Демонские капища Тоннель

                ТОННЕЛЬ
               
Куда только не заводит человека любопытство! В глухие чащобы, в подземные пустоты, в топкие мхи… Уже шестой год пошел с тех пор, как я впервые побывал на средней Пинеге, в знаменитом пещерном краю. И теперь каждое лето брал отпуск и тотчас же отправлялся в путь, чтобы вновь спуститься в глубокие провалы и тесные, уходящие под землю, ходы, обшарить лучом фонарика самые темные закоулки, пройти по подземным коридорам до конца, пока не упрешься в скользкую каменную стену – все, тупик, дальше хода нет! По счастью, мне ни разу еще не довелось заблудиться в известняковых лабиринтах – каким-то шестым чувством находил я верную дорогу в хитросплетениях каменных коридоров.

А между тем довелось мне наслышаться леденящих душу историй про таких вот непрофессиональных спелеологов, отправлявшихся под землю как на прогулку и навсегда пропавших в недрах пинежских скал. Одного из них подземный поток будто бы вынес несколько дней спустя на свет Божий – его выловили рыбаки в озерке, расположенном в двух десятках километрах от злополучной пещеры, где сгинул незадачливый «путешественник к центру земли». Рыбаки утверждали, что на лице мертвого туриста, едва тронутом тлением, застыла гримаса ужаса. Что узрел он там, под многометровой толщей горных пород? Впрочем, случилась ли эта драма на самом деле, или же бывалые странники подземелий пугают досужей байкой новичков? Такие рассказы обыкновенно передаются через третьи-четвертые уста, по пути обрастая все новыми подробностями.

Изрытая карстовыми пещерами пинежская земля хранит много загадок. О «провалившейся сквозь землю» чуди слышал, наверное, каждый, кто хоть однажды побывал в этих краях. Могла и вправду провалиться: карст – штука коварная. Меня же куда больше, нежели предания о чуди, интересовала жизнь полулегендарного старца Иринарха, чья биография (виноват, житие) некогда разошлась в десятках списков среди старообрядцев Поморья. Жил благочестивый муж где-то в середине осьмнадцатого столетия, истово исповедал древлеотеческую веру и многих односельчан сумел «уклонить в раскол». Было это на Печоре, в самую пору расцвета поморского старообрядчества.

Деятельность Иринарха привлекла внимание властей предержащих. В село, где проживал старец, наведались солдаты, которым велено было схватить упрямого, не внимавшего увещеваниям раскольничьего проповедника, и доставить его в губернский город Вологду для «наставления на путь истинный». Набег государевых слуг на село, где жил Иринарх, готовился в глубокой тайне. Утром перекрыли все дороги, оцепили еловый лесок, вплотную подступавший к селению староверов. Однако сведения о готовящейся облаве каким-то образом стали известны староверам, и «возмутитель умов» Иринарх благополучно утек как вода промеж пальцев. То ли подземным ходом покинул моленную, где служил заутреню, то ли просочился сквозь кущи папоротников, густо разросшихся во дворе храма. Солдаты вышибли дверь Божьего дома и, грубо расталкивая поморцев, принялись лихорадочно шарить по всем закуткам просторной избы, служившей староверам в качестве храма – но Иринарха и след простыл. Несколько лет за ним безуспешно охотились по печорским, мезенским, пинежским волостям – истовый проповедник Авакумовой веры всякий раз ускользал из-под носа. А перед тем успевал перекрестить по старому обряду целые села! Губернатор распекал капитана-исправника, Синод делал суровые внушения незадачливому архиерею, мужиков с пристрастием допрашивали – Иринарх как в воду канул. И впрямь канул! Да только не в омут, а под землю. Допрошенные староверы клялись, что последним пристанищем старца стала пещера, где оный, закончив труды праведные, собирался почить с миром. Обшарили пару пещер из самых приметных – ни следа, учинили розыск по глухим скитам – никто из насельников об Иринархе уже год, как ни слыхивал. Был-де такой, да и сплыл. Прошел еще год, другой. Новый уездный начальник приказал прекратить безуспешные поиски.

Пропал раскольничий вожак – и черт с ним! Может, в болоте потонул, может, мишка задрал. А то и вправду, помер в какой пещерке. Туда ему и дорога – в подземелье, в ад кромешный! Не будет боле смущать православных! Дело благополучно сдали в архив.

                *** 
 
…А между тем долго еще ходили по поморским селам переписанные от руки жития праведного Иринарха. Разнились тексты этих писаний (частенько скитские грамотеи добавляли слышанные от странников эпизоды хождений Иринарха по селам Севера, а, бывало, и сами присочиняли, чего не было), кончались их писания пророчеством. Спит старец в пещере вдали от суетного мира, но однажды пробудится, чтобы вновь нести свет правой веры погрязшему в ереси народу. И вновь станет он уходить от своих гонителей чащами темными, тропами тайными. А там уж и последние дни настанут. И будет тогда Иринарх обличать власть Антихристову, и казнят его слуги сына погибели, но придет Христос-во-славе и воскресит мученика за веру. Я вспоминал биографию подвижника старой веры, когда продирался через заросли кустарника, поминутно спотыкаясь о корни сосен, порой проваливаясь по колено в бочажины. Тучи мух и облака комарья жужжали и зудели вокруг, оводы облепили камуфляжные брюки и ветровку, проникали под воротник и впивались в кожу, потревоженные осы кружили, норовя ужалить в незащищенное лицо. Ветви больно хлестали по телу, будто шел я сквозь строй как проштрафившийся рекрут.

Впереди, за деревьями вырисовывались живописные громады пинежских скал, иссеченные трещинами. В одной руке я держал корзину, почти на треть наполненную морошкой – стоял июль, и первые ягодки-рохлецы уже глядели красно-желтыми каплями на зеленом сукне травы. Здесь же лежал фонарик, который несколько лет служил мне поводырем в пещерной тьме. На голове красовался помятый шлем мотоциклиста –вмятины на нем оставили низкие потолки подземных коридоров. В правой руке я держал сломанную осиновую ветку, которой тщетно отмахивался от полчищ насекомых. Вот какой-то дерзкий «ас» ткнул меня острым хоботком в подбородок, оставив долго не заживающую отметину. Его собрат изловчился ужалить сквозь старую потрепанную перчатку. Мошка ползала по щекам, шмель дважды стукнулся в грязные стекла очков.

