Интервью-2. продолжение

 Оксана:- Маша я знаю, что на твоём бы месте я бы никогда не вспоминала ни эту землянку, где ты родилась, ни подвал в Змеиногорске на ул. Сталина, дом 17, потому что это вспоминать невозможно, но я несколько раз слышала, что ты что-то говорила об Алтае. И у тебя была совершенно другая интонация, ты говорила как о чём-то родном очень, единственном месте, которое даётся человеку. Для тебя это было место рождения, оно было как-то тобой освящено в воспоминаниях. Ты могла бы подробно об этом рассказать, я иногда вспоминаю и, наконец, хотела бы с тобой об этом поговорить.

 Мария:- Я тебе вспомню сейчас озеро. Землянки были на берегу и Оксана, знаешь, я не могу тебе передать, это какое-то око. Горное око. Это даже не озеро. Что бы так вспоминать. Это такая прозрачность. Это как дорогой взгляд  вспоминаешь чей- то. Это такая прозрачность. О воде я ничего не знаю, как только то, что поняла в детстве и прочувствовала чистоту воды, это живое отражение. И когда я иду по камешкам, глубже, глубже и глубже. Чистое, чистое дно. Никакой тины, водорослей, ни одной соринки как в глазу. Может косяки маленьких рыбок только. Я далеко достаточно дошла. Мелкое дно как в тарелке, как в чаше, как в купели.
Я  поворачиваю и вдруг вижу, что с берега ползёт в воду змея. Она плывёт пить. Она струится, она похожа на бич или хлыст  после удара. Я пугаюсь. Не помню, как вернулась, меня вынес на берег страх. Я ничего не знаю о воде, я нигде не видела воду, её настоящую природную красоту, кроме как  на Алтае. И когда на море была, там была большая вода, какие-то водоросли. Это дно какое-то другое совсем. Оно тёмное.

Я никогда не помню, чтобы озеро было взволновано, замутненное. Никогда не помню, чтобы был ветер, какие-то волны. Это всегда была гладь, это не передать.  И когда я уже чувствую, что во мне поднялась муть, всё поднялось со дна, я перед сном вспоминаю озеро. Это ВОДА. И я успокаиваюсь, всё оседает.
 
На Алтае много цветов. Калужница, это могут быть жарки.
Оксана:- Смотрю фото, где жарки и среди них синие цветы, получается коврик.
 
Мария:- О нет, это не ковёр, по которому привычно  можно ходить ногами, это цветы не под ноги. Но я не могу сказать, что это где-то далеко в памяти. Что-то приходит на всю жизнь. Вот как любовь. Приходит на всю жизнь. И всё. А как ты это помнишь, ты не сможешь сказать. Что-то приходит и из природы. На всю жизнь. Понимаешь  тебе как подают знак: вот это смотри, вот это запоминай, и вот это запоминай! Понимаешь, просто жест видишь. Когда тебе вот просто так показывают. И ладонь раскрывается, и пальцы врозь. Вот это запоминай. Я даже помню, как я шла. Вот, например, меня куда-то послали. Но это не значит, что меня послали. Дорога шла в гору. Хожу я всегда совершенно одна, всегда ходила. Я иду, я поднимаюсь. С дороги, конечно, я сошла. Мне надо и там посмотреть и туда потянуло. Я как всегда петляю. Ну никогда не потеряешься. Ты можешь повернуться лицом, где стоишь, откуда ты шёл. И ты увидишь дом, который внизу. Потому что кругом горы. И ты знаешь,  что я вдруг нахожу? Это редко кому удаётся. Марьин корень. Это пион уклоняющийся. Он лечебный. Цветок успокаивает. Что я чувствовала? Я помню это место, где я нашла пион - Марьин корень, этот склон помню, это место. Когда ты его находишь, начинается дрожь. Я подумала, я всем покажу! Я как избранница! Наконец на меня обратят внимание! На меня никто не обращал внимание. Я - нищенка, я - ссыльная. Неужели сейчас меня не заметят, когда я нашла редкий цветок?! И дома, в подвале никого нет, все на рудниках. Я иду к людям. Я нашла. Цветок меня нашёл! Да, это цветок меня нашёл!

Меня, конечно, вырастила трава, кочки, заячья капуста, которую я поедала в горах целыми охапками, земляника.
Ты знаешь, это приходит как обморок, воспоминание. Как в транс впадаешь. Сейчас про поземки тебе расскажу. Земляника, знаешь, что такое земляника? Это у нас земляника там кустик, ещё кустик. « Ой, я нашла поляну, я просто нашла поляну». Мне смешно. Ты не можешь представить это, когда земляничник на Алтае. Это не скажешь. Его настолько много, ягод. Настолько плотно, всё вышивка буквально, плотная вышивка, ягоды, листья. Ступить просто нельзя. Ты ещё маленький, но знаешь, что это нельзя. Нельзя помять. Ручная работа у природы бывает, когда она эту землянику вырастит. Так плотно, когда не надо искать. На одном месте набираешь посудину. А мы далеко с мамой уходили собирать ягоды. В деревне у нас называется поземки. Одна бы природа без молока, без хлеба, без всякой еды, она не могла бы меня, как бы ни старалась, но вскормить, вырастить. Не каждая природа смогла бы. Ни за что, никогда.

Появляется вшивик, медвежий лук, черемша. Склон такой, на склоне сколько хочешь. Конечно, я не могу взять никакого ножика. Это надо выковыривать, доставать из земли, протирать и здесь же есть. Ты знаешь, да, это я уверена. Где-то  так же медведь рядом. Это же медвежий лук, значит и медведи где-то так же.  И ничего. Потому что, точно так же едят медведи, и никто не умер из них. Всё передаётся. Это такое сообщение. Это на таких волнах, что это никому не снилось, никакому интернету! Что едят звери медвежий лук, это так запросто. А потом зайти ещё повыше, потом лечь на землю и катиться вниз. Тебя как валиком ровняют, твои косточки. Ты катишься, только надо закрыть лицо ладонями и катиться, катиться, катиться. Здесь же тебя, косточки,  ровняют и всё на прочность, тебя руками, как тайский массаж, редчайшее наслаждение. Никого нет, и тебя катят, катят долго, склон достаточно большой.  Совсем не ровный, но и не пологий, то, что надо. Это не передать. Доказано, что Алтай самая высокая точка к небу (и Тибет). Значит, если есть небо, значит,  там кто-то живёт. Это Бог и живёт. Почему такое сильное влияние можно получить, без хлеба, без всего, без еды. Как можно это вырастить и не покрыться шерстью. Качественной, красивой, хорошей шерстью?

Может кому-то покажется странным, но всё, что я помню, это мои земли. Первое, что я увидела, родившись, это было  лицо матери. В это же время я увидела и  лицо природы. Лики были прекрасны. И я их не разделяю. Для меня это неделимо.



Фото: В таком коконе из детдома в Змеиногорске Маша поехала к своей белоруской родне по матери.