Грот Ягуарова пасть

               

                1.

Черная тень кактуса легла на красноватый песок. Он имел весьма причудливую форму, этот неприхотливый обитатель западных пустынь. Прямой, точно нацеленный в небеса перст, примерно посередине ствола имел два отростка, расходившиеся из одной точки влево и вправо. Торчавшая в центре растения живая перекладина из двух отростков располагалась почти параллельно земле. Кактус отчетливо напоминал крест. Его несоразмерно вытянутая тень создавала еще большее сходство с главным символом Христова учения. С вершины небольшого пригорка всадник молча рассматривал тень.

Ему вспоминался другой крест – деревянный, добротный, слегка покосившийся, который высился на морском берегу, и тень его вот так же ложилась на серые воды северного моря.

- Черт возьми, это знак…Вот только чего? – всадник стал медленно спускаться по пологому склону. Проехав мимо колючего растения, он вспугнул пару ящерок, гревшихся в лучах закатного солнца, и юркие рептилии бросились прочь, смешно переваливаясь на своих лапках и виляя хвостами. Всадник кинул прощальный взгляд на оставшийся позади кактус и промолвил про себя:

- Взаправду, крест. Наверное, и мои кости останутся лежать под таким вот растением, а пустынный ветер будет заносить их песком. Моего деда поглотило море, и напоминанием о его честной и суровой жизни остался старый крест на каменистом берегу. А обо мне…

Отчаянные крики, доносившиеся из-за отдаленной розоватой скалы, заставили всадника насторожиться. Его фигура застыла подобно памятнику посреди выжженной солнцем долины. Уши напряженно вслушивались в звуки борьбы, происходившей по ту сторону скалы. Наш герой был человеком лет 30 с небольшим. Из-под помятой широкополой шляпы выбивались светлые, слегка рыжеватые волосы. Того же цвета аккуратно подстриженная округлая борода окаймляла подбородок. Бледно-голубые глаза, прищурившись от солнечного света, глядели из-под выцветших тонких бровей, тщательно вглядываясь в скалу, за которой разыгрывалась типичная в этих краях драма. Цвет лица был неестественно красным как у человека, непривычного к знойным лучам пустынного солнца. Голубой шейный платок развязался, и легкий ветерок теребил его замусоленные концы. Рубаха несвойственного этим местам покроя, истертые брюки и сапоги с закатанными голенищами дополняли портрет. Под всадником был серый конь.

Человек осторожно тронул поводья, и послушный ему конь медленно тронулся в путь мимо камней и кактусов. Звуки ударов и крики стали слышны отчетливее. Всадник приблизился к скале. Неожиданно голоса замолкли. Кто-то вполголоса произнес:

- Да мы тут, кажется, не одни…Я отчетливо слышал стук копыт.

- Брось, Льюис, тебе померещилось. Это камни осыпаются с горы. Давай лучше продолжим нашу беседу с этим полоумным, - более громко произнес другой.

В ответ послышались глухие вздохи и сдавленный стон.

- Что, тяжело? – спросил первый голос. – Не прикидывайся увечным, поднимайся.

- Оставьте меня, господа, - прозвучал в ответ еле слышный голос с заметным немецким акцентом. Я не занимаюсь поисками золота. Я уже отдал вам то золото, что было при мне. Что же вам еще нужно?

- Я, наверное, в сотый уже раз спрашиваю тебя: что тебе известно о неразведанных золотых месторождениях в этом штате? Твои ученые мозги должны знать о них. Или они поделятся с нами нужными нам сведениями, или я вышибу их ко всем чертям! Ну?!

- Вы неправильно меня поняли, - жалобно отвечал обладатель «ученых мозгов». - Я не геолог, я палеонтолог, ищущий кости древних животных.

- Для начала мы переломаем твои собственные, а потом твои драгоценные мозги вытекут у тебя через ноздри подобно соплям! – злорадно проревел второй голос.

«Надо вмешаться! - мелькнуло в голове всадника. – Иначе несчастного забьют насмерть».

Он внезапно появился из-за выступа скалы так, что двое злоумышленников, намеревавшихся возобновить избиение беззащитного человека, опешили.

- Я подслушал вашу беседу, джентльмены, - внушительным тоном произнес всадник, - хотя это и против приличий. Но что я услышал? Двое хотят изувечить, а то и убить одного, вышибить из него мозги. Я не собираюсь проделывать тот же фокус с вами исключительно по причине отсутствия мозгов в ваших головах. Лучше я посредством этого тесака (он красноречиво похлопал по ножнам, из которых торчала внушительного вида рукоять, и в которых скрывалось еще более внушительных размеров лезвие) произведу над вами маленькую хирургическую операцию – и тогда ваши потроха наконец-то увидят солнышко…

- Ты слишком много говоришь, парень! Я заставлю тебя замолчать, - узколицый белобрысый человек с перебитым носом, обладатель первого голоса, выхватил из кармана куртки пистолет. В следующую секунду произошло вот что: небрежным движением руки всадник выхватил тесак из ножен и столь же небрежным, но сильным движением метнул его в человека с пистолетом. Стремительно описав дугу, тесак выбил пистолет из руки злоумышленника, перебив ему два пальца, и вонзился в предплечье. Вылетевший из  руки пистолет выстрелил, пуля срикошетила от камня и ударила в землю, подняв фонтанчик красного песка. Отчаянный вопль потряс пустыню. Негодяй здоровой рукой пытался выдернуть оружие из мякоти руки; два перебитых пальца болтались на лоскутьях кожи; из раны хлестала кровь. В следующий момент напарник грабителя, угрюмый бородач лет пятидесяти с морщинистым лицом, сдернул с плеча винтовку и направил ее в лицо всаднику. Лежавшая ничком у ног своего мучителя жертва неожиданно резко дернула ногой, ударив грабителя по щиколотке. Тот вскрикнул и повалился на землю. Всадник подскакал к бородатому; конское копыто очень удачно прижало ствол винтовки к земле, а всадник вынул кольт из кобуры и прицелился в голову врага.

- Я мог бы застрелить тебя, но, поскольку я с иногда чту заповедь «Не убий», придется ограничиться парой дырок в твоих ногах, которых твоя глупая голова завела на гиблую дорогу, - с этими словами всадник сделал два выстрела. Бородач резко взвизгнул, простреленные ноги его судорожно дернулись.

- С вами все в порядке? – человек нагнулся над уткнувшимся в песок пожилым господином в потрепанном пиджачишке и желтой шляпе.

- Кажется, мои мучения кончились благодаря Вам, сэр, - хрипло пробормотал тот. В это время конь отодвинул копыто, и бородач с простреленными ногами почувствовал, что его винтовка свободна. Рывком руки он поднял ствол, и…Всадник в мгновение ока развернулся – и третья пуля из шестизарядного кольта пробила правую ладонь поверженного врага. Исторгнув крик боли, он уронил винтовку. В это время его сообщник сумел-таки выдернуть тесак из кровоточащей руки и бежал к всаднику, чтобы поразить того его же оружием. Четвертая и пятая пули заставили его рухнуть на колени и завыть – его икры оказались пробиты навылет. Последняя пуля заставила разбойника разжать левую руку. Подъехав к истекающему кровью противнику, всадник ехидно произнес:

- Вы, как я вижу, любите поизмываться над безоружным человеком. Но вам еще, по-видимому, не доводилось нарваться на серьезное сопротивление. У вас есть некоторые шансы выжить. Например, до наступления темноты доползти до ближайшего ранчо и попросить помощи. Или во всю мочь ваших глоток орать, пока не осипните. Может быть, вас услышит какой-нибудь случайный путник? Вы еще способны перевязать раны – по-моему, они не так опасны, как вам кажется? – и отправиться в долгую изнурительную дорогу или устроить небольшой «концерт» в пустыне. Главное для вас – не нарваться на голодную пуму, которая захочет полакомиться вашими обессилевшими телесами.

Бородатый, лежа на правом боку, изрыгал проклятия. Всадник обратился к нему:

- Мистер, не знаю, как звать…Ваша левая рука здорова. Сползайте к своему несчастному другу и перевяжите ему правую. Я начинаю беспокоиться о нем: рана, сделанная моим тесаком, не смертельна, но кровотечение довольно сильное.

С этими словами всадник спешился. Он подобрал свой тесак, винтовку бородача, пистолет узколицего и подошел к жертве разбойников. Пожилой человек, на лице которого виднелись многочисленные ссадины и кровоподтеки, уже встал и отряхивал с одежды песок. Он подобрал валявшуюся подле себя походную сумку, проверил ее содержимое, затем подошел к раненому бородачу и властно потребовал:

- Извольте вернуть мой бумажник! Иначе я вынужден буду обратиться к этому незнакомцу, - он кивнул в сторону всадника, тщательно стиравшего тряпочкой кровь с тесака, - а этот господин наверняка не ограничится словесными аргументами…

- Да подавись ты! – левой рукой бандит пошарил в карманах, вынул оттуда кожаный бумажник и швырнул своей недавней жертве, намереваясь попасть в лицо. Не долетев, бумажник плюхнулся в чахлый кустарник, подняв тучу пыли.

- Вы, однако, не обучены приличным манерам, - владелец бумажника нагнулся и подобрал его, тщательно пересчитал монеты и купюры, просмотрел документы.

Засунув бумажник в сумку и, накинув ее на плечи, человек подошел к своему избавителю, снял шляпу, поклонился:

- Имею честь представиться: Курт Штальберг, профессор Гейдельбергского университета, палеонтолог. Ищу окаменелости раннечетвертичной эпохи. Впрочем, не побрезгую и более древними. Недавно, в Аризоне я наткнулся на цепочку следов динозавра!

- Ник Кормак, ищу, чем бы заняться, чтоб не подохнуть от скуки в этой глуши. Я догадался, что вы немец – по манере говорить, - избавитель слегка дотронулся до шляпы.

- Вы тоже явно не янки, - профессор-немец улыбнулся в густые пепельно-серые усы. – Вас также выдает речь…

- Я вообще не англосакс, - ухмыльнулся в ответ человек. – Третий год обретаюсь в Штатах. Раз в три-четыре месяца меняю места обитания и деятельности. Но скажите мне: что вас угораздило угодить в лапы двум проходимцам, которые сейчас корчатся от боли?

- Меня чуть было не погубило занятие наукой. Я почти год брожу по горам и пустыням, собирая окаменелости. Их уже хватит на небольшой музей! – с гордостью заявил ученый. – Кому-то пришло в голову, что я ищу здесь золото и даже знаю, где это золото может быть. Этих головорезов послали за мной по пятам. Они выследили меня в самом безлюдном уголке пустыни и вот… - он провел пальцем по многочисленным ссадинам на лице. Но я не геолог, хотя, естественно, хорошо знаком с этой смежной наукой. А наука гласит, что никакого золота в радиусе ста миль вокруг быть не может. Вы сами могли бы убедиться в этом, если бы изучили геологическое строение местности. Но я не смог убедить в правоте научных данных этих двух отчаянных голов. Они требовали, чтоб я вывел их на золотую жилу, грозя в противном случае вскрыть мои собственные…

- А еще вышибить мозги, - добавил Ник. – Я. кажется, поспел почти вовремя. Они не успели перейти от банального избиения и угроз к пыткам…

- За что я вам премного благодарен, мистер Кормак, - снова раскланялся палеонтолог.

- Не стоит благодарностей, - буркнул Ник, – а теперь отойдемте в сторонку, чтобы эти гнусные отморозки не смогли услышать то, что я вам сейчас скажу.

Они отошли к скале и Ник, нагнувшись к окровавленному уху профессора, произнес:

- А золото здесь все-таки есть. Во всяком случае, должно быть. Но не золотой песок, не жилы, не самородки, а  творения человеческих рук! Я уверяю вас.

Очень спокойно воспринял эти слова ученый. Ник Кормак даже удивился:

- Странно, но ваши глаза не загорелись алчным блеском при моих словах. Да, впрочем, вы палеонтолог, а не археолог. Вот если бы я рассказал вам про кладбище динозавров…

- Уж не Эльдорадо ли ищете вы в этих краях? – спросил ученый, невольно сделав  скептическую гримасу.

- Нечто похожее. И я готов взять вас в компаньоны.

- За что удостоился я такой чести? – недоумевал Курт Штальберг.

- Ну, скажем, в качестве платы за страдания, которые вам довелось претерпеть. Вас подвергли побоям, требуя золота. Так вот, вы узнаете, где находится золото – и получите его. В отличие от этих бандитов, которые могут и не выбраться из пустыни. – Ник бросил взгляд на бородача и узколицего. Первый за время разговора успел доволочить раненые ноги до плачущего в голос сообщника, и теперь с помощью здоровой руки перевязывал ему выше локтя правую руку с двумя безжизненно болтающимися пальцами.

- Нам пора ехать, - сказал Ник, отводя взгляд от израненных бандитов. Сивер! – крикнул он – и бродивший в отдалении конь стрелой полетел к нему.
- Silver? – недоуменно переспросил немец. - Так зовут вашего коня? Золото, теперь еще серебро… Я, как ученый,  не верю в мистику совпадений, но…

- Сивер, - поправил Ник. - Северный ветер. И по-английски, и по-немецки значит «nord».

- Вы, видимо, были моряком, если знаете русское название ветра? – спросил Штальберг.

- Достаточно давно, еще в юности. А откуда вам известно, что это слово – русское?

- О, мой двоюродный брат живет в Архангельске, в так называемой Немецкой слободе.

Ник Кормак ничего не ответил. Он снова посмотрел на незадачливых разбойников. Бородатый посыпал щепоткой пороха рану на ладони узколицего – для дезинфекции. Тот рявкнул, как угодивший в капкан гризли.

- Где их кони? – спросил у профессора Ник.

- Они привязаны к сухому дереву за соседней скалой, - немец указал рукой влево.

- А ваш конь где, господин профессор?

- Эти мерзавцы подстрелили ее, преследуя меня.

- Хорошо, реквизируете одну из лошадей у этих мерзавцев. Вторую оставим им. Если они умудряться взобраться в седло, то могут дотащиться до Буффало-Лейк.

Ник ловко запрыгнул на Сивера и завернул за скалу, немец шел рядом. Увидев, что их оставляют на произвол судьбы, разбойники принялись яростно ругаться, желая  Нику и спасенному им палеонтологу провалиться в ад, быть съеденными голодной пумой или укушенными гремучей змеей. Через минуту из-за скалы появился гнедой жеребец.

- Эй, отребье! – крикнул Ник. – Одного коня я решил оставить вам. Думаю, вдвоем вы уместитесь в седле, поскольку задницы у вас тощие. Может, доскачете до человеческого жилья. Если нет – взывайте к милости нашего Господа.

- Доскачем! – крикнул узколицый, несказанно радуясь блеснувшему лучику надежды. Но когда мы доберемся до Буффало-Лейк, тебе и твоему новому приятелю придется несладко. У нас много друзей, которые отомстят за наши раны, за наши страдания…

- Вам я тем более не советую попадаться мне на глаза, - крикнул в ответ Ник, – в следующий раз я не буду столь же милосерден к подонкам, истязающим несчастных путешественников. В ваших же интересах, чтобы наши пути более не пересеклись. - Он помог основательно побитому профессору взобраться на вороного коня и крикнул:

- Эй, как зовут вашего коня?
 
- Сатана! – мрачно рявкнул бородатый.

- Что ж, имя под стать хозяину. Но мы наречем его как-нибудь иначе, - рассмеялся Ник.

Когда стук копыт смолк вдалеке, разбойники принялись за трудноразрешимую задачу: им предстояло с простреленными ногами вскарабкаться на коня.   
 
                2.

В одном из окон двухэтажного дома с мансардой, расположенного на центральной улице городка Буффало-Лейк далеко за полночь горел свет. Он пробивался сквозь тонкие занавески; если бы некто смог в этот час забраться на веранду второго этажа и заглянуть в окно, он бы различил в свете керосиновой лампы фигуры пятерых человек, сгрудившихся вокруг прямоугольного стола красного дерева. Рассмотрим их поближе…

Во главе стола восседал массивный лысоватый человек лет сорока пяти с пышными рыжими усами и того же цвета бакенбардами. Тусклые зеленоватые глаза шарили по расстеленной на столе ветхой карте. Изредка он тыкал в карту желтым пальцем бывалого курильщика в тот или иной рисунок или знак, выясняя его значение. Смысл каждого изображения растолковывал ему владелец карты – мексиканец с рыхлым обветренным лицом, которое украшали густые черные усы и очки в роговой оправе. Он сидел напротив
рыжеусого и водил по карте огрызком сигары. Слева от него, небрежно развалившись в кресле, потягивал джин его соплеменник с довольно-таки невзрачным лицом, острой седеющей бородкой и суетливо бегающими мелкими карими глазками. Справа от хозяина карты, откинувшись на небольшом диванчике, который он делил с черноусым мексиканцем, таращился голубым глазом сквозь стекло монокля блондин средних лет со слегка закрученными кверху «вильгельмовскими» усами. Пятым участником компании был светловолосый молодой человек в клетчатом пиджаке, расположившийся ближе всех к окну. Он раскачивался в скрипучем кресле-каталке, время от времени бросая  жадные взгляды на старую карту, истертую на сгибах. На его лисьей острой мордочке было написано деланное безразличие, хотя на самом деле человек этот жадно ловил каждое слово своими острыми ушками, придававшими ему еще большее сходство с лисицей.

Кто были эти господа, собравшиеся в неурочный час вокруг загадочной карты?

Первый из представленных читателю был Ричард Джадсон, Хозяин дома, предприниматель, сколотивший немалый по меркам Буффало-Лейка капитал, торгуя сбруями, седлами и другими необходимыми в хозяйстве ковбоя вещами. Фактически он был, если можно так выразиться, теневым мэром этого затерянного на краю пустыни городка с населением в пару тысяч душ. Молодой человек с лисьими чертами лица был
 Джеймс Уилвер, коммивояжер, имевший общие дела с Джадсоном. Его взаимоотношения с провинциальным «мини-олигархом» в Древнем Риме назвали бы клиентелой: Джеймс был многим обязан своему патрону и внешне всячески выказывал ему почтение и признательность. Однако, как мы увидим далее, его доходящая до подобострастия преданность носила скорее демонстративный характер. Обладатель вильгельмовских усов тоже принадлежал к миру бизнеса. Его звали Дитрих Хаммель, он пять лет назад приехал из Германии и ныне представлял в западных штатах «Торговый Дом Альтендорфов».

Из двух присутствовавших в комнате креолов один, владелец карты, носил имя Габриеля Гуэрраса; он прибыл в Буффало-Лейк для того, чтобы, по его словам, посетить могилы предков, живших и похороненных в этом краю еще до начала печальной для его соотечественников американо-мексиканской войны. На самом же деле Гуэрраса связывали с Джадсоном общие коммерческие интересы, лежащие по ту сторону черты, отделяющей закон от беззакония – мексиканец занимался контрабандой. Его компаньоном был племянник Гарсиа Соладо,  рано осиротевший и воспитываемый в семье Гуэрраса.

Карта, раскинутая на столе, имела почти трехсотлетнюю историю. На ней были изображены окрестности Буффало-Лейка, какими они были в ту пору, когда на месте городка простиралась унылая пустыня, населенная лишь кондорами, койотами и змеями.
Перед Гуэррасом лежал также потемневший от времени манускрипт. Он внимательно вчитывался в полустертые слова, еле слышно шевеля губами.

- Ну, что вы там прочли, мой друг? – нетерпеливо произнес Джадсон. Его пальцы непроизвольно барабанили по столешнице, отстукивая какой-то ритм.

- Мой далекий предок был конкистадором, прибывшим в 1626 году из Сан-Себастьяна  в Новую Испанию, - торжественно начал обладатель карты. – Одним из первых он проник столь глубоко в пустыни Соноры. Результатом двухлетних странствий в этом царстве диких зверей и краснокожих дикарей стала вот эта карта, которую мой любезный друг идит сейчас перед собой. Скитания привели его с небольшим отрядом к подножию Красной Месы. Будучи от природы человеком любопытным, дон Мартинес вскарабкался на ее вершину и «взойдя, вскоре низошел», как выразился он в этом письме своему сыну.

Гуэррас принялся нараспев декламировать:

- Сквозь пасть ягуара вошел я в каменную глотку. Стезя привела меня в Зал Зверей, изваянных неведомым народом, откуда проник я и в Зал Злата…

Мексиканец ткнул пальцем с золотым перстнем в верхний левый угол расстеленной карты. Все нагнулись над ней; Уилвер встрепенулся и уставился на изображения высокой плоской горы, помеченной крестом. Гуэррас продолжал:

- Я не буду зачитывать вам, сеньоры, это письмо полностью. Далее идет довольно-таки нудное описание путешествия. Недалеко от Рио-Гранде на поредевший отряд моего доблестного пращура напали индейцы. Все солдаты были перебиты – и тайна, которую они разделяли с доном Мартинесом, похоронена вместе с ними в горячих песках. Сам он был тяжело ранен. Спасаясь от погони, он выбросил котомку, набитую золотыми украшениями, которые достались краснокожим. Преследуемый дикарями, он слышал вдали предсмертные крики и вопли своих товарищей, с которых живьем сдирали кожу. В го тело вонзились две стрелы, нанеся тяжелые раны, послужившие причиной скорой смерти. Он умер у себя в гасиенде, успев оставить на память потомству карту и незаконченное письмо, которое его слабеющая рука начертала за минуты до того, как душа старого воина отлетела, чтобы предстать перед сияющим престолом Господа. Моя
семья хранила карту и письмо как величайшие реликвии. Несколько раз мои прапрадед, прадед, дед предпринимали путешествия в глубь пустыни. Одни возвращались ни с чем, другие не вернулись вовсе, как отец, бесследно сгинувший в песках много лет назад.

 - Речь идет о Красном Призраке? – воскликнул Джадсон, глаза его алчно блеснули. Уилвер наклонился к нему, прислушиваясь, немец также навострил уши.

- Красный Призрак, - продолжал Джадсон, - именно так называется большая столовая гора, находящаяся примерно в 60 милях к северо-западу от нашего города, в безводной выжженной пустыне. – Как призрак он вырастает среди песков, и многие принимают ее за мираж. Но это не мираж и не плод воспаленного воображения изнывающего от жажды человека. Она вздымается на сотни футов над равниной. В позапрошлом году один охотник пытался взобраться на нее – и сорвался на глазах у своих друзей, будучи всего-то в десяти футах от ее плоской вершины. Говорят, у ее подножия находили черепа таких вот
отчаянных скалолазов, пытавшихся одолеть крутой подъем.

- Мой предок был там, об этом свидетельствует вот эта его находка – Габриель расстегнул портфель из кожи аллигатора и извлек оттуда фигурку, ярко сверкнувшую в свете лампы.

- Золото! – в один голос ахнули Джадсон и Уилвер. Хаммель всплеснул руками: «О, майн готт!» Скульптурка изображала диковинного зверя, сидевшего на корточках. Повертев в руках, сокровище, мексиканец убрал его обратно в портфель.

- Что ж, впечатляет… - промолвил Джадсон. – А теперь вернемся к карте. Я вижу, - продолжил он, тщательно изучая карту, - что территория между Буффало-Лейк и Красной Месой или Красным Призраком изображена более-менее точно. За исключением одной весьма важной детали…

Гуэррас насторожился. Он свято верил всему, что сообщал далекий предок.

- Да, небольшая деталь, - указательным пальцем хозяин дома ткнул в то место на карте, где был изображен извивающийся подобно змее ручей. – Здесь находятся развалины форта, построенного во времена индейских войн. С тех пор, как всех краснокожих загнали в резервацию, он пустует и понемногу разрушается. Здесь можно будет передохнуть. А потом, на утренней заре, отправиться к Красному Призраку.

Все склонились над картой. Джадсон вынул из кармана часы с цепочкой и положил их там, где располагается бывший форт: - Вот здесь.

- Я слышал, в этом форте прятала добычу банда Макгроуна, известного под кличкой Живодер, - вмешался в разговор Уилвер. – Этот негодяй пропал несколько лет назад, как в воду канул. Точнее сказать, в песок. А когда-то за ним охотилась не только полиция штата, но и федеральные войска. Банду его, в конце концов, переловили, а сам он исчез с несколькими сообщниками.

…Джадсон  хорошо помнил, кто такой Макгроун. Много лет наводил он страх на жителей затерянного на краю пустыни графства. «Живодером» его прозвали за жуткую выходку.

Как-то, заявившись в городок инкогнито, Макгроун навестил местного парикмахера. Сняв шляпу и обнажив лысину, он потребовал себе парик. «Парики кончились, сэр», - развел руками парень. Тогда гость сплюнул на пол, чертыхнулся и громко хлопнул дверью. А через пару дней он, поздно вечером, проскакал мимо лавки цирюльника и швырнул в раскрытое окно…несколько окровавленных скальпов, снятых с каких-то несчастных путников, заплутавших в песках. «Вот тебе парики!» - захохотал бандит и скрылся.

- Кстати, не далее как вчера под утро в город явились Джонатан и Льюис на гнедом Шайене. Помните таких? Когда-то у них были общие дела с Живодером… - Джадсон убрал часы в карман жилетки и продолжал. – Вид у них был просто ужасен! Руки и ноги прострелены, они потеряли немало крови. К счастью, пули пробили только мякоть, не задев кости – иначе наверняка сдохли бы. Сейчас эти висельники отдыхают в лазарете.

- Кто ж отделал их так? – встрепенулся Уилвер.

- Ходит слух, что это дело рук Ника Кормака, который с недавних пор ошивается в наших краях. Не знаю, откуда взялся этот проходимец, но он может создать нам серьезные проблемы, если, конечно, кто-нибудь покруче его вовремя не разберется с ним.

- Представляю, что будет, если этот бродяга узнает тайну Красного Призрака, - промолвил Уилвер. -  Едва ли мы отделаемся так легко, как эти парни…

- А потому надо дершатт язык за зубами! – воскликнул прежде помалкивавший Хаммель, от волнения часто искажавший слова чужого языка. – Кому еще известно о карте?

- Всего одному горожанину, и тот мормон, - произнес в наступившей тишине Гуэррас. – А все из-за моего родного племянничка, - он толкнул Гарсиа Соладо локтем под ребро, от чего тот ухнул. – Говорил я тебе, что текила не вода и развязывает языки лучше, чем костоломы-полицейские в Монтеррее! Помнишь, тогда в гостинице ты начал хвастаться, что скоро разбогатеешь? Твое и наше счастье, что этот треп слышал только дурак-мормон.

Гарсиа вжал голову в плечи, розовые щеки и нос начинающего алкоголика стали пунцовы.

- Где этот святоша? – спросил обеспокоенный Джадсон.

- Он проявил слишком живой интерес к услышанному, и я заставил его поклясться на их священной книге, что он никому не сболтнет о нашей общей тайне. Иначе я пригрозил, что распну его на секвойе, как то проделали краснокожие с моим прадедом Родриго, мир праху его! Мормон охотно согласился молчать, при этом слезно упрашивал меня взять его в наше путешествие к Красной Месе. Он, видите ли, хочет найти в чреве этой горы следы утерянного колена Израилева, - мексиканец захохотал. – Откуда евреям взяться в этой Богом забытой глуши? Я подумал: уж не взять ли нам с собой лавочника Розенталя, чтобы
он поискал там свои Тору и менору, пока мы будем набивать наши мешки золотом!

- Зачем нам какой-то еврей! – вскричал Джадсон. – Нам нужны лишние глаза, уши и языки? Так вы, уважаемый сеньор, поведете с собой на поиски золота полгорода!

- Не кричите, черт возьми! Так вы действительно разбудите полгорода! – осадил его Гуэррас.- Насчет еврея я пошутил. Из посторонних с нами пойдет только этот мормон.

- Зачем нам брать с собой старину Эндрю Брукса? Не лучше ли сразу его того… -посоветовал Уилвер.

