Два неверных пути

I

Зимний день уже перевалил за полдень, солнечные лучи, наигравшись со снегом, превращая его в воду, уже клонились к закату, оставляя последние взгляды на востоке, как бы проверяя все ли в порядке для завтрашнего утра.

Проспер только проснулся. Голова гудела от выпитого вчера. Все-таки зря нарезался с этими шалопаями, подумалось ему, надо глянуть, сколько денег осталось после неудачной игры и столь же не разумной попойки. Натягивая непослушные штаны на ноги, и стараясь занырнуть в майку, услышал прерывистое дыхание на своей кровати. «Как же ее зовут, черт! Вроде одна в баре сидела, или с теми, парнями, с кем пил, была? Надо хоть глянуть, безопасно ли я провел наше рандеву в постели, а после надеяться, что мы оба совершенно здоровые люди, на голову то, я точно больной, сколько раз зарекался – никого домой не приводить, во – первых, деньги пропадают, во- вторых зачем кому-то еще знать мое местожительство.

- Просыпайся, милая, солнце там уже где-то давно встало, затрепетало и сказало: «Одевайтесь, хорош дрыхнуть!»
- О! Привет…, милая говоришь, ты хоть помнишь, как меня зовут? – заинтересовалась она.
- А, какая разница, ты вчера имен семь мне навязывала, выбирай, говоришь, любое, нашелся Проспер
- Неужели, назови хоть одно.
- Пожалуйста: Аглая, Нина, Тракторина, Мария, Анжелика, Меруерт и почему-то чаще Ефросинья Евлампиевна.
- Ты, что несешь, я и имен то таких не знаю.
- Когда, выпиваешь, ты их из своего глубокого подсознания достаешь, отстань, откуда я знаю, пошли пить кофе, и я тебя провожу.
- Значит Проспер, как обычно, встреча на одну ночь. Имя, какое у тебя – Проспер, ерунда какая-то. Что ты его не поменяешь? Сейчас это сделать проще простого.

И действительно, зачем родителям потребовалось давать ему, это, совершенно нигде не используемое имя, оставалось загадкой. Он лишь знал, что имя латинского происхождения и означает удачу. Он с именем этим родился, он с именем этим подрос. Менять его абсолютно не хотелось. Ну а то, что имя практически не используется при нарекании ребенка в нашем многонациональном государстве, еще не значит вескую необходимость его замены. Романы, Антоны, и тому подобные обладатели латинских имен, тоже не спешат в паспортный стол, ради обретения более подходящих Рамазан или Айдар. К тому же, созвучный и незабвенный помощник для мытья полов «Мистер Пропер» появился чуть позже, когда не лестными сравнениями можно было ранить неустойчивую детскую психику Проспера.

Тем более, имя приносящее удачу, считал Проспер, как нельзя кстати. Он играл и обожал игру, во всех ее проявлениях. Себя считал профессиональным игроком на деньги. Играл в казино, играл с малознакомыми людьми в карты, ставил деньги на тотализаторе, просто спорил на деньги. Был до крайности азартен, и свое существование без игры не представлял. Играть в карты отец научил, раньше, чем читать; с рулеткой познакомился раньше, чем с первой учительницей, первую крупную сумму выиграл, еще до обретения полных знаний, куда выигрыш, кроме покупки мопеда и сигарет, еще можно потратить. Отдавался игре целиком, без остатка, проникаясь во все ее закоулки, в поисках мельчайших признаков скорой фортуны. Чувство азарта и сопутствующий ему всегда выброс адреналина, был уже как наркотик. Таких людей, чаще называют, игроманами. И что хуже, алкоголик, наркоман или игроман, непонятно, все одинаково зависимы от съедающей их зависимой страсти.

- Ну, хорошо, Люба, Любовь, или Любаша, - так оказывается ее звали, - пора бы тебя домой проводить. У самой имя, какое элегантное, представляешь Проспер и Любовь, кстати, как тебя по батюшке, Дорофеевна?
- Ивановна.
- То же самое. Проспер и Любовь – объявляю вас мужем и женой, никакой работник ЗАГСа не скажет это, не засмеявшись.  Ну вот, ты и повеселела, я тебе позвоню, как-нибудь.
- Позвонишь или, не позвонишь?
- Позвоню… или не позвоню, как в анекдоте, клоун спрашивал дрессированную черепаху: «Ну, ты идешь или не идешь?», и та в ответ шла… или не шла. Ладно, давай, пока.

Проспер проверил результаты вчерашних футбольных матчей. Оказалось, проиграл тридцать тысяч. С учетом вчерашнего проигрыша в казино получалось сто тысяч. Это были деньги микро кредитной организации. Теперь, где взять, чтоб вернуть, еще не придумал. Помимо этого, должен всем банкам около трех миллионов. Квартира заложена, машина в залоге, родственники прокляты, как не способные понять, что долги он отдавать еще способен. Друзей нет, теперь нет, ранее, когда выигрывал, их было полно. Денег в квартире осталось, на сигареты и бензин, а куда ехать?

