Медведь часть 3

Часть 2 см. http://www.proza.ru/2018/01/31/1261
     …Солнце проникало сквозь густые ветви деревьев, лес был наполнен звуками жизни: куковала кукушка, стрекотали сороки, дятел выбивал свою дробь, и еще множество птичьих голосов заполняли эфир. На этой оптимистичной ноте Марина очнулась и не могла понять, долго ли она пролежала без чувств. Разделить восторга природы она не могла, в глазах стояла картина достойная фильма ужасов. Только намного страшней, потому, что это было не кино, а жуткая реальность. Девушка встала и направилась в избушку, нужно забрать свои вещи поскорей, пока медведь не вернулся. Она не хотела оставаться здесь более ни минуты, - «бежать куда угодно, лишь бы подальше от этого чудовища». Придя в дом, Марина стала быстро одеваться, ее глаза то и дело натыкались на доказательства звериной сущности хозяина: вот откуда кругом эти глубокие царапины, никакая это не собака, это – дело рук, вернее когтей самого Петра. Марина покидала в рюкзак остатки вчерашнего ужина и, не оглядываясь, пошла, не разбирая дороги. Она не думала, о том, куда придет, но была твердо уверена, что за целый день пути, какие-нибудь следы существования человеческой цивилизации ей попадутся. «Выйти бы к реке и двигаться вдоль ее русла, люди всегда селятся у воды, значит, вполне реально наткнуться на какое-нибудь поселение», - эта мысль казалась логичной, дело было за малым – найти реку, - «где-то же этот оборотень мылся, прежде чем вернуться домой». Марина шла и шла, а река все никак не попадалась. День перевалил за середину, а она двигалась, не имея никаких шансов выбраться к людям. Ею все больше овладевало отчаяние. «Сколько человек может прожить в лесу? Допустим, если питаться какими-нибудь листьями или ягодами, можно немного протянуть, только бы не наесться чего ядовитого. Хоть бы карта была, да компас, а то эта тайга тянется на тысячи километров, а я, даже направление выбрать не могу»! – за этими тяжелыми мыслями, Марина встретила вечер. День не заладился с утра: сначала ужасное превращение Петра, а потом, невыносимое разочарование от тщетности своих попыток выбраться из тайги, и ни капли везения!
     Быстро смеркалось, девушка вымоталась окончательно. Дальнейшее движение не имело никакого смысла, Марина плюхнулась на поваленный ствол и горько, зарыдала. Соленые слезы лились сами собой, в горле стоял ком, было страшно и больно, от безысходности случившегося.
     Стемнело, а она, наревевшись, сидела в полном оцепенении на том же стволе, не имея ни сил, ни желания, хоть как-то устроиться на ночлег. Вдруг, кто-то коснулся ее плеча, девушку сковал леденящий ужас, и она не смела, даже оглянуться, чтобы посмотреть, кто это.
- Пойдем домой, - это был Петр.
- Я с тобой не пойду никуда, и к тебе домой мне не надо. Мне надо к себе домой, - проговорила она, почти шепотом, боясь оглянуться и опять увидеть чудовище.
- Теперь к тебе домой не успеть за ночь, ты слишком далеко ушла. Сначала придется дойти до моего дома. Да на большее у тебя и сил не хватит.
- Как ты меня нашел?
- По запаху, у меня нюх хороший.
- Я повторяю, никуда с тобой не пойду! – закричала Марина в отчаянии, - какая мне разница, кто меня сожрет: незнакомая зверюга или медведь, с которым я успела познакомиться, или я вообще подохну от голода!
- Зачем, мне тебя жрать, ты тощая, грязная. Я лучше кабанчика завалю, - рассмеялся Петр, а потом, уже серьезно добавил, - я – человек, Марина, и мне это известно наверняка, а тебе придется просто поверить моим словам, сама все равно не выберешься.
