Страдалица

                - 1 -
С Екатериной Семёновной я познакомился в палате хирургического отделения Заволжской больницы. Я попал туда со сложным переломом руки, а Екатерина Семёновна ухаживала за зятем. Зятя звали Александр. После автомобильной аварии Александр лежал с переломом ноги и нескольких рёбер. В больничной палате, рассчитанной на троих, нас было только двое больных, потому что палата была платная.
В свой первый день в больнице я только разложил вещи в тумбочке, как в дверь тихонько постучали. Сосед мой спал, и я негромко сказал: «Войдите». В палату робко вошла худенькая, невысокая женщина в розовой вязаной шапочке, в выцветшей зелёной кофте и чёрной юбке.  На вид ей было лет 55-60. Меня как-то сразу поразил её взгляд. Смотрела женщина на меня испуганно, словно ожидая, что я сейчас на неё закричу.
- Здравствуйте! – тихо поздоровалась она.
- Здравствуйте! – ответил я.
- Вы не против, если я здесь в палате посижу? У нас вот тут зять лежит, - показала она на спящего мужчину. - Но, если я мешаю, так я и в коридоре посижу.
- Что вы! Располагаетесь, как вам будет угодно! Вы совсем мне не мешаете!
Женщина присела на краешек стула у стола.
- А вас тоже с переломом положили? – поинтересовалась она.
- Да. Мальчишки на горе накатали, а я вечером шёл! Смотрю: чернеет что-то. Думал – шлак. Шагнул, а там лёд, поскользнулся, рука за спину. Вот теперь сказали, что пластину будут ставить, соединять кости.
- Да, очень скользко сейчас, - согласилась женщина. – А у нас вот зять на машине разбился. Ногу сломал и три ребра. Послезавтра ему операцию будут делать.
- Извините, а как вас зовут? – поинтересовался я.
- Екатерина. Екатерина Семёновна, - смутилась она.
- А меня - Алексей.
Так мы и познакомились.
                - 2 –
Зять-сибиряк (сибиряк, потому что он частенько говорил: «Мы-сибиряки – народ привычный») мне не понравился. Был он хвастлив, самоуверен, и в то же время труслив. Я видел, что даже обычные уколы, которые приходила делать процедурная сестра, его страшат. А предстоящая операция его просто ужасала.
- Никогда в больнице не лежал за все свои 35 лет. И ещё бы век сюда не попадать, - ворчал Александр.
Екатерину Семёновну он называл «мамой», но относился к ней, как к служанке. Однажды наедине Александр сказал про тёщу: «Тестяга гоняет её, как сидровую козу! Она боится его, как огня!» И чувствовалось, что отношение к Екатерине Семёновне он перенял у своего тестя. Вставать Александру было нельзя, и он курил прямо в палате. Меня это очень напрягало, потому что я не переношу табачного дыма. А в нашей маленькой палате дым от его сигарет клубился над моей кроватью. Когда сибиряк закуривал, я вставал и выходил в коридор. Екатерина Семёновна пыталась сделать ему замечание, на что Александр, совершенно не стесняясь меня, отвечал:
- Я – лежачий, а сосед – ходячий. Не нравится – пусть в коридоре посидит.
 Я до поры, до времени сдерживался. Екатерина Семёновна приходила сидеть у постели зятя каждый день. Александр ел, курил и много спал. Волей-неволей у нас с Екатериной Семёновной завязывался разговор. Оказалось, что у нас была одинаковая профессия – учитель. Я работал учителем физкультуры, а Екатерина Семёновна до выхода на пенсию работала учителем начальных классов. Мы много говорили о проблемах школы, рассказывали разные истории из своей работы, делились воспоминаниями. Екатерина Семёновна была замечательной слушательницей. Я чувствовал, что она не просто формально меня слушает, а часто даже сопереживает моим рассказам.
- А вы в 55 лет сразу ушли на пенсию? Не хотелось ещё поработать? – как-то спросил я.
Екатерина Семёновна отвела глаза в сторону и опустила голову.
- Хотела ещё поработать, но муж был против, - грустно сказала она. Кстати, её муж и жена сибиряка за два дня моего пребывания  в больнице так и не появились.
- Танечка Сашу сюда устроила. Она у нас нотариусом работает. Очень много у неё работы, а муж сказал, что после операции приедет, - разъяснила мне ситуацию Екатерина Семёновна. Но я понял, что она просто старается оправдать своих близких людей. Вообще,  эта тихая,кроткая женщина, которая всем ( и врачам, и медсёсрам, и санитаркам, и мне и Александру) пыталась угодить, сделать хотя бы какое-то маленькое добро, с каждым днём вызывала у меня всё большую и большую симпатию!
