Сыпуха. монолог

СЫПУХА
(монолог)

В тамбовской губернии  конец 19 века

   В крестьянской избе, на широкой лавке, у небольшого оконца сидит девочка лет шести. Рядом с нею зыбка, в которой спит малыш. От колыбельки тянется бечёвочка, в петельку которой засунута ножка, в тёплом шерстяном носочке. Девочка тихонько покачивает и баюкает, подражая скрипучему старушечьему голосу:
 - Ой качи, качи, качи, надоели калачи,
   Сроду их не ели и то надоели.
   А-а, а-а, а. Чу-чу, чу-чу, чу.
   Рукавом кофты утирая свой мокрый, сопливый нос, продолжила:
 - Байки-побайки матери китайки,
   Тятеньки сапожкИ, красну шапочку.
   А как бабушке старОй весь кокошник золотой,
   А как деду старичку, две осьмушки табачку, у-у, у-у, у!
   Она перестаёт качать, осторожно заглядывает в зыбку и прикрывает ножки спящего ребёнка пелёночкою:
 - Кажися спить, Тимошенька, - вздыхает грустно и шёпотом подзывает,- Мура, Муронька, кысонька! Иди к мене, иди сюды к окошечку ближея.
   Кошка, спрыгнув с полатей, неторопко направляется к девочке и запрыгнув на лавку усаживается рядом:
 - Бабаня табе зовёть кощёнкаю, а я так ласкава - Мурочка.
   Кошка, с пониманием, завела свою песенку, замурлыкала.
 - Не везёть мене Мурочка, вишь сыпУхою вся покрытая. Подруженьки брындають* цельный день, на салазках с нашай Лысенькой горочки съязжають, в сняжки грають таперя, а мене бабаня строжить*: «Ня можно табе, Дунюшка, на улочку итить, захварала ты, а как пойдёшь, ослухаисси мене, так сыпУха из пупырей ямками станить у табе. Посля, - так сказвала,- нихто ни посватаить, девкою-вековухою останисси».
 - Вот уж страсти какия, пряма тама - не посватають! Накой мене надоть-та!
   Кошка с пониманием промурчав, свернулась калачиком. Дуняша погладила её по шёрстке и пожаловалась:
 - А таперя саднють*пупыры, почасать дюжа хотца. Ты ба мене лапкаю спинку пошкрябала*, да у табе тама коготки, сдярёшь поди. Конешна, бабане да мамане тяжко с нами. Тятенька да дедуня с братьЯми моимя, Сёмкою да Макаркою в Нижний на ярманку подалися. Нижний, занятно! Полагаю Нижний, он иде-та низенько, можа дажа у речки стоить. А то чаво ба яму так зваться - Нижний. Чудно!
 - Грозилися ледянцов на палочках привезть мене, коль слухменная* буду, да и крендельков маковых, да рыбки сухинькай, скуснинькай, пёрушки пососать солёнинькия. Мене дюжа ндравица!
 - Эт ежели я помочница тута  стану, да АЗБУКУ на зубок затвяржу, не всюю, так хоть чуток, половинку.
 - А ты, Мурочка, промурчи  мене, чаво такоя есть -АЗ, БУКИ, ВЕДИ, ГЛАГОЛЬ, ДОБРО, а?
   Кошка перевернулась на другой бочёк.
 - Вота и я об том жа, куды табе ета ведать-та! Глу-по-та! А тама дальшея будить - ЕСТЬ, ЗЕМЛЯ, тожа надоть мене затвердить,- тяжело вздохнула.
   Малыш завозился в зыбке, закряхтел. Дуняша метнулась к нему:
 -Ой, а напрудил-та, Тимошенька! Ладно што не обмаралси и то ничаво.
   Она подложила под малыша, приподняв его ножки ,сухое, а тот принялся икать.
 - Ой, холоднО яму, ик яво взял, чуишь, Мурочка, икаить и икаить, будта орешки грызёть. Надоть тёплиньким укрыть.
   Подбежав к печке, резво вскочив на голбец,* Дуняша стянула с лежанки шаль и приложив её к печному зеркалу,* быстренько укрыла мальца.
 - Вота посогрела да укутала, таперя жваник* дам, и пущай спить.
