Голяк

Сержант втолкнул в помещение трех человек. Один из них, мужчина лет тридцати пяти, был закован в наручники. Он мрачно и злобно оглядывался по сторонам, его губы почти беззвучно шептали что-то, видимо, готовясь выпалить хлесткую фразу. Другой, судя по внешности и манерам явно иностранец, размахивал руками и время от времени вскрикивал, пытаясь что-то доказать представителю власти. Третьей была босая девица, закутанная в длинный плащ. За ними на некотором расстоянии шел пожилой седовласый и седоусый гражданин в цивильном костюмчике со старомодным портфелем под мышкой.

Всю эту компанию ввел в отделение молодой розовощекий сержант. Он ткнул дубинкой в спину закованному и крикнул дежурному:

- Принимайте пополнение. Голяков пригнал!

Он передал дежурному документы трех задержанных. Троицу загнали в обезьянник. При этом закованный пытался что-то доказывать, вскидывая руки в стальных «браслетах». Его коллега бормотал на нерусском наречии непонятные слова. Девица бухнулась на скамью, взвалив голую левую ногу на правую, тряхнула головой с разноцветной, взлохмаченной прической, покрутила колечко пирсинга, торчавшее из правой ноздри, и выпалила:

- Моя полиция меня бережет…

Сержант отрапортовал лейтенанту:

- Вот троих…как их, черт, звать…эквилибристов забрали. Двое хотели пройти по Красной площади с расстегнутыми брюками. Чтоб, значит, Кремль подразнить: смотрите, мы, мол, ничего не боимся. Девку взяли в сквере. Сидела себе на скамейке, голая, ноги циркулем раздвинула. В общем, злостное хулиганство во всей красе. Оформляйте задержанных!

- Да не эквилибристов – экс-гиби-ционстов, - внушительно произнес по слогам лейтенант. - Знать надо, как эти придурки по науке называются. Нарушители общественного порядка и оскорбители морали. Ты чего ему наручники-то надел? – поинтересовался он, кивая на закованного.

- Так чтоб этот урод руки не распускал!

- Сопротивление при исполнении?

- Да нет! Чтоб ширинку не смел расстегивать при народе!

- А он? – дежурный лейтенант указал ручкой в сторону гражданина, присевшего в уголке.

- Этот? Свидетелем согласился быть! Он плащ свой девке одолжил. Чтоб, значит, срамоту ее прикрыть. В самом деле, не погоню же я ее  к машине голой!

- Правильно. Срамота! – седой мужчина привстал. – До чего дошли! Меня в юные годы из университета грозились отчислить за длинные волосы и несоветский фасон брюк. А эти совсем стыд потеряли, голяком ходят! Эх, вернуть бы старое время…

Тут закованный вскочил и воскликнул:

- По какому праву вы навязываете нам вашу архаичную советскую мораль? Вы, жалкий пережиток тоталитарного прошлого! Без свободы тела нет свободного общества! В самом деле: почему мы смело ходим с непокрытой головой, но не смеем обнажить головку? А между тем профессор Фрейд научно доказал, что фундаментом всей человеческой цивилизации являются гениталии. Долой дискриминацию половых органов! Нет тысячелетнему неравенству между мозгом и пенисом! Мужским органам – да! Органам внутренних дел – нет! Свобода угнетенным сексуальным меньшинствам! Сейчас вам не нулевые годы, когда гноили в тюрьме Ходорковского и разгоняли гей-парады! Свободу!!!

Его коллега вскочил и принял ораторскую позу:

- Я есть гражданин Нидерландов Ян Хольман. Я возмустчен и требовать сюда посол!

- Будет тебе посол! Угостим тебя селедочкой, - зловеще ухмыльнулся лейтенант.

- У них там, в Голландии, свобода охрененная. Марихуану на каждом углу продают! – встрял тут сержант.

-  Ага. И в городском парке под каждым кустом совокупляются! – добавил дежурный.

- Да-да, в Амстердам есть места для любви на природе, - стал доказывать голландец.

- Да здравствуют свободные члены общества! – закричал его российский коллега.