- Если прикончить его в городе, найдут труп, начнется расследование. Шериф, коронер… К чему нам лишнее беспокойство? Мы отведем его к Красной Месе, покажем ему библейские сокровища –  и оставим лежать там. Ближайшая община – в ста милях отсюда. В ближайшее время его вряд ли кто хватится. Там, в пещерах, он пролежит хоть до Второго Пришествия! Я оставил его под надзором моего верного слуги Олинго. Кстати, они сейчас дожидаются в приемной. Можете позвать их, - обратился Гуэррас к Джадсону.

- Эй, Олинго! – крикнул хозяин дома и громко зазвонил в колокольчик. Тотчас открылась дверь – и взору сидящих в гостиной предстал молодой, юркий, подвижный метис, внешностью и повадками весьма похожий на этого мексиканского зверька. Он крепко держал под правую руку высокого, одетого во все темное старика в черной шляпе и с похожей на лопату седой бородой. Под мышкой правой руки он держал толстую книгу.   
 
- Вы на «Книге Мормона» поклялись нашему мексиканскому другу молчать обо всем, что узнали и узнаете от нас, - торжественно провозгласил Джадсон. – Теперь подойдите к столу и вновь поклянитесь нам на вашей священной книге, что будете и впредь держать язык за зубами? Молчание в ваших интересах, уважаемый мистер Брукс!

Олинго, он же Диего Санчес, высвободил свою правую руку и решительно подтолкнул мормона к столу. Старик обвел присутствующих тяжелым взглядом, прочем молитву и принес клятву хранить на этом свете молчание обо всем, что услышит и увидит.
                3.

Утром следующего дня в одном из номеров гостиницы Фергюссонов беседовали уже знакомые нам Ник Кормак и Курт Штальберг. Рассветное солнце озаряло комнату, выходящую двумя своими окнами на озеро, в честь которого назван городок. Если вторая часть его имени плескала волнами на незначительном расстоянии от гостиницы, то первую давно истребили охотники Дикого Запада. Здесь, на границе пустыни и сухой, пыльной прерии, никто давно не слышал могучий рокот копыт сотен бизонов, спешащих на водопой. Ник изучал винтовку, которую накануне забрал у подстреленного им бандита.

Палеонтолог гордо демонстрировал находки, сделанные им в различных уголках Запада:

- Посмотрите, мистер Кормак, это же коготь мегатерия!

- Можно просто «Ник». А кто такой этот ваш зверь?

- Как? Вы не знаете мегатерия? Гигантский ленивец, населявший тысячи лет назад леса и прерии обеих Америк! О, это был грандиозный зверь…

- Простите великодушно, но я не силен в вашей науке. Знаю ящеров, мамонтов… У моего отца был мамонтовый бивень, привезенный с одного из арктических островов.

- Вы жили на Севере? Аляска? Канада? Вы еще ничего не рассказали о себе…

- Так вы и не расспрашивали. Нет, я никогда не бывал в Канаде, я родился и жил на Севере Европы.

- Так вы скандинав? О, я бывал в юности в Швеции и Норвегии, тогда это было единое королевство. Кстати, недавно я избран почетным членом Стокгольмской Академии.

- Что ж, поздравляю. Мне тоже довелось бывать в Норвегии. Но я рожден на Севере России, и как раз в том городе, где проживает ваш брат.

- О, что же вы сразу на сказали?

- Я же говорю: потому что вы меня не расспрашивали! Если хотите знать мою биографию хотя бы в самых общих чертах, извольте. Я родился в семье потомственных поморов…

- О, поморы! – воскликнул профессор. – Брат иногда рассказывал он них, когда гостил у меня. Это что-то вроде наших фризов, морской народ. У меня мать фрисландка. Чтобы выйти замуж за моего отца, ей пришлось сменить вероисповедание, стать католичкой…

- Пожалуйста, не перебивайте мой рассказ, - прервал его реплику Ник, - если, конечно, и вправду хотите знать историю моей жизни. А мне есть что порассказать о себе.

- Молчу, - ответил профессор, и Ник Кормак продолжил повествование:

- Мой отец Григорий Кармакулов был выходцем из онежских крестьян. Благодаря неустанному труду и прирожденному таланту коммерсанта он разбогател и стал преуспевающим торговцем рыбой. Он открыл магазин в Архангельске, на улице Торговой, и вскоре перебрался в губернский город. Ко времени моего появления на свет у него уже было три шхуны, ходившие ловить рыбу и добывать морского зверя к берегам Новой Земли, Груманта, Вайгача; он торговал с Норвегией. Меня нарекли в честь святого Николая, покровителя всех путешествующих, в особенности мореходов. – Ник расстегнул ворот рубашки и показал покрытый светло-голубой эмалью образок Николы Морского.

Ученый, отложив в сторону окаменелости, внимательно слушал рассказ своего спасителя.

- Отец отдал меня в коммерческое училище. Я радовал родителя своими успехами, пока однажды одно нелепое стечение обстоятельств не прервало мое ученичество. Со мной учился сын одного мелкого городского чиновника, которого по какой-то причине не приняли в гимназию. Его папа переехал из какой-то среднерусской губернии, где, по слухам, погорел на взятках. Сынок держался высокомерно и заносчиво, друзей среди однокашников у него было немного. Однажды ребята завели речь о поморах. Так вот,  отпрыск письмоводителя заявил, что терпеть не может этих рыбаков, от которых за версту воняет треской и селедкой. Будучи жестоко обижен таким оскорблением моих земляков, я публично потребовал от него извинений, за что получил новую порцию оскорблений, уже в свой адрес. Кровь во мне вскипела – и лицо хулителя поморов украсили два сизых фонаря, а один из передних зубов был удален без посредства дантиста. Побитый мною соученик в слезах побежал к папочке ябедничать. В результате я вылетел из училища так же внезапно и решительно, как пробка выскакивает из бутылки шампанского. Было объяснение с отцом, который, согласившись со мной, что поморов хаять негоже, тем не менее, категорически не оправдывал моих методов достижения справедливости. Не закончив образования, я твердо решил посвятить себя морю, и вскоре поступил зуйком (то есть юнгой) на принадлежавшее моему отцу судно «Кушерека» (это село – родина моих предков). Несколько лет мы, ведомые кормщиком Куйпогиным, бороздили холодные воды Полярного океана от Канина до Колгуева, от Терского берега до Груманта. Так продолжалось до тех пор, пока голоменной царь не прогневался на нас, и у берегов Матки (Новой Земли) «Кушерека» не попала в жестокий шторм. Вся команда погибла, а я был выброшен на пустынный берег, где провел полтора месяца, питаясь птичьими яйцами, ягодами и ложечной травой, спасающей от цинги. Я отыскал полуразвалившуюся промысловую избушку, где коротал дни, с тоской глядя в даль моря. Наконец, Господь услышал мои молитвы и вознаградил за пережитые страдания. Меня обнаружило гидрографическое судно и доставило в Архангельск. После этого отец категорически запретил своему единственному сыну-наследнику даже мечтать о море. Он принудил меня целыми днями пропадать в лавке на Поморской улице. Но дух торговли претил мне…

- Да вы настоящий Робинзон! – воскликнул профессор.

-  Что вы! Полтора месяца на безлюдном берегу – ничто по сравнению с зимовкой помора Химкова и его товарищей на Груманте! Они-то действительно заткнули за пояс вымышленного Робинзона Крузо, проведя много лет на архипелаге, который у вас именуют Шпицбергеном. Согласитесь, что зимовать на арктическом острове, где витает призрак голодной смерти, а холод пронизывает до костей, и жить в тропическом раю у берегов Южной Америки – вещи совершенно несравнимые…

- О да! – воскликнул Курт Штальберг – Прошу вас, продолжайте…

- Однажды отец отправил меня по своим коммерческим делам в Пермь. Я много передумал в дороге и, наконец, твердо решил, что не вернусь в Архангельск ни через месяц, ни даже через год, а буду путешествовать по миру. Разобравшись с делами моего папы, я из Перми послал отцу телеграмму: «Не ждите. Уезжаю в путешествие». Не дожидаясь ответа, я направился в Сибирь. Здесь прошли несколько удивительных лет моей жизни. Нога моя не ступала более на палубу морского корабля, зато я вволю колесил и бродил по дорогам Азии, пережил множество приключений. Я мог бы рассказать вам, почтенный профессор, как намывал золото на одном и притоков Лены; как, сидя  со своими соратниками по артели в охотничьей избушке, три дня отстреливался от шайки беглых каторжников, решивших разжиться золотишком. Потом я нанялся в экспедицию, отправлявшуюся в степи Монголии на поиски баснословной Шамбалы, которую мы, разумеется, не смогли отыскать, зато с лихвой испытали почти все, что только может выпасть на долю путешественника. Затем ноги привели меня в Манчжурию. Здесь мне довелось пять дней оборонять сеттльмент от фанатиков-боксеров, за что я заслужил благодарность британского консула. А вот русские военные власти устроили на меня охоту, за то, что я защищал китайцев и особливо китаянок от бесчинств пьяной солдатни.

Китайцы прозвали меня «Северный Дьявол Ма Куо». Скоро они поняли, что моя «дьявольская» злоба распространяется только на мятежников, но отнюдь не на мирных жителей оккупированной провинции. Меня уважали все – от мандарина до последнего кули. Только соотечественники посчитали меня изменником и пекинским шпионом.

Ротмистр Тетеревятников издал приказ о моем аресте, и я вынужден был бежать. Мои английские друзья перевезли меня в Вэйхай, откуда я перебрался в Гонконг. Так, через пять лет беспрерывных странствий, я вновь вдохнул соленый запах океана. На пароходе я добрался до Дурбана. Здесь, на самом юге Африки, мне довелось столкнуться с отвратительной изнанкой британского владычества. Познакомившись с русскими волонтерами, пробирающимися в Трансвааль, я  воспылал желанием принять участие в освободительной борьбе буров. Но, увы, война подходила к концу. Я был ранен и захвачен в плен англичанами. Молодой лорд, капитан Хеффбери, допрашивая пленника, принялся стегать меня плеткой, как он это проделывал это со своими цветными слугами.

Пришлось мне маленько поучить джентльмена хорошим манерам – в результате он лишился золотой коронки и стеклышка в пенсне. Меня отправили в концентрационный лагерь…о, ни вы, немцы, ни мы, русские, еще не знаем, что такое концентрационный лагерь! Я сумел бежать благодаря моим друзьям-кафрам. Долго пробирался я через саванны Мозамбика, слыша за спиной рычание львов, топот ног охотников из недружественных племен. Наконец, обессилевший, я добрался до Лоренсу-Маркиша, откуда на первом пароходе отплыл к островам Зеленого Мыса. Здесь я пересел на трансокеанский корабль, следовавший в Северную Америку. Так я очутился в Провиденсе, где добывал свой хлеб насущный случайными заработками. Мою бедность и одиночество одно время скрашивала дружба с юным отроком по имени Говард Филипс.

Однажды мне привелось стать свидетелем отвратительной сцены: двое подростков тузили бледного, болезненного вида сверстника. Я вмешался и одним своим видом обратил безобразников в бегство, а потом привел мальчика домой – он жил недалеко от грязной гостиницы, где я тогда квартировал. По вечерам я часто встречал его на улице – он почему-то любил прогуливаться именно в это время суток, несмотря на  протесты матери и угрозу в очередной раз нарваться на малолетних негодяев. Я никак не мог запомнить его мудреную англоязычную фамилию – в итоге стал именовать юного друга Гошей Лавкиным, а он и не возражал. Иногда я рассказывал ему об Архангельске, называя его именно так, как величают свой город его жители. Мальчик скоро переделал труднопроизносимое русское слово в «Аркхем». Однажды я рассказал ему, как поморы на Онежском берегу обнаружили тушу какого-то неизвестного зверя, непохожего ни на тюленя, ни на белуху – полярного дельфина. Это было неизвестного науке существо, от которого исходил отвратительный запах тухлого мяса.

- «Ктулху», - так для себя мальчуган окрестил это существо, от русского слова «тухлый».

- Быть может, ваши земляки обнаружили чудом выжившего допотопного ящера?! – вскричал профессор. – Я когда-то тоже бывал в Африке и слышал рассказы пигмеев о чудовищах, будто бы обитающих в затерянных среди джунглей глубоких озерах. Их описание поразительно напоминает древних плезиозавров! А легенды о морском змее?!

- Извините, но я не силен в вашей науке. Если не возражаете, я продолжу повествование…

- Да, конечно! Простите, что я постоянно встреваю с вопросами, - сконфузился профессор.

- Мальчик необычайно заинтересовался историей о морском чудовище…Увы, его мать посчитала, что я научу ребенка дурному – и запретила ему впредь встречаться со мной. А потом я покинул Провиденс и отправился на запад. Здесь я впервые услышал легенду о Себоле и ее золотых городах; об Атлантиде, занесенной песками, погребенной в глубоких пещерах Кордильер. Однажды мне привелось беседовать с журналистом и писателем Бирсом, которому я передал документ, свидетельствовавший о злоупотреблениях в железнодорожном строительстве – в ту пору я нанялся на стройку. Мы долго беседовали, темы разговора сменяли одна другую, все более удаляясь от первоначальной. Наконец, Амброз Бирс рассказал мне старую легенду о конкистадорах, искавших золото Себолы.

А потом мне пришлось скрываться, ибо хозяева не просто выгнали меня, даже не рассчитав, но подослали ко мне наемных убийц, которые после короткой стычки со мной накормили рыб в Миссури. Я буквально умчался на Дальний Запад, пока мои преследователи не спохватились и не снарядили погоню. Здесь я вновь столкнулся с легендой о Себоле. Однажды в пустыне я наткнулся на умирающего индейца, его звали Неукротимый Мустанг. От соплеменников он отличался глубокими серыми глазами, более присущими людям белой расы. Он передал мне рисунок на куске обработанной бизоньей кожи, и просил отвезти его в резервацию своему сыну Большому Вапити. Я так и сделал. Сын напоминал отца не только чертами лица, но и цветом глаз. Я попросил его рассказать, что изображено на куске шкуры. Он долго отнекивался. Мы раскурили не одну трубку мира, прежде чем он согласился поведать о тайне горы, которую некогда называли «Красной Месой», а еще раньше индейцы окрестили «Обиталищем душ зверей».

- Вы заинтриговали меня! – воскликнул профессор. Ваша удивительная биография… Она достойна романа, да не одного! Столько действующих лиц и событий…

- Да, мне есть чем похвастать, - усмехнулся Ник. – За годы скитаний я познакомился с немалым числом весьма оригинальных личностей. Один только ссыльный польский аристократ Юзеф Недзвецкий чего стоит! Мы познакомились с ним в Иркутске. Этот пан мечтал ни много, ни мало перейти посуху Берингов пролив. Он заключил пари, поставив на кон все свое состояние, что пересечет по льду расстояние, отделяющее Чукотку от Аляски, предлагал мне стать компаньоном и свидетелем его путешествия. Я не знаю, что сталось с ним потом: либо он провалился сквозь лед и погиб, либо вернулся и разорился, либо живет припеваючи на нашей бывшей земле Аляске или где-то еще на обширном Американском материке. Если последнее, хотелось бы повидаться с ним…

- Позвольте вопрос, - обратился Курт Штальберг к Нику. – Где вы научились так превосходно метать ваше оружие. У индейцев?

- Нет, у китайцев. Я брал уроки единоборств у знаменитого мастера Юань Чжэна. Дело в том, что я спрятал этого воинственного старца, предводителя боксеров в подполе своего дома – в противном случае его изловили бы казаки и изрубили шашками как мясник баранью тушу. И никакие боевые искусства не спасли бы его от расправы. В качестве платы за свое спасение он научил меня побеждать голыми руками и метать оружие во врага. О, он был поистине виртуозом этого дела! Мы бежали вдвоем: он направился в свой Шао Линь, я – в ближайшую британскую колонию. Так наши пути разошлись.

Профессор потрясенно и восторженно смотрел на своего спасителя. На столе лежали разбросанные в беспорядке окаменелости. Птица кардинал, волоча сломанное крыло, переступала через древние зубы и кости или обходила их.

- Как они похожи на наших свиристелей, - с умилением произнес Ник. – Я каждый день подкармливаю собратьев этого несчастного калеки, – и он указал пальцем в окно. Там, на перильцах лоджии, сидело с десяток этих хохлатых ярких пташек. Некоторые из них ныряли вниз и клевали рассыпанные на полу ягоды и зерна.

- Кстати, я хотел спросить? Как мы назовем отнятого у бандитов коня? Я, сын добропорядочных католиков, не хочу скакать на Сатане, черт побери! – заявил ученый.

- Я решил окрестить его «Шуликуном», - ответил Ник. – «Шуликун» - так поморы называют печного черта. Он и вправду черен как…

- О, майн готт! Вы опять о бесах…Я же просил вас!

- Да вы и сами частенько чертыхаетесь, «как добропорядочный католик», только не замечаете этого, - уязвил собеседника Ник.

- Пусть будет так. «Шульхен» так «Шульхен», - отмахнулся профессор.

Громкий стук в дверь, сопровождаемый натужным, кашлем, прервал их беседу.

- Это вы. Джошуа? Входите! – произнес Ник. – Ко мне пожаловал старый приятель!

Дверь распахнулась, и на пороге показался капитан Джошуа Биллингс. Толстые щеки, мясистый нос, пышные усы ржаного цвета, глаза немного навыкате, морской китель, контрастировавший со вполне «сухопутными» брюками – таков был портрет гостя, явившегося ни свет, ни заря в номер к Нику. Несмотря на свое имя («Джошуа» значит «Иисус»), капитан страшно ругался, поминая Бога, Святого Духа и Деву Марию отнюдь не в евангельском контексте, а еще пуще – морских чертей и прочую нечисть. Он отрывисто поклонился Нику, увидев профессора, осведомился: «С кем имею честь?»

- Профессор Курт Штальберг, - отрекомендовался ученый.

- Джошуа Биллингс. Капитан паровой шхуны «Пенсильвания», сэр! – отрапортовал капитан и сразу же, поворачиваясь к Нику, перешел на весьма животрепещущую тему:

- Проклятая гостиница, чтоб ее поглотили волны Мексиканского залива, который, к сожалению, слишком далеко от этих мест!

- За окном озеро, - невозмутимо произнес Ник Кормак.

- Да хоть бы озера, дьявол его побери! Вчерашний ужин – это просто ужас! Они испортили мне настроение на целую неделю вперед. Эти бифштексы невозможно жрать! Если бы мой кок осмелился так готовить ужин своему капитану, я велел бы немедленно спустить его за борт в качестве наживки для акулы, клянусь всеми святыми! И белые акулы медленно отгрызали бы от него по кусочку, пока не насытятся. В самом захудалом порту я не встречал столь мерзкой, грязной, гнусной и отвратительной гостиницы!

- Я понимаю ваше благородное негодование, - ответил Ник на этот фонтан «красноречия».

- Однако же я посоветовал бы вам оставить ваш гнев для гостиничной обслуги. Нам надлежит в ближайшее время обсудить предстоящее путешествие в Красную Месу, а не метать громы и молнии в адрес нерадивого повара. Давайте перейдем к делу.

Капитан, остывая, присел на диван. Ник, покопавшись в кармане куртки, висевшей на спинке венского стула, извлек оттуда вчетверо сложенный лист бумаги, развернул его. На листе бумаги были нанесены рисунки: озеро, река, скалы, долины и большая красная гора.

- Это – копия индейской карты, - сказал Ник. – Я перерисовал ее с той, которую умирающий отец передал Большому Вапити. Этой карте несколько веков. Видите, здесь нет городка, в котором мы ныне обретаемся… Но есть озеро, которое простирается прямо под нашими окнами, есть Дарк-Ривер, есть…

Он не договорил, так как услышал доносившуюся с первого этажа брань.

- Пойду, посмотрю, что происходит. Может, у моего друга возникли проблемы?

Он спустился по скрипучей лестнице – и увидел следующую картину. Дюжий охранник упорно не подпускал к стойке высокого индейца, рядом суетился портье, громко ругаясь и грозя вызвать полицию, если непрошеный гость не покинет помещение.

- Этот человек пришел ко мне, - заявил Ник, обращаясь к портье.

- Эта гостиница только для белых! – произнес заученную фразу тот. – И я бы попросил…

- Я бы убедительно попросил во избежание недоразумений пропустить этого парня, - громко и отчетливо произнес Ник. Охранник полуобернулся к нему, готовясь дать отпор сразу двоим «наглецам».

- У нас гостиница только для белых! – повторял как автомат портье. – Ник, недолго думая, достал из кармана две десятидолларовые купюры и сунул одну портье, другую охраннику.

- Гостиница для всех! Или я мало заплатил? – внушительно пророкотал голос Ника.

- Не более чем на час, - суетливо забормотал портье, засовывая купюру в бумажник. – А то наш хозяин будет недоволен вашим поведением и отыграется на мне.

- Всего-то на полчаса, - ответил Ник и пригласил гостя следовать за ним в номер.

Перед профессором и капитаном предстал высокорослый индеец в куртке и штанах из кожи того зверя, именем коего был наречен, стоптанных мокасинах и шляпе. Серые, вполне европейские глаза непривычно смотрелись на смуглом, скуластом лице представителя краснокожей расы.

- Знакомьтесь, Большой Вапити, о котором я вам говорил. Он готов быть нашим проводником в пустыне.

Гость приложил руки к груди, затем отвел правую руку в сторону и выписал в воздухе какой-то замысловатый знак, слегка кивнув при этом головой.

- Приветствие их племени, - пояснил Ник. Профессор и капитан учтиво поклонились. Ник подставил гостю стул, все четверо сгрудились вокруг стола с белым листом бумаги посредине. Большой Вапити глянул на рисунок, жестом попросил у Ника карандаш и ткнул им в лист:

- Здесь есть крепость, построенная белыми, когда они воевали друг с другом и одновременно с моим народом. Сейчас она пустует. Тут вода пересыхает, особенно в это время года, - он провел карандашом вдоль узкой змеистой линии. Вот Долина Говорящих Предков, здесь наши не бывают, чтобы понапрасну не тревожить их тени…Индеец несколько минут водил по карте, отвечая на вопросы Ника, капитана и профессора.

- Насколько я понимаю, это – копия индейской пиктограммы? – спросил Курт Штальберг.

- Правильнее сказать, карта, составленная на основе пиктограммы, – поправил Ник. 

Вскоре Большой Вапити покинул номер, пообещав встретить путешественников на левом берегу Дарк-Ривер. Следом за ним раскланялся капитан:

- Господа, я схожу позавтракать где-нибудь в городе. Здесь кормят хуже, чем в самой захудалой портовой таверне, какие мне приходилось знавать. И возьму с собой Алима.

- Да, когда будете заказывать завтрак, предупредите, чтобы официант не предлагал вашему юному другу свиной ростбиф и виски. Это оскорбит его больше, нежели вас – плохо приготовленные бифштексы в гостинице Фергюссонов.

- Это я прекрасно знаю и без вас, - ответил капитан, и, поклонившись, вышел.

- Скажите, Ник, а кто этот Алим? – спросил профессор.

- Молодой марокканец, которого капитан подобрал где-то близ Канарских островов. Судно, на котором он был юнгой, потерпело крушение…

- Да, он был юнга, или, как говорит Ник, «zooyok». Мы подобрали его, плавающего среди обломков старой марокканской посудины, когда вокруг уже мелькали акульи плавники. Я
не смог высадить его на африканском берегу, ибо мы спешили во Флориду. С тех пор, как я обосновался на берегу, он неразлучен со мной, но мечтает вернуться на свою родину при первой представившейся возможности, – капитан, не успевший еще спуститься на первый этаж, отлично слышал разговор и на минуту вернулся в номер Ника. – Да, я забыл заметить, что этот славный парень, принадлежит к народу рифов. А его корыто как назло налетело на риф! Какое странное совпадение, разрази меня гром!

- Что он делает сейчас?

- Известное дело, молится на коврике, лицом зюйд-ост. И так пять раз на дню.

Капитан откланялся и направился в свой номер. Ник убрал карту в карман и произнес:

 - Мы отправимся в путь впятером. Я, вы, капитан, марокканец Алим и торговец Джозеф Розенталь, который, как-никак, единственный мой соотечественник в этих местах.
                4.

Шериф городка Буффало-Лейк Генри Клавертон важно взгромоздился в большое кожаное кресло. Прямо над его головой красовался портрет президента Теодора Рузвельта, слева и справа – федеральный флаг и флаг штата. Его грузная фигура едва умещалась в кресле.

Перед ним на стуле сидел наш старый знакомец Джеймс Уилвер, коммивояжер и, «по совместительству», секретный агент полиции. Шериф внимательно рассматривал рисунок, сделанный агентом на тетрадном листке. Уилвер обладал прекрасной памятью, и пересказал разговор, состоявшийся в доме Джадсона, почти слово в слово. Он запомнил и тщательно воспроизвел на бумаге старинную карту – за исключением, может быть, самых мелких и незначительных деталей. Шериф повертел листок в руках:

- Что ж, недурно, вы сослужили мне хорошую службу. – Улыбка едва тронула его губы.

Уилвер выпрямился, следя за движениями рук шерифа. Вот сейчас он полезет во внутренний карман и извлечет оттуда вознаграждение за услугу. Клавертон спрятал бумагу в ящик письменного стола, запер его, затем извлек из кармана кошелек и отсчитал обычную плату за услуги. Протянул деньги, перо и бумагу для расписки.

Когда Уилвер пересчитал сумму, гримаса разочарования скривила его лицо. Он явно ожидал большего.

- Остальное – после нашего рейда к Красному Призраку, - важно произнес шериф, угадывая по выражению лица мысли и чувства агента.

- Если начнется перестрелка, есть гарантия, что меня случайно не подстрелят? – Уилвер испытующе поглядел на Клавертона.

- Спрячетесь куда-нибудь от шальной пули. А гарантия – мое слово! – представитель власти в подтверждение сказанного стукнул ладонью по столу.

Расписавшись в получении денег, Уилвер выскользнул в дверь, суетливо попрощавшись.

Генри Клавертон раздумывал. Если сведения о сокровищах, таящихся в недрах Красного Призрака – сущая правда, то он убивает сразу нескольких зайцев. Часть найденного золота он отдаст в казну штата и городка; часть истратит на свою избирательную кампанию – шериф уже трижды пытался стать членом законодательного собрания штата.

Остального должно с лихвой хватить на безбедную старость, на щедрое вознаграждение своих сотрудников и этого прохвоста Уилвера. Хотя черт его знает: может быть, все, услышанное им, лишь досужие байки. Может быть, вместо гор золота их ожидают жалкие крохи. Может быть, сокровища давно разграблены: конкистадорами, индейцами, бандитами. Кстати, о бандитах: до него дошли слухи, что Макгроуна по прозванию «Живодер» вновь видели в окрестностях Буффало-Лейк. А еще какой-то вольный стрелок на днях изувечил двух головорезов из банды Живодера. Пора их допросить и выведать, где скрывается их главарь. Но кто же так жестоко обошелся с ними? Ходят слухи, что они имели несчастье познакомиться с неким Ником Кормаком, ранее известным на Среднем Западе как Ник Помор. Надо выяснить. Что же касается компании, отправляющейся к Красному Призраку, то этим несчастным суждено погибнуть «при оказании сопротивления» или «при попытке к бегству». Шериф выглянул в приемную, и потребовал от секретаря немедленно вызвать своих помощников – Мортона и Фостера.
                5.

