Глава4 Зеркало

      Лекарь кое-как выполз из кареты и, покачиваясь, принялся форсировать крутые ступени в замок. На предпоследней его так повело, что для сохранения равновесия, он по птичьи взмахнул руками. При этом его докторский саквояж вырвался из рук и покатился по лестнице, вываливая из своих недр какие-то трубочки, ножички, щипчики.
        Старый слуга стоял у входа и лениво позёвывал. Увидев, что дело плохо, он бросился на помощь бедолаге и принялся собирать его раскатившиеся по траве медицинские причиндалы. Он услужливо обтирал их о свои штанины и протягивал эскулапу, который, похоже, и лыка не вязал.
           – Тром-бом-бом, бу-бу... – весело бурчал он себе под нос и засовывал трубочки назад в саквояж, но совал мимо, и старику-слуге приходилось вновь наклоняться.

           – Полюбуйся, каков! – выглядывали мы с Гномом из окна.  – Это ж надо так наклюкаться с утра!
           – Да он вдрызг пьян! – изумлялся Гном. – Как же он собирается лечить старую леди?!
           – Как всегда! Сделать кровопускание особого ума не надо, чирк по руке и таз подставляй...  Он в этом горазд! Ну, а потом налопается нашего жаркого, проспится у камина и – в обратный путь. Хорошо быть лекарем!
Тут я обратил внимание на его лошадь:
 – Э-э-э-э... Ты лучше посмотри на его кобылу!
           – А что с ней?
           – А ты глянь.
Мой приятель заелозил по подоконнику на животе.
  Стоявшая во дворе докторская лошадь подозрительно мотала головой и пошатывалась на тоненьких лишаястых ногах.
          – Мать честнАя! Неужели и его кобыла пьяна?
          – Можешь не сомневаться, Гном! Ему одному пить скучно, вот он и даёт ей хлеб смоченный элем. А много ли кобыле надо?!

          Мы ещё немного позабавились, всё-таки, не каждый день такое бывает. Но, честно говоря, мне нынче было не до кобылы! Меня, конечно, утешило то, что мы увидели, но одно обстоятельство не давало покоя. Оно грызло меня изнутри, как пробравшаяся в сундук крыса. В тот день я даже забыл о Мёртвой башне, куда мы с Гномом собирались в ближайшее время пробраться. Всё потускнело и потеряло значение...
Начну всё по порядку.
      Блэкстоуну было лет триста, не меньше, и построил это родовое гнездо мой древний родственник Джефферсон. Предприимчивый предок возвёл его на этаж выше других замков нашего округа и стал обживать, гордо украшая свои пенаты массивной мебелью, гобеленами и тяжёлыми доспехами в стенных нишах, придающих любому замку особую значимость. Кроме всего прочего, предок не пожалел денег на зеркала, без которых убранство любого палаца было бы несовершенным.
         Вот и в моей спальне красовалось на полстены старинное зеркало тех времён. Особенно впечатляла его массивная резная оправа. Думаю, весила она не меньше, чем лошадиная телега. Сандаловое дерево ценилось во все века. Не знаю, какой мастер выточил из него такие мудрёные узоры, но это чудо было не только украшением самого зеркала, но и всей комнаты. Оно красовалось слева от моей кровати.
    Всё бы ничего, но, несмотря на это великолепие, у меня не было ни малейшего желания им любоваться. Мало того, я его ненавидел! Ненавидел, как ненужную и вредную вещь. Я никогда не смотрелся в него, а когда проходил мимо, то краем глаза замечал, что моё отражение не имеет ничего общего со мной.
       Я подозревал, что эти покои достались мне именно благодаря этому зеркалу, поскольку все смотрели на него с опаской, и никто не желал селиться в моей спальне. Больше других опасалась этой комнаты тётушка Розалинда. Она даже никогда ко мне не входила, а когда я однажды спросил её об этом, сердито отмахнулась.
        Видимо, по этой причине спальню отдали мне, как самому молодому и не имеющему права голоса. Отдали по принципу: «возьми себе, боже, что нам негоже.»
     Думаете, почему я предпочитал ночевать в нашей с Гномом каморке наверху?!
Нет, не из-за блох, которые водились во всех постелях Блэкстоуна! Да что там Блэкстоун! Думаю, даже его величеству Георгу III они досаждали! Где вы видели постели без блох?! Другое дело – в его королевской опочивальне водились королевские блохи, а не наши плебейки, которые и голубой крови отродясь не пробовали. Хотя, сомневаюсь, что Георг III от этого меньше чесался.
        Так вот – всему виной было это проклятое зеркало! Никогда не забуду, как у тётушки Розалинды однажды за обедом вырвалось:
            – Вынеси его на помойку, Гастон! А прежде расколоти кувалдой! Если бы не оно, мой Беренджер был бы сейчас с нами, а не в холодной могиле!