А так хочется куда-нибудь поехать, просто не спеша, сидя за рулем, и пусть играет музыка группы “Sade” - медленная, спокойная, ритмичная, под которую, никакие ежедневные, суетные мысли в голову не лезут, словно пассажиры на уходящий автобус, также бесцеремонно и, пожалуй, бесцельно. А рядом пусть сидит, любящая его девушка, молчит и ни в коем случае не подпевает. Пусть расскажет историю ее недавней юности, где также за окном лил дождь, прохожие сновали за окном как загипнотизированные между обязанностью просыпаться по утрам, принимать рутинный каждодневный моцион проблем, стараясь от них убежать ближе к вечеру домой, так и не решив их в течение дня. А как можно решить проблемы, обусловленные необходимостью самого существования. И обязанностью засыпать по ночам навстречу завтра, где все также как и сегодня, вчера и послезавтра. А она сидит и ждет, что из всей этой толпы появится человек. Он не имеет четких очертаний, это лишь силуэт, который ей еще предстоит заполнить в своем сознании, красками желаний и оттенками надежд. И вот только сейчас, сидя с ним в машине, она поняла, что портрет ее мечты, пожалуй, закончен.

Поехать к Кате, и рассказать ей, что он сейчас представил, только поменять местами героев. Он ее ждал, в окне, под дождем, и по прошествии года знакомства, картина его мечты полностью обрела свои контуры. Нет, выставит за дверь к чертям, она давно равнодушна к его словесным изыскам, комплиментам и метафорам. Повзрослела, верит в окончательную победу материальных благ над их попыткой воплотиться и обрести себя при помощи обещаний, заверений и всяких домыслов. Превосходство надежности сегодня легко одержало победу над хрупкими мечтами о счастье завтра и бесконечном пребывании в неисчезающей нирване любви вместе с испытывающим адекватные чувства романтиком. Когда этот балбес, которого она именует дражайшим супругом, сумел заслонить своим плодотворным трудом, при помощи которого он выучил язык, нашел работу и достаток, пламя надежд на будущее, и что все то не хорошее, что с ней творится, когда-нибудь закончится при помощи Проспера. Когда же домашний плед и чувство спокойного пребывания в сегодняшнем дне накрыл рискованное и ни чем не подтвержденное, не ясное, оттого и притягивающее своей неизвестностью завтрашнее утро. Как же все-таки быстро найденный, как ей кажется, ответ на вопрос о женском счастье истребил в ней сам поиск ответов на безвременные вопросы о смысле бытия. Переодел ее в заключенного лагеря нежного режима со всеми удобствами, спалив одежду корсара, плывущего по волнам нерешенных задач, чтобы открыть восхитительную Индию, с ее богатыми дарами благоденствия, даже если, корабль приплывет в кровожадную Америку.

Нет, эта госпожа, сейчас, небось, ждет ребенка и родит своему ненаглядному, такого же как и четыре миллиарда до него сына. А этот надежный оплот человечества, то есть муж, который искренне считает своей задачей доказать миру необходимость присутствия в каждом кармане по гаджету, и что полное истребление последних лучей оригинальности и свободы мышления на небосклоне всеобщего прогресса, столь же необходимо, как и потребление в пищу только продуктов растительного происхождения. Он будет уверен, что его сын только один такой на всем беленьком свете. Обрекая своего отпрыска на жизнь, без надобности превышать скорость, переходить улицу на красный свет, пройтись без страховки по краю бездны и не упасть, любить кого вздумается и ухаживать, прыгая с парашюта на дно океана, а не обмениваться искрометными мыслями длиной иногда достигающих пяти, шести слов в социальных сетях, узнавая об ответных чувствах возлюбленной при помощи ее глубоких по содержанию и наполнению статусов в тех же сетях. И когда их сын, запрограммированный на уже установленную ими планку достижения целей к сорока годам, возможно, поймет, что ничего из себя не представляет, хотя последователи его коротких спичей в сетях, будут уверять о крайней исключительности его внутреннего мира, и в добавок поймет, что при общении с ним в живую, люди впадают в угнетенное состояние как при посещении мавзолея Ленина, будет поздно что-то менять, и заполнить его пустой мир нечем, так как нет опыта, навыков и желания приобретать независимые от доктрин родителей и друзей ощущения и знания. И вот, Катенька к своим уже немолодым годам, в полном достатке, за юбилейным столом тщеславия и объективной оценки достойно пройденного жизненного пути, в окружении мужа – новатора (каким он себя видит), сына – гения эвфемизмов (каким его видят фолловеры), задумается на время, а прожила ли она жизнь, как планировала ее в девичестве, наслаждаясь книгами Флобера и Митчелл. Достигла ли она счастья? Да, несомненно. Об этом говорят все тостующие, и даже муженек, впервые за неделю смотрит на нее, а не на смартфон, «Инстаграм» уже взорван многочисленными фото с шумного юбилея, где самые громкие звуки, это звуки щелчков фотокамер на телефонах. А была ли она на обратной стороне луны, выплывала ли из под тонущего корабля, менялась ли ее страсть к мужчинам так часто, как номера автобусов на центральной остановке. И только постоянная грусть и тоска за рулем шикарного автомобиля, необъяснимая апатия вместе с изнывающей скукой в кожаном кресле салона красоты сопровождают ее давящее грудь состояние неудовлетворенности, безысходность и вечный приговор быть счастливой по социальному разумению а не восторженному крику души, где сердце всю жизнь выполняло только свою физиологическую задачу качать кровь, будут сопровождать ее конформизм до конца дней.