Разговор шерифа со своим агентом происходил утром того же дня, когда в гостинице Фергюссонов Ник Кормак встречался с Большим Вапити, только часом позже. «Сдав» своих товарищей, Уилвер из офиса шерифа окольным путем поспешил в свой магазинчик на центральной улице. А теперь перенесемся на день назад…

…Когда известная нам компания во главе с бизнесменом Джадсоном обсудила все детали предстоящего похода к Красной Месе, Габриель Гуэррас послал Санчеса-Олинго в ближайшую лавку за вином, так как запасы горячительного в доме Джадсона как назло были на исходе. Метис, озираясь, прошел полутемной улицей, затем свернул в ближайший переулок, ведший прямо к винной лавке – и тут тяжелая рука обхватила его горло, вторая приставила нож к сердцу.

- Кто это? – пропищал, задыхаясь, Олинго.

- Твой старый приятель, – прозвучал вкрадчивый голос. – Не вздумай выдать нас, а то…

Нож больно ткнул в ребро. Испуганный метис прошептал: «Не-е…угу». Хватка ослабла.

А тем временем спереди к нему подходили два человека. Один из них был в больших темных; в руке он держал тяжелую трость – прикидывался слепцом. Воротник его куртки был высоко поднят. Другой был в длиннополом пальто, явно не по размеру, широкополой шляпе, из-под которой выбивались кудри парика. Человек носил накладную бороду и усы.

Шевелюра парика была каштановой, усы и бородка – иссиня-черными, так что любой догадался бы, что господин искусно замаскировался. Потому-то человек старался натянуть шляпу на самые уши, однако проклятые кудряшки упорно выбивались. Второй высоким воротником и большими очками старательно скрывал лицо, подобно тому, как прокаженный прячет под маской страшные язвы, обезобразившие его внешность. Однако скрывать ему приходилось не следы болезни, а глубокий шрам, идущий от крыла носа к левому уху – особую примету, по которой его безошибочно распознал бы любой полицейский. Перед нами были печально знаменитый Макгроун-Живодер; его правая рука Рой Флетчер; нож к сердцу перепуганного метиса приставил Джереми Уиллард.

- Ну что, вот и снова свиделись, - произнес главарь банды. – Думал, я сгинул в пустыне?

- Я..я…позавчера прибыл с сеньором Гуэррасом… - испуганно лепетал Олинго. 
 
- Знаю. У нас тут помимо тебя есть уши и глаза. Когда твои друзья собираются в поход?

- По…позавчера, - заикался метис. – Они уже все…об…обговорили…

-  Трясется как заяц! – ехидным смешком отозвался Уиллард. – Скоро штаны промочит.          

- Короче так: ты должен срисовать мне карту и принести ее на это же место в девять часов вечера. Понял? Не вздумай проболтаться или не исполнить моего приказа. Иначе, - главарь хихикнул, - иначе я сделаю себе новый парик из твоих волос. Они ведь у тебя черные как уголь, как раз под цвет моим новым усам и бороде. Куда ты направлялся?

- В…в…лавку, - промямлил Олинго. Уиллард отпустил его и дал прощального пинка. Флетчер сунул в дрожащую, липкую от пота ладонь метиса пару монет – задаток. 
                6.

Днем в номере, где поселился Ник Кормак, собрались пятеро участников похода к Красной Месе. Наряду с уже известными нам персонажами, присутствовали и двое новых.

Один из них – высокий молодой человек со смуглым лицом, с повязанным наподобие тюрбана гостиничным полотенцем, был марокканец Алим, которого капитан спас после кораблекрушения. Он сидел с невозмутимым видом, перебирая в руках четки из агата.

Рядом с Ником расположился хозяин мелочной лавки Джозеф Розенталь. С ним Ник познакомился вскоре после прибытия в городок. Однажды, небрежно прохаживаясь среди торговых рядов, он услышал русскую брань. Торговец выпроваживал из своего заведения мелкого воришку, награждая его пинками и крепкими ругательствами.

- Вы русский? – крикнул Ник.

- Не совсем, - с заметным местечковым акцентом ответил молодой человек. – Но я из России, из Могилевской губернии. Оказалось, что зовут его Джозеф (Иосиф Лейбович) Розенталь и уже третий год как поселился он в этой глубинке, где до сей поры не ступала нога иудея. Ник рассмеялся: зачем было из местечковой глуши перебираться в глухомань американского Запада?

- Здесь нет погромов, - отвечал новый знакомый, накручивая кудрявые пейсы на палец.

- Приехали бы к нам в Архангельск, здесь тоже нет погромов, - ответил Ник. – И есть возможность сколотить капиталец. У нас, кстати, немало вашего брата проживает.

- Архангельск…Это где живут поморы? – спросил Джозеф-Иосиф.

- Они живут не только в Архангельске, - поправил Ник. – Например, в Онеге.

- Это правда, что они вырезают сердца убитых тюленьих детенышей и едят их сырыми? – хитро прищурился Джозеф.

Ник хотел было возмутиться, но решил, что не стоит сразу ссориться с человеком, с которым знаком пару минут, и ответил в юмористическом ключе:

- Это такая же правда, как и то, что ваши единоверцы совершают заклание христианских младенцев и пьют их кровь.

- Господи, стоило мне ехать за тысячи верст, переплывать океан, чтобы столкнуться с антисемитизмом здесь, в забытой еврейским Богом американской глубинке! – нарочито возмутился Розенталь. Впрочем, это было не первое столкновение. Позже еврей-эмигрант рассказывал Нику, что на второй день своего пребывания в Буффало-Лейк увидел шерифа с большой шестиконечной звездой на груди.

- Я подошел к этому служителю закона и спросил его, не принадлежит ли он к иудейской вере, о чем может свидетельствовать этот щит Давида. Шериф вспыхнул от гнева и заявил мне, что если я, грязный «кайк», еще раз обращусь к нему с подобным вопросом и вообще осмелюсь подойти к нему ближе, чем на десять ярдов, то он упечет меня в окружную тюрьму. А уж придумать состав преступления ему труда не составит. Таких гнусностей я не слыхал даже от нашего полицмейстера!

Своего единственного соотечественника в городке, населенном преимущественно американцами англосаксонского происхождения да еще десятком-другим мексиканцев, Ник Кормак скоро приобщил к тайне Красной Месы, обязав его поклясться на Торе, что тот никому не выдаст намерений Ника и его друзей.

- Разумеется, ведь здесь нет больше ни одного еврея! – рассмеялся Джозеф.

В комнате Ника были сложены вещи: саквояж, два солдатских ранца, мешок для  золота, два ружья и отобранная у бандитов винтовка (кроме них трое из пяти участников похода имели при себе пистолеты); на столе лежал компас, тут же стояли в ряд пять фонарей для нисхождения в пещеры Красной Месы, рядом находились мотки веревок – для того, чтобы подниматься на вершину и спускаться в каменную «глотку» каменного ягуара.

Ник отдал портье клетку с кардиналом. Сначала тот упирался: «Сэр, содержание вашей птички не прописано в правилах для постояльцев». Однако Ник в очередной раз подмазал – и птичка перекочевала в комнату для обслуживающего персонала.

- Я вернусь не позднее, чем через неделю, - добавил он. – Птица должна выглядеть бодрой и упитанной. Если хочешь, чтобы я снова ублажил твою ненасытную алчность.

- Путь нам предстоит неблизкий и нелегкий, - говорил Ник, чертя его траекторию на листе бумаги – копии индейской пиктограммы. Нужно быть готовыми ко всему.

- Золото требует жертв, - добавил Джозеф.

- Только бы не таких, которые нам довелось принести на паршивом островишке Эспириту-Санту, где мы целый месяц искали пиратский клад, забери чума тех, кто его там закопал! В итоге мы нашли обломки разбитого сундука и один-единственный золотой дублон на пятерых искателей клада – кто-то постарался до нас, да поразит его молния! На обратном пути мы попали в жестокий шторм и чудом добрались до берегов Гватемалы. С тех пор я зарекся искать сокровища, зарытые флибустьерами! – воскликнул Биллингс.

- Здесь не бывает штормов. Разве что песчаные бури, - ответил на тираду Ник.

- Разумеется, только в компании с Ником я готов отправиться хоть в самый ад! Ведь его хранит святой Николай, покровитель всех моряков. Хотя…Паровая яхта, на которой я когда-то курсировал между Флоридой, Кубой и Юкатаном, тоже носила это имя. Но это не спасло ее от урагана. Наш «святой» затонул, и нам три дня пришлось грести в шлюпке по морю, полному акул, к берегу, кишмя кишевшему кайманами, поминутно выгребая воду из протекающей лодчонки и отбиваясь веслами от этих исчадий морского дьявола…

- Что ж, Николай хранил меня и на море, и на суше. Он не дал мне сдохнуть от голода после кораблекрушения; спас от клыков белого медведя на Новой Земле и бурого – на Байкале; не позволил уголовникам прикончить меня на вилюйском прииске, служителям Черного ордена Махакаллы – растерзать лошадьми в монгольских степях, китайским мятежникам – забить палками в Манчжурии, малайским разбойникам – искромсать кривыми крисами во время стоянки в Батавии, саванновым охотникам – пригвоздить ассагаями к земле, а голодным львам – полакомиться моим мясом. Он уберег меня от пуль наемных убийц в Миссури; благодаря ему, я бежал из концентрационного лагеря в Трансваале, избег русской каторги и американской тюрьмы. Вопреки всем превратностям судьбы я и поныне жив. И я верю и надеюсь, что православный святой, покровитель поморов, сохранит и защитит всю нашу разноплеменную компанию.

                7.
 
Шериф Генри Клавертон внимательно изучал рапорт своего помощника Джека Мортона, бормоча вполголоса:

- Ник Кормак, Ник Помор…Русский. По его собственным словам, записанным в полицейском участке Индианаполиса, родился в городе Онеге. Онега…Есть такой герой у русских, Онегин. За последние дюжину лет объехал полмира. С родителями поддерживает одностороннюю связь посредством телеграмм. 33 года – в этом возрасте Христа распяли. Подранил двух мерзавцев…лучше бы пристрелили их и оставил  валяться в пустыне. А сегодня мы вынуждены заниматься расследованием дела о нанесении увечий двум жителям нашего города. Один никогда больше не сможет стрелять, как бывало, оба не долго не будут способны залезть на коня без посторонней помощи. По заслугам воздано, конечно! Только вот нам придется расследовать это дело, когда других невпроворот. Надо бы допросить этого парня. Если жертвы опознают его…что ж, придется арестовывать.

Он покосился на галерею портретов отпетых негодяев, разыскиваемых полицией штата; с тронутого желтизной листа глядели полтора десятка физиономий, большинство из которых имели касательство к банде Живодера Магкроуна, как и эти двое пострадавших.

…Олинго лихорадочно копался в бумагах своего господина. Габриель Гуэррас, уходя с племянником по своим делам, велел ему прибраться в комнате обширного дома, где поселился. В этом здании, расположенном в трех кварталах от дома Джадсона, он останавливался всякий раз, как прибывал в городок. Олинго знал каждый закоулок этого городского особняка. Однажды, лет пять назад, когда он был послан сеньором Гуэррасом по каким-то делам в местную мэрию, Олинго решил пройти задворками, чтобы скоротать путь. Здесь-то его и перехватил человек со зловещим шрамом, рассекающим пол-лица.

Тогда страшный незнакомец чуть приоткрыл скрывавший физиономию шарф и показал молодому слуге страшную рану, отчего тот лишился дара речи. Держа в одной руке револьвер, в другой кошелек, он сделал насмерть перепуганному Санчесу предложение, отказ от которого был равносилен смертному приговору, а согласие сулило приработок.

Отныне метис сообщал банде Макгроуна обо всех мало-мальски значимых деяниях, которые предпринимал его господин. Участились случаи нападения на посланцев Гуэрраса, наведывавшихся  в городок; иногда бандиты перехватывали в пустыне контрабандные грузы, шедшие из Мексики в Штаты и обратно. А в кармане метиса время от времени оседали деньги – размер гонорара зависел от ценности информации и щедрости Макгроуна и Ко. Теперь необходимо было во что бы то ни стало обнаружить карту, успеть скопировать ее до возвращения дона Габриеля и отнести в условленное место. У парня кружилась голова: он получал вознаграждение вдове больше обычного; к тому же он отправлялся к Красной Месе, где, буде там обнаружено золото, должен  получить от хозяина причитающуюся ему долю. Он разбогатеет! Он уйдет от сеньора, приобретет себе ранчо, получит американское гражданство, женится. Дух захватывало от открывающихся жизненных перспектив. Только бы успеть, только бы не попасться!
 
Господин никогда не допускал Олинго в кабинет, кроме как в присутствии себя или племянника. Вот и сегодня он должен был прибраться в приемной, гостиной, спальнях и еще нескольких комнатах, дождаться Гуэрраса и тогда уже заняться уборкой рабочего кабинета под недреманным хозяйским оком: дон Габриель никому не доверял находиться в святая святых. Поэтому Санчес суетился, перекладывая папки, отворяя ящички резного бюро, вороша стопку газет. Руки его дрожали как у заправского пьяницы. При этом он время от времени подбегал к окну, отодвигал сиреневую занавеску и украдкой глядел вниз, на тротуар: не вернутся ли внезапно Гуэррас и Соладо. Его чуткий слух ловил звуки, доносившиеся с первого этажа: жужжание залетевшей в окно мухи, шелест шторы, колеблемой ветром. На первом этаже не было никого. Повар отправился закупать провиант для предстоящего путешествия, служанка ушла минут пятнадцать назад – и вернется нескоро. Санчес приподнял пресс-папье, порылся в документах. Карты не было, только деловая переписка! И тут хлопнула входная дверь. Черт! Быстрые шаги застучали по лестнице. Олинго в мгновение ока навел на столе порядок, захлопнул все ящички бюро. Шаги уже приближались, половицы угрожающе скрипели. По звуку он догадался – это племянник идет через гостиную. Сейчас он застукает его на месте преступления! И Санчес моментально сообразил: надо спрятаться в шкаф. Он юркнул в широкий, просторный шкаф, где впору спрятаться троим субъектам нехилого телосложение. Дверца с едва слышным скрипом захлопнулась – и через пару секунд отворилась дверь кабинета.

- Проклятье! Где ж они, эти бумаги? – сеньор Соладо взъерошил кипу бумаг на письменном столе дяди, отодвинул пресс-папье. – Да вот же они! Он вытащил пару листов и сунул их в карман распахнутого пальто. - У дядюшки в последнее время неладно с памятью. Рано стареть начал…- ворча, племянник стремительной походкой вышел, почти выбежал из кабинета. Когда входная дверь захлопнулась, слуга осторожно вылез из провонявшего нафталином шкафа. О, Пресвятая Дева, пронесло! Искать! Вновь руки Санчеса стали обшаривать все углы. Сейф. Плохи мои дела, если он запер карту в сейф.

Но нет же, племянник говорит, что дядюшку подводит память. И вправду: сколько раз он забывал очки, портфель, важные документы. Наверное, и карту позабыл спрятать, тем более в спешке последних двух дней. Он вернулся к шкафу, снова прислушался. Опять украдкой посмотрел в окно. Пошарил на шкафу, подбежал к секретеру. Пусто! Нагнулся.

Под столом валялась какая-то бумага. Поднял. Опять не то! Письменный стол был заперт, но ключик торчал из замочной скважины, хотя сеньор всегда забирал его с собой. Минуты две ушло на шелестение бумагами в столе. В отчаянии он бросил взгляд на китайскую нефритовую вазу для цветов, служившую тоже вместилищем каких-то бумажек. Он извлек оттуда свернутые в трубку листы – и издал вздох облегчения. Вот она, карта! Господин вложил ее меж бумаг, скрутив в длинную и тонкую трубку. Тут же нашелся чистый лист и отточенный карандаш. Метис принялся со скоростью курьерского поезда перерисовывать значки. Перво-наперво – Красная Меса, потом разные ручьи, скалы, урочища, озеро…Он не особенно-то заботился о соблюдении масштабов, так что Красная Меса оказалась гораздо ближе к их нынешнему местопребыванию, чем это изображено на карте и, к тому же, значительно смещена к востоку. Плевать! Главное – успеть!

Срисовывание карты заняло минут двадцать. Как назло карандаш сломался, пришлось схватить чернильницу и перо. Он дважды капнул на стол и единожды – о, ужас! - на карту! Заметят! А, впрочем, клякса оказалась в верхнем правом углу потрепанной карты. Может, и не заметят… Теперь надо убрать улики со стола. Не найдя под рукой тряпочки, он стал стирать чернильные пятна рукавом, размазал их, потом послюнявил ладонь, провел ею по столешнице, наконец, слизал языком фиолетовые разводы. Ух! Вот и все!
 
Вернув карту и бумаги в вазу, он заснул копию в карман, опять выглянул на улицу, привел стол в первозданный вид и вылетел из кабинета. А сейчас надо приняться за уборку комнат, иначе хозяин будет сердиться: «Ты столько времени валял дурака, трутень!»

…В миг, когда Олинго взялся за метлу и ведро, шериф решил: пора нанести визит в больницу к подстреленным ублюдкам. А потом – вызвать для допроса русского стрелка.
                8.
   
В девять десять вечера запыхавшийся метис прибежал в условленное место. Был тихий вечер, безмятежную дрему городка нарушал лишь стрекот цикад и вскрики птиц. Из зарослей акации внезапно вынырнула рука, грубо ухватившая Санчеса за воротник и потащившая в кусты. Макгроун и Уиллард обступили парня.

- Ты опоздал на десять минут, - с мрачной укоризной произнес Живодер. – Минус десять процентов от обещанной платы за твою нерасторопность!

 - Господа, я с трудом отлучился. В доме переполох, все собираются вещи, готовятся к походу. Я с трудом уговорил сеньора отпустить меня… Простите, сэр!

- Начхать на твои извинения и оправдания! Карту! – зловещим тоном произнес Макгроун.

Метис запустил руку в карман, суетливо развернул бумагу. Уиллард поднес свечу.

Вглядывавшийся в рисунки Макгроун прошипел:

- Ты скверный художник. Здесь сам дьявол не разберется, что к чему.

- Я торопился, - виновато промямлил Олинго, - чтобы не быть застигнутым врасплох.

- Еще минус десять процентов за плохо сделанную работу! – заявил Макгроун. – И вообще: почему я должен платить за услуги грязному мексиканцу столько же, сколько плачу янки?

- Я рисковал…- попытался возразить Санчес. Волосатая рука Уилларда отпихнула его.
Главарь нехотя вынул бумажник, отсчитал половину от обещанного. «Подойти ближе!» - произнес он. Обрадованный метис приблизился. Живодер Макгроун похрустел пачкой
купюр, затем резко хлестанул ею по левой щеке парня, потом по правой и ткнул ею в подбородок: «Бери, пока я не передумал»,

Схватив деньги, метис пулей понесся в магазин, куда отпросился за мелкими покупками, оттуда быстрой походкой направился домой.

Еще раз внимательно рассмотрев карту, Магроун наклонился к уху сообщника:

- Выезжаем через час. К полудню мы будем в Долине Говорящих Предков.

- Ехать ночью? – недоуменно воззрился на него Уиллард.

- Я знаю эту пустыню как свои пять пальцев! – ответил главарь. – Возьмем с собой факелы и фонари. Спать нам в эту ночь не придется, отдохнем в старом форте.

…На утро следующего дня, когда Макгроун и с ним одиннадцать головорезов уже пересекли Дарк-Ривер и двигались в сторону Долины Говорящих Предков, Ник и его друзья завтракали в салуне Дженкинса в нескольких кварталах от гостиницы. Наведаться туда всех уговорил капитан, упорно не желавший питаться в гостинице. Часа через три они должны были двинуться в дорогу, чтобы, когда начнет стемнеть, попасть в форт. В салуне было немноголюдно. Неожиданно двери распахнулись и в зал вошел человек.

Незнакомец был в поношенной куртке и заломленной на затылок фетровой шляпе, на рыхлом багровом лице застыла злорадная гримаса. Взор маленьких карих глазок остановился на Нике. Не торопясь, слегка раскачиваясь на ходу, как матрос на палубе колеблемого волнами корабля, он направился к столу, где трапезничала компания Ника.

- Эй, парень, ты занял мое место! – процедил сквозь редкие желтые зубы гость.

Биллингс уперся в него тяжелым взглядом. В руке Розенталя застыла вилка с куском яичницы. Алим удивленно уставился на наглеца. Штальберг тоже опешил от бесцеремонности этого человека. Только Ник хранил невозмутимое спокойствие:

- Простите, мистер, не знаю, как звать, но на этом столе нет таблички, утверждающей ваше исключительное право сидеть за ним.

Парень грозно гаркнул:

- Я всегда завтракаю, обедаю и ужинаю за этим столом. Арчи, подтверди, - он повернул голову к Дженкинсу, суетившемуся за стойкой. – Тот согласно закивал, косясь на Ника.

- В этом полупустом зале вы найдете себе место, - пытаясь сохранить ровный тон,  обратился Ник Кормак к хамоватому молодому человеку. - Вот хотя бы за тем пустым столиком. Или тем, - он указал чайной ложкой в угол салуна.

- Ваша компания должна немедленно пересесть. Я жду моих друзей! – произнес парень.

Биллингс повернулся к Нику, лицо его приобрело пунцовый оттенок. Он прошептал:

- Слушай, Ник, нам пора проучить этого болвана! Я бы давно врезал ему, как поступал, бывало, в тавернах Нью-Орлеана. Там хорошо помнят мой кулак!

- Не стоит, кэп,- Ник положил ладонь на сжавшийся в гневе кулак Биллингса. – Скоро нам отправляться в путь. Начнется шум, переполох, вызовут полицию. Постараемся…

- Эй, чего вы там шепчетесь? Ты, я к тебе обратился, ты плохо слышишь? – указательный палец нахала показывал на Ника. Еле сдерживая ярость, тот нарочито любезно спросил:

- А ведь вы так и не представились, молодой человек? С кем имею дело?

- Я Мэтью Кларк! – наглец ткнул себя тем же пальцем с грязным ногтем в грудь. – А про тебя я уже знаю. Ты - Ник Кормак, который ранил моего брата Джонатана. Сейчас я…

- Ты хочешь отомстить за брата? – Ник холодно поглядел на него. – Что ж, мне доводилось встречать таких, как ты. Помню, однажды к нам, сибирским старателям, прибился беглый арестант Асланбек Тхачиев. Он тоже мстил за брата. Но он не устраивал сцен в кабаке – он просто прокрался ночью в дом, и хладнокровно перерезал глотки троим, мирно спящим кровникам. Вот это, я понимаю, был мститель, не чета тебе!

- Ты много болтаешь, мразь! – красные щеки Мэтью все более наливались кровью.

- Ты ошибаешься, поморы много не базарят! В отличие от велеречивых янки…

- Ты и твои поморы – дерьмо! – теряя терпение, заревел брат бандита. – Сейчас я возьму тебя за шиворот и выволоку из-за стола.

- Поморы умеют затыкать глотки тем, кто оскорбляет их! – страшный в гневе Ник поднялся – и в следующее мгновение выплеснул вино из стакана в морду негодяю

- Русская скотина! – заорал Мэтью и кинулся к нему. Хозяин салуна, с беспокойством наблюдавший, как распаляется гость, от неожиданности уронил блюдце, которое разлетелось вдребезги о стойку. Правая рука Ника внезапно рванулась вперед и толкнула обидчика – так, что тот отлетел сторону, опрокидывая в «полете» стулья и столы.

Схватив упавший на пол нож, наглец с утроенной яростью ринулся вперед – и получил страшный удар ногой в подбородок от Ника, уже вышедшего из-за стола и принявшего боевую стойку. «Мститель» сделал кульбит через стол – и рухнул к ногам изумленного ковбоя, поглощавшего стейк. В ту же минуту в салун ворвались трое дружков Мэтью.

Арчибальд Дженкинс позвал мальчика, прислуживавшего в салуне:

- Сэмми, срочно звони в полицию.

- Я забыл, как обращаться с аппаратом, - пролепетал тот, оглядываясь на Ника.

- Дурак! Я сам, - хозяин выскочил из-за стойки и бросился к телефону. В то же мгновение Биллингс рванулся в ту же сторону, преградил путь содержателю питейного заведения, и небрежным движением смахнул телефон с круглого столика: «Обойдемся без полиции!»

А в это время очухавшийся после нового удара Мэтью и трое его приятелей ринулись к Нику. О голову одного из них разлетелась бутылка из толстого стекла, облив плешь красным вином. Тяжело охнув, тот грузно осел, увлекая за собой скатерть с посудой. В помятую физиономию второго Ник высыпал содержимое перечницы. Он завыл и закрутился на месте, отчаянно продирая глаза. Перечница пролетела над головой третьего, не задев его. Зато подоспевший вовремя моряк мощным апперкотом уложил мерзавца.

Прятавшийся за спинами дружков Мэтью бросился на Ника с ножом. Вскочивший из-за стола Розенталь ткнул его в бок вилкой, порвав рубаху и слегка оцарапав бок. Не заметив этого, Мэтью попытался пырнуть ножом Ника, который вовремя увернулся. А спустя мгновение руку с ножом перехватил Алим и направил лезвие в грудь негодяя. Тот отчаянно дергал запястьем, пытаясь высвободить его, но железная хватка не ослабевала. А Ник тем временем, вывалив на стол содержимое тарелки, разнес ее о левую скулу Мэтью.

Промыв глаза содовой водой из бутылки, но все еще отчаянно моргая, жертва перечницы прыгнула к Нику. И тут в «битву» вступил профессор. Он успел перехватить воротник драчуна и резким движением швырнул его в сторону. Поскользнувшись на осколках разбитой бутылки, тот пронесся несколько футов вперед и впечатался харей в зеркало. Он вновь завыл, размазывая кровь по щекам. Тем временем Алим отпустил ослабевшую руку Мэтью, который выронил нож. Теперь его отчаянно мутузил капитан. Он, в конце концов, взвалил совершенно обессиленного противника на плечо, и, развернувшись, швырнул его к стойке. Перемахнув через нее, Кларк налетел на стеллаж с бутылками, который со звоном и грохотом обрушился на него и на некоторое время «похоронил» под обломками.

Ник отряхнулся. Перед ним стояли еще двое обидчиков, едва пришедшие в себя. Один чесал здоровенную шишку на макушке, другой сплевывал кровавую слюну на пол. «Ты покойник!» - проговорил второй – и метнулся к Нику. Тот невероятным кошачьим прыжком отскочил к стене, сорвал с нее полку с тарелками, которые, разлетаясь на кусочки, полетели на пол, и со страшной силой ударил ею в грудь парня. Он отлетел назад, сбив с ног Розенталя и марокканца, но вслед за тем, все еще пошатываясь от пережитого удара по башке, к Нику двинулся следующий громила. Улучив секунду, Джозеф незаметно приподнял с пола пальму в кадке, и, подождав, когда враг проковыляет мимо, поднял несчастное растение за ствол и обрушил кадку на его шею. Охнув, детина рухнул к ногам Ника. Тогда на него набросился окровавленный.  Демонстрируя приемы, которым обучил его мастер Юань, Ник отступал вверх по лестнице на второй этаж. Видимо, слабо восприимчивый к боли, как дворовый пес, дружок Мэтью упорно наседал.

И вот, они оказались на площадке второго этажа. Сделав головокружительный выпад, Ник толкнул врага к перилам – и через доли секунды перила треснули, а негодяй полетел вниз, увлекая за собой их обломки. Его голова плюхнулась на граммофон, разнеся его вдребезги. Все это время Арчибальд Дженкинс, ни жив, ни мертв, сидел под стойкой, вжавшись в нее, и бормотал молитвы. Теперь на Ника надвигался, выписывая ногами синусоиду, подобно пьяному, тот, кого на короткое время «вырубил» удар полкой.

Измотанный Ник ждал его, приняв угрожающую стойку. Но, прежде чем они вступили в единоборство, сзади поднялся Алим и похлопал парня по правому плечу. Тот удивленно обернулся – и его челюсти со скрежетом сомкнулись, а голова дернулась от внезапного удара. Он повалился в сторону, разнеся при падении плетеное кресло. Голова его оказалась на коленях ковбоя, с интересом наблюдавшего за стычкой; все остальные посетители почли за благо тихо покинуть заведение. Встрепенувшись, низвергнутый марокканцем парень попытался вскочить на ноги – и получил от ковбоя удар ребром ладони по шее. Голова его бессильно упала на запачканную кровью манишку.