Чайки и кулики подавали голос с небес, извещая о близости реки. На ветках березок цыкали остроклювые мухоловки, темные бусинки птичьих глаз с интересом наблюдали за упорно лезущим напролом двуногим хозяином природы. С тонким писком вспархивали пеночки, лягушки прыгали под ногами, с пронзительным «кэ-э» оторвался от ели и перелетел к следующей пестрый дятел. Прострекотала неугомонная сорока. Привычная, однообразная из века в век жизнь природы. Прапрадеды этих птиц так же хлопали крыльями и призывно кричали, пролетая над чудскими становищами, старообрядческими скитами, обнесенными «колючкой» лагпунктами… Среди валежника и бурелома мои бахилы то и дело натыкались на следы цивилизации. Вот моток ржавой проволоки, вот бутылка из-под «Балтики», на суку полинявшим флагом свисает тряпка. Вот пенек от срубленной осины, там – едва различимые следы кострища. Под сапогом лопались, превращаясь в кашицу, грибы-дождевики, гибли поганки и редкие сыроежки. Задетые мною тонкие стволы качались, осыпая крупными каплями – утром был дождь.

Я сорвал одинокую белобокую ягодку голубики. Скоро тысячи синих очей усыплют кустарники. Из папоротника с шумом вырвалась какая-то яркая птаха. Разноцветные крылья и розоватая манишка мелькнули перед глазами. Я люблю пернатых, и для меня радостно встретить в лесу новое, незнакомое крылатое создание. Потом дома, листая орнитологический справочник, пытаюсь определить лесную обитательницу. Надо бы разглядеть поближе… Производя немалый шум, я поспешил к ближайшей осине, на ветку которой присела незнакомка. Пугливая птица, едва я сделал первые шаги по направлению к дереву, тотчас снова сорвалась с места и, издав то ли вскрик, то ли всхлип на своем языке, видимо, означающий крайнюю степень опасности, исчезла среди стволов.

Раздвинув ветви, я увидел, что нахожусь метрах в тридцати от лесистого склона, напоминавшего морщинистое небритое лицо каменного исполина, по шею зарытого в землю. Кое-где, по узким желобкам стекали или ниспадали маленькими водопадами ручьи  Прямо передо мной возвышалось хаотичное нагромождение стволов сосен, которые сотни лет падали с уступов. Трясогузки, бойко чирикая, прыгал по мертвым деревьям. Из-за моей спины внезапно вылетела та самая пестрая лесная певунья, издав вместо крика довольно мелодичную трель, и через мгновения исчезла в переплетениях ветвей. Я смахнул в лица налипшую паутину; ее творец быстро сбежал вниз по куртке. Достав из бокового кармана зеркальце, я с минуту любовался на себя. Линзы очков были залеплены голубичными листочками, мертвой мошкарой, обрывками паутинки. Я снял их и протер об обшлаг куртки. Тут же пара слепней с гудением сорвалась и закружилась вокруг моей головы, ища уязвимое место для укусов. Увы, мои щеки, подбородок, лоб были поистине ахиллесовыми пятами: внимательно разглядывая свой «фэйс», я обнаружил, по меньшей мере, шесть красных отметин, оставленных докучливыми насекомыми. Крем, которым я смазал незащищенные места, уже два года как отработал свой срок и не помогал. Над бровью виднелся след раздавленного овода. Я двинулся к кладбищу деревьев, перестав обмахиваться. Но зря я надеялся, что тучи насекомых рассеются по выходе моем из леса. Казалось, слепящее июльское солнце придало этим тварям агрессивности. Подобно мантии за шествующим королем тянулся за мной шлейф летучих бестий, и каждая норовила ужалить. Дабы защитить шею, которую не спасал воротник куртки, я накинул капюшон – и тотчас на мой многострадальный загривок вывалилась пара гудящих оводов. Если мухи совершили коварную вылазку с тыла, то назойливо-неотступные комары предприняли нападение с фронта. Я отчаянно затряс головой. Вновь пошла в ход ветка.

С большими усилиями, чертыхаясь, преодолел я завал из упавших деревьев. Рука моя коснулась шершавой скалы. Чуть влево, в десятке шагов вверх по склону взбегала едва заметная тропинка, которая заканчивалась на вершине, прямо под старой, высокой  сосной, украшенной у самой макушки большим вороньим гнездом. Склон здесь был достаточно пологим, чтобы можно было вскарабкаться, держа в одной руке корзинку.

Я полез наверх, изредка цепляясь свободной правой рукой за редкие кустарники. Мое «опахало» пришлось выбросить – и атаки кровососов возобновились с новой силой. Один из них умудрился проникнуть под очки и оставить волдырь возле моего правого глаза. Я пошатнулся – и едва удержал равновесие метрах в десяти над землей. Инстинктивно ухватился за свисающий сверху сосновый корень, подтянулся, корзинка опасно накренилась, рискуя лишить меня и скромного урожая первой морошки, и так необходимого мне фонарика. Обошлось. Наконец, я взобрался на небольшую площадку и осмотрелся. До вершины оставалась примерно половина расстояния. Справа от меня тропинка раздваивалась; ее ответвление вело к массивному камню, занимавшему значительную часть каменного карниза, тянувшегося вдоль изрезанной трещинами стены.

Почему эта еле различимая тропка ведет в тупик? Задавшись таким вопросом, я двинулся по ней, внимательно глядя под ноги, перешагивая торчавшие там и сям корневища. Вот и массивная известняковая глыба, когда-то давным-давно скатившаяся сюда. Из-за камня явственно тянуло прохладой. Я сразу догадался о причине: там, за камнем – грот, а может быть целая система подземных ходов, вырытых матушкой Природой тысячи лет назад.

