Сандра

    - Говорят, здесь когда-то давным -давно стояла небольшая крепость, -рассказывала Сандра своему спутнику. -  Ее жители  построили укрепление на холме, поросшем колючим кустарником и раскидистыми платанами, хоронясь от набегов разбойников, хозяйничавших на побережье.  Но те добрались и сюда, прокравшись незаметно и ворвавшись неожиданно в поселение ранним утром.  Упорное сопротивление  жителей еще больше раззадорило нападавших. Разграбив дома, они поубивали почти всех жителей, осквернили святыни и разрушили крепость, не оставив камня на камне.

     - Какая печальная история!- воскликнул Томаш, оглядывая почти «лысый» холм.- Но здесь даже намека нет на то, что когда-то здесь жили люди. Да и растительность какая-то уж совсем чахлая, - удивился он.

       - Это было слишком давно. Даже старые люди уже не помнят, когда это было. Говорят, что оставшиеся в живых покинули это место, прокляв его. Может, оттого здесь и не растет больше ничего. Да и камни крепостных стен уже вросли в землю, покрылись мхом и травой.  Это скорбное место. Никто из окрестных селений не ходит сюда. Даже пастухи не гоняют сюда стада.

        Они присели на край гряды, отдаленно напоминавшей часть крепостной стены. Кругом стояла тишина, и лишь в долине стрекотали кузнечики, где-то внизу, падая с камня на камень, негромко журчал ручей. А здесь даже воздух, кажется, остановился, хотя обычно именно на вершинах  гуляет ветерок в любую погоду. Каждый думал о своем, безотчетно подчиняясь этому безмолвию.

        Сандре нравился молодой человек. Нравилось, как он легко сходится с людьми. Нравилось, как он слушает рассказы стариков. Нравилось и то, что он может вот так свободно идти туда, куда ему вздумается. Что его не пугает неизвестность и он не пасует перед  трудностями. Она завидовала ему, как завидуют порой человеку, способному жить легко и свободно.

        А перед Томашем одна за одной вставали картины тех далеких времен. Оглядывая холм, он пытался увидеть крепость, людей, нашедших свое счастье в этом уединенном месте, и то страшное раннее утро, которое навсегда уничтожило здесь жизнь.

        -А откуда ты знаешь эту историю? – повернулся к Сандре Томаш.

        - Мои предки жили здесь давно, и, наверное, их корни в этой проклятой земле. Во всяком случае, моя прабабка Тереза рассказывала мне про это, ссылаясь на предание в ее семье, - ответила Сандра. – Хотя мама всегда говорила,  - улыбнулась она, - что у старой Терезы давно не все дома.

        Солнце медленно , но неуклонно спускалось к горизонту. Где-то за селением, расположенном в долине, послышалось мычание: это стадо возвращалось домой.

        - Пора возвращаться,- вздохнула Сандра. – Мать меня, наверное, потеряла. Идем!

          Спускались они молча. Вдруг Томаш, оглянувшись на позолоченную солнцем верхушку холма, нерешительно произнес:

         - Знаешь, ты иди, а я, пожалуй, вернусь туда. Вот только рюкзак свой захвачу.

         И, увидев удивленный взгляд Сандры, пояснил:

         - Мне почему-то захотелось быть там утром. Непременно быть там ранним-ранним утром. Я не могу тебе этого объяснить, но так надо. Я должен.

         Пожав неопределенно плечами, Сандра пробежала по камешкам ручья и скрылась в своем дворе. Томаш, быстро побросав кое-какие вещи в рюкзак, вернулся на тропу, ведущую к холму.

         -Томаш!- услышал он голос Сандры. – Возьми к ужину, - сказала она, протягивая ему свежий бурек и бутылку йогурта. – Если захочешь вернуться, калитка будет не заперта.

       - Спасибо! – как-то виновато улыбнулся в ответ Томаш.

         Когда он поднялся наверх, солнце уже село. Там внизу уже было почти темно, расстилалась легкая дымка.  Мягкие сумерки  опускались и на бывшее городище. Расстелив спальник, Томаш сел, привалившись спиной к небольшому камню. Только сейчас он почувствовал, как проголодался, и с благодарностью вспомнил об ужине, который передала ему Сандра. Запивая кусочки бурека йогуртом, Томаш наблюдал за небом. Вот угасла последняя бледно-желтая полоска на западе. Еще некоторое время небо там было цвета голубиных яиц. Но как-то незаметно и в то же время стремительно густая синева расплылась до самого горизонта.  Стрекот цикад в долине да изредка доносившийся лай собаки  лишь подчеркивали тишину, разлившуюся на плато холма.

         Вдруг поток мыслей Томаша прервался каким-то вмешательством извне. Это не был звук шагов или чей-то голос, но юноша почувствовал, что он не один. Обернувшись, он увидел фигуру женщины, бесшумно шедшей к нему по тропе.

        - Сандра?! – полувопросительно воскликнул Томаш, удивившись ее внезапному появлению.