- Вот гады, завтрак испортили, - произнес ковбой, отпихивая в сторону дружка Мэтью. – Теперь-то он отключился надолго, надеюсь!

- Как тебя звать, приятель? – спросил Ник, отирая кровь с разбитой о крепкие ребра и головы врагов правой руки.

- Все меня зовут Везунчик Том, - ковбой подошел к Нику и крепко пожал ему руку.

Ник поморщился: разбитая рука с ободранной кожей саднила, а пожатие было крепким:

- Спасибо за услугу, Том!

В это время под обломками стеллажей раздалось громкое шебуршанье. Все обернулись на звук. Через минуту из-под груды осколков дерева и стекла восстал Мэтью. Вид его был ужасен, с пробитой головы по изуродованному лицу струями стекало вино вперемежку с кровью. Он полез через стойку, намереваясь вновь схватиться с Ником. Тут Арчи встал из-под стойки, поднял над головой лампу с расписанным цветами абажуром – и с ненавистью обрушил ее на голову Кларка.: «Из-за тебя все началось, из-за тебя у меня убыток!» Мэтью тяжело сполз со стойки обратно на пол. Услышав про убыток, Ник подошел к хозяину и высыпал на стойку все содержимое кошелька: «Это – плата за ущерб. Оставшуюся сумму внесу, когда вернусь из пустыни». Он обратился к товарищам: «Нельзя терять ни минуты! Бежим в гостиницу, пока сюда не нагрянули копы. Смоем кровь, переоденемся – и вперед. На все про все полчаса. Время пошло!» И они ринулись к выходу. На прощание Биллингс поднял на ноги полумертвого «перченого» и швырнул его в платяной шкаф: «Отдохни пока, дружок!». Ломая дверцы, тот провалился внутрь шкафа.    
                9.
 
Пятеро участников потасовки в салуне Дженкинса неслись по улице. На ходу Ник Кормак рассказывал догоняющим его сподвижникам:

- Мне приходилось быть свидетелем, а иногда участником таких столкновений в кабаках от Перми до Порт-Артура. Помнится, в Тобольске я схлестнулся с Ермолаем Глуховым по прозвищу «Ерема Губернатор». Его власть в тех краях была поистине сродни губернаторской. Он облагал данью торговцев, собирал «налог» с многих притонов Тобольской губернии, чиновники и служащие полиции получали мзду от него. Он повелевал грабителями-налетчиками, сутенерами, карточными шулерами и скупщиками-сбытчиками краденого. А схватился я с ним из-за одной певички, которую «Губернатор» безуспешно домогался. Я вежливо попросил его оставить девицу в покое, но разбойничий «Губернатор» стал угрожать мне расправой. Пришлось пересчитать ему ребра и зубы. Я вышел победителем, но после всего происшедшего мне пришлось спасаться бегством из Западной Сибири в ее восточную часть. Весть обо мне летела, обгоняя транссибирский поезд, и бандиты в каждом городе точили ножи и заряжали револьверы, готовясь встретить меня. Я переждал бурю в кержацком скиту, а потом отправился искать золото…

- Да, я снова повторюсь: ваша биография достойна целого романа! – восхищенно воскликнул профессор, который, тяжело дыша, пытался догнать Ника.

- Скажите мне, почему эти сволочи не стреляли в нас? Ведь они, конечно же, вооружены, -
крикнул на бегу Розенталь.

- Не хотели привлекать внимание полиции. Их целью было отметелить меня и всех, кто за меня заступится, - ответил Ник. – Если бы они открыли пальбу, скоро налетели бы служители закона. Наручники, кутузка, суд… А проблем с законом у этих головорезов и без того хватает. Шериф вспомнит их былые «художества» и тогда…

- Я сломал нос этому грязному отродью Кларку! – гордо воскликнул капитан. – И теперь его профиль должен быть таким же, как у нашего Джозефа! – Он захохотал.

-  Вы шутите как последний черносотенец, - обиделся тот.

- А я даже не знаю, кто такие эти ваши черно…, - усмехнулся Биллингс. Они завернули за угол – и бросились к гостинице. В холле пред ними предстал сам хозяин Брайан Фергюссон. Высокий, седовласый, с аккуратной бородкой человек сухо поздоровался с Ником и недоуменно воззрился на честную компанию. Ссадины и царапины на лицах постояльцев, полуоторванный рукав рубашки Алима – следствие противоборства с Кларком, здоровенная шишка на лбу моряка, кровь на одежде – все это привело хозяина в замешательство. Ник как ни в чем не бывало бодрым голосом объявил:

- Сэр, мы тотчас же отъезжаем в пустыню, прибудем назад примерно через неделю. Я перепоручил моего крылатого друга Пита вашему портье…

- Вам повестка от шерифа, - прервал его Фергюссон. – Посыльный передал сегодня утром вскоре после вашего ухода в салун Дженкинса. Наш шериф настоятельно просит Вас, лично Вас, мистер Кормак, явиться к нему в управление в два часа пополудни по делу…

- Дайте-ка мне сюда эту казенную бумажку, - Ник протянул руку. – Я знаю, по какому делу меня вызывают. Явлюсь, как только вернусь… Он лукаво улыбнулся, взял повестку из рук Фергюссона и сунул е ев карман куртки.

- Как знаете, - с невозмутимым видом произнес он. – Только наш шериф не любит ждать.

- Скажите, а почему вы окрестили вашу пташку именно Питом? – спросил Ника ученый.

- Пит…Петя… Петушок. «Петушками» в России называют свиристелей. Он так похож.

- Царь Питер! – поднял вверх палец Биллингс. – Отменный был моряк.

- Мы, поморы, это хорошо знаем, - ответил Ник. Все разошлись по номерам. Вещи были упакованы рано утром, осталось переодеться, стряхнуть пыль, смыть пот и кровь с лиц и спуститься с вещами на первый этаж. Ник, входя в номер, заглянул на лоджию. Пара кардиналов сидела на перилах, о чем-то переговариваясь друг с другом на птичьем наречии. Один из них взлетел, раскинув крылья и задрав хохлатую головку.

- Знаете, профессор, он напоминает мне поморскую деревянную птицу, если только ее хорошо раскрасить, - сказал он Курту Штальбергу, вместе с ним наблюдавшему кардиналов. – В нашем распоряжении всего ничего. Надо спешить, полиция может нагрянуть сюда прямо из заведения Дженкинса. – Он направился к умывальнику.

…Шериф мрачно стоял над полем недавней «битвы». Перед прибытием стражей правопорядка Дженкинс связал пребывавших в бессознательном состоянии головорезов и с помощью Сэма не без труда оттащил их массивные тела в угол. Мэтью раньше других пришел в себя и отчаянно сквернословил – так, что Сэму пришлось заткнуть ему рот половой тряпкой. Сейчас парень подметал обломки мебели и посуды, подбирал с полу столовые приборы; хозяин салуна устанавливал опрокинутый стеллаж.

- Кто устроил это безобразие? – грозно произнес шериф, выразительно бренча наручниками. – Конечно, это ты, Мэтью? Он подошел к связанному, нагнулся, вынул кляп у него изо рта. – Я вижу, твоя морда стала еще симпатичней, чем была прежде.

- Этот ублюдок Кормак…- со стоном произнес Кларк. Из уголка рта заструилась кровь.

- Кормак? – шериф нахмурился. – Что же, еще один законный повод арестовать его.

- Он заслужил того, чтоб его ноги сплясали танец смерти над эшафотом, - произнес Кларк.

- Рядом с тобой и твоим братцем. Хорошая будет компания, - ответил шериф.

…Через полчаса, сняв показания Дженкинса, его слуги и едва пришедших в себя негодяев, шериф в сопровождении помощника Мортона и трех полицейских отправился в гостиницу. Ее владелец лишь виновато развел руками:

- Они впятером в пустыню уехали совсем недавно и обещали вернуться через неделю.

«В пустыню… - задумался шериф. Догадка пронзила его мозг. - Уж не к Красному ли Призраку? С минуты на минуту туда отправится Джадсон со своей гоп-компанией. Мы не будем торопиться. Захватим их с золотом, когда спустятся с горы. Никуда не денутся!»
   
                10.

Пятеро всадников вброд пересекли неглубокую Дарк-Ривер, несущую свои медленные воды через пустыню. Давно уже остались вдали за холмами и песчаными барханами силуэты Буффало-Лейк: дома обывателей, гостиница Фергюссона, здание мэрии с квадратной башенкой, шпили методистской и баптистской церквей, питейные и игорные заведения, мрачный параллелепипед тюрьмы, куб банковской конторы, редкие тополя.

Впереди на своеме неутомимом Сивере, сером, как поморское небо в ненастный день, ехал Ник Кормак, за ним поспешал Джошуа Биллингс, оседлавший тоже серого, с бурыми подпалинами Виргинца, названного так по имени родины капитана. Далее вровень друг с другом догоняли Джошуа марокканец на гнедом Джеке и Розенталь на Красавце той же масти, с белой отметиной на лбу. Позади трусил на иссиня-черном Шуликуне Штальберг.

Когда кавалькада поднялась на невысокий, пологий холм, Ник разглядел вдали быстро приближавшуюся темную точку на красновато-желтом фоне песков. Скоро ее заметили и остальные. Капитан достал из рюкзака подзорную трубу, прослужившую ему не один десяток лет, протер обшлагом рукава линзу, поднес к правому глазу:

- О! Глядите, к нам пожаловал старый знакомый!

Большой Вапити скакал навстречу, призывно размахивая над головой правой рукой. Вот он взлетел на холм, поравнялся с Ником, они приветствовали друг друга так, как это принято у представителей рода Аксолотля, начертав в воздухе замысловатый знак.

- Я проведу вас до Долины Говорящих Предков, - промолвил он. - Дальше мне нельзя. И вам я советую хранить в долине благоговейное молчание. Предки могут прогневаться.

- Я уважаю чужие обычаи, - ответил Ник. – Того же правила придерживаются мои друзья.

Вшестером они спустились с холма. В лазури пустынных небес кружил кондор. Мелкие птицы, щебеча, перепархивали с камня на камень. Среди чахлого кустарника белел наполовину занесенный песками лошадиный скелет. Ястреб глядел с верхушки выветрившегося останца древней скалы, высматривая ящерок и грызунов.

…А в это время далеко позади, на том берегу Дарк-Ривер человек в коричневой куртке вынул из футляра бинокль и глядел через реку. Джадсон заметил вереницу всадников, спустившихся по склону холма и исчезнувших за его поворотом, чтобы, немного времени спустя, появиться вновь – и слиться с линией горизонта, кое-где нарушаемой контурами высохших деревьев и силуэтами дальних холмов. Гуэррас достал скрученную в трубку карту, племянник подъехал к нему с планшетом, на которой они растянули нарисованный далеким предком план местности.

- Мы запаздываем на час, - проговорил Джадсон, проводя пальцем по рисунку. - Эта компания, кто бы они ни были, достигнет заброшенного форта раньше нас и укрепится в нем. Какие у вас имеются предложения, господа? 

- Атаковать! – воскликнул Соладо. – Их, кажется, шесть, нас – семеро. За вычетом святоши Брукса, который вместо того, чтобы стрелять, будет читать молитвы и петь псалмы, нас тоже шесть. Силы равны. Победят меткость и храбрость. Или хитрость…

- Вступим в переговоры, усыпим их бдительность, - посоветовал Уилвер. Рич кивнул.
                11.
   
Мрачной и неуютной казалась Долина Говорящих Предков: высокие, рассеченные глубокими трещинами скалы, россыпи бурых камней. Когда ветер врывался в этот каменный коридор, по долине проносился как будто разноголосый шепот: затейливая игра природы рождала в этих скалах шорохи, стоны и другие странные звуки, пугавшие одиноких путников. Индейцы считали, что духи их предков незримо присутствуют здесь.

Недалеко от входа в долину Большой Вапити расстался с Ником и его друзьями, еще раз напомнив предостережение – не тревожить понапрасну духов. Молча ехали всадники, время от времени огибая разбросанные на неширокой дороге каменные глыбы, поглядывая снизу на громадные утесы. А сверху наблюдала за ними дюжина пар глаз.

Макгроун с интересом рассматривал процессию всадников. Он не ожидал, что Нику Кормаку станет известна тайна Красного Призрака. Рой Флетчер, извиваясь как змея между камнями, подполз к нему:

- Вот там самое удобное место для нападения на них. Пятеро наших будут стрелять спереди, мы дадим залп в спину. Прикажешь дать условный сигнал?

- Нет! – Живодер ударил кулаком по камню.

- Извини, я не понял…

- Ты дурак! Стрельба привлечет внимание Джадсона и его приятелей, которые уже дышат в затылок Нику! Они приготовятся к схватке – а Рич и мексиканцы стрелять умеют! Мы пропустим этих искателей золота вперед, пропустим и шайку Джадсона. Впереди – старый форт. Ник первым прибудет туда, через какое-то время там же появятся другие наши «друзья». И пусть они перебьют друг друга! А если они все-таки сговорятся, в чем я сомневаюсь, мы внезапно нападем на форт и сами расправимся с ними. Но если начать бестолковую пальбу сейчас, Рич успеет приготовиться к схватке; если пропустить Ника и
встретить огнем этих бездельников, Ник догадается, что по его следу идут, и будет готов отразить нападение. Понял?

- При осаде мы можем потерять много людей, - возразил Рой. – Как тогда, на старом ранчо. Помнишь, мы пытались выкурить оттуда Калифорнийца Гарри? Сколько людей полегло из-за твоего упрямства!

- Молчи! – Сухая и крепкая рука Макгроуна схватила его за воротник и резко притянула к себе. – Надо рисковать тогда, когда шансы на успех велики. Тогда платой за золото стала гибель семерых парней. Но и было нас тогда не меньше полусотни, помнишь? Пусть эти
любители дармового золотишка обоснуются в крепости, а потом перестреляют друг дружку. Мы добьем тех, кто уцелеет в этой разборке и отправимся к Красному Призраку.

- А если все-таки нет? – не унимался Рой. – Что останется тогда от твоей команды, Мак?

- Я же сказал тебе, что шансы на успех велики! – прорычал главарь, ударив тыльной стороной ладони Роя по усам. – А золота в этой чертовой горе столько, что хватит не только на нашу долю, но и этим полудуркам Льюису и Джонатану, и несчастному Мэтью, который, вместо того, чтобы отправиться в поход с нами, помчался в кабак мстить Нику за раны своего брата. Я вижу, что Ник цел, а Мэтью наверняка сидит сейчас в полицейском участке или валяется на больничной койке рядом с непутевым братцем. 

Пятеро всадников часто озирались по сторонам, но не заметили присутствия в долине посторонних. Было тихо, только птицы перекликались да рептилии шуршали в камнях.

Розенталь поеживался, глядя на мрачные склоны, высящиеся над тропой. Профессор провел ладонью по шершавой поверхности уступа, наполовину преградившего тропу.

- О, в таких горных породах часто находят окаменелые останки древней жизни. В прошлом году я наткнулся на превосходный крестец древнего ящера…

- Ради всего святого, тише! – ответил Ник, нагибаясь. Он осторожно отломил ветку сухого деревца, торчавшего на обочине, и повернулся к друзьям:

- Видите? Срезана совсем недавно. Ровный аккуратный срез. След ножа. Тут побывали до нас не ранее, как час назад. И это не были индейцы. Они за версту обходят ущелье!

Все насторожились. Вслед за Ником нагнулся марокканец и стал внимательно рассматривать дорогу:

- Смотрите, вот отпечатки копыт. – Он ловко спрыгнул с коня и принялся изучать следы. – Здесь почва мягче, хорошо видно…Тут проехало не меньше десятка всадников, - говорил он, разглядывая землю. Да, недавно совсем. Четкие, совсем свежие…

- Завидую вам! - Профессор всплеснул руками. – Вы настоящие знатоки-следопыты. Со своей стороны скажу, что, к стыду моему, я вряд ли отличу следы тяжеловоза от копыт скакуна. Зато следы динозавров в песчанике я распознаю безошибочно. Когда я…

- Все просто, - перебил его Ник. – За долгие годы странствий по Сибири и Монголии я научился читать следы у таежных охотников и степных кочевников. А Алим – сам кочевник, сын пустыни. Потому-то он и сумел сразу различить цепочки следов. Алим –настоящая находка для нас. С ним мы не пропадем в этих забытых Богом песках.

Заметив, что всадники остановились и копошатся, Рой вскинул ружье. Но в тот же миг главарь резким движением прижал ствол к земле и злобно сверкнул глазами:

- Не смей! Они, кажется, обнаружили наши следы! Всем сидеть тихо! – Он сделал знак своим сообщникам – и те плотно вжались в землю, опустили стволы. Меж тем Ник и его четверо его сподвижников медленно двинулись вперед по долине, провожаемые из-за камней недобрыми взглядами затаившихся там бандитов. Сжатое скалами ущелье постепенно расширялось, пока не превратилось в чашеобразную ложбину, обрамленную расступавшимися скалами. Слева бежал быстрый ручей, кое-где зеленели деревья. Залетевший в долину пустынный ветерок взметнул серую пыль, по склонам осыпались мелкие камушки. И тут долине явственно послышались голоса. Профессор вздрогнул,
Розенталь испуганно стал оглядываться по сторонам. Джошуа Биллингс прорычал:

- Что за дьявольщина! Клянусь, что это индейские духи пытаются напугать нас. Но мы не робкого десятка! – с этими словами он пришпорил коня и обогнал Ника.

- Я сталкивался с этим явлением в пустынях Азии, - ответил Ник, прислушиваясь. – Природа полна загадок. Скажу одно: никаких духов и бесов здесь быть не может. Солнце, ветер, камень –  совместными стараниями этих трех стихий горы шепчут, стонут, поют. И этот феномен хорошо известен географам. – Профессор поддакнул Нику. Бандиты не сводили глаз с удаляющихся всадников. Рой Флетчер яростно выругался вслед им. 

                12.
 
Спустя примерно час той же долиной следовали семеро всадников, которых возглавляли Ричард Джадсон и Габриель Гуэррас. Далее следовали Гарсиа Соладо, мормон Эндрю Брукс, Уилвер, Санчес-Олинго и Хаммель. И снова алчные глаза бандитов следили за въехавшими в долину искателями золота; молодчики Макгроуна тщетно ожидали условного знака. Меж тем главарь зорко следил за Ричем и его компанией, на всякий случай, держа Джадсона на мушке.

Долина сузилась, каменные уступы нависали над головами, корни одиноких деревьев как змеи извивались на обрывистых краях. Густая тень накрыла всадников.

- Мы едем долиной смертной тени, - мрачно-торжественно произнес мормон.

- Тьфу ты, раскаркался! – Уилвер, состроив злобную гримасу, ткнул ружейным стволом меж лопаток Брукса.

- «Проходя долиною плача, они открывают в ней источники, и дождь покрывает ее благословением», - затянул псалом мормон.

- Ты заткнешься, наконец? – Уилвер готов был пристрелить Эндрю.

- «Приходят от силы в силу, являются пред Богом на Сионе», - возвысил голос мормон.

- Кто-нибудь заткнет ему пасть? – едва не возопил Уилвер.

- Пусть себе бормочет, только не слишком громко, - проворчал Ричард. – А ты помолчи!
Мы едем Долиной Говорящих Предков, - объявил он. – Индейцы не суют нос сюда, боятся прогневать своих пращуров. Много лет назад сюда прорвался Черный Волк со своим племенем. Эти суеверные дикари решили объехать с запада долину, в то время, как полк федералов проскакал через нее и встретил краснокожих на полпути к форту. Там этих «волчат» всех перестреляли как луговых собачек!

- «Ибо Господь Бог есть солнце и щит, Господь дает благодать и славу», - продолжал Эндрю читать нараспев псалом Давида, уже гораздо тише, озираясь на суровые скалы.

Каменистый грунт сменился мягкой, рыхлой почвой. Уилвер наклонился:

- Боже мой, сколько здесь натоптано! Можно подумать, здесь снова прошел тот самый полк, гнавшийся за краснокожими!

- Это – наши конкуренты, - мрачно изрек Джадсон. – Те, кого мы видели издали. Они опережают нас и сейчас, видимо, уже подъехали к форту и готовы расположиться там.

Долина постепенно расширялась. Показался пустынный простор, раскинувшийся под голубым небом с оранжевым щитом солнца, уже покинувшим точку зенита. Бандиты, проводив взглядом компанию Джадсона, выведя спрятанных в укромном гроте коней, нехотя спускались с противоположного, пологого склона скал. Рой сплюнул под ноги:

 - Битый час мы спокойно наблюдали этих уродов вместо того, чтобы порешить их здесь! 

Он интуитивно осознал, что на этот раз Макгроун совершил роковую ошибку.

                13.

Очертания форта отчетливо вырисовывались на горизонте. Ник и его сподвижники приближались к крепости времени индейских войн. Вскоре она раскинулась перед ними как на ладони. Четыре угловые башни, одна надвратная, невысокие стены. Всюду виднелись следы разрушения. С трех из пяти башен пустынные ураганы снесли кровли, и голые стропила торчали как ребра скелета. Кое-где кирпичная кладка осыпалась; в трещинах пробивалась трава и молодые побеги деревьев. Форт был оставлен давно - с тех пор, как последние из мятежных индейцев пали под его стенами, а их соплеменники были загнаны в резервации. Изредка в этих руинах останавливались одинокие путники. Иногда сюда забредали рыскавшие в песках банды.

- Это сооружение раньше называлось Форт Роджерс, - заявил Ник, подъезжая к воротам, которые еще держались кое-как на ржавых петлях. – Назван в честь первого коменданта.

- Роджерс…Веселый Роджер, - усмехнулся капитан. – И откуда тебе все это известно?

- Так, наводил справки у местных жителей, - ответил Ник Кормак.

- Может, нам сшить «веселый Роджер» и повесить вон на той башне? – Джошуа указал пальцем в сторону угловой башни с полуснесенной крышей, над которой торчал покосившийся флагшток.

- Мы не пираты, мой друг, - весело воскликнул Ник. – У меня есть другой флаг, сибирский, который начальник монгольской экспедиции Сабельников мечтал поднять в Шамбале. Увы, но путешественник погиб, Шамбалы мы не нашли, флаг остался у меня.

Пятеро подъехали к воротам крепости. Ник толкнул створы – и они с пронзительным скрипом растворились. Взору открылась широкая площадка, по которой пустынный ветер гонял пыль. Здание казарм с просевшей крышей, пустой провиантский склад с распахнутыми воротами, державшимися «на честном слове», развалины полковой церкви, опрокинутая телега с двумя уцелевшими колесами…Ник огляделся.

- Думаю, мы можем разместиться в бывших казармах, - недолго подумав, сказал он. – Надо быть осторожными. Здесь могут водиться змеи. Если услышите звук трещотки –будьте начеку: гремучая змея предупреждает вас о своем присутствии.

Коней привязали возле бывшего склада; ворота закрыли, приперев изнутри бревном и подкатив старую телегу; Ник вынул из котомки и развернул полинявший, пробитый в двух местах пулями флаг, состоявший из двух треугольников белого и зеленого цвета.

- Несколько напоминает саксонский, – сказал, подойдя ближе, профессор.

- Сибирский, - ответил Ник, поднялся и направился к башне с флагштоком. По крутой, усыпанной битым стеклом и кирпичом лестнице, протяжно скрипевшей под его шагами, Ник взошел на верхнюю площадку. Отпихнул ногой старую индейскую стрелу, через бойницы вылез наружу и, заткнув полотнище за широкий кожаный пояс, полез наверх конусообразной крыши башни. Там он прикрепил двуцветный флаг и спустился вниз.

Когда путники уже расположились в бывших казармах и принялись готовить нехитрый обед, из-за стены крепости послышалось конское ржание, а затем раздался чуть хрипловатый голос:

- Кто здесь находится? Я желаю говорить с вами.

Ник и его друзья встрепенулись. Через разбитое окно, Ник Кормак выпрыгнул наружу, держа в одной руке винтовку, в другой пистолет, подбежал, пригибаясь, к воротам.

- Кто бы там ни был, ответьте мне!

В щель Ник увидел семерых вооруженных всадников. Один из них выехал вперед.

- А я желаю сперва знать, кто хочет говорить с нами, - крикнул в ответ Ник.

Всадник в большой шляпе (это был Джадсон) прокричал в ответ:

- Судя по голосу, это ты, Ник, натворивший сегодня утром делов в салуне Дженкинса.

- Ты правильно догадался, это я. – Ник просунул ствол винтовки в щель. – Меня вынудили применить силу. И все-таки, с кем я говорю?

- Ричард Джадсон, ты мог бы уже догадаться. Мой голос тебе хорошо известен. Послушай, Ник, тебе лучше было бы убраться отсюда, пока не нагрянула полиция. Хозяин вонючей гостиницы сказал, что ты уехал в пустыню. Тебя, несомненно, будут искать.

- Пустыня большая, - ответил Ник, держа Джадсона под прицелом.

- Даже круглый идиот догадается, что вы остановитесь на ночлег в старом форте. Вас окружат и принудят сдаться. Или, быть может, нагонят в пустыне и перебьют там. Я настоятельно советую тебе и твоим друзьям сейчас же покинуть форт и уйти на запад.

- Рич, насколько я понял,  впрочем,- об этом догадался бы даже круглый идиот, - вы ищете то же самое, что и мы. В пещерах Красной Месы золота должно хватить на всех.

- И откуда ты такой знающий? – ехидно проговорил Рич, крепко сжимая кольт.

- Я успел пообщаться с индейцами, прежде чем отправиться в путь. Ошибка твоих соотечественников, Рич, заключается в том, что вы  хладнокровно отстреливали краснокожих как куропаток вместо того, чтобы попытаться найти с ними общий язык.

- Мой отец сражался под началом Кастера и сложил в неравном бою голову, с которой эти дьяволы в человеческом облике содрали скальп! – зло крикнул Рич. – Потому у меня нет никакого желания общаться с краснокожими головорезами!

- Напрасно! Они могут многое порассказать тем, кто идет к ним с миром, кому они доверяют. Если бы я относился к индейцам так же, как ты и твои дружки, то и знать не знал бы ни о какой Красной Мессе и тем паче дороге к этому месту.

- Ты знаешь, как добраться к Красному Призраку? У тебя и карта есть? Неужели индейцы так преуспели в картографии, и ты, благодаря им, не заблудишься в этих песках?

- Знаешь, Рич, у меня есть преимущество перед тобой: я знаю не только, как добраться  к Красной Месе, но и как взобраться на нее. Со слов моего индейского друга я нарисовал тропинку, по которой можно подняться на вершину. Не зная этого секрета, вы рискуете сорваться и разбиться о камни, а орлы-падальщики вволю полакомятся вашим мясом. Я предлагаю вам сделку: делим золото на двенадцать персон. Каждому должно хватить с лихвой. Все равно всех сокровищ нам не унести. Набьем сумки и покинем эти негостеприимные места. А пока я предлагаю вам присоединиться к компании и скоротать здесь ночь. Думаю, что шериф с двумя помощниками и парой-тройкой полицейских не рискнет вступить в схватку с дюжиной хорошо вооруженных людей и уберется восвояси.

- Ты так уверен в этом? – насмешливо произнес Рич. – Он ведь охотится за тобой, парень.

- И за вами тоже. Поодиночке нас легче переловить или перестрелять. У нас общий противник. Враги моих врагов – мои друзья, таков мой принцип! – крикнул Ник. В это время его друзья, устав от тревожно-томительного ожидания, покинули казармы  и рассыпались по двору. Биллингс и Алим спрятались за невысоким кустом, целясь оттуда в сторону ворот; Розенталь взбежал на башню и наблюдал оттуда за поведением незваных гостей. Профессор с револьвером в руке подкрался сзади к Нику и ждал его приказаний.

