Я был там, где хлеб растёт булками

- Ну что, едем ? - Спросил друг Толька меня.
- Не знаю я. Надо бы Богдана подождать, что он скажет,- наш разговор продолжился уже сегодняшним утром, после вчерашнего обсуждения о прогулке в Красный Яр на велосипедах.

Было это не близкое расстояние - тридцать, с небольшим, километров. У Tольки там жила родная тётка по матери и мы решили сопроводить друга. Дорога предстояла не лёгкая -острые булыжники, да галька. Да ещё дремучий лес по обе стороны. И ни одного населённого пункта по пути.

- Привет, пацаны! Я уже готов!- Богдан соскочил с велосипеда и прислонил его к палисаднику. Через плечо у него висела кирзовая полевая сумка, из которой торчало горлышко бутылки, закупоренное самодельной бумажной пробкой из газеты.
- Я, вон, молочка налил, и хлеба повидлом намазал. Перекусить хватит! - Был он лёгок на сборы. И на авантюрные дела...

- Ладно, пойду собираться.
- Быстро не ждите, мне ещё бабуле на глаза как бы не попасть,- вымолвил я и подался к дому.

Велосипед, мой верный железный конь, стоял наготове со вчерашнего вечера. Колёса накачаны, в подсумке отвёртка и ключи. Там же лежала аптечка для ремонта камер и золотников. Цепь обильно смазана солидолом, которого у всех в деревне было с избытком, так как некоторые мазали им кирзовые сапоги. В общем, стальная моя лошадка рвалась в скорое авантюрное путешествие...

Чего не скажешь о моей душе и моём разуме. Было какое то тревожное предчувствие, так как о поездке мы договорились никому не сообщать. Надеялись всё сделать по быстрому и нас никто не хватится.

Теперь стояла задача, как притупить бабушкину бдительность. На моё счастье мимо дома проехал, натруженно гудя стареньким движком, бортовой грузовик, доверху гружённый товаром. На дверце кабины была надпись - "Лобвинский ОРС". План в голове созрел моментально.

- Баба! Орсовская машина кучу товара привезла! И тётя Нюра пошла в сторону магазина! Собирайся скорее! - возбуждённо выпалил я. Тётя Нюра была приёмной матерью у Тольки и работала продавщицей. Ей нужно было получать товар и, в самом деле, она направилась вслед за машиной.

Баба Тоня быстро переоделась, прихорошилась у старенького, потускневшего зеркала в деревянной рамке и повернулась ко мне. У неё было подозрение ещё по моей вечерней подготовке велосипеда.

- Сашка! Только попробуй смыться на речку до моего возвращения! Я вот задам тебе,окаянный!- молвила бабушка.
- Да ты што,бабуля! Какое купание, вода ещё холодная и мутная.               
- Я же не лягуша,что бы в грязи квакать!

Она успокоилась и направилась в магазин, расположенный на другой стороне деревни. Моя совесть тоже приобрела спокойствие, что не пришлось врать много. Я знал, что обманывать взрослых - нехорошо. Если только чуть чуть...

- Эй, Симон, ты долго будешь буксовать?! - раздалось из за калитки.
- Сейчас, момент! Еле бабушку уговорил, - крикнул я своим друзьям, которые уже были готовы к путешествию.

Полевой планшетки, как у Богдана, у меня не было, поэтому еду пришлось положить в   продуктовую сумку. Два ломтя хлеба намазал маргарином, посыпал сверху сахарным песком и завернул в газету. В бутылку налил из кастрюли недозревшего кваса и заткнул газетной пробкой. Из кадушки долил воды до прежнего уровня в кастрюле. Квас предназначался для окрошки и его не давали трогать до времени созревания.

Прихватил с грядки несколько пёрышек зелёного лука и немножко щавеля. Когда все запасы расположились в сумке, повесил её на руль. Громким велосипедным звонком попрощался с дворовой живностью, состоящую в тот момент из кота Васьки и пса Жулика.