Холодком веяло слева от камня. Я постарался протиснуться между глыбой и скалой и обнаружил незаметный со стороны узкий проход. Корзину пришлось оставить с внешней стороны камня, достигавшего мне до переносицы, не забыв при этом извлечь из нее фонарь. Заберу ее по возвращении. Нащупал в кармане куртки запасную батарейку. Вход оказался довольно низким и. чтобы проникнуть внутрь, мне пришлось согнуться вдвое.
               
                ***

О, благословенная прохлада! Летучих гадов как ветром сдуло, едва я вступил под низкие своды небольшой пещерки. Шлем звякнул об узкий каменный «козырек», свисавший над входом. Я включил фонарь. Луч скользнул по стенам. Пещера, где я очутился, была размером немногим больше гостиной моей квартиры, а потолок ее возвышался не полметра над моей головой. Под ногами в беспорядке валялись каменья – видимо, следы случившейся много лет или веков назад осыпи. Наверное, и валун, загораживающий вход, низвергнулся с горы вместе с этими кусками известняка, ввалившимися сквозь узкий проход в пещеру. Я заметил, что у самого порога пещеры камней почти не было – видимо, кто-то однажды побывал здесь и расчистил пространство у порога. Меж камней булькала вода. Я коснулся рукой стены. Сквозь ткань перчатки явственно ощущалась сырость. Луч света еще раз прошелся по мокрой поверхности стен. После этого я посветил себе под ноги и сделал несколько шагов, поскальзываясь на мокрых камнях. Оглянулся. Камень за моей спиной чем-то напоминал древний менгир. Только вот едва ли его воздвигла здесь человечья сила. Хотя…Кто-то же заботливо расчистил проход, я это понял сразу же. А если и камень оказался здесь не случайно? Хотя кому пришло бы в голову втаскивать эту тяжеленную махину на площадку перед пещерой или же осторожно спускать ее вниз, рискуя оборвать веревки и уронить ее к подножию скалы? Нет, силы природы тут постарались. Я в течение нескольких минут ощупал фонарным лучом пол, ища следы пребывания человека. Но, видимо, пещера пустовала очень долгое время. Я продвинулся еще вперед. Мой слух явственно различил звук журчащей в дальнем углу воды.

Машинально я направил фонарь в эту сторону – и высветил слева еще один вход П-образной формы. Я направился туда, и мой шлем снова звякнул о камень – вход в новое подземное помещение был довольно низок и узок. Это оказался небольшой коридор, в который я едва втиснулся боком. Однако уже через пять шагов он заметно расширился, а затем его потолок стал постепенно повышаться, я разогнул согбенную шею и, шлепая бахилами по воде (подземный ручей бежал по промытому в центре каменного коридора неглубокому руслу), двинулся вглубь, шаря лучом по стенам. Стены то сужались так, что мои локти упирались в камень, то расширялись настолько, что два человека моей комплекции могли бы свободно пройти. Потолок достигал здесь примерно двух метров. Неожиданно коридор свернул направо – и я вновь оказался в «комнате», по площади чуть меньше первой пещеры. В центре  располагался небольшой водоем, откуда и вытекал ручей. Я обогнул его по узкому естественному «тротуару» вдоль стены. И опять моим глазам предстал подземный коридор на противоположном берегу пещерной лужи.

Ход напоминал воронку: в отличие от своего предшественника, по которому я прошел несколько минут назад, он не расширялся, а, напротив, сужался, вход же в него был почти идеально округлым. Когда я, перейдя водоем (он был достаточно глубок, и вода едва не проникала за голенища моих сапог), вступил в него, то заметил, что этот ход или лаз имеет небольшой уклон вниз, градусов 15. С каждым шагом мне приходилось все ниже пригибать голову; скоро пришлось согнуться в пояснице, потом встать на колени и, не выпуская из рук фонаря, ползти на четвереньках. Далее я не без труда вынужден был перевернуться и продвигаться уже ногами вперед; уклон увеличился, я буквально скользил вниз на спине, не забывая рассекать лучом тьмы впереди себя. Шлем все чаще натыкался на выступы потолка, и каждый удар отдавался в моей голове. Внезапно я почувствовал, что мой мокрый от стекающей по полу воронковидного коридора воды зад оторвался от холодного камня – и, не успев даже осознать, что лечу, я плюхнулся на пол пещеры весьма внушительных размеров. Падение оказалось на редкость удачным. С полутораметровой высоты я угодил в жирную глину, слегка стукнувшись копчиком.   

Потерев ушибленное место, я поднялся. Не пострадал ни я сам, ни фонарь. Оглянувшись, я, к счастью своему, заметил, что в отверстие лаза, находящееся на высоте чуть более двух метров, можно забраться, если подойти к нему справа и, уцепившись за свисающий каменный «язычок», слегка подтянуться. Я попытался сделать это – и с третьего раза мои телеса оказались в овальном отверстии, левая нога при этом прочно уперлась в выемку каменного «языка». Я развернулся, спрыгнул вниз – и без каких-либо неожиданностей приземлился все в ту же липкую глину, основательно перепачкавшись. Итак, я без труда смогу вернуться тем путем, каким явился сюда. Любопытство влекло вперед.

Пещера напоминала очертаниями неправильный пятиугольник. Большую часть пола покрывала коричневая глина, вдали виднелась каменная россыпь. Близ «вершины» подземной пентаграммы, на одной стене обнаружилось сразу два входа на расстоянии примерно пяти метров друг от друга. Потолок каменной залы был не ниже трех метров.

Я направился к отверстиям в стене, временами утопая по колено в глине, пересек гулкое пространство пещеры и сунулся в первый же вход. Это был крохотный и очень узкий коридорчик, который завершался маленьким гротом, точнее, нишей. Второй был заметно шире и уходил в неизвестность. Я двинулся по нему; пол был очень скользким, покрытым той же желто-коричневой глиной; слева бежал ручеек, куда я дважды, неловко ступив, соскальзывал; пытаясь сохранить равновесие, падал ладонями и коленями в сырую грязь.