- Ты предлагаешь нам объединить усилия? – крикнул Джадсон, подъехав ближе.

- А ты готов к этому?

- Я посовещаюсь с моими друзьями! – Рич поскакал обратно и, пошептавшись с мексиканцами, Уилвером  и Хаммелем, вскоре подъехал к воротам.

- Я принимаю твое предложение. Только без фокусов! Идет?

- Идет! И тебя предостерегаю от фокусов! – Ник позвал профессора, и они вдвоем не без труда откатили бревно, затем оттащили телегу-«инвалида». Ник отодвинул тяжелую створку ворот,  Штальберг потянул за вторую. Через минуту Джадсон со своей компанией въезжал в форт. На ходу он хлопнул ладонью по подставленной для приветствия руке Ника, другой слегка приподнял шляпу. Гуэррас весело пальнул в воздух из ружья.

Солнце клонилось к горизонту. Две компании искателей сокровищ тревожно и недобро поглядывали друг на друга – и когда складывали свои вещи в бывшей казарме, и когда вместе обедали за длинным колченогим столом; миски и тарелки приходилось придерживать рукой, чтобы посуда не скатилась по наклонной плоскости. Мормон прохаживался из угла в угол с молитвенником, прижатым к груди, и глухо бормотал.

Уилвер обернулся к нему и крикнул:

- Эй, Эндрю! Ответь мне: правда ли, что твои единоверцы имеют по нескольку жен?

- Это было прежде, когда многие наши мужчины погибли при переходе к Большому Соленому озеру, и мы вынуждены были взять себе по две-три супруги.

- Совсем как земляки Алима! – ответил Биллингс и гулко захохотал. – Или как индейские касики на берегах Ориноко.

Вечером, когда уже темнело, к Штальбергу подошел Хаммель:

- Простите, я заметил, что вы говорите по-английски с заметным немецким акцентом. Мы с вами, выходит, земляки? – Он протянул профессору широкую ладонь:

- Вообще-то баварец пруссаку не земляк, - заметил Курт, но пожал руку.
- Как вы догадались? – изумился Дитрих.

- Как и вы, по акценту. Вы пару раз выругались по-немецки, а я услышал…

- Доннерветтер! Здесь, за тысячи миль от Берлина и Мюнхена, вы продолжаете коситься на нас, пруссаков! В конце концов, мы с вами подданные великого кайзера!

- К несчастью, это так. Но я предпочитаю считать себя подданным дома Виттельсбахов!

Дитрих хотел, было, резко возразить, но плюнул в гневе и отошел. Слюна попала на носок правого сапога, Хаммель яростно растер ее подошвой левого.

Смеркалось. Ник чистил оружие. Капитан пытался приладить подзорную трубу к ружейному стволу:

- Занятная получается штука, Ник. Соединив оптику с оружием, мы получим прекрасную возможность метко разить врагов и зверей на дальнем расстоянии.

- Я предпочитаю надеяться на собственный глаз, - ответил Ник. Он отложил винтовку и прислушался. За спиной раздался непонятный шорох, а затем треск. В доли секунды Ник выхватил тесак из ножен и, не глядя, метнул его через плечо.

- Боже! – капитан выронил трубу и ружье. Тесак обрушился на крупную гремучую змею, подбиравшуюся к Нику и отсек ей треть туловища с головой, вонзившись в землю.

Прикладом винтовки Ник Кормак отпихнул гадину, сел и продолжил возиться со стволом.

Капитан вырвал из земли тесак, пнул голову с разинутой смертоносной пастью.

На общем совете решено было выставить после заката посты: три человека обходят стены, один дежурит у входа в казарму, через четыре часа караул сменяется. Розенталь, Олинго и Уилвер заступили охранять крепость, капитан уселся на крыльце у входа в казарму. Он постоянно прислушивался: не шуршит ли что-нибудь среди камней, разбитых ящиков и пустых бочонков, разбросанных вокруг казармы. При каждом неясном звуке кровь в жилах морского волка, не раз глядевшего в безглазое лицо смерти, холодела. Рядом пылал факел, освещавший пространство перед караульным. Один раз мимо прошелестела ящерица, заставившая Биллингса вздрогнуть и прицелиться. Страх его перед змеями имел истоки в туманной юности, когда на одном из Антильских островов юнга Биллингс, забравшись в шлюпку, готовившуюся отчалить с грузом пресной воды и плодов, через мгновение выскочил оттуда с жутким криком. На дне лодки извивалась и шипела смертоносная куфия. Прибежавшие матросы отвесили пареньку подзатыльник и забили тварь веслами. С тех пор в душе моряка поселился жуткий страх перед ядовитыми гадами.

Никто в эту ночь не сомкнул глаз: люди Ника и люди Рича следили друг за другом. Они подозревали соперников в намерении ночью разделаться с конкурентами.  Рядом с ними, под пледами и одеялами лежали заряженные ружья и пистолеты. Только мормон, помолившись, безмятежно отошел ко сну – его смена наступала в рассветные часы. В караул становились по двое с каждой стороны: двое – из компании Ника, столько же – из компании Рича, что не совсем удавалось ввиду неравного количества людей. Потому-то Ник решил ночью отдежурить дважды. Когда капитан, закончив нести дозор, отправился в спальню, на  вахту сменил Ник – и сидел, не сменяясь до той поры, когда утреннее солнце победно воссияло в небе. Невыспавшиеся, мрачные люди собрались к завтраку.

                14.


Едва только застучали ложки, как  в казарму ворвался Олинго, готовивший пищу для участников похода к Красной Месе. Он подбежал к Гуэррасу, недоуменно воззрившемуся на слугу: «Что там стряслось?! Наткнулся на змею». Услышав про змею, капитан поперхнулся куском.

- Нет, сеньор! Там какие-то люди… - задыхаясь, прокричал метис, указывая пальцами в сторону распахнутой двери. Его глаза возбужденно блестели.

- Вооруженные? – спросил побледневший Габриель, кладя ложку.   

- Да, именно так, сеньор! Их не меньше десятка, - переводя дух, продолжал он.

- Этого еще не хватало! Клянусь всеми святыми, это местные бандиты из тех, кто перехватывает моих курьеров! – С грохотом мексиканец поднялся из-за стола. Рич вскочил вслед за ним, Уилвер потянулся к стволу, лежавшему рядом на ящике. Ник нащупал пистолет в кармане, капитан вытер губы рукавом и грозно поднялся. Остальные засуетились, лихорадочно допивая чай из оловянных и глиняных кружек, бросая ложки и ножи. Соладо отхлебнул виски из фляги, закрутил пробку и затолкал флягу в карман.

Мрачно глядя на Олинго, Габриель произнес:

- Я не пойму, чему ты так доволен, Санчес? Твоя рожа сияет как начищенная сковородка, клянусь всеми святыми на свете!

- Я…это…я готов сражаться с этими негодяями! – Олинго вздрогнул, но тут же взял себя в руки. Он был втайне рад тому, что банда Живодера перестреляет и Ника с его приятелями, и его хозяина вкупе с остальными. Во время предстоящей перестрелки он спрячется где-нибудь и переждет грозу, а потом выйдет, как ни в чем не бывало, и получит причитающуюся ему долю золота. Ведь главарь банды твердо обещал ему…

Через пару минут большинство были уже на башнях. Сверху было видно, как отряд из 11 всадников медленно подъезжает к форту. Впереди, небрежно развалившись в седле, с подложенной сзади подушкой, держа в руке заряженный кольт, ехал сам Макгроун.

- Эй, ребята, что вы, черт возьми, делаете в этих развалинах? Разве они принадлежат вам?

Он поднял оружие и выстрелил в воздух. Сзади донесся дружный гогот бандитов.

- А разве этот форт – ваша собственность, что вы требуете от нас очистить его? – крикнул Рич. – Я узнал твой голос. Это ты, Живодер? Знаешь, что твою башку оценили в десять тысяч?  Это если я сохраню тебе жизнь. За мертвую башку – половина суммы.

- А за твою – ни гроша! – рявкнул главарь. – Зато, избавившись от вас, я получу все золото Красного Призрака! Мне не придется делиться с такими олухами, как вы! Ведь покойникам золотишко ни к чему. Бросайте оружие и выходите, если дорожите шкурами!

- Откуда ты знаешь про сокровища? – насторожился Джадсон.

- Передайте от меня спасибо молодому слуге вашего мексиканского компаньона! -  громко заорал главарь банды. – Он нарисовал для меня копию карты. В этих каракулях сам черт ногу сломит. А еще требовал, чтобы я расплатился с ним по-божески! Так ведь, Олинго?

- Нет…Это ложь…Это грязный поклеп, - заверещал метис, пытавшийся незаметно улизнуть и спрятаться в руинах склада, но застигнутый врасплох словами Макгроуна. Его смуглое лицо стало бледным как луна. Габриель и Гарсиа дружно обернулись в его сторону. Хозяин, не долго думая, выхватил из-за голенища сапога хлыст и яростно стеганул слугу, рассек ему верхнюю губу, левую щеку и бровь.

- А-а-оо! – возопил тот, отскакивая и закрывая лицо. – Этот мерзавец лжет, я не…

- Я слышу голос этого урода, - проорал предводитель бандитов. Вот бумага, - он выхватил левой рукой из сумки свернутый вчетверо лист и замахал им. Затем, не выпуская из руки кольта развернул лист. – Вот горы, вот река, а вот долина, в которой мы караулили вас. Я думал, вы перестреляете друг друга еще до наступления ночи. Мои ребята прятались в пустыне и ждали, когда загремят выстрелы…Жаль, но, к сожалению, мне придется самому заняться этим неблагодарным делом! Олинго, еще раз спасибо тебе за карту.

Метис пятился к складу. Его желанием было припустить бегом, как заяц, уворачиваясь от пуль, которые полетят вслед ему. Бежать, бежать и от бандитов, и от преданного им хозяина. Он споткнулся о бочонок, покачнулся. В тот же момент Соладо выстрелил ему в грудь. Вскрикнув, метис замахал руками. Вторая пуля вылетела из ружья Габриеля и поразила предателя прямо в лоб. Санчес упал замертво; Гарсиа, подойдя к нему, вытер подошвы сапог о лицо мертвого слуги.

- Теперь наши силы равны! Одним бойцом меньше, точнее – меньше одной продажной сволочью, - захохотал главарь. – Жаль, что с нами нет Мэтью, Джонатана и Льюиса, которых изувечил Ник. Ну да ничего, они скоро будут очень довольны – их обидчик расплатится кровью. Смерть его будет долгой и мучительной. Поэтому, ребята, - обратился он к бандитам, - не убивайте Ника! Вы можете его слегка ранить, а потом я сам займусь этим русским медведем. Ты ведь русский, так? Ник Кормак или Ник Помор!

- Ты прав. У меня много имен, - спокойно отвечал Ник, держа главаря под прицелом. – Николай Кармакулов в моей стране, Северный Дьявол Мак Куо в Китае. Индиец, с которым я плыл из Китая в Африку, прозвал меня Никхала Карма. А здесь я Ник Кормак.

- Да что с ними толковать, – крикнул Уиллард. – Пора разобраться  с ними!

- Верное замечание, давно пора, - одобрил главарь. – Просто я хотел с ними побазарить слегка перед тем, как отправить в ад. С мертвецами ведь не поболтаешь, правда? – он потрепал по щеке подъехавшего сообщника и, сложив ладони рупором, закричал во весь голос. -  Итак, я предлагаю вам сдаться, бросить оружие, оставить нам лошадей, вывернуть содержимое карманов, а самим пешком топать через Долину Говорящих Предков  туда, откуда пришли. Только оставьте мне Ника. Я с ним немного позабавлюсь… На размышление вам дается пять минут. У вас есть шанс уйти отсюда живыми, – он  хитро подмигнул Уилларду и шепнул, нагнувшись: - Мы позволим им уйти. А потом нагоним и перестреляем в пустыне. - И снова обратился к засевшим в крепости: - Я не хочу терять своих людей при штурме, Вы тоже, надеюсь, не самоубийцы. Решайте, только быстро. Отсчет времени пошел!

Флетчер извлек из кармана песочные часы, перевернул их и высоко поднял над головой:

- Время бежит, - мрачно прокричал Рой. – Через пять минут мы пойдем на приступ! Оставшиеся в живых будут завидовать покойникам. – Отряд бандитов разделился: главарь и двое ближайших сообщников остались стоять на холме, вне досягаемости выстрелов, а остальные восемь головорезов разделились на два отряда, занявшие позиции слева и справа от форта. Одни перезаряжали оружие, другие посматривали на часы.

Через три минуты с башни раздался голос Ричарда:

- Эй, вы, мы не собираемся бросать оружие и гибнуть как убойный скот под ножом мясника или странствующие голуби, которых забивают палками на гнездах. Никто из нас не сложит оружие. Мы предпочитаем сложить головы!

- Как знаете! Вы сами себя приговорили к смерти!– проорал главарь. Отрывистым голосом он отдал приказания Рою и Джереми – и те пулей понеслись к отрядам, готовившимся штурмовать крепость. К сидевшему в надвратной башне Нику поднялся капитан. Ник, обернувшись, спросил:

- Все готовы?

- Из наших – все, кроме Алима. Он опять постелил коврик и молится. У наших приятелей мормон тоже беседует с Богом! Но, я думаю, они скоро освободятся!

И точно: оглянувшись, капитан увидел взбегающего по деревянной лестнице на стену Алима. Еще когда Ник переговаривался с главарем бандитов, его товарищи решили распределить участки обороны. Ник остался в надвратной башне вместе с Биллингсом; северо-восточную башне поспешили занять мексиканцы; в юго-восточной расположились Джадсон и Уилвер; юго-западная согласились защищать Розенталь и профессор; наконец, оставшаяся северо-западная досталась Хаммелю и мормону. Алим же сразу выбрал для себя самый сложный участок – северную стену, которую намеревался охранять один. Он совершил намаз, как подобает правоверному магометанину и. едва закончив моление, пулей взлетел на стену и занял позицию. Как потом объяснил юноша, ему однажды уже доводилось держать оборону марокканского рабата, так что стрелять в наседающих врагов с крепостной стены было не впервой. А стрелял он превосходно, как вскоре убедились его соратники! Эндрю явно затянул с молитвой – и потерявший терпение Хаммель крикнул вниз, на первый этаж башни, где находился мормон:

- Ти меня досталь! Иди сюда немедленно!

Мормон степенно поднялся по лестнице.

- Становись! – Хаммель показал ему на место у высокой узкой бойницы. – Орушие есть?

Мормон вынул из кармана кольт и показал его немцу. Затем, воздев очи горе, возопил:

- «Возвожу очи мои к горам, откуда придет помощь моя. Помощь моя от Господа, сотворившего небо и землю. Не даст Он поколебаться ноге твоей, не воздремлет хранящий тебя; не дремлет и не спит хранящий Израиля».

Хаммель яростно хлопнул себя по колену:

- Время молитвы прошель! Пора стреляйт!

И точно: четверо всадников скакали в сторону башни, размахивая ружьями.

- Целься! – Хаммель навел ствол на одного из бандитов. Когда он приблизился на расстояние выстрела, немец пальнул. Пуля сшибла шляпу с головы всадника. Тот нагнулся, чтобы подобрать ее. Вторая пуля скользнула по его правому плечу. Бандит грязно выругался, обернулся, увидел на плече расплывающееся кровавое пятно – и выстрелил. Пуля выбила фонтанчик кирпичной крошки почти у самого носа Хаммеля. Тот инстинктивно дернулся назад, вынул из кармана платок и стал протирать глаз и стекло монокля. Мормон все еще целился. Заметив это, немец бросил платок и возопил:

- Пошему ви так медлишь?! Стреляйт!!

- Да сгинут нечестивые филистимляне! – Эндрю вскинул пистолет и выстрелил. Пуля попала в коня, который с визгом перекувырнулся через голову и рухнул набок, сбросив всадника. Тот, ковыляя (видимо, ушиб ногу) двинулся в обход башни. Тем временем раненый подскакал ближе и выстрелил. Мормон едва успел отскочить. Еще двое бандитов пролетели мимо и направились в сторону, где сидел Алим. И первая же пуля марокканца аккуратно сняла одного из бандитов, который выпал из седла и рухнул замертво у самой стены. Алим радостно закричал что-то на своем языке. 

- Первый есть! – радостно воскликнул Ник, держа на прицеле гарцевавших на безопасном расстоянии главаря и его ближайших подручных. В это же время еще четверо летели к башне, где засели Рич и Джеймс. Один из бандитов заметил, что на стене имеются выступы – это «прясло» между башнями, как сказали бы русские строители крепостей, немного просело. Он закричал:

- Донован, за мной!

Рыжий толстяк семенил следом на сивом коне. Рич трижды выстрелил в него и дважды промазал, третья пуля отбила кусок приклада, не задев обладателя ружья. Первый тем временем, увернувшись от выстрела Уилвера, спрыгнул с коня и буквально кубарем подкатился к стене, а затем, вскочив на ноги, принялся карабкаться, нащупывая выступы руками. Рыжий Донован в этот момент принялся палить по башне, отвлекая внимание от своего напарника, успевшего взобраться на стену. Выхватив кинжал левой рукой, а в правой держа снятую с плеча винтовку, он ринулся к башне. Краем глаза Джадсон, целившийся в Донована, уже подскакавшего к стене, заметил бегущего по ней второго бандита. «Уилвер, оглянись!» - истошно возопил он – и выстрелил, промазав. Донован, пыхтя, уже взбирался на стену. Не удержавшись, толстяк сорвался и упал прямо на своего коня, опрокинув его. Уилвер в это время выстрелил в другого бандита, уже готовившегося вонзить в него кинжал. Пуля, ударив в лезвие, вышибла его из руки. Тогда бандит выстрелил из пистолета. И в тот же миг пуля ударила ему в спину – это Гуэррас, заметив неладное, пришел на выручку компаньонам. Охнув, преступник полетел вниз, рухнув во дворе. Дружный радостный клич мексиканцев и англосаксов заставил Ника обернуться в ту сторону. «Их осталось девять», - произнес он, хлопнув по плечу капитана. Тот, довольный, заулыбался.

Теперь внимание Уилвера переключилось на Донована, который, кляня свое брюшко, вновь карабкался на стену. Пуля Рича вошла ему между глаз – и бандит, кувырнувшись в воздухе, упал на песок возле своего коня. Еще двое в это же время попали под огонь мексиканцев. Один из них, раненый в левую руку, отстреливаясь, пронесся мимо башни, где сидели Рич и Джеймс. Он несся к своему главарю, чтобы сообщить о потерях. Второй, обогнув другую башню, мчался навстречу Алиму. Еще двое скакали к нему с противоположной стороны, паля по стене. Лишившийся коня преступник залег за большим камне, время от времени посылая оттуда пули и проклятия. Наконец, он решил пойти на хитрость: снял помятую шляпу, нахлобучил ее на ствол, а сам пригнулся и чуть-чуть отполз. Мормон заметил торчавший из-за камня головной убор и прицелился. Пистолет дал осечку. Он обернулся к немцу. Тот в это время выстрелами отгонял бандитов, атаковавших Алима. Тогда мормон отшвырнул пистолет и воскликнул:

- Я поражу твое чело камнем, как Давид сразил Голиафа! – С этими словами. Подобрав кирпич, он яростно метнул его в шляпу. Попадание было метким – шляпа слетела, обнажив ствол. Обескураженный мормон метнулся к пистолету, подобрал его, в этот момент бандит откатился в сторону, подождал, пока Эндрю покажется в бойнице, и выстрелил. Мормон дернулся – это спасло его от пули. Бормоча молитву, он снова попытался выстрелить – опять осечка. Голова его неосторожно показалась в бойнице – и очередная пуля бандита, тотчас юркнувшего за камень, пришлась прямо в лоб Бруксу. В следующее мгновенье он вывалился боком через оконце и с глухим стуком упал в песок.

- Святошу убили! – заорал обернувшийся Хаммель. Тотчас пули забарабанили по стене башни. Тем временем стрелок, злорадно потирая руки, выполз из-за камня и. улучив момент, когда немец опять обернется, чтоб ответить на выстрелы, бросился бежать, настолько быстро, насколько это позволяла ушибленная нога. Оказавшись в поле зрения Розенталя на второй башне, он нырнул за труп лошади, затем ползком переместился к лежавшим в отдалении камням и сделал пару выстрелов по башне оттуда. Розенталь и Штальберг пальнули одновременно, обе пули угодили в камень, за которым прятался бандит, одна из них отбила кусок, ударивший тому в лоб. Он подскочил, схватившись за голову – и пуля Курта обожгла ему бок. Израненный преступник, извиваясь змей, пополз к камням, уворачиваясь от пуль Штальберга и Розенталя. Вот он пригнулся – и тут пуля профессора поразила его в поясницу: широкий зад бандита на мгновение приподнялся выглянул меж камней. Он закричал. Еще одна пуля, на этот раз от Розенталя, пробила здоровую ногу. Истекая кровью, он лежал в камнях и, превозмогая боль, грыз рукав рубахи. С невероятными усилиями он отполз на пару ярдов – и стал совсем невидим.

Немец и марокканец зря тратили пули. Кони зигзагами метались, всадники то нагибались, то вновь распрямлялись и выстреливали. Когда Алиму надоел этот танец врагов под пулями, он прыгнул со стены прямо в седло стоявшего внизу Виргинца, взмахом ножа рассек привязь, лихо взлетел по нему на стену и вместе с конем внезапно приземлился по ту сторону стены, взметнув облако теплого песка.

Люди на башнях замерли. Что это? Мексиканцы в один голос ахнули, Хаммель разинул рот в недоумении. «Что он задумал?» - спросил Биллингс у Ника: они почти одновременно обернулись в тот момент, когда Алим уже  очутился в седле. «Очень скоро убедимся в этом!» - проговорил Ник. И точно: радостные крики с северных башен свидетельствовали об успехах парня. Случилось вот что: слетев со стены на коне, он одной рукой метнул нож в ближайшего бандита, который, с пронзенным горлом, пустив прощальную пулю в небеса упал, увлекая за собой коня. Почти в то же самое мгновение марокканец выстрелил в грудь второго, выпавшего из седла. Третий, не дожидаясь второй пули, пролетел стрелой мимо паливших в него мексиканцев, мимо Джадсона и Уилвера, не успевших ничего сообразить и, подскакав к стене между надвратной и юго-восточной башнями, принялся карабкаться по ней. Биллингс попытался выстрелить – и тут ствол выскользнул из его рук и полетел вниз, на первый этаж. Моряк страшно выругался, Ник бросился вниз, за оружием. Подхватив его, он подбросил ружье, которое капитан поймал за ремень, а затем, крикнув вслед: «Я сейчас!», помчался через двор. Спустя какие-то секунды он появился, волоча за хвост убитую им вечером змею. Биллингс успел сделать два выстрела – и оба мимо: бандит, держась обеими руками за край стены, извивался и вертел своим телом, уклоняясь от выстрелов. Перезарядивший ружье моряк готовился сделать еще один выстрел, но, увидев Ника со змеей, вскрикнул и опять выронил ружье, на этот раз повисшее на перилах. А бандит уже бежал к башне, целясь на ходу. Ник взмахнул змеей и гадина, прочертив замысловатую траекторию, упала на плечо негодяя. Ужасный вопль потряс крепость. Бандит сорвался с довольно узкой стены и рухнул внутри крепости, удачно приземлившись на вязанку хвороста и не повредив себе ничего. Подпрыгнув и увидев, что валяющаяся рядом змея не подает признаков жизни, а в следующий миг, заметив, что она лишена головы, он истерически затрясся и захохотал.

Вслед за этим преступник бросился к лестнице, взбежал по ней – и очутился лицом к лицу с Биллнгсом. Внизу к воротам крепости уже скакали четверо бандитов. Двое из них – главарь и Рой – держали в руках взрывчатку с подожженным фитилем. Краем глаза заметив их, негодяй довольно ухмыльнулся: «Сейчас вы все взлетите на воздух!» «Но сначала я вышибу из тебя душу и, как бывало в старину, перекину тебя через фальшборт, к рыбам в пучину…То есть к змеям в пустыню», - ответил моряк. Противник его, выхватив нож, приготовился к схватке. Навстречу ему из обшлага кителя вылетело лезвие – капитан скрестил оружие с противником. В воздухе замелькали руки, ноги, солнце играло бликами на лезвиях – казалось, то бьются два солнечных зайчика в руках капитана и бандита. Но в тот момент, когда превосходно владевший техникой рукопашного боя Биллингс стал уже одолевать врага, тесня его к краю стены, четверо подскакавших к воротам бандитов дружно загоготали, Флетчер и Магроун бросили динамитные шашки. Ник еще успел выстрелить, пробив шляпу Флетчера – и в следующий миг страшный грохот оглушил его, подбросил и выкинул с башни. При падении Ник разорвал рукав, расцарапал руку и обрушился все в ту же вязанку хвороста. Ворота влетели внутрь форта, разметав импровизированную «баррикаду» за ними. Все защитники в испуге оглянулись. Вместе с шаткой деревянной лестницей моряк полетел, отчаянно ругаясь, вниз и упал возле Ника. За ним рухнул его противник, выронив из рук нож. Вскочив, капитан тотчас пнул его в живот – и преступник отлетел к стене. Пока Ник Кормак приходил в себя, Макгроун и Уиллард уже с гиканьем скакали к противоположной стене, а Флетчер и его дружок, не спеша, подъехали к Нику. Человек со шрамом на лице насмешливо спросил:

- Эй, Ник Кормак, ты уже написал завещание?

- Мы будем тебя мучить. Долго-долго…- ядовито процедил сквозь зубы его дружок. - Сперва прострелим тебе одну ногу, потом другую. Потом твоим же тесаком отрубим пару пальчиков, а потом… - Он не договорил, качнулся вперед и, перевалив через голову лошади, уткнулся носом в землю у ног Ника. Меж его лопаток торчал нож. В облаке оседающей пыли через проем выбитых ворот в форт въехал Алим.

- Говорите, завещание? Только после вас, господа разбойники! – усмехнулся внезапно очнувшийся Ник. Через мгновение в руке его оказалась змея, которую он бросил в ноздри коня Флетчера. Конь отпрянул, бандит со шрамом полетел на землю. Главарь и Уиллард, чудом уцелев под пулями, летевшими с двух восточных башен, мчались назад. Флетчер вскочил на коня и присоединился к ним. К ним навстречу побежал преступник, сражавшийся на стене с капитаном. Воспрянувший духом Ник вскочил и сделал резкие, решительные движения обеими руками. Выхваченный из ножен тесак рубанул по шее скачущего Уилларда, перебив артерию. Нож, извлеченный из кармана, впился в сердце бандита, дравшегося на ножах с Биллингсом.

Макгроун и Флетчер вылетели из форта прочь. Посланные вслед Алимом пули застряли в подушке, прикрывавшей зад и спину главаря. Только пух и перья разлетелись в стороны.      
 
                15.

Защитники форта праздновали победу. Некоторые из бойцов предложили устроить попойку, однако их инициатива не была поддержана организаторами обороны – Ником и Ричем. Сперва следовало оценить понесенный ущерб. Речь шла вовсе не о взорванной башне, обломки которой разлетелись по территории крепости. Покинуть форт объединенный отряд искателей сокровищ намеревался в тот же день, а заночевать где-нибудь среди скал, разбив лагерь. Куда больше беспокоил дефицит пресной воды.