Кот что то мяукнул в назидание и принялся умывать лапой морду. Так он зазывал гостей, как бы сказала баба Тоня.
 
- Это он ворожит нас к Толькиной тётке,- подумал я вслух. Стало даже теплей на душе от предстоящей радостной встречи. Жулик же вёл себя не по дружески: забился глубже в конуру и с укором смотрел на мой уход. По моему, он что то предчувствовал, иначе бы уже радостно махал хвостом  и прыгал.

-Эй ты, черепаха, долго ещё ждать? - донеслось с улицы.
-Да иду уже,- огрызнулся я,- совсем шустрые, как понос!- И вывел своего двухколёсного красавца за калитку.

Сначала мы, что бы снять подозрения, спустились к реке по оврагу. Громко разговаривали, кричали, надеясь на внимание кого нибудь из жителей. Затем, под покровом молодых сосёнок, углубились по тропе в лес, ведя рядом велосипеды. А затем, уже за кладбищем, вышли на основную дорогу. Если кто нас и видел, то пусть думает, что пацаны пошли мыть велосипеды или рвать дикий лук. 

Июньское солнышко радостно освещало начало нашего путешествия. Время подходило к обеду, а мы уже подъезжали к Первому мостику. По сторонам дороги кое где ещё отцветал шиповник, на бугорках и по краям каръеров виднелись зеленовато - белые мелкие ягоды земляники. На вкус они были очень кислые, но уже источали запах будущего варенья.

-Ох и полопаем мы землянички, когда сенокос начнётся. А сейчас рановато.- Богдан соскочил с велосипеда и достал насос. Ему показалось, что переднее колесо стало спускать.

Мы с Толькой присели на брёвнышке рядом, перед этим прощупав шины своих велосипедов. Жужжали редкие комарики. Порхали бабочки и звонко пели птицы. Окружающий лес был не страшным и радовался лету, как и всё живое.

-Во, блин! Я совсем забыл! - Богдан снял свою сумку и раскрыл её. Затем вытащил оттуда кисет и кусочек газеты.
- Сейчас курнём! - И, как заправский курилка, начал сворачивать из газетного прямоугольника " козью ножку". Насыпав туда махры, он стал искать спички, что бы раскурить, но похлопав по карманам штанов и куртки, не нашёл ничего. В сумке тоже спичек не оказалось.

-Ну что, будем теперь жевать твою сигару? - съязвил я - а так покурить мечталось!
-Усё нормально, салабоны, вы спасены! - произнёс Толька и подкинул вверх новый коробок спичек. Я и Богдан облегчённо вздохнули: запас никому ещё карман не оттянул.

Раскурив цигарку, стали по очереди затягиваться крепкой махрой. Богдан, как знающий толк и пробовавший уже не раз табак, курил по серьёзному. Мы же пробовали с осторожностью, не затягиваясь, а просто подержав дым во рту, выпускали его

- Эх вы, воробьи общипанные, только портите курево!
-Смотрите, как надо!- Богдан сделал мощную затяжку и тут же разразился кашлем,от которого из выпученных глаз выступили слёзы, а при чихе из ноздрей вылезли крупные пузыри зелёных соплей.

"Козья ножка" лежала на земле, вся в слизи, но ещё дымилась, призывая продолжить с нею эксперименты. Желающих больше не нашлось. Курильщик со стажем сполоснул лицо в недалёкой лужице и подошёл к нам.

- Ох, едрёна - матрёна, то есть махора! - Сказал Богдан и растёр окурок, втоптав его в песок.- Не советую вам, пацаны, начинать курить.
- А то, вон как отец лупит Петю и Колю Катковых. Они всё ему обещают бросить, даже кисет отдали с махрой мне. Я и взял его в дорогу, что бы не было скучно.

Вот теперь до меня дошло: это же тот кисет Кольки Махорки, в который  новогодний гостинец положила наша учительница. Да и вышивка на нём была знакомая - танк со звездой на башне. Может, ещё поэтому у Колькиного отца было прозвище - Папа Танк.
А может, бывший фронтовик служил на войне танкистом, - не очень то любил он рассказывать о прошлой войне, так как после неё попал в сталинские лагеря...