Казалось, подземные глиняные боги правят бал в этом царстве. Изрядно похолодало. Я пожалел, что не надел под куртку толстый свитер, хотя тотчас же представил себе, каково было бы идти в нем по жаре там, на поверхности. Луч высвечивал все неровности щербатой стены. Где-то на середине пути мне пришлось опять склонить главу.

Неожиданно в круге света я ясно различил некий рисунок, процарапанный в скальной породе. Приблизившись, понял: это не игра природы, не обман зрения – предо мной предстало творение человеческих рук. То было изображение креста. Восьмиконечный крест, неровно прорисованный в камне. Здесь однажды ступала нога человека! А, может, и не однажды… Чья рука начертала его здесь, в царстве тьмы, воды, глины и камня?

Я подошел вплотную. Нет, крест был не процарапан, как показалось вначале, а выбит в камне. Все-таки, кто и когда изобразил распятие в таком странном и непривычном для него месте? Хотя, так ли непривычном? Вспомните христианские катакомбы первых веков… Вряд ли автором рисунка был забредший в эти подземелья турист. Приглядевшись внимательно к стене, я не нашел привычного «здесь был имярек», даты или названия местности, откуда прибыл подземный путешественник. Крест и ничего более…

Я прошел до конца каменного тоннеля, имевшего в длину метров триста. Впрочем, расстояния на земле и под землей разнятся. Под конец мне опять пришлось становиться на карачки и ползти, меся ставшую ненавистной глину. И вот луч фонарика открыл мне вход в еще одну пещеру. Оттуда веяло могильным холодом. Зябко поеживаясь в мокрой одежке, я вполз в зал еще больших размеров, нежели предыдущий. О Боже! В снопе света заискрились покрытые инеем стены; сверкали полтора десятка сталагмитов, торчавших указующими перстами в разных местах зала. Владения Снежной королевы открылись мне после изнуряющего странствия по сырым, промозглым коридорам и залам, ползания в глине, прыжков с камня на камень. Кем был тот, кто узрел эту красоту прежде меня? Досадно, что не я первооткрыватель ледяных чертогов. Впрочем, ведь и Колумб не первый достиг Америки, до него были викинги…Важно, не кто первый ступил на неведомую землю, а кто открыл ее миру! Я ощущал себя Колумбом подземных пустот.
               
                ***

Вот она, моя терра инкогнита! Я нежно поглаживал толстые сталагмиты, любовался на ледяную колонну, соединявшую пол подземного «храма» (так я окрестил его для себя) с потолком, откуда свисали острые сосульки, одна из которых оказалась довольно-таки приличным сталактитом. Храм подземного культа неведомого народа. Однако меня бил озноб, зубы стучали как кастаньеты, словно ледяным панцирем брюки сковали ноги, грозя обморозить то, что между ними. Я чувствовал себя мальчишкой, невзначай искупавшимся по весне в луже растаявшего снега или решившего прокатиться на льдине в разгар ледохода. Бр-р-р!!! Я приплясывал на одном месте, переминался с ноги на ногу. Сейчас бы развести костер, высушить брюки – и наверх. Туда, где греет июльское солнце. Во внутреннем кармане куртки я отыскал коробок спичек. Только что бы зажечь? Холод все сильнее схватывал мои члены. Неожиданное, мое внимание привлек странный предмет в дальнем углу зала, имевшего форму неправильной трапеции. Каменная плита, на которой лежало нечто. Я направил свет туда – и воочию различил фигуру…спящего человека!

Превозмогая озноб, я двинулся туда почти бегом, рискуя поскользнуться на обледенелых глыбах и кусках льда. Наконец, по пути споткнувшись и ушибив колено, я достиг темного угла. Каменная плита, позади которой был еще один подземный ход. А на ней – мумия в ветхих старинных одеждах, пролежавшая тут, вероятно, не одно столетие.

У меня перехватило дыхание, я уже не чуял холода. Я наклонился над мертвым. Длинная, белоснежная борода (седина + иней), ссохшееся лицо, в руках – предмет, в котором я узнал лестовку. Сомнений не было – передо мной лежал давно почивший старец Иринарх!

Вот где окончил свои дни вероучитель, за которым несколько лет безуспешно охотились светские и церковные власти! Боясь потревожить покой усопшего, задерживая дыхание, я рассматривал полуистлевшее темное одеяние; под головой старца лежала толстая книга с металлическими застежками. «Евангелие»? «Псалтырь»? Я не рискнул трогать бренные останки подвижника староверия. Повернув голову, уперся взглядом в темный тоннель с высоким сводом и направил туда луч фонаря. Что мне откроется там, в конце тоннеля? Дабы проникнуть в него, следовало либо сдвинуть каменную плиту, либо перелезть через нее, неизбежно потревожив мертвеца. А что, если тело его рассыплется от моего прикосновения? Однако сдвинуть его голыми руками было невозможно. Хотя при наличии крепкого рычага мне удалось бы подвигнуть плиту в сторону и пробраться в тоннель, не задев тела Иринарха. Дело в том, что плита находилась на небольшом возвышении пола, и не составило бы особого труда с помощью какой-нибудь толстой палки, поднатужившись, сдвинуть ее в сторону. Несколько движений – и проход открыт.

Но где сыскать палку в пещере? Холод между тем одолевал меня. Пришлось возвращаться на поверхность. Обратный путь оказался негладким: я заработал несколько чувствительных ушибов, царапины; в коридор-воронку сумел забраться лишь с пятого рывка, еще больше перемазался в глине. Выбравшись на свет Божий, я первым делом уронил стоявшую у входа корзину и рассыпал морошку. Черт с ней! Еще будет время насобирать! При свете дневного солнца взглянул на часы. Уже 16=20! Когда же я попрощаюсь с пещерными лабиринтами? Впрочем, июль – время белых ночей, так что из подземного мрака я не попаду во внешнюю тьму. Насобирав сосновых веток, разжег костер, разделся, кое-как почистил одежду от глины и немного согрелся. Оставив куртку и штаны сушиться, я отправился наверх в поисках крепкого сука. На меня, полураздетого, тотчас обрушились свирепые кусачие твари. Отбиваясь от них, я добрался до вершины и там, после недолгих поисков, обнаружил толстую палку, способную сыграть роль рычага.
Теперь мне, подобно Архимеду, нужна была лишь подходящая точка опоры…

                ***

В третий раз прошел и прополз я загогулины подземных коридоров. Обессилевший, в едва просохшей верхней одежде, вновь мучимый холодом, я добрел-таки до мумии Иринарха.