Ворвавшиеся в форт Макгроун и Уиллард ринулись в сторону восточных башен, отчаянно паля в их защитников. Но ответный бешеный огонь заставил их немедленно повернуть назад. Пролетая на конях мимо казармы, они заметили сквозь проем окна, давным-давно лишившегося стекол, две емкости с водой – небольшой бочонок, который прихватил с собой Джадсон (его вез Олинго) и большой бурдюк, хранителем которого был знаток пустыни Алим. Живодер на скаку принялся палить в пустые окна, в результате и мех, и бочонок превратились в решето. Вода расплылась по полу, слившись в большую лужу.

А ведь предстояло идти через безводную пустыню! Колодец в форте давно пересох; бросив ведро, Розенталь зачерпнул один песок. Посовещавшись, охотники за индейским золотом решили отныне беречь каждую каплю в бутылках и фляжках. Ник щедро поделился водой из своей баклаги с профессором: пуля пробила флягу немца, лишив живительной влаги, зато сосуд, приняв пулю, спас его жизнь. Две команды объединились, общая смертельная борьба с бандитами сплотила их. Внутри крепостных стен похоронили мормона, сколотив из досок большой крест и воздвигнув его над могилой. Трупы бандитов и предателя Олинго стащили в центр форта, сюда же повалили убитую лошадь; остальные кони, принадлежавшие головорезам, разбрелись по пустыне.

- А все-таки права военная наука: при штурме крепости преимущество за осажденными! – вставил словцо Розенталь, любивший при случае блеснуть книжной эрудицией.

- Если только осажденным не досаждает чувство голода, - неожиданно заявил Алим, старательно выговаривая английские слова. – Когда мне довелось оборонять один из рабатов с горсткой храбрецов, враги забросали нас горящими факелами – и сожгли склад продовольствия. Нам пришлось есть кошек и голубей, прежде чем пришла подмога…

- Это еще что! В Батон-Руже я слышал рассказ бывалого моряка, однажды потерпевшего кораблекрушение. Он с друзьями долго мотался по океану на самодельном плоту. Один из несчастных умер – сердце не выдержало тропической жары. Израсходовав все припасы, его друзья решили ловить рыбу, но, как назло, подходящей наживки у них не оказалось. Тогда они отрубили пальцы мертвецу, и на них-то ловили…

- Черт! – Джадсон отшвырнул к стене бутерброд с ветчиной. – Вы испортили мне аппетит!

- Простите великодушно, сэр! – ответил простодушный моряк. Рич опять зло ругнулся.

Капитан прикрутил к стволу подзорную трубу и взошел на стену. «Тут должен быть еще один мертвяк!» - крикнул он Нику и принялся обозревать окрестности. Среди камней он заметил едва шевелившееся тело. «Ого, да этот парень никак жив», – он внимательно пригляделся к человеку, лежавшему в камнях и воскликнул: «О Господи, к нему подбирается пума!» Он протянул ружье с трубой подошедшему Нику.

Израненный Розенталем и Штальбергом бандит, как мы помним, отполз в камни и там, шепча молитву, дожидался прихода смерти. И она явилась…в облике худой, облезлой и голодной пумы, рыскавшей среди скал. Зверь приближался, глухо урча и роняя слюну.

- Бог ты мой! – Ник с ужасом наблюдал сцену. Пума крадучись подобралась к истекавшему кровью человеку. Ее загривок грозно возвышался над головой с оскаленной пастью и прижатыми ушами. Зверь готовился к прыжку. Сквозь кровавый туман в глазах обреченный  на съедение человек наблюдал за львицей. И тут грянул выстрел. Уже взвившийся в прыжке хищник рухнул на спину, лапы его судорожно дернулись. Умирающий от потери крови преступник облегченно вздохнул, веки его слипались – и тут прогремел второй выстрел. Пуля разнесла ему затылок.

- Я сам едва не стал кушаньем для львов в Африке, - сказал Ник, опуская оружие. – И не хотел бы, чтобы на моих глазах зверь рвал на части человека, пусть и самого гнусного.

Труп преступника положили рядом с остальными. Бродивший около мертвецов Гарсиа время от времени прикладывался к чарке – он воспринял требование экономить воду как предложение заменить ее виски. Изрядно разогретый спиртным, Соладо принялся пинать труп Санчеса. «Прекрати глумиться над мертвым!» - подскочивший сзади Ник заломил ему руки и оттащил от трупа слуги. Фляжка с виски выпала на землю и остатки ее содержимого впитал песок. Мексиканец принялся яростно сопротивляться – и Ник с подоспевшим на подмогу Гуэррасом едва смогли успокоить полупьяного парня. Ник подбежал вовремя;  в противном случае Гарсиа мог опьянеть уже настолько, что не смог бы самостоятельно залезть на коня. Одна фляга болталась у него на поясе, уже опорожненная до последней капли, другую он намеревался допить. Джеймс Уилвер тоже был навеселе. Разгневанный Рич, заметив состояние своего компаньона, потребовал собрать все фляги и баклажки с алкоголем, запер их в сундучок и передал на хранение непьющему по причине коранического запрета воину пустыни Алиму.

Профессор подобрал двуцветный флаг, лежавший под башней – пули перебили древко и проделали еще два отверстия в полотнище. Разглаживая его, Ник произнес: «Тебе пришлось хуже, чем мне. Меня счастливо миновали пули, а ты, брат, весь изранен». И правда: Ник отделался лишь ушибами и царапинами при падении со взорванной башни.

Пообедав, объединенный отряд отправился в путь. Ехавший предпоследним Алим отломал от росшего возле казармы деревца раздвоенную веточку и положил в заплечную сумку, хранившую нехитрый скарб юноши.

…Заночевали среди скал. Под небом, усыпанным звездами, были разбиты палатки. Дежурили по двое, сменяясь через каждые два часа. Глубокой ночью Ник и Розенталь сидели на здоровенном осколке скалы и размышляли.

- Когда я добуду древнее золото, я продам часть его, а вырученные деньги отправлю маме в местечко. А потом перееду в Лос-Анджелес, открою там ювелирный магазин. Здесь, в этой дыре, гешефт идет плохо…

- А я отправлюсь с этим золотом в Архангельск, проведать родных. Последнюю весточку от отца я получил, будучи в Трансваале. Не знаю, жив ли он сейчас. Последнюю телеграмму домой я отправил неделю назад. Но прежде, чем вернуться в родной город, я должен отвезти нашего молодого друга в его благословенную страну, – он кивнул на мирно посапывавшего под тентом Алима. – Потому я поплыву в Россию южным путем, через Средиземное и Черное моря.

                16.

…На следующее утро наши герои продолжили путь. В это же время шериф и его команда возились с трупами в здании казарм, куда, перед самым отъездом, были перенесены мертвые бандиты. Однако приникшие через разбитые окна койоты успели обглодать тела.
Шериф, глядя на вереницу мертвых тел, воскликнул: «Ник и Рич сделали работу за нас!»

В эти же часы двое уцелевших бандитов – главарь и Рой Флетчер скакали через пустыню.

- Из-за твоего промедления в этой проклятой долине мы потеряли почти все наших товарищей! Они остались лежать в форте и вокруг него! – кричал Рой. Живодер только ухмылялся в ответ сообщнику:

- Что ж, мы все когда-нибудь погибнем. Но лучше, если умрем в постели, окруженные неслыханной роскошью! Все сокровища Красного Призрака достанутся нам, Рой! Ты представь себе, что вся эта орава ринулась бы вместе с нами в пещеры. Начался бы дележ добычи, ссоры, стрельба. Неизвестно, кто выжил бы в этой схватке…А теперь нас всего двое. Но надо спешить – Ник и его новые приятели наверняка уже скачут по пятам. Если мы вовремя достигнем Красного Призрака и вскарабкаемся на него, то можем с вершины запросто перестрелять их, как эти ребята перебили наших, паля со стен и башен форта.

Они неслись вперед под знойным солнцем. Время от времени Макгроун заглядывал в карту, нарисованную метисом, и водил по ней обкусанным ногтем.

- Вот здесь должны быть озера! – говорил он. И точно, взлетев на невысокий пологий холм, они увидели внизу черную гладкую поверхность.

- Вперед, прямо через эту бухту! Она, должно быть, неглубокая, - крикнул главарь, и двое ринулись по склону холма и влетели прямо в асфальтовое озеро. Только угодив по самые седла в зыбкий, засасывающий асфальт, они поняли свою роковую ошибку. Поздно! 

Черная густая масса засасывала отчаянно ржущих, барахтающихся коней вместе с всадниками. Бухта асфальтового озера оказалась роковой западней. Бандиты с ужасом заметили, что рядом с ними бьет крыльями прилипший к жиже гриф со слипшимися перьями; почти у самого берега протяжно завыл койот, угодивший в природную ловушку.

Ник, Ричард и их сподвижники, подъехав к берегу, заметили бултыхающихся людей и коней. «Похоже, это вчерашние непрошеные гости вляпались в дерьмо!» - сказал Рич.

- Это не дерьмо. Это – озеро битума! – решительно возразил профессор. – В таких озерах на Дальнем Западе находят мумии древних слонов, лошадей, верблюдов, саблезубых тигров, не говоря уже о всякой мелкой живности. Они – настоящий кладезь для ученого!

- Наши «друзья» присоединятся к тиграм и мамонтам! Лет через сто, а, может, через тыщу их бренные останки откопают палеонтологи будущего, - ответил Ник. Наблюдая за телодвижениями навсегда увязнувших бандитов, капитан снял с плеча винтовку с прилаженной к ней подзорной трубой. «Господи, упокой душу этих отъявленных грешников», - произнес он. Один выстрел пришелся между глаз Живодеру. Второй проделал круглую дырку в левом виске его напарника. Следующие выстрелы успокоили коней, погрузившихся в асфальт уже по самые уздечки. Искатели сокровищ, проводив прощальным взглядом тонущие тела всадников и коней, продолжили путь вдоль берега.

                17.

Зной третий день немилосердно терзал путников, движущихся через сухую, насквозь прокаленную солнцем пустыню. Экономили каждую каплю во флягах и баклагах. Изредка наши герои припадали сухими, шелушащимися, воспаленными  губами к горлышку сосуда, чтобы промочить пылающую глотку. Тяжелее всего приходилось коням. Как назло, на пути не встретилось еще ни одного, даже самого мелкого и узкого ручейка, ни одной самой грязной лужицы. Несколько раз отряд искателей сокровищ Себолы проезжал мимо заманчиво блестевших на жгучем солнце блюдец-озер. Увы, вода в них была горько- соленой. Капитан вспоминал рассказы потерпевших кораблекрушение, оказавшихся волею рока посреди бескрайнего океана соленой воды и умиравших от жажды. Иногда встречались на пути целые русла давным-давно высохших речных потоков. «У нас это называют «вади», – пояснял уроженец магрибских пустынь Алим. «Криками» прозвали их эти мертвые русла англосаксы. Заменить воду вином путешественники отказались наотрез – алкоголь не утолял, а еще более разжигал жажду и туманил разум, и без того измученный солнечным пеклом.

Наступил момент, когда  семь из десяти коней, и среди них Сивер, с трудом могли передвигать копыта, ежеминутно спотыкаясь на камнях. Когда отряд спустился в одно из высохших русел, ослабевшие от безводья кони не смогли взобраться на противоположный, относительно высокий бережок. Спешившись, трое – Ник, Уилвер и Алим - отправились на поиски живительной влаги. Марокканец извлек из котомки раздвоенную веточку, и, взяв ее за два конца, двинулся впереди всех.

- Что делает этот парень? Да он спятил от жары и жажды, видно, башку напекло! Не хватало нам еще тащить с собой сумасшедшего! – всплеснул руками Уилвер.

- Он знает, что делать! – заверил Ник. – На Урале я встречал рудознатцев, таким вот способом искавших залежи металла и водяные жилы. Они редко ошибаются…

Долго бродил Алим по дну некогда несшей здесь воды речки. Наконец, он окликнул отставших, выбивавшихся из последних сил Ника и Уилвера. Ник, еле передвигая ноги, заспешил к нему, если неуклюжие движения его заплетавшихся ног можно было назвать спешкой. Ослабевший Уилвер присел на камень, переводя дух. Ник подошел к Алиму.

Юноша держал палочку над едва приметным углублением в песке, конец ее заметно колебался, указывая вниз. Вода?! Или это руки Алима дрожат от усталости? Достав лопатку, Ник упал на колени и начал яростно копать сухой песок. Алим присоединился к нему, орудуя глубокой миской. Уилвер. Шатаясь, подошел к ним и хотел было присоединиться. «Зови остальных, - почти прохрипел Ник. – Пусть помогут…»

Постепенно песок стал влажным, а затем и мокрым. Ник и Алим удвоили усилия. Соладо, Розенталь, профессор присоединились к ним; Гуэррас, Хаммель, Биллингс и Джадсон остались сторожить коней. Уилвер попытался орудовать голыми руками, отгребая в сторону песок, но быстро выбился из сил. Еврей отгребал песок картузом, профессор довольно-таки бойко орудовал совком – непременным атрибутом палеонтолога. Соладо неудачно нажал на древко своей лопаты, оно хрустнуло и  переломилось. Отбросив сломанный инструмент, он копал теперь с помощью жестяного ведерка. Пот струился по лицам копателей, насквозь пропитал рубахи, которые пришлось буквально выжимать. И вот, наконец, титанические усилия наших героев были вознаграждены. Показалась вода!

Вкусив водицы и напоив коней, через пару часов отряд двинулся в дальнейший путь.      
                18.

Разбив лагерь и переночевав в пустыне, наутро следующего дня повеселевшие персонажи этой истории двигались курсом норд-вест, как выразился капитан. Профессор, окидывая взором величественную пустыню, восклицал:

- Господа, я думаю, что примерно так выглядели жаркие пустыни триасового периода. В ту пору, отделенную от нас многими миллионами лет, громадные ящеры бегали по песчаным барханам, оставляя следы…Некоторые из них напоминают человеческие. Вы, возможно, слышали о так называемом «хиротерии». Отпечатки его лап…

- Довольно, господин баварец! – резко оборвал его Хаммель. – Мы не в университете!

Биллингс был встревожен. Он первым заметил на востоке темную полосу – из-за горизонта медленно и неумолимо наползали тяжелые тучи. Вскоре поднялся ветер.

- Пусть сожрет меня акула, если все это не предвестие бури! – крикнул он, закрывая лицо от летящего песка, а другой рукой придерживая шляпу. Зловещие тучи заволокли солнце.

- Скачем вон к тем скалам, - крикнул Ник, указывая на группу останцев вдалеке. – Там мы укроемся от ветра, поставим палатки под защитой скал. – И они пришпорили коней.

Ветер крепчал. Даже под сенью каменных громадин разгулялся песчаный вихрь. Он сорвал одну из палаток и понес ее на запад, в пустыню. Огромной серой птицей летела она, а позади ее волочились фалы с колышками. Соладо выглянул из-за скалы, щурясь от летящего лицо песка. «Ого! – возопил он, стараясь перекричать вой ветра. – Да на нас идет настоящий торнадо!» И точно: над землей плясал и извивался как чудовищный змей
бешено вращающийся стол. «Боже мой! Святая Дева» - испуганно перекрестился Гуэррас.

- Мне довелось наблюдать смерч в Мексиканском заливе, когда наша «Нереида» шла с грузом какао из Веракруса в Тампу. Ох, и натерпелись мы страху! - рассказывал капитан.

- А мне до сих пор не привелось столкнуться с таким природным явлением, - заговорил Ник. – Я пережил шторм у берегов Новой Земли, песчаную бурю в Гоби, меня настиг тайфун среди Зондских островов, но этот танцующий столб… Гарсиа, ты куда? Вернись!

Но молодой мексиканец уже бежал, пригибаясь от свирепых порывов ветра, навстречу своей лошади, привязанной дальше других. В ее сторону двигался страшный столб.

- Гарсиа!!! – не своим голосом завопил дядя и кинулся в след. Но было поздно! Торнадо вдруг сменил траекторию движению и, не задев насмерть перепуганной и отчаянно ржущей лошади, метнулся в сторону Соладо. Его втянуло во вращающуюся воронку, приподняло над землей и понесло в сторону ближайшее скалы. Парень жутко кричал, вращаясь вокруг своей оси. Беспощадная сила природы швырнула его на каменную стену.

Обмякшее тело Гарсиа съехало по поверхности скалы, оставив огромное кровавое пятно, словно от раздавленного исполинского комара, и багровый красный след. С воплем дядя подбежал к нему: «Мой мальчик! Он был мне как сын! О, несчастье!...» Он обильно орошал слезами бездыханно тело. Ужасный смерч, еще некоторое время попетляв в песках, унесся прочь в сердце пустыни. Ветер медленно, но неуклонно спадал. Нескоро наши герои избавились от шока. Потрясенные, глядели они вслед удаляющемуся
смерчу, похожему на тех сказочных джиннов, которыми в детстве мать пугала Алима.

                19.

Вновь поредевшая команда копала могилу и воздвигала над ней деревянный крест. Дядя убитого смерчем сам  был убит горем и долго не мог прийти в себя. Перед его мысленным взором вновь вставала страшная картина: огромный столб, втягивающий в воронку все, что попадается на пути, и племянник, отчаянно крутящийся среди взвихренного песка, похожий на громадного мотылька с раскинутыми в стороны руками и развевающимися будто крылья полами дорожной куртки. Мексиканец молчаливо бродил по пустыне, иногда наклоняясь и подбирая разбросанные вихрем вещи, бормоча при этом что-то себе под нос. Нелепая, случайность, лошадь из-за неосмотрительности и торопливости молодого человека привязанная на пути «танцующего» столба, роковой порыв… Наконец, он наткнулся на какой-то предмет, полузасыпанный песком, поднял его, внимательно рассмотрел, а затем в приступе ярости швырнул наземь и принялся топтать, пока не расплющил его, сделав похожим на как камбалу. Фляга из-под виски, которую Гарсиа ночью тайком похитил у марокканца и украдкой опустошил по дороге. Выпитое спиртное ударило ему в голову и толкнуло на безрассудный поступок. Проклятый алкоголь!

- Мы все когда-то предстанет перед Высшим Существом, – произнес Ник надгробную речь. – Разные народы разными именами зовут его: Бог, Аллах, Яхве, индейцы нарекли его Маниту, индийцы – Брахма…Пусть Создатель Мира будет милостив к тебе, Гарсиа!

Габриель достал из кармана потрепанный молитвенник и прочел несколько фраз оттуда. В глазах его стояли слезы, он сбивался, повторяя латинские слова заупокойной молитвы.

Бурый длинногривый конь Алонсо печально глядел на могилу человека, которого вчера вез через пески и каменные россыпи. На жеребца взвалили часть поклажи, Гуэррас, Джадсон, Уилвер, Кормак и Биллингс дали прощальный салют из ружей и револьверов.

Вечером разбили лагерь меж двух холмов, поросших редким кустарником. Все знали, что до горы осталось не так уж много. Всю ночь Рич и Уилвер, располагавшиеся в одной палатке, перешептывались. Когда рядом появлялся кто-либо еще из отряда, голоса стихали. Однажды капитан услышал: «Вопрос с Ником и прочими решим там, в пещере».

Переночевав в небольшой ложбине, на следующее утро наши герои двинулись прежним курсом. Солнце опять жгло, превращая  путь в пытку. Иногда налетал колючий ветер, забивая песком уши, глаза, ноздри. Пришлось уподобиться Алиму, плотно обвязав лица платками, тряпками, низко надвинуть шляпы и поднять воротники.

В половине второго пополудни, когда стих ветер и отряд стал продвигаться быстрее, Биллингс заметил вдали, в зыбком, знойном мареве очертания большой горы. Не мираж ли? Он обернулся к  ехавшему рядом Алиму: «Видишь, вон там» - и указал пальцем в сторону далекой горы. Алим прищурился: «Кажется, широкая гора с плоской вершиной».

Капитан снял с плеча винтовку с прилаженной к ней подзорной трубой. Навел прицел на далекий предмет, увеличил резкость. «Кажется, это то, что мы ищем, провалиться мне на этом месте!» - возопил капитан и протянул свое орудие прискакавшему на крик Нику. Он долго разглядывал в подзорную трубу далекую вершину. «Красная Меса, - прошептал он и повернулся к капитану. – Это не мираж. Я видел ее ясно и четко». Следующим был Алим, затем ствол с подзорной трубой долго кочевал из рук в руки. Рич глотнул воды из почти пустой фляги, прополоскал рот, выплюнул сгусток слизи вперемежку с набившимся меж зубов и облепившим язык песком. «Надеюсь, там найдется не только золото, но и вода?» Мексиканец, по-прежнему скорбный и отрешенный, встрепенулся от оцепенения:

- Мой предок писал что-то о подземных потоках, бегущих в недрах горы…

- Вот и напьемся водички! – ответил Джадсон, и все тронулись в путь.

Через пару часов они подъезжали к неимоверно широкой и довольно высокой красной горе с почти отвесными стенами. Вершина ее походила на чашу; между нерукотворных каменных башен виднелась впадина. Кони медленно шли, спотыкаясь о каменья осыпей,

Неожиданно Ник поднял руку, призывая всех остановиться. Впереди, возле огромного, в человеческий рост кактуса, стоял человек, в котором по одежде и чертам лица можно было признать индейца. Ник и краснокожий обменялись жестами приветствия.

- Это еще кто такой? Наверное, сбежал из резервации? – удивился Ричард.

- Мой друг. Знакомьтесь – Большой Вапити, - ответил Ник, подъезжая ближе.

- Не хватало нам еще дикаря, который увяжется за нами, - пробурчал Джадсон.

- Благодаря этому «дикарю», как вы изволили выразиться, я получил карту, - ответил Ник.

- Да, а где же ваш план, как мы будем забираться на эту гору, - запрокинув голову, Рич оглядел гору, вздымающуюся на сотни футов над пустыней.

- Она в голове человека, которого вы называете «дикарем», - он кивнул головой в сторону индейца. – Он будет нашим проводником. Без его помощи мы вряд ли сможем вскарабкаться на Красную Месу. А потом он покажет нам путь в глубь пещер.

Рич зло харкнул в песок и произнес вполголоса: «Спасибо, еще один участник дележа. Трое остались лежать в пустыне, так еще один навязался!».

Индеец удивленно разглядывал странную компанию. Он недоуменно обратился к Нику:

- Вас же было поначалу пятеро. Зачем с тобой эти люди?

- Они со мной – и этим все сказано. Нам угрожала гибель, когда банда Живодера окружила Форт Роджерс. Вместе мы одолели эту шайку. Враги моих врагов – мои друзья!

Недоверчиво оглядел Большой Вапити Рича, Уилвера, мексиканца и Хаммеля. Такая «дружба», по его мнению, не сулила ничего хорошего. Жаль, что Ник не понимает…

Индеец взбирался впереди, за ним следовали Ник и остальные, связанные одной веревкой. Множество выступов и выбоин в щербатой скальной стене облегчали подъем. Иногда ноги соскальзывали, куски породы вываливались прямо из-под подошв. Наконец, они добрались до широкого каменного «козырька» примерно на середине пути и перевели дух.

И вновь началось восхождение. Когда индеец и еще несколько человек переступили каменный «гакаборт» на вершине горы, как окрестил небольшой барьер капитан, Ник увидел скачущих к горе шестерых всадников. Лихорадочно орудуя веревкой, те, кто успел подняться на гору, принялись втаскивать на плоскую вершину остальных и часть поклажи. Кто бы это мог быть? Все не на шутку встревожились. Не убитые же и засосанные асфальтовой жижей бандиты воскресли! Или это другая банда выследила их?

Ник обернулся. Позади, среди хаоса каменных глыб, виднелась каменная глотка пещеры. Выступы-зубцы нависали над входом, напоминая клыки хищного зверя. Вот ты какая, «Ягуарова пасть»! Вершина горы, казавшаяся издали почти плоской, на самом деле была вогнутой; почти в центре располагалась замшелая впадина, поросшая по берегам чахлой и скудной растительностью. Видимо, редкие в этих местах дожди наполняли ее, благодаря чему трава и кустики росли вокруг высохшей ныне лужи. Пещера находилась примерно в трех десятках шагов от края скалы. Ник ощутил исходившее оттуда веяние прохлады.

Всадники тем временем приблизились. Один из них, человек в полукруглой шляпе с широкими полями, выехал вперед и сложил ладони рупором:

- Эй, вы! Послушайте меня…

Биллингс навел окуляр своей оптической винтовки на всадника.

- Кто там целится в шерифа? – гаркнул в ответ человек. – Предупреждаю, что мои ребята получили от меня приказ перестрелять вас, если мы не поймем друг друга. Я вижу, некоторые из вас еще лезут вверх по скале как пташки поползни. Хорошие мишени для моих стрелков!

- Бог ты мой, шериф! – ахнул морской волк и, как несколько дней назад в башне, едва не выронил винтовку. Алим, в этот момент уже переползавший через «гакаборт» скалы, произнес в ответ: «Шериф в Марокко - большой человек. Хозяин над жизнью и смертью своих подданных».

- Этот тоже готов распоряжаться и жизнью, и смертью. Только закон его несколько сдерживает, - ответил Ник и подошел к краю. Биллингс и Джадсон тем временем превратили «гакаборт» в бруствер. Ник перегнулся вниз и крикнул:

- Как ты нашел сюда дорогу, Генри?

- А-а, это ты, Ник Помор, он же Ник Кормак, - злорадно протянул шериф. – А у меня в кармане лежит ордер на твой арест. А в другом – эти побрякушки, - он вынул наручники и стал выразительно трясти ими в воздухе. – А откуда узнал? Земля слухами полнится…

- Ага. Сорока на хвосте принесла, как говорят в России, - он попросил у капитана его дальнобойную винтовку, вскинул ее, прицелился и, едва шериф произнес следующие слова, пальнул. Пуля перебила цепь, соединяющую «браслеты».

- Болван! Ты хоть знаешь, что бывает за покушение на шерифа?

- Да, знаю, читал на досуге уголовный кодекс штата, - насмешливо прокричал Ник, возвращая винтовку капитану. – Но статью про покушение на наручники я там что-то не нашел. Ну, может быть, это квалифицируют как порчу полицейской собственности. Так  я непременно заплачу штраф! И сдачи не потребую!

- Из того золота, что хранится в чреве горы? – рассмеялся шериф. – Ребята, давайте поделим его по-братски? Ты, Ник, и твои приятели помогают нам взобраться сюда, мы набиваем свои карманы, сумки и мешки и расходимся каждый своей дорогой. Ордер, кстати, не подписан. Я забываю про твои шалости, Ник, про искалеченных отморозков, про погром в салуне, про бойню в форте. Ты исчезнешь из нашего города. По рукам?

- Руки твои далеко, – засмеялся Ник.

- Так киньте мне веревку! – заорал спрыгнувший с коня шериф. – Только помните: ваши друзья на мушке у моих бойцов. Любое неосторожное движение, попытка отпустить или оборвать веревку, с помощью которой вы втащите меня  наверх – следом за мной вниз полетят этот чертов ученый немец, еврей и Уилвер. – Услышав эти слова, последний вжался в стену. Неужели шериф обманул его? Нет, он просто хочет запудрить им мозги.

Розенталь принялся разматывать вторую веревку, пока конец ее не оказался на высоте нескольких футов над макушкой шерифа. Тот сделал первые шаги вверх по крутому склону, стараясь попадать носками сапог в выбоины и трещины. Пыхтя, с трудом подтягивая свое тело, он дважды соскользнул вниз, ударился коленом о камень и грубо выругался. С третьей попытки он поднялся-таки на несколько шагов, при этом кончик веревки оказался как раз на уровне пояса. Его толстые губы, придававшие лицу сходство с негритянским, бормотали проклятия. Ник от души рассмеялся и крикнул:

- Эге, слуга законности! Обмотай веревку вокруг своего необъятного брюха да завяжи покрепче. Кстати, твои потуги напомнили эпизод из моих африканских приключений. Я угодил тогда «в гости» к вождю каннибалов Нкулумубеле. Со мной в хижине томился несчастный католический миссионер, которому очень не повезло: он был еще более тучным, чем ты, Генри. Потому людоеды решили полакомиться им на обед, а меня, от природы худощавого, да вдобавок, сильно отощавшего в британском лагере, приберегли на ужин. Ведь перед сном наедаться не рекомендуется, это знают даже туземцы. В сумерках я сделал подкоп, прирезал часового его же ножом и бежал.