     После этого, Петр взял ее за руку и поднял, рюкзак легко закинул себе на плечо, и они пошли, девушка уже не сопротивлялась. Они шли достаточно долго, Марина ничего не разбирая, двигалась на автопилоте. Ноги не слушались, и она то и дело запиналась и падала. После очередного падения, Петр не выдержал, поднял ее на руки и понес сам. Ей было все равно, она обхватила его шею руками и, прижавшись к широкой груди, пригрелась и задремала. Он двигался ровно и уверенно, как будто шел не по лесу, а по дороге, и мерное покачивание от его шагов, убаюкивало ее еще больше. Ей даже приснился сон: она маленькая качается на качелях, а рядом родители, светит солнышко, и все хорошо. Потом, будто бы она уже взрослая, в белом платье и фате выходит замуж, рядом жених, но его лица не видно, мешает фата. Марина все пытается ее поднять, но путается в душных складках, и у нее ничего не получается. Ей приходит на помощь жених, он откидывает фату и говорит: «Марина, это – я, Петр!» В этот момент она проснулась на своей лежанке, над ней и в самом деле склонился Петр:
- Марина, мы пришли. Ты спи, я утром уйду, только хотел тебя предупредить, чтобы ты никуда больше не убегала. Я вернусь ночью и отведу тебя в деревню.
- Ты опять станешь медведем? – Марина окончательно проснулась, - это повторяется каждый день?
- Да, но ты не бойся, на самом деле, я – человек, и тебе ничего не грозит.
- Еще есть время, поговори со мной, – девушка взяла его за руку и не отпускала, - почему это происходит?
- Не знаю, - ответил Петр, - только помню, что в детстве я таким не был. Мы с родителями жили в поселке, я ходил в детский сад, мама работала в школе, а отец был охотником. Он подолгу не бывал дома, пропадал на охоте. За его трофеи, наверное, хорошо платили, потому, что мы ни в чем не нуждались. Ездили в область на карусели, в цирк. На юг ездили, когда подрос. Таких игрушек, как у меня, в поселке больше ни у кого не было. И, вдруг, я заболел, почти умер, я этого не помню, мать рассказывала, но потом, поправился и стал таким. Из поселка пришлось уехать. Ну где такое чудо спрячешь, только в лесу. Вот и спрятались, построили эту избушку, отец охотился, но как-то уже без азарта. Дичь и шкуры продавал в районе, на вырученные деньги покупал все необходимое. А мама посвятила себя моему воспитанию, это она не дала мне озвереть, в прямом смысле слова. Днем я бегал по лесу в облике медвежонка, а ночью начиналась интенсивная человеческая жизнь. Мама старалась вложить в меня максимум знаний, и всегда напоминала мне, что я – человек. Отец, в конце концов, не выдержал, хотел меня пристрелить, чтобы я не ломал им жизнь, но мать не дала – закрыла собой. Он ушел, мы думали, бросил нас и подался к людям, но потом я его нашел. Когда я – медведь, у меня очень хорошее чутье, и я его обнаружил по запаху, он висел на осине, на собственном ремне. Мы с мамой его похоронили. Я сам уже мог охотиться, научился плести корзины, резать по дереву, в общем, всему, чему можно. А мама ездила продавать и покупала все, что нужно, но вот уже два года, как ее не стало.
- Прости меня, - Марине, вдруг стало, безумно жаль этого человека. Еще
несколько часов тому назад, она ненавидела его и боялась. А теперь, сердце сжималось от душевной боли. Она, не отдавая себе отчета, вдруг, протянула руку и погладила его волосы, лоб. Он поймал ее пальцы своей большой ладонью и поцеловал. Марина села и обвив руками его шею, стала целовать в каком-то страстном порыве. Петр, не медля, откликнулся на ласки, и дальнейшее происходило, не поддаваясь никакому контролю, ни с той, ни с другой стороны. Оленья шкура свалилась на пол, и они переместились вслед за ней, одежда была сброшена и закинута неизвестно куда. «Я, наверное, схожу с ума!» - пронеслось в голове. Такого с ней не бывало еще никогда. Такой ласки, такой пронзительной нежности, какую дарил ей этот получеловек – полу зверь, она никогда не получала ни от одного мужчины. Все было похоже на сон, прекрасный и нереальный: красивый и сильный мужчина любил ее страстно и отчаянно, как приговоренный перед казнью, знающий, что это в последний раз. А ее тело плавилось от его ласк, отзывалось на них, и готово было раствориться в них без остатка…
     …Близился рассвет, Петр склонился над ней и нежно поцеловал в плечо:
- Мое время истекло, пора уходить, а ты поспи.
