Две исповеди

- Привет, Галка. Не узнала меня?
Глуховатый, чуть дребезжащий голос. Да я узнала бы его и через тысячу лет.
- Валера,  ты как и где...
Он не дал мне продолжать.
- Здесь я, Галка, здесь. И хочу тебя видеть. Прямо сейчас. Это возможно?
- О чем речь?! Бери такси, у нас метро ремонтируется, заплутаешь. Я жду.
- Понято, - и он положил трубку.

Валера, Валерка, он был просто мой приятель.  Мы все съехались в университет отовсюду, а он был городской, центровой, да еще такой красивый, высокий, уверенный в себе, прирожденный лидер. Не сорил словами, но все его понимали отлично.
Целых два года учебы все девчонки нашего курса были поголовно влюблены в Валеру. И я не была исключением,  а он только, что называется, поддруживал. Иногда кого-то водил в кино или провожал после занятий. Ничего серьезного.
Отмечал только Любу, большеглазую чернявочку с россыпью веснушек на носу, расцветал улыбкой навстречу ей и явно симпатизировал. Но оба они особых чувств к друг другу не выказывали.
После второго курса все ахнули, узнав, что Люба вышла замуж, а Валера женился.
У них началась своя жизнь,  но у нас был дружный курс и до сих пор, спустя годы, мы не теряем друг друга из вида.

Валеру я видела много лет назад и рада встрече, но совершенно не представляла, почему и зачем ему вдруг захотелось меня увидеть.
Минутное дело - сунула в духовку курицу на соли, мое дежурное гостевое блюдо и не успела птичка зарумяниться, как появился он - Валерка с бутылкой коньяка и букетом, обычным, дежурным, как моя курица.
Располнел, чуточку огруз, но такой же вальяжный. А каким еще быть профессору, доктору наук?
Смущенно улыбнулся, чмокнув меня в щеку и попытался сказать комплимент, но запутался и мы оба расхохотались, разрядив неловкость первых минут.

Пока мы обменивались ничего не значащими фразами, курица резким запахом известила о своей готовности.
- Давай на кухне посидим, - предложил Валера, удивив меня.
Мы удобно расположились за кухонным столом и Валера вновь удивил меня, налив полный фужер коньяку.
- Не бери в голову, - сказал он мне, - я иначе и не скажу, зачем пришел.
- Да ладно тебе, - махнула я рукой, - ты у меня в гостях.

Мы долго молчали, потом жевали курицу. Опять молчали.
Я видела, как трудно ему начать разговор, ради которого он ко мне явился, но не могла же я приступить к расспросам.
Наконец, он сказал, как выдохнул:
- Ты, наверное, все про меня знаешь - карьера, женитьба, развод...
Я молча кивнула. Конечно, знаю. Про всеобщего любимца знали все однокурсники.
- Скажи, ты с Любой видишься?
- Конечно, каждую субботу в баню ходим Кадашевскую, да и так...
Он перебил меня:
- Как считаешь, удобно мне ей позвонить?
- Да ты что? - искренне удивилась я, - вы же с ней всегда дружны были, и сейчас нередко тебя вспоминаем. Да она рада будет, как и я.
- Ничего ты, Галка, не знаешь, - ответил он мне так, что стало тревожно, - ну ничегошеньки ты не понимаешь, - продолжил он, встал и вдруг ударил себя в грудь:
- У меня здесь болит и не проходит эта боль. Я старею, видишь, старею, а она нет, эта боль.
Обеспокоенная я тоже встала, надавив на плечи, усадила его на стул.   
- Да что такое, Валера, что так тревожит тебя?
Валера отвечал уже спокойно:
- С этим приехал я, Галка. И слушай, тебе первой открываюсь. Никогда и ни с кем говорить об этом не мог. Странно все началось. Помнишь, наш первый выезд на сбор картошки, еще на первом курсе? Однажды утром, после большого дождя подшутить над девчонками решили и посадить на жердочку изгороди прямо посреди большой лужи. Я как сейчас все это вижу.
Ну вот, первой мне Люба и попала в руки. Подхватил, а она легонькая, как перышко, невесомая совсем. Пронес по луже, усадил на жердочку, словно птичку и за следующей пошел. И вдруг слышу, она меня окликает: "Лера!". Я так и замер. Лера - так меня мама в детстве называла и больше никто. Мамы давно нет и тут я слышу - Лера.
Вернулся я. "Как ты сказала?", - спросил, а она отвечает: "Лера" и глазищи свои огромные опустила. "Почему - Лера?" - переспрашиваю, а она в ответ: "Не знаю... Лера".
Снял я ее с забора, отнес в дом и чувствую, словно эта девочка грудь мне распахнула настежь и сердце в ладошках держит. Вот такое у меня состояние было, поверишь ли.