Проспер подумал, а что бы он ей предложил взамен, с ним, вероятно, она слетала бы пару раз на луну, а затем постарела к сорока годам, прозябая в его безответственности и разгильдяйстве вместе с частыми ссорами, нервными срывами и глубокой депрессией.

Вспоминался один зимний вечер, когда они забрели в кофейню, где они ужинали в  первую их встречу. В заведении была теплая, уютная, по-домашнему располагающая обстановка, диаметрально противоположная промозглой, сырой, холодной на улице. Они кушали, увлеченно о чем то разговаривая, как не заметно заиграла живая музыка в исполнении джаз-бэнда в составе саксофониста, фортепиано, контрабаса и ударных. Он пригласил ее на танец, во время которого они оба молчали, разговаривая мыслями, их разговор был доступен и полностью понятен только им самим и состоял из переплетения нитей восхищения и восторга, в конце которого состоялся их первый поцелуй. Поцеловавшись, они поняли, что ничего вокруг не имеет абсолютно никакого значения, и ничего нет более актуального в данный момент. Они оба осознали, что до этого всю жизнь просто спали, глубоким сном, в котором есть все – цели, задачи, чувства, проблемы, радости, разочарования, но нет только столь явного ощущения превосходства действительности над мнимой реальностью под названием жизнь. Они вышли из их прошлого тумана жизни в открытую, чистую, еще не заполненную девственную реальность, заполнять которую новыми событиями, предстоит только им двоим, и это ощущение предстоящего полета в бесконечную радость ежеминутного познания каждого из них воодушевляла, как первое весеннее тепло дает ощущение дальнейшего наслаждения всей предстоящей наступающей порой.

А может, Катя, под занавес своего пути, откровенно признается, как герой достаточно известной киноленты, что променяла бы всю свою, как оказалось, богатую материально, но бескрайне бедную на проявление истинных чувств жизнь, на всего лишь один, только один тот ошеломительно подлинный и правдивый проявлением своих чувств, вечер в кофейне. Когда все происходившие события в мире просто меркли, перед великим рождением нового чувства двух влюбленных сердец. И столь, бесспорно необъятное прекрасное чувство, могло быть, избранно  доступно только этим двоим счастливцам, которым необъяснимо повезло его испытать. И это чувство было настолько чудесно у молодой пары по своей неповторимости, что все остальные люди на земле должны были просто исчезнуть, как не способные достичь понимания их радости, оставив, молодых людей в их познании друг друга навсегда.

Проспер сел в машину и поехал на заправку, решив просто побыть за рулем некоторое время, отвлечься, поставив свой музыкальный сборник из нескольких сотен композиций, которые он скрупулезно отбирал в течение трех-четырех лет. Почему-то огромные долги, и всякое отсутствие решения по выходу из этой ситуации его не напрягало абсолютно, что было очень странно, он уже был в подобных переделках, но в этот раз решения он не видел, но и проблема его не заставляла судорожно искать выход. Чувство обреченности отсутствовало, наступлением депрессии не пахло, обычное состояние, как будто ехал на работу в свой обычный день.

За окном проносились огни вечернего города, людей уже не наблюдалось на пешеходных переходах, некоторые из них почему-то из всех игр предпочитают игру «Я или автомобиль, кто кого?» с неожиданным, безвозвратным и уже вечным концом и почему-то, играют они именно на пешеходных переходах, доказывая свое превосходство над монстрами из железа и стекла, не спеша, переходя дорогу и заставляя, как им кажется, усилием своей воли их остановиться. Почему бы просто не спрыгнуть с горного утеса в пропасть, и не поиграть в игру «Материализация идеи, что человек все-таки произошел не от обезьяны (какое оскорбление), а от птиц».

Вспоминались проведенные дни детства и юности. Он бы не стал ничего в них менять, все было там открыто, понятно, доступно, цели ясны и задачи решаемы. В детстве увлекался спортом, а именно, игрой в баскетбол. Да, сейчас он был относительно высоким – метр девяносто – ростом человеком, а тогда, как его называл тренер, клопом, с ростом в метр шестьдесят. Зная, что он занимается в элитной секции, школьный физрук пригласил его в школьную команду, он сам был бывшим игроком, и у этого отчаянного, теперь уже, алкаша и несносного работника, оставался единственный шанс не быть уволенным, это выиграть районные соревнования по баскетболу. Когда, вечером после уроков, Проспер появился в спортивном зале, уже переодетый в соответствующую форму, старшеклассников, на три-четыре года старше его, охватил просто панический приступ смеха, они не могли еще минуты три подобрать нужные слова, исключая мат, чтобы выразить более подходящим образом, свое удивление при виде этого мелкого, худого недоразумения.