   Она большим кухонным ножом кое-как, неуклюже, отрезала мякиш хлебный и засунув в рот принялась быстренько пережёвывать, а нажевав замотала в тряпицу и всунула в рот ребёночку.
 - Таперя уж угомоница,- и покачивая колыбельку пропела:
 - Спи Тимонюшка усни, Угомон табе возьми.
   Подышав на стекло, приложив ладошку, оттаяла Дуняша наледь и прильнула к оконцу, разглядывая улицу:
 - А вона, вона, Мурочка, ребятёнки побегли с саночками. А у тётки Лукерьи дым с трубы валить, таперя хлебушек затеяла. Да и у бабки Назарихи тож. Но ета навряд хлеб ставить, так, поди свиньям парить картоху.
   Дуняша пригорюнилась:
 - Чаво та бабаня загуляла, сказвала скоренько возвяртаица. Будта ба зуб у ей ноить, спасу нету. К деду Касьяну навострилася, он травками пользуить немочных. А маманя Ласку доить, хлев чистить, корм задаёть. Вот уж парнова молочка притащить, табе радость, пляснёть поди, чуток, побалуить.
   Дуняша засучила рукав рубахи, поглядела на руку, густо усыпанную красными прыщиками, тяжело вздохнула.
 - Дён пяток тому, Мурочка, мене так холоднО сделалось, трясло и подкидвало прям. Ноженьки - лёд, прям лёд сделалися! Бабаня загнала мене на печь, да и тулупам дедовым укрыла. Тряслася, как тот мужик, которого видала я, тады бабаня сказвала у яво падучия*. Ох уж и забоялася я, не ровён час и у мене тах-та! Посля жаром окатило, сделалося тяпло, будта в пячноя зявло* мене сували. Распокрылася, одёжу поскидвала, бабаню да маманю пужаю:
 -Мамушки рОдняя, помогнитя- верещу парасуком на всюю избу,- горЮ, погибаю! Бабаня мене корец* кваску кисленькава дала. Выхлебала, вроде полегчало мене, чую. Посля тяплея, тяплея мене сделалося, охолонула маненько, а тута пупыры выскочили. Спярва на пузе, посля на заду и по всей теле. Бабаня сказвала и другия ребятёнки тах-та ляжать. А у табе, Мурочка, када ни то была ли сыпУха, аль нет? А-а-а, у табе жа шёрстка, не видать таперя.
   Дуня ещё раз прильнула к оконцу, да вдруг насторожилась, прислушалась:
 - Слыхала, слыхала ли Мурочка? Хтой-та шабуршить в подполье, а? Можа подпечник аль домовой? Ой, забоялася! Ой, иде ж та бабаня? В сени маманя не дозволяить выскаквать, не ровён час сыпУху застужу, а то ба я яё покричала со двора-та. Иди к мене ближея, Мурочка,- девочка схватила кошку, испуганно прижала к себе.
 - А можа мыши, аль крысы, а? Ты, Мурочка, ленисси ловить их, всё смятанку лижешь, а мене таперя как быть здеся? Боязно! ОсеньЮ тятенька принёс полно лукошко ёжиков, надел рукавички-голИчки, пересадил их в подполье. Они всех мышек переловили, уж тады ссыпали туды картоху. А ёжиков выпущали посля на волю. Они фыркали, разбегалися. Чудно!
 - Можить ета какой-та осталси да живёть, а Мурочка? Ежели ёжики тама, тады не страшуся. Вот, так и буду таперя думать. Эта не домовой, чаво яму шабуршать да пыхтеть, да скребушать, да топотать? Эта ёжики!
   Успокоившись Дуняша запела, поглаживая кошку:
 - Эх, Дуня, Дуня, Дуня-я, Дуня ягодка моя!
В сенцах входная дверь хлопнула и раздался топот, оббивали снег с валенок.
 -Бабаня, кажися! Сла те Боже, возвярнулася!- выдохнула успокоенно Дуняша.


СЛОВАРЬ ЮЖНО-ВЕЛИКОРУССКОГО ТАМБОВСКОГО ГОВОРА:

брындать - шляться, праздно шататься
строжить - пугать,грозить
пошкрябать - поскрести
голбец - припечек
печное зеркало - белёная печная стена отдающая тепло
падучая - эпилепсия
корец - ковш
зявло - углубление в устье печи
саднют — саднят, чешутся, сщипят
слухменная - послушная