Герои с лопатами

Осень - спорное время года, по-моему. У классиков она вообще очень разная.  Если дождь, то грустно-тоскливая,  задумчивая.  Если солнышко решило порадовать своими последними теплыми лучами,  то золотая,  дающая надежду:  будит твое желание обязательно,  прожив еще год, дождаться возвращения лета.

Осень в лесу,  - как и любое другое время года, впрочем - совсем иная, нежели в городе. Тишина… Только далекая автотрасса напоминает шумом проносящихся машин, что жизнь рядом.  Кораблики желтых листьев, заканчивая свой полет, плавно опускаются на черные зеркала; воды в воронках.  Если не знать,  где ты сейчас и зачем, то можно решить,  что весь лес покрыт этими разнокалиберными озерцами. Их тёмно-зеркальную гладь листья могут закрыть целиком,  превратив в желто-красную картину, обрамленную зеленью еще не пожелтевшей травы. Природа не пожалела для этой картины всех своих красок…

Осень - буйство красок. Да, наверное, и чувств, рожденных ими. При условии что ты способен чувствовать. 

Осенью самый заросший, самый мрачный лес становится светлее, чище и тише. Покров опавших листьев редко выстрелит под ногой сухой веткой. Идти, шуметь не хочется вообще. Хочется сидеть на бруствере воронки и наблюдать,  как оканчивают свой путь осенние листья. 

Вот большой кленовый лист,  с балетной грацией тихо, нежно упал на тропинку. Секунда, и взгляд потерял его в сотне тысяч таких же опавших листьев.  Вот другой, повинуясь порыву теплого ветерка, упал на гладь воды в огромной воронке и стал тихо кружить, обходя своих собратьев. Третий, сорванный плечом человека в камуфлированной куртке, упал в быстрое течение ручейка, и оно унесло его куда-то вдаль. Навстречу чему-то новому и неизвестному. Наверное, так и люди, повинуясь высшей силе, живут свою недолгую, по меркам вечности, жизнь.

Солнце, пробившись через редкую оставшуюся листву, бьет в глаза и вырывает из тумана мыслей о вечном.  Лес сразу наполняется звуками и жизнью.

Окраина Мясного Бора,  просека «Эрика» - «железка»,  дорога,  «высоковольтка». Война.  Война здесь повсюду.  И те озерца, которые непосвященного человека  покоряют своей осенней трогательностью – на самом деле, «оспины» воронок,  ран этой земли. 

Серый рассвет с едким,  будто физически осязаемым болотным туманом, что залезает в рукава мокрых и тяжелых от воды шинелей,  пробирается за воротник – вместе со сбитыми ветром каплями с деревьев.  Лихорадочный блеск глаз из-под натянутых на глаза пилоток с защитного цвета звездочками.  Надсадный, с шумом, кашель застуженных легких.  Черные руки, упорно полирующие  вытертый до блеска черенок лопаты.  Вверх-вниз, вверх-вниз – как вечный двигатель. Потный пар над серыми шинельными спинами.  Приближающийся надсадный рев «юнкерса», вой, разрывающий душу и – «а-а-а-аааххх!». Вулкан грязи до неба...

Лицом - в стылую грязь,  лопату на голову - чтоб хоть как то защитить себя от воющей смерти.  Шлепки падающей земли по парящей спине и шее. «А-а-а-а-аааааххх!» в небо только уложенные рельсы и шпалы  узкоколейки...

Рев проходит над кромками деревьев и удаляется, возвращая разум откуда-то снизу - из пустого желудка,  куда его забил страх.  Грязно-серыми призраками опять туда – к порванной бомбой артерии. И опять спина вверх-вниз,  вверх-вниз,  ровняя насыпь.  А на других таких же  спинах и плечах – рельсы,  шпалы,  ящики с патронами и снарядами.  Туда,  где задыхаясь в болотах,  сражается, погибает,  но не сдается героическая Вторая Ударная армия. 

Туда – вагонетки с грузом сапог и ботинок,  без которых – гангрена и смерть. Туда – мешки с сухарями и консервами…

… Оттуда - черные тени раненых и скелетики маленьких старичков с глазами на пол лица, детей окружения.  Оттуда – свист и вой летящих снарядов.

И опять в ледяную воду воронки. И опять  хоть как-то сжаться, вгрызться в жидкую,  пахнущую  сгоревшей взрывчаткой и болотом землю. А потом выгнать страх и строить.  Отнести в еще дымящуюся воронку разорванные тела своих товарищей,  уложить на наспех срубленный еловый лапник их  ботинки. Шинели - долой,  живым они нужнее. Глаза, - с качающимися в них верхушками елей, - закрыть  черной рукой. Сломанную лопату - на лицо,  чтобы белое, еще человеческое лицо, не марать жижей.  Минута молчания, в которую каждый думает,  что скоро и его час…

… И дальше - вверх-вниз,  вверх-вниз парящими потом спинами. До следующего визга или воя. И так - или до победы, или до конца. 

Их нашли одиннадцать. Одиннадцать солдат в воронках у узкоколейки. Одиннадцать тех, чьи имена теперь известны только Богу.  Одиннадцать героев, чьим единственным оружием  были лопаты и кирки. Они не ушли со своего рубежа. Они остались на нем на долгие 75 лет. 

Мы, обыватели, часто видим подвиг в ярком свете блестящих штыков и пулеметных очередей. В детских мечтах подвиг всегда заканчивается блестящей победой и не менее блестящей наградой на груди. В юношеских – общим признанием твоих осязаемых заслуг и почетом. И только в зрелом возрасте лишь немногие понимают и осознают,  что подвиг – это,  монотонная, долгая,  мало кому заметная,  порой грязная работа, выполненная на совесть.  Работа, не отмеченная наградами и признанием. Работа, позволившая кому-то просто выжить. А  выжить… может быть, для того, чтобы совершить,  что-то по-настоящему высокое и яркое?

… Работа, которую делает большинство честных и не известных никому людей. В ней нельзя схалтурить, недоделать,  бросить, убежав за чем-то более ярким и красивым.  Такую работу ежедневно делали большинство солдат той войны. И эти одиннадцать героев - с лопатами вместо развевающихся знамен и грозно блестящих штыков на винтовках, тоже делали свою работу.  Каждый раз вставая заново на свой рубеж,  под обстрел и бомбежки.

Не наше право судить и оценивать незаметный героизм подвигов этих людей. Закрыть собой абразуры дотов, таранить немецкие танки и самолеты - или день за днем, вверх-вниз, бросать лопатами землю и подставлять парящие по;том спины под бомбы и снаряды?.. Они все – наши герои. Они все нуждаются в нашей с вами памяти. А нам просто необходимо сознавать,  что изо дня в день делать  работу, неблагодарную, незаметную, негероическую, но на благо своей страны – это и есть подвиг.