Мне пришлось провозиться с каменной плитой значительно дольше, чем предполагал вначале. Вложить всю силу, остававшуюся в моих мышцах после странствий по подземельям, и, одновременно, проявить максимальную аккуратность – сочетать это оказалось делом нелегким. Надо было сдвинуть камень, не тронув хрупкую мумию, и не сломать сук-рычаг, чтобы не пришлось вновь выбираться на поверхность. С полчаса я пытался приподнять и сдвинуть в сторону каменное ложе подвижника староверия. Сперва  подкапывал рыхлый грунт слева от плиты, потом втискивал между плитой и полом рычаг и, напрягая мышцы, старался сместить монолит хоть на сантиметр. Холод снова начал было пробирать меня до костей, но работа разогрела, разогнала кровь. И вот камень подался. Я с величайшей осторожностью, орудуя толстой палкой, отодвинул плиту на расстояние, достаточное для того, чтобы проникнуть в очередной подземный коридор.

- Почивай с миром, старче, - сказал я Иринарху. Да, это, несомненно, он. Я бросил взор на его высохшие тонкие пальцы. На правой руке они были сложены в старообрядческое двуперстие. Пальцы левой сжимали лестовку. Безусловно, здоровый воздух карстовых пустот, враг гнилостных бактерий, позволил мертвой плоти избежать тления. Взглядом окинул я ледяной зал. Прекрасная гробница, сотворенная самой Природой, которой позавидовали бы, наверное,  и египетские фараоны. Душа моя возликовала. Да, мне принадлежит честь необыкновенного открытия. Я подарил географам удивительные пещеры, а историкам – усыпальницу одного из деятелей поморского старообрядчества!

Я шагнул в длинный тоннель и двинулся по нему, надеясь, что на этот раз достигну-таки тупика и поверну назад. И действительно, спустя какое-то время луч моего фонаря уперся в глухую стену. Конец странствиям! Но нет: всего в нескольких шагах я наткнулся на вход в еще один коридор. Любопытство и упрямство вкупе с тщеславием (а вдруг я открою еще что-нибудь занятное?) взяли верх над усталостью. Изрядно продрогший, уже хлюпая носом, я все-таки вступил в боковой ход. Он быстро расширялся, и скоро стал таким просторным, что по нему мог бы проехать трейлер, если бы в пинежских подземельях ходил автотранспорт. Потолок был достаточно высок, ни камни, ни вязкая глина не мешали передвигаться – я шел по довольно ровному каменному полу. Луч привычно скользил по стенам. Пройдя так не менее двухсот метров, я остановился как вкопанный.
 
В круге света отчетливо различались нанесенные на скалу стилизованные изображения человеческих фигурок. А между ними – лоси с раскидистыми рогами, плывущий лебедь, медведь…Одна из фигур изображала охотника-лучника, прицелившегося в крупную птицу. Вокруг большого дерева водили хоровод люди, чьи головы увенчивали то ли высокие шапки, то ли балахоны. Рисунки напоминали петроглифы Бесова носа и других древних святилищ Севера России. Вот шаманский бубен, похожий на солнце с заключенными внутри крестообразным знаком и расходящимися в стороны загнутыми лучиками. Вот утка – Праматерь Мира, отложившая в предвечный океан яйцо, из которого возникла Вселенная. Осмотрев наскальную графику, я перевел луч фонаря к противоположной стене. И здесь моему взору предстали десятки рисунков: тот же бубен; охотники, гуськом бредущие на лыжах; лодка с гребцами; величественный лось; снова стрелок из лука; дерево, воздевшее руки-ветви к небу; летящий журавлиный стан…

Передо мной развернулась панорама жизни древних чудских племен Поморья. Галерея рисунков поднималась к самому своду пещерного коридора. Их были многие сотни!

                ***

Может быть, здесь сохранились и другие следы пребывания древних жителей края? Честно говоря, шансов найти на дне пещер археологические достопримечательности немного. Подземные ручьи, трудившиеся тысячи лет, унесли все, что только могли, и теперь эти артефакты покоятся на дне подземных же рек и озер. Я огляделся вокруг.

Пол был сухой. Кое-где валялись камни. Я поднял один из них. Древний слой копоти покрывал кусок породы. Присев на корточки, я принялся копаться среди камней. Удача почти сразу улыбнулась мне. Кусок явно обработанной человеческой рукой кости, напоминавший наконечник, оказался в моей ладони. Чуть позже я откопал еще пару таких же орудий и, вдобавок к ним, костяной же предмет, имевший форму кинжала. Что ж: каменный век – также и костяной век. Треугольные стреловидные изделия (скорее всего, это и были наконечники стрел) скоро наполнили карман моей куртки. В другой карман я отправил аккуратно отшлифованный каменный молоток с высверленной дыркой для насаживания на деревянную ручку. Были еще скребла из камня, какой-то костяной амулет в виде лосиной головы, несколько обожженных звериных костей, обугленный череп, вероятно, лисицы. Звериные кости я оставил, а полтора десятка костяных и каменных предметов взял с собой. Колени затекли. Я встал и вновь принялся осматривать стену. Тут и там были сцены охоты, ловли рыбы, добычи тюленя и белухи (видимо, это племя прежде жило по берегам Белого моря). Около двадцати копейщиков изображали стычку между племенами. Другая батальная картина представляла воинов в острых шлемах, сражавшихся с аборигенами в балахонах. В следующей сцене те же люди в шлемах и с ниспадающими на грудь бородами вели у костра беседу с вождями аборигенов. Неужели переговоры чуди и новгородцев? Большая парусная ладья со звериной головой двигалась среди десятков лодок, на парусе красовалась руна Тора - вот и викинги пожаловали. Пляшущие человечки кружили вокруг идола; те же люди в балахонах торговались с бородачами, предлагая шкуры. Жизнь народа, давно канувшего в Лету.

