Тосты снова полились как из рога изобилия.

Усталость от изрядных доз алкоголя сморили мой четвертьвековой организм, и я задремал, изредка приходя в себя от громких звуков.

- ... я тте сказал не петь, лабух фанерный! Ну-ка, бросьте его в воду!
- ... не надо ребята...
- ... оставь официантку в покое!..
- ... Казик, я замужем!
- ... Вова, ты лучший певец под фанеру, царя мать!..
- ... а платить кто будет?!..
- ... зачем мне это? За что мне это? Закроюсь, ей Богу, закроюсь...

Я проснулся от гулких ударов сердца.
Удары были не в груди а в голове.
Больно.
Тук-тук.
Тук-тук-тук.

- Эээййй...

Я открыл глаза и увидел, что сижу за рулём автомобиля.
Справа сидел брат и громко храпел.
В боковое стекло заглядывал неопрятный мужчина и улыбался мне своим беззубым ртом.
Я спустил стекло.

- Ты эта, тебя с днём рождения! Мы тебя эта, всю ночь охраняли. Ты нам денег обещал и водку. В отказуху не уйдёшь, а?

Несколько бомжей стояли в паре метров от нас и в нетерпении махали стаканчиками.
Я растолкал брата.
Мы вышли из автомобиля и размяли затёкшие мышцы.

Брат достал из бардачка бутылку водки, налил всем бомжам, мне, затем себе и горячо сказал тост:
- За тебя, Владимир Ильич! Ты жив, яйевофсё!

Под разноголосые звуки редких птиц мы выпивали с бомжами в самом центре Владикавказа напротив памятника Ленину.

Огромные уличные часы показывали половину шестого утра, а мне уже было четверть века, пять часов тридцать три минуты и вся жизнь впереди....

#аланскиехроники


Рецензии