        Фигура  приблизилась и опустилась на землю в двух шагах от него. Это действительно была Сандра. Только какая-то другая. Печальный, даже , пожалуй, скорбный лик, и одета как-то странно.

        - Зачем ты пришла? Что-то случилось? – спросил он встревожено и добавил, - И что означает твой наряд?

        Сандра,  молча, смотрела на него и, как показалось Томашу,  напряженно вслушивалась в его голос.

        «Кто ты? И зачем ты здесь?» - скорее  воспринял, чем услышал Томаш, так как губы девушки не шевельнулись.

        Вначале он хотел рассмеяться, приняв это за розыгрыш, но вдруг понял, что девушка, сидевшая перед ним, хоть и похожа на Сандру как две капли воды, вовсе не она.  Да, парень он не из робких, всякое случалось во время его путешествий, но с таким он столкнулся впервые, и потому по спине пробежал легкий холодок. Не зная, как вести себя с неожиданной гостьей (хотя, наверное, гостем, причем незваным, здесь был он, что чувствовалось по спокойной и уверенной позе сидевшей перед ним лже-Сандры), он стал нерешительным и даже робким.

        - Я турист. Ннууу… путешествую. Я был здесь днем… С девушкой.

        Пришедшая молчала, ожидая, видимо, продолжения его объяснений.

        - Я узнал печальную историю этого места. Сандра мне рассказала, - уже более уверенно продолжил Томаш.

        При упоминании имени Сандра сидевшая напротив него девушка вздрогнула и посмотрела на него вопросительно и недоверчиво. Потом она повернула голову влево и повторила:  «Сандра». Томаш скорее угадал, чем услышал, как она это произнесла. Он понял, что еще не слышал ее голоса, но имя прозвучало как-то странно, совсем не так, как произносила его сама Сандра. И хотя волнение его еще не улеглось, рассудок пытался найти связь между рассказом Сандры и появлением этой девушки. Эту связь подсказывало и необычайное ее сходство с его знакомой из селения в долине.

        Девушка вновь пристально посмотрела на Томаша и, подняв руку,  отвела ее в сторону, как бы очерчивая горизонт. Пространство вокруг посветлело. В сумерках перед ним стали вырисовываться дома, вдалеке, на горизонте, в дымке видны были крепостные стены. Улицы были уже пустынны, только на площадке возле одного дома, увитого плющом, были люди. Приглядевшись, Томаш увидел, что это молодые парни и девушки.

        Пытаясь понять, сон это или реальность, он огляделся вокруг и вдруг почувствовал, что он с ними, с этими странно одетыми веселыми людьми, говорившими на не совсем понятном языке, словно это было незнакомое наречие его родного языка. Да, он был с ними, но не видим ими, какой-то бесплотный, неосязаемый.

        Они рассказывали разные истории и смеялись. И он смеялся вместе с ними, словно вспоминая всё то, о чем они говорили. Да, он это знал, он был участником всех этих историй, и ему так же весело было их вспоминать. Вдруг одна из девушек повернулась к нему и, как ему показалось, пристально посмотрела ему прямо в глаза. Это была Сандра. Та самая Сандра, которая беззаботно смеялась, идя рядом с ним по тропке днем. Она смотрела на него и сквозь него. Сердце его на минуту замерло, и его словно обожгло этим проницательным взглядом.

        Вот уже зажглись звезды, а молодые люди все веселились на площадке у дома, увитого плющом. Томашу тоже было весело, но он ощущал какую-то раздвоенность, откуда-то из глубины поднималось в нем чувство тревоги. Уже восток слегка посветлел, и появилась первая тонкая полоска приближающейся зари, когда все потянулись по домам.

        И вдруг хрупкую утреннюю тишину разорвал пронзительный крик, повторенный многократно эхом, отскакивающим от серых крепостных стен и несущимся над мирно спящим поселением. Через какое-то мгновение улицы заполнились бегущими, мечущимися людьми. Сам того не осознавая, Томаш оказался в гуще этих обезумевших от страха жителей. В толпу полураздетых людей врывались, сверкая злобными взорами, вооруженные мечами и кинжалами мужчины. Свист пролетаемых стрел, звон металла и разбитого стекла, дикие, душераздирающие крики слились в сплошную какофонию.

        Вдруг в толпе мелькнуло знакомое лицо.

        -Са-а-андра-а-а! – отчаянно закричал Томаш, но голос его утонул, словно в вате. Да и звучал ли он вообще?

         Он схватил ее за край покрывала, наброшенного на голову и плечи, как вдруг все закружилось вокруг, отодвинулось куда-то, в голове снова промелькнуло «Сандра!» и пелена окутала его сознание.

         Утром Сандра постучала в комнату Томаша. Но комната была пуста. Тогда она быстро собрала нехитрый завтрак в корзинку и отправилась по тропинке на холм.

         Томаш лежал у небольшого камня рядом со спальником. Голова его была вся белая, у виска засохла небольшая струйка крови, а в руке он сжимал женское покрывало, какое носили модницы в этих краях в старые времена.