Сюжеты каменной галереи были разнообразны. Человек, стоящий на коленях, над которым другой человек в маске занес секиру. Что это было: смертная казнь или жертвоприношение языческому божеству? Третий участник сцены, с густой бородой и крестом в руке – пытался остановить кровопролитие. Это изображение, похоже, было одним из последних по времени. Неизвестный художник нанес его под самым потолком, в то время как наиболее ранние находились примерно на уровне моей груди. Люди, птицы, звери, рыбы, охота, торговля, стычки племен, морские плавания, странные религиозные обряды – древняя история, запечатленная на каменных стенах Богом забытой пещеры.

Мне особенно запомнился один рисунок: вооруженная чудь изгоняет прочь каких-то непонятных людей в странных долгополых, просторных одеждах и круглых шапках. Отступающие отбивались копьями и дубьем, наступающие чудины метали стрелы. Один из преследуемых, по-видимому, иноплеменников, воздевал руки к небу, при этом выделялись непропорционально широкие рукава, в которых могло бы разместиться две-три кисти руки. А над его головой висели некие загадочные объекты, которые я счел бы НЛО, если бы их нарисовал мой современник. Круглые или полуовальные, с множеством щетинок; из некоторых торчало нечто вроде вытянутых щупалец.

Добавлю, что все изображения людей, животных и предметов были весьма схематичны – неолитический «абстракционизм». Мой взгляд приковали небесные объекты. Как жаль, что со мной нет «цифровика»! Я прошел по коридору еще некоторое расстояние, по пути подобрав поврежденный металлический предмет, формой схожий с косой или серпом. Обитатели пещеры умели изготовлять металлические изделия или же покупали их?

                ***

Я шел по тоннелю, на ходу подбирая каменные и – изредка - бронзовые топоры, листовидные наконечники копий и треугольные – стрел, нехитрые поделки из кости и рога. Под сапогами трещали множество глиняных черепков с точечным орнаментом. Сначала я подбирал их, но потом, когда карманы отяжелели и набитые в них артефакты грозили порвать подкладку, перестал обращать внимания на осколки сосудов. Вскоре я заметил, что битая посуда покрыла толстым слоем весь пол. Так протопал я сотни метров.

Разумеется, я продолжал искать рисунки на стенах. Однако наскальные изображения практически не попадались мне. Один раз мелькнули в луче света проборожденные на камне очертания лосося, в другой раз – парочка северных оленей. Видимо, эта часть коридора служила свалкой мусора. Вот подземный тоннель свернул вправо под углом. Я зашагал по нему и через некоторое время почувствовал, что не только иду вперед, но и плавно спускаюсь вниз. Наконец передо мной встала каменная стена. Пора назад. Едва я подумал об этом, как луч высветил отверстие в стене на высоте моего подбородка. Оно было достаточным для того, чтобы втиснуть мое тело. Не попробовать ли? Какие еще секреты откроет мне подземный мир? Сперва, глянув на часы, и увидев, что с момента моего возвращения в «ледяной зал» прошло более трех часов, я решил немедленно повернуть назад и дать себе зарок по пути не отклоняться в сторону от пройденной дороги, избегать боковых ходов и тоннелей и выйти, наконец, к солнцу. Однако для меня зарекаться от продолжения подземного путешествия так же бесполезно, как алкоголику давать зарок: эта рюмка – последняя. Все равно не удержусь. Я не без усилий пропихнул себя в лаз. Только бы не застрять! Отчаянно карабкаясь и извиваясь, я пополз внутрь. Если пол коридора имел ощутимый наклон вниз, то лаз поднимался вверх под небольшим углом. Я барахтался как лягушка в кринке молока, проталкивая вперед мое весьма солидной комплекции тело. Как лягушка в конце концов взбила сметану и выбралась наверх, так и я энергичными телодвижениями пробился к противоположному концу лаза.

С трудом просунул я вперед руку с фонарем, корпус которого был основательно помят о каменную толщу. Сноп света ударил во мрак еще одной пещеры. Сделав еще толчок, я наполовину свесился вниз, подтянул ноги, пошарил лучом по полу. Прямо от отверстия лаза  сбегали вниз…грубые каменные ступени, выбитые неизвестно кем и неведомо когда.

Мне удалось выползти в зал. Луч обежал стены. Ого-го! В этой пещере запросто можно было разместить зал заседаний районного Собрания депутатов, прихватив еще часть холла, так был он велик. Я посветил в самый центр. Боже! Горы костей, большинство из которых явно принадлежали хомо сапиенсу, громоздились посреди пещеры. Впрочем, кое-где над скопищем бедер, кистей, голеней, черепов, грудных клеток, тазов торчали оленьи и лосиные рога. Что это? Чудское кладбище? Место, где совершались жуткие жертвоприношения, одно из которых безымянный художник запечатлел на скале?

Направляя луч под ноги, я сошел по ступеням, отпихнул треснувший череп. Фонарь озарил часть стены. Поведя чуть влево, я заметил три черных отверстия разных размеров и конфигураций. Центральное, имевшее форму почти идеального треугольника, было заметно больше других. Мне почудилось, что в конце его едва мерцает свет. Выход? Я поспешил туда, обходя гигантское костище по узкой тропинке вдоль шершавой стены.

Луч бежал впереди меня, высвечивая выступы, углубления и трещины в скале. Вдруг я замер. Из вековечной тьмы, в круге света глядели на меня причудливые существа. То были человеческие фигуры в нелепых одеяниях. Ниспадающие рукава длиннополых хламид, круглые, по-видимому меховые шапки, высокие узконосые сапоги. Лица…

                ***

Лица древних людей поразили меня. Я забыл сказать, что, в отличие от чудских рисунков, испещривших стены пещерного тоннеля, которые изображали лишь силуэты людей, животных, вещей, здесь моему взору предстала подлинная живопись. Казалось, из царства северного неолита я перенесся во времени и пространстве и очутился в Альтамире или другой «художественной галерее» палеолитической Европы. Углем и красками растительного происхождения были нанесены на скалу загадочные обитатели Пинежья.