      - Юрий Викторович, это что такое, если вы решили, что нам нужен мальчик, чтоб мячи подавать, напрасно, пиво носить, тоже рано, еще зима.
      - Рты закрыли, запах ваших фикалий изо рта, оставьте на вечерние поцелуи для ваших кривозубых подружек, которые посещения уроков и вечернее пребывание в семье предпочли времяпровождению с вами, или такими же отбросами и недоумками. Вы, бля, даже за счетом на табло проследить не можете, не знаете что больше 72 или 82, и кто, в таком случае выигрывает. Как вы, черт возьми, вообще учитесь, непонятно. Проспер хотя бы подскажет вам, уродам, кто в данный момент побеждает. Он не только играет хорошо, а не бегает за мячом по площадке как вы, стараясь его укротить, но и учится хорошо, не то, что вы.
     - Хорош тренер, он даже мяч до кольца не докинет. А вы говорите, что он с мячом на ты.
     - В общем так бараны, ставлю пачку сигарет, что никто у него, без применения грубой физической силы, мяч не отберет, а обыгрывать он вас будет сразу по пять человек, то есть всю команду.

После нескольких минут игры, зеваки на скамейках для зрителей, сидели открыв широко от удивления рты, кроме, естественно, подружек игроков, у которых еще сидела в головах фраза тренера об их зубных недостатках. Проспер, легко и играючи, уходил от соперников, доставляя в очередной раз мяч в корзину соперников. При этом взгляд, у него оставался таким же безразличным на происходившие вокруг него бесплодные попытки помешать ему забросить мяч, как у водителя троллейбуса, при виде новых пассажиров, спешащих, зачем-то домой. Он обыгрывал вдвое превосходящих его парней, с видом шахтера, которому ужасно надоело заступать на очередную вахту, а восторги зрителей принимал так же, как прима «Большого театра» принимает цветы по окончании оперы, идущей уже двадцать лет, от уже 153-го подносчика букета. Его, конечно, пару раз, грубо толкнули, отобрав мяч, но он даже сильно ударившись головой об  пол, продолжал играть, как ни в чем не бывало. В конце тренировки, команда была не в восторге, что придется собирать проигранные в пари сигареты для тренера, но Проспер сказал, что с тренером договорился и при их первой победе на соревнованиях, долг будет списан.

Соревнования были, выиграны. Проспер был рад, что тупые преподаватели из других школ, где учились его друзья по баскетбольной секции, не догадались и не поверили в талант еще не подросших, потому не вызывающих доверия учащихся. Теперь, он был звездой школы, а под протекцией таких славных друзей по команде из старших классов, он мог чувствовать себя в полной безопасности, никто не смел его трогать, приставать или что-то требовать.

Вспоминался и его тренер. Очень крепкий, способный, прекрасно играющий баскетболист. Но почему-то очень, злой, своим хриплым голосом, напоминал капитана Жеглова. На тренировках постоянно орал, швыряя мячи, некоторых даже бил палкой по ногам, так как, те их не сгибали при игре, оставляя зачем-то прямыми. Слава богу, Проспер не ставил своей будущей задачей, дефилировать в нижнем белье по подиуму стройными, прямыми ножками, и тренерская палка обходила его стороной. Но, вероятно, только под таким жестоким надзором и повышенной требовательностью можно стать действительно отличным игроком. По прошествии лет, Проспер, конечно, понял, на что был зол тренер, он был переведен из игрока команды мастеров в детские тренеры еще в тридцать два года. Удивительным было его хобби к решению логических задач, математических ребусов и к игре «Точки», смыслом которой был захват территории, ограниченной школьной клеточной тетрадью, при помощи расстановки поочередно с соперником точек и их последовательного соединения. Так как, в задачу тренера, дополнительно вменялась проверка дневников у игроков, (двоечники на соревнования не ездили), он быстро догадался, кто еще в команде математически одарен. Но Проспер, быстро доказал ему, что здесь нужна поправка, не кто еще в команде математически одарен, а кто единственный из присутствующих способный к точным наукам.  После игры в «Точки» и решения математических задач, сборник которых тренер носил с собой вместо кроссвордов, определенно полагая, что так он выглядит более интеллектуальным, Проспер понял, что логическое мышление у этого индивида, пока еще на уровне работников Токийского метро, которые впихивают пассажиров в уже битком набитые вагоны.

Вспоминалась и игра в школьном ансамбле. Проспер помнил, свое первое посещение репетиции ансамбля, в котором играли ученики выпускного класса, с одним из них, Гани, он был дружен, вместе играли в футбол во дворе, поэтому он не был изгнан из актового зала, а было дозволено тихо сидеть и слушать. Это было удивительное, потрясающе по своей реальности и доступности к восприятию зрелище. Он и раньше слушал «The Beatles», «Deep Purple» и тому подобное дома, отец, старался привить свой собственный музыкальный вкус. Но это были пластинки с сопровождающим воспроизведение шипением, или магнитофонные кассеты с моно воспроизведением и не самыми чистыми записями. Здесь же все было наяву, живая музыка в исполнении живых инструментов за которыми сидели пока еще живые музыканты. Выражение их лиц, как потом уже понял Проспер, было поддельно возвышенным, не как у пианистов, эмоционально сопровождающих, только им известные либретто, во время исполнения композиций, и поэтому корчащих различные рожицы. Нет, у этих товарищей были лица, что они вот-вот возвысятся до небес, и даже не зная, кого они там встретят, святого Петра или сразу Мефистофеля, там и останутся навсегда.