Молчала я. Что знали мы друг о друге? О Валере что знали? Что крутой он, авторитетный и носит красивые дорогие костюмы.
Мы опять помолчали. Я попыталась наполнить бокалы, но Валера решительно свой отодвинул.
Не выдержав затянувшейся паузы,  я спросила:
- И..?
- Галка, поверь, тут мистика какая-то, честное слово. Мне стало казаться, что она от мамы мне ласку принесла, я приглядывался к ней постоянно и все больше восхищался.
Мне все в ней нравилось - ее стройная худоба, стремительность, большие карие и внимательные глаза, даже один чуть кривенький зубик сбоку, видный при улыбке. Но, поверь, я видел в ней какое-то родное существо, ну, сестричку, что ли.  Не представлял, что можно ее смять в объятиях, притиснуть. 
Вот и присматривал, оберегал. Господи, да ее и не обижал никто. У нее была необычная манера при общении касаться рукой визави. Вот тронет за плечо и получает обожателя, я это видел. Но ни с кем близко она не общалась, не встречалась. Мы иногда в кино ходили, на танцы, улыбались друг другу и все. Друзья и только. Все так думали. И я тоже.

Опустил голову Валерка, упал на лицо седеющий, когда-то смоляной чуб, а я боялась пошевелиться, чтобы не вспугнуть такое удивительное признание и подумала, что он прекратил рвать свою душу и успокоился.
Но нет, рассказ продолжился.
- Два года так прошло. И вот иду я по улице, а навстречу мне парочка - Люба моя и Витька, комсорг наш. За руки держатся, смеются. Только поздоровались, Люба мне и вонзает нож, да прямо в сердце - Валерка, а я замуж вышла. Вот за него, - говорит и смеется.
Я обомлел. Как замуж?! Не шути так, говорю ей. Какие шутки, -отвечает, - смотри. И показывает невзрачную такую бумажку. Смотрю - свидетельство о браке.

Вот тут, стоя перед ними, ясно осознал я, что люблю эту девочку, просто невозможно как ее люблю и потерять ее не могу и только счастья ей хочу. Не знаю, Галка, я и сейчас ничего объяснить не могу ничего, что со мной стало.
Попросил подождать меня, побежал на рыночек, купил букет красных полевых саранок, шампанского бутылку. Пошли мы ко мне, там и поздравил их.
Витька торопится, билет у него на поезд домой. Представляешь, жених, из ЗАГСа - на поезд. Пошли мы его провожать, потом я Любу отвел домой, она далеко жила. Уж вечер наступил, поздно.
- Как случилось это, Любонька, - спрашиваю по дороге.
Она притихла, погрустнела.
- Да, - говорит, - это просто так, несерьезно. Витьке уезжать надо. Он говорит, мол, ждать меня будешь? Ну, я обещала. Он и придумал - давай распишемся и никому не скажем до окончания учебы, будем дружить просто, общаться. Я все думала, мы просто шутим, а нас расписали.
- Он хоть любит тебя? - спрашиваю.
- Да мы не обсуждали это, не говорили, просто ждать я его обещала и все.
- А ты его любишь? - не отстаю, а она уже с досадой мне:
- Отстань ты от меня, запутал совсем!
Валера поднялся и сжал голову руками:
- Галка, где глаза мои были, где голова, сердце мое куда выпрыгнуло, ты не знаешь!
Распалился я злостью. Забыл, что сам ей никогда о любви не говорил, да и не ведал, что это любовь.
Она хотела оборвать между нами всякую связь, хотела! Что же, я довершу это дело. Пусть разрыв будет полным, пусть она узнает! Но вот что она должна была узнать? Я и сам не знал.
- Приходи завтра часам к десяти ко мне домой, обязательно, - сказал Любе.
- Приду, - вяло ответила она и добавила на прощанье - прости, Лера.
Снова "Лера" как шифр. Мне бы прислушаться.

И вот что придумал я, дурак несчастный.
Той же ночью позвонил я сокурснице Ленке. Спросил: "Пойдешь за меня?" Согласилась, позвал я ее к десяти утречком ко мне.
Вот собрались они обе, стоят рядом со мной, а я как прирос к земле, сдвинуться с места не могу, молчу.
Люба понять ничего не может, Лена ей объяснила, а она ко мне:
- Это правда? Ты все обдумал?
- А ты обдумала? - со злостью бросил я ей прямо в лицо, и она как-то сжалась вся, замолчала.

