О пользе книг

«Книга лучший друг человека».  Эти слова знакомы моему поколению с самого детства.  Книга была и будет самым лучшим, и самым надежным другом, для тех, кто сумел подружиться с ней.  Книги всю нашу жизнь сопровождают нас, начиная с самого детства и до глубокой старости. Времена меняются, разные гаджеты, компьютеры и планшеты вытесняют книги, но разве может с чем-то сравниться чтение с листа, когда ты остаешься один на один с этой магией черного на белом, когда так знакомые всем буквы выстраиваются в ряды и превращаются в слова, слова в предложения, а дальше космос, в котором ты и только ты командир корабля мчащегося в просторах вселенной?  Нет. Магия существует и поддавшись ей однажды, ты уже навсегда остаешься в этом плену. 
Но я не об этом, друзья мои. В истории моей семьи есть два случая, когда книги помогали не только жить, но и выжить. А теперь устраивайтесь поудобнее, потому как повествование будет долгим.
Отец мой, Федор Алексеевич, родился в Белоруссии в деревне русских староверов близ города Бобруйска, а приют свой нашел в земле кубанской. Но корни по его линии все остались там. Нужно сказать, что деда своего Алексея Павловича я видел в детстве раза три, а вот бабушку Феню, совсем не помню, хотя и сидел у нее на коленях один раз в жизни, в возрасте трех лет. Ну да суть не в этом. Как я уже говорил, родом мои предки из деревни староверов или старообрядцев, кому как приятнее, которые бежали в леса Белоруссии после раскола русской православной церкви при патриархе Никоне.  Так и крестились они дома перед иконой двумя перстами, в тайне от всех. 
 Прадед по линии бабушки, да простят меня мои предки имен я их не то, что бы не помнил, но и не знал даже, по фамилии Максимов мужиком был зажиточным. Семья у него была крепкая - семь сыновей да четыре дочери. Жили, как водится, одним двором, изба к избе. Хозяйство вели совместное, имели стадо коров, небольшой табун лошадей, свою молотилку и огромный амбар. Амбар тот и половину деревни фашисты спалили при отступлении в июне сорок четвертого.
Так вот, прадед был человеком непростым, роста богатырского, косая сажень в плечах, со слов бабушки мог за день пешком сходить в Бобруйск на базар, а дорога то не близкая, более шестидесяти километров и принести домой на плече мешок сахара, весом в три пуда, да и пару корзинок со снедью в руках. Революцию семья встретила не то что бы с радостью, но в последствии все нажитое имущество, включая коров, было добровольно передано в колхоз. Но было у него то, что передавать куда-либо он никогда и ни кому не собирался, огромная по тем временам библиотека церковных, а иных то и не было почти, книг. По словам отца, в доме его деда на чердаке стояли два огромных сундука набитые книгами. Были там и рукописные и печатные книги. Видать знал старик истинную ценность уже в те времена, поэтому каждая книга была бережно обернута рушником.
 Читать на старославянском после революции мало кто мог, церковь была в гонении, но библиотеку свою прадед берег. И сразу после смены власти, и потом до самых черных дней. А в тридцать третьем и в их деревню пришел голод, работали в колхозе за трудодни, расчет был в конце года, да и чем расчет, когда урожая не было. А семью кормить было нужно, тем более она прирастала внуками. Вот тогда и воспользовался предок скрепя сердцем своим богатством. Сами книги никому в то время были не нужны, а вот серебряные застежки, искусно сделанные руками старинных мастеров, евреи ювелиры в Бобруйске по сходной цене меняли на еду.  Вот так, благодаря книгам и выживала семья практически до самой войны.
 А потом грянула Великая Отечественная. Прадед в сорок втором скончался от голода в концлагере недалеко от родной деревни, сыновья практически все погибли, а зять его, мой дед Алексей, дважды бежавший из немецкого плена, чудом выжил. Пятистенную избу деда, которой он  хвалился перед сельчанами фашисты сожгли дотла,  бабушке с четырьмя детьми возвращаться было некуда и после того как советские войска выбили захватчиков из деревни она вернулась в отчий дом, который чудом уцелел, может потому и остался стоять, что хранил в себе великое сокровище?   Туда же вернулся и дед в сорок шестом, после двух лет лагерей.  Отсидел мало, в зачет пошло то, что после второго побега из плена он примкнул к партизанскому отряду, где и провоевал до лета сорок четвертого.