-Эй,очнись! - вывел меня из размышлений окрик друзей,- пора в путь!

Мы сели на велосипеды и покатили по укатанной щебёночной дороге. Педали крутились легко, так как был небольшой уклон до Второго мостика. После него был подъём и пришлось спешиться. Ведя рядом свой транспорт, мы вели разговоры на разные темы.
Толька рассказывал о своей родне, c которой предстояла встреча. Богдан, как всегда, начинал истории про наших деревенских одноклассниц. Я шёл молча, слушая их в пол уха и мысленно видел огорчённую бабу Тоню, обнаружившую моё исчезновение...

-Слышь, пацаны! Рассказать вам про наших деревенских дур?- это Богдан так "любовно" отзывался о соседских девчонках, - позавчера шёл по берегу и возле Конской ямы увидел Аньку ,Зойку и Сидориху.
- Я подкрался, спрятался под обрывом и сначала хотел их напугать. Думал, они просто цветные камушки пришли собирать.
- А тут такое...

-Ну ты и ботало,- мне не хотелось, что бы он придумал что нибудь пошленькое и выдал нам за правду. Хотя, поймал себя на мысли, что жду продолжения рассказа.

- Значит, смотрю я, они начали раздеваться. Позагорать захотели или искупнуться. Думал, будут без купальников - где их взять то в деревне ? - Богдан хихикнул,- а они, блин, в парнишечьих майках, снизу зашитых. Прямо между ног! И давай кривляться друг перед другом и танцевать.
- Потом пошли в воду, а когда вылезли, мокрые как выдры, то у них даже титьки проявились через майки. У Зойки с Анькой помельче, а у Сидорихи уже покрупнее,- ха,ха,ха... 

- Ох не могу,ха,ха,ха! - Хохот Богдана был слышен всему лесу. Мы с Толькой тоже нервно подхохатывали и уже, заинтересованные, ждали продолжения той истории. 

- Если бы не долбанные муравьи, то дождался бы как они свои купальники сушат в раздетом виде.- Оказывается, он так увлёкся подглядыванием, что не заметил рыжих насекомых под собой, которым загородил задом выходы из земли. Эти земляные мураши были очень злыми и кусачими. Они залезли ему и в штаны, и в рубаху и начали впрыскивать свою кислоту. Поначалу он стойко терпел, но потом стало невыносимо и пришлось стряхивать с себя рыжих злодеев. Шум и пыхтение в кустах всполошил девчонок и они камнями прогнали незадачливого любителя "клубнички".
 
Под эти байки мы и подъехали к речке Серебрянке. Оставалось менее половины пути.

На берегу было сделано лесничими место для отдыха. Под крышей стоял стол из отёсанных жердей и такие же лавки. Возле воды на ветке ольхи висел ковшик из бересты. Это место просто само просило, что бы мы приступили к трапезе. Да и животы наши издавали призывные звуки. 

Достав сумку с припасами я обнаружил, что со дна капает жидкость. Забродивший квас выдавил бумажную пробку из горлышка и содержимое из бутылки разлилось.
Всё бы ничего, но мои бутерброды с маргарином размокли и превратились в несъедобную кашу.

- Всё, парни, перекус мой окончен,- c горечью сказал я и зачерпнул ковшиком водички из реки. Вода была кристально - чистая, холодная, но после нескольких глотков живот заурчал ещё сильнее.

Тем временем пацаны выкладывали на стол содержимое своих сумок. У Тольки припасы оказались побогаче: несколько глазированных пряников, три куска белого хлеба с копчёной колбасой и плавленный сырок "Дружба". При виде такой роскоши у меня потекли слюнки.

- Налетайте, парни!- произнес наш спаситель. Стеснению не было места и я первым взял бутерброд с колбасой. Богдан же всё возился со своей сумкой и что то ворчал, разглядывая  бутылку с молоком и пробуя на вкус.

