Абсорбция в Израиле

        Абсорбция в Израиле

  Борька люто ненавидел Израиль. Израиль был ни при чем. Борька ненавидел израильтян. Он их презирал.
  Они все как один ходили мятые, сонные, с приспущенными штанами и говорили очень быстро, взахлеб, так что трудно было что-то разобрать, тем более на иврите.
  Противно было смотреть на их расслабленные телеса — можно было толпу мужиков голыми руками в клочки разорвать, они бы и пикнуть не успели. Склизняки конченные. Никто их фейсом об тейбл не бил. Послать бы их всех в Россию-матушку фунт лиха понюхать, может тогда бы проснулись. А то сидят себе раскорячившись, бульки из носа выпускают.
  Борьку родители спасали от голода и отправили одного в Израиль в четырнадцать лет. Он отучился в израильской школе, получил аттестат зрелости и говорил на иврите практически без акцента, но всегда ощущал себя чужим среди чужих, даже, когда его забрали в армию.
  Он попал в боевые части, в подразделение по борьбе с терроризмом, потому что туда брали парней с выдающимися физическими данными. Такие среди аборигенов водились в ограниченном количестве.
  Кроме физических данных, Борька выделялся еще чем-то, — так выделяется волк среди стаи псов: когда всех привели на занятия по единоборствам, Борька заявил, что все это детский сад.
  Инструктор обиделся, захотел проучить, вызвал на спарринг и ударил по лицу.
  В результате все скопом долго пытались оторвать Борьку от инструктора. Тот потом два месяца внезапно вздрагивал и передергивался: ему казалось, что кадык у него все же вырвали и через мгновение наступит конец.
  Борьку от занятий единоборствами освободили, и от занятий по стрельбе тоже: решили, что он такой снайпер, потому что долго обучался в кружке по стрельбе.
  Все шло путем: его уважали: без сучка и задоринки дали нашивки, и подчиненные как-будто слушались, и поощрения сыпались как из бочки, но ощущение отчужденности не покидало.
  Кризис наступил внезапно: начались реальные боевые действия.
  Командир разбудил среди ночи, сказал, что скорее всего базис окружают: толпа арабов у ворот и на пятьдесять метров вправо; а два солдата вне периметра: надо побежать и разобраться.
  Борька рванул к воротам, по дороге подбежал к вышке и крикнул пулеметчику: "заряжать".
  Пулеметчик сказал, что по инструкции не положено.
  Борька заорал, что, если пулеметчик сейчас же не начнет заряжать, он воткнет ему пулемет в самое неподходящее место.
  Пулеметчик начал заряжать, а Борька побежал выполнять приказ, потому что был до предела ответственным человеком.
  Он, конечно, переживал, что бежит навстречу смерти, но ответственность брала верх.
  Тогда все обошлось; — это в другой раз он пришел в сознание с травмой черепа, с переломанными ребрами и без двух передних зубов. А тогда все обошлось, и зубы за счет армии бесплатно вставили.
  Утром он выстроил отделение и понял, что что-то не так: какое-то тепло разливалось.
  Ночью он по-настоящему взял за них ответственность, он готов был за них умереть. Отдать жизнь за этих вот червяков.
  А, когда готов отдать жизнь за червей, они перестают быть червями; и ты тоже...
  Такая вот в Израиле абсорбция.