- Пошли мы втроем в ЗАГС и расписали нас с Леной сразу.
Люба моя быстренько ушла, а меня повезли к родным Лены и завертелось, закружилось. Какая-то свадьба была, но не было Любы, а однокурсников видеть никого не хотел. Не помню и не знаю, что со мной было.
Галка, трудно поверить в такое, но доказательства есть, - он усмехнулся, - брак у Любы второго числа, июля месяца, а у меня третьего, на следующий день. Документы с печатями!
Валера захохотал, налил в бокал коньяку на донышко и выпил.
Я ошеломленно  молчала, а он вдруг повторил свой вопрос:
- Как ты думаешь, удобно мне ей позвонить? Можно? После стольких лет ее бередить?
Ну что я могла ответить?
Я только спросила:
- И больше на эту тему вы никогда не говорили?
- Нет, - горько ответил Валера, - нет, никогда. Жили, словно ничего не случилось. Ну, - он замялся, - однажды...
И после долгого молчания продолжил:
- Они уехали в другой город. Я-то все время следил - где она, что там с нею. И вот однажды летом приехала Люба и пришла к нам с дочкой. Посидели, поболтали ни о чем и пошел я их провожать.
Идем рядом, словно чужие, а я чувствую, просто физически чувствую, как мы связаны неразрывно, необъяснимо.
Дочка ее бежит впереди вприпрыжку, забавная такая, хорошенькая. И вот не выдержал я,  сказал: "Это же наша с тобой дочка должна быть".
Резко повернулась ко мне Люба, уткнулась лицом в грудь мою. Словно горячим свинцом прожгли ее слезы.
Обнял я сокровище свое потерянное, прижал и отпустить не могу.
Тряслись, сотрясались от горького плача худенькие, как и в молодости плечики, и эти молчаливые слезы разрывали сердце мое на мелкие осколки, которые, вот поверь, Галка, до сих пор не могу я собрать и склеить...

Такое признание дорого давалось Валере, да и я была взволнована  не меньше. Мне все стало казаться нереальным, словно я слушала пересказ какой-то старинной книги, где герои разыгрываю трагедию, любят, страдают.
Да и не могла я такого ожидать от давнего приятеля, почтенного профессора, уже прожившего значительную часть жизни.
Знала, две дочери у него от Лены, что разошлись они лет через пять жизни в браке и вскоре она погибла в автомобильной катастрофе.
Знала, что еще были у него женщины, но он так больше и не женился, дочерей воспитывал сам. В общем, жил, как обычно, увлекался наукой, множество книг, монографий написал, преподавал в университете.
Но никто таких страстей в нем не подозревал, что сжигали его душу и сердце. Да и вообще я думала, что подобное существует только в любовных романах, придуманных экзальтированными дамочками.
Но передо мной - вот он, зрелый умный мужчина, мой давний приятель. И ему было очень плохо.

- Дай мне чаю, Галка. Горло пересохло. Извини ты меня. Это впервые, это, Галка, нарыв прорвался на сердце.
- Да ладно, - отмахнулась я,  отошла к плите, чтобы скрыть уже свои слезы.
Что сказать ему, я не знала. Но он задал вопрос и, конечно же, ждет ответ. А зачем ему нужен мой ответ? Такой, как Валера в советах моих не нуждался,  я знала. Хорошо, тогда я начну издалека:
- У тебя телефон Любы есть?
- Есть, конечно, да, - он махнул рукой.
- Тогда вот что. Сегодня звонить нельзя. Поздно, да и выпили мы, разговора не получится. Ты надолго приехал?
- Что ты! Два-три дня, больше не получится.
- Тогда завтра. Но прежде я ей позвоню...
Валера предостерегающе поднял руку, но я поспешила его успокоить:
- О нашем разговоре я - ни слова, даже не волнуйся. Просто скажу, что ты здесь и хочешь увидеться, вот и у меня побывал очень кстати. Как?
- Ну, если так, - вяло согласился он.
 
Я видела, как погас мой товарищ, побледнел и даже осунулся за два часа такой страстной исповеди.
Но еще мне хотелось сказать ему кое-что, пусть и жестокое.
- Валера, но ты должен знать, что у Любы все хорошо. С Витей они отличная пара, деток двое, оба состоявшиеся, успешные люди...
- Знаю я, Галка, знаю все, - перебил он меня и мы оба замолчали надолго, и молчание было таким тягостным, каким-то осязаемым, словно наш разговор еще продолжался.
Валерка был бледен, высокий лоб усеяли мелкие капельки пота.
Наконец, по его просьбе я вызвала такси, и он уехал, на прощанье коснувшись моей щеки сухими губами.