- Во, блин, молочко то скисло!- произнёс Валерка.
- Да вылей ты его, - в голос сказали мы.
- Ага, сейчас! Его же коровка принесла,- и он ополовинил бутылку прямо из горлышка.
- Грех продуктам пропадать,- философски изрёк Богдан и взял свою порцию хлеба с колбасой.

Он смачно сжевал бутерброд, затем съел кусок хлеба с повидлом. Добавил пару пряников и кусочек сырка. При этом запивая остатками молока из бутылки.
- Парни, кто нибудь будет доедать? - он кивнул на оставшийся кусок хлеба с растёкшимся повидлом. Мы отрицательно покачали головами.
- Ну ладно, сам привёз, сам и доем.- с этими словами он расправился с остатками еды на столе и запил водичкой из Серебрянки.

После трапезы появилось желание подремать на тёплых деревянных скамейках, под тенью крыши. Валерка лежал на лавке и, поглаживая свой живот, рассказывая Тольке очередную свою байку. Тот лежал напротив, с закрытыми глазами, и притворялся спящим. Места прилечь больше не было и я подошёл к реке.

Это была не река, а большой чистый ручей. Я вглядывался в глубину, с надеждой увидеть каких нибудь рыбёшек. Но напрасно, хотя, кто то из деревенских рассказывал, что ловил здесь хариусов. Да и серебра на дне не было видно, а вроде, судя по названию, должно быть полно. Зато на обеих берегах было много кустов смородины с завязями цветов, которые, если растереть пальцами, источали терпкий аромат. Также обильно росла черёмуха, c уже отцветшими кисточками мелких зелёных ягод. Лето было почти в разгаре и радовало детскую душу теплом и будущим изобилием.

Мои размышления прервал храп, доносящийся из беседки. Оба моих друга сладко спали, обдуваемые лёгким летним ветерком. Даже лесные птички перестали петь свои трели, увидев такую благодатную картину.

Вначале появилось желание как нибудь напугать этих наглецов, но потом стало жалко их умиленные физиономии. Я просто сорвал длинную травинку и по очереди стал щекотать то уши, то ноздри. Первым среагировал Толька: он хлопнул себя по уху, затем по другому и вскочил, дико озираясь по сторонам в надежде увидеть стаю мух и комаров.

-Тссс!- я приложил палец к губам,- сейчас этого болтуна будем будить!
- Понел, не дурак!- и принял от меня другую травинку, встав возле Валеркиной головы. Я подошёл к его босым ногам. Ботинки валялись рядом со скамейкой. Мы одновременно стали щекотать Богдана: я пятки, Толька ноздри.

- Апхчии! - звонко раздалось на лесом. Из ноздрей у него вылетели остатки слизи после недавнего курения, а голые пятки его нервно забарабанили по доскам скамейки. Богдан вскочил, ошалело глядя на нас, смачно матюгнулся и тут же повалился на скамейку, закатив зрачки глаз. Его тело стало изгибаться в конвульсиях.

Вот тут уже мы с Толькой перепугались не на шутку. В деревне ходили слухи, что у некоторых людей может быть "родимец". Болел ли Валерка этой болезнью мы не знали. И что делать во время приступа, нас тоже никто не учил. Решение пришло мгновенно.

- Тащи быстрей ковшик с водой!,- крикнул я. Толька зачерпнул в речке ледяной воды и, подбежав к Богдану, выплеснул весь ковш на него. Вопль, который извергнулся из его гортани слышен был, наверное, и в Красном Яре и в родной деревне.

- Вы чё, ахренели совсем! - Богдан соскочил с лавки и стал бегать вокруг беседки.
- Я вам чё, кролик для опытов? - И сняв рубаху стал её отжимать.
- А не будешь больше пугать нас, понятно!? - Сказал я.- Мы просто тебя спасли от "летургического" сна.- Про такой сон я однажды слышал от бабушки Тони.