                - 3 –
Как-то днём в «тихий час» Екатерина Семёновна рассказала мне о своей молодости:
-Нас было три сестры в семье. Я – самая младшая. Сёстры вышли замуж и уехали из нашего города, а я осталась с родителями. Училась в 8 классе, когда сильно заболел отец. Ноги у него отказали. Восемь месяцев он, бедный, мучился. Мужчина он был грузный. Ох, и на ворочались мы его с мамой! А ему, видимо, так больно было, что он у нас яд просить начал. «Дайте, - говорит, - мне крысиного яду!» Маялся бедный, никакие уколы не помогали. Я прибегу из школы, маму меняю у его постели. Мама-то к тогда уже сама захварывала. Отец заснёт на немножко, я за уроки сажусь. Кое-как тогда после 8 класса в педучилище поступила. А под Новый год папа умер. Папу похоронили, мама слегла. У неё рак обнаружили. Сёстры в письмах мне советы давали, а сами помочь не приезжали. Весь первый курс и половину второго я за мамой ухаживала. Училась кое-как на одни «тройки».
- Извините, Екатерина Семёновна, а в то время у вас молодого человека не было? Чтобы вас хоть кому-то поддержать? – спросил я.
- Ой, что вы! Какой там молодой человек! Я уроки-то не успевала делать, думала педучилище придётся бросать! Времени совсем не было! Только схоронила маму, сестра старшая с двумя детьми приехала. С мужем она тогда разошлась. Год мы вместе прожили. Я у ребятишек как нянька. Сестра стала свою личную жизнь устраивать. Оставит на меня ребятишек, а сама уйдёт куда-то. Целую ночь её нет. А ребятишки большие уже, балуются, не спят, мать ждут. Стали мы с ней ругаться. Больше она, конечно, я-то и ругаться не умею! Говорю ей: « Тоня! Не уходи!» А она злится, орать на меня начинает! Ну, правда, года через два она познакомилась с каким-то командировочным, и они все уехали на Дальний Восток. Я уже тогда в школе работала. Жила одна. Молодость своё брала. Стала я на танцы похаживать. Познакомилась с хорошим парнем. Григорий его звали. Был он тоже один. Воспитывался до 16 лет в детдоме. Хорошей души человек был. Да, только совсем мало наше счастье длилось. Прожила я с Гришей меньше года. Он электриком работал, и однажды где-то оборвался, с высоты большой полетел. Как и у папы у Гриши ноги парализовало. И опять я в сестру-сиделку превратилась. Год протянул мой Гриша и умер. Почки отказали. Он, видимо, их отбил сильно, а врачи на это внимания особого не обратили…
В это время зять Екатерины Семёновны заворочался и проснулся.
- Мама! Налей мне яблочного сока. И сигарету с зажигалкой дай! – попросил он капризным голосом. Екатерина Семёновна виновато посмотрела на меня. Я сунул ноги в тапочки и вышел в коридор.
                - 4 –
На следующее утро Александра на каталке увезли на операцию. Мне операцию отложили до конца недели, потому что на месте перелома покпаснела кожа. Первоначально, видимо, в «приёмном покое» загипсовали руку неправильно. Екатерина Семёновна сидела у нас в палате и ждала, когда зятя привезут с операции. Наконец в палату заглянула медсестра и быстро сообщила Екатерине Семёновне:
- Всё хорошо! Операция у вашего Александра прошла успешно! Он сейчас в реанимации, туда после операции всех отвозят. Он спит сейчас. Потом его в палату привезут.
Екатерина Семёновна перекрестилась. «Слава тебе, Господи! – тихо произнесла она.
Часа через четыре Александра привезли в палату. Ему сделали укол, и он снова уснул.
Через несколько минут дверь  открылась, и в палату вошёл невысокий, с большим животом, лысый мужчина. Он сделал несколько шагов вперёд и встал, широко расставив ноги. Мне он сразу напомнил хозяина дома из знаменитой картины Василия Перова «Приезд гувернантки в купеческий дом». Такое же надменное, самодовольное лицо. Из-за плеча «купца» выглядывала миловидная женщина. Я понял, что проведать Александра после операции пришли жена и муж Екатерины Семёновны.
- Ну, что, салаги, как тут дела? – насмешливо спросил мужчина.
Екатерина Семёновна вскочила со стула, вытянулась в струнку и стала докладывать мужу:
- Всё хорошо! Операция прошла успешно! Недавно привези из реанимации. Спит вот.
Она смотрела на мужа так, как,наверное, кролик смотрит на удава. Я понял, что она очень боится своего мужа. Дома этот самодур её, наверное, даже бил!
-  Вижу, что спит! – перебил Екатерину Семёновну муж. – Не слепой. Долго операция-то была?
- Час два с половиной, потом в реанимации ещё Саша спал…
- Ну, так а ты чего здесь сидела? Почему домой не шла? Дома делать нечего что ли?