            Моя постель в ту ночь была тоже холодна, как склеп Людвига Барра. И чтобы как-то согреться, я накрылся с головой. Я долго лежал и не мог даже задремать. С конюшни доносился собачий лай. Псам подпевала гиена. Но не это было причиной моей бессонницы.
Тревога! Откуда-то взявшаяся тревога не давала уснуть!
 Когда мне уже совсем стало не по себе, и я был готов вскочить и броситься в нашу с Гномом берлогу, произошло нечто жуткое!
       В какой-то момент я почувствовал совсем рядом лёгкое движение. И это был не шум, не шорох, а именно движение – еле слышное шевеление эфира. Я его едва ощутил. В первый момент подумал, что показалось, но вскоре явственно уловил странное колебание воздуха, словно кто-то плавно взмахивал шляпой. В окно светила луна и поэтому, когда я выглянул из-под одеяла, мои глаза тут же зафиксировали игру странных теней на стене. Вначале это напомнило слабый отблеск камина, но через какие-то секунды я стал различать в зеркальной мути неясные фигуры. Они возникали откуда-то издали и быстро приближались к зеркальному краю. По мере приближения они увеличивались в размерах и становились более отчётливыми.
Вот они принялись выглядывать из зеркала...
Огромные, как у карликов, головы с перекошенными лицами пучили глаза в мою сторону. Да что там глаза! Вот уже узловатые руки выползли наружу и принялись хвататься за деревянную оправу. Вот ближайший к краю уродец подтянулся и принялся перекидывать в комнату свою кривую ногу... Следом показалась ещё чья-то жуткая нога.
Проклятие! Я даже представить не мог, что будет, если они влезут сюда!
    Мой рот сам по себе разинулся:
           – Олив-е-е-ер! – изо всех сил заорал я, зовя на помощь старого слугу.
Этот крик вызвал в зеркале смятение.
Уродцы остановились. Смятый заскорузлый башмак слетел с чьей-то ноги и бесшумно шлёпнулся на пол.
           – Тс-с-с-с-с... – приложил палец к губам ближайший ко мне карлик. Он явно подавал мне знак не шуметь.
О, ужас, он видел меня так же, как я его!
Я заметил, что его нос свёрнут набок, а длинные губы противно выворочены. А ещё он странным образом искажался, перелезая из одного пространства в другое. Зеркало играло его изображением, искривляя его и тут же неестественно выпрямляя в тонкую ниточку.
Я заорал пуще прежнего и сквозь собственный крик услыхал за дверью топот. Старый слуга со свечой мчался на выручку.
    Чудища попятились. Они затрепыхались у края зеркальной рамы, как тряпки на ветру, и стали удаляться. Все вместе! Цепочкой! Как-то неестественно одновременно, словно прилепленные друг к другу. Это меня больше всего поразило!
   Через мгновение тёмная гладь зловещего зазеркалья уже не подавала признаков жизни.
Мы с Оливером тщательно проверили комнату, но, как ни странно, никакого башмака не нашли.

             Гном знал, о случившемся. Я первым делом рассказал ему об этом, ведь он был сведущ в таких делах.
           – Только не говори, что это черти! – ждал я от него какого-то более или менее толкового объяснения.
           – Нет, сэр! Это точно не черти! По всем признакам, это – ваши предки. Те, кто когда-то жил в Блэкстоуне.
Я был обескуражен. Мне бы никогда не пришло такое в голову.   
           – Ты думаешь?! – посомневался я – Но в нашем роду не было таких уродов? 
           – Но они не из этого мира, сэр! А там совсем другой расклад! В загробном мире своё истинное нутро не скроешь! Там каждый имеет то, что нажил здесь! И этот земной груз выползает наружу, как старая прокисшая опара! – он немного помолчал, а потом прибавил:
– Как знать, быть может, в следующий раз через ваше зеркало явится кто-то статный... Во фраке... Например, мистер Беренджер. Ведь он был добрым человеком, не в пример своей старой леди. Недаром она зовёт его каждую ночь! Так что, ждать долго не придётся!

         Меня это никак не утешило. Напротив, я твёрдо решил, что с этого дня буду спать в башне, что бы там ни говорили отец с дядьками!