Салтыков-Щедрин

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин писал 200 лет назад, но так, как будто  видел, что происходит в России сейчас:

Если я усну и проснусь через сто лет и меня спросят, что сейчас происходит в России, я отвечу: пьют и воруют.

Во всех странах железные дороги для передвижения служат, а у нас сверх того и для воровства.

Когда и какой бюрократ не был убежден, что Россия есть пирог, к которому можно свободно подходить и закусывать?

Российская власть должна держать свой народ в состоянии постоянного изумления.

Это еще ничего, что в Европе за наш рубль дают один полтинник, — будет хуже, если за наш рубль станут давать в морду.

Если на Святой Руси человек начнет удивляться, то он остолбенеет в удивлении и так до смерти столбом и простоит.

Строгость российских законов смягчается необязательностью их исполнения.

Ну, у нас, брат, не так. У нас бы не только яблоки съели, а и ветки-то бы все обломали! У нас намеднись дядя Софрон мимо кружки с керосином шел — и тот весь выпил!

У нас нет середины: либо в рыло, либо ручку пожалуйте!

Нет, видно, есть в божьем мире уголки, где все времена — переходные.

— Mon cher, — говаривал Крутицын, — разделите сегодня все поровну, а завтра неравенство все-таки вступит в свои права.

Для того чтобы воровать с успехом, нужно обладать только проворством и жадностью. Жадность в особенности необходима, потому что за малую кражу можно попасть под суд.

Крупными буквами печатались слова совершенно несущественные, а все существенное изображалось самым мелким шрифтом.

Всякому безобразию свое приличие.

Барышня спрашивают, для большого или малого декольте им шею мыть.

Просвещение внедрять с умеренностью, по возможности избегая кровопролития.

Система очень проста: никогда ничего прямо не дозволять и никогда ничего прямо не запрещать.

У нас в России воруют все. И при этом, хохоча, приговаривают: Да когда же все это кончится?

Человек так устроен, что и счастье ему надо навязывать.

Многие склонны путать два понятия: "Отечество" и "Ваше превосходительство".

Талант сам по себе бесцветен и приобретает окраску только в применении.

Чего-то хотелось: не то конституции, не то севрюжины с хреном, не то кого-нибудь ободрать.

Литература изъята из законов тления. Она одна не признает смерти.

Идиоты вообще очень опасны, и даже не потому, что они непременно злы, а потому, что они чужды всяким соображениям и всегда идут напролом, как будто дорога, на которой они очутились, принадлежит им одним.

В словах «ни в чем не замечен» уже заключается целая репутация, которая никак не позволит человеку бесследно погрузиться в пучину абсолютной безвестности.