Устиновская цивилизация

  Село Устиново Догоняевского уезда, в старину приписанного к Молочаевскому околотку одной из далёких российских губерний, лежало в ложбине между скатами холмов. С севера оно было защищено даже не одним земляным бугром, а целой грядой вздыбленных нерукотворных валов, мягко переходивших к востоку и западу. С юга, сразу за пологим скатом оврага, открывалась широкая степь, уходившая в дальние дали, из которых время от времени появлялись  узкоглазые широкоскулые люди. И они сами, и местные жители называли их «ходя». В плетёных соломенных торбах, закинутых за спину, приносили соль, цветные ткани, разные безделушки, обменивали всё это на меха, рога маралов, изделия из железа, произведённые местными кузнецами, и, совершив обмен, исчезали.
Село с незапамятных времён жило общинной, а в советское время колхозной жизнью. Мужчины пахали и сеяли хлеб, ловили рыбу, семьями возделывали огороды, делали вылазки в тайгу, собирали кедровые орехи, грибы, ягоды, стреляли пушного зверя, водили пчёл. Словом, жили натуральным хозяйством. В амбарах было всё, что нужно для жизни. Бурные стройки эпохи социализма как-то обошли их стороной.Иногда там и тут из земли вырывались струйки чёрной пахучей жидкости. Ею хорошо было разжигать печи. Но в основном пользовались всё же дровами. Чистый смолистый дух не сравнить с чадом мазута и нефти. Казалось, жизнь так и будет идти заведённым порядком, без излишнего богатства, приводящего в смущение души, и без бедности, заставляющей клацать зубами и на судьбу, и на ближнего. Но ничего не бывает на свете неизменного...

*   *   *

Однажды один из владельцев империи фруктов, «апельсиновой мафии», как именовали подобное предприятие в романтические советские кремена, Арагон Саркисович Гуранян, небольшого роста юркий лысоватый господин с блестящими масляным блеском глазами, проснулся в своей московской квартире с острым зудом сделать что-то такое, что изменило бы жизнь и его самого, и семьи, состоящей из жены и трёх темноволосых, быстроглазых мальчиков и одной девочки, обещавшей выйти точь-в точь в мать, полную жгучую брюнетку с огненными чёрными глазами. Жена очень любила украшения, драгоценности, красивые вещи, каждый год меняла автомобили. «И дочь будет такая же, - иногда думал Гуранян. - Семья большая, и доходы должны быть большие. Надо расширяться, пока конкуренты не задавили. Но как?». Кое-какой доход был, но душе хотелось большего: настоящего дела с разворотом. В компании бизнесменов, собиравшейся в его кафе недалеко от курского вокзала, он познакомился с неким мистером Бейлисом, историком-любителем (как он себя именовал) из-за океана, искавшим счастья на открывшемся огромном российском рынке. Ярко-рыжий, высокого роста, с покрытыми веснушками лицом и руками, неутомимый, отменного здоровья, он и в самом деле любил шарить по разным малодоступным уголкам огромной и малоисследованной страны в поисках разных археологических редкостей. В последнее время его занимали просторы Сибири и Дальнего Востока.
- Богатство России Сибирью произрастать будет! - иногда цитировал он Ломоносова, поднимая вверх указательный палец, и так держал его некоторое время. Что-то гипнотическое заключалось в этом жесте, в интонации таинственной значительности и последующем молчании. Глядя на этот указующий перст и загоравшиеся мечтательным огнём глаза, завсегдатаи кафе ожидали продолжения. И однажды оно последовало.
- Думали ли вы, господа, о страшных, парализующих волю просторах России? - спросил он как-то после третьей рюмки коньяка.  - Думали ли вы о том, сколько неоткрытых, неосвоенных богатств, гниющих в земле, не принадлежащих мировому человечеству, таится в её мёрзлых просторах? Если одно государство не может распорядиться ими на благо всему человечеству, не лучше ли передать эти земли в общую собственность, так сказать, приватизировать?
Мысль эта уже давно носилась в воздухе. Английская королева Елизавета даже публично высказалась по этому поводу в том смысле, что, не пора ли, дескать, разделить эти бесхозные земли на небольшие территории, отдать под протекторат более хозяйственным и распорядительным народам? Ну, не народам, а нескольким предприимчивым людям из этих народов?  В конце концов, планета Земля общая, и несправедливо, когда одним принадлежит больше, чем другим. На этот призыв тотчас откликнулись наиболее передовые умы внутри России и в других странах. Глобализация так глобализация, и нечего тормозить общий прогресс на благо всего человечества. Мы живём в открытом обществе. Долой преграды и границы, долой тоталитарные режимы, мешающие людям почувствовать себя членами единой семьи и насладиться всеми благами совместной жизни!
- Долой закрытое общество! Даёшь общий рынок! Хотим в ЕЭС, в общеевропейское рыночное пространство! - пронеслось по Болотной площади. Крики докатились до окраин столиц, их слабеющие волны достигли даже провинциальной глубинки. Что всё это значит, какие будут последствия, никто из обычных людей не знал. смутно представляли последствия и заводилы, но клич: «Даёшь свободу! Долой тоталитарную систему!» был услышан всеми передовыми личностями и группами.