Год спустя, как-то он пришел на факультатив по математике, который не состоялся по уважительной, а потому и неинтересной причине, зато его друг проходил мимо, спеша на новый рекрутинг в школьный ансамбль. Проспер пошел с ним за компанию, руководитель набирал в ученики и одновременно в младшие составы ансамбля (на школьный вечерах играл старший, на два года старше) двадцать пять гитаристов и шесть барабанщиков, в числе барабанщиков почему-то оказался и Проспер. При вопросе на какой инструмент записываешься, талантливый юноша, ответил,
     - Да у вас здесь выбор отчаянно велик, гитара или барабаны, голова кругом идет, мне нужен минимум месяц, чтоб разобраться в столь обильном альтернативном решении.
     - Мне забавна ваша изящная ирония, но все-таки, мой юный друг…
     - Давайте барабаны, - сгоряча выпалил Проспер. Он вспомнил, что постоянно отбивал пальцами на партах какие-нибудь ритмы.

Он и не планировал заниматься этим всерьез. Утром – изматывающая секция баскетбола, днем – одухотворяющая своими неоспоримо полезными и бесспорно нужными знаниями -  школа, с ее необходимой химией, биологией, географией и прочей лабудой. Из математики он полагал достаточным быстрое и уверенное владение арифметикой, из географии возможность определить на каком материке находятся такие замечательные страны как Мозамбик или Зимбабве, из русского языка и литературы свободное владение языком и обладание словарным запасом на порядок выше, чем у Эллочки людоедки.

Но как это обычно в жизни бывает, никто барабанами заниматься не стал, мало того, из старшего состава ушел их ударник, и играть на школьных вечерах теперь было некому. Взгляд всего музыкального коллектива был устремлен на Проспера. Вероятно, так смотрели евреи, изгнанные из Египта на Моисея, надеявшись, на его чудо разговора с господом. Но с Проспером никто не разговаривал, и не наделял чудодейственным способом выучиться игре на барабанах за одну неделю. Однако, Проспер не боясь тяжелых обстоятельств, к удивлению всех, занимался денно и нощно вплоть до концерта.

Концерт он отыграл, конечно, отвратительно, ужасно, тем не менее, не дав концерту выйти за рамки приличия и сохранив его официальную форму к удовольствию директора школы. Спорт был заброшен, увлечение игрой на ударных победило бесконечный бег от одного баскетбольного кольца к другому.

Спустя годы, уже устроившись на работу, он продолжал сам обучать в этой школе начинающих ударников. Играл он довольно сносно, мог на слух воспроизвести практически любые ударные партии, но он не знал нотной грамоты, так как, не занимался в музыкальных образовательных учреждениях. В один день хормейстеры музыкальной школы попросили его и друга – гитариста, Андрея, подыграть им вместе с хором. Проспер уселся за ударные и начал сопровождать своей игрой несложные джазовые композиции в исполнении детского хора. Во время песен, хормейстер, дирижировавшая детьми, постоянно выбрасывала в сторону Проспера совершенно непонятные ему слова такие как, реприза, ритенуто, крещендо, диминуэндо и так далее, он играл по наитию, а прослушав композицию один раз, уже знал наизусть все ее ритмические составляющие. Но все же симпатичная хормейстер Елена не унималась и продолжала его упрекать, что он не реагирует на ее пасы руками и буквально два такта назад не шлепнул по тарелке как ей того хотелось.