- Ты ведь мог навсегда уснуть. Что бы мы делали с тобой? - Толька повесил свою сумку на руль,- Пора парни в дорогу, а то к вечеру не доберёмся. Я посмотрел на небо и на солнце и со знанием дела молвил - Да уж,хорошо вы дреманули, солнце то уже в зените!-

Мы продолжили своё путешествие. Вдали показался перекрёсток с дорогой, которая вела на Красный Яр и дальше в Лобву. Вправо можно было уехать на Талицу и в другие деревни. Полотно дороги там было накатанным, с мелкой галькой и без колеи, что и требовалось для наших двухколёсных лошадок.

- Стой, пацаны!- Богдан бросил велосипед на землю и побежал в придорожные кусты, на ходу расстёгивая ремень на штанах.
- Приспичило, бляха- муха! Зря я вас не послушал про молоко.- Слышалось из за кустов его бормотание.

- Давай там, не засиживайся, - Я вытащил велосипедную аптечку и достал кусочек гудрона. Считалось, что пожевав его можно было преодолеть любое недомогание.
- Держи, дристун! - Я протянул жвачку подошедшему Валерке и подкрутил штанину у себя на ноге, что бы не попала в цепь.- Попёрли!
- Дир фатер унд дир муттер, поехали на хутор! - Произнёс Толька присказку и закрутил педали.
- Беда с ними случилась, дир киндер получилась! - В тон ему крикнул повеселевший Валерка и тронулся вслед.

Совсем скоро мы уже катили по ровной дороге, поднимая клубы пыли и распугивая мелких птах, клюющих  камушки и купающихся в придорожных кюветах. Временами даже не приходилось крутить педали, так как при приближении к заветной цели дорога шла под уклон и мы легко и весело ворвались в посёлок.

Подъехав к дому, где жила тётя Катя, мы прислонили велики к палисаднику и стали отряхиваться от дорожной пыли. Толька пошёл к крыльцу, увитому зацветающим вьюнком. Мы с Богданом присели на скамейку.
- Счас пожрать бы,- c надеждой произнёс он.
- Может и покормят и напоят, лишь бы тётка дома оказалась,- я внимательно вслушивался в происходящее на крыльце.

Стукнула дверь и мы услышали волнующие причитания тётки.
- Толенька, сыночек, откудава ты здеся? Как ты, родненький, попал сюды? Ох ты моя сиротинушка!- Всхлипывала она и гладила его по взъерошенным волосам. Толька тоже пустил слезу и не пытался увернуться от таких, по нашему пониманию, телячих нежностей. Мы с Валеркой осуждающе смотрели на эту сцену суровым мужским взглядом сквозь щели в заборе и опускали глаза. По недолгой нашей прожитой жизни нам больше перепадало подзатыльников, чем ласковых слов и объятий.

- Эй, парни,- раздалось с крыльца. Толька махал рукой, приглашая нас в дом.
Мы скинули ботинки перед дверью и вошли в избу. В нос сразу же ударил вкусный запах выпечки. На столе, из под белых полотенец, выглядывали поджаристые бока пирогов и шанежек.

- Ничего себе,- шёпотом произнёс Богдан и потёр заскорзулые ладошки.
- Умойтесь, ребята и к столу.- Толька, видимо, успел уже рассказать про нас.
Мы по очереди сполоснули запылённые физиономии и руки, вытерлись полотенцем с вышитыми цветочками и, стеснительно подталкивая друг друга, уселись за стол.

- А я ведь знала, ох как знала, что гости заявятся,- тётка накладывала на тарелки еду.
- Пейте, ребятки, молоко и кушайте, кушайте!- она приобняла племянника и слёзы обильно потекли из её глаз. Он тоже шмыгал носом и смахивал слезинки.

Богдан для приличия пригубил молока и полностью переключился на пироги. Опыт даром не прошёл. Я тоже набросился на еду, украдкой наблюдая за доброй женщиной. Она ловила наши благодарные взгляды и подлаживала новые порции пирогов и подливала молока.

