Глава - 15. Противодействие хрущёвцам. - 1

                1.

            Если бы где-либо имела место то ли уже идущая, то ли назревающая социалистическая революция, и, следовательно, если бы вопиющий переход хрущёвцев к антиреволюционной идеологии прямо, практически препятствовал ей, то ответное антихрущёвство этих революционеров проявилось бы очень сильно. Так, например, произошло в начале ХХ века, когда социал-демократический оппортунизм ряда европейских партий столкнулся с объективно разворачивавшейся революцией в России. Российская революция не могла бы успешно осуществляться, если бы она не преодолела, не разгромила влияние этого социал-демократического оппортунизма.

     В Европе 50-х, как мы знаем, такой ситуации не было. Преобладающим народным настроем после антифашистской борьбы было стремление к демократии, а три фактора, - ведущая роль в антифашистской борьбе компартий, изменничество местной крупной буржуазии и присутствие советской армии, - помогли коммунистам Восточной Европы обернуть это в народно-демократический процесс (лишь в перспективе могущий преобразоваться в социалистический) и возглавить его.

     (В Албании к этому прибавлялся сильный национально-освободительный процесс. То же можно сказать и о Югославии.)

     Вот почему той реакции на поворот КПСС, которая была бы по силе и размаху подобна большевистскому отпору социал-демократическому оппортунизму, здесь в массе не произошло. Сложность политического положения этих стран и их известная зависимость в этом от СССР тоже сыграли свою роль.


            Однако полного отсутствия отрицательной реакции на идеологические новации хрущёвцев, конечно же, быть не могло. В компартиях так или иначе были представители партийного руководства, авторитет и положение которых были построены ими на долгом следовании прежним идеологическим и политическим установкам, причём, разумеется, в борьбе с нарушителями этих установок, - и такой резкий поворот, несомненно, рушил их авторитет и положение, особенно при перехвате инициативы теми, кто ранее был притесняем.

     Подобное случилось и со сталинцами в советском руководстве в 50-е годы, подобное же происходило после ХХ съезда КПСС и в компартиях других стран, при усиленном вмешательстве в ход их дел со стороны хрущёвцев.

     Таким образом, хотя бы необходимость удержать своё политическое положение заставляла этих политиков отстаивать ту идеологическую линию, на которой это положение выросло и утвердилось. Но разумеется, мы не можем отказывать этим людям и в искренней приверженности к привычным им идеологическим установкам.

     Так или иначе, но реакция ряда руководителей других компартий (как и самой КПСС) встала поперёк хрущёвскому идеологическому повороту, и дальнейшая история показала нам краткую, но жёсткую борьбу, завершившуюся в большинстве случаев всё же смещением (а то и ликвидацией) противящихся новой политике.

     Как и в СССР, это потребовало значительной смены очень большого числа партийных и государственных кадров разных уровней и более жёстких решений по отношению к наиболее твёрдым из них.
               
                - - - -

            Известно, что противодействие со стороны партийцев, оставшихся верными прежним идеологии и политике, имело место в той или иной степени почти во всех партиях, - где-то в виде возражений отдельных одиночек, где-то в более серьёзных формах организованного противодействия.

     Венгерские сталинцы пытались найти среднюю линию между прежней политикой и изменением КПСС, в этом была их ошибка, приведшая к поражению. В Болгарии сторонники Червенкова, сохранившие традиции Димитрова, даже дошли до попытки  подготовить покушение на Живкова и вновь перехватить полноту власти, но дело закончилось неудачей. В Польше одна часть готовила переворот против хрущёвских ставленников, другая же пыталась создать новую, подлинно марксистско-ленинскую партию, но желаемый результат достигнут не был.

     Эта внутренняя борьба в восточноевропейских компартиях замалчивалась во внутрисоветской информации, но она продолжалась довольно долго - до середины 60-х.

     Как видим, это "антихрущёвство" не достигло успеха и было подавлено по совокупности трёх причин: отсутствие соответствующего народного движения, недостаточность наработанного авторитета партийных руководителей, сильнейший нажим со стороны нового советского руководства.


            В силу благоприятствующих обстоятельств лишь группа Энвера Ходжи в Албании твёрдо осталась на прежней линии. К таким благоприятствующим обстоятельствам, видимо, надо отнести инерцию сильнейшего национально-освободительного процесса и огромный авторитет Ходжи, заслуженный им в долгой партизанской борьбе.