Дед мой по отцу тоже человеком был не глупым, закончил духовную семинарию, хотя служителем церкви так и не стал, но это уже другая история. В послевоенный период с его прошлым работу найти было сложно, а четыре рта на печи просили есть. Пять лет непаханая земля, усыпанная металлом, урожаев хороших не давала, да и с чего быть урожаям, когда пахали ее в основном бабы на чудом уцелевших в партизанском отряде трех коровах. Мужиков в деревню вернулось пятеро, один без ноги, да двое одноруких. Вот тут и вспомнил бывший семинарист о слове Божием. Залез на чердак, да и ахнул. Присыпанные соломой сундуки все так же стояли на своем месте.
 Больше ста книг, бережно обмотанных еще прадедом расшитыми рушниками, увидели свет.  Кому нужны книги с молитвами спросите вы?  Да кому они нужны, во времена атеизма. Церковь, некогда видная окрест, за счет сияния позолоченных куполов, стояла без окон и ворот.  Она теперь зияла на всю округу двумя большими дырами в колокольне, то ли от танкового снаряда, то ли от крупнокалиберной пушки. Продать духовную литературу в действующий храм или еще кому, и получить несколько лет лагерей, дед даже не пытался.  Да и нужны ли были кому-то тогда те книги, еще вопрос.  А вот вышитые вручную орнаментом, несущим в себе сакральный смысл рушники из плотной льняной ткани, могли пригодиться.  А более всего рад был дед тому, что сделанные мастерами более века назад книги имели толстые кожаные обложки. Вот их то и пустил мой предприимчивый предок в оборот, наладив у себя на дому сапожную мастерскую. Более сто пар подметок для сапог, да еще и на каблуки оставалось. Вот так книги еще раз спасли мою семью от голода.
А потом нерадивые внуки растащили остатки библиотеки, может продали, может пропили, сие мне не ведомо. Узнав от отца о библиотеке, я просил его привезти хотя бы одну книгу, чтобы прикоснуться к истории своей семьи. Просьбу мою он выполнил, поехав хоронить свою мать, мою бабушку. Получил я в подарок толстый фолиант, а это был «Псалтырь», начинающийся с середины какого-то текста, потому как обложки не было и первые страницы просто рассыпались или сгнили от времени и небрежного хранения.
 Заворачивать в рушники святыни уже было некому, сундуки предприимчивые потомки использовали по своему, хранили в них зерно для скота. А остаток книг просто высыпали прямо тут же на чердаке. Тот экземпляр, что достался мне сохранил двоюродный брат отца.  Страницы его были пожелтевшими и потрепанными, но каким величием отдавало от этого произведения искусства.  Заглавные буквы, были прорисованы так, словно над каждой из них трудился настоящий художник. Каждый абзац начинался с красной строки, да, да именно с красной, большие красные буквы моментально бросались в глаза. И по тексу были фрагменты, выделенные красным цветом.   Я пытался ее читать, совершенно не зная старославянского языка, но делал это каким-то непостижимым для меня образом. Больше всего меня потряс отрывок «Слова о полку Игореве», я до сих пор не понимаю, что он делал среди молитв. Осилить все мне конечно не удалось, да и интерес к такому чтению у четырнадцатилетнего парня быстро пропал, я показывал книгу учителям истории, друзьям и родственникам, она хранилась в книжном шкафу на самом видном месте. А потом я отдал ее почитать кому-то из людей, приближенных к церкви. Дальнейшая ее судьба мне не известна. 
 Чем же мне помогла библиотека моего пращура, или тот единственный сохранившийся экземпляр спросите вы?  Трудно ответить, вот так сразу. Но осознание того, что в тебе течет кровь твоих предков, которые веками берегли слово Божие, и которые сделали все возможное и невозможное, для того чтобы сохранить землю русскую для своих потомков, меня ко многому обязывает.   Да, я не смогу передать сыну, то материальное, что было утрачено моими родными, по каким-то им одним ведомым причинам. Но я постараюсь передать ему ту часть души, которая горит внутри маленьким огоньком свечи, и порою не дает спать по ночам. А еще я оставлю своим внукам книги. Свои книги.