- Ууу, всё, я больше не могу, спасибо! - мой живот был полон. Пацаны тоже заохали и стали благодарить тётю Катю.
- Ну, теперь вам бы надо отдохнуть,а потом на речку сходите или ещё куда. Вечером определимся кому где спать.- Она ещё не знала, что мы уехали из дома без спроса и нас могут хватиться в любой момент.

Мы молча взглянули на Тольку и он понял, что пора сказать правду. Тётка всплеснула руками, услышав его объяснение и опять запричитала.
- Что делать то с вами, да разве можно не предупредить никого! Вас ведь искать будут, да и попадёт вам! Ох, беда бедовая.!-

- Не переживайте, тётя Катя, мы же дорогу знаем, по времени ещё вечер и успеем до темноты добраться до дому,- выпалил я на одном дыхании. Ребята одобрительно закивали и тётка успокоилась. Затем со стола взяла несколько шанежек и завернула в газетный кулёк.
- Это вам на дорожку,- протянула она дорожный запас Валерке. Тот засунул его в свою сумку.
- Я сейчас провожу вас до дороги, только оденусь.- И ушла в комнату.

Пока она собиралась, мы проверили шины, подтянули ослабшие цепи и приготовились в обратный путь. На сытый желудок дальняя дорога казалась нам лёгкой прогулкой.
Подойдя к основной дороге, мы с Богданом стали ждать, пока Толька простится с любимой тёткой. Нам было грустно глядеть на их слёзы и поцелуи.

Всё это закончилось, когда со стороны Лобвы на дороге, весь в клубах пыли, появился бортовой грузовик ЗИЛ 151. Мы замахали руками, а тётя Катя платочком. Машина остановилась, через приоткрытое окно кабины на нас смотрел кудрявый молодой водитель.

- Серёженька, сынок, подвези ребятишек до своротки на Серебрянку, - она знала этого парня и уверенно обратилась к нему,- Сам то далеко собрался к вечеру?-
- Вот на Зимовьё послали отвезти запчасти срочно, - Серёга пятернёй причесал свои кудри.- Забрасывайте своих коней, счас мы их прокатим!

Он открыл задний борт кузова, помог закинуть велосипеды и подсадил нас по очереди. Из кабины прощально "бибикнул" тёте Кате, которая махала платочком и нажал газ. Стоя у переднего борта рядом с кабиной, мы громко и радостно обсуждали неожиданную удачу. Нелегко было бы крутить педали в долгий подъём.

Ветер обдувал наши обветренные лица. У Тольки подсохли следы недавних слёз и лишь пыльные полосы на щеках напоминали об этой слабости. Мы подпрыгивали на ногах вместе с колёсами грузовика на ухабах, крепко вцепившись в доски борта. И громко орали песню из фильма "Максим Перепелица". 

- Где бронепоезд не промчится, где бронетанк не перейдёт...- Кудрявый Серёга услышав наш хор, тоже запел с нами, добавив газу до отказу, - Максим перепелица, на пузе проползёт!

Так мы и оказались у своротки на Серебрянку. Попрощавшись с весёлым водителем,
направились по знакомому пути в сторону родной деревни. Поначалу ехали в глубоком молчании, думая каждый о своём. Я представлял печальное лицо бабушки и грустные увлажнённые её глаза. Такие глаза я видел у неё, когда она доставала из сундука единственную фотографию своего мужа, не вернувшегося с войны. А теперь, наверное, смотрела на мою фотку, где я стоял в белой рубашке с букетиком полевых цветов в руке и смахивала слезинки...

Солнце уже приближалось к закату, а мы только проехали место нашего дневного привала. Решили не останавливаться, так как нужно было спешить по одной главной причине - засветло проехать мимо деревенского кладбища. Даже предстоящее наказание нас не пугало сильнее, чем погост.