     Представляется, что, конечно, сыграло роль и то, что в последние годы Сталина албанская партия имела большое значение (а следовательно, и немалую практику) в его борьбе с проявлениями нового ревизионизма в Югославии.

     Действия хрущёвцев по стандарту, освоенному по отношению к другим зависимым странам Восточной Европы, здесь сыграли как раз обратную роль. Попытки активизировать прохрущёвскую часть албанской партии лишь максимально ясно показали ходжаистам источник исходящей угрозы, а политический и экономический нажим по государственной линии лишь вызвал у здорового албанского национализма огромную возмущённую реакцию. Либо утратить власть и независимость, либо, несмотря на малость и слабость, выступить против новой линии СССР - такой выбор встал перед группой Ходжи, и она выбрала второе.


            Антиревизионистская деятельность ходжаистской Албании имела очень большой размах. Начиная с изобличающего приложения к новым советским идеям известных установок марксизма-ленинизма, громкого осуждения новой советской внутренней и внешней политики и необходимого доведения этой позиции до народов всех стран мира, в том числе особо - и до советского народа, и заканчивая разработкой теории этой новой исторической ситуации и большим содействием вновь организующимся марксистско-ленинским партиям.

     Давление на Албанию со стороны хрущёвцев было беспрецедентным. Идеологическое поношение, попытки использовать прохрущёвские группы внутри албанской партии, экономическое давление вплоть до полного разрыва всякого сотрудничества и всяких связей, что создавало огромные трудности для малой, слаборазвитой страны.

     Такие действия хрущёвцев вполне объяснимы, и сочетание этого яростного нападения с неоднократными их высказываниями о возможности и необходимости находить компромисс и основу для сотрудничества со странами западного империализма не содержит ничего парадоксального. Это полностью укладывалось в новую политическую линию КПСС.

     Преодоление серьёзных революционных препятствий делу встраивания СССР в общую мировую капиталистическую систему хозяйствования, подавление всяких, мешающих этому, разоблачающих голосов было на том этапе одной из главных составляющих новой советской политики.

     Касаясь этой темы в свете советско-китайских отношений, посланник Сталина в КНР Ковалёв правильно отмечал впоследствии, что "у Хрущёва обострение советско-китайских отношений входило в общий его план "десталинизации" нашей жизни."

     Албанская же партия была в своих разоблачениях резка и бескомпромиссна в максимальной степени.


            Посмотрите, что говорил Хрущёв об отношении к Албанской партии на ХХII съезде (1961 г.):

                - "В последнее время албанские руководители без всякого повода (??) круто изменили политический курс (?), встали на путь резкого ухудшения отношений с нашей партией, с Советским Союзом. Они стали отходить от общей согласованной линии всего мирового коммунистического движения, что стало особенно отчётливо проявляться с середины прошлого года... Курс, выработанный ХХ съездом нашей партии, - это ленинский курс, и мы не можем уступить в таком принципиальном вопросе ни албанским руководителям, ни кому бы то ни было... Теперь, выступая против курса ХХ съезда, албанские руководители пытаются тянуть нашу партию назад. Но наша партия и впредь будет решительно и неуклонно проводить линию своего ХХ съезда. Никому не удастся свернуть нас с ленинского пути! [Бурные, продолжительные аплодисменты]... Если албанским руководителям дороги интересы своего народа и дело строительства социализма в Албании, если они действительно хотят дружбы с КПСС, со всеми братскими партиями, они должны отказаться от своих ошибочных взглядов.Что касается нашей партии, то с трибуны ХХII съезда мы заявляем, что чистота марксистско-ленинского учения, непримиримость ко всякого рода извращениям его великих принципов являются законом для нашей партии." [Продолжительные аплодисменты]. -

            Теперь, как бы в противовес этому, приведём выдержки из речи Энвера Ходжи на международном совещании компартий в 1960 году.

