Пощёчина

               
    Покровское предвечеье оглашалось криками деревенских ребят, игравших за околицей в футбол. Шла обычная для них игра: край на край. Полу вытоптанная поляна, окантованная неглубокой четырехугольной бороздой с опилкой, служила футбольным полем. По две жерди с перекладиной без сетки служили воротами.
   
  Многочисленные болельщики, те, что помладше у края поля, а постарше - у берез, наблюдали за вечерней баталией. Судья Вован из середины деревни, носился как угорелый за летающим и прыгающим мячом, то и дело, вмешиваясь в игру. Но судил справедливо, за что не имел конфликтов как с одной командой, так и с другой.
   
  Сегодня команда октябристов, так звали ребят из колхоза «40 лет Октября», явно уступала мтэсникам - ребятам из другого конца деревни, где была «Сельхозтехника». Игра уже подходила к середине второго тайма, как «подковали» Пашуху, центрального нападающего команды октябристов. Паша, корчась от боли, пытаясь снять кед, взывал к судье. Вован был рядом и все видел. Остановил
игру и назначил штрафной. Капитан команды Сергей попросил судью о замене. Паша, прихрамывая на правую ногу, покинул поле. На замену Сергей пригласил Сашу Ветрова, худощавого пацана,  жившего почти в середине деревни. Когда игроков не хватало, то он играл за ту команду, в которой было меньше игроков.
   
  Прозвучал свисток, и игра вновь завертелась с новой силой. Футбольный мяч, отпасованный  Сашку    словно  прилипал,  намертво к его ноге. Его удар с угла штрафной площадки сравнял счет. Начало с середины поля. Свисток, и капитан мтэстников  Димон мощно пробил в сторону ворот октябристов, увидев далеко вышедшего вратаря. Мяч, перепрыгнув вратаря, уже катился в пустые ворота, но, откуда-то вылетевший Сашок остановил его и отпасовал к левому краю.
    
  В сумерках мяч уже начал сливаться с полем. Наступала последняя минута матча. И вновь Сашок, ворвавшись в штрафную площадку, пробил по воротам,  опередив бросившегося  к  его  ногам вратаря. 
  Г-о-ол! Дружно ахнули болельщики. Вратарь  мтэсников   Гоша, жестикулируя руками,   апеллировал судье Вовану.

  - Он меня ударил  по рукам, - показывая, на  Сашка от обиды говорил Егор.

  - Да нет, же... нет, - отвечал Сашок. - ... Я, я даже не коснулся твоих перчаток. Вот и, Вован видел... - продолжал он.
 
  Игроки обеих команд подтянулись к месту перепалки. Споря друг с другом, ждали решения судьи. Вован гол засчитал.

  -  Ну, держись, ты еще мне попадешь, - угрожая Сашку кулаком, сказал негромко Егор, пытаясь подойти к нему.

  -  Так уж и испугался... - снимая грязную футболку, проговорил,  Сашок, не отступая. Но тут же сверкая злыми глазами, к нему подскочил Егор и от досады ударил, даже не ударил, а прикоснулся ладонью по щеке. Сашок, не ожидавший, на мгновение замер от такой несправедливости, такого вероломства, сжав губы, бросился на обидчика. Стоявшие рядом ребята растащили их по сторонам. Сашок вырвался и побежал домой. Щека полыхала не от сильного удара, а от несправедливости, не заслуженной пощечины Егора. Дома встретила мать.

  - Сына, ты, что такой расстроенный, тебя кто-то обидел? - спрашивала она.

  - Да нет, все нормально, - отвечал он, чтобы не огорчать мать.
Остальные дружно пошли на пруды купаться. Старый пруд со старой мельницей на берегу был вотчиной октябристов, а новый более большой, мтэсников. Теплая, после жаркого дня, вода успокаивала недавних соперников. После купания ребята группками разбрелись по домам.
      
  Больше Сашок не играл за команду мтэсниксв. Затаившаяся обида не давала ему покоя. Разные планы отмщения роились в его сознании. То он на виду всей деревни бросает его в грязь и топчет ногами, то в сельском клубе подставляет ножку и тот кувыркается под бильярдный стол, то еще что, но при людях.
   
  Шли годы. Судьба развела их надолго. Александр уехал в город. Поступил и закончил институт. Занимаясь спортом, получил разряд по боксу и вольной борьбе. Теперь он уже мог постоять не только за себя, но за более слабого товарища.
    
  Однажды вернувшись в деревню, встретились с Егором. Испитое лицо, неряшливая одежда говорили о его полнейшей деградации. Он, увидев Александра, поник. Сейчас понял, что будет за его  подлости расплата. Лебезя, начал просить прощения. Александр, презрительно посмотрев на него, что-то про себя буркнул и
 отвернулся. У него опять загорелась щека. И в дальнейшем, если кто-то поступал несправедливо, гадко, обманывал, у него начинала полыхать щека.