Белые иноходники

Накануне дня Первой Рыбы юный Ёж из семейства Оборотней, как и все заготовители коммуны им. Солнца, отправился на праздничную охоту. От обычной эта охота отличалась только большими, но редко сбывавшимися надеждами. Однако на этот раз удача улыбнулась Ежу Оборотню широким размахом крыльев полярной совы.

Хотя пара килограммов совятины – роскошь на праздничном столе королевская, убивать сов запрещалось под страхом смерти. Да и глупо убивать курицу, несущую яйца. Вернее, мышей. Лучше окопаться у совиного гнезда и ловко перехватывать у птенцов придушенных мамашей-совой грызунов.
Ёж Оборотень так и поступил.

Наполнив к обеду сумку полудохлыми мышами и слепым птенцом, которого едва не сожрал его же старший брат, Ёж выбрался из укрытия и направился к коммуне. Чтобы не тащиться извилистым берегом по тяжёлому мокрому снегу, он ступил на мягкий лёд широкой, кое-где уже вскрывшейся реки. Душа его, забыв об осторожности, пела что-то про еду, а потому нападение большой полярной совы оказалось неожиданным. Ёж побежал, уворачиваясь от птицы и петляя, словно заяц. Закрывая руками голову, он поскользнулся и упал на тонкий лёд. Ёж не успел подняться – трещина под ним расступилась, и он окунулся по самую шею в ледяную воду.

Даже в одиночку он выбрался бы из воды и добежал до коммуны. Но у птицы на Ежа были другие планы. Материнская месть клокотала в ней карканьем и лаем одновременно. Если бы она топила Ежа молча, сгинуть бы ему в ледяной пучине. Но лай услышали другие охотники. Полумёртвого они дотащили Ежа до коммуны, и он провёл день Первой Рыбы не на дне речном, а где-то между этим Светом и тем.

***
Знахарка маялась с ним три недели и, наконец, вернула в мир, где испокон веков жизнь – это боль. Он открыл глаза и уставился в сияющие янтарные блюдца напротив.
– Ты кто? – прошептал он.
Знахарка погладила совушку по голове:
– Это твой майский птенец. Называй её Майей.
– Откуда она?
– Из твоей сумки. Совушка горячая оказалась. Тельце у неё под сорок градусов. И у тебя с неделю та же ерунда была. Вот вы и выхаживали друг друга. Когда Майя открыла глазенки – тебя первым увидела. А у птиц такой закон – кто первый на глаза попался, тот и мамка.
– Вот ещё, – проворчал Ёж. – Убери её.

Знахарка укоризненно покачала головой:
– Это ты зря. Других девиц, похоже, у тебя не будет. Отморозил ты в речке своё счастье многодетное. Только Майя и согреет промозглыми ночами. К тому же, она тебе жизнь спасла.
– Да зачем мне такая жизнь? – спросил неблагодарный Ёж Оборотень. – Лучше бы я помер.
– А затем, что у тебя должок перед коммуной, – объяснила знахарка. – Вырастить на севере человечка – ой, как трудно. Вот отработаешь сполна на коммуну, тогда и делай с собой, что хочешь.
Ёж чуть привстал, чтобы откашляться, вытер рукавом пот со лба и упал на спину:
– Какой с меня отработник? Сил на кашель не хватает. Сдохнуть бы прямо сейчас.

Знахарка посмотрела на него, как на приговорённого, потом уставилась в самодельный календарь на стене, что-то прикинула, посчитала и задумчиво предложила:
– Если доля холостяцкая не мила, то шёл бы ты... в добровольцы. Тогда или людям добром отплатишь через благую весть, или дуба дашь прямо под дубом.

Суровое предложение не испугало Ежа:
– Ты сама-то дуб видела?
Знахарка гордо распрямила плечи, заправила седую прядь под меховую шапку и похвасталась:
– Я-то в пустыне родилась. Безбрежный океан жары – место и ужасное, и прекрасное одновременно. Лесов там, конечно, нет. Но когда мы бежали от монстров на север, нам по дороге попадались и дубы, и сосны. Они были такими большими! Выше неба.
Ёж равнодушно заметил:
– В детстве и поганки по колено.
– Сходи и проверь. Ко дню Добровольца я тебя до пешеходного вида доведу. Работник из тебя в это лето никакой. Вот и погляди, передохли те твари, что нас на север загнали, или до сих пор на наших пажитях нежатся, окаянные.