- Члены, говоришь? А наши органы как же? Сексист, гендерный дискриминатор! – воскликнула девица, распахнула плащ и продемонстрировала миру свою наготу.

- Вот сучка! Клиентов отбивает! – прошипела сидевшая в обезьяннике путана.

- Девушка, мы вовсе не собираемся отбивать у вас клиентов! Мы не конкуренты, а естественные соратники. Присоединяйтесь к нам! - обратилась к ней эксгибиционистка.

- Вот еще! Я своим добром торгую, а в политику не лезу!

- Это разве политика! Вот если пацанов собрать, выдать им бейсбольные биты и всем пойти рынок чистить! – провозгласил скинхед, задержанный в момент, когда малевал на стене синагоги свастику. – Слушай, мужик, у тебя член случайно не обрезан? Покажи…

- Показал бы, да наручники мешают!

- Вижу, рожа у тебя коренной национальности. Значит, не обрезанный! Да тебе бы за твои художества мусульмане под самый корень обрезали…

- Прекратить националистическую пропаганду! – рявкнул лейтенант.

- Вай! Зачем мусульман обижа-а-ишь? – развел руками среднеазиатский гастарбайтер, задержанный за кражу в супермаркете.

- А ты чего раскудахтался, чурбан? – прорычал бритоголовый.

- Я вот тебя оформлю в камеру к горячим джигитам, ты там не то, что закудахтаешь - закукарекаешь! – пригрозил ему дежурный.

В ответ скинхед затянул на мотив классического «Цыпленка»:

У магазина поймали скина.
А скин ментам и говорит:
- Мы не фашисты, мы фетишисты,
У нас на свастику стоит.

- Не бывало еще такого, – тем временем жаловался сержант лейтенанту. – Год назад поймали в подворотне одного… «экса». Девушек пугал. Расстегнет штаны и поет: «Я вам покажу то, что любят все, все девчонки на земле…и никому об этом не скажу, ля-ля-ля». Но чтобы так вот: шагать по проспекту, выставив напоказ…

- Скоро скотоложцы заявят о своих правах, - вздохнул лейтенант.

- Не будет этого. Защитники животных взбунтуются! Помните, как они тюленей защищали… Еще чего доброго уличные стычки начнутся между ними и извращенцами.

- Как Россия – тюрьма народов, так и брюки – тюрьма для гениталий, - тем временем витийствовал задержанный. – Веками – при царском режиме, при коммунистическом тоталитаризме, при «суверенной демократии» -  власти заставляли носить этот пережиток.

- Если такой принципиальный, отдал бы брюки гражданину бездомному вместо его лохмотьев, -  лейтенант указал на безмятежно дремлющего в углу обезьянника бомжа.

- Еще дарить штаны такому уроду… На водку сменяет! – ворчал скинхед.

- Да вы знаете, что на нашей стороне прогрессивная общественность всего цивилизованного мира, правительства стран Запада, - продолжал вещать закованный.

- Может, и так. Только вот президент США ходит с застегнутыми штанами, - внушительно произнес лейтенант, воздев указательный палец к потоку.

- А какая разница! Хочу – хожу, хочу – не хожу; хочу – кажу, хочу – не кажу… Быть может, его преемник будет как мы.

Сержант едва не прыснул. Он живо представил себе президента заокеанской сверхдержавы, выступающего перед соотечественниками с распахнутой ширинкой.

- Ладно, побазарили и хватит, - лейтенант стукнул ладонью по столу. – Вам светит статья 
за злостное хулиганство, выразившееся в особой дерзости, цинизме и демонстративном неуважении к обществу. А вам, господин иностранец, депортация на родину. Понятно?

И тут на столе дежурного зазвонил телефон. Он снял трубку – и тут же вытянулся по струнке: «Слушаю, товарищ полковник…Виноват. Действовал строго по инструкции. То есть, как отпустить? Куда? А я думал…»

В трубке рокотал голос полковника:

- А вам не надо думать, товарищ лейтенант! Думаем тут МЫ! А ваше дело – исполнять! Немедленно отпустите задержанных. Приказ с самого верха! Что еще непонятно?! Вам что, погоны жмут или как?!