                - "Было бы абсурдом утверждать, что маленькая Албания хочет отделиться и жить отдельно от социалистического лагеря. Наше присутствие в социалистическом лагере - не чей-то подарок, мы завоевали это. Но не будем, хоть и маленькие, слушаться кого бы то ни было, если убеждены, что это ошибка... Советские товарищи грубо ошибаются, используя авторитет Советского Союза для навязывания своих неправильных взглядов. Стали давить на нас, пошла клевета о нас как об "отступниках". После нашей позиции началось опорочивание нас и подрывная работа в Албании, экономическое давление и организация для этого же других. Всё наше "преступление" - что мы выражаем свою точку зрения. Кто бросает в нас камень, будет этим же камнем поражён в голову. Время покажет правоту АПТ [АПТ - Албанская Партия Труда]... Спрашивается, почему происходят такие вещи внутри коммунистического движения, внутри нашего лагеря именно после ХХ съезда? Такая ситуация заставляет нас особо озаботиться, мы должны искать причину болезни и лечить её. Авторитет ленинизма был и есть решающим и должен внедряться так, чтобы зачёркивать повсюду и в радикальной форме все ошибочные концепции. Для нас, коммунистов, нет другого пути... Мы считаем, что империализм не изменился ни внешне, ни по природе. Он остаётся агрессивным, хотя порой и прячет клыки. Мы считаем, что империализм, во главе с США, должен быть лишён маски безжалостно, политически и идеологически, и никогда нельзя позволять ни лести и заискивания перед империализмом, ни приукрашивания его. Говорить и думать иначе значит впадать в иллюзии и вводить в заблуждение других. Никто нас не простит, если мы посеем иллюзии. Кто верит врагу, рано или поздно пропадёт... Если у кого-то вызывает неудовольствие то, что говорит наша маленькая партия, то стараются нашу маленькую партию изолировать, давят экономически на нашу страну, чтобы показать нашему народу неспособность его руководителей. Можно сказать, что наша партия была атакована, и фактически так и есть... Если за борьбу с ревизионизмом нас будут называть догматиками и сектантами, тем мы скажем, пусть снимут ревизионистские очки, потому что так будет видно лучше..." -
               
                - - - -

            Накапливание ревизионистской тенденции внутри КПСС не было тайной для мировой политики. Ещё в 1953 году, сразу после кончины Сталина, Тито говорил: "Смерть Сталина развяжет руки тем в советском руководстве, кто намерен кардинально пересмотреть сталинскую доктрину и практику."

      Газета "Daily telegraph" ещё в 1954 году писала: "Позиции Хрущёва и его группы намного укрепятся, если в СССР и КПСС будет покончено со сталинским наследием и будет развенчан миф о гениальности Сталина."

     Находясь в 1955 году в Югославии, Хрущёв говорил: "СССР устал от блокады и конфронтации с Западом, это негативно сказывается на экономике страны... В этой конфронтации повинен прежде всего Сталин, и в ближайшее время советский народ узнает, почему у него в прошлом было так много проблем и так мало друзей..." В ответной речи Тито сказал: "Коренной поворот в советской политике и пропаганде оказал бы благоприятное воздействие на ситуацию в мире и, в частности, на взаимоотношения СССР и США."

     Разве не правильно в свете этого утверждение компартии Китая в 1964 году: "Именно хрущёвско-титовский сговор положил начало тайным договоренностям хрущёвцев с империализмом, предусматривающим в частности преднамеренное обострение Хрущёвым советско-китайских отношений, которые в свою очередь приветствовались Соединёнными Штатами и их союзниками, включая клику Тито..."?


            В апреле 1961 года советское правительство заявило: "Албания не может впредь надеяться на получение, как ранее, от Советского Союза помощи, на которую имеют право лишь искренние друзья и братья".

     В 1964 году, в связи с отставкой Хрущёва, руководители Албанской Партии Труда указали на остающуюся тем не менее неизменность основных черт прежнего курса КПСС. "Советскому руководству, - отмечал тогда Ходжа, - в первую очередь следовало бы пересмотреть позицию, занятую в вопросе о Сталине, полностью его реабилитировать, признать его крупнейшим марксистом-ленинцем. Чтобы возродить единство социалистического лагеря, советское руководство обязано отказаться от своей гегемонистской политики и практики в отношениях с другими странами и партиями. Советское правительство должно публично признать свои ошибки и материальный ущерб, причинённый Албании его односторонними антимарксистскими и антиалбанскими действиями."

                2.

            Раскол прежнего мирового комунистического движения на тех, кто по тем или иным причинам отходил от коммунистичности, и на тех, кто пытался её сохранить в этих новых обстоятельствах, вызвал или разрыв некоторых партий с хрущёвцами, или отделение от прежних партий какой-то их части, провозглашавшей себя новыми (марксистско-ленинскими) коммунистическими партиями. Как Китай, так и Албания в то время усиленно поддерживали этот процесс, - и финансово, и организационно, и в формулировании необходимых теоретических положений.

