Библиотекарь

Целых пять дней я - шестидесятилетняя старуха,  жила в общаге, училась в колледже на курсах повышения квалификации регентов. Нас - разновозрастных курсисток приехавших в монастырь, при котором и создан православный колледж, ругали за громкие разговоры, за смех после 23 ночи. Ну всё, как в юности. Монастырские Богослужения я не пропускала. Здесь открывалась целая панорама  церковной жизни. Глаза так и  шастали по Храму. Уши в это время наслаждались прекрасно подобранными и профессионально исполняемыми песнопениями, чтением псаломщиков,  дьяконскими  возгласами, кроткими молитвами священника. А вот глаза... ну закрывала, а они открываются и глядят во все стороны. Хорошо бы - на иконы только, на резьбу рам, иконостаса, на паникадило, на подсвечники с горящими свечами. Нет! Люди! Вот моя любовь. Господи, как я люблю людей.  В каждом я вижу красоту - у кого открытую, у кого под маской старости или под маской видимого уродства, под какой-то немыслимой одеждой... Но она есть! Я это знаю, ищу, нахожу и радуюсь обретению.
    Его я заметила сразу, потому что он был высокого роста, едва заметно прихрамывал и лицо его просто излучало мир, покой, смирение  и, какая-то внутренняя улыбка, не явно жила на лице.. Не было в нем ни суетливости, никакой спешки. На вид ему было лет так 35.  Он спокойно ходил по Храму то из алтаря на клирос с каким-то поручением, то с подносом для пожертвований между прихожанами, то выносил столик и клал на него что-то важное для всех... Темно-синий свитерок, темные  брюки, смуглый, худощавый. Благодаря длинным ногам и широкому шагу, он быстро преодолевал все Храмовые расстояния. Так вот, я заметила его сразу, потому что он был высокого роста и в тот момент на нем был белый стихарь, который ему едва закрывал колени. Брюки были черные. Но в сочетании с простотой его облика, это было так умилительно, что на лицо ложилась тайная улыбка, такая как у него. Он вышел на середину Храма с книжицей и начал   низким баритоном читать шестопсалмие Всенощного бдения. Читал без ошибок, четко. Было попразднство Богоявления. Одежда священства и алтарников должна была быть белой. Я сразу подумала: Не было до сих пор такого высокого алтарника и он здесь не так давно, не успели сшить для него стихарь. Поставив на нем точку, я занялась толи разглядыванием, толи разгадыванием следующих личностей.
   Во дворе монастыря - зоопарк. Все обитатели за сеткой рабицей. Самым ярким   обитателем был олененок с пушистыми шерстяными рожками. Написано "Европейская косуля" семейство оленей. Я стояла возле олененка и хотела очень его погладить, но он не давался. "Ну как вам он?"- вдруг слышу за спиной мужской голос. "Он бесподобен!" - отвечаю. А этот человек, которому я не дала никакого имени, уже скрылся за дверями монастырского Храма.  Мне вдруг стало очень приятно, что такой вот необыкновенный человек, который не побоялся быть осмеянным народом, выйдя на молитву посреди Храма в стихаре по колено, заговорил со мной. Я в нем почувствовала очень высокую степень рассудительности. С таким человеком я бы хотела говорить, говорить, вернее слушать и слушать. Набраться мудрости от него, смирения, душевного покоя, доброты...  А мужества нам женщинам неприлично набираться у мужчин, как и им от нас неприлично набираться женственности.
    В столовую на ужин я после вечернего Богослужения пошла одна без девчат. Про себя решила: "Завтра причащаюсь, не буду много есть, так слегка чего-нибудь кусану". Я не сказала: В том человеке, кроме того, что я прочитала и вычислила, я почувствовала еще какую-то тайну. Такую тайну, которую я никогда не постигну, потому, что так бывает. Понимаешь,  что это вот можно узнать, понять, выучить, а вот это - нет. Не по моим зубам, не по моему уму. Поэтому внутри себя я сама не стала и пытаться примерить ему какое-нибудь имя. Вопрос "Как его зовут", у меня промелькнул молниеносно и исчез.   
