Ахметхан

По живописной кавказской дороге, скрипя и подпрыгивая на камнях, ехала повозка. В ней, облокотившись на одно колено, сидел могучего телосложения молодой человек. Лицо его было скрыто под башлыком. Добротная черкеска и идеальная осанка выдавали человека знатного происхождения. Но был он закован в цепи и, несмотря на это, шесть вооруженных жандармов, сопровождавших его верхом на лошадях, держали винтовки наперевес и с опаской поглядывали на неподвижно сидящего человека. За повозкой бежала привязанная к ней большая овчарка немецкой породы.
В тот момент, когда дорога максимально сузилась из-за того, что проходила по краю глубокого оврага, арестованный, оттолкнувшись на крепких ногах от дна повозки, взлетел вверх и прыгнул с обрыва. Все произошло так быстро, что охранники застыли с открытыми ртами. Спрыгнувший с обрыва арестант был не кто иной, как известный по  всему Северному Кавказу абрек Ахметхан Богатырёв.
Ахметхан потихоньку приходил в себя. Наверху слышались крики жандармов и лай собаки, которые искали место, по которому можно было бы спуститься в овраг.
Надо было подальше отползти от места, где он находился.
Дикая боль в ноге не давала шевельнуться. Осмотрев ногу, Ахметхан увидел торчащую из бедра кость. «Открытый перелом», – понял он. «Да, далеко не убежишь, ну, ничего, бывало и хуже», – успокоил он себя. Волоча ногу, Ахметхан по возможности быстро отполз подальше от места падения, залез в какие-то густые колючие заросли и стал ждать. Первой в овраг спустилась собака, которая сразу напала на след. Свирепый пес, прорываясь сквозь колючие заросли с лаем и оскаленной мордой, подскочил к Ахметхану, но тут же получив сильный удар по носу, с визгом убежал. Вскоре спустились и жандармы. Пес лаял, носился по оврагу, но умное животное ни разу не повернуло в сторону беглеца. Начало смеркаться, и напуганные жандармы, помогая друг другу, с трудом и в спешке поднялись наверх.
Напряжение спало, боль усилилась. С трудом вытянув сломанную ногу, он с силой нажал на кость, пытаясь поставить ее на место, и снова потерял сознание. Очнувшись, порвал на себе рубаху и туго замотал ногу. Впереди была ночь, за это время надо было дойти до безопасного места.
«Завтра-послезавтра о моем побеге будет знать весь Северный Кавказ, – думал Ахметхан, – искать меня начнут и друзья, и враги. Надо добраться до сестры Эльмысхан, которая живет в Ингушетии.  Она сумеет меня где-нибудь укрыть. Придется на время затаиться».
Оглядевшись, он увидел два камня. Подполз к тому, что был побольше и стал бить по оковам. Они не поддавались. «На совесть сработал гад, – с отвращением подумал он о человеке, заковавшим его, – И выбрал же человек себе ремесло».
Начальник жандармерии, отправляя его в путь, назидал: «Смотри, не попытайся сбежать, это будет стоить тебе жизни, у тебя очень серьезная охрана». Но, заметив усмешку на лице узника, приказал добавить еще двух людей. Это воспоминание вызвало у Ахметхана тихий смех. Он уже тогда точно знал, что совершит дерзкий побег, знал как и в каком месте. Но завершению его помешал перелом бедра. Надо было выйти из создавшейся ситуации.
Уже совсем стемнело. Вглядевшись в темноту – ночь была лунная – увидел маленькое деревце. «Оно и станет моей второй ногой», – подумал Ахметхан. Легко выдернув деревце, обломал над стволом ветки так, что получился прекрасный костыль. С основанием его пришлось повозиться. Гибкие, молодые корни не хотели ломаться. Справившись, наконец, с основанием, Ахметхан с удовлетворением осмотрел и опробовал костыль.
Через несколько шагов стало ясно, что нужен еще один. До следующего деревца пришлось  попрыгать, превозмогая дикую боль в ноге.
«Мне бы сейчас Таукана», – со вздохом подумал Ахметхан о своем лучшем друге, великолепном скакуне чистой кабардинской породы. Как настоящий кабардинец, он был зол и норовист. В схватке мог искусать и изодрать коня соперника, но хозяина слушал беспрекословно, был предан и храбр. «Где он сейчас? У кого? – с горечью подумал Ахметхан, – ну, ничего, найду, дайте время», – мстительно успокоил он себя.