- Проспер, почему вы игнорируете все мои движения рук, и все что я ими показываю, и даже прошу вас вслух? – вконец возмущенная произнесла хоровик. Они бесились, когда Проспер их так называл, настаивая на немецком слове хормейстер, - по вашей игре видно, что вы как минимум окончили музыкальное училище имени Чайковского, просто мы вас в консерватории не встречали.
- Я, безусловно, уважаю незабвенного Петра Ильича, - ответил Проспер, - но это еще не является веским и безотлагательным поводом моего желательного пребывания в музыкальном учреждении, названным в его честь.
- Ты, что же нигде не учился? Как ты тогда вообще можешь играть?
- Когда вы смотрите на картины Шишкина или Левитана, вы же не станете их спрашивать, какой именно лес, опушку или дубраву они изобразили, и соответственно название этих прекрасных мест, ожидая адекватные вашим вопросам ответы от великих писателей: « - Это – роща близ села «Поющие пеньки», а это – полянка возле деревни «Хреньково». Вы также не будете интересоваться у Клода Моне именами купальщиц в Ла-Гренуйере из одноименной картины. Я конечно не сравниваю себя с гениями прошлого, но считаю живописцу не обязательно знать название мест, которые он пишет, тем более, если он их берет из своей шкатулки фантазий. Как и музыканту не обязательно знать название того, что он исполнил. Поверьте после одного, максимум двух прослушиваний, я сыграю вам все в лучшем виде. И скажите пианистке, чтобы она не тыкала каждый раз нотной тетрадью в лицо Андрея, как - будто хочет листы ему в рот засунуть как непослушному ребенку, который отказывается есть кашу; он тоже нот не знает, играет на слух.
- Я не пианистка, - взвизгнула особа, усевшаяся за пианино. Это была ужасно кривоногая, большезадая молодая девица, с маленьким личиком и ротиком, из которого порой вылетали подобные звуки. Такой голос, обычно встречаешь, когда дергаешь за ручку уже занятого туалета и слышишь «Занято!!» или «Эээй, здесь Я».
- А кто же вы, надежда всей нашей республики, что игра на пианино не канет в лету как архаичный  пережиток прошлого
- Я аккомпаниатор, а этот музыкальный инструмент называется фортепиано, к твоему сведению, что с итальянского дословно значит «громко, тихо».
- Да нет, ласточка, незабудка ты моя итальянская, это как раз-таки пианино, видишь дека и струны расположены вертикально, у фортепиано струны находятся в горизонтальном положении, в каком ты, надеюсь, по утрам просыпаешься.
- Я Кира, а не ласточка, гриф облезлый, - обиделась она
- Перестань называть мне свои партийные клички, достаточным будет просто назвать свое имя, которым тебя нарекли при рождении.
- Кира – это мое имя. Прооосппееррр.
- Да ладно, угомонись, будь уверена, литературно я подкован, Кира Булычева читал, о существовании данного имени знаю. Кстати, мне интересно, ты постоянно смотришь в ноты при игре, как будто видишь их впервые, и так пристально, словно кто-то их сейчас сворует и испортит все выступление с неизбежным фиаско. А ведь наверняка, играешь эти песни в сотый раз, уже бы выучила их и не оглядывалась по сторонам в поиске потенциально опасных воришек.
- Проспер, Кира, перестаньте, – прервала их Елена. - Проспер, извините меня за мое невежество, вы прекрасно играете. Только у меня к тебе большая просьба при игре, когда будешь пользоваться своей музыкальной шкатулкой фантазий, не извлекай оттуда воспоминания о счастливом пребывании в селах «Поющие пеньки» и «Хреньково».

С Еленой у него было что-то вроде романа. Он любил заходить после работы или во время ее в их музыкальный класс. Оставаясь наедине, он придвигал стулья друг к другу, ложился и просил поиграть на пианино. Играла она восхитительно, без нот, по памяти или импровизировала. Счастливые моменты, так он мог пролежать в полудреме сколько угодно. Затем они бывало, как самые заправские люди искусства, покупали бутылку вина, закуску, ставили музыку, танцевали до упаду в объятия и потока поцелуев.

Почему он не стал спортсменом или музыкантом? Сомнения по поводу выбранного жизненного пути, уже не в первый раз навещали Проспера.

II

Нет, совершенно, не на другом конце города, страны, материка и не по ту сторону реальности, как обычно бывает в историях, основанных на правдивых событиях. И не в тридевятом царстве, тридесятом государстве, где почему-то всегда просыпаются будущие герои сказок, присказок и небылиц, как будто больше просыпаться негде, они что, вечно пьют до полного исчезновения памяти и рассудка, что просыпаются в столь трудновыговариваемых местах. Называют вечером адрес таксисту, и он ни черта не поняв из того бреда, что несут чистые, правдивые герои книг, отвозит их в подходящее место.

В том же доме, по улице Виноградной, где жил Проспер, но в другой квартире, проснулась молодая девушка. Это был ее самый «любимый» отрезок дня, что может быть лучше просыпаться под звуки будильника после целых четырех-пяти часов сна. Она каждый день меняла настройки будильника, а именно заменяя мелодии или песни, которые должны сопутствовать ее пробуждению. Каждый раз, убеждая себя, в том, что вот эта песня точно не вызовет  у нее отвращение ранним утром, но все было тщетно. Все исполнители и даже те, кто напоминал выпускные балы в школе и университете, первый поцелуй, семейные торжества и другие, не менее счастливые моменты жизни, одинаково были прокляты и одарены напутствием в кратчайший путь до крематория.

Ежедневно она убеждала себя, лечь пораньше. А по утрам, давала прямую установку мозгам отдать команду телу ко сну сразу после ужина, сегодня точно лягу аж в десять вечера и высплюсь. Но из этого, казалось бы, простого и тем более приятного желания ровным счетом, ничего не выходило. Она имела одну охватывавшую ее с головой страсть к рисованию, а заниматься любимым делом могла только по ночам, когда вся дневная людская лихорадка уходила прочь, оставляя ее наедине со своими мыслями, образами и проектами, которые жили в голове постоянно. Днем она работала в банке, специалистом кредитного отдела.