Арагон Саркисович был одной из таких личностей. Никакой политической программы, у него, правда, не было. Ему хотелось деятельности, расширения бизнеса, увеличения доходов. Слова мистера Бейлиса упали, как искра в подтекавшую откуда-то из неведомых просторов струйку нефти.
- Да, конечно, думали, - поддержал историка Арагон  Саркисович. - Но что делать? Все крупные делянки уже заняты воротилами девяностых. Что остаётся нам, маленьким людям? Нас, просто не пустят на занятые территории. Увы, сферы влияния поделены.
- А вот и нет, - вступил в разговор Семён Кондратьевич Гулеев, бизнесмен средней руки, занимавшийся и тем, и этим, и между делом какими-то тёмными делами, связанными с криминальным бизнесом. Не одна, а обе руки его были унизаны кольцами и перстнями. Правая длань, украшенная синей татуировкой, означавшей что-то значительное на языке той группы людей, к которой он принадлежал, время от времени сжималась и разжималась. И вслед за её движениями сжимались и разжимались мышцы широкого толстого лица с маленькими серыми глазками. Рука эта давно чесалась по крупным делам, смелым авантюрным проектам.
Семён Кондратьевич сжал все пять толстых пальцев в крупный, устрашающего размера кулак и продолжал:
- Есть у меня на примете… одно местечко. Так, в одной захудалой деревне…  на краю света. Туда ещё не добрались наши олигархи, а мне пришлось встречаться с местными жителями, и они поговаривают, что у них в овраге из-под земли сочится… чёрная кровь. Понимаете, о чём я?
Поняли не все, но наиболее смышлёные сразу ухватили мысль за хвост.
- Нефть! - сказал историк-любитель.
- Точно, - подтвердил Гулеев.
- Но кто же даст нам лицензию на разработку месторождения, если эта земля уже принадлежит кому-нибудь из нефтяных королей? - встревожено спросил Арагон Саркисович.
Да, дилемма была не из простых. Наступило молчание. Но тут историк-любитель хитро улыбнулся и вкрадчиво сказал:
- А у меня, господа, есть одна мысль…
Все склонились головами к столику, а историк продолжал:
- Что нужно для того, чтобы получить право на владение землёй?
- Что? - повторил Семён Кондратьевич, а за ним и другие.
- А вот что, - мистер Бейлис понизил голос, чтобы его не  услышали за соседними столиками. - Если в какой-то земле могут быть найдены исторические артефакты, надо полагать, в ней была цивилизация. У неё были исторические корни, государственность. А это значит, она может претендовать, по праву давности, на независимость и в наше время.
- И что? - спросил недоверчивый Семён Кондратьевич.
- А то, что, обнаружив эту цивилизацию, мы в качестве первооткрывателей имеем право на владение этой землёй, на продолжение исторических традиций.
 Ропот, подобный внезапно поднявшемуся ветру, пронёсся над столиком с заговорщиками.
- Можно претендовать на право правления этой землёй, а, стало быть, на распределение доходов от её недр… - полувопросительно, словно с испугом от развернувшихся перед ним перспектив произнёс Арагон Саркисович.
Волосы зашевелились на голове от этих слов на уже начинавших лысеть головах прожектёров. Ослепительными радужными огнями заиграли перед глазами несметные богатства в виде чёрных нефтяных рек, россыпей алмазов, золота и серебра. Сами собой выросли ухоженные рощи реликтовых деревьев, в глубине которых открывались белоснежные дворцы под голубым небом, белые и чёрные силуэты Мерседесов и Роллс-ройсов. Возле дверей на гаревых дорожках обозначились  даже чёрные лаковые физиономии наёмных слуг из Африки в белоснежных ливреях.
- Как при дворах арабских шейхов, - полузакрыв карие влажные глаза, прошептал Арагон Саркисович.
- А почему бы и нет? - подлил масла в тлеющий огонь мистер Бейлис.
- Но как? Как это сделать? - почти шёпотом спросил  Семён Гулеев.
- Не так трудно, как вам кажется, - сказал историк-любитель. -  Сейчас в каждом селе есть свой краевед. Вы, Семен Кондратьевич по праву уроженца тех мест (если я не ошибаюсь), даёте ему грант, он пишет книжку, в которой доказывает, что цивилизация в его селе была. Вы, Арагон Саркисович, изыскиваете средства на  археологические раскопки; я поднимаю свои зарубежные связи, одно лето, и наши догадки подтверждаются. Местные власти довольны и горды, краевед - на седьмом небе от счастья. А уж дальше запустим механизм прессы, сделаем пиар, подключим правозащитные организации, поговорим о правах коренных народностей - и проект  провозглашения широкой автономии, а потом и независимости пойдёт. Само собой разумеется, кому-то придётся «отстегнуть», как у вас говорят, Без этого дело не делается, ну, там  одному-другому депутату думы, чиновникам из администрации. Туземцам тоже подкинуть на водку. Устроить кое-какую оранжевую революцию. Прежде чем власти в центре опомнятся, Устиновская независимая республика появится на карте мира.  А это что значит? - мистер Бейлис хитро взглянул на своих собеседников.