Ёж задумался, а совушка Майя закряхтела, будто обрадовалась.

***
В день Добровольца сбродные силы коммуны им. Солнца выстроились по краю спортивной площадки. Напротив в вольном порядке стояли коммунары. Патриарх Потапов сел на высокий табурет в центре площадки и грустно прошамкал:
– Вот и закончилась очередная зима отчаяния. Численность нашей коммуны сократилась чуть больше, чем прошлой зимой. Без хороших вестей с юга нас через несколько лет накроет ледяной апокалипсис. А потому поздравляю всех с пятьдесят четвёртым днём Добровольца!
– Ура! – нестройно отозвались сбродные силы коммуны.
Коммунары вежливо промолчали.
Патриарха не смутил угрюмый вид толпы. Перед выбором добровольцев всегда так было. Вот утвердят двух бедолаг, тогда остальные и повеселятся. А пока по ритуалу надо грустными рожами помянуть героев прошлых лет.
– Обращаюсь прежде всего к молодому северному поколению. Скоро и вам придётся пополнить ряды добровольцев. Не забывайте подвиг предшественников, сгинувших в пасти монстров, или павших от голода на обратном пути. Тогда и о вас, безвременно погибших, память будет вечной.
Коммунары сняли шапки. Минута молчания едва не затянулась до получаса. Наконец сердобольный патриарх Потапов выдавил неприятное:
– Ну, что, братцы, как на этот раз мобилизацию проводить будем?
Народ, понуря головы, безмолвствовал.
– Штрафники или самовыдвиженцы есть?
Молчание.
– Что, опять жребий тянуть?

Из толпы вышла знахарка:
– Обойдёмся без жребия. Из штрафников у нас Фрукт Изобилия, то есть сторож продуктового склада. Он уже пять лет на этой должности. Всё равно на днях его взвешивать и за главную улику – лишний вес, – в расход пускать.
– Прекрасный выбор, – закивали коммунары и вытолкнули к сбродным силам коммуны упитанного мужика.
Тот и не сопротивлялся. Праздник на его улице так и так заканчивался.
Все с тревогой посмотрели на мудрую знахарку – кто второй? Старушка чуть погрелась в лучах популярности и таинственно прошепелявила:
– А на вторую вакансию у нас доброволец.
– Быть не может! – изумились все. – Отродясь у нас таких не было.
– Кто такой? – спросил патриарх Потапов.
Как основатель и лидер коммуны им. Солнца, он точно знал, что добровольцев в день Добровольца ещё ни разу не находилось.
– Я, – еле слышно прохрипел Ёж Оборотень и вышел на площадку с совушкой Майей на плече.
Сборные силы коммуны подхватили его и подволокли к Фрукту Изобилия. Рядом добровольцы смотрелись столь по-разному, что коммунары сначала захихикали, глядя на тонкого и толстого, а потом зашлись в хохоте, от которого даже рыба в реке на дно упала.

***
Следующим утром добровольцев чуток подковали по основным навыкам разведки. Специально обученная тройка коммунаров на спортивной площадке устроила мастер-класс.
– Во-первых, – сказал первый член чрезвычайной тройки, – следите, чтобы утром Солнце было слева; в полдень – перед носом; к вечеру – справа. Только так вы не собьётесь с пути на юг.
– Во-вторых, – сказал второй член чрезвычайной тройки, – как только дойдёте до высоких лиственных деревьев, проглотите по заветной таблетке. Не перепутайте – лиственных. И тогда вы увидите монстров, а они вас не заметят.
– И в-третьих, – сказал председатель чрезвычайной тройки, – не вздумайте привести чудищ к нам. Смело гибните в южных широтах. Не дайте человечеству в лице нашей коммуны сгинуть окончательно.