Узкие лица с тонкими губами и узковатыми глазами недобро глядели со стены. Некоторые, закатав широченные рукава, держали в руках посохи с набалдашниками, которые я, рассматривая рисунки, сделанные чудинами в тоннеле, принял за дубины или палки. Нет, то были массивные посохи. Скорее даже жезлы. К какому физическому типу принадлежали древние насельники края? Если черты их лиц не исказил художник, то передо мной был народ какой-то неведомой расы. Уголки глаз, расположенные ближе к вискам, были значительно ниже тех, что примыкают к переносице. Некоторые антропологи называют такой тип «протомонголоидным». Я подошел ближе. Портреты, несомненно, были выполнены в реалистической манере. Обращала на себя внимание центральная фигура: с круглой шапки человека свисали на затылок охряного цвета ленты; одежда была раскрашена более ярко, чем у соседних фигур; поверх серого плаща были нарисованы амулеты различных геометрических форм. Кто он? Вождь? Колдун? Жрец?

Над головой «верховного жреца» (так окрестил его я) находилось нечто, отдаленно напоминавшее солнечный диск с многочисленными лучиками; некоторые из них были прямыми, другие загнутыми, напоминая концы свастики. Солнце? А, может, один из тех «неопознанных летающих объектов», что мне довелось увидеть в «чудском» тоннеле?

И снова шел я следом за лучом, приближаясь к отверстиям в отдаленном углу пещеры. Я вздрогнул, когда под ногой хрустнула костлявая рука. Гора останков заметно выросла, кое-где вплотную поступая к стене, мне приходилось перебираться через жуткие завалы.

Теперь три отверстия в стене были совсем рядом. Из первого тянуло промозглой сыростью; в глубине второго брезжил непонятный красноватый свет. Подойдя, я с любопытством заглянул внутрь. Неожиданно послышался шум, будто что-то издали летело навстречу мне, колебля воздух. Летучая мышь? В этот период лета встречи с ними редки, но не исключено, что в этой пещере обитает целая колония рукокрылых тварей.

Звук усилился. Нет, он не был поход на хлопанье крыльев нетопырей. Странное шелестение заставило меня насторожиться: что бы это могло быть? Мерцавший в глубине тоннеля свет стал заметно ярче. Что-то приближалось ко мне. Шелестение-шуршание вдруг превратилось в какую-то низкую монотонную мелодию. Прямо на меня двигалось НЕЧТО. Оно колыхалось в полумраке пещеры. Я инстинктивно отпрянул, отшатнулся назад и едва не потерял равновесие, запнувшись за костяк, валявшийся возле входа.

Это была неведомая мне субстанция. Размером полтора на два метра, продолговатое ЭТО лениво ползло по воздуху. Его облик напоминал знакомое из школьного учебника зоологии изображение инфузории туфельки. Сотни щетинок шевелились, оранжево-розовое тело колыхалось, словно обдуваемое ветерком. Оно светилось, причем достаточно ярко. Присев на «пятую точку», я отполз в сторону последнего из трех входов. Направо пойдешь, прямо пойдешь, налево пойдешь… Рассудок подсказывал: пора бежать! Однако как зачарованный продолжал смотреть на гостью, которая, на мгновение остановившись посреди зала, медленно стала почти вертикально подниматься к потолку. Я замер…    
               
Повинуясь внутреннему голосу, я выключил фонарь. Столб света, испускаемого пещерным существом, озарял груду костей посреди зала и участок стены с древними рисунками. Звук, издаваемый летающим предметом, становился все громче и отчетливей. В нем явственно различалась некая мелодия. «Гостья» неподвижно висела в воздухе. Неожиданно «музыка» оборвалась…Из черного отверстия тоннеля выплыли еще три таких же создания. Их окрас был заметно ярче. Поднявшись на ту же высоту, троица стала кружить вокруг оранжево-розового порождения пещерных глубин.

И вновь зазвучала странная мелодия. Что-то зловещее и тревожное слышалось в монотонном, заунывном «пении». Я внезапно ощутил прилив безотчетного страха, кровь в жилах похолодела. Подобное чувство я испытал лишь однажды, когда в отроческие годы столкнулся в малиннике с медведем, почти что лицом к лицу. Тогда я отчаянно заорал – и испуганный хозяин леса опрометью бросился прочь, оставив на траве пахучую кучку: топтыгин – зверь пугливый. После этого меня с полчаса била мелкая дрожь. Теперь этот мой забытый подростковый страх перерастал в иррациональный ужас. Я вдруг осознал, КУДА ИМЕННО ведет тоннель, из которого вынырнули четыре странных создания. Были ли то некие неизвестные науке формы жизни, субстанция небиологической природы, энергетические сгустки или же что-то вовсе нематериальное, чуждое внешнему миру?

В пещерном зале стало еще светлее. Из тьмы выступило нечто, напоминающее каменную маску. Барельеф, не замеченный мной, находился каких-нибудь в пяти метрах от последнего входа. Это было лицо с поджатыми тонкими губами, своеобразным разрезом глаз, остроконечными ушами. Была ли то игра природы или творение рук человеческих?... А издаваемый подземными существами звук еще более усилился. И я уже различал –клянусь, то была не иллюзия слуха, не «глюк» помраченного сознания – непонятный говор, размерный ритмичный звук бубна, глухой шум, слагающийся из многих голосов.

Подземные существа закружились во все убыстряющемся хороводе. Мне вдруг показалось, что губы каменной маски скривились в улыбке. Обман зрения или…?