Кряхтя и чертыхаясь, шериф обматывал веревку вокруг круглого бочкообразного живота.

- Завяжи веревку на своем пузе морским узлом. Я бы тебе показал, как, да оттуда все равно не увидишь, - прокричал капитан. – Хотя по мне лучше было бы завязать узел на твоей толстой шее, а другой конец – на рее! – и Биллингс раскатисто захохотал. Его гогот эхом пронесся среди каменных глыб и вернулся, отразившись от стен пещеры за спиной.

Пока Ник, капитан и Алим втроем втаскивали на вершину шерифа, остальные уже успели подняться и с интересом наблюдали за восхождением массивных телес служителя порядка. Наконец, пыхтя, тот перевалил свою тушу через каменный барьер и, отдышавшись, отряхнув пыль, приказным тоном потребовал:

- А теперь вы поднимите остальных!

Помощники шерифа и двое полицейских уже спешились и подошли к скале. Они глядели вверх, запрокинув головы, и ожидали, что их поднимут следом за боссом.

- Э-э, а мы так не договаривались, - развел руками Ник. – Мы поднимем их на скалу, а они, «в благодарность», перестреляют нас как куроптей на охоте?! Вот уж нет!

- Шериф повернул жирное багровое лицо к Нику:

- Ты мне будешь указывать? Вот здесь, - он похлопал себя по лацкану, - в потайном кармане лежит решение твоей судьбы.

- И все равно. Если хотят подняться – путь лезут сами, - Ник был непреклонен. – А если не смогут, пусть дожидаются нас внизу. Их ведь интересуем не мы, а только золото? - он весело подмигнул. - Вы, господин начальник, поделитесь со своими работниками, так?

- Хорошо, - буркнул шериф. – И, свесив голову вниз, крикнул: - Кто хочет, может лезть сюда. Но предупреждаю: склон крутой, потому вашу безопасность я не гарантирую.

Друг за другом стали карабкаться наверх служители закона. Шериф внимательно наблюдал за их движениями. Поначалу процесс подъема шел почти без проблем. Но дальше… Полицейский Хьюго Олман поднимался впереди остальных. Он прополз уже треть пути. Его рука уцепилась за выступ. И в это время из небольшой расщелины выбежал скорпион. Угрожающе подняв ядовитый хвост, он, семеня восемью лапками, побежал по тыльной стороне ладони полицейского. Ощутивший щекотку, парень подтянул вперед и вверх голову, чтобы посмотреть, в чем причина. Увидев кусачую тварь,
усевшуюся на его руке, он вскрикнул, машинально отдернул руку – скорпион полетел вниз. А следом за ним, не удержав равновесия, с пронзительным криком полетел коп.

- О Боже! – воскликнул шериф. – И глядя в упор на  Ника, прошипел: - Еще один мертвец на твоем счету, русский!

- Роковое стечение обстоятельств, - ответил Ник, небрежно бросив взгляд на безжизненное тело копа, распластанное среди забрызганных кровью камней.

Другой полицейский, Чарльз Робертсон, взгромоздился на уступ и переводил дух. Он вздрогнул, когда мимо него, едва не увлекши вниз, пролетел, отчаянно болтая руками и ногами, его товарищ. Он глянул вниз, на мертвое тело Хьюго, голова его закружилась. Коп подвинулся немного вперед, упершись руками в каменную стену, и приготовился к следующему этапу восхождения. Поднимаясь, он несколько отклонился от маршрута, по которому двигались Ник и остальные. Сапог полицейского уперся в каменную нору.

Напуганный шорохом черный ворон с шумом вырвался из своего скального гнезда. Коп вздрогнул, руки его соскользнули, тело качнулось назад – и в следующее мгновенье полицейский с криком полетел вслед за товарищем, барахтаясь в воздухе. С головы его сорвалась шляпа и, подобно падающему листу, выписывая плавные пируэты в потоках теплого воздуха, приземлилась возле бездыханного хозяина. А разбуженный ворон поднялся вверх и направил свой полет к торчавшим в отдалении остроконечным скалам.

- Веревку, немедленно! – истошно заорал шериф. Он в доли мгновения выхватил из карманов два кольта и направил один из них в висок опешившего индейца, а ствол другого уткнул в щеку Ника. – Они заряжены! Эй, кайк! – крикнул он Розенталю. – Бери веревку и спускай ее вниз к моим помощникам. Иначе я размозжу головы твоим друзьям!

Шериф держал пальцы на курках. Джозеф покорно подобрал моток веревки, с помощью которой несколько минут назад поднимали на вершину Красной Месы тушу шерифа, и подошел к самому краю. Внизу цеплялись за неровности рельефа скалы Джек Мортон и Дэвид Фостер, находясь всего в пяти-шести футах один от другого. Розенталь встал прямо над Мортоном и сделал вид, что хочет почесаться в своих кудряшках. Как бы невзначай он уронил вниз картуз и тот, падая, угодил точно в лицо Джека. Истошно заорав, помощник шерифа оторвался от скалы.

- Как марсовый Джимми, когда наш парусник шел полным ходом в гавань Порт-о-Пренса, - заметил моряк. – Только того бедолагу жалко было. Смелый и честный  был малый…

Шериф остолбенел. Он не видел, что стряслось, но понял: это разбился один из его помощников. В эту же минуту Джозеф, нащупав ногой рыхлую породу, спихнул ее вниз.

Камушки посыпались на голову Дэвида, за воротник его куртки, мелкий песок попал в глаза. Продирая их, Фостер отпустил правую руку – и, лишившись главной опоры, обрушился вниз, извергая проклятия. Глухой удар о землю оборвал его вопль. Они лежали вчетвером, подле друг друга; разбитая голова Джека покоилась на окровавленной ладони Чарльза; рядом распростерся мертвый Дэвид, ноги которого лежали поперек груди Хьюго.

Шериф повернул голову к Нику. В его глазах пылал огонь гнева. Затем он резко отвел дуло от его щеки и нацелил в лоб подходившему Джозефу. И в ту же секунду Большой Вапити, в висок которого по-прежнему был направлен пистолет, резко ударил шерифа по локтю; рука дернулась вверх, и оружие отправило пулю в лазурь неба. Тотчас же Ник пнул его под коленную чашечку. Боль пронзила колено, и без того ушибленное при  первой попытке шерифа поймать веревку. Рука с пистолетом дернулась – и вторая пуля
улетела «в никуда», пройдя на полфута левее Розенталя. Индеец и Ник сзади навалились на стража правопорядка, обезоружили его и толкнули вперед. Тот рухнул на колени.

- Надеюсь, гибель этих четырех достойных слуг закона господин шериф не причислит к списку моих уголовных деяний? – ехидно спросил Ник, крепко держа левую руку шерифа. 

- Двое моих молодцов на совести, гнусного кайка! – прорычал шериф, глядя на Джозефа.

- А кто такой «кайк»? – спросил Ник.

- В твой поганой России это слово звучит как «джид», - ухмыляясь, ответил тот. Джозеф подошел к шерифу и наградил его звонкой пощечиной:

- Это тебе от всех «жидов». Индеец и Ник подняли шерифа, отпустили его руки. Он потер заалевшую щеку. Ник Кормак приблизился к нему – и оплеуха обожгла левую щеку:

- А это – за «поганую» Россию! Схлопотав по щеке, подставь другую. – И добавил, улыбаясь: - Оскорбление действием представителя власти, правда, без применения оружия. Сколько мне там светит по законам штата? А «пушки» придется временно изъять.

Ник и Большой Вапити спрятали пистолеты в карманы. Обыскивать его не стали – и зря…

Пока команда готовилась к спуску в пещеры Красной Месы, произошло еще одно непредвиденное событие. Гуэррас, все это время стоявший в сторонке с печатью скорби на лице, вдруг рванулся к входу в грот, загородил его спиной и, выставив вперед ружье и пистолет, прежде принадлежавший одному из убитых бандитов, заорал:

- Всем оставаться на месте! Мне одному по праву принадлежат сокровища, открытые моим предком! Эта земля и то, что покоится в ней – достояние мексиканского народа, которые нагло присвоили янки! Кто тронется – получит пулю в лоб. Только ты, - он указал пистолетом на индейца, - пойдешь со мной. Ты ведь знаешь все ходы-выходы?

Мексиканец бешено вращал глазами, следя за каждым телодвижением остальных участников похода за золотом. Выражение лица Штальберга не понравилось ему, и Гуэррас выпалил из ружья под ноги палеонтологу. Тот отскочил в сторону, осколки камня дробью ударили по его ногам. Зловеще улыбаясь, он попеременно наводил стволы то на Ника, то на Рича, то на Хаммеля, затем снова поманил пистолетом индейца:

- Ты поведешь меня в пещеры, слышишь? Ты поможешь мне собрать и упаковать золото!

Он отошел на пару шагов в сторону, чтобы пропустить вперед Большого Вапити. В мгновение ока тот метнул в обезумевшего мексиканца томагавк. Оружие со страшной силой пригвоздило шляпу к его голове. Он покачнулся назад – и скатился по прорытому дождями желобу на дно впадинки. Все потрясенно наблюдали за разыгрывавшейся у них на глазах драмой. «Бедняга тронулся умом после гибели племянника», - изрек Ник.

Ученый сбежал вниз по каменному желобку, поднял труп мексиканца, закрыл ему глаза, выдернул из головы томагавк. Он позвал Алима, и они вдвоем оттащили мертвеца в небольшой грот, накрыли его заимствованным у Розенталя пледом, затем. Прибегнув к помощи Уилвера, Ника и капитана, придвинули к входу большой кусок скальной породы, чтобы тело не досталось падким до падали птицам, которые уже возились внизу над телами полицейских, время от времени устраивая крикливые свары из-за лакомого куска мертвечины. Палеонтолог обнажил голову, постоял некоторое время перед импровизированной гробницей, затем к нему присоединились все остальные. Достав из котомки геологический молоток, он выбил на камне крест.

- Ваша компания шагает вперед по трупам, - процедил сквозь зубы шериф.

- Нелепая смерть… Я вспоминаю, как во время многодневного штиля рехнулся помощник капитана «Нантакета» Джерри Бартон. Он устроил охоту на корабле, и серьезно ранил нескольких моряков, прежде чем уложили его самого. Правда, причина там была другая: он слишком сильно истреблял запасы рома. А тут жуткая жара, солнцепек и…

- Зачем ты убил его? Мы могли обезоружить Габриеля, как проделали это с шерифом! –набросился на Большого Вапити Джадсон. Впрочем, он возмущался скорее для вида – ведь гибель давнего компаньона была ему на руку. Меньше претендентов на золото, меньше лиц, знающих о сказочных богатствах Красной Месы (кто знает - возможно, золотишка там окажется так много, что его не удастся вывезти за один раз и придется возвращаться). К тому же Гуэррас слишком хорошо знал о темных делах своего давнего делового партнера… В конце концов, Рич оставил индейца в покое.

- Вперед, проводник! – Ник подошел к Большому Вапити. – Надеюсь, ты не будешь нашим Сусаниным.

- А кто был этот ваш…? - спросил Ричард.

- Русский герой, - ответил Ник. – Долго рассказывать. Читайте книги по русской истории.

- Кто будет конвоировать шерифа? – спросил Рич, когда все сгрудились возле дышащей промозглой прохладой Ягуаровой пасти.

- Я! – воскликнул Уилвер. Он ткнул револьвером под лопатку шерифа и при этом обменялся с ним быстрыми взглядами. Хитрый лис Джеймс мечтал выгадать при любом раскладе. Ночью, когда все спали, он строил с Ричардом планы, как заманить в ловушку и перебить поодиночке или скопом других претендентов на обладание золотом. Теперь же, когда шериф добрался-таки до Красной Месы (во что полицейский осведомитель, честно говоря, не особенно верил), при этом лишился четверых соратников, с которыми неизбежно пришлось бы делиться, он твердо и окончательно решил сговориться с Клавертоном и совместными усилиями устранить всех остальных. Шериф понял намек Уилвера и шепнул ему: «У меня есть еще ствол. Будем действовать сообразно ситуации».
   
                20.

Друг за другом вошли они во врата подземелья. Хаммель, шедший предпоследним, ударился головой о свисавший сверху каменный «клык», и грязно выругался. Розенталь напоследок взглянул на пиршество грифов, и, перезарядив ружье, сделал несколько выстрелов. Две птицы остались лежать замертво, третья билась в агонии на трупе Мортона. Остальные, шумно хлопая, крыльями разлетелись. Но, едва Розенталь, окликаемый Ником, побежал к пещере, стервятники вновь накинулись на мертвецов.

Пройдя через невысокий полукруглой формы каменный «холл», искатели сокровищ Себолы вошли в длинный каменный коридор со столь же низким потолком и мокрыми, шершавыми стенами. Капли барабанили по шляпам, воротникам, рукавам. Свет факелов  и керосиновых ламп озарял путь, высвечивал трещины на стенах; чем дальше углублялись люди в недра скалы, тем прохладнее становилось, пришлось застегнуть все пуговицы на рубахах и куртках, закутаться в плащи. Блики огня плясали на стенах, освещая замерзшие потеки воды. Ноги оскальзывались на сырых камнях, то и дело попадавшихся под ногами.

Вскоре пол коридора стал ощутимо уклоняться вниз. «Похоже, мы спускаемся», –произнес Джадсон. Большинство молчали, время от времени оглядывая влажные стены и посматривая под ноги, чтобы не запнуться об очередной камень. Ник и профессор вполголоса обсуждали несчастье, приключившееся с Гуэррасом.

- Кто знает, может быть, увидев груды золота, иные из нас вот так же повредятся умом, - проговорил Ник. – Они не удовольствуются набитым до отказа мешком и захотят владеть всеми богатствами Красной Месы.

- Во всяком случае, со мной едва ли случится такое, - ответил Курт Штальберг. – Вот если бы я наткнулся на кладбище динозавров…

- Вы бы, несомненно, перестреляли конкурентов, - встрял в беседу Рич.

- Ну что вы, я разделил бы с моими коллегами радость открытия! – воскликнул немец.

Неожиданно Большой Вапити повернулся к говорившим и с укором произнес:

- Это священное место. Здесь надо хранить молчание или говорить тихо…

- Да, чтобы не потревожить индейских духов. Это мы уже слышали, – ответил капитан.

Ник и ученый вняли внушению индейца. Тем временем коридор привел в небольшую подземную пещерку, имевшую несколько выходов.

- Ну и куда теперь мы направимся? – спросил проводника Рич.

- Направимся мы вон туда, - индеец указал на крайний справа проход в каменной толще.

- Предлагаю сначала передохнуть, - заявил Джадсон.

Все поддержали это предложение: подъем на вершину и другие вышеописанные события предшествующего часа измотали людей. Выбрав сухой уголок, сложили среди камней вещи, достали фляги и бутыли с водой, разложили еду. Индеец зачерпнул воды из ручья.

- Что ж ты пьешь грязную воду, когда у тебя на поясе баклага с водой? Я даже слышу, как она колыхается и булькает, - недоуменно спросил Розенталь.

- Пещерная вода чиста как слеза невинного младенца, – ответил индеец, влив в рот пригоршню водицы. – А в моей калабасе – напиток богов пейотл. Тому, кто испил сок священного кактуса, являются духи предков, он видит то, что недоступно взору иных, перед его глазами встают видения прошедших времен. Пейотл пили наши шаманы.

- Как бы мне хотелось отведать твоего шаманского напитка! – воскликнул Джозеф.

- Постой! – ответил Ник. – Не вздумай делать этого! Во-первых, ты не шаман и не веришь в индейских богов. Во-вторых, насколько я понял, речь идет о каком-то колдовском зелье, которое дурманит разум. Мне в моих скитаниях довелось сталкиваться с наркоманами, которые однажды вот так же попробовали ради праздного любопытства какого-нибудь веселящего или успокаивающего душу вещества. Дым гашиша или опиума, укол в вену. А через несколько лет эти люди, превратившиеся к тому времени в живые развалины, подыхали под забором возле опиумной курильни, ибо у них не было денег, чтобы заплатить за спасительную дозу. Однажды в Урге мне пришлось выручать есаула Бегишева. Обкурившийся до потери рассудка он сидел в одном из притонов этой степной столицы. Как на беду в курильню заявились молодчики Бешеного Ламы Дорджина и столкнулись там с хунхузами из шайки Дракона Пустыни Хуань Тао. Ополоумевший опиофаг оказался меж двух огней. Мне пришлось на себе вытаскивать его из злачного места, отбиваясь от ножей и смертоносных кулаков китайских бандитов, сабель монголов.

Джозеф пожал плечами. Ник продолжал:

- Утверждение, что в жизни надо попробовать все – величайшая глупость. Для того чтобы знать об опасности змеиного укуса, не обязательно затевать игру с гадюкой.

- А тут водятся змеи? – спросил капитан.

- Даже деды моих дедов не встречали их здесь, - ответил индеец. – Можете не опасаться.

В это время в дальнем углу пещеры послышалось громкое хлопанье крыльев. Черный нетопырь пронесся через подземную залу и исчез в одном из черных проемов в стене.

- Чертова  тварь! – вздрогнул от неожиданности Биллингс, которого зверь разбудил от дремоты. Палеонтолог равнодушно заметил:

- Всего лишь млекопитающее отряда рукокрылых. К тому же ныне живущее и здравствующее, а, значит, не представляющее никакого интереса для моей науки.

В другом конце пещеры Алим, совершив омовение в бегущем через подземные пустоты ручье, совершал намаз на расстеленном поверх камней коврике.

- Блажен, кто верует, - произнес Ник. – Знаете, я завидую ему.

- Его фанатической религии? – искренне удивился Розенталь.

- Она не более фанатична, чем твоя вера, Иосиф. Или вера моих предков. Мы, вкусив цивилизации, утратили чувство единения с Божеством, присущее народу Алима. Как, впрочем, и соплеменникам Большого Вапити. Их горячая вера проста и безыскусна.
                21.

Путешествие в сердце Красной Месы было долгим и утомительным. Подземный тоннель то делал причудливый изгиб, то раздваивался, то расширялся так, что по нему могли пройти в ряд три человека, то сужался. В некоторых местах тучное туловище шерифа едва пролезало меж каменных стен. «Не пришлось бы нам однажды расширять тоннель подручными средствами. Лучше было привязать Клавертона наверху, только покрепче, чтоб не сбежал и не привел с собой еще полицию, а то и войска нам навстречу», - недовольно бурчал Джадсон. Продираясь в подземных «Симплегадах», шериф ободрал рукава. Один раз конвоировавшему его Уилверу пришлось, призвав на помощь профессора и его соотечественника Хаммеля, совместными усилиями протолкнуть шерифа вперед. Он тяжело пыхтел, сопел и бранился. «Незачем было тебе отправляться за золотом Себолы, - смеялся Ник. – Застрянешь, ни назад, ни вперед, что мы будем делать?»

- Дальше будет идти легче, - ответил за шерифа индеец. – Там гризли свободно пролезет.

Уклон становился все заметнее. На одном из отрезков подземного тоннеля, достаточно круто спускавшемся вниз, обнаружились вырубленные в камне ступени, по которым наши герои спустились футов на 20. «Если и дальше пойдет так, то скоро мы окажемся ниже поверхности земли», - заключил Ник. В одном месте путь преградила глубокая трещина, через которую пришлось перепрыгивать. Предварительно перекинули на ту сторону заплечный груз и факелы, которые быстро гасли, упав на каменистую поверхность, где чернели многочисленные лужицы. Казалось, что у ног зияет пасть преисподней, готовая разверзнуться во всю ширь и поглотить неосторожного. Внизу, на дне ее, лежали обломки рухнувшего сотни или тысячи лет назад каменного мостика, по которым бежали быстрые воды потока. Ник прыгнул первым, за ним последовали индеец и остальные. Шериф, сумев-таки перескочить через провал, поскользнулся на краю обрыва, и. не сумев удержать равновесия, едва не полетел вниз. Ник и Розенталь ухватили его за обе руки и резко дернули на себя в тот момент, когда ноги его уже оторвались от кромки уступа.

- Мы спасли вам жизнь, шериф! Надеюсь, после этого вы не станете возбуждать против нас уголовные дела? – с насмешкой произнес Ник. Тяжело дыша, тот ничего не ответил.

И снова они вступили в длинный и широкий тоннель. Валявшиеся тут и там камни, рассекавшие стены глубокие «шрамы» свидетельствовали о периодически случавшихся в этих краях землетрясениях. Гора-монолит выдерживала грозные удары подземной стихии, поэтому на верхних ярусах Красной Месы практически не было следов гнева Гефеста – могучая твердь гасила даже сильные толчки. Иначе было у подошвы горы. Однажды на пути встретилась настоящая баррикада из камней, некогда низвергнутых подземной бурей с потолка каменного коридора. Завал быстро расчистили и двинулись дальше.

Штальберг провел ладонью по стене, посветил на нее факелом. Поверхность стены была гладкой и ровной, а не выщербленной,  лишь кое-где змеились трещинки как доказательства сейсмической активности; казалось, что человеческие руки обтесали ее. В конце коридора остроглазый Алим заметил слабый, едва различимый свет. «Мы уже близко!» - сказал Большой Вапити и подуставшая команда сделала последний бросок. В лампе, которую держал Ник, выгорел керосин. Он взял факел из руки Джозефа и направил луч света на низкий проем в каменной стене, напоминавший русскую букву «Л». Пригнув головы, индеец, Ник, Розенталь и Джадсон первыми вступили в огромный зал – и ахнули. В зале с высоченным потолком высились громадные фигуры зверей, каждая из которых была изваяна из цельной скальной глыбы. Сверху тонкими лучиками изливался бледный свет сумерек – он шел их нескольких крохотных естественных «оконец» под потолком. 

                22.

- О, майн готт! – сорвалось с уст профессора, вступившего в зал следом. Вытесанные из огромных монолитов, стояли пред ним исполины древнего мира. Курт Штальберг внимательно рассматривал каждую статую:

- Смотрите, Ник, вот там – мегатерий, о котором я рассказывал вам. Это чудовищных размеров ленивец. А видите его когти?

- Да, вы показывали мне один такой «ноготок», - Ник обошел монстра. – А это - лев?

- Именно. Саблезуб, вымерший тысячи лет назад! – Ник с любопытством оглядел изваяние древнего хищника, казалось, изготовившегося к прыжку сквозь время в наши дни. – А там, наверное, мамонт? – Ник указал пальцем на слоноподобное существо.

- Нет, мастодонт. У него четыре прямых бивня, видите. А у мамонта два, загнутых кверху.

Ник обошел скульптуру, сотворенную резцом мастера неведомого народа. Он остановил взгляд на фигуре пригнувшего голову бизона. В окрестностях Буффало-Лейк, как и по всей тогдашней Америке, этих хозяев прерий почти не осталось.

- Обратите внимание на размах его рогов, - ученый продолжал выступать в роли гида. – Это ископаемый длиннорогий бизон.

- А эту тварь я, кажется, знаю. Ягуар? – соотечественник профессора погладил рукой шершавый бок хищника с разинутой пастью.

- Ну разумеется… А там – крадущийся оцелот. Рядом – пума, ее потомка подстрелил герр капитан. Все семейство американских кошачьих под водительством исчезнувшего саблезуба! Никогда бы не поверил, что древние люди были их современниками.

- Деды моих дедов передавали рассказы об этих существах, которые давно покинули наш мир. А вот и тотем нашего рода, - индеец показал в сторону гигантской амфибии.

- Саламандра! Как наивно полагали древние естествоиспытатели, она не горит в огне.

Профессор осмотрел аксолотля, водруженного на кубический пьедестал. Поглядев по сторонам, он заметил еще первобытную лошадь, лося с непомерно большими рогами.

- Вот это пташка, провалиться мне на этом месте, если такие еще водятся! – Джошуа нагнулся, чтобы пройти под крыльями могучего кондора. – Это живой аэроплан! Знаете штуковину, которую придумали братья Райт? Только эта птичка будет побольше ее…

Обогнув крыло древнего кондора все гуськом двинулись дальше. Ученый восторженно шептал, оглаживая каменные тела:

- Литоптерна! Токсодон…Жаль, что вам, господа, эти имена ничего не говорят!

- К дьяволу ваших тварей! Мы зря теряем время в этом каменном зверинце. Мистер профессор, если хочет, может остаться здесь. А мне это совсем неинтересно! Эй, краснокожий, выведи нас к золоту! – теряя терпение, воскликнул Рич. Большой Вапити выразительно посмотрел на него и указал в дальний конец зала.

Все направились к проему в каменной стене, мимо лошадей, лам, оленей, броненосцев. У самого входа Уилвер внезапно вскрикнул: он заметил полуразвалившуюся скульптуру, изображавшую человека в высоком головном уборе и длинном одеянии; обувь его напоминала индейские мокасины; в руке он держал подобие жезла или скипетра, увенчанного оскаленной головой ягуара. Глубокая трещина рассекала фигуру почти надвое. Черты лица статуи показались всем подозрительно знакомыми. Орлиный профиль, твердый подбородок, высокий лоб… Капитан подошел ближе:

- Господи, боже мой! Так это ж наш проводник, чтоб меня живьем сожрали кайманы!

Ник и палеонтолог  недоуменно уставились на Биллингса и каменную фигуру. Лицо древнего человека и впрямь походило на Большого Вапити, если бы не глубокие глаза под мохнатыми бровями и вытесанная из камня широкая борода. Капитан отступил на пару шагов назад – и отшатнулся в испуге: прямо на него смотрела змея, свернувшаяся кольцами. Ее разинутая пасть со страшными  ядовитыми зубами была раскрашена охрой:

- И тут меня преследуют гадины! – он попятился назад, и едва не упал, запнувшись за хобот каменного мастодонта. Ник в это время изумленно рассматривал статую человека.

- Да, это один из моих далеких предков, - раздался в пещерной тишине голос индейца. - Много-много лун назад мое племя прибыло на эту землю из области рассвета. Люди приплыли на многих лодках через великое море. Их путь пролегал вдоль кромки Большого Льда. Они пришли в землю, обильную дичью. Но засуха, длившаяся много лет, превратила прерии в пустыни и погубила многих зверей. Наши старейшины часто рассказывали у костра это предание. Род Аксолотля – последний осколок древнего народа.

- Эти гигантские статуи зверей напоминают египетскую зоолатрию, - профессор аккуратно перешагнул через похожий на грозную булаву хвост допотопного броненосца. – Древние анималисты видели этих созданий вживую! Это колоссальное научное открытие! Однажды я обнаружил обсидиановый наконечник рядом с костяком мегатерия и высказал предположение, что протоиндейцы охотились на этих существ. Так все коллеги хором подняли меня на смех! И вот оно, доказательство правоты моей гипотезы! Жаль, что у меня под рукой нет фотографической камеры. Эти люди, - он указал на каменного человека, - были современниками и очевидцами мегатериевой фауны, и ваяли животных с натуры! Обратите внимание, почти все они размерами соответствуют реально жившим доисторическим существам, останки которых обнаружены на обоих американских континентах. Только статуя саламандры во много раз превосходит…

- Неудивительно, ведь это – священное животное, тотем рода, - продолжил страстный монолог ученого Ник, обходя фигуру каменного вождя.

Джадсон окончательно потерял терпение и негодующе вскричал:

- Будь прокляты все эти древние скоты! Мистер профессор, из ваших слов можно заключить, что мы пришли не за золотом, а просто так поглазеть на творения этих самых художников-онанистов или как там вы их нарекли! Я плевать хотел на все эти допотопные музеи-галереи. Эй, краснокожий! Веди же нас, наконец!