   Он с несколькими мужчинами сидел за "мужским" столом, напротив "женского".  Я быстро съела полпорции супа и собралась уходить. "Берите картошку тушеную с капустой", - слышу вслед его слова. "Я завтра причащаюсь, не хочу объедаться", - отвечаю на ходу. "Еда не мешает причащению, ешьте!" Но я молча, скоро оделась и почти убежала. Внутри меня осталась небольшая досада на себя. Вот, была кое-какая возможность прикоснуться к тайне этого человека, а я убежала. Теперь он со мной не заговорит, потому что я его не послушала. Он правильно сказал, а я сделала неправильно. Но, думаю, может быть он скажет мне еще что-нибудь?  Я пришла в общежитие раньше девчонок. Они не были на службе, а  где-то гуляли и на ужин попали после всех. "А мы тебе картошку тушеную с капустой принесли. В столовой осталось, они бы выкинули, а нам жалко стало, мы в пакет вот положили".  На следующий день была литургия. Мы с девчонками прочитали обширное правило ко причастию, так что утомили соседей своим бубнением. У меня на душе было радостно от предвкушения причастия, от того, что завтра мои именины и... что картошка с капустой  стоит на столе. Конечно, я налопалась этой картошки.
    На следующий день мы причастились. В очереди к Чаше стоял и этот таинственный   Незнакомец. Я в душе радовалась, что мы все у Христа  одна семья: знакомые, незнакомые.  Сейчас незнакомые, потом познакомимся, когда-а-а-а-а-нибудь.
     Весь день мы провели в учебе, я ни разу об этом человеке, конечно не вспомнила. Я помнила о нем только когда видела его или ту картошку с капустой. На вечерней службе он снова занимался делами, мерил Храм своими большими шагами. И снова после службы мы встретились в столовой. Я, что бы реабилитироваться, предложила помощь в  мытье посуды. Он сказал: "Нет, посуду мыть не надо, а вот столы протереть - можно. Вот чашка с водой, вот  тряпка. Это нужно делать так: ставите тазик сюда на скамью, и со стола  все в него стряхиваете. Это нужно делать быстро". Я очень постаралась сделать быстро. "Ну как вам у нас?" - спросил он?  "Это мое самое любимое место в Волгограде", - отвечаю с горячим восторгом. Он так спокойно и с той самой тайной улыбкой произносит фразу:"Далеко пойдете". Я, почувствовав эту тайную улыбку, говорю:"Я вообще-то готовлюсь идти в Иной Мир". "Это очень хорошо - готовится идти в Иной Мир. Здесь осталась еда, давайте я вам положу в пакет". "Не надо", - отвечаю. Он снова произносит фразу "Излишняя скромность не всегда полезна". Идем из столовой несколько метров вдвоем. "Вы - настоящая помощница", говорит мне снова с внутренней улыбкой, твердо и уверенно. Потом вопрос: "А вы откуда?"   Я ответила. Снова вопрос:"Для чего?"    Я снова ответила. Я поняла, что он простил мне мое   непослушание, истолковав его как излишнюю скромность. Удовлетворил свое любопытство, возникшее невольно. И все. Потом в Храме я услышала, как женщина из свечной лавки на весь Храм крикнула ему "Михаил!...." О чем-то его толи спросила, толи попросила, он ей коротко ответил что-то. Удовлетворила и я свое молниеносное любопытство о его имени.   И, кажется,   поняла частичку тайны его внутреннего покоя. Он дал на многие свои вопросы твердые ответы. Эти ответы  внутри его все лежат на строгих полках.  Какая бы ни возникла ситуация, он без всякой  паники, заходит в свою внутреннюю библиотеку, берет короткую, емкую фразу и говорит ее себе или мне или кому-то еще. И ситуация  перетекает по своему руслу дальше. И так течет река его жизни.  Сколько побед одержал он? Сколько еще предстоит сражений  с вопросами? Эту тайну не знает даже сам Михаил. Это Бог ведает. Но я знаю, что вот такое кроткое спокойное лицо, вот такой мир бывает только у человека, который  находится под крепкой защитой Того, Кто сильнее и мудрее всех. Храни, Господи, раба Твоего  Михаила и его внутреннюю богатую библиотеку.