Добровольцам под роспись выдали бесценные таблетки, и знахарка отчитала над ними три специально подобраные молитвы.
В соответствии с ритуалом патриарх Потапов торжественно спросил:
– Чего больше всего боитесь?
– Всего больше всего, – огрызнулся Фрукт Изобилия.
– Я волков боюсь, – признался Ёж Оборотень.
Патриарх Потапов усмехнулся:
– Да чего их бояться – они ж тебе голову топором не разнесут, – и осторожно почесал затылок.

В последний путь добровольцев провожали только освобождённые от трудовой повинности. То есть сбродные силы коммуны и малышня из четвёртого северного поколения. До самой ночи вглядывались они с пригорка вдаль, наблюдая, как круглый Фрукт Изобилия неспешно превращается в точку.

***
Чистый северный свет бесконечной зимы вытеснила торопливая весна. В тени небольших холмиков ещё лежали рыхлые ноздреватые сугробы, но равнина уже покрылась разноцветным ковром низких северных трав. Розовые пятна иван-чая колыхались под ветром, окутывая путников неземным ароматом. Комары и мошка тучами роились надо всем, что движется.

Ёж Оборотень который день плёлся на юг, обходя бесчисленные озерки и болотца. Майя тихо сидела то на одном его плече, то на другом. Шарообразный Фрукт Изобилия плёлся сзади на приличном расстоянии. То ли трусил, пропуская доходягу по топким местам вперёди себя, то ли брезговал рядом со смертником идти.

Даже на перекурах Фрукт Изобилия держал дистанцию и что-то уж очень долго жевал. Как-то Майя заинтересовалась его пайком, но летать она пока не умела и от Ежа старалась не отрываться. Мамка-Ёж подкармливал её дождевыми червями, которых кругом было вдоволь. Хоть в три горла лопай. Но у самого Ежа с аппетитом не сложилось. Он шёл на смерть сознательно и раскармливать себя не планировал.

Тусклыми ночами Ёж Оборотень подолгу смотрел в небо, будто выискивая на нём тот Свет.
– Может и есть что-то в этой пустоте, – шептал он, и совушка Майя согласно кивала ему.
Но Фрукт Изобилия, который перед сном всё-таки жался к хлипкому костру, чтобы выкурить трубку толченых трав с мухомором, авторитетно их обламывал:
– Ничего там нет. Есть только небо и звёзды на нём. Да всякие твари на тех звёздах, которые захватывают чужие планеты и сгоняют мирных граждан на север. А сами в наших шикарных городах ведут аморальный образ жизни.
Совушка Майя то ли от нездорового выхлопа Фрукта, то ли от смеха начинала трястись, а Ёж Оборотень тяжело вздыхал и вежливо советовал:
– Не курил бы ты... спецэффектов.

***
Через месяц увидели на горизонте большое тёмное пятно.
– Похоже, дошли, – обрадовался Ёж Оборотень.
– Угу, – мрачно кивнул Фрукт Изобилия.

Вековые сосны бесконечного бора и ночное небо посреди лета поразили воображение Ежа:
– Не обманула старуха – сосны прямо в звёзды ночью упираются.

Для совушки Майи наступили тяжёлые времена: Ёж спешил поставить её на крыло. Он подсаживал совушку на ветки, отходил подальше и звал. Майя доверчиво делала шаг и падала на мягкий мох, заливаясь то ли смехом, то ли рыданиями.

Через пару дней у ночного костра Фрукт Изобилия, выкурив трубку, спросил:
– Слышь, Ёж, ты же решил героически погибнуть?
– Ага.
– Тогда отдай мне свои таблетки. С ними я смогу вернуться и всем про твои подвиги рассказать.
– А зачем тебе со мной в пасть к монстрам лезть? Завтра домой поворачивай. Придумаешь что-нибудь про меня на ходу – врать ты мастак.
Фрукт выбил трубку в костёр и со слезой в голосе объяснил:
– Да я бы и вовсе с тобой не пошёл, давно свернул бы к другой северной коммуне. Но я же Фрукт Изобилия, а настоящего фрукта в жизни не видел. В детстве мне дед про антоновские яблоки так вкусно рассказывал, что я однажды едва слюной не захлебнулся. Еле меня откачали, а деда наказали за жестокое обращение с детьми. Когда дед умирал, я поклялся ему, что обязательно попробую настоящую антоновку. Так что если не дашь свои таблетки, деда моего на том Свете обидишь. А тебе на днях к нему в гости...
Слёзы потекли по круглым щекам Фрукта. Сердобольный Ёж потянулся к сумке, но Майя на его плече затопала, замахала крылышками, и Ёж передумал:
– Вот поставлю девицу на крыло, чтобы выжила и без меня, тогда и отдам тебе свой запас.
Фрукт Изобилия с ненавистью посмотрел на совушку и неодобрительно заметил:
– Раскормил ты её до безобразия. Не сова, а снеговик в перьях. А берёзки-то всё выше на полянках. Скоро и до фруктовых садов с жадными монстрами доберёмся.