- Мне так жаль отпускать тебя, побудь еще, хотя бы минутку, - и она прижалась к нему всем телом.
- Не могу, уже скоро, одеваться и то некогда, - он обнял ее напоследок и  стремительно вышел. В следующую минуту Марина услышала знакомый стон, потом, еще, но уже тише, видимо, Петр уходил подальше, не желая ее тревожить. А сердце сжималось от нежности, боли и любви.
 «Я не могу его потерять, и я хочу ему помочь. Должен же быть какой-то выход!»
     День тянулся безумно медленно, Марина скучала по Петру. Опять листала альбом с фотографиями, теперь она знала этих людей. И кто этот удачливый охотник, и кто эта женщина со светлыми глазами, и кто этот смеющийся малыш.
     Наконец, сумерки сменились ночью, и она услышала шаги в сенях. Вошел Петр, бодрый и мокрый, опять с реки:
- Как я соскучился по тебе, день был бесконечным! Может, ты останешься хотя бы еще на одну ночь? – помедлив, спросил он и ждал с надеждой ответа.
- Я бы с удовольствием, - искренне сожалела она, - но у меня бабуля там, с ума сходит.
- Да, конечно, я как-то забыл об этом. Сейчас поедим быстренько и пойдем. - Он развел в печке огонь и когда угли немного прогорели, выложил на лист две большие рыбины, принесенные с реки, - сутки голодный пробегал, и тебе на весь день ничего не оставил.
- Петр, я, кажется, люблю тебя, - проговорила Марина, и сама не поняла, как это у нее вырвалось. Он замер, не решаясь поверить в услышанное, потом, повернулся к ней, взглянул печально и прижал к себе:
- Не надо, Марина, я – существо без будущего. И у тебя со мной нет шансов на счастье. Мы, сейчас перекусим и пойдем. Ты вернешься в нормальную жизнь, и через некоторое время, все, что здесь произошло, будешь воспринимать как сказку или сон.
- А ты, как будешь воспринимать все, что здесь произошло?
- У меня ничего подобного не было и, наверное, никогда не будет. Я не забуду тебя никогда, - ответил он тихо. Больше, ни говоря, ни слова, он достал из печки зарумяненную рыбу, разломал ее на куски, и наскоро поев, они отправились в путь.
     Шли молча. Марина совершенно не понимала, как Петр в полной темноте движется нужным маршрутом, но была твердо уверена, что он выведет ее  в Калиновку. Путь оказался неблизким, двигались уже несколько часов, девушка устала, но Петр не хотел делать привал, боялся, что не успеет до рассвета, вывести ее к людям. Когда девушка, вконец измучившись, уже еле переставляла ноги, он остановился:
- Все, Марина, мы пришли. За этим оврагом кусты, а дальше дорога, сразу за поворотом спуск к мосту, и Калиновка.
- Я поняла. Меня этой дорогой дед Матвей вез, когда я к бабуле приехала.
- Скоро рассветет, нам пора прощаться, - сказал Петр, в темноте Марине было не видно его лица, но она почувствовала горечь в сказанных им словах. Она не могла долее его удерживать, но и отпустить была не в силах:
- Я не могу расстаться с тобой! Это неправильно! Невозможно! – к горлу подступил ком, она держалась из последних сил.
- Это необходимо, к сожалению. Я хочу сказать тебе напоследок, что никогда не мечтал о таком счастье: в моей жизни на миг появилась девушка, удивительная и прекрасная! Я благодарен матери за то, что она не дала мне опуститься до звериного состояния, тогда я никогда не узнал бы, что такое любовь! Значит, все было не напрасно, я буду помнить тебя всю свою бестолковую жизнь! – он крепко прижал ее к
себе, нетерпеливо нашел своими горячими губами ее губы. Поцелуй был долгим и отчаянным. Неминуемо надвигался ненавистный рассвет, небо едва заметно начало сереть. Петр, вдруг резко замер, потом, по его телу пробежала судорожная волна - предвестница последующего превращения, и он, поцеловав Марину в последний раз, прошептал:
- Прощай, не ходи за мной, - и, не оглядываясь, пошел в чащу. Она, не
взирая на его слова, побежала следом. Петр ушел не далеко, ломка уже всецело завладела им, и Марина ничего не могла поправить, только стояла и с ужасом понимала весь трагизм сложившейся ситуации. Когда все было кончено, и медведь направился вглубь леса, она все же крикнула ему вслед, нисколько не надеясь, на то, что он ее поймет:
- Петр! Я приду сюда ночью, каждую ночь буду приходить, и ждать тебя!
