Глава 9 Энола

 Я снова почти беззвучно спускаюсь вниз, точно стараюсь не нарушить царящую в замке тишину. К тому же, в противном случае, я рискую обнаружить свое появление там, даже если и некому меня видеть. Я наблюдательна, можно сказать, каждые стены замка таят мои копии глаз и ушей, однако не могу знать наверняка о происходящем в зале. Но, думаю, все будет так, как и в прошлые разы.
 Спустившись, я также осторожно захожу в нужную комнату и не могу не сдержать улыбки, какой бы уродливой она не была у меня во время действия чар. Он снова лежит на кушетке, чуть поджав ноги и положив, точнее, уронив голову на подлокотник. Из-за этого его голова немного откидывается, и прядь волос падает на лоб вниз. Господи, как же он сейчас красив!..
 На самом деле он красив всегда, но сам об этом даже не подозревает. Он не стремится никому понравиться, в том числе мне. Конечно, отсутствие у него какого-либо опыта даже в общении с девушками сильно затрудняет задачу, однако я все равно намерена ее решить. Я не отступлюсь.
 Взяв стул, я все также тихо ставлю его рядом с кушеткой и опускаюсь, не сводя глаз со своего вынужденного компаньона. Он ужинал минут пятнадцать назад, значит, полтора часа в запасе у меня точно есть. Это прекрасно. Замечательно, что снотворное действует так долго, можно не торопиться зря...
 Поначалу я просто смотрю на него, изучая с маниакальной жадностью каждую черту. Затем аккуратно убираю со лба прядь волос, откидываю их назад. Я знаю, он не увидит этого, не услышит мое дыхание и не почувствует моих прикосновений. Может только сочтет их сном, кто знает. Иногда ему действительно в таком состоянии что-то снится, причем отнюдь не безмятежное. В такие моменты у него всегда дрожат веки и трепещут ресницы, а я стараюсь его немножечко успокоить, поглаживая по лицу и вискам. Вот так, вот так, т-с-с, спи, спи, не просыпайся пока. Тебе не нужно знать, что происходит, пока ты спишь.
 Однажды он, конечно, все равно узнает, но не сейчас. Еще рано. Еще не время. Я еще не готова. Возможно, я трушу, но я не могу решиться даже прикоснуться к нему в этом обличии старухи, если он бодрствует. А так... Я могу делать все, что пожелаю или почти все, и он об этом даже не подозревает. Да, это забавно. Как в детстве я играла со своими куклами, которые тоже во всем были мне покорны.
 Замечаю: его любимая скрипка вновь лежит рядом. Что ж, она мне не слишком интересна сейчас, может пока полежать и немного поодаль. Вообще, это ведь лишь инструмент, который без такого талантливого музыканта может лишь выдавать отдельные звуки, напоминающие вопли умирающих кошек. Но он очень ценит эту вещь - больше, чем кого-либо в своей жизни, в том числе и женщин.
 Его губы слегка приоткрыты, дыхание ровное. Так интересно наблюдать за ним, смотреть на все это: вверх-вниз, вдох-выдох. Не выдерживаю, касаюсь его руки.
Глажу его пальцы: они не намного толще моих собственных, у него руки настоящего музыканта, кисти тонкие и нежные, но широкие. Пытаюсь представить, как он мог бы ими обнимать любимую, прикасаться к ней. Так, как было сегодня с моей маской? Или же иначе? Более нежно и... чувственно.
 Я могу сидеть возле него очень долго: по два-три часа, особенно если потеряю ощущение времени. Но бой часов постоянно мне напоминает о том, что нужно сохранять бдительность. И все же как мне иногда хочется, чтобы они остановились, и все вокруг перестало существовать. Чтобы остались только мы вдвоем. Но увы, даже волшебники и феи не могут это сделать.
 Веки снова дрожат, теперь он начал хмуриться, слегка заворочался во сне. Я наклоняюсь, чтобы расслышать, что он шепчет. Что-то про "Старуха она или нет, кто ее околдовал... что она хочет, музыка..." Мне очень жаль, что я не могу ему сказать всей правды, жаль, что я, по сути, использую его, но другого способа нет.
 Сколько еще продлится такая жизнь - не могу точно сказать. Однако я уже придумала план для следующего этапа, все так, как бы хотел отец. А он никогда не ошибался в таких вещах.
 Времени осталось уже не так много: скоро мне придется уйти. Странно, но, кажется, ему не хочется, чтобы я уходила, на его запястьи немного вздулись вены. Главное, он здоров, жилка на шее бьется часто, но ровно, хотя я могу ручаться за его рассудок. Уходя снова наверх по лестнице, я медленно снимаю с руки перчатку и разматываю ленты рукава. У ткани тоже есть своя память, и я обязана сохранить в ней место для него.