***
Неделю спустя они вышли к высокому берегу неторопливой речки. На другом берегу в обе стороны тянулась берёзовая роща. Высокие белые стволы, казалось, тонули в низких грозовых тучах. Рокот грома стремительно нарастал.
Ёж предложил переждать непогоду под высоким берегом. Посадил на свою сумку Майю и пошёл собирать валежник.
Возвращаясь с хворостом к стоянке, он сначала услышал крик Майи, потом увидел, как она гонится за напарником. А Фрукт с ежовой сумкой скатывался по крутому берегу к воде. Плюхнулся в речку и поплыл к другому берегу.
Майя сначала с ворчанием топталась у кромки воды, потом вскочила на большой камень, оттолкунулась, забила крылышками и полетела вдогонку. Настигала Фрукта у другого берега, окатила на бреющем густой белой струёй и полетела к мамке-Ежу.
– Лети, лапушка, лети, – прошептал счастливый Ёж.

***
С того дня Ёж и Майя как бы поменялись ролями. Теперь совушка заботилась о своей мамке: приносила ему по ночам мышей и заставляла съедать добычу. Дней через десять Ёж за сутки проходил вдвое больше, чем прежде. Стремительно продвигаясь на юг, он однажды наткнулся на яблоневый сад и едва не задохнулся от восхищения. Плоды облепили дерево большими красными новогодними шарами и усыпали траву у стволов.

Ёж долго прятался в больших кустах со спящей Майей на плече. Он понимал, что стоит ему подойти к яблоне и проянуть руку к чудесным фруктам, как отовсюду выскочат злобные монстры и разорвут его в клочки.
– Сначала спрячу Майю, – решил он и осторожно посадил совушку на толстую берёзовую ветку.
Потом нашёл длинную палку и подкатил к себе маленькое красное яблоко – захотел перед смертью отведать лакомства.

Он сгрыз бы и яблочный хвостик, если бы из-за собственного чавканья не утратил бдительности. Хруст ветки за спиной раздался в его голове призывом к последней битве. Ёж схватил палку и, резко обернувшись, замахнулся с криком:
– Живым не дамся!
И тут время надолго остановилось...
Большие синие глаза на улыбающемся лице девушки в чёрном комбезе навечно врезались в память Ежа Оборотня. Он замер, как тощая статуя с дрыном в грязной лапе, и в самом деле окаменел. Девушка протянула ему огромное яблоко, но Ёж этого даже не заметил.
– Второй белый иноходник за неделю. Кстати, меня Мартой зовут, а тебя?
В ответ монументальное молчание. Марта критически оглядела оборвыша и с неудовольствием отметила:
– Не знаю, сколько веков отделяют обезьяну от человека, но человека от обезьяны – пара недель без горячей воды.

Так бы и стоял Ёж Оборотень с палкой в поднятой руке и отвалившейся челюстью, если бы не совушка Майя. Она села Ежу на плечо и прикрыла крылышком его рот. Марта засмеялась, захлопала в ладоши:
– Какая прелесть! Ладно, пошли, – и открыто пошла между яблонями.
Ёж, конечно, догадался, что это хитроумный монстр так маскируется и едва не пришиб его сзади дрыном, но совушка предательски перелетела на плечо Марты, повернула голову и чуть махнула крылом – мол, не тормози!