     Потом, собрала его одежду, бережно свернула и хотела, было убрать в свой рюкзак, но передумала и оставила, здесь же под деревом. Устало опустилась на траву, и, привалившись спиной к толстому стволу сосны сидела абсолютно опустошенная. Она устала от ночного перехода, и отчаяние давило на плечи тяжелым грузом. Наконец, она поднялась, поплелась к дороге, добрела до поворота, и ее глазам предстала картина, которую она уже видела: речка, мосток, и Калиновка на пригорке. Ничего не изменилось, такой же волшебный рассвет, блестит роса в изумрудной траве, пробуждается деревня, но Марину ничего не радовало. Как она хотела еще сутки тому назад, вернуться в эту идиллию, все бы отдала, а теперь плелась равнодушно к дому бабки Матрены. Одно только радовало, что успокоит ее, и родителей, если они уже в курсе. О Петре Марина решила никому не говорить, все равно никто не поверит, подумают, рехнулась в лесу, со страху.
Кроме того, ей ни с кем не хотелось обсуждать его тайну, и бередить душу себе.
     Марина вошла во двор, Матрена сидела на ступеньках крыльца в длинной ночной рубахе, больше похожей на рубище, да на плечах была накинута косынка.
- Бабуленька, ты, что тут сидишь? – опешила Марина.
- Жду тебя, - просто ответила та.
- Так ведь, я могла и не сейчас прийти, а завтра, ты бы так все и сидела?
- Я так три дня сижу, и дольше сидела бы. – И тут подойдя поближе, Марина заметила, как осунулось ее лицо, заострились черты, а руки дрожат.
- Прости меня, пожалуйста, за то, что не послушалась тебя, не надо мне было с девчонками в лес идти, - и Марина, обняв бабушку за плечи, села рядом и горько заплакала.
- Может не надо, а может, и надо. Нам не ведомо, - сказала бабка Матрена, непонятную фразу. – Ну, да ладно, сделанного, не воротишь, пошли в избу. Ты, небось, вымоталась совсем, оголодала? Мы, тебя всей деревней, как пропала, так и ищем. Все леса вокруг прочесали. Верка третий день ревет. Как же ты выйти-то сумела?
- Наткнулась на жилье, оказались охотники, они и помогли выйти, - уклончиво ответила Марина.
     Бабка хлопотливо накрывала на стол, а Марина, скинув с себя грязную одежду баландалась у рукомойника.
- Баньку истопим, напарю, намою тебя, как следует, - ворковала Матрена, - вся лесная грязь смоется.
- Бабуленька, ты родителям уже сообщила о моей пропаже? – спросила Марина, не сомневаясь в положительном ответе.
- Нет, Маринушка, не стала их тревожить, знала, что ты жива и вернешься обязательно.
- Откуда? – опешила девушка.
- Сердцем чувствовала, - просто ответила бабка. – Сейчас, Пеструху подою, молочка парного попьешь, и силы восстановятся. Молочко парное, оно завсегда полезное, - щебетала Матрена уже в сенях.
     Марина решила прилечь на минутку, пока бабка возится с коровой. Легла на кровать и мгновенно провалилась в глубокий долгий сон, без сновидений.
Проснулась уже под вечер. Бабка Матрена, суетилась вокруг:
- Выспалась, Маринушка, а я как раз баньку истопила, пойдем, попаримся.
- Пойдем, бабуля, я с удовольствием! – и они с бабкой пошли в баню
на дальнем конце огорода. Баня у бабки Матрены была не простая, а целебная. В предбаннике на стенах развешаны веники и пучки сушеных трав. В зависимости от потребности, Матрена зашпаривала определенные из них и использовала в лечебных целях. Так и тут, у нее стояли две деревянные шайки, а в них плавали пучки и букетики. По всем правилам банного искусства, бабка то гоняла внучку в парную и хлестала веником, то окунала в огромное корыто с холодной водой, стоявшее у входа. Проведя эту процедуру троекратно, пересыпая ее все время какими-то замысловатыми приговорами, она напоследок, окатила ее сначала настоем из одной шайки, а потом из другой.