Я подумывала над тем, как и когда позвонить подруге, что ей сказать о визите Валеры и как помочь встрече.
Не будет же Валера объясняться в сквере под дождем или в ресторане. В гостинице? Тоже проблематично.
Но тут какой-то тайный распорядитель нашей жизни выдал мне звонок. Я услышала в трубке Любашин голос: 
- Привет, Галка, ты чем завтра занята? Поехали к нам на дачу, там ребята уже все готовят. Давай без отговорок.
- Да подожди ты, - перебила я, - здесь у меня новость интересная. У меня Валерка был в гостях, представляешь?
- С трудом, - послышалось в ответ  и посыпались вопросы:
- Он здесь? Надолго? Телефон оставил? Дашь мне телефон, а то опять улетит, не встретившись, упрямец? А мы бы его на дачу, да?
Ну, отлично, я поняла, что Любаша хочет увидеть Валеру.
Я продиктовала телефон Валеры, пообещала завтрашнюю субботу ничем не занимать на случай поездки на дачу, взяла слово сообщать обо всех грядущих событиях.

Глубоко заполночь я устроилась на отдых и долго еще вспоминала, обдумывала, изумлялась происшедшему.
Не один раз подруги делились со мной своими чувствами, тайнами, влюбленностями, страданиями. Я вытирала их слезы, сочувствовала и утешала. Но это были женщины.
А сегодня я слушала мужчину и, если честно, впервые узнала такую бездонную глубину чувств, переживаний, эмоций, детской растерянности и мужской верности своей любви.
Я читала, но не верила в такое. А сегодня! Невероятно.

Позднее утро субботы принесло первое известие. Люба сообщила, что Валере позвонила, он зайдет к ним, как освободится, и они все вместе заедут за мной по пути на дачу. А Витя уже уехал туда готовить встречу.
Голос Любы радости не излучал, был каким-то вялым, бесцветным.
Расспросы я посчитала излишними и согласилась послушно их ждать.
Ждала напрасно. За мной не заехали и даже не позвонили.
Я волновалась, конечно, неведение штука неприятная, но иногда бывает лучше иных новостей.
Моя позиция была более чем щекотливой. Я беспокоилась за всех троих - Валеру, Любу и, конечно, за Витю, которого очень уважала.
Такая бурная исповедь...
Но, может быть, Валере и нужно было выговориться, спустить пар. И он успокоился, заново все осмыслил.

День прошел впустую. За что бы я не принималась, не получалось ничего, мысли постоянно возвращались к истории моих друзей.
И вместе с наступившими сумерками ко мне явилась сама Люба. Расстроенная, бледная, с припухшими веками, необычно молчаливая.
Она прошла на кухню и уселась ровно на то место, где только вчера сидел Валера, бросила на стол руки и, уткнувшись в них, отчаянно зарыдала.
Господи, у меня сжалось сердце. Наверняка мне придется выслушать еще одну исповедь. Я уже догадалась, о чем может поведать мне подруга. Не нужно ей рвать свою душу. Не хочу новой исповеди, кто знает, может, завтра Люба раскается, пожалеет о сказанном. В каждом сердце есть уголок, куда нельзя допускать чужих. Но хочешь или не хочешь - этого не избежать.
И я спросила:
- Встретились? И что ты ему сказала?
Люба удивленно глянула на меня и я только кивнула, подтвердив ее догадку, она поняла, что Валера был со мной откровенен.
- Галка, что я могла сказать в утешенье ему и себе тоже? Я сказала ему: "Лера, - тут уж я вздрогнула, Люба снова назвала его Лерой, как мать, - Лера, это ведь Господь одарил нас таким чувством, на всю жизнь, разлучил, проверяет ценность подарка. И все правильно, каждый из нас по отдельности сохранил драгоценный дар, а вместе не смогли бы. Эта любовь спалила бы нас обоих, сожгла...
- Люба, и ты.., - опять не удержалась я.
Она горько усмехнулась:
- Ну да, любила одного, вышла за другого. Да это просто какая-то игра была в тайное сообщество. Только Валере и сказала про это, а он - поздравил, красные цветы подарил. Женился на следующий же день, словно от меня освободился. Мне повезло, Витю нельзя не полюбить, он меня счастливой сделал, Галка. А Лера остался в душе как любовь горькая, безответная. И жалко его очень, мне повезло, ему - нет. Все искал, говорит, хоть похожую, да не встретил. Метался всю жизнь и одинок сейчас, как перст. Дочки разъехались, совсем он один.
Подруга моя замолчала и пригорюнилась, ушла в себя, заново проживая события, не знаю, те, что случились сегодня, или те, что произошли много лет назад.