Бежать! Я рванулся в сторону последнего пещерного коридора, не зная, куда он ведет. Возможно, через сотню шагов я уткнусь в тупик. Стукнувшись шлемом о выступ каменной стены – удар гулко отозвался под моей черепной крышкой – я ринулся вперед по тоннелю. На бегу щелкнул фонарем – его лампочка замигала. Черт, батарейка села! В кармане куртки я стал лихорадочно нащупывать запасную батарейку, выкидывая оттуда горшечные черепки, наконечники, амулеты, застежки и прочие предметы вожделения любого археолога. Батарейки не было! Быть может, она выскользнула из кармана, когда я запрыгивал на каменный «язык» или соскальзывал с него в глину? Я на всякий случай проделал то же самое во втором кармане: вдруг я механически переложил батарейку, когда набивал второй карман «вещественными доказательствами» присутствия в пещерах древней цивилизации? Одной рукой я потрошил его. В другой держал фонарь, ноги несли меня вперед. Вытряхнув с десяток мелких находок, пальцы левой руки нащупали дырку в кармане, проникли за подкладку, обшарили внутренность полы куртки. Пусто! Только бусины перекатывались там, и костяной рыболовный крючок торчал, вцепившись в ткань.

Я бежал, запинаясь о камни, разбрызгивая воду, булькавшую под ногами. Огонек фонаря мерцал, пока в один печальный момент не погас. Далее я пробирался в полной темноте, на ощупь, растопырив руки (ширина коридора позволяла это), неоднократно оглядываясь – нет ли «погони» (я определил бы ее по характерному свету, испускаемому подземными «НЛО»). И вот силы оставили меня. Я присел на корточки возле мокрого валуна, присутствие которого обнаружил, больно стукнувшись об него, и заплакал как ребенок…

                ***

…Итак, я забрел неведомо куда, и мог бесконечно блуждать по подземелью, пока не иссякнут остатки сил. В моем сознании всплывали слышанные истории о таких вот горе-спелеологах, не нашедших выхода из каменных лабиринтов и сошедших с ума в непроглядной тьме и жуткой тишине. Я заблудился! Свет погас. Дороги я не знал. Голод властно напоминал о себе, а в моих карманах не было ни крошки, только глиняная пыль от выброшенных черепков. Слезы текли по грязным, распухшим от укусов, щекам.

Неожиданно я заметил впереди яркую точку, которая приближалась. ОНИ! Я заполз за валун и согнулся в три погибели. И тут холод продрал меня до костей. Природный холод (до сих пор бег по тоннелю согревал мои члены) и возвратившийся безотчетный страх сковали тело и душу. Что-то плыло мне навстречу. Поначалу я зажмурился, но любопытство взяло верх, и я разомкнул веки. Мне навстречу плыл ЧЕЛОВЕК! Именно плыл, ибо его светящаяся фигура висела в полуметре над полом, головой почти касаясь свода. Это был старец с лохматой бородой, в старинных одеяниях, его глаза смотрели на меня без тени удивления, но добро и понимающе. Из-под бороды выглядывала лестовка.

Иринарх, точнее, призрак Иринарха, приблизился. Сухие губы его что-то беззвучно шептали. Он выпростал из-под нехитрой хламиды одну руку и поманил меня тонким пальцем. Я встал. Привидение развернулось спиной и поплыло, увлекая меня за собой.

Не помню, сколько времени я послушно брел за ним. Коридор сделал пару поворотов, стены иногда сдвигались настолько близко друг к другу, что мне приходилось продираться в расселине, царапая и ушибая локти. Худощавая тень старца преодолевала эти теснины без проблем. И вот впереди забрезжил свет. Призрак нырнул в узкое отверстие. Я поспешил за ним…и попал в «глиняный зал». Слабый свет, испускаемый призраком, позволил мне увидеть каменный «язычок» в пяти шагах слева. Когда я трижды пересекал эту пещеру, то не заметил неширокий лаз, наполовину скрытый довольно крупным обломком скалы. Я был спасен! Коридор имел дугообразную форму и вывел из меня кромешной тьмы, я был близок к начальному пункту моего нисхождения в тартар. В отчаянном прыжке я каким-то чудом сумел запрыгнуть на каменный выступ и удержаться на нем. И тут тьма окончательно поглотила меня. Тень старца исчезла. Но на этот раз страх не обуял меня. В моей душе разгоралась свеча надежды. Финальный пункт путешествия был совсем рядом, и я приложил максимум остававшихся у меня сил, чтобы выбраться из пещерной тьмы. Каково было мое ликование, когда я, грязный, мокрый, голодный и обессиленный увидел впереди тусклый свет. Поскользнувшись, я упал – и «выкупался» в подземной луже. Меня трясло от холода, зуб на зуб не попадал. Или это нервы дали о себе знать как во времена ранней юности, когда я нарвался в лесу на мишку.

На четвереньках выполз я из пещерной тьмы. Солнце уже коснулось нижним краешком горизонта, стояла молочно-белая ночь. Спустя час я выбрался на шоссе – запачканный глиной, облепленный листьями и сосновой хвоей, в порванной куртке, изрядно помятом, словно я угодил в аварию, мотоциклетном шлеме. Водитель с недоумением воззрился на вышедшего из чащи «лешего». Я действительно походил на представителя нечистой силы или восставшего из ада мертвеца. Сбивчиво объяснив, что я полдня проблуждал в пещерах, я попросил шофера подбросить меня до ближайшего села. Тот сочувственно поглядел на меня. Почистив куртку и брюки, помыв сапоги в придорожной канаве, я забрался в кабину. Машина везла груз в Пинегу, что обрадовало меня: свой скарб я оставил в поселке, у знакомого. Спустя минут сорок я прибыл к месту назначения. Ныне, вернувшись в областной центр, исцелившись от жестокой простуды, я заканчиваю эту странную повесть земных глубин. Координаты пещеры я благоразумно опускаю.

P.S. Недавно в областной газете я прочел о том, что группа исследователей проникла в доселе неизвестную пинежскую пещеру и обнаружила там мумифицированное тело человека, пролежавшее под землей несколько веков. «Постелью» мертвеца была тяжелая каменная плита, плотно загораживающая ход. Проникнуть дальше спелеологам не удалось – в результате случившегося некоторое время назад обвала тоннель завален глыбами.