***
Посвящение белых иноходников в члены нового поселения проходило за праздничным ужином. Ёж узнал трёх добровольцев из прежних призывов. Угрюмыч и Мяучий Олень тоже узнали его и приветственно помахали.
Элла Георгиевна, бабушка Марты и глава лесной общины, смотрела на новоприбывших с состраданием:
– Крепко же ты оголодал, – вздохнула она, глядя на то, как отмытый Ёж Оборотень не спеша, кусочек за кусочком, ест шарлотку.
На самом деле Ёж был крайне смущён. Минуту назад он одновременно с Мартой решил погладить совушку по голове и от случайного прикосновения к руке девушки почувствовал, что знахарка с его холостятской долей ошиблась. В одно мгновение он от Марты и Майи домечтался до карапузов Юлии и Августа.
Элла Георгиевна перевела взгляд на упитанного Фрукта Изобилия и спросила:
– Много монстров встретили?
Фрукт вздрогнул и едва не выронил деревянную ложку:
– Тьму тьмущую!
– Ни одного, – сказал Ёж и сам этому удивился.
– Знаешь, почему не видел? – спросила Марта, подкладывая ему в тарелку кусок сливового пирога.
– Нет.
– Потому что Фрукт у тебя таблетки украл.
Ёж от удивления даже есть перестал и крепко задумался.
– Понял, – кивнул он. – Монстры за нашими таблетками охотятся.
Элла Георгиевна улыбнулась:
– Наоборот. Они из-за таблеток появляются.
– Глупости, – воскликнули Фрукт и Ёж, которым с детства сотни раз рассказывали, как мерзкие монстры прогнали людей на север.
Люди за столом засмеялись над ними. Но смутить общим несогласием Ежа, паренька, которым раньше гордилась только бабушка, да и то, когда он суп доедал, было непросто:
– Глюки могут пугать, но они не могут действовать сознательно. Не могут гнать свои жертвы строго на север.
– Вас же загнали, – парировала Элла Георгиевна. – Увы, люди давно научились создавать иллюзии столь великие и столь всеобъемлющие, что они прекрасно справляются с любой задачей. И когда население на благодатных территориях зашкалило, не война и не вирусы помогли отогнать «лишних» в пустынные тундры. Всем, кто не попал в «золотой миллиард», начали без ограничения раздавать таблетки и вешать на уши лапшу.
– Такая вот гуманная депортация в места отдалённые и очень холодные, – закивали соседи белых иноходников.

Отчего-то и Фрукт, и Ёж, глядя в открытые лица своих спасителей, сразу им поверили. Фрукт даже почувствовал себя преданным всем человечеством и прошипел:
– Миллиард людей-гнид, которые наш славный мир заглючили до смерти? Хорошо, что потом и для них обязательно наступит апокалипсис, и все умрут.
А пытливый Ёж спросил:
– Как же вы до наших широт не добежали?
Послышились тяжёлые вздохи. Элла Георгиевна смахнула непрошенную слезинку и ответила за всех:
– Видишь ли, беременные женщины бегают медленнее. С грудными детьми тоже быстро не получается. Словом, женщины с младенцами и мужчины, которые предпочли защищать их до конца, добрались только до севера средней полосы и остались без таблеток. С тех пор тут и живём.
От такого поворота событий Фрукт Изобилия даже растерялся:
– Если вы раскусили все эти фокусы-покусы, почему же не вернулись в райские места?
Все снова заулыбались, будто Фрукт высказал очередную глупость. Только Элла Георгиевна растолковала белым иноходникам очевидное:
– Систему «золотого миллиарда» нам не победить. Скорее она с нами расправится.
Ёж Оборотень тоже высказал недоумение:
– А почему вы с нашими белыми иноходниками не передали, что, по крайней мере, тут лучше жить?
Ежу показалось, что все немного смутились. Объяснил странное положение дел соплеменник Угрюмыч:
– Видишь ли, единственный способ заставить людей быть людьми – это поместить их в скотские условия. В человеческих условиях люди быстро оскотиниваются. Слышал фразу «через тернии к звёздам»? Оказывается, если есть тернии, то, возможно, будут и звёзды. А если нет, то в полном комфорте не до звёзд. И этот человеческий парадокс невозможно распарадоксить. А потому оставим всё как есть.