        Отсутствие в развитой части капиталистического мира (В Европе, в частности) назревшего революционного процесса объективно затрудняло формирование здесь сильного, качественного субъективного фактора коммунистического движения. Кстати сказать, и слабость комунистических лидеров восточноевропейских партий, не сумевших устоять перед внешним и внутренним нажимом ревизионизма, тоже объясняется тем же, - крупные, влиятельные вожди, высокие теоретически, опытные и авторитетные в практическом плане, могут сложиться только в ходе действительного собственного революционного процесса, а не в рутинной партийно-административной работе по указкам извне.

     Вот почему в развитой части капиталистического мира от новых (марксистско-ленинских) компартий нельзя было ожидать значительной политической силы. Политическая сила партии формируется силой того реального процесса в обществе, который она представляет, и если процесс отсутствует или слаб, то и партия будет маловлиятельной, независимо от громкости, резкости и красивости её лозунгов.

     Партия - это серьёзное слово. По указанной причине эти марксистско-ленининские организации нельзя было, строго говоря, назвать партиями. Не всякая организация является на деле партией, даже если она так себя и назовёт. Для того, чтобы политическая организация превратилась в действительную партию, мало иметь программу, устав и соответствующее самоназвание, - нужно ещё на деле соединиться со своей социальной, классовой основой, так соединиться, как соединены в организме тело и голова в их живом взаимодействии и взаимозависимости. Только такая организация, на деле ставшая "живой головой" класса, может быть названа словом "партия".

            В этом смысле, организации такого же политического направления в странах периферии, при назревшем или уже даже идущем там реальном освободительном процессе, были сильнее. Однако то, что они были всё же периферийными и участвовали не в социалистических, а в антиимпериалистических процессах и имели своей социальной основой те активные слои общества, которые были движущей силой этих процессов, то есть, главным образом, демократическую антиимпериалистическую мелкую буржуазию, не делало их способными полноценно разгромить новый ревизионизм.

            Вот почему от всех этих партий можно было ожидать лишь громкой постановки вопроса о современном ревизионизме, систематического пропагандистского разоблачения его в посильном для них масштабе и попыток, насколько в их силах, вывести местную практическую борьбу с реформистского на более радикальный путь. Задача же полного сокрушения и вытеснения нового ревизионизма, глубоко пустившего свои "щупальца" в общее движение, была при том, пока недостаточном, масштабе объективных революционных процессов ещё невыполнима.

            Объективная связь антиревизионистских возможностей марксистско-ленинских организаций с уровнем развития революционных процессов наглядно проявлялась, например, в том, что в тех регионах, где освободительная борьба насущно встала в повестку дня, а новая политика руководителей СССР тормозила эту борьбу, препятствовала ей, уводила в тупиковую реформистскую сторону, там находились лидеры, не боящиеся выступить против этой реформистской идеологии и политики, причём эти лидеры довольно скоро приобретали большой авторитет в значительных частях народа. Новым советским политикам приходилось много лавировать, много трудиться над тем, чтобы вовсе не потерять необходимое влияние в этих регионах, чтобы хоть как-то не допустить выхода процесса за те рамки, за которыми он уже будет очень разрушительным для новой советской политики - политики приобретения выгодной позиции в мировой империалистической системе. Зачастую в этом лавировании советским политикам приходилось молчаливо смиряться с тем фактом, что по тем или иным вопросам в среде этих лидеров пользовались всё большей популярностью идеологические установки маоистского Китая.

     Так было в отношениях с вьетнамской и корейской партиями, с Индонезией, с некоторыми другими регионами Юго-Восточной Азии, с палестинским движением, с некоторыми частями освободительного движения в Африке, с радикальными борцами в Латинской Америке, в частности - геваристского направления.

     Новые советские руководители хотели бы совсем похоронить очень важное теоретическое положение, высказанное ещё в 1950 году в документах Коминформа: "Путь, на который вступил китайский народ, это тот путь, по которому следует идти народам многих колониальных и зависимых стран в их борьбе за национальную независимость и народную демократию."

      
            Так или иначе, через государственно-партийное противостояние со стороны АПТ и КПК, через пропагандистскую работу новых (марксистско-ленинских) коммунистических организаций, через неизбежное саморазоблачение нового СССР в своём двуличном юлении в антиимпериалистической борьбе народов, наконец, через заразительное проникновение революционно-демократического радикализма периферии в головы радикальствующих социальных слоёв развитых стран, - через всё это постепенно, шаг за шагом, складывалась теория этих новых явлений политической жизни, - точнее сказать: шёл постепенный процесс правильного приложения марксистской теории к новым историческим обстоятельствам.