- Ну, вот, внученька, и попарилась, и помылась. И от неприятных мыслей, забылась! – приговаривала старушка.
- А если, мысли разные, бабуля? – весело спросила Марина. После Матрениной баньки, у нее как будто выросли крылья, упал тяжкий груз с души, и она успокоилась, в твердой уверенности, что Петр обязательно придет, на условленное место.
- Если, мысли хорошие, добрые, то они не забываются, - обстоятельно объясняла бабка. - Потому, как русская баня, на хорошие мысли настраивает, а плохие, мы все веником выбили, вот так-то.
      Потом, прибежали девчонки, рвавшиеся еще с утра, начали ее тискать и обнимать, поздравляя с возвращением. Верка валялась в ногах, вымаливая прощение за то, что не доглядела. Марина зла на подругу не держала, сама виновата, слишком увлеклась грибной охотой. На вопросы девчат, о том, как выбралась из леса, рассказывала ту же версию с охотниками, что и бабке Матрене. А сама ждала темноты и мечтала, чтобы старушка уснула покрепче.
     Вот и наступила долгожданная ночь, бабка Матрена, прочитала как обычно, перед сном, все нужные молитвы и в придачу благодарственный молебен, за Маринино благополучное возвращение и, пожелав внучке спокойной ночи, угомонилась на печи. Марина выждала для верности еще полчаса, и когда бабка тихонько захрапела, осторожно, на цыпочках выскользнула в сени. Там прихватила куртку и приготовленную корзинку, в которую заранее сложила нехитрый провиант: бутыль молока, да краюху черного хлеба. И, стараясь не скрипеть дверью, вышла на улицу. 
     Деревенский народ засыпает рано, и сейчас ни в одном окне не горел свет.  «В Москве в это время, только настоящая жизнь начинается», - подумалось ей без сожаления, потому, что здесь, в Калиновке, у Марины, как раз и начиналась самая настоящая жизнь. Пройдя по сонной деревне, девушка спустилась к мостику, а когда миновала его, стало как-то страшновато. Впереди чернел безмолвный таинственный лес, но она все-таки пошла дальше.  «Хоть бы пришел! Если его нет, сколько ждать? Вдруг он меня не услышал? А, может, услышал, но не придет, сказал же: «Прощай!» Только бы найти это место!» - такие мысли роились в голове, когда она услышала неприятный скрипучий голос:
- Витек, глянь-ка! К нам Красная Шапочка пожаловала! – и из темных кустов, Марине навстречу выдвинулись две мощные фигуры, явно не местные жители.
- Да у нее и корзинка с собой, наверное, нам пирожки принесла, - ответил второй голос, ничуть не лучше первого.
- А я, как раз серый волк, давайте познакомимся поближе! – глумливо
рассмеялся первый. Марина разглядела в темноте их одежду, незнакомцы были одеты в черные тюремные робы. Она стояла в  полном смятении, не зная, что предпринять. Бежать было поздно, до деревни далеко, а эти двое вышли так близко от нее, и были совсем  рядом. Кричать? В деревне, вряд ли кто услышит, да и не дадут ей даже  пикнуть. Вон один встал перед ней, как скала, а второй пытается  обойти и загородить путь к отступлению. « Надо же, как глупо  получилось, - думала Марина, - в лесу не пропала, а тут около деревни, ни за что, пропадаю!"
- Ребята, - начала она, как можно тверже, - вы бы шли своей дорогой, а я – своей пойду!
- А, может, у нас дорога, общая, пойдем вместе, с нами не соскучишься!
- Нет, молодые люди, у нас с вами разные дороги, - она старалась не
- выдать своего волнения, ни голосом, ни поведением, но в это время, тот, что зашел сзади, крепко схватил ее за локоть, а второй прошипел злобно:
- Хватит болтать, а если пикнешь, то вот, - в руке у него блеснул выкидной нож, и он сделал им довольно недвусмысленный жест. -
         Тащи ее с дороги, - сказал тот, что с ножом, - я видел тут одно уютное
         местечко, там и позабавимся.

Продолжение см. http://www.proza.ru/2018/02/01/735