Пристегнув к поясу  оба костыля, начал подниматься. Руками цепляясь за кусты, упираясь здоровой ногой о торчащие камни, он довольно быстро поднялся на более пологий противоположный склон. Опираясь на костыли, он медленно направился в сторону Ингушетии.
Вблизи дорог идти было опасно, поэтому Ахметхан пошел по труднопроходимым, каменистым местам. К утру прошел не очень большое расстояние. Сломанная нога сильно болела, рана кровоточила, а цепи ужасно натирали и запястье, и ноги, да еще и противно громыхали. Когда под утро пошел дождь, Ахметхан сильно обрадовался: «Хоть следы смоет». Днем идти было опасно, мешало громыхание цепей. Это тоже заставляло идти медленно и осторожно.
Рассветало, и надо было где-то спрятаться. Местность была гористая, и он без труда нашёл уступ, под которым можно было укрыться. Устроившись по возможности поудобнее, попытался уснуть, но сон не шёл. Боль в ноге усиливалась, и Ахметхан попытался отвлечь себя воспоминаниями о своей жизни.
Вот ему шесть лет. У дяди родился долгожданный сын. Вся родня, а это почти полсела, бурно отмечала это событие. Молодёжь соревновалась в джигитовке и стрельбе, кругом звучала музыка и в кругу танцевали и молодые и старые, а они, маленькие дети, бегали среди взрослых, получая то оплеухи, то угощения. Тут маленький Ахметхан заметил высоченный столб с перекладиной наверху. На перекладине висели хурджины (мешочки) с подарками. Игра, к которой был приготовлен этот столб, ещё не началась, и возле него никого не было. Игра заключалась в том, что на смазанный маслом гладкий столб по очереди залазили под общие восторженные крики молодые парни с ножом в зубах и, достигнув перекладины, срезали себе какой-нибудь хурджин, после чего разными способами опускались на землю.
Ахметхан огляделся и начал быстро подниматься вверх по столбу, заметили его только тогда, когда он уже сидел на перекладине. Кто-то закричал, и все в ужасе замерли, глядя вверх.
«Я даже оттуда увидел, как побелело лицо моей матери, – вспомнил Ахметхан, – кричал дед, кричала бабушка, но родители, подчиняясь кабардинским обычаям, пытались не показать своего беспокойства».
Дядья кинулись к столбу, но то ли потому, что сильно торопились, то ли потому, что сильно нервничали, не смогли подняться по столбу, соскальзывая с него, едва добравшись до середины. Наконец подошёл к столбу молодой и слывущий очень ловким соседский парень. Медленно и уверенно он начал подниматься вверх. Дед кричал Ахметхану, чтоб он обхватил перекладину, на которой сидел, обеими руками, и не двигался. Мальчик так и сделал. Но в этот момент друзья мальчишки стали кричать: «Ахмет, в третьем хурджине лежит охотничий нож!» И все, все советы были забыты, и Ахметхан пополз к третьему хурджину. Оглядываясь на поднимающегося соседского парня, он стал отвязывать третий хурджин и чуть не сорвался, все вскрикнули. Крепко обхватив перекладину, он поискал глазами мать. Она будто окаменела. Бабушка сидела на коленях в пыли и молилась. Дед напряжённо смотрел в его сторону, а отец, обеими руками вцепившись в рукоятку кинжала, смотрел куда-то вдаль. Все это не предвещало ничего хорошего.
«Ну и достанется же мне», – мелькнуло в голове у Ахметхана. В это время сильные руки подхватили его и перенесли к верхушке столба.
«Держись, прохвост!» – сказал Хусейн и, потянувшись, сорвал с перекладины третий хурджин и скинул его вниз, после чего он аккуратно закрепился на столбе. Держа одну руку Ахметхана, он приказал ему крепко обхватить себя за шею. Осторожно держась ногами и одной рукой за столб, он помог Ахметхану водрузиться себе на спину и бережно спустил его на землю, после чего Ахмет кинулся к хурджину и достал из него великолепный нож. Лицо его при этом выразило такой восторг, что вызвало взрыв хохота. Даже отец слегка усмехнулся.
Воспоминания детства и вставшие перед глазами лица родных согрели душу, к глазам подступили слезы, и неожиданно его сморил сон.
Проснулся он, когда уже смеркалось. Подниматься не хотелось. Тело бил озноб, перед глазами летали мушки, сказывались потеря крови и голод. С трудом поднявшись, он облокотился на костыль, но тот поломался под тяжестью тела, и Ахмет рухнул на землю.
Очнулся уже ночью. Кое-как преодолел слабость и пошёл в сторону черневшего сбоку леса – надо было раздобыть новый костыль.