Звали молодую девушку – Меруерт, что в переводе с персидского означает жемчужина. И действительно ее вид и характер вполне соотносились с редким, ценным и изумительным по красоте, драгоценным камнем. Она была небольшого роста, отлично сложена, прямые черные волосы как нельзя лучше подходили к ее обворожительному лицу, но если волосы собрать сзади, лицо нисколько не проиграет в своей красоте. Цвет глаз казался и карим и черным, что-то между, просто назовем этот оттенок очень привлекательным. Но дело было не в цвете глаз, а в глубине и чистоте их взгляда. Для пущей красоты, и патетического восторга, конечно же, можно было бы их сравнить с двумя жемчужинами, поднятыми со дна океана, находящихся в раковинах моллюсков, над которыми никогда прежде не проплавали всевозможные предметы нашей утопической цивилизации, и которые, никогда прежде не встречали людские пороки, обусловленные ежедневной ложью и притворством. Но тогда, не совсем приятно было бы представлять вместо ее безусловно красивых глаз, два белесых матовых шарика, прямо образ какого-то чудовища, а не человека. Нет, ее глаза были, как и у остальных людей, только их отличало способность притягивать к себе прямым, открытым взглядом, каким образом, толком никто объяснить не мог и не пытался.

Она обладала бесспорной харизмой, чувствовалась постоянное присутствие некой силы, исходящей от нее, что всячески контрастировало с ее внешним, милым, грациозным видом. Поэтому когда она говорила, вы поневоле все свое внимание переключали на нее, даже если предмет разговора никоим образом вас не касался и тем более в любой другой ситуации не привлек бы вашего заслуженного внимания. Люди ее слушали, как слушает своего преподавателя студент, которому объясняют, почему же все-таки он заслужил самую высокую годовую оценку. А студент воображает, тем временем, что слова преподавателя могут быть понятны и принципиально точно истолкованы только его всепоглощающим интеллектом.

Она была перфекционистом до мозга костей. Все, за что она бралась делать, было выполнено идеально. Начиная от приготовления яичницы, и уборки домашней территории заканчивая месячным трудом над разработкой нового банковского продукта. Она знала об этом своем «недостатке», поэтому была постоянно уверена в своем превосходстве над другими, кто также пытался выполнять идентичную работу, будучи обреченно уверенным, что все у него получится как нельзя лучше. Одним из ее девизов было избитое – если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам. Люди ежедневно могли ревностно или с симпатией, в зависимости от достаточности умственных способностей, испытывать ее превосходство. Таким образом, при разговоре с ней, смотря на нее сверху в низ, одинаково испытывали ее доминирование и ощущали себя обычными продавцами обуви перед элитным покупателем.

Она обожала вспоминать свой редкий, потому откровенный разговор со школьным учителем рисования. Предмет дискуссии состоял в смысле достижения, познания и финального обретения совершенства. Тот разговор она помнила наизусть, впоследствии она ошарашенно его также встретила в романе братьев Вайнеров.
- Учитель, а вы кого-нибудь знаете, кто достиг совершенства? - поинтересовалась тогда Меруерт.
- Совершенство – это полное удовлетворение, то есть состояние святых или идиотов.
- Значит, поиски бессмысленны?
- Да, если считать бессмысленной саму жизнь, ибо жизнь есть стремление познать совершенство
- Чтобы стать идиотом?
- Ну, или святым, - ответил с иронией учитель.

Мама Меруерт была школьным преподавателем по математике, отец преподавал в университете прикладное искусство и технику живописи. Ей нравилось воображать их знакомство, искать причины и мотивы сближения двух абсолютно разных по восприятию сущности бытия людей. Ее воспитание можно было охарактеризовать строгим, без дела она никогда не сидела, после выполнения всевозможных уроков и дополнительных заданий по математике и изобразительному искусству, она принималась за производство домашних мероприятий: стирка, уборка, глажка, готовка. А после всего этого, свободное время полагалось проводить более подходящим для культурного человека способом, за чтением книг. И все же не взирая, на некоторые случающиеся временами недопонимания, пронесла через все свое детство и юность любовь и теплоту родительских сердец, бесконечно их обожала и боготворила.

Она совершенно выпадала из более половины общественных разговоров, ведь они всегда затрагивали такие животрепещущие темы как просмотр и художественное наполнение очередного телевизионного сериала «Любовь до гробовой доски» или просто «Планета любви» (других слов для названий, что ли нет?). А также, обсуждение бесчеловечности и вопиющей подлости поступка бывшей жены Армена Джигарханяна, или, является ли на самом деле родным сыном Спартака Мишулина этот негодяй и бесстыдник, уже на другом ток-шоу.

Меруерт была одинаково успешна и в рисовании и в физико-математической школе, сказывались, очевидно, гены родителей. Слава богу, отец не был дегустатором вин на заводе «Бахус», а мама – надзирателем в колонии строгого режима. При поступлении в университет и сложном выборе своего будущего, Меруерт с невообразимым трудом отдала предпочтение точным наукам, а не развитию в себе гуманитарных навыков. Решение, сложных математических задач, которые иногда занимали несколько листов, могла сравнить с написанием симфонии или живописи, она видела и в решении задач несомненное присутствие творческого начала.

Ее часто посещала бессонница, всегда без приглашения, оставаясь в гостях до утра. В такие моменты она обычно рисовала, или могла просто лежать и калькулировать числа в голове, ожидая провала в желанное сновидение. Ее рекордом были произведение в уме двойки в 34-ую степень, а тройки в 22-ую. Из-за насыщенной событиями повседневности, казалось, сны должны рушиться на нее ливнем хаотичности и непредсказуемости видений, но к ее полному отсутствию удивления, сновидения являлись редко, поэтому она придавала им особый статус, обусловленный только ее восприятием нереального. Часто она рассуждала, что более настоящее – реальность или события вне ее? А что более актуально и правдиво, грубая, бессмысленная по своей жестокости, а потому закрытая моральными канонами, реальность или мир наших снов, фантазий и грез, где она доставала свои образы для написания картин.