- Недолго он у меня пробыл, часа два-три, у него самолет ночью. Хотела проводить, попросил - не надо, - тихо говорила Люба, а сама, казалось, была не здесь, не со мной, - Он встал уходить, руки ко мне протянул. Тут я и не выдержала, спрятала лицо у него на груди, да и давай реветь, расплакалась. Так было уже однажды, давно. Вот так и расстались. Теперь уж, видно, навсегда.
- Да ладно, - некстати вмешалась я, но она махнула рукой как-то совсем безнадежно и подвела итог разговору:
- И жизнь моя, представляешь, Галка, словно аллея в парке - ровная, красивая, иду я по ней, иду и все надеюсь, что там, далеко где-то, руки Валеркины меня ждут большие, горячие... Галка, печально на душе, но светло. Вот, думаю, и меня задела искорка светлого, чистого такого, может, это и вправду любовь... Ведь и такая она может быть, как ты думаешь?
Что я могла ответить? Две исповеди услышала - мужчины и женщины. Две - разные и одинаковые. Как рассудить? Коли было такое, значит, бывает.

А ночью мне позвонил Валера и сказал почти спокойно:
- Спасибо, Галка, за все. Прости и забудь. Все верно, Галка. Любовь всегда права, - и положил трубку.
Я не успела переспросить - в чем Любовь права? Но тут я вспомнила песню и улыбнулась. Ну, конечно, любовь всегда права, что бы ни случилось, она всегда права.

Трудно, небезопасно быть хранителем чужих секретов. Выплескивая свою боль, человек подсознательно пытается избавиться от нее, и не переходит ли это чувство на доверителя?
Так я думала, отыскивая объяснение тому, что Люба не звонила и не появлялась уже который день.  Я звонить ей как-то стеснялась, просто не знала, как вести себя с ней после всех этих признаний.
Время тянулось тягостно и медленно, не покидали меня мысли о моих друзьях, а они молчали.

Почти неделя прошла и вот раздался настойчивый, какой-то злобный телефонный звонок. Межгород -  догадалась я, и неосознанное тревожное чувство остановило мою руку, протянутую к телефону. Я слушала и слушала настойчивые  трели, пока не решилась, наконец.
- Привет, Галина, - это был голос Маринки, однокурсницы, - новость плохая. Валеру вчера похоронили.
У меня подкосились ноги:
- Как?! Ты не ошиблась, Марина?
- Какая ошибка, закопали вчера. Жалость такая, не вышепчешь.  Ты сообщи всем нашим, его ведь знают и помнят, надо известить.
- Но что случилось с ним? - едва смогла я выдавить из себя.
- Да все так неожиданно. Он в Москву летал по каким-то делам дня на три. Возвращался ночным рейсом, пассажиры спали, а по прилете его и не добудились. Умер тихонько, никто и не заметил. Представляешь, у него никого родных тут не оказалось. Дочерей известили, а все хлопоты университет взял на себя. Ну, организовали нормально, дочери уж к финалу подоспели. Врачи сказали - обширный инфаркт и моментальная смерть.

Я слушала и паника охватывала меня - это любовь спалила его, схватила за сердце, сожгла до основания.
Я вспомнила бледное лицо Валеры с капельками пота. Ну как я могла терпеливо выслушивать надрывавшую сердце исповедь? Он винил себя, а чем был виноват и виноват ли?

Марина тревожно окликнула меня:
- Галка, ты что там, уснула?
- Не могу принять, осмыслить, не могу...
- Мы тоже пережили здесь многое. Валеру знали, любили и не ожидал никто такого несчастья.
- Марина, - я, наконец, собралась с силами, - Мариночка, купи венок красивый, отнеси ему, - я не смогла даже выговорить это слово - "могила".
- Галка, не надо венок, я цветы ему отнесу, как живому.
- Ну тогда купи, пожалуйста, большой букет красных саранок, отнеси, пожалуйста.
- Саранок? Красных? - стала спрашивать Марина, но я перебила ее:
- Только красных. И саранок, прошу.

Мы распрощались с Мариной и всю ночь я металась.
Неумолимо приближалось утро, а вместе с ним неизбежный тяжкий разговор с Любой.
Что мне еще предстоит?
Я уже приняла две исповеди, вместившие любовь и жизнь.
Утро еще не наступило, когда опять подал голос телефон.
 - Лера...умер.., - прошелестел в трубке Любин голос.
 - Знаю, знаю, послушай..., - это кричала я в трубку частым телефонным гудкам.
 Ах, люди, милые Вы мои люди.