     Неправы те, кто думает (а среди сегодняшних сторонников маоизма таких немало), что простой перечень известных упрёков со стороны групп Ходжи или Мао в адрес хрущёвского ревизионизма уже теоретически достаточен. Упрёки и возражения тех далёких лет - это лишь самое начало выработки верной теории, а в дальнейших попытках её создания присутствуют как замечательные прорывы и открытия, так и нераскрытые ещё теоретические "белые пятна", а то и ошибки. И это естественно и вполне нормально. Победа хрущёвского ревизионизма и непосредственно последовавшие за ней изменения сущности СССР были лишь первым сильным толчком к такой работе. Все последующие внутри- и внешнеполитические "новации" СССР ставили всё больше и больше новых и новых вопросов, на которые надо было дать правильные ответы. События конца 80-х дали ещё один великий импульс к поиску правильного теоретического осмысления. Но полноценной теории этого вопроса ещё нет, она всё ещё находится в становлении. Вот почему даже те, кто относится с большим сочувствием к идейным установкам ходжаизма или маоизма (установкам, которые сейчас известны практически любому "левому"), не должны всё же принимать их за безапелляционное и окончательное слово.

                3.

            Рассмотрим, хотя бы коротко, эту теорию, теорию марксизма, приложенную к новым обстоятельствам. Точнее говоря, - рассмотрим непростой процесс её становления.
   
      Прежде всего надо прямо сказать, что многих важных и нужных для этого формулировок в прежней теории не было. Их и не могло быть - из-за зависимости складывания теоретических формулировок от практики. Жизнь в те времена ещё не поставила теории таких вопросов, во всяком случае - в достаточно явной степени.

      Насмешничество некоторых ограниченных, но самоуверенных "умников", что, дескать, сейчас развелось слишком много Марксов, очень неправильное. Нельзя отрицать необходимость большой, коллективной работы над теми вопросами, которые жизнь выдвигает только сейчас и на которые нет готовых ответов у классиков. Безусловно, в этой работе будут ошибки, и возражать против каких-то конкретных ошибок, конечно, нужно. Но работу эту вести необходимо и пропускать её через серьёзные, грамотные дискуссии тоже необходимо. Для того, чтобы ошибок было меньше, надо хорошо усвоить прежние положения теории и сам её метод, а также понять, с какими конкретными обстоятельствами увязаны те или иные положения марксизма, чтобы суметь сделать правильные поправки вследствие изменения этих обстоятельств.


            Критика хрущёвцев со стороны приверженцев марксизма началась с указаний на самые явные нарушения известной, привычной идеологии, причём ключом к правильной оценке этих нарушений, фактором, заставившем задуматься об их сути, стал разнузданный антисталинизм новых советских руководителей.

     С самого начала этой критики был поставлен вопрос о качестве советской партии. И при всей авторитетности советского опыта, ответ был дан достаточно прямой и честный.

           - "Мне  думается, - писал Энвер Ходжа в одной из своих работ, - что в Коммунистической партии Советского Союза ещё до войны, но особенно после войны, появились симптомы предосудительной апатии. Эта партия пользовалась большой славой, она добилась больших успехов на своём пути, но в то же время она стала терять революционный дух, стала заражаться бюрократизмом и рутинёрством.
     После Великой Отечественной войны в Коммунистической партии Советского Союза имели место некоторые отрицательные явления. Тяжёлое экономическое положение, разруха, разорение, большие людские потери Советского Союза требовали полной мобилизации кадров и масс на борьбу за его консолидацию и прогресс. Но  вместо этого произошло известное ослабление характера и моральное падение многих кадров.
     Если тщательно проанализировать политические, идеологические и организационные директивы Сталина, в целом нельзя найти в них принципиальных ошибок, но если учесть то, как они извращались при проведении в жизнь, то увидим опасные последствия этих извращений.
     Партия стала бюрократизироваться, сползала к рутине, к опасному формализму, которые сковывали её, выхолащивали её революционный дух и порыв.Партия стала покрываться ржавчиной, впадать в политическую апатию, неверно считая, что только голова, руководство решает всё. Аппараты и служащие стали  "полномочными",  "безошибочными" и бюрократически орудовали, прикрываясь формулами  демократического централизма, большевистской критики и самокритики, которая фактически уже не была большевистской. Этим самым большевистская партия, несомненно, утратила свою былую жизнеспособность. Она жила правильными формулами, но только формулами; она была  исполнительной, но не самодействующей партией; применявшиеся в руководстве партии методы и формы работы привели к противоположным результатам.
     При таких условиях бюрократические административные меры стали брать верх над революционными мерами. Бдительность утратила свою действенность, так как она лишилась революционности, хотя и трубили о революционной бдительности. Из бдительности партии и масс она превращалась в бдительность бюрократических  аппаратов.
     Понятно, что в таких условиях в Коммунистической партии Советского Союза, среди коммунистов, в сознании многих из них стали насаждаться и укоренились непролетарские, неклассовые настроения и взгляды. Начали распространяться карьеризм, подхалимство, шарлатанство, беспринципное покровительство, антипролетарская мораль и т.д. Всё это изнутри подмывало партию, душило чувство классовой борьбы и самоотверженности и поощряло погоню за "хорошей", уютной жизнью, за привелегиями, личными выгодами, за жизнью, требующей  меньше труда, меньше лишений. Тем самым создалось буржуазное и мелкобуржуазное настроение.
     Самая большая опасность заключалась в том, что это умонастроение укоренялось также в старых партийных кадрах с хорошим прошлым и пролетарским происхождением.
      Итак, в Коммунистической партии Советского Союза создавалась рабочая аристократия из кадров-бюрократов." -