После заката, лес вдоль дороги стал угрюмым, коряги и пни приобрели очертания странных животных, даже птицы смолкли к предстоящей ночи. За Девятым мостиком на дороге появились лужи, видимо в наше отсутствие прошёл дождик. Ехать по мокрым камням и влажной пыли стало невмоготу и мы вели велосипеды рядом.

- Ну чё, пацаны, встряли мы хорошо,- Богдан нарушил молчание - жрать будете? Главное, проскочить кладбище. Пропадать, так сытыми !- И он захрустел корочкой ватрушки.
-  Не хочу, ещё старое не вышло. - тихо промолвил я. Толька тоже отказался от перекуса.

Он сел на велик и потихоньку поехал впереди, объезжая лужи, едва различимые в уже подступившей темноте. Мы с Валеркой направились вслед едва видимому силуэту.И вдруг в темноте раздалась бодрящая песня.

- Я был там, где хлеб растёт булкамиии и жареные гуси дорогу перехооодят! - звонко пел в темноте Толькин голос. Мы с Богданом ускорили шаги вслед за певцом как вдруг песня, при повторе, оборвалась. В темноте раздался вопль, всплеск воды и скрежет руля о булыжники.

Подойдя к месту катастрофы, мы увидели в луже велосипед, c вывернутым рулём и "восьмёркой" на переднем колесе. Рядом, весь мокрый, сидел наш друг и охал, держась за ободранное колено.

- Ты чё, дурак совсем? Тут пешком еле видно, а ты едешь да ещё с дурацкими песнями.- Богдан вытащил велосипед из лужи,а я помог подняться другу на ноги.

- Давай, продолжай про жареных гусей. Или про медведей. - Я с тревогой огляделся по сторонам. Тёмный лес казался наполненным кровожадными животными.- Надо тихо идти, а то накличем кого нибудь. Ты хоть возле кладбища не ори свои глупые песни.- Толька понуро повёл свой раненый велосипед дальше, по возможности обходя лужи.

По приметным признакам, видимым даже в полутьме, мы приближались к Первому мостику. От него было рукой подать до родной деревеньки. Нас уже не пугали меры, которые применят для нашего воспитания. Хотелось домой, в постель, предварительно выпив кружку парного молока.

Летние ночи были недолгими и не очень тёмными, но мы подошли к кладбищу как раз в то время, когда сумерки были густыми и туманными. Мы старались не смотреть в сторону могил, но глаза наши непроизвольно косились на погост. Казалось, что среди могил бродили и трепыхались какие то тени. Тускло светились фосфорные зрачки вышедших из могил покойников. И все они глядели в нашу сторону.

Мы потихоньку двигали свои велосипеды, а ватные наши ноги еле слушались наших мальчишечих тел. Хотя, эти тела сами находились в ознобе. Главное, было не поддаться панике и потихоньку преодолеть этот участок дороги, не сорвавшись на бег.

Первым напряжения не выдержал Богдан. Он запнулся за булыжник и упал на дорогу. Велосипед отлетел в сторону. На него налетел я, а сверху завалился Толька. Мы барахтались друг на друге, судорожно хватаясь за одежду и пытаясь подняться. Вершины деревьев над могилами раскачивались в разные стороны, то ли от внезапно подувшего ветерка, то ли их стали качать усопшие. У страха глаза большие.

- Аааа, полундра! - завопил Валерка и бросился бежать в сторону деревни. Мы рванули за ним.
- Стой, парни! А велики ? - спросил я, еле отдышавшись от внезапного забега. Страх и напряжение куда то исчезли. Может от того, что мы находились по другую сторону от кладбища.

Подобрав велосипеды, мы стали спускаться с пригорка, на ходу подтрунивая друг над другом. До настоящего испытания было совсем рядом.

С окраины деревни смутно проглядывалась панорама реки и горящие факелы по берегам. Тени людей бродили вдоль воды и кричали наши имена. Наверное, кто то всё таки видел, как мы днём направились к реке. На востоке уже занималась заря.

Мы обнялись и попрощались друг с другом, на всякий случай, навсегда. И покорно направились сдаваться на милость родителей...