Большой Вапити мрачно покачал головой и поманил компанию искателей сокровищ за собой. Блики факелов и отблески ламп, в которых уже заканчивался запас керосина, плясали на каменных фигурах. Хаммель, проходя мимо древнего вождя, на минуту задержался. «Судя по чертам лица, это настоящий европеец!» - отчетливо произнес он.
            
                23.

Они прошли небольшим тоннелем и очутились в еще одном зале, размерами раза в полтора превосходящем «зал зверей». В центре его располагался глубокий провал, занимавший примерно три четверти пещеры. На дне бурлил поток, устремлявшийся через отверстие в скале куда-то в подземные глубины. Над провалом нависал широкий карниз, на котором могли разместиться десятки людей. Слева тянулась отвесная гладкая стена, справа – такая же стена, но с множеством глубоких ниш, выдолбленных явно не силами природы, а человеческими орудиями. У входа стоял, словно страж, еще один каменный саблезуб, изготовившийся к прыжку.

- Вот образина! – плюнул в каменную пасть зверя шериф.

- Прошу вас, имейте уважение к древней культуре, - обратился к нему ученый.

- Подумаешь, обидел языческого истукана! – Клавертон небрежно лягнул статую. Индеец крепко сжал губы и стиснул кулаки, но промолчал.

- Предки наших народов тоже когда-то были язычниками, - произнес Ник. – Мои чтили Перуна, предтечи немцев – Вотана. Пращуры Алима не сразу стали мусульманами, а кланялись берберским божкам. А народ Джозефа боготворил Ваала, пока Моисей не обратил иудеев в веру Яхве. Поэтому убедительно, - Ник отчетливо произнес это слово, - попрошу вас не оскорблять богов, которых почитали предки Большого Вапити.

Шериф буркнул в ответ: «Еще один «учитель» нашелся!» Тем временем индеец указал на дюжину каменных ниш и гротов:

- То, что вы ищете, находится здесь.

Рич, Джеймс и шериф со всех ног бросились к сокровищницам, выбитым в скале. Уилвер и Клавертон нырнули в грот, располагавшийся посредине. Ник небрежной походкой направился к более отдаленным хранилищам злата, за ним поспешил палеонтолог. Все остальные рассыпались кто куда. Золото! В углублениях, проделанных в стенах и каменном полу пещерок, лежали отлитые из чистого золота фигурки животных. Слоны, мегатерии, супер-кондоры, саблезубые кошки, давно исчезнувшие с лица земли копытные, а рядом – олени, еноты, аллигаторы, ягуары, пумы, ламы, лисы, гризли, свившиеся в клубок змеи, во’роны и орлы, сидящие на гнездах, скунсы, дикобразы… 

- Золотой зоопарк! – восхищенно прошептал Штальберг. Ник и профессор развязали сумки. В это время в своей пещерке шериф и Уилвер договаривались о дальнейших действиях. Генри достал из внутреннего кармана пистолет и с довольным видом продемонстрировал его Уилверу. Тот потряс своим оружием. Коротко обсудив сложившиеся обстоятельства, они решили так: шериф идет налево и расправляется с Алимом, Джозефом и капитаном; Уилвер берет на себя обеих немцев, своего патрона Джадсона и русского. Индейца решено было оставить «на потом»: пусть дикарь поможет им вернуться на поверхность, а там в нужный момент его сбросят с вершины.

- Вы думаете убить из одного ствола троих? – насмешливо спросил шерифа Джеймс.

- Второй я добуду в бою, - так же со смехом отвечал «страж закона». Уилвер перезарядил кольт и ружье. Первым суждено было погибнуть Ричу. О неблагодарность людская!

…Профессор начал бережно укладывать золотых зверей в котомку, тщательно выбирая среди множества животных тех, которые давно сгинули во мраке тысячелетий. Вдруг, отложив это занятие, он завил Нику:

- Пожалуй, я схожу в соседнюю пещеру, зарисую статуи мастодонтов и мегатериев. Да, между прочим, они неплохо сохранились, несмотря на случающиеся здесь подземные толчки. Один или два разрушены, каменный человек треснул…

Ник водил факелом по стенам:

- Ого! Жаль, что вы палеонтолог, а не археолог! Какие превосходные росписи на скалах!

Блики света скользили по выбитым в камне тысячи лет назад вереницам идущих людей, охотникам-копейщикам, целящимся своим разящим оружием в мегатериев и саблезубов.

- Да, вы правы! Здесь нужен археолог! – отчетливо прозвучал металлический, чуть хрипловатый голос с немецким акцентом. В проеме вырос силуэт Хаммеля. В руке он держал маузер, нацеленный в Ника. – Настоящий германский археолог!

Профессор застыл, разинув рот. Ник медленно обернулся – и увидел направленное ему в голову дуло. В неровном свете факела блеснула злорадная улыбка Дитриха.

- Я представляю в Штатах Пангерманское общество. Уже который год я ищу следы древней арийской цивилизации здесь, в горах и пустынях Нового Света. Собственно, моя коммерческая деятельность – лишь вспомогательное занятие. Однажды мы откроем здесь, в Богом забытом уголке, вдали от суетного, погрузившегося в пучину расового смешения мира, немецкую колонию. Золото древних европеоидов Америки послужит благому делу.

Ник быстро окинул взглядом пещерку. Это было достаточно крупное помещение.

- Возрождение погрязшего в расовой нечистоте белого человечества начнется отсюда. Я предлагаю вам, дорогой земляк, присоединиться к нашему начинанию. Новый Дойчланд родится среди песков. Мы обустроим эту землю! Вам будет оказана великая честь, герр профессор! Из всей этой шайки вы – единственный человек, идеально соответствующий облику представителя нордического типа, чья кровь не загрязнена! Ну да, еще вы, Ник Кормак из России, обладаете чертами северной расы. Но! – Дитрих хихикнул. – Нас объединяет кровь, но разобщает почва, не так ли? С тебя, русский проходимец, я и начну.

Хаммель прицелился, но тут палеонтолог толкнул его под руку, маузер пустил пулю в потолок. Выстрел отозвался эхом.

- Пруссак баварцу не земляк! – Штальберг толкнул соотечественника, но тот устоял.

- Вы еще пожалеете! – заорал он, вновь вскинул руку и выстрелил. Но Ник, отбросив факел, уже нырнул в темноту. Грубо отпихнув профессора, Дитрих рванулся вперед. Ник отпрянул и упал навзничь. В темноте блеснул монокль Хаммеля. Немец выстрелил. Пуля ударила Ника в грудь. Ученый  с яростью ударил Дитриха  кулаком по лицу, угодив прямо в монокль. Сеть мелких трещинок покрыла стеклышко. Хаммель с презрительным смешком отшвырнул его в сторону: «Тупая баварская свинья! Недонемец! Я отлично вижу и стреляю без монокля. Это не линза, а обычное стекло!» Развернувшись вполоборота, он пнул профессора в бок и отбросил его к входу в грот. Ник прикоснулся к груди и поглядел на пальцы, обнюхал их. Крови не было. Ник откатился к стене. 

Злорадно усмехаясь, немец целился Нику в лицо. «Нет!» - ученый набросился сзади на Хаммеля, обхватил его. И в тот же миг на голову пангерманиста обрушился чудовищный удар. Ник, нащупав золотой скипетр, украшенный фигурой ягуара с ощеренной пастью, пустил его в ход. Голова хищника пробила лоб немца и погрузилась в мозг. Тело обмякло. Штальберг разжал объятия на мертвом теле. Труп пруссака тяжело осел на каменный пол.

- Таким ударом поморы сокрушают головы тюленей! – Ник встал, отряхиваясь, выдернул скипетр из нордического черепа и швырнул в угол. Ошеломленный Курт едва пришел в себя. Ник расстегнул продырявленную рубаху, поднял факел, посветил себе на грудь:

- Проклятая сволочь! Что он сделал с Николой? – Ник держал на ладони образок святого; пуля расплющила его, голубая эмаль осыпалась. Под изуродованным пулей ликом святого
остался здоровенный синяк размером с пятак.

- Святой спас вашу жизнь! – Штальберг важно поднял палец к потолку пещеры.

- Когда я вернусь в Поморье, снова воздвигну крест моему тезке-заступнику!

… Услышав выстрелы, шериф понял: Уилвер начал действовать - и ворвался в пещерку, где запихивали золото в вещмешки Биллингс и марокканец.

- Эти сокровища – собственность штата! – закричал Клавертон. – Требую сдать  золото и оружие! - Он дважды выстрелил в потолок. Капитан и Алим замерли, опустив мешки.

Лучше бы шериф не палил вверх. Пули, ударив в потолок, потревожили колонию летучих мышей, гроздьями свисавших с каменного свода. Нетопыри, трепеща крыльями, ринулись вниз и в мгновение ока облепили шерифа. Он орал, отбиваясь от крылатой кусачей нечисти. Одна тварь, изловчившись, прокусила ему ухо, другая впилась в шею, прочие атаковали его в лицо. Он начал отчаянно палить. Несколько раненых мышей рухнули на пол, истекая кровью, шипя и хлопая крылами. Капитан и Алим пригнулись, укрывшись за большим камнем, дабы не стать жертвами случайной пули и не отвлечь на себя внимание мерзких бестий. А шериф, вопя и размахивая руками, вырвался из пещеры:

- Адские создания! Дьяволы!! Будьте вы прокляты!!!

Напуганные криками и выстрелами, все остальные высунулись из хранилищ золота. В это время шериф, чье кровоточащее лицо облепили нетопыри, пересек карниз. Его нога сделала одно неверное движение на краю – и через секунду Генри полетел вниз, и в полете преследуемый разгневанными животными. Его тело несколько раз ударилось об уступы высокого склона, и, уже мертвое, превратившееся в подобие кровавого бифштекса, разбилось о камни на дне провала. Поток подхватил труп и увлек его.

…Рич повернулся к Уилверу, вошедшему в небольшую узкую нишу, где его компаньон суетливо набивал сумку и карманы. Уилвер, державший руки в карманах, хотел что-то сказать, но пальба и крик шерифа отвлекли внимание обоих. Ошеломленный Уилвер наблюдал за тем, как ревнитель законности отбивается от пещерных монстров. Выйдя на скальную площадку, он проследил за падением Клавертона. Итак, он остался один! Это усложняет задачу. Придется пристрелить Джадсона во тьме грота, а, когда остальные сбегутся на выстрел, сказать им: этот мерзавец сам хотел убить меня, я оборонялся…

- Извини, Рич! Ты лишний… Мне надоело быть твоей тенью. – С этими словами он выхватил оружие из кармана брюк. Но Рич мгновенно среагировал на выпад:

- Твой труп останется гнить здесь, а душа отправится в ад! Тут недалеко… – и он рывком вышвырнул Джеймса из грота. Кольт отлетел далеко в сторону. Сцепившись в схватке, оба покатились по полу к краю обрыва. Каким-то чудом Джадсон зацепился пальцами за выступ и повис, болтая ногами. Рич, откатившийся в сторону от пропасти, вскочил. Он сорвал со спину ружье и нацелился в грудь бегущего навстречу Алима: «Стоять!» Но Джеймс не успел выстрелить. Алим, положивший руку на плечо, чтобы снять с него винтовку, вместо этого легким движением пальцев сорвал бурелет и кинул в лицо Уилверу. Выпущенная из ружья пуля ударила в хвост каменного саблезуба. Стоявший над самым обрывом, накрытый бурелетом Джеймс, пошатнулся и полетел в провал, уронив сначала ружье, которое переломилось о выступ скалы. Руки его судорожно вцепились в ноги Джадсона. Последний отчаянно брыкался, тщетно пытаясь сбросить неблагодарного дружка. Ремень на брюках расстегнулся – и Уилвер с застывшей на лице гримасой изумления, держа в руках мятые штанины, полетел вниз, оглашая пещеру истошным воем.

Облегченно вздохнув, Рич потянулся вверх, его подбородок уткнулся в кромку карниза. Неожиданно перед Ричем выросла внушительная фигура индейца. Подошва его мокасина наступила на пальцы левой руки Джадсона:

- Думаешь, я не знаю, по чьей вине погиб мой отец? Твои люди поймали его в пустыне и пытали, но он не отдал карту, которую прятал в мокасине. И тогда ему переломали кости и бросили на корм грифам. Но Неукротимый Мустанг сберег карту. Лишь случай раскрыл тебе тайну Себолы. Однажды молодой мексиканец спьяну проговорился  о том, что его дядя хочет отправиться в Красную Месу. Тогда ты выложил все, что знаешь, Габриелю и предложил этому грязному скунсу свою помощь. Ты рассчитывал набить мешки золотом на пару с Уилвером, прикончить остальных и убраться отсюда, а потом еще раз возвратиться и вывезти оставшееся золото. Но дух моего несчастного отца помешал тебе осуществить задуманное. Скоро ты встретишься с ним в Стране Духов. Вам будет, о чем поговорить! – С этими словами индеец надавил на пальцы Рича. Хрустнули суставы, Джадсон взвыл от боли. Другой рукой он попытался обхватить лодыжку левой ноги Большого Вапити. Индеец приподнял правую ногу – и Рич Джадсон камнем рухнул вниз.

- Отец отмщен! – индеец обернулся к сбежавшимся искателям сокровищ древнего народа.

Все, пораженные, смотрели на него. Ник подошел к краю обрыва. Внизу, застрявшее меж валунов, лежало бездыханное тело Джеймса. Длинный кровавый шлейф тянулся от его головы по течению потока. Тела Джадсона не было видно. Видимо, его уже унесла вода.

- Надеюсь, здесь остались достойные люди, - торжественно заговорил индеец. – Вы убедились, что золото дурманит разум больше, чем «огненная вода» и пейотл. Знайте же, что туго набитые золотом мешки и рюкзаки принесут вам несчастье. Вдобавок, с ними трудно будет пробираться назад по подземным ходам и потом спускаться с горы. Это – золото моего народа. Мои далекие предки были бледнолицыми, у них были светлые глаза, как у меня. Они создали Себолу, надежно скрыв ее сокровища. Здесь, под красными песками, лежат семь городов. Когда-нибудь их, конечно, найдут. Но пока о них не должны знать жадные до чужого золота двуногие койоты. Потому оставьте священных зверей здесь. Они принадлежат моему народу, от которого осталось теперь несколько семей.

- Вы предлагаете уйти с пустыми руками?! – возопил Джозеф.

- Я предлагаю каждому взять с собой полюбившегося ему зверя. Он будет хранить и оберегать вас. Поторопитесь, нам пора!

Розенталь, тяжко вздохнув, вернулся в нишу и вывалил золото на пол. Из множества фигурок он выбрал золотую змею:

- В этом есть что-то библейское. Змей-искуситель, соблазняющий слабые души обманчивым блеском золота. Пусть он послужит напоминанием и предостережением.

Нику приглянулся саблезуб. Его оскаленная клыкастая пасть напомнила сиамского кота, который жил на корабле, шедшем из Китая в Южную Африку. Большого труда стоило ему приручить капризного и зловредного кусаку. Профессор взял себе мегатерия. Капитан положил в карман аллигатора как напоминание о его былых похождениях на Антилах.

Алим поднял первую попавшуюся фигурку. Поднеся ее к свету факела, он внезапно отдернул руку, будто ужаленный пчелой или ударенный электрическим током: золотой фетиш оказался изображением кабана. Презренная свинья! Порывшись еще среди золотых предметов, он остановил выбор на крадущемся оцелоте: ведь сам Пророк любил кошек!

Взяв то, что более пришлось по вкусу, пятеро оставшихся отправились в обратный путь.

Путь назад и вверх был труднее, чем вперед и вниз. Некоторые пещерные коридоры имели крутой уклон, поэтому нашим героям иногда приходилось буквально карабкаться вверх. Как бы они преодолели подъем, будучи навьюченными золотом как верблюды! Да, прав был мудрый и благородный индеец…Уходя, они восстановили разобранную каменную «баррикаду». Когда они вошли в один из отрезков кажущегося бесконечным коридора, который был широк и высок, проводник велел остановиться. Он внимательно посмотрел на потолок, потом снял с плеча ружье и сделал несколько выстрелов вверх. Вслед за звуком выстрелов раздался угрожающий грохот. «Бежим!» - заорал индеец. Все бросились вперед, а позади уже сыпались с потолка тяжелые глыбы. Наконец, гул смолк.

- Все! – облегченно выдохнул индеец. – Сокровища Себолы теперь надежно скрыты от алчных искателей вроде Джадсона, Уилвера, шерифа, Хаммеля. Мы можем идти дальше.

- Некоторые тоннели имеют явно искусственное происхождение, другие пробиты в скалах самой природой, - пояснял Ник Розенталю. – Мне приходилось рыть подземные ходы в Трансваале. За это буры прозвали меня «лейтенант Аардварк», что в переводе с наречия африканеров означает «трубкозуб».

- Трубкозуб? То есть с трубкой в зубах? – недоумевал Джозеф.

- Трубкозуб – это такой африканский зверь, роющий норы. Тогда мы вырыли целую сеть ходов и множество ям-ловушек под фортом, которым командовал храбрейший полковник Маар, вечная ему память. Когда британская рота захватила крепость, мы внезапно выросли из-под земли и перестреляли почти всех незадачливых «томми». Работа была адская, копали по ночам, зато результат превзошел самые смелые ожидания!

Ник не успел продолжить рассказ о своих приключениях. Словно молот божественного кузнеца Гефеста обрушился на наковальню. Могучий удар сотряс Красную Месу. Все вздрогнули в унисон толчку. Земля под ногами всколыхнулась, с потолка тоннеля посыпались мелкие камни и песок. Затем гору мелко затрясло, будто дрожь пробежала по каменному телу. « Удар – что твой парусник на риф наскочил», - прокомментировал капитан. Переведя дух, команда Ника двинулась дальше – до вершины было уже недалеко. Вот впереди показался клочок звездного неба. В этот миг в недрах горы  окровавленная, в ссадинах рука просунулась сквозь щель в завале, раздвигая камни…

                24.

Ночь они провели на плоской вершине Красной Месы. Утром, спустившись при посредстве толстой веревки на землю, оседлали коней, заждавшихся всадников. Путь через пустыню был на этот раз легче: у подножия Красной Мессы отыскался родник.

Все по очереди подставляли посуду под струю хрустально чистой воды. Алим наполнил баклажку, Ник поднес к источнику флягу. Розенталь подошел к нему, держа за горлышки две бутылки темно-синего стекла:

- Ник, ты стал нашим вождем, как покойный отец этого индейца.

Ник лучезарно улыбнулся:

- Мне однажды пришлось исправлять должность вождя одного из племен банту в Африке. Тогда мне пришлось прикончить редкостного мерзавца Унквелулу, и его соплеменники на сходе провозгласили меня преемником. По законам этого народца убийца вождя садится на его трон из эбенового дерева и царствует. Так белый Макула стал дикарским вождем.

- Это заставляет вспомнить римскую легенду о жреце озера Немь, - заявил профессор.

- Не знаю, что там было у римлян, но мне достались хижина вождя, все его регалии и инсигнии и, самое главное, гарем из восьми жен, которых я вынужден был ублажать. Я вовсе не собирался принимать бразды правления, тем более предаваться утехам любви с немытыми жонками убиенного, но отказаться от престола было равносильно смерти. 

Они попрощались с индейцем и отправились в обратную дорогу.

Три дня спустя Ник и его друзья прибыли в Форт Роджерс. Трупы разбойников давно были увезены в Буффало-Лейк для опознания. Рассевшись в тени у стены бывшей казармы, искатели сокровищ Себолы принялись поглощать остатки снеди, запивая ее водой, в которую для вкуса добавляли ром. Биллингс как заправский капитан пил чистый ром из большой глиняной кружки. Наевшись и напившись, слегка расслабленный Джошуа отправился к полуразвалившемуся сараю – настал его черед стеречь составленное пирамидкой оружие. Туда же наши герои беспечно сложили свои пистолеты. Внезапно капитан вскрикнул, увидев стремительно скользящую навстречу ему змею:

- Ради Бога, профессор, она не ядовита? – Он отскочил в сторону, давая гадине дорогу.

- Извините, я палеонтолог, а не натуралист и разбираюсь только в вымерших рептилиях.

- Вот если бы на вас напал динозавр… – рассмеялся Ник, глядя на побледневшее лицо капитана. – Это какой-то песчаный ужик. Он определенно не ядовит, хотя может и укусить, если сунуть ему палец в пасть. А если учесть, что рептилии зубов не чистят, то в ранку на вашем пальчике неизбежно попадет инфекция – и тогда…

- Перестаньте меня пугать! – капитан, ворча, сел возле арсенала под открытым небом и вскоре задремал, опираясь на ружейный ствол. Перед его глазами расстилалось море…

Сильный удар по голове превратил сладкую дрему в глубокий обморок. Исцарапанная рука, перебинтованная лоскутом ткани, вырвала у него ствол. 
 - Эй, вы! - прохрипел Рич. – Я обезоружил вас. Первая заповедь: всегда держи оружие при себе. Теперь вам недолго осталось наслаждаться солнышком! – Вид его был страшен: превратившаяся в лохмотья рубаха, спутанные грязные и пыльные волосы, множество царапин на лице и руках. На нем не было брюк; из дыры в подштанниках бесстыдно выглядывали главные атрибуты пола. У надорванных сапог отваливались подметки.

- Вы…живы? – удивленно пролепетал профессор.

- Да, представьте себе – жив! Я удачно упал, застрял в какой-то расселине, вскарабкался наверх, разгреб завалы, нашел коня, принадлежавшего одному из полисменов. Теперь я сполна рассчитаюсь с вами, ублюдки! А первым отравлю в ад тебя, Ник! И тебя не спасет умение кидать ножи – я вне досягаемости ножа, зато ты в радиусе моей стрельбы!

- В ад? Только после вас, милостивый государь! – отвечал Ник, мешая русские слова с английскими.- Кстати, вам в аду не надобны брюки – грешников там жарят нагими, потому ваш изысканный костюм придется как раз кстати.

- Сдохни, мразь! – крикнул Рич, наводя ствол на помертвевшую от ужаса компанию, еще несколько минут назад весело обедавшую. И тут вдруг в воздухе просвистело лассо и захлестнулось на шее Джадсона. Раздался стук копыт – к поверженному наземь, выронившему оружие Джадсону, подъехал никем не замеченный знакомец Ника.

- Везунчик Том?! – вырвалось из его уст.

- О, привет, Ник! Ты помнишь меня по той потасовке в кабаке? Этот мистер тоже должен помнить меня, - он показал на дергающего ногами Рича. – Меня, Тома Дарлинга, и моего брата Рона, которого он разорил. Он умер в долговой тюрьме, от сердечного приступа, не вынеся позора. Помнишь? – Он натянул веревку, Рич захрипел и затряс головой. - И нашего отца Дэвида ты тоже помнишь? Твои молодчики убили его, когда папа собирался дать показания в суде против тебя. Его застрелили, когда он направлялся в окружной суд, а бумаги похитили. Я поклялся отомстить за отца и брата. Пора расплачиваться, подлец!

Он лихо пришпорил коня – и тот полетел прочь из форта в пустыню, волоча за собой барахтающегося в песке Рича. Его тело билось о камни, продиралось через колючий кустарник, оставляя на острых шипах клочья рубахи и кожи, песок набивался в ноздри, рот и уши. Впереди вырос огромный валун. Конь перескочил через препятствие – а голова Джадсона врезалась в камень, оставив на нем склизкое пятно крови и мозгов.

- Так монголы иногда расправляются с разбойниками. Жуткая смерть! – сказал Ник. Том вернулся. Ник подошел к нему и достал из котомки золотого хищника:

- Прими его в дар, друг! Мне, право, ни к чему эта дорогая безделица. Профессору индейское сокровище понадобится, дабы посрамить ученых скептиков. Алиму золото нужно, чтобы заплатить калым за будущую невесту, когда он возвратится в Марокко. Для Джозефа золотой талисман тоже необходим: надобно привести в порядок свой изрядно расстроенный  гешефт и, как подобает еврею, порадовать мамочку. Капитану сокровище тем более нужно: увесистый кусок чистого золота позволит купить приличную посудину – ему надоело без толку шляться по суше. А я уж как-нибудь обойдусь без золотой игрушки. В конце концов, есть голова, руки и Божья милость, которые помогут заработать на хлеб насущный. – Он протянул драгоценную вещь обомлевшему Тому. Тот упрятал подарок, тянущий на многие десятки тысяч долларов, и крепко пожал руку Нику. А Ник направился к трупу Рича, обыскал его сумку и, возвратившись, сказал друзьям:

- Это украденное у индейцев золото принесет несчастье его обладателям. Потому я, по праву вашего вождя, принял решение: содержимое сумки я сброшу в этот сухой колодец и закидаю сверху песком, а потом разыщу нашего краснокожего друга и сообщу, где хранится достояние его племени. Думаю, присутствующие не возражают? Хотя, вот этого золотого тельца, - он повертел в руках статуэтку бизона, - придется отдать хозяину салуна в качестве вознаграждения, многократно превышающего понесенные им убытки. Пусть Арчи не обижается на нас. Мы любим его! Он так хорошо кормит, черт возьми!

Розенталь и профессор тормошили капитана. Том, помахав на прощанье рукой, поскакал в сторону города. Ник бросил сокровища на дно колодца и взялся за лопату.

…Дженкинс недоуменно уставился на золотого бизона:

- Простите, мистер Кормак, но я не понимаю, что с ним можно сделать? Все мое заведение не стоит этого сокровища! Я ценю вашу щедрость, но…

- Если вы продадите его, то вырученных денег хватит, чтобы устроить второй такой же салун. В конце концов, вы можете поставить его у себя в опочивальне и любоваться. Только не вздумайте выставлять его напоказ в баре. Знаете, много швали тут шастает…   

                25.

В нью-орлеанской таверне сидели Ник и Алим, ожидая заказанного блюда. В углу на подоконнике стояла клетка с кардиналом. Красавец Пит чудным голосом выводил рулады. «Да, куда там нашему щебечущему свиристелю», – думал Ник, отхлебывая из бокала гренадин. Вдруг за спиной раздался когда-то знакомый Нику, но подзабытый голос:

- Матка Боска! Пан Помор! Как говорят в России – сколько лет, сколько зим!

 К нему приближался человек в желтом клетчатом костюме, с нафабренными, аккуратно подстриженными черными усиками, прилизанными, зачесанными назад волосами.

- Пан Недзвецкий! – воскликнул Ник.

- Это именно я! – Они обнялись на глазах изумленного марокканца.

- Как живете? – спросил Ник, когда поляк подсел к столику. – Дошли посуху до Америки?

- Сужусь! – воскликнул тот, стукнув ладонью по скатерти. – Они считают меня проигравшим. Пся крев! Проигравшим на том основании, что льдина, по которой мы шли, раскололась, и несколько миль я проплыл по морю, стоя на льдине. Но я не греб веслом, не правил штурвалом – нет. Я просто стоял, а льдину несло течением. Но я стоял на тверди, на ледяной тверди, а не плыл на корабле! Теперь меня считают проигравшим пари и хотят вконец разорить меня! Я проиграл суд в Сиэтле. Эти чертовые крючкотворы… Но я этого дела так не оставлю, я дойду до Верховного Суда. И докажу, что по условиям пари я должен был пересечь Берингов пролив по льду. По льду, на льдине ли – не важно!

- Знаете, Юзеф Казимирович, пока вы судились, я с легким сердцем отказался от куска золота, которое позволило бы мне долгие годы вести безбедную и беззаботную жизнь

Юзеф Недзвецкий от неожиданности уронил на пол нож, который нервно вертел в руках.«Ох уж эти русские! В особенности поморяне…» - непроизвольно вырвалось из его уст.