            Хорошие слова. Но мы видим, что отмечая это, ходжаисты всё же не копнули достаточно глубоко, не поставили вопрос о главных, самых существенных причинах этого, о причинах относительной слабости революционной, противоположной этому явлению, тенденции и о мерах противодействия этому явлению (может быть, правильно сказать - о мерах, которые бы не позволили ему дорасти до уровня роковой опасности, потому что полностью избегнуть этого в ходе революции в отсталом обществе, по-видимому, невозможно).

     То, что ходжаисты не смогли (или не захотели? нет, вернее всего - не смогли) правильно и до конца разобраться в причинах этого явления и, вероятно, посчитали, что уж им-то, не впавшим в хрущёвство, оставшимся на твёрдых сталинских позициях, этот роковой конец не грозит, сыграло большую отрицательную роль в будущем, когда в конце 80-х начался контрреволюционный распад самого албанского общества.

     Но то, что ещё как-то можно было простить в те времена, сославшись, хотя бы, на естественное отсутствие в предыдущей марксистской теории глубокого анализа всех "подводных камней" социалистического строительства (такого анализа классики не могли дать наперёд), а значит на необходимость определённого накопления новой практики, никак не простительно в отношении сегодняшних марксистов, уже имеющих за спиной достаточно много говорящий исторический опыт.

     И когда сейчас читаешь каких-то уверенных в себе деятелей РКРП или ниноандреевской ВКПБ о том, что "в основе" событий конца 80-х лежит предыдущее тридцатилетие порочной политики послесталинского руководства, то не может не удивлять и не возмущать не только их по-прежнему неглубокое понимание классовой сути того нового руководства, но и почти полный отказ от постановки вопроса: а что же "предыдущее" лежало в основе событий 50-х?

     Всякое последующее вырастает из своего предыдущего. И формулировка этих деятелей ("к сожалению, после смерти Сталина власть захватила антибольшевистская группировка Хрущёва") вызывает очень большое внутреннее неприятие из-за своей теоретической куцести, прикрытой этим  раздражающим словечком "к сожалению".

     Да, Сталин умер. Но разве вместе с ним умерло всё сталинское Политбюро, весь сталинский ЦК, все областные, краевые, республиканские партийные комитеты, все руководители Советов, все руководители и работники пропагандистских центров, все учёные общественных наук, все передовые активисты рабочего класса? Почему же они, "к сожалению", не смогли удержать и продолжить прежнюю линию?

     Очевидно, причина такого хода позднесоветской истории лежит гораздо глубже, чем представляется этим сегодняшним коммунистическим деятелям, считающим, что достаточно плюнуть в Хрущёва и всё объяснено.

     Нет, далеко и далеко не всё. И то, что по объективной причине не могли ещё сделать ранние ходжаисты и маоисты, сегодняшние марксисты сделать обязаны. Иначе очень ходовой аргумент всяких буржуазных писак и повторяющих их слова маловеров из народа, что любая революция неминуемо наталкивается на нечто такое, заложенное в ней самой, которое, в конце концов, сводит её "на нет", и что, следовательно, сколько бы революций ни делалось, итог будет один, и что историческая практика наглядно подтвердила это, - этот аргумент и дальше будет иметь силу, до тех пор, пока это "белое пятно" в марксистской теории не будет правильно разработано самим марксизмом.


    (mvm88mvm@mail.ru)