Лес, который, казалось, был совсем рядом, оказался довольно далеко. Наконец добравшись до него, Ахметхан стал искать деревце, из которого можно было бы снова смастерить костыль, но вокруг были или большие деревья, или кустарники, из которых опору себе он сделать не смог.
Постепенно углубляясь в лес, он вдруг почувствовал, что за ним наблюдают. Выработанная за годы абречества способность улавливать малейшие посторонние звуки сработала и сейчас. Резко повернувшись, Ахметхан увидел два светящихся в темноте зелёных глаза. «Волк или рысь, – подумал он. – Не хватало ещё попасть в лапы хищника! В этих лесах есть и медведи. Вот с ним бы я не хотел встретиться сейчас».
Но глаза исчезли слишком быстро.
«Видно, волк».
Перестав искать деревце, он решил идти дальше. Наклоняться даже за камнем нельзя было, чтобы не спровоцировать зверя к нападению. Высокий рост все же его настораживал.
Но зверь наглел – уже совсем близко сломался сук, и тогда Ахметхан ринулся в ту сторону, откуда послышался звук. Зверь отпрыгнул и было слышно, как он убегает.
Небо было закрыто тучами. Определить место своего нахождения было сложно, но, проанализировав весь свой путь, он выбрал правильное направление и, превозмогая боль и слабость, пошёл дальше.
Голова кружилась. Вглядываясь в темноте, он старался, тем не менее, смотреть под ноги, чтобы снова не упасть – это уже было опасно для жизни.
Окончательно устав, он поднял голову, и вдруг, совсем близко, сквозь ветви деревьев блеснуло пламя костра. Не поверив в такое чудо и решив, что это мираж, Ахметхан закрыл глаза, но когда он их открыл, костёр не исчез.
Ахмет радостно двинулся навстречу спасению.
Трое мужчин, сидевшие возле костра, громко разговаривали между собой на ингушском языке, костёр трещал, и они не услышали звуки приближавшихся шагов. Когда же Ахметхан шагнул вперёд, вытянув руку, пытаясь поприветствовать сидящих, сломался второй костыль, и он рухнул под ноги вскочившим мужчинам.
С трудом поднявшись, он увидел перед собой трёх братьев Гетегежевых, своих заклятых врагов и кровников. Сперва они остолбенели от неожиданности, но, быстро опомнившись, схватились за оружие. Мысленно крепко выругавшись, Ахметхан попытался вырваться из рук схватившего его за шкирку младшего из братьев, но сил не хватило. Тут же на своей шее Ахметхан ощутил прикосновение холодной стали кинжала.
«Позволь мне зарезать его как барана!» – обратился к своему старшему брату один из них.
Страха не было.
Старшего брата Ахметхан хорошо знал, в народе его уважали, но сейчас он почувствовал к нему глубокое презрение. «Наверное, рады, заполучили легко крупную добычу», – подумал он, и с насмешкой взглянул в глаза старшего из Гетегежевых, но тут же понял по спокойному выражению его глаз, что «резать как барана» его не позволят.
Разглядывая долгим, но отнюдь не сочувствующим взглядом закованного в цепи и обессиленного Ахметхана, старший сказал братьям:
«Если мы убьём Ахметхана Богатырёва в таком состоянии, то прославимся на весь Северный Кавказ не как люди, отомстившие за смерть своего брата, а как подлые убийцы. Отвезите его к нашей младшей сестре, пусть она его выходит. У нас будет ещё время отомстить Богатырёву».
«Воистину, Аллах умеет наказать», – бессильно подумал Ахметхан, тем не менее на сей раз предпочитая смерти благоразумие – может быть, первый раз в жизни, ведь будучи в тюрьме, он познакомился с очень интересными людьми, и их идеи сильно увлекли его, у Ахметхана появился огромный интерес к жизни, она обрела смысл. Поэтому на этот раз он принял от врага такой подарок, как жизнь, с неожиданной для себя покорностью, но с чувством унижения.
В другое время он вёл бы себя совсем по-другому, и своей дерзостью заставил бы их себя убить – никто не мог проявить к Ахметхану Богатырёву жалость. Но не сейчас, сейчас он заставил себя на время проглотить свою гордость ради будущего, ради новых идей.
Братья не стали возражать, но были страшно недовольны. От расстройства не глядя друг на друга, они осторожно, повинуясь наказу старшего, перекинули Ахметхана через круп лошади и, подождав, когда уедет  брат, медленно тронулись вслед за ним.



Продолжение следует...