- Виноват! Будет сделано. Немедленно! – Тяжело вздохнув, лейтенант повесил трубку. – Колесов, выпустите задержанных. - Обрадованные «голяки» покинули обезьянник. Девка
скинула плащ и швырнула его на руки седому гражданину. В этот момент дверь распахнулась, и в отделение ввалилась толпа людей с камерами и микрофонами.

- Кто такие? Прекратить! – закричал, было, дежурный, но лишь бессильно махнул рукой и стал размышлять вполголоса. – Толерантность, черт бы ее побрал! Слово-то какое! У меня папа от алкоголизма лечился, так ему врач говорил: «У вас толерантность к алкоголю». Да…Скоро разрешат бухать на каждом перекрестке и валяться под каждой скамейкой. Да здравствует толерантность, мать ее…!

Раскованный (во всех значениях этого слова) эксгибиционист расстегнул ширинку и, тыча своим «хозяйством» в объектив, возопил:

- Сбывается вековечная мечта угнетенных секс-меньшинств! Вот он, живой символ свободы! Той свободы, за которую боролись Вольтер, Махатма Ганди, Мартин Лютер Кинг и академик Сахаров! Да здравствует святое право каждого обнажать свою потаенную плоть! Подобно тому, как статуи античного бога сексуального наслаждения Приапа указывали возбужденным фаллосом дорогу путникам, так и мы укажем России путь к свободе, всеобщей терпимости, уважению священных и неотъемлемых прав людей! 

Седой гражданин испуганно шарахнулся к стене. Путана в обезьяннике громко загоготала. Гастарбайтер, забыв, что он мусульманин, машинально перекрестился. Разбуженный суматохой бомжик удивленно протирал глаза. Скинхед довольно оскалился:

- А я тоже люблю, когда вот так голышом! Как в порнушке. Чтоб шикарная блондинка в форме СС на голое тело. А еще лучше в одних трусиках со свастикой и хлыстом в руке. Такое садо-мазо… Тебе бы вот так, - обратился он к эксгибиционистке, уже обнявшейся в порыве братской солидарности с репортером какой-то зарубежной телекомпании.

- Заткнись, фашист недобитый! – огрызнулась она. Щелкнули фотоаппараты.

Дежурный отвлекся. Неожиданно на глаза ему попалась утренняя газета. Первополосная статья извещала, что правительства ряда стран Запада, как-то: Австралии, Австрии, Великобритании, Испании, Италии (за вычетом Ватикана), Канады, Латвии, Литвы, Польши, США, Швеции и, разумеется, Нидерландов грозятся бойкотировать чемпионат мира по футболу в знак протеста против преследования эксгибиционистов в России.

- Вот те на! А ведь правы были голяки! – всплеснул руками дежурный. И тут вновь зазвонил телефон. Все тот же рокочущий баритон полковника возвещал:

- Кстати, хочу поставить вас в известность, товарищ лейтенант. Послезавтра, то есть в субботу,  вам предстоит охранять шествие «экси» по Красной площади. На случай ЧП, нападений на мирных демонстрантов разных там национально-религиозных экстремистов и провокаторов. Ваше начальство дополнительно сообщит вам время и место сбора. Ясно?

- Ясно…Слушаюсь! – гаркнул в трубку лейтенант.

- То-то же. Да, и  с корреспондентами обращаться максимально корректно. Стоимость каждой разбитой камеры вычтут из ваших зарплат.
 
- Темницы рухнут – и свобода вас примет радостно у входа, - торжественно цитировал Пушкина какой-то активист движения «экси», пожимая товарищу…разумеется не руку.

Девица гордо потрясала своими прелестями и пела:

В царство свободы дорогу
Грудью проложим себе!

- О да, свобода, либерти, куртизанки на баррикада, - восторженно молвил голландец.

 - Вставай, проклятьем заклейменный! – весело затянул раскованный. Песня в его исполнении адресовалась, понятно, не пролетариату, а угнетаемым ханжеской моралью и подавляемым карательной машиной полицейского государства сокровенным частям тела.