- Что? - зачарованно спросил Арагон Саркисович.
- Независимая цивилизация должна получать независимые доходы. Не так ли, мистер Гулеев?
Семён Кондратьевич кивнул.
- А откуда эти доходы возьмутся? -  задал вопрос мистер Бейлис и сам же себе ответил: - от владения землёй. Владеть землёй - значит владеть жизнью. Своей и чужой. Разве не в этом высший смысл нашего существования? Вижу, господин Гулеев, вы согласны со мной.
- К…конечно, - заикаясь, подтвердил Семён Кондратьевич.
Арагон Саркисович устремил взор в глубь дымного кафе и, словно узрев там что-то, изрёк:
- Предстоят большие затраты. Придётся тянуть трубу, обустраивать быт туземцев. Прежде чем получим продукт, выложимся до копейки.
-Наивные опасения, - развеял сгущавшиеся сомнения заокеанский вояжёр. - Зачем нам продукт? Нужны денежные знаки, бумага. Возьмём кредит, как делают сейчас во всём мире. Без кредита нам доверия не будет. Застолбим участок, сдадим в концессию иностранной компании ; и кончено. Хоть трава не расти. Нефть отдельно, деньги отдельно. «Кончил дело ; гуляй смело!» ; с улыбкой закончил он.
«Ишь, насобачился по-нашему, ; подумал Семён Кондратьевич. ; Ловок, подлец. Да оно и кстати». А вслух сказал:
-- Кредит-то оно кредит. А чем отдавать будем?
 И на это мистер Бейлис нашёл ответ:
; Вы, Семен, человек из вчерашнего дня. Чтобы отдать кредит, нужно взять новый. И так без конца. А что впереди, нам какое дело? После нас хоть потоп.
«Вот она, мудрость новой экономики, ; восхищённо подумал Арагон Саркисович. ; Век живи, век учись».
- Так выпьем за успех нашего предприятия! - сказал мистер Бейлис и поднял посверкивающий бокал с коньяком высшей армянской пробы.
Все чокнулись.

*   *   *
Год спустя, как и предсказал мистер Бейлис, село Устиново стало Независимой Республикой Дальневосточного края, поделенного к тому времени на несколько отдельных друг от друга федераций. О новой свободной республике прошумели местные и даже центральные газеты. И затихли. Сколько можно всё об одном? Жизнь летит вперёд и уже не паровозом, а ракетой. Только успевай. Бог с ней с Устиновской республикой. Поговорили и хватит. Начатая прокладка трубопровода в Республике «У», как теперь именовалась территория по склонам холмов бывшего Мочалинского уезда, остановилась. Трубы заводов и бывших колхозов и МТС в соседних населённых пунктах перестали дымить.  Зато на самой вершине оврага выросло помпезное здание с петушком-флюгером на крыше. Это было спешно возведённое питейное заведение. Целовальником в нём поставили дальнего родственника Семёна Кондратьевича Гулеева, молодого мужика Дормидонта, недавно вернувшегося из колонии-поселения и уже успевшего обложиться окладистой бородой, закрывшей жирный подбородок. На обеих руках Дормидонта, как и у его покровителя, красовались перстни и кольца. На дверях заведения красовалась надпись: Кафе «Белый лебедь» и была нарисована крупная птица с изогнутой шеей. Основателей государства Устиновской цивилизации местные жители ни разу не видели. Многие даже не подозревали об их существовании. Но торговля горячительными напитками в «Белом лебеде» шла бойко, так что ещё через три года тридцать бывших жителей спились и нашли вечный покой на деревенском кладбище.  Человек сорок молодёжи уехало в крупные города. Остальные  живут плодами лесов и огородов и думать не думают о будущем. Зато у Арагона Саркисовича  появился ещё один дом на Рублёвке, дача на Лазурном берегу, а его жена сменила вышедший из моды Лексус на новую модель, название которой даже трудно произнести. Семён Кондратьевич, ухватив слишком жирный кусок добычи, не сумел его проглотить, попался на финансовой афере и загремел на долгий срок «на зону». Не помогли ни взятки, ни связи. Говорят, то же ждёт и Гураняна. Мистер Бейлис, у которого рыльце в пушку, во время смылся за океан. И вопрос о его экстрадиции повис в воздухе. Но в воздухе вечно висят только планеты.
Независимая Устиновская республика всё ещё существует. Местные краеведы, горячие патриоты родного края, из кожи вон лезут, чтобы доказать факт существования древней цивилизации, правда о независимости республики «У» говорят всё реже и даже высказываются о денонсировании акта самопровозглашения.
 Как ни странно, село Устиновка всё ещё живёт. Похоже, будет жить и дальше и даже, может быть, доживёт до лучших времён. Дети и внуки нынешних жителей будут ходить во вновь отстроенную школу  по соседству с музеем и читать правдивые истории об Устиновской цивилизации, которая действительно была и будет.