Екатерина Семёновна растерялась совсем.
- Так я не знала, когда его привезут, - пролепетала она.
- Не знала… а  надо знать!  Танька, ты здесь останешься? – обратился «купец» к дочери.
Да, нет, пап. Раз спит, пусть спит! Я попозже зайду!
-Ну, пойдём тогда! А я завтра приеду!
И не обращая никакого внимания на нас, они вышли из палаты. Екатерина семёновна снова присела на стул.
- Вы и ночью дежурить будете? – спросил я. Екатерина Семёновна молча кивнула головой.
Мы немного помолчали, но потом я не выдержал и поделился своими впечатлениями:
- Крутой нрав у вашего мужа, видимо, Екатерина Семёновна?
Она вздохнула, потом быстро заговорила, то и дело поглядывая на спящего зятя:
- Мне было уже 28, когда нас с Пашей познакомили. Одна учительница в нашей школе сосватала. « Катя, - говорит, - у нас на улице морячок один объявился, как раз жених для тебя!» Паша тогда с флота уволился. Было ему 35 лет. Ну, и сошлись мы с ним. Стали жить у меня в родительском доме. А у Павла мать жила в старом, маленьком домике недалеко от нашей школы. Была она к тому времени почти слепая, да и глухая очень. 78 лет ей было. И опять мне ходить за ней пришлось! И сварить, и обстирать и дома прибрать. Паша, конечно, помогал, но одно дело мужские руки, а другое дело – женские! Вообще, Паша-то – очень хозяйственный у меня. Он и двор уделал, и крышу перекрыл и гараж построил! Всё своими руками! Но, правда, вспыльчивый он очень! Если, что не по нему, так закричит, что сердце вниз оборвётся! А он может и руку приложить!
( «Бедная Екатерина Семёновна, - подумал я тогда, - как тяжело ей пришлось с этим самодовольным самодуром жить!»)
- Ну, вот. Тогда я уже Танюшкой беременна была, когда Таисия Ивановна (мать мужа) слегла! Вот деньки-то тяжёлые были! Таисия Ивановна умерла. Только её похоронили, и я через две недели Танюшку родила! Вот такие дела!
В палату вошла медсестра сделать укол Александру. Екатерина Семёновна умолкла и больше ничего мне о своей жизни не рассказывала.
                - 5 –
Не буду описывать окончание моего лечения подробно. Это не интересно, да и не обо мне речь идёт. Скажу только, что мы в пух и прах разругались с сибиряком из-за его курения в палате. Курить он не прекращал даже после того, как меня привезли с операции, и два дня я не мог подняться с постели. Екатерина Семёновна, хоть и просила зятя не курить, после нашей ссоры разговоры со мной прекратила. Когда сибиряка выписывали, я был на процедурах и попрощаться с Екатериной Семёновной не успел.
Прошло два года.
Однажды я встретил Екатерину Семёновну около магазина в центре города. Мы приостановились. Была она в чёрном траурном платочке, но я отметил про себя, что Екатерина Семёновна словно помолодела! Морщинки на её лице разгладились. Взляд был даже весёлым. Она не выглядела такой испуганной, как в больнице.
- Вот Пашу похоронила недавно! – поведала мне она. – Обширный инфаркт. Второй у него. После первого он слёг. Пролежал полгода, и вот второй инфаркт.
И, хотя эти слова она говорила грустным тоном, я понял, что на душе у неё радость! Радость освобождения от семейного деспотизма. Она осталась одна, и … вдохнула свободы. Но свои замечания я ей, конечно, не сказал. Мы ещё поговорили немного и разошлись.
Где-то через год я снова встретил её у аптеки. Екатерина Семёновна еле брела, опираясь на палочку. Мы снова приостановились. Я был поражен. За год Екатерина Семёновна так резко «сдала». Казалось, она постарела лет на десять. Причину этого я понял из её рассказа.
- Саша привёз из-под Красноярска мать свою больную. Ей 87 лет. Сейчас слегла, и я вот хожу за ней. А что делать? У Саши и Тани так много работы, да и детям внимание нужно!  Ладно, до свидания, пойду потихоньку!
Я понял, что сибиряк все заботы о своей больной матери взвалил на Екатерину Семёновну. Что поделаешь, если у человека нет ни стыда, ни совести! Я шёл домой  и думал: «Бедная, бедная Екатерина Семёновна! Так сложилась её судьба, что большую часть жизни она ухаживала и ухаживает за безнадёжно больными людьми. Это так тяжело и морально и физически! Как мало светлого и праздничного было в её жизни. Екатерина Семёновна – настоящая страдалица! Господи! Дай ей силы и утоли её печали! Пусть все труды и скорби этой хрупкой женщины вернутся к ней Божьей Любовью!"