В тот день она опять, по уже сложившейся привычке опоздала на работу. Это было чрезвычайно странно, на сколько она требовательно подходило к любому своему действию и проявлению, настолько же спокойно и непринужденно, она опаздывала на работу, любую встречу, деловую или личную. Заходя опоздавшей на сеанс кинематографа, запросто, громко и вежливо извинялась перед всей аудиторией, хорошо хоть, не спрашивала о чем фильм, и не пропустила ли определяющую завязку сюжетной канвы.

На входе ее встретил охранник – нарцисс, которого искренне презирала. Он откровенно полагал, что только его высокопрофессиональный труд является фундаментальным для бесперебойной работы всего тридцатиэтажного офисного комплекса, а его искрометные шутки и пошлые анекдоты как нельзя помогают клеркам обрести хорошее веселое настроение на весь предстоящий нелегкий день. Она ему уже объяснила, что здание не рухнет в Тартарары, если он в очередной раз моргнет на полчаса. Убедившись, по его свинячим глазкам, что он ровным счетом ничего не понял, больше с ним не заговаривала.

Начальник, Григорий, был просто уникум. Его аналитические и всякие умственные способности заканчивались при необходимости поделить число 51 на 3. В таких редких, по своей сложности, ситуациях, он не стеснялся брать в руки калькулятор и производить на нем арифметические вычисления. Но из этого, толком, ничего не получалось, толстые, трясущиеся от вчерашнего алкоголя пальцы промахивались или одновременно нажимали несколько клавиш. Поговорить с ним можно было только, на не самые интересующие Меруерт темы, на какой заправке бензин лучше, и в каком ресторане лучше жарят шашлыки. Но у этого выдающегося животом, а не мозгами человека, были родственники среди членов правления, и Меруерт, для продвижения по службе, вероятно, нужно было выйти за кого-нибудь наверху замуж, что ее совершенно не вдохновляло. Меруерт, все чаще склонялась к мнению, что ей надо было непременно стать свободным от подобных социальных предрассудков, художником.

Уже вечером, направляясь домой, Меруерт решила остановить такси. На вопрос, куда ей ехать ответила:
- Виноградная, угол Гагарина.
- Да, молодая леди, спасибо, что знаете мой домашний адрес, - ответил Проспер, подумав, откуда она может его знать, - мы вроде не знакомы, но все же куда вам?
- Я же вам доступно сказала куда, - смутилась Меруерт
- Извините, присаживайтесь, я просто живу по этому адресу в девятиэтажке.
- И я в ней, живу, квартира 65.
- Ничего себе, моя - 83-тья. А раньше я вас не видел. Давно там, живете?
- Около года, переехали с родителями.
После таких же, еще нескольких ничего не значащих вопросов и ответов, Проспер отметил про себя, какой у нее спокойный, уверенный голос, как она свободна и доступно изъясняется, под стать ее красоте. Захотелось, чтобы она присутствовала и дальше при их вероятных совместных поездках.
- Как вас зовут, - поинтересовался он.
- Меруерт.
- Ничего себе, какая ирония, я сегодня одной особе перечислял наугад первые, всплывающие в памяти имена, и среди них было ваше. Меня зовут Проспер.
- Это, безусловно, достойный комплимент, быть упомянутой при перечислении первых пришедших на ум имен, тем более при разговоре не с человеком, а с какой-то особью. Очень приятно, спасибо.
- Наличие комплиментов предполагает выражение симпатии к собеседнику. Я же вам хочу заявить прямо, что вы мне сразу начали импонировать. Вы верите в обусловленность случайности. Возможно вы тот ангел, который вытащит меня из пропасти проблем.
- Вы банально ошибаетесь и примитивны в своих суждениях о намеренности предназначений. Я могу быть также и слугой дьявола, и что для вас выгодней, вы сами не знаете. А попадая в обреченную ситуацию, почему вы молитесь всевышнему? А разве не он вас обрек на страдания, повелев смиренно терпеть, в обмен на не уверенную возможность, покорно пройдя свой жизненный путь, оказаться в райских кущах.
- Ну вот, мы и приехали, - отметил Проспер. Я бы с удовольствием ударился с вами в теологические размышления и прочие поиски ответов на риторические вопросы. Могу, я надеяться завтра оказать вам услугу, и подвезти домой в это же время
- Ну, раз вы ставите в один семантический ряд слова, теология и риторика, то я поддержу вашу надежду завтра в это же время на том же месте, - впервые в своей жизни подобным образом ответила Меруерт, при первой встрече с незнакомцем.

Итак, два знакомых нам человека разошлись в пространстве времени, чтобы встретиться в определенном его отрезке, дабы исполнить свои, всем кажущиеся не реальные мечты – вместе пройтись рука об